"Райское место" - читать интересную книгу автора (Туманова Мария)

ГЛАВА 7

Пожалуйста, смейтесь надо мной. Вы, вы и вы. Смейтесь, хоть лопните. И друзьям своим расскажите, что полные идиоты на свете не перевелись. Потому что этим вечером я не вел машину по двухсотому шоссе. Не снимал номер на двоих в мотеле и не уговаривал Джейка выбросить из головы все бредни о «райском месте». Я сидел в моухейском «танцзале» и смотрел на танцующих, уже отплясав несколько раз с местными дамами. Кэтлин О'Доннел снова испачкала мне рубашку помадой. А Айлин уже два раза приглашала на танец и заставила пообещать, что самый последний вальс этим вечером я протанцую с ней. Миссис Гарделл одобрила мое поведение, Чарльз Маккини спросил, как здоровье, а Линда Биннс представила мне свою мать и брата Эраста, попросту Расти: низкорослого лысого мужичонку лет под пятьдесят. Он выглядел таким же нервным, как и сестра.

Спрашивается, этого я хотел? Но когда пересмеетесь, учтите: мягкосердечие приводит именно к такому результату. Так что если не хотите оказаться на моем месте, никогда, я серьезно говорю: никогда не поддавайтесь на уговоры лучших друзей.

С моей помощью Джейк доплелся до кровати и на четыре часа провалился в сон, как в вечный лед. Тот самый, в котором мамонты сохраняются целыми до последнего волоска. Из болота хоть газ иногда выходит, зыбучий песок медленно меняет очертания, снег в сошедшей лавине проседает и подтаивает, а Джейк, уснув, застыл и дышал неслышно, грудь не шевелилась, бегло глянуть — труп трупом. У меня, когда заглянул проверить, как он, даже появилась идея поднести зеркальце к его губам. Но я только выругал себя. Потому что не знал, где здесь есть маленькое зеркало. Не снимать же настенное.

Я собрал шмотки, убедился, что в «Корветте» бензина до Гэлтауна хватит (в Моухее ничего хотя бы отдаленно похожего на заправку не было) и в «Блейзере» Джейка еще половина бака заполнена. Потом тоже часок подремал. Не запомнил, что снилось. Мешанина обрывков, но ничего пугающего. И миссис Гарделл, слава богу, этим вечером не явилась.

А Джейк, проснувшись, повел себя, как противный избалованный ребенок. Ходил за мной хвостом и ныл, что сбегать, как воры, непорядочно, миссис Гарделл решит, что мы свиньи неблагодарные, — и будет права. Если бы его глаза еще были красными, я не стал бы слушать ни одного слова, но сон оказался отличным лекарством, и Джейк выглядел нормально, а его доводы, не могу не признать, были куда логичнее, чем мои.

— Ну, мерещатся тебе ужасы, ну и что? — с видом прокурора вопрошал он, усевшись на стул в гостиной с таким видом, будто его никакая сила оттуда в ближайшие годы не сдвинет.

— Со мной в первые дни тоже такое было, но у меня хватило здравого смысла не сбегать.

— Не помню, чтобы ты когда-нибудь мог похвастаться здравым смыслом.

— А ты вроде бы раньше не был истериком.

— Да ну? — я помнил, что оставил письмо Джейка между передними сиденьями машины рядом с дорожным атласом, и не поленился сбегать за ним. Когда вернулся, Джейк сидел на прежнем месте.

— А это, по-твоему, не истерик писал?

Джейк спокойно взял у меня листок и пробежал глазами по строчкам.

— Это не в счет. Я увидел плохой сон и к тому же был пьян. Мы, кажется, давно договорились, что за пьяные выходки не несем полной ответственности? — он лукаво улыбнулся. Мой друг, не чужак. Я почувствовал, как напряжение начинает спадать. — А насчет видений, я тоже пытался разобраться, в чем дело, — продолжал Джейк. — И решил, что глюки начинаются из-за воды. Знаешь, бывает: переедет человек в другую часть страны, а вода там с какими-то минеральными примесями. От природы такая. Местные жители с рождения к этой воде привыкли, а у того, кто только что явился, желудок расстраивается.

— Галлюцинации — это тебе не понос.

— Мало ли какие вещества могут в воде обнаружиться, — Джейк махнул рукой, чуть не задев меня. — Где-то слабительное, а здесь галлюциногены природного происхождения. В минимальных дозах, не опасных для здоровья. Через несколько суток организм адаптируется, и ничего странного больше не происходит, но поначалу, конечно, страшновато.

Он улыбнулся, и моя уверенность в необходимости смыться как можно быстрее дала трещину в самом основании. Объяснение Джейка выглядело вполне приемлемым. А он снова начал твердить, что моухейцы не отвечают за состав местной воды. К нам обоим отнеслись прекрасно, на добро надо отвечать добром, а не удирать, как идиоты, с поджатыми хвостами… В общем, наша песня хороша, начинай сначала. И еще раз сначала, пока вон тот насупленный тип не запоет вместе со всеми.

— А то, что меня сегодня занесло, так это могло и в Лос-Анджелесе случиться. Думаешь, нет?

— Думаю, да.

И это была чистая правда. Транс Джейка не обязательно должен быть связан с Моухеем. Да какое вообще отношение имеет эта деревня к его многолетнему писательскому психозу? Не в Моухее, а в Эл-Эй Джейк несколько раз ходил в магазин босиком (Ой, Уолт, как это получилось, что я забыл обуться?), но с блокнотом и ручкой в руках. Случалось, во время ужина в ресторане — за тысячу миль от Моухея — он подскакивал с воплем: «Знаю! Знаю, как они выбрались!» — так, что окружающие вилки роняли. А в Сан-Франциско его один раз задержала полиция: прилично одетый молодой человек, который сидит на полу станции метро и черкает что-то на бумажных обрывках, любому полицейскому покажется подозрительным. Так что в транс Джейк мог бы впасть где угодно.

Я успокаивал себя, Джейк успокаивал меня, и перед двойным нажимом страх сдался. Те кости на пояске Торин Биннс, конечно, были пластмассовыми. Игрушки к Хэллоуину. Любой нормальный человек сразу бы это понял, а я слишком распустил воображение. Если у Делберта Энсона синдром побитого щенка, то я подхватил легкую форму синдрома Джейка Риденса: неспособность отличить реальность от собственных выдумок. Уверен, у психиатров есть для этого специальное название.

Еще полчаса — и мы сели в «Блейзер» не для того, чтобы раз и навсегда покинуть Моухей. До «танцзала» пешком идти было всего ничего, но Джейк сказал, что здесь предпочитают приезжать на машинах: так, мол, торжественней.

— Жаль, нет под рукой воздушных шариков, увешать машину, как движущуюся платформу на карнавале, — усмехнулся я.

— Наверное, это всем понравилось бы. — Джейк засмеялся. И сунул в задний карман джинсов всего один сложенный вчетверо лист бумаги — значит, собирался на время забыть о своем романе. Разве что строчку-другую записать, но это в счет не идет.

Перед красным амбаром уже толпились люди. Пять машин выстроились в ряд, мужчины опирались на борта пикапов, Дольф Маккини, по-обезьяньи подтянув ноги, сидел на багажнике старого «Белэра». Подчеркивая имидж бабуина, он держал в лапе большой пакет орехов. Рядом с ним стояла Айлин О'Доннел в розовом платье до щиколоток. Окажись она на балу возле Золушки, пришлось бы бедной сироте сбежать со стыда и никакие ухищрения феи-крестной не помогли бы. Волосы Айлин переливались золотом без всякого волшебства, а глаза блестели ярче десяти хрустальных туфелек, подставленных под пятисотваттную лампу. Дольф смотрел на девушку с обычным для него мрачным выражением, но время от времени протягивал ей пакет и довольно кивал, когда она захватывала полную горсть орехов. Деревенское ухаживание в платонической стадии. Я улыбнулся.

Но стоило повернуть голову, улыбка застыла, приморозив губы к зубам. У входа в амбар стояла Сельма Уибли. Наряженная в ярко-красное платье, она и губы намазала такой же кровавой помадой — карикатура на вампиршу. Волосы, стянутые узлом на затылке, открывали всю ширину уродливого лица. Вчера этой чокнутой на танцах не было, а сейчас она вовсю радовалась развлечению: хихикала, хлопала в ладоши и притопывала ногой. Соседи не смеялись над ней. Кивали, помахивали. Миссис Гарделл и ее дочь хлопали в такт.

А меня не отпускала волна нового страха. Не перед снами или видениями, но перед этими веселыми доброжелательными людьми. Они старались облегчить жизнь несчастной помешанной, помогали друг другу в работе и умели вместе веселиться. Они дружески встретили нас, предоставили жилье и питание, не требуя платы вперед. И все они знали, что приезжие видят кошмары, но никто, кроме Делберта, и не подумал мне это объяснить.

Джейк пристроил «Блейзер» в конец ряда, а я стал искать глазами Делберта. Но вместо него увидел Дилана. Он держал за руку Айрис О'Доннел и что-то шептал ей на ухо, спрятав губы в ее волосах. Айрис морщилась и отодвигалась от нахала, но, как и вчера, шума не поднимала. А Дилан, едва она отводила голову на два дюйма, подступал еще ближе, буквально наваливался на девочку. Куда Ларри смотрит? Где он вообще? И поче1му другие взрослые не сделают Дилану замечания? Не могут ведь они не видеть, что этот сопляк вытворяет. Правда, сейчас все они, как по приказу, смотрели на нашу машину, улыбались и махали в знак приветствия. Даже Сельма подняла руки, сцепила их и потрясла. Я почувствовал себя капитаном бейсбольной команды сумасшедшего дома. Но если Сельма входит в команду поддержки, то эта команда в основном поддерживает гробы в пути на кладбище. А кстати, где тут кладбище? Гуляя с Делбертом, я его не видел, а мы вокруг всей деревни обошли.

Девочки О'Доннел тоже замахали нам, Айрис смогла наконец оторваться от Дилана. Из амбара вышла Кэтлин и пошла прямо к нашей машине. За ней потянулись остальные.

— Джейк, — шепнул я.

По лицу моего лучшего друга расползалась улыбка, идиотизмом способная спорить с гримасой мисс Уибли. Он облизнул губы, а в глазах вместо привычной ошалелости разгоралась жажда, направленная к одному-единственному действию — и это действие не имело ничего общего с писательской работой.

— Сейчас выпьем как следует, — ответил он.

— Не говори никому, что мы скоро уедем, — попросил я. Сам не знал, почему из отъезда надо делать тайну. Не кинутся ведь моухейцы держать нас! Но я не хотел, чтобы они знали. Лучше дважды выдержать выяснение отношений с Энни, каждое из которых закончится осколками посуды на полу и последними злыми выкриками уже в постели. Лучше отказаться от издания романа, над которым бился пять лет, и бросить единственный оригинал выстраданной рукописи в огонь. Что угодно, только не дать им понять, что я хочу уехать.

Эта уверенность захватила меня полностью, и я инстинктивно прятал глаза, чтобы не встретиться взглядом с людьми, выкрикивающими приветствия.

— Не буду, — легко согласился Джейк. — Никаких проблем, хочешь остаться, значит, останемся.

Он выскочил из машины и кинулся обнимать женщин, пожимать руки мужчинам — вел себя так, будто встретился с любимыми родственниками после десятилетней разлуки. Но я не последовал его примеру, пусть всплеск радости давал возможность обнять Кэтлин О'Доннел и чмокнуть в щечки ее дочерей. Я продолжал высматривать Делберта, и мою настойчивость вознаградило его неожиданное появление совсем рядом. Он выскользнул из-за темно-синего пикапа, протянул мне руку и зашептал, быстро проталкивая слова сквозь улыбку:

— Почему вы не уехали? — и тут же, еще быстрее, комкая слова: — Пожалуйста, мистер Хиллбери, пейте только то, что будет пить мистер О'Доннел. Хорошо?

— Почему?

— Ну, — Делберт моргнул. — Он же бармен, лучше всех разбирается в напитках.

Логика, как и у Джейка, была неколебимой. Глаза — честными. Только плечи напряглись, будто для этого мальчика слова обретали физический вес — и все до единого падали ему на спину.

— Ладно, — кивнул я.

— Спасибо, — громко произнес Делберт. — Я очень люблю книги.

Я не успел сообразить, при чем тут книги, зато Роджер и Паула, следом за сыном обогнувшие пикап, чтобы поздороваться со мной, сделали вывод мгновенно.

— И вы туда же? — прищурилась миссис Энсон. — Мистер Риденс ему уже две книжки подарил, зачем еще?

Действительно, зачем? Тем более, судя по выражению ее лица, книги — вещь куда опаснее заряженных ружей, спиртного и воды с примесью галлюциногенов. Сначала две книги, потом четыре, а еще через день порядочный, хорошо воспитанный парень превращается в уголовника, сидящего на ЛСД. Разве не так? А ну, попробуйте скажите, что не так!

— От книг вреда не будет, — все-таки рискнул возразить я. — У меня дома несколько сотен книг, и у большинства моих знакомых собраны прекрасные библиотеки.

— А у нас без них отлично обходятся, — заявила Паула. Тон из вопросительного стал воинственным. Отлично подошел бы для того, чтобы на поле боя выкрикнуть «вперед, амазонки!». — Разбалуете мальчишку и уедете в свою Калифорнию, а нам что делать? Спустить все сбережения на книги для него?

Делберт незаметно отступил. Будто ждал, что мать вот-вот его ударит, и надеялся оказаться вне досягаемости ее ласковой руки.

Кого ты больше любишь, мальчик: папу или маму?

— Ладно уж, — Роджер обнял жену за плечи попытался удержать от атаки?

и подмигнул мне. — Книги места не перележат.

— А этот совсем от рук отобьется? — возмущение в голосе Паулы напомнило мне Дольфа. — И так сегодня, считай, не работал.

— Завтра отработает, — пообещал Роджер. — Ну что, мистер Хиллбери, пойдем внутрь? Мистер Риденс, наверное, уже вторую порцию приканчивает, а вы еще и капли не выпили.

Я не возражал. Делберт скользнул взглядом по моему лицу и отпрянул в сторону, чтобы' не мешать родителям пройти.

— Строго вы с ним, — заметил я, постаравшись произнести это как случайную фразу, обычное заполнение паузы.

— Выродок, — ответил Роджер. Так отец может сказать «слепой» или «детский паралич ему ноги изуродовал» — сказать устало, давно притерпевшись к печальному факту и похоронив надежду на то, что у него вырастет Настоящий Парень. Нет, этого никогда не будет, хотя это и твой ребенок. И ничего с этим не поделаешь. Слепой. Калека. Выродок. Не повезло.

Я не ждал продолжения. Только посмотрел вслед красивому мальчику, физически прекрасно развитому и неглупому — пусть дурак попробует запомнить названия сотни трав! А Роджер будто не видел, каков его младший на самом деле. Чем же Делберт так насолил родным и близким? Сельму терпят с улыбкой, а он, видите ли, выродок…

Но когда надо поздороваться с двумя десятками людей и желательно вспомнить все их имена, размышления приходится отложить на потом. Я пожимал руки всю дорогу от порога до стойки бара. Айлин О'Доннел тоже протянула узкую ладошку и спросила, научил ли меня Делберт распознавать овес. Пришлось признаться, что до этого мы пока не дошли. Все засмеялись. Я подумал, не спросить ли, где Айрис, но Чарльз Маккини оттер меня от Айлин и стал рассказывать, что они заработали сегодня мозоли, пока мы с Делбертом прогуливались, как миллионеры в отпуске.

Наверное, его сыну именно мозоли мешали управляться с магнитофоном: он вставлял кассету так неуклюже, будто впервые это делал. У Роя Клеймена получалось куда лучше, но сегодня Рой расслаблялся, не оглядываясь на нового диджея. Зато за стойкой снова стоял Ларри: должность бармена, видимо, была постоянной. Джейк в самом деле уже допивал стакан (не знаю только, какая по счету это была порция) и, когда я подошел, громко попросил повторить.

— И мне «Четыре розы», — сказал Роджер.

— И мне, — в унисон подхватили отец и сын Клеймены.

— А я хотел бы выбрать.

Ларри усмехнулся. Остальные просто загоготали.

— Вот они, городские вкусы, — объявил Чарльз. — Они там все выбирают. Нет чтоб взять и выпить по-свойски с простыми людьми.

— Я не такой, — запротестовал Джейк. Наверное, порция, которую он только что допил, была пятой. По крайней мере, раньше Джейку требовалось не меньше пяти порций виски, чтобы вот так ершиться и сверкать глазами. И это был его предел, а сейчас, хотя все начали уверять, что он — отличный парень, он попросил еще одну. Как он собирается танцевать в таком состоянии?

И как он сможет вспомнить, что нельзя, ни в коем случае нельзя говорить, что мы скоро уедем?

Мне захотелось встряхнуться мокрым псом, отбросить от себя параноидальные мысли и по примеру Джейка радоваться обществу. В конце концов, у меня нет никаких оснований бояться моухейцев или не доверять им.

Ларри эффектным жестом вскинул руку с бутылкой любимых обществом «Четырех роз» и жестом предложил мне подойти.

— Выбирай на здоровье, — усмехнулся он, небрежным взмахом другой руки охватывая весь имеющийся в наличии ассортимент спиртного.

Бутылки выстроились на полках, как по ниточке, но выбор был небогат. Восемь штук с этикеткой «Четыре розы», одна «Джонни Уокер» и… И вон ту бутылку я знаю. «Уайлд теркл», этикетка на краю надорвана, причем не ровно, а с изгибом, будто кто-то хотел оторвать уголок, но передумал. Джейк скорее всего, потому что именно эту бутылку я прошлой ночью закатил под его кровать. Она должна была лежать там или в мусорном ведре, если Джейк не поленился выбросить. Или если миссис Гарделл, убирая в доме, наткнулась на это свидетельство нашей городской распущенности (в Моухее вряд ли кто-то бросает пустые бутылки под кроватями). Но в любом случае эта бутылка не могла оказаться на полке под рукой у Ларри, наполненная и туго завинченная. Что в ней теперь? Виски домашнего производства?

Стэн Клеймен попросил повторить порцию, Ларри вылил в его стакан остатки «Четырех роз» и взял новую бутылку с такой же этикеткой, к которой тут же потянулись руки с опустевшими стаканами, а я никак не мог сообразить, что делать.

— Так что тебе, Уолт? — улыбнулся О'Доннел. Делберт меня предупредил. Чего я тяну время?

— А что ты сам пьешь?

Выпалив вопрос, я подмигнул, мол, доверять вкусу бармена — признак хорошего тона, но О'Доннел сделал вид, что не заметил этого.

— Бренди.

— Налей мне то же самое.

Он кивнул, и я получил стакан с жидкостью, по цвету практически не отличающейся от той, на которую налегал Джейк. Магнитофон наконец-то разродился веселой песенкой в стиле диско, и женщины шумно потребовали, чтобы мы оставили в покое виски и шли танцевать. Дольф вытер пот со лба и посмотрел на вверенную ему технику, как гладиатор — на побежденного льва.

Я осторожно попробовал свой напиток, решил, что разбавлять можно было и меньше, но Ларри уже бросил рабочее место ради того, чтоб станцевать с женой. А возле стойки появилась Айлин и метнула на меня такой недвусмысленный взгляд, что только последний кретин не пригласил бы ее немедленно.

Такими были первые шаги, приведшие меня к этой скамейке. А сейчас я старался отдышаться и любовался Айлин и Айрис, плывущими в медленном вальсе. Айлин вел Дилан. А Делберт снова как под землю провалился. И Джейка не видно. Свалился в каком-то углу? Или кто-то из новых приятелей вывел его подышать свежим воздухом? От глотка воздуха, не пропитанного испарениями человеческих тел, и я бы не отказался.

Джейка перед амбаром не оказалось. Зато около машин, небрежно опершись о бампер белой «Тойоты», курил Ларри О'Доннел. Я подошел к нему и тоже достал сигареты.

— Хороший вечер? — поинтересовался Ларри.

— Душный.

— Сейчас станет легче. А внутри, — он кивнул на «танцзал», — всегда не продохнуть. Привыкай.

— Я думал, в деревнях устраивают танцы только по выходным, а не в те дни, когда приходится с утра до вечера в поле работать.

О'Доннел улыбнулся.

— Мы не перетруждаемся. Поля вокруг нашей деревеньки и вручную можно было бы обработать, а у нас все-таки кое-какая техника есть.

— Только камни Энсоны вручную таскают.

— А по-твоему, выгоднее было бы истратить бак бензина, выволакивая их машиной? И заодно смять радиатор, врезавшись в какой-нибудь валун? Роджер не очень хороший водитель, но считать умеет.

Правильно. Продуманно. И очень логично. Меня начала раздражать логика. Все, кроме меня, блистали сегодня логическими выкладками, но говорили слишком быстро, будто… боялись? Ерунда, Ларри никак не был похож на испуганного человека.

— Это Делберт тебе посоветовал пить то же, что и я? — спросил он.

— Да.

О'Доннел усмехнулся.

— Подчиняться не обязательно. А еще что-то он рассказывал? Я имею в виду не о травках?

— Нет.

Мне казалось, что так ответить будет правильно.

Как правильно было никому не признаться, что я решил уехать

потому что в мертвой деревне живому оставаться

не хочется

и увезти Джейка. А правильнее всего будет не пить

лишнего.

Ларри щелчком выбил из пачки новую сигарету и прикурил ее от окурка.

— В растениях Делберт вообще-то слабо разбирается, — сказал он. — Но названия им придумывает — заслушаешься. Хоть стихи пиши.

— Придумывает?

— Угу, — Ларри выпустил струю дыма. — Моя Айрис обожает слушать, как этот парень фантазирует. То у него косогорник в «туманную корону» превращается, то мытник — в «сердце бизона». Так что, если он тебе таких названий наплел, учти: никто другой о них слыхом не слыхивал.

Вот тебе и «язычок жаворонка»! У парнишки, что бы Джейк ему ни молол о современных требованиях к литературе, дар слова есть. Если завтра не уедем, уехать необходимо, идиот, позарез надо! попрошу его показать свои сочинения. Полистаю на досуге, все равно целый день делать нечего.

— Почему его называют выродком?

— Я не называю. Аза остальных не отвечаю, — предупредил Ларри незаданный вопрос. — Ладно, пора идти, — его сигарета полетела в траву. — Спорить могу, люди уже от жажды подыхают.

— А сами себе не нальют?

Он засмеялся, словно услышал несусветную глупость. И смеясь вернулся в духоту бывшего амбара, к грохоту музыки и болтовне соседей.

А когда я через три минуты пошел за ним следом, обнаружилось, что Джейк начал переходить в состояние «люблю весь мир, не требуя взаимности». Он висел на плече у какого-то парня примерно наших лет (чье узкое лицо, изрытое шрамами от подростковых прыщей, я бы точно запомнил, а раз не знаю, кто он, значит, мне этого типа еще не представляли) и нес какую-то чушь о вечной дружбе. Парень терпеливо слушал, время от времени растерянно улыбаясь. Интересно, насколько любезным он будет, когда я попрошу помочь дотащить Джейка до машины? Особенно если нашего фантаста начнет тошнить? «Пожалуй, станет еще предупредительнее, — ответил я сам себе. — Это же Моухей, одна большая дружная семья».

И меня эта семья не оставила в одиночестве. Хотя я выпил в пять раз меньше, чем Джейк, к концу вечера у меня тоже голова шла кругом. Айлин О'Доннел и вальс, Линда Биннс и медленный танец, не требовавший никакой подготовки, кроме умения ритмично переставлять ноги на два-три дюйма, Роджер Энсон и новая порция бренди, Айрис О'Доннел и рок-н-ролл. Рок-н-ролл мне не приходилось танцевать уже несколько лет, к концу я взмок, хоть выжимай. И как назло, рядом возникла Сельма Уибли. Отдышаться, глядя на лицо этой дамы, было трудней обычного (потому что сразу появилась мысль, так ли надо оставаться в одном с ней мире).

А Сельма рассмотрела меня, наклонив голову, как бодливая корова, и шумно втянула носом воздух.

— От вас плохо пахнет, — объявила она. — От моих мужчин никогда так не пахнет.

Ясное дело, выдуманные мужики (даже если бы Джейк не сказал мне, что Сельма — старая дева, представить реальных мужчин, увлекшихся ею, было выше моих возможностей) потеют, благоухая резедой. На то они и выдумки. Герои романтических книг тоже страдают повышенной душистостью. И гиперсексуальностью.

— А в постели твои мужики хороши? — развил я мысль вслух.

На трезвую голову ничего подобного не ляпнул бы. Видно, все порции бренди, которые подавал мне Ларри, только на вкус были слабенькими, но по мозгу били с полного размаха. Сельма вытаращила глаза и ничего не ответила, а я уже извинялся. И чтобы доказать раскаяние, пригласил ее на танец. Боже, как повезло, что тут нет Энни! Еще не было такой вечеринки, после которой она не подкалывала меня жалким видом женщин, которых я приглашал танцевать. Мол, выбираю самых гадких утят (ложь чистой воды), что свидетельствует о моей скрытой закомплексованности. А уж о танце с Сельмой Энни упомянула бы даже над моим гробом.

Вдобавок ко всему это убогое существо было самой неуклюжей партнершей за всю мою жизнь, и от нее несло отвратительными духами. Когда музыка смолкла, я не поверил, что уже отмучился.

— Заходите ко мне, — сказала мисс Уибли. — Ко мне в гости. Придете?

— Не знаю. — Один раз сглупив, я твердо решил держаться вежливого тона, но если она начнет настаивать… Прошу присяжных учесть, что подсудимый находился в состоянии аффекта.

— Только приходите с друзьями. Без друзей не надо. И на том спасибо!

— Хорошо, — буркнул я, а Дольф кое-как сменил кассету в магнитофоне и громко объявил, что следующий танец будет последним.

Оказавшись в головокружительной близости к Айлин, о Сельме я забыл мгновенно. Вдыхал аромат разгоряченного юного тела, улыбался и старался держать руки так, чтобы у Ларри не появилось желания набить мне морду. Айлин тихонько подпевала женскому голосу, льющемуся из магнитофона, а я, естественно, понятия не имел, что это за певица. При полном отсутствии слуха различать эстрадных звезд по голосам все равно что слепому от рождения взяться описывать слона. Зато на прощание Айлин подарила мне ослепительную улыбку и потребовала, чтобы завтра я снова танцевал с ней. Обязательно, мистер Хиллбери! Не меньше пяти медленных танцев, договорились? Скажите «честное слово». Вы прелесть, мистер Хиллбери, просто прелесть!

Когда вернусь домой, сразу посмотрю в зеркало. С каких это пор у меня внешность Брэда Питта?

Но сначала надо было доставить домой Джейка. Он медленно растекался по скамейке в обществе улыбающегося Роя Клеймена, но еще способен был втолковывать парню особенности сермахлонской флоры. Утешительный признак.

И в самом деле, слова «пора идти домой» даже не пришлось повторять. Джейк поднял на меня глаза, заикаясь, сообщил, что со мной никто не пропадет, и поднялся. Я думал, он свалится, но Джейк сразу ухватился за мою руку и обрел вполне сносную устойчивость. Шел не то чтобы ровно, но помощь Роя не понадобилась. Так что Клеймен-младший отправился проверять, не испортил ли Дольф магнитофон, а мы с Джейком побрели к двери вслед за остальными моухейцами. Задерживаться, когда вечер объявлен оконченным, здесь, видимо, считалось дурным тоном.

Во дворе толпа разредилась очень быстро. Некоторые отправились обходить холм пешком, большая часть рассаживалась по машинам. Джейк полной грудью вдохнул прохладный воздух и заморгал от неожиданности. «Н-ночь?» — он поднял голову, увидел звезды и засмеялся.

— Идем, — я потянул его вперед, всей душой одобряя традицию приезжать на танцы, а не приходить. — Видишь, где твой «Блейзер»?

«Тойота» О'Доннелов уже тронулась с места. Стэн и Ханна Клеймены дожидались сына перед «автостоянкой», а семья Энсонов только-только расселась в пикапе: Роджер за рулем, раскрасневшаяся от выпивки Паула рядом, а мальчики в кузове. Дилан, увидев нас, ухмыльнулся и нарочно ударил ногой по борту. Прощальный салют в стиле деревенского придурка.

Джейк вздрогнул, повернулся в сторону грохота и вдруг завопил:

— Иди сюда!

— Ты чего? — не понял я.

— Дел… — Джейк икнул. — Де-елберт! А ну, подойди сюда! С-слышишь?

Конечно, он слышал. Все по эту сторону холма Мэри слышали. Делберт напрягся, плечи приподнялись, словно он должен был не просто идти, а валун катить от машины до Джейка.

— Иди! — ощерился Дилан, резко толкнув брата в спину.

А из кабины высунулась голова их матери:

— Не слышишь, Делберт? Мистер Риденс тебя зовет!

— Зову! — подтвердил Джейк. Он вряд ли соображал, где находится, с кем разговаривает и для чего зовет мальчишку. Но снова выкрикнул «зову» и захихикал, как недоумок.

— Прекрати, — сказал я.

— Чт-то?

— Прекрати сейчас же!

Поздно. Делберт уже шел к нам. Остановился в шаге от улыбающегося Джейка и — единственный из присутствующих — посмотрел на него без всякого любопытства.

— Что вы хотели, мистер Риденс?

— Ты, — по лицу Джейка поплыла идиотская ухмылочка. — Ты выродок. Паршивый выродок!

— Заткнись, ублюдок, — прошипел я. К месту было бы встряхнуть его или заорать погромче, но я не хотел устраивать моухейцам дополнительный спектакль.

А им бы понравилось!

— Ничего, мистер Хиллбери, — сказал Делберт. — Все в порядке. Пусть выпустит пар.

Но пара в Джейке уже не хватило бы и на один-единственный выдох в морозную погоду. Он что-то пробормотал, сделал еще два глубоких вдоха и повис на мне всем весом. А в окрике Роджера, до которого вдруг дошло, что давно пора ехать домой, сквозило разочарование. Рассчитывая на веселое представление, он получил фигу с маслом. И пусть я сдохну этой же ночью от самых жутких на свете кошмаров, если улыбка, на миг поднявшая уголки губ Делберта, не была радостной именно поэтому.