"Зерна смерти" - читать интересную книгу автора (Мерфи Уоррен, Сэпир Ричард)

Глава 5

Римо и Чиун рассматривали с шоссе опытный участок, где должна была проходить презентация проекта Филдинга. Целое стадо лимузинов, телевизионных автобусов и полицейских машин, накалявшихся под горячим солнцем пустыни, окружали высокий забор на холме в трех милях отсюда.

— Я не верю, что здесь можно выращивать еду, — сказал Чиун. И еще раз изложил историю о том, как скудость земли заставила жителей Синанджу отправлять своих лучших сыновей в чужие страны зарабатывать хлеб для односельчан. Из слов Чиуна следовало, что неоперившиеся юнцы отправлялись во враждебный мир, не имея за душой ничего, кроме своих рук, ума и характера.

— Тебе было сорок, когда ты стал Мастером Синанджу, — сказал Римо.

— В пятьдесят или в сто — все равно незнакомая жизнь превращает нас в детей, — ответил Чиун.

В поисках Джордана, заплатившего Деуссио, который заплатил Питу, который, в свою очередь, дал денег тем двоим, что легли мертвыми в Харборкрике, убив Уиллоуби, Римо вышел на болтливого секретаря Джордана, сообщившего, что мистер Джордан будет на презентации самого выдающегося открытия в области сельского хозяйства со времени изобретения плуга.

— Где? — спросил Римо.

— Это ошеломляющий, колоссальный шаг человечества по пути прогресса. Он стал возможным благодаря достижению одного человека — Джеймса Орайо Филдинга...

— Где?

— Спасение всего мира от голода — вот как можно назвать это «Чудесное зерно». Ибо...

— Вы просто скажите, где все это будет происходить.

Услышав ответ: «В пустыне Моджав», Римо поинтересовался, где именно в пустыне. Прежде чем узнать точное место события, ему пришлось выдержать еще целых три минуты непрерывных словоизвержений. Этот разговор состоялся вчера. Римо и Чиун взяли напрокат автомобиль и двинулись в путь. Заднее сиденье и багажник автомобиля, как и прежде, были забиты сундуками Чиуна.

— Я чувствую себя профессиональным носильщиком, — сказал Римо, загружая большие разноцветные сундуки Чиуна в автомобиль. — Не мог бы ты взять с собой на один сундук меньше?

Отвечая на этот вопрос, Чиун внезапно потерял способность изъясняться на любом другом языке, кроме корейского. Поскольку за последние годы Римо немного научился понимать по-корейски, Чиун говорил на пхеньянском диалекте, которого Римо не знал.

По мере приближения к демонстрационной площадке знание английского у Чиуна постепенно восстановилось, особенно когда он нашел повод еще раз повторить легенду о Синанджу. К тому же у него возник вопрос к Римо.

— Где здесь можно обменять бумажные купюры на настоящие деньги — на золото?

— Откуда у тебя бумажные деньги? — спросил Римо.

— Это мои деньги, — сказал Чиун.

— Но откуда? Ты взял их в том биллиардном заведении к Ист-Сент-Луисе, верно?

— Они принадлежат мне, — сказал Чиун.

— Ты их выиграл в биллиард? Так? Ты играл в азартные игры.

— Я не играл в азартные игры. Я занимался обучением людей.

— Я помню то длинное наставление, которое ты когда-то мне прочел. О том, что я не должен растрачивать свои таланты на азартные игры. Что если человек тратит мастерство на легкомысленные занятия, мастерство пропадает. Из твоих слов выходило, что предаваться азарту — это вроде как предавать Синанджу. Ты даже рассказал о своем учителе, о том, как он посылал шары туда, куда хотел. Я это запомнил. Мне не полагалось пользоваться своим мастерством для того, чтобы выигрывать деньги.

— Нет ничего хуже болтливого белого человека, — произнес Чиун внушительно и больше на эту тему не сказал ни слова.

Найти Джордана не составило труда. Римо сказал одной из девушек, раздававших брошюрки о проекте «Чудесное зерно», что он журналист и хотел бы побеседовать с Джорданом.

Джордан появился мгновенно, в модном курортном костюме с вязаным серо-серебристым галстуком и с волосами, словно сделанными из черной пластмассы, сверкая золотыми зубами. Он глубоким, низким голосом осведомился, чем может быть полезен. Римо попросил у него интервью.

— В настоящее время мистер Филдинг, этот величайший агрономический гений нашего времени, занят, но вы можете встретиться с ним сегодня вечером после передачи новостей на телестудии Эн-Би-Си. Это человек огромного масштаба. Деятель в масштабе всей Земли.

— Круглой? — спросил Чиун, и его длинные руки изобразили нечто вроде шара.

— Я хотел бы переговорить с вами, а не с мистером Филдингом, — сказал Римо.

— Я сделаю все, что в моих силах... Мистер Филдинг сможет увидеться с вами сегодня вечером в 8 часов 30 минут после своей беседы в программе телекомпании Эн-Би-Си. Она будет транслироваться на весь мир. А сейчас я должен бежать.

Но Джордан убежал недалеко. Он вообще не смог сделать ни шагу. Что-то держало его за подбитое ватой плечо.

— А, со мной... Вы желаете побеседовать со мной. Превосходно, — сказал Джордан.

Голос из громкоговорителя с акцентом, присущим жителям дальнего запада, хрипя начал вещать о нехватке в мире сельскохозяйственных угодий, а тем временем Римо с Джорданом прошли в меньшую из двух палаток, предназначенных для прессы. Чиун остался снаружи послушать лекцию, сославшись на свой интерес к проблемам голода. Ведь еще пятнадцать столетий назад...

Двое пьяных представителей прессы лежали на маленькой кушетке рядом со стойкой бара. За ней бармен мыл стаканы. Римо отклонил предложение что-нибудь выпить и сел вместе с Джорданом наискосок от бесхозной пишущей машинки.

— Спрашивайте. Я весь в вашем распоряжении, — сказал Джордан.

— Вне всякого сомнения, Гиордано, — сказал Римо. — Почему вам понадобилось убивать торговцев продовольствием?

— Простите, — сказал Джордан, его черные глаза заморгали от яркого света флюоресцентных ламп.

— Зачем вы велели убить Уиллоуби?

— Какого Уиллоуби? — невозмутимо отозвался Джордан.

Римо резко стиснул ему коленную чашечку.

— О-ххо-ххо... — захрипел Джордан.

Репортеры очнулись было, но, увидев, что намечается всего лишь обыкновенная драка, вновь завалились спать. Бармен, громадный мужчина с плечами шириной в дверной проем, перегнулся через стойку. В руках у него была толстая деревянная палка почти метровой длины. Качнувшись всем телом, он с размаха обрушил дубинку на голову человека, посмевшего напасть на мистера Джордана. Раздался треск. Это треснула и разлетелась палка. Голова осталась нетронутой. Бармен тут же нанес разящий удар кулаком в лицо Римо. Движение кулака было отклонено как будто слабым дуновением воздуха. Затем бармен почувствовал странную вспышку под носом, после чего, похоже, очень захотел прилечь. Что он и сделал, свалившись под стойку.

— Вы мне не ответили, — сказал Римо.

— Ладно, — сказал Джордан. — Я отвечу. Отвечу вам. Уиллоуби... Вроде бы припоминаю. Кажется, специалист по торговле продовольствием. Да, точно, Уиллоуби...

— Зачем вы велели убить его?

— Разве он мертв? — сказал Джордан, массируя свое колено.

— Совершенно.

— Лучшие умирают молодыми, — сказал Джордан.

Римо нажал большим пальцем на горло Джордана. И он тут же выдал всю правду. Немного придуманную, но правду. Уиллоуби убили потому, что он мешал внедрению величайшего сельскохозяйственного достижения за всю историю человечества. За всю историю человечества.

— А что, есть еще какая-то история?

— Уиллоуби имел доказательства того, что цены на зерновом рынке искусственно сбивались. Он не знал почему, но заподозрил что-то серьезное...

Джордану стало трудно дышать. Не может ли незнакомец отпустить его горло?

— Кхе-кхе, — откашлялся Джордан, получив столь необходимый ему кислород. — Благодарю вас, — сказал он, поправляя галстук и одергивая пиджак. — Эй, Вито. Эл! Идите сюда на минутку, — громко позвал он. Повернувшись к Римо, он пояснил, что эти люди помогут ему кое-что объяснить. Список жертв не исчерпывается Уиллоуби так же, как и торговцами. Были устранены и другие люди, строители. И к ним скоро добавится еще один человек — журналист, который сует свой нос, куда не следует. Джордан говорил это, глядя на вошедших в палатку двух огромных мужчин в шелковых костюмах, сильно вздувавшихся на плечах.

Услышав последние слова относительно чего-то, что не следует совать куда попало, один из корреспондентов в пьяном полусне пробормотал:

— Прости, Мэйбл. Ты должна понять, что я уважаю тебя как человека.

— Вито, Эл, убейте этого сукина сына! — сказал вошедшим Джордан.

— Прямо здесь, мистер Джордан? — спросил Эл, выхватывая большой пистолет 45-го калибра с перламутровой инкрустацией на рукоятке.

— Да!

— Прямо перед корреспондентами?

— Они пьяны в стельку, — сказал Джордан.

— Под вашу ответственность, босс, — сказал Вито. — Может, использовать глушитель?

— Хорошая мысль, — отозвался Джордан и заковылял к своим людям. — У меня еще полон рот важных дел. Насчет полиции не беспокойтесь. С вашей стороны это самозащита. Защищайтесь!

Откинувшись на стуле, скрестив ноги и барабаня пальцами по валику пишущей машинки, Римо лениво вслушивался в этот разговор. Когда Эл стал наводить на него дуло автоматического пистолета, Римо сконцентрировал весь свой вес в одной точке и взялся левой рукой за каретку пишущей машинки. При этом он постарался, чтобы его запястье было совершенно прямым, — на случай, если Чиун вдруг заглянет в палатку. Римо тревожило только одно. Стул. Всей спиной Римо плотно прижался к спинке стула. Стул выдержал. Отлично. И левая рука Римо была совершенно прямой, от ладони до предплечья.

Эл уже начал было спускать курок, когда увидел и почувствовал одновременно, как еще не успевший заговорить пистолет врезался в его грудную клетку вместе еще с каким-то предметом. И весьма тяжелым. Эла вжало в стол. Машинка «Ройял стандарт», похоже, вместе с пистолетом находилась в его груди. По крайней мере, там начиналось плечо Эла, и там же, долю секунды назад, он в последний раз видел свой пистолет. Возвратная ручка каретки вонзилась ему в правое ухо. Черный валик был там, где раньше находились кости его носа. Дышать оказалось невозможно, поскольку его правое легкое было расплющено. Но это уже не имело значения, потому что его организм больше не нуждался в кислороде: в аорте вместо крови был штырь интервала печати, а в правом желудочке сердца застряли литеры quot;Оquot;, quot;Рquot; и quot;Оquot;.

— Эй, вы, там, нельзя ли потише! — сказал один из репортеров. — Мешаете работать. — С этими словами он перевернулся на столе на другой бок, подсунув под голову плащ, чтобы было помягче.

— Господи! — вымолвил Вито. — О, гос-спо-ди! — повторил он и, уже не прибегая к глушителю, нажал на курок своего пистолета 45-го калибра. Он снова и снова нажимал на курок, но, к несчастью, его мишень переместилась. Как и пистолет Вито. Пистолет оказался у него во рту. Прежде чем на Вито навалился полный мрак, — что случилось почти мгновенно, — он еще успел удивиться, насколько это оказалось не больно. Только острый укол в затылок — и все.

Джордан наблюдал, как пятна крови из разлетевшегося затылка Вито расплываются по нарядному костюму и импортному серо-серебристому галстуку.

— Продолжим наш разговор, — сказал Джордан. — Поговорим спокойно.

— Правильно ли я понял, что вы убрали торговцев, так кик они разгадали маневры с целью сбить цены на пшеницу, точнее, на озимую пшеницу?

— Правильно. Совершенно. Абсолютно правильно. Абсолютно.

— Чтобы потребители стали вкладывать больше денег в это новое «Чудесное зерно»? Теперь спрос на хлеб должен вырасти?

— Да, чтобы расположить людей к нашему проекту. Правильно. Вы рассуждаете абсолютно верно. Раз больше спрос, значит, станут больше покупать. Это настоящее благодеяние для человечества. Подарок. Настоящий дар божий. Абсолютный. Могу взять вас в долю. Вам и не снилось, каким вы станете богатым.

— А Филдинг?

— Это круглый идиот, — сказал Джордан. — Все дело в наших руках. Этот болван не хочет никаких прибылей. Назвал зерно именем своего вонючего слуги. Именно это я разрекламировал все как «Чудесное зерно». Решение всех продовольственных проблем нашего времени. Я занимаюсь заключением сделок и сбытом. Я контролирую доли всех участников. Мы можем стать богачами. Богачами. — Последнее слово Джордан буквально выкрикнул.

Большинство людей кричат, когда сломанный позвоночник разрывает им пупок.

Если бы Римо думал только о том, что услышал от Джордана, а нанесение удара целиком доверил своему телу, никакой проблемы не возникло бы. Если бы Римо думал только о нанесении удара, тоже не возникло бы проблемы. Но, думая и о том, и о другом, Римо допустил оплошность. Не то, чтобы его не удовлетворил результат. Нет, Джордан лежал на полу палатки, уши к каблукам, словно сложенный вдвое лист бумаги.

Дело было в другом: прием был исполнен нечисто.

Линия нанесения удара не составила перпендикуляра к плечу Римо. Видимо, поэтому Римо ощущал в нем слабую боль. Разница между Синанджу и другими методами боевого искусства, можно сказать, другими методами чего угодно, состоит в том, что форма проведения приемов должна быть абсолютно правильной, независимо от результата.

Как говорил Чиун: «Если результат неправильный, исправить ошибку обычно уже не удается». Поэтому Римо нанес еще два удара сзади по воображаемому Джордану. На этот раз его выпрямленные пальцы в конечный момент проведения приема были точно перпендикулярны к плечу. Все получилось правильно. Отлично.

— Позор, — донесся со стороны откинутого входа в палатку язвительный голос корейца. — И ты только теперь учишься делать это правильно. Только теперь ты взялся за ум. После того, как меня опозорил.

— Перед кем? Кто, черт побери, об этом узнает? — сказал Римо.

— Несовершенство само по себе позор, — сказал Чиун.

И затем по-корейски стал сокрушаться о многих годах метания бисера перед неблагодарным бледным куском свиного уха и о том, что даже сам Мастер Синанджу не в силах превратить грязь в алмазы.

— Нет, — сказал Чиун кому-то позади себя. — Не входите сюда. Не надо смотреть на этот стыд.

За спиной Римо прозвучал телефонный звонок. Спавший корреспондент встрепенулся, открыл глаза и хрипло проговорил в трубку:

— Да... Точно. Это я... Я в курсе всего... Да. Они посеяли это зерно сегодня утром под палящим небом. Новое чудесное зерно, которое принесет человечеству избавление от голодной смерти. Так заявил Джеймс О. Филдинг, сорока двух лет, из Денвера... Да. Поставьте в заголовок. Никаких происшествий. Я еще задержусь... Да, правильно, урожай поспеет через четыре недели... Да, «Чудесное зерно»... Здесь довольно тяжело, в этой пустыне. Дай-ка я поправлю... Измените заголовок вот так: «Зерно посеяли в сухой сыпучий песок пустыни Моджав». Дальше можно по тексту... и так далее... Отлично... — Корреспондент бросил трубку и, еле передвигая ноги, наступая на свой плащ, добрался до бара. Там он налил полный стакан коньяка «Хеннесси», осушил его в два глотка и медленно стал падать, причем голова его коснулась пола раньше тела. Так, вверх тормашками, и заснул опять.

— Это заговор ЦРУ! — раздался женский крик позади Чиуна.

Женщина была очень красива. Она стояла под слепящим солнцем. Ее пышные черные волосы спускались на плечи. Черные глаза были подобны мраку ночного неба. У нее была полная женственная грудь, лицо совершенной красоты и гладкая молодая кожа. У нее был и рот, громко вопивший:

— Это заговор ЦРУ! Я знаю, заговор ЦРУ. Центральное разведывательное управление нарушает добрую волю американского народа! Оно пытается уничтожить революционный дух... Хэлло, меня зовут Мария Гонзалес. Да здравствует революция!

— Кто это? — спросил Римо у Чиуна.

— Храбрая юная девушка. Она помогает революции выстоять против белых империалистических угнетателей, — сладчайшим голосом ответил Чиун.

— Ты сказал ей, на кого работаешь?

— Он революционер. Люди третьего мира не революционеры, — сказала Мария.

— Ты не можешь прекратить этот треп про революцию, когда разговариваешь со мной? — спросил Римо.

— Разумеется, могу. Ведь я крестьянка. Я говорю про революцию, как вы про яблочный пирог. Если вы друг этого милого старого джентльмена, я буду рада с вами познакомиться. — Она протянула руку, и Римо взял ее в свою. Ее ладонь была мягкой и теплой.

Мария улыбнулась. Он тоже улыбнулся. Чиун шлепком прервал их рукопожатие. Держаться за руки на людях он считал верхом неприличия.

— Я делегат по вопросам сельского хозяйства демократического правительства свободной Кубы. Я вижу, вы занимаетесь здесь полезным делом, — сказала Мария.

Она улыбнулась. Римо улыбнулся в ответ. Чиун встал между ними.

Филдинг заталкивал последний соевый боб в сухую твердую землю, когда Римо пробрался в первые ряды окружавшей его толпы. Сама опытная делянка находилась на вершине небольшого холма. Ее площадь составляла не более двадцати квадратных метров, но она размещалась внутри пустого участка земли по крайней мере в четыре раза больше по площади, огражденного высоким забором с пропущенной по верху колючей проволокой. От поля исходил непонятный для Римо запах, который тревожил скорее память, чем обоняние.

— Завтра, — говорил Филдинг, — я посажу такие же культуры в Бангоре, в Мэйне, а послезавтра — в Сиерре. На следующий день я проведу последний сев в Огайо. Приглашаю вас принять участие во всех этих презентациях.

Потоптавшись на последнем посаженном зернышке, Филдинг выпрямился и потер поясницу.

— Теперь давайте солнечный фильтр, — сказал Филдинг, и рабочие прикрыли участок матовым непрозрачным пластиком, образовавшим нечто вроде тента.

— Вы только что видели, — говорил Филдинг, стараясь выровнять свое дыхание, — самое важное открытие в сельском хозяйстве со времени изобретения плуга. Сейчас я поясню вам смысл этого метода. В нем используется химический компонент. Он делает ненужным дорогостоящую предварительную обработку почвы. Он расширяет рамки температурных и водных условий, требующихся для выращивания растений, и, следовательно, неизмеримо увеличивает площадь пригодных для сельскохозяйственного производства земель. Этот метод не нуждается ни в удобрениях, ни в пестицидах. Урожай созреет через тридцать дней. И я надеюсь, тогда вы все вернетесь сюда, чтобы стать свидетелями этой революции в агрономической науке. Джентльмены, вы присутствуете при событии, которое кладет конец голоду на Земле.

Последовали аплодисменты иностранных корреспондентов, кое-кто прикидывал, сколько времени — десять или пятнадцать секунд — уделит национальное телевидение этому событию. И тут со стороны палаток для прессы донесся истошный вопль:

— Убийство! Здесь полно трупов! Массовое убийство!

— Ну вот! — произнес корреспондент рядом с Римо и Марией. — Теперь, наконец, произошло что-то стоящее. Мне всегда везет. Направьте меня по самому бросовому заданию, и я всегда выдам гвоздевой материал.

Подобно струйке из поврежденной цистерны толпа потекла в сторону навесов для прессы, таща за собой телевизионные кабели. Человек в тюрбане и со значком «Сельское хозяйство Индии» придержал Римо за руку.

— Дорогой сэр, не значит ли это, что я не получу деньги за присутствие на церемонии?

— Не знаю, — сказал Римо, — я здесь не работаю.

— Выходит, я зря приехал. Совершенно зря. Пообещали две тысячи долларов и ничего не дадут. Опять эта американская ложь и ханжество, — сказал он с певучестью, свойственной индийцам — людям, о которых Чиун как-то сказал, что у них есть только два неизменных свойства: они всегда лицемерят и всегда голодают.

Пот выступил на аристократическом лице Джеймса Орайо Филдинга, наблюдавшего, как представители прессы хлынули с опытного поля к двум палаткам прессы за ограду участка. Внезапно ему показалось, что его стали покидать жизненные силы, и он вытянул руку, ища опоры. И он нашел ее, в лице худощавого молодого человека с высокими скулами и утолщенными запястьями. Это был Римо.

— Ваши друзья вас бросили, — сказал Римо.

— Менталитет охотников за новостями, — сказала Мария. — На Кубе мы не позволяем журналистам проявлять такое нездоровое любопытство.

— Конечно, — отозвался Римо, — потому что там убийства — обычное дело.

— Вы несправедливы, — сказала Мария.

— Трудно ждать справедливости от американца, — сказал Чиун. — Я столько лет пытаюсь научить его этому, и все напрасно.

— Это называется справедливостью по-корейски, папочка? — сказал Римо, улыбаясь.

Но Чиун не увидел в этом ничего смешного, как и Мария. Филдинг пришел в себя. Слабой рукой он вытащил из кармана рубашки таблетку и всухую проглотил ее.

Римо глазами сделал знак Чиуну увести Марию за пределы слышимости. Чиун внезапно заметил там, вдали, в пустыне какое-то видение, напоминающее его родной Восток. Что-то похожее на легкую дымку, висящую над садами в Катманду. Видела ли Мария сады в Катманду, когда солнце освещает их нежным светом, а речная прохлада ласкает, как мягкое дыхание северного ветерка? Через секунду Чиун уже вел Марию куда-то вдаль.

— У вас очень несимпатичные друзья, — сказал Римо Филдингу.

— Что вы имеете в виду?

— Ваши друзья убивают людей.

— Тех, в палатках, куда все бросились?

— Нет, других, — сказал Римо. — Торговцев продовольствием. И строителей.

— Что такое? — произнес Филдинг, тут же прибавив, что чувствует себя еще очень слабым.

— Так соберитесь с силами, иначе окажетесь там же, где соевые бобы. Под землей. — Но тут Филдинг потерял сознание, и Римо понял, что это было не притворство.

Римо отнес Филдинга в маленький домик, построенный на участке для охранников. Там Филдинг очнулся и рассказал Римо, как он открыл метод выращивания зерна, который способен покончить с нехваткой продовольствия, — вообще покончить с голодом и нищетой, И с этого начались все его, Филдинга, неприятности. Да, он знал об убийствах торговцев. Он знал об умышленном сбивании цен на зерно на рынке.

— Я говорил им, говорил Джордану, что нам не нужна помощь такого сорта. Метод Оливера, теперь он называется проектом «Чудесное зерно», не нуждается в искусственной поддержке. Он сам вытеснит другие методы, потому что он выгоднее. Но эти люди не слушали меня. Я даже не владею больше своей компанией. Я могу показать вам документы. Жадность губит нас. Миллионы людей погибнут от голода из-за жадности кучки людей. Мне придется предстать перед судом, не так ли?

— Думаю, да, — сказал Римо.

— Мне нужно всего четыре месяца. После этого я готов хоть на всю жизнь сесть в тюрьму или понести другое наказание. Только четыре месяца, и я совершу для людей самое благое дело за всю историю человечества.

— Четыре месяца? — спросил Римо.

— Но все это будет напрасно, — сказал Филдинг.

— Почему?

— Потому что люди с самого начала стараются помешать мне. Я сказал — четыре месяца? Фактически мне не нужно и четырех. Достаточно одного. Всего тридцать дней до тех пор, пока взойдет мое чудесное зерно. Тогда весь мир станет его сеять. Люди откажутся от прежних способов и заменят их моим, чтобы накормить все человечество. Я уверен в этом.

— Я не специалист в продовольственных делах, — сказал Римо.

Однако слова Филдинга тронули его. Он украдкой взял горсть семян из портфеля Джеймса Филдинга и сказал, что, вероятно, найдет способ ему помочь.

— Как? — спросил тот.

— Посмотрим, — сказал Римо.

В тот же день Римо выяснил две вещи. Во-первых, из отзыва специалиста-ботаника — что семена вполне доброкачественные. Во-вторых, у городского чиновника в муниципальном совете Денвера — что компания Фелдмана, О'Коннора и Джордана действительно через три месяца и шестнадцать дней получит право на контрольный пакет акций корпорации, являющейся собственником проекта «Чудесное зерно».

В тот вечер Римо сказал Чиуну:

— Мне, папочка, кажется, представился случай действительно сделать что-то хорошее для людей. Этот человек сказал правду.

— Делать то, в чем ты разбираешься, — вот это хорошо, — сказал Чиун. — И это все то хорошее, что может сделать человек. Остальное — невежество.

— Нет, не то, — сказал Римо. — Я могу спасти мир.

На это Мастер Синанджу печально покачал головой.

— Из наших хроник, мой сын, известно, что те, кто обещает рай завтра, обычно превращают сегодняшний день в ад. Все разбойники, когда-либо грабившие на большой дороге, все завоеватели, порабощавшие народы, и все мелкие злодеи — просто злые люди, мучившие беззащитных, — все они вместе за всю историю не причинили столько зла, сколько может причинить один человек, обещающий спасти человечество и способный убедить других последовать за ним.

— Но мне не нужны другие, — сказал Римо.

— Тем хуже, — сказал Мастер Синанджу.