"История Византийской империи. Том 1" - читать интересную книгу автора (Успенский Федор Иванович)

Глава VIII Константинополь. Мировое значение столицы Восточной империи, Епарх города, Ремесленные сословия, Димы. Образовательные учреждения

Рим не имел такого значения для Западной империи, как Константинополь для Восточной. Столица Западной империи могла быть и в Милане, и в Равенне, и в Павии; это не сопровождалось особенно важным значением ни в политическом, ни в административном отношениях; между тем, Константинополь так же не может быть отделен от Восточной империи, как, например, Рим от католической Церкви. Константинеполь стал весьма определенным и, можно сказать, всецелым выразителем византинизма, так что Восточная империя, с основанием Константинополя постепенно превращающаяся в Византийскую, не может быть представлена без своего средоточия и своего религиозного, административного и культурного центра на берегах Босфора. В то время, как приготовлялась на Западе страшная катастрофа, на Востоке постепенно организовались начала, которые сохранили от распадения целую половину империи. Перенесенная Константином столица в Византию и основанный на месте старого новый город его имени должен быть признан одним из главных устоев тысячелетней жизни Византийской империи. Вот почему древнейшей истории Константинополя должна быть посвящена отдельная глава в истории Византии.

Выше мы говорили о построении Константинополя и о первоначальных границах, данных ему основателем. Но город быстро стал развиваться, так что уже к концу IV в. массы новых поселенцев не находили места внутри городских стен, и за чертой города стали возникать новые постройки и поселения. Там указано было императором Феодосием расположение для готских военных отрядов или федератов, по коим загородные части долго были известны под номерами: второй, третий, четвертый, пятый и седьмой. Когда в 412 г. стены константинов-ского города значительно пострадали вследствие землетрясения, то император Феодосии в соответствии с быстрым возрастанием населения раздвинул его границы, включив в черту города и прежний загородный квартал, называемый Эксокионий (έξοκιόνιον), и окружив новой стеной, которая в существенных частях сохранилась до сих пор Два епарха города, Анфемий в 413 г. и Кир в 439–441 гг., прославили свое имя сооружениями, служившими к украшению и защите города. Только квартал близ Золотого Рога у Влахернского дворца оставался открытым и защищен стеной при императоре Ираклии в 625 г. Таким образом, можно сказать, что собственный город Константинополь, т.е. нынешний Стамбул, вырос до его естественных границ в течение IV и V вв. Дальнейший его прирост был, главным образом, в предместьях: Космидий (в конце Золотого Рога), Галата, Пера, Бешик-таш, Скутари и т.д.

Нужно думать, что быстрому росту города способствовали исключительно благоприятные условия, в которые он был поставлен. Здесь разумеем не только естественную защиту и безопасность от внешних врагов, но и особенные привилегии, предоставленные городу в гражданском и торговом отношениях. Как было сказано, Константинополю даровано было устройство города Рима с его сенатом и муниципальным строем. Городской округ изъят был от земельного налога, и гражданам предоставлены были обширные привилегии: торговые права промышленным людям, пособия от правительства, безденежная раздача хлеба и даровое помещение для бедных. Преимущества государственной и придворной службы, почетное звание сенатора и различные служебные, деловые и практические интересы потянули в Константинополь знатных и богатых людей из Рима, Александрии, Антиохии и других городов. Вследствие всех этих обстоятельств Константинополь притянул к себе огромные материальные средства и сделался важным рынком для сбыта товаров со всей империи, в особенности же редких и дорогих товаров из Индии, Персии и Египта. Константин и его ближайшие преемники прибегали к самым крайним средствам, чтобы украсить свою столицу и сделать пребывание в ней приятным для иностранцев и для местных жителей.

Нет сомнения, что Константин нашел древнюю Византию вполне языческим городом, но преобразования Византии в столицу империи сопровождались реформами в христианском духе. Древние святилища на акрополе были частью закрыты, частью обращены в общественные здания для иных целей, храмовые имущества конфискованы или переданы христианам. Статуи богов и богинь посредством легких переделок и приспособлений применены были к христианскому культу. Матерь богов, правящая львами, изменена в оранту с воздетыми руками. Статуя судьбы города и Аполлона получила христианский характер. При постройке христианских церквей пользовались прежними храмовыми постройками или употребляли материал древних храмов на постройку новых зданий. Славная церковь св. Мокия построена на месте храма Зевса, точно так же церковь св. Мины на месте храма Посейдона и св. Ирины – на акрополе, последняя сохранилась доселе, хотя обращена в военный музей. Большинство христианских благотворительных учреждений столицы Восточной империи, вероятно, такого же происхождения. Константин желал, однако, придать чрезвычайный блеск своей столице и не задумался в пользу ее лишить древних памятников Другие города. Для этого он приказал искать статуй, рельефов, колонн и проч. в ближних и дальних городах и привозить их в Константинополь. Таким образом, доставленные из различных городов скульптурные произведения обогатили столицу империи памятниками древнего искусства, послужили образцом для местных художников и украшением для публичных зданий, дворцов, площадей и улиц.

Преемники Константина прилагали также много старания, чтобы украсить и расширить столицу. Юлиан, проведший в Константинополе не больше 6 месяцев, оказал городу разные милости, о которых сам упоминает в сохранившемся письме (ер. II), где, между прочим, есть речь и о приверженцах галилейской секты, допущенных им в сенат; он же устроил новую гавань, теперь засыпанную, близ церкви Сергия и Вакха и приказал привезти из Египта обелиск для украшения восточной части города. Время Феодосия и затем Юстиниана в истории Константинополя отмечается громадными сооружениями дворцов, церквей, портиков общественных зданий, как сенат, ипподром, театр, бани, рынки и т. п.

Чтобы дать хотя некоторое представление о древнейшем Константинополе и составить себе идею об его росте, мы можем пользоваться описанием его, относящимся к царствованию Феодосия П. Пользуясь этим описанием, а равно известиями писателей о событиях и памятниках Константинополя, попытаемся ознакомиться с наиболее примечательными частями древней столицы византийских императоров.

Громадное население города в особенности скоплялось большими массами на площадях и на главных улицах, которые украшены были портиками и колоннадами, общественными зданиями и художественными произведениями искусства. Главная улица Константинополя, прорезывавшая город от внешних стен до площади Августея, св. Софии и императорских дворцов, шла в двух, по-видимому, направлениях.. Разветвление начиналось близ площади Тавра, причем одна улица направлялась на храм свв. Апостолов и цистерну Аспара к нынешним Адрианопольским воротам, получив совершенно соответствующее ее положению в городе наименование Средней улицы (Меса); другая часть улицы того же названия проходила поблизости от Мраморного моря и направлялась к Золотым воротам. По ней направлялись церковные процессии и торжественные церемониальные выходы императоров, на ней или поблизости от нее находились главнейшие памятники и важнейшие церковные и общественные здания. Исходные пункты Средней улицы сохранились и по настоящее время: Золотые ворота и св. София.

Одним из первых памятников, который встречался по Средней улице с запада на восток, был Эксокионий. Нужно полагать, что эта местность была поблизости от пересечения улицы стеной Константина, т.к. в IV и V вв. весь этот обширный участок, находившийся между стеной Константина и Феодосия, назывался «за колоннами» (эксокио-ний), где жили готские военные отряды, и где была выстроена для них церковь, в которой совершалось арианское богослужение на немецком языке. В этом направлении, ближе к Золотым воротам, был построен в 463 г. знаменитый Студийский монастырь с церковью св. Иоанна Предтечи, впоследствии получивший громадное влияние в церковной жизни Византийской империи. Переходя в пределы, ограниченные старой стеной Константина, мы встречаем уже более ясные признаки направления Средней улицы. Здесь прежде всего был холм, называемый Ксиролоф, на котором находилось несколько памятников. На месте нынешнего Аврет-базара находилась площадь Аркадия, forum Arcadii, с колонной в честь императора Аркадия и со статуей его, поставленной Феодосием II в 421 г.

Колонна Аркадия, украшенная рельефами, стояла на своем месте до 1719 г., когда вследствие землетрясения была повержена на землю. Основание, на котором она была утверждена, сохранилось и доселе остается на своем месте. Ближайшая к аркадиевой площади по Средней улице была площадь Быка – Βοός αγορά. Площадь называлась также просто Быком и получила это название от громадного бронзового быка, который иногда служил печью для сожжения преступников. Ныне эта местность известна под именем Ак-серай. Близ площади Феодосия или Тавра было разветвление улиц, именно: одна, как сказано, продолжалась к св. Софии, а другая, тоже из более замечательных, направлялась прямо на запад, мимо храма свв. Апостолов, к Адрианопольским воротам. Находившиеся здесь местности: Амастрийская площадь, Капитолий и Филадельфии – отождествить в настоящее время весьма трудно, не производя раскопок.

Что же касается forum Theodosii, то эта площадь вполне сохранилась и составляет одно из центральных мест нынешнего Константинополя. В середине площади находилась колонна, поставленная Феодосием I в память побед его над готами и скифами и украшенная рельефными изображениями, поднимавшимися спиралью кругом колонны. При султане Баязиде II (1481–1512) на месте этой колонны построены бани и самая колонна уничтожена. Ныне здесь находятся мечеть Баязида и здание сераскирата. Далее Средняя улица ведет к центральным местностям Константинополя. За форумом Феодосия следовал Хлебный рынок – άρτοπώλειον, украшенный историческими памятниками. Здесь был водружен Константином на мраморной колонне крест, сделанный им наподобие того, который видел он на небе; здесь же была арка, у которой происходила смена партий, участвовавших в торжественных процессиях. Далее Меса приводила на площадь Константина.

Это была центральная площадь древнего Константинова города, украшенная портиками, колоннами и триумфальными арками, а посередине имевшая порфировую колонну, привезенную из Рима из храма Аполлона. На этой площади в разных местах стояли мраморные статуи, произведения лучших древних мастеров, привезенные из многих городов, а также публичные здания, например, второй сенат. Нынешняя, так называемая Обожженная колонна, стоящая на своем первоначальном месте, уже в древнее время получила важное, частью мистическое, частью религиозное и археологическое значение и соединила на себе многообразные народные предания, связанные с судьбой города и империи. Эта колонна пострадала от сильной бури и молнии в царствование Алексея Комнина в 1105 г., причем венчавшая колонну статуя Константина была разбита и сброшена на землю. Царь поправил повреждения на колонне, но вместо статуи приказал поставить крест, приписываемый преданием времени Константина.

Наконец, Средняя улица приводила к Милию и площади Августея, или Августеона, в соседство с самыми священными и драгоценными памятниками древнего Константинополя: св. София, св. Ирина, Большой дворец и ипподром. На указанном пространстве Меса блистала богатыми и красивыми украшениями и роскошно отделанными портиками: например, дворцы Лавса, Антиоха, Филоксена; здесь был самый оживленный пункт города. Здесь на площади Августеона были роскошные дворцы и публичные здания: палаты патриарха, библиотека, бани Зевксиппа, сенат и другие здания.

В середине площади стояла статуя св. Елены, или Августы, откуда происходит и название площади; там же была серебряная статуя Евдоксии, супруги Аркадия; впоследствии здесь же была поставлена колоссальная статуя Юстиниана I. Близ этой площади был Милий, имевший целью обозначить исходную точку для измерения военного пути, идущего от Константинополя. Это было основанное на 4 колоннах купольное здание, украшенное скульптурным искусством, представлявшее собой воспроизведение римского miliarium avreum. Самыми важными постройками, находившимися близ площади Августеона и более или менее к ней примыкающими, были церковь св. Софии, Большой дворец и ипподром, которым мы должны здесь посвятить внимание.

Большой дворец, называемый обыкновенно το παλάτιον или το μέγα παλάτιον, как резиденция Константина, по первоначальному плану принадлежит к IV в. Расширенный и много раз перестроенный византийскими царями, начиная с Юстиниана I до XII в., Большой дворец составил собой с течением времени значительный комплекс зданий, занимавших громадное пространство на первом холме и его спусках к Мраморному морю. В первый период империи до царей Комнинов, которые перенесли свою резиденцию во Влахерны, Большой дворец с прилегавшими к нему зданиями был центром городской и политической жизни, отсюда направлялась церковная и гражданская политика и вся администрация Византийской империи. Он сосредоточивал в себе не только дворцы для помещения императора и его семьи, но также огромные залы для приемов и придворных празднеств, обширные парки и сады и галереи, а равно помещения для обширного служебного персонала, для царской гвардии и гарнизона, кроме того, церкви и церковные здания. В понятие Большого дворца входит скорей представление о значительной части города, чем дворца в обыкновенном смысле этого слова. Сюда относятся: 1) знаменитая палата Хрисотриклин с тронной залой; 2) Триконх; 3) зала XIX аккувитов; 4) дворцы Дафна и Халка; 5) дворец Магнавра; 6) порфировый дворец; 7) военный склад и темницы, наконец, постройки Василия Македонянина: Новая церковь и Богородицы Фара. С XIII в. все эти здания начали приходить в упадок, т.к. императоры, не нашедши более удобным пребывание на этом месте, предпочитали жить у стен города во Влахернах[7].

Но вполне общественным учреждением и в то же время любимейшим для жителей Константинополя развлечением были ипподром и дававшиеся на нем игры. Он соединен был внутренними ходами и крытыми галереями с императорским дворцом, что доставляло возможность царю быть зрителем цирковых игр, не показываясь народу. Первые основания для ипподрома (το ίπποδρόμιον) положены были Септимием Севером, окончательно отстроен этот памятник Константином. Несомненно, ипподром имел назначением дать в Константинополе для народа такую же сумму развлечений, что давал Circus maximus в Риме. Цель эта была не только достигнута, но, можно сказать, была превзойдена, ибо константинопольское учреждение централизовало в себе не только удовольствия, но привлекло к себе политические и даже церковные интересы населения и получило не местное только, но и общеимперское значение. В ипподроме нередко решались политические и церковные вопросы первостепенной важности, в особенности когда правительство стало принимать строгие меры к ограничению муниципальных прав городского населения, и когда цирковые партии приняли политическую окраску. Разрушение ипподрома последовало в 1204 г., при взятии Константинополя крестоносцами, и закончено в XVI в. турками. В настоящее время от здания ипподрома не осталось никаких следов, но сохранились очень определенные указания, по которым определяются как место ипподрома, так и его отношение к Большому дворцу и другим древним постройкам. На месте ипподрома в настоящее время находится большая площадь к юго-западу от св. Софии, называемая Ат-мейдан.

Ближайшие к этой площади здания находятся на месте ипподрома и частью построены из прежнего материала, таковы мечеть Ахмедиэ, архив и тюрьмы. Первые представления на ипподроме даны были в день открытия Константином столицы. Длина ипподрома была от 1200 до 1300 футов, ширина около половины этого измерения. Сохранившиеся памятники отмечают среднюю линию по длине ипподрома, вдоль которой происходили состязания на колесницах; это spina – род платформы, на которой обыкновенно для украшения ипподрома ставились произведения искусства. Таких памятников сохранилось до настоящего времени на месте их первоначального нахождения три. Египетский обелиск Тутмосиса III поставлен Феодосием Великим в 381 г. На мраморном основании представлен в рельефе Феодосии с своей семьей и свитой смотрящим на цирковое представление из своей ложи. Далее бронзовая змеиная колонна, представляющая фрагмент приношения всей Греции Дельфийскому Аполлону в память победы при Платее. Наконец, столб из больших квадратных тесаных камней, обложенный прежде бронзовыми позолоченными плитами. Уже в X в. он был в состоянии разрушения, так что император Константин Порфирородный подновил этот памятник, сравниваемый древними византийцами с колоссом родосским. Уместно здесь заметить, что 4 бронзовые коня работы Лизиппа, украшающие ныне фасад св. Марка в Венеции, составляли в свое время принадлежность ипподрома. Эти кони поставлены были на ипподроме Феодосием II и увезены из Константинополя в 1204 г. после завоевания и разграбления города крестоносцами IV крестового похода.

Средняя улица прорезывала город в прямом направлении. Нельзя, конечно, думать, что все главнейшие памятники можно было видеть на этой улице или в прилегающих к ней частях. От Месы шли в разных Направлениях другие улицы.

На пути от площади Быка до площади Феодосия в направлении Средней улицы встречается несколько темных и невыясненных пунктов. Новые постройки здесь появились на прежней улице, и новые улицы Прошли в другом направлении. Таким образом, остаются до будущих раскопок неопределенными положения Амастрийской площади, Капитолия и Филаделфия. Местность, где находится ныне мечеть Шах-заде, составляет один из узловых пунктов, откуда идут большие улицы в разных направлениях, и прежде всего большая улица, идущая прямо на запад, к знаменитому храму свв. Апостолов и к Адрианопольским воротам. По всей вероятности, здесь должно полагать древний Филаделфий, откуда Меса вела прямо к площади Феодосия.

В ближайшем соседстве проходил громадный водопровод Валента, сохранившийся и доныне и составляющий незаменимый для внутреннего города способ водоснабжения. Поблизости находится храм свв. Апостолов, построенный Константином и назначенный для погребения императорской семьи. Впоследствии он сделался усыпальницей всех византийских императоров, каковой и оставался до завоевания Константинополя в 1453 г. В течение двух лет турецкой эпохи здесь нашла приют патриархия, а в 1455 г. Магомет II построил на месте храма мечеть, называемую Мехмедиэ. В истории Византии храм свв. Апостолов играл весьма важное значение и с точки зрения роскоши постройки и искусства считался одним из замечательнейших памятников Константинополя. По архитектурной форме храм Апостолов имел форму креста и был окружен обширным двором с галереями из колонн и памятниками искусства. Близ храма были дворец, бани и другие здания, предназначенные для духовенства и военной стражи, охранявшей гробницу царей. Уже при Юстиниане этот храм был расширен и перестроен, причем с особенным вниманием были украшены те приделы, арки и портики, которые предназначались для постановки гробниц прежних и будущих царей. Древнейшие епископы и патриархи Константинополя, Григорий Богослов и И. Златоуст, погребены при этом же храме, точно так же патриархи Никифор и Мефодий, прославившиеся борьбой за православие против иконоборцев. Было ли обычаем погребать всех патриархов в храме свв. Апостолов, это остается не вполне ясным. При описании древнего Константинополя нельзя касаться мимоходом такого вопроса, как церкви и монастыри. В самой идее византинизма коренное место принадлежит церковности в самом широком значении этого слова. А т.к. Константинополь со всеми его учреждениями и нравами жителей был ярким представителем византинизма, то уже в первые столетия его истории церковные учреждения занимали в нем видное место. Церковное строительство в Константинополе никогда не ослабевало. Число церквей можно полагать от 400 до 450, между ними около 100 церквей было монастырских. Не все это были монументальные постройки, но уже на основании того, что до настоящего времени сохранились почти исключительно церковные здания, а дворцов и других общественных построек почти совсем не уцелело, можно судить, что церковное строительство велось правильно, с соблюдением архитектурных законов и с употреблением на постройки хорошего материала. Следует здесь особенно обратить внимание, что некоторые церкви IV и V вв. сохранились до нынешнего времени. Такова церковь, посвященная Божественному миру, или церковь св. Ирины, церковь св. Анастасии, Иоанна Богослова, основанная патрицием Студием в 463 г. Древнейшее описание Константинополя указывает для начала V в. 14 церквей, 5 дворцов; августам принадлежало 6 домов, частных домов 4388.

Константин и его преемники создали все благоприятные условия к тому, чтобы столица Восточной империи привлекала к себе туземцев и иностранцев. Многие знатные фамилии из провинций и из Западной империи переселились в Константинополь и положили здесь основание служилой аристократии. В константинопольский сенат зачислялись не только знатные лица греко-римского происхождения, но иностранцы и даже варвары, поступившие на военную службу империи. Пользуясь муниципальным устройством, Константинополь привлекал к себе и окрестное население в качестве ремесленников и чернорабочих.

Император оказывал особенное расположение к населению Константинополя: как и в Риме здесь была введена безденежная раздача хлеба, даровые помещения для чернорабочих и цирковые представления, в которых скоро приняли участие политические партии. Уже в V в. писатели говорят о многочисленном и беспокойном диме Константинополя, доставлявшем много хлопот полиции и епарху города.

Особенно характерным признаком, отличающим население столицы, нужно признать его разнородность по происхождению и языку. В IV и V вв., когда происходил процесс перехода от древних веков к средневековью, Константинополь находился в опасности обратиться в международный германский город, о чем заявлял в самом конце IV в. епископ Синесий. Современные писатели Евнапий и Зосима весьма яркими чертами описывают этот процесс и наблюдавшиеся в Константинополе сцены. Так, у Евнапия рассказывается следующее: «Когда предводители скифских дружин, т.е. германских, знатные по чести и происхождению, перешли к ромэям, то, будучи обласканы милостями царя и видя, что все перед ними склоняется, разделились на партии. Одна держалась того мнения, что следует довольствоваться выпавшим на долю готов счастьем, другая же, повинуясь чувствам германского патриотизма и секретному клятвенному соглашению, стремилась всеми мерами вредить ромэям, чтобы при благоприятном случае завладеть их страной. Во главе грекофильской партии стоял язычник Фравита, женатый с согласия императора на гречанке; противоположная германофильская партия группировалась около Ериульфа. Царь держал готских вождей в особой чести, деля с ними трапезу, походный шатер и раздавая им щедрые подарки. Раз он предложил им роскошное угощение, и, когда по смыслу пословицы «истина в вине», Дионис за чашей вина разоблачил таившееся между ними разногласие, произошел шумный беспорядок, вследствие которого пир был прерван, и смущенные гости поспешили к дверям. Здесь, на пиру, в присутствии царя Фравита убил Ериульфа.

Наступят новые обстоятельства, когда германское влияние уступит другим иноземным влияниям: славянскому, армянскому, итальянскому, наконец, турецкому; все эти влияния, за исключением последнего, византийское правительство нашло возможным направить согласно пользе и интересам империи, но остается, тем не менее, весьма любопытным тот период, когда Константинополю угрожало германское влияние.

Что касается численности этого пестрого населения, то точных Цифр нельзя дать. Вопрос о численности населения в Константинополе остается весьма трудным для разрешения не только для древнейшего Периода, но даже и для нового времени. Уже в IV в. Евнапий говорит о «пьяном диме» Константинополя, которым населил Константин свою столицу, лишив населения другие города. В самом конце IV в. при И. Златоусте считалось до 100 тыс. христиан и множество язычников и иудеев. На все число населения было до 50 тыс. бедных. При Феодосии II в начале V в. население Константинополя можно полагать до 500 тыс. Никак нельзя сомневаться в том, что в то время, как все другие города в Западной империи, не исключая самого Рима, теряли мало-помалу свое значение, столица Восточной империи, где не прерывается преемственный ряд императоров, и где потрясения, привнесенные эпохой переселения народов, не сопровождались такими разрушительными последствиями, как на Западе, Константинополь продолжал увеличиваться населением, укрепляться твердыми стенами и прочными государственными учреждениями, которые постепенно приготовили в нем убежище для знания и культуры. Было бы, конечно, в высшей степени интересно восстановить во всех подробностях историю города, т.к. сам Константинополь является вполне верным выразителем характера Византии, но подобная история далеко еще не разработана и находится в зависимости от общей истории Византии. Попытаемся ознакомиться хотя с некоторыми чертами административной и социальной жизни Константинополя.

Одним из наиболее важных учреждений, охранявших общественный строй и порядок в столице Византийской империи, был приказ епарха города. Со времени перенесения столицы империи в Константинополь и до самого турецкого завоевания епарх города с подчиненным ему приказом оставался чуть ли не единственным учреждением, пережившим все потрясения и пощаженным царскими реформами. Само собой разумеется, что такое устойчивое учреждение, бывшее свидетелем многовековой истории и стоявшее на страже внутреннего порядка, благоустройства, политического и социального положения всего населения столицы, заслуживало бы особого внимания и все стороннего изучения. К сожалению, по истории византийского устройства не имеется даже предварительных работ, и ни об одном учреждении, кроме разве церкви, наука не владеет хотя сколько-нибудь удовлетворительными сведениями{1}.

Епарху столицы (έπαρχος της πόλεως) принадлежали совершенно ясно определенные права и обязанности, которые тем более доступны изучению, что должность епарха столицы, ведя свое начало от Римской империи, просуществовала до поздневизантийской эпохи. Не может быть сомнения, что константинопольский епарх есть прямой преемник и заместитель римского praefectus urbi. Если притом поставить в связь известия древних о значении в Риме власти префекта претория{2}, что она практически немногим была ниже императорской, с не менее категорическими заявлениями византийских писателей насчет величия власти городского епарха{3}, то нельзя не приходить к заключению, что константинопольский епарх с течением времени соединил в себе права и привилегии префекта претория и префекта города. Префектура города Рима учреждена была с целью охраны Рима и его ближайших окрестностей для чего префекту были предоставлены уголовная юрисдикция и обширная полицейская власть. Во II и III вв к нему постепенно перешла и судебная власть на сто миль от стен города{4}. Особенно важным характером отличалась полицейская власть префекта. На его обязанности лежало блюсти порядок на многолюдных собраниях, на зрелищах, в банях, равно как собирать сведения о том, что происходит в разных частях города. Кроме того, ему подчинены были торговые рынки, мера, вес и меняльные лавки{5}. Для достижения всех подобных задач префект имел в своем распоряжении отряды военных людей. Но что еще тесней сближает римского префекта с византийским епархом, это одинаково там и здесь отнесенные к их компетенции дела о рабах, дела по опеке над сиротами и дела по политическим преступлениям[8].

Общее положение византийского государственного права усвояло за епархом значение первой особы после царя{6}. Практически это положение осуществлялось всякий раз, когда царю нужно было выехать из столицы; в этом случае верховная власть временно переходила на коллегию из трех сановников: на препосита, магитра и епарха, которые становились временными царями{7}. В разное время права константинопольского епарха то ограничивались, то расширялись; в периоды смут и общественных движений он облекаем был неограниченными полномочиями{8}. Нет ничего удивительного поэтому, что епарх играл весьма важную роль в истории Константинополя, и что он был то популярнейшим, то ненавистнейшим органом правительственной власти, и в том и другом случае был особой хорошо известной всему населению, которое или превозносило его похвалами, или беспощадно осмеивало и порицало. Как особа высшего ранга и как блюститель благочиния, епарх принимал обязательное участие во всех придворных церемониях и торжествах, причем он не был здесь пассивным лицом, как большинство присутствовавших, но исполнял служебную роль.

Когда освобождалось место епарха, сам царь искал заместителя из числа наиболее известных и верных лиц. В большинстве случаев намеченный кандидат происходил из важных чиновников и состоял в сане патрикия или же получал этот сан по утверждении в должности епарха{9}. Производство в чины и назначение в высшие должности сопровождались особой церемонией частью гражданского, частью церковного характера. Обрядовая сторона этой церемонии сохраняла до известной степени символический характер и служила указанием круга обязанностей, соединенных с должностью епарха{10}. Обряд избрания происходил в Золотой палате дворца в присутствии царя и штата придворных чинов. За избранием происходило представление епарха городским сословиям, к которым он держал речь о гражданском долге, лежащем на сословиях города{11}.

Облачившись в парадное облачение (καμήσιον, πελώνιον, λώρον), новый епарх в сопровождении городских сословий и штата претория проходит к храму св. Софии, чтобы здесь исполнить церковные церемонии. На пути происходят славословия димов. В этих актологиях выражаются приветствия и благожелания епарху, высказываются похвалы и признательность царю, что он назначил епархом такого чистого и достойного человека, верного слугу царского, благородного по своему происхождению и по заслугам возведенного в высшие почести. Между тем процессия доходит до Халки и св. Кладезя. Здесь епарх возжигает свечу и входит в св. Софию, где патриарх совершает молитву. Выходя из храма, епарх садится на приготовленного белого коня или в парадную колесницу и с торжественной процессией в преднесении каламария отправляется в свой приказ, сопутствуемый и отрядом полицейских чинов. Здесь, сидя на своем троне, он принимал поздравления от чинов подчиненного ему приказа и от городских представителей и затем тем же порядком, как прибыл, отправлялся в свой дом.

Не всегда, однако, епарху удавалось благополучно провести свой первый день. Если население не сочувствовало новому назначению, и если епарх не принадлежал к популярным чиновникам, то на улицах начинали происходить шумные протесты против нового епарха, раздавались ругань и порицание. Так, при Юстиниане I, когда вновь назначенный епарх Андрей совершал обычный путь из дворца в преторию, восседая на парадной колеснице, народ встретил его ругательствами, насмешками и бросанием камней, вследствие чего произошло в городе движение, не утихавшее несколько дней{12}.

Попытаемся теперь взглянуть на константинопольского епарха при исполнении им обязанностей. Византийские императоры, внеся некоторые реформы в устройство городской префектуры, по существу стремились к усилению власти городского епарха. Одной из важнейших реформ было в этом отношении то, что епарху константинопольскому подчинено было самостоятельное, как прежде в Риме, так и в Константинополе, ведомство префекта претория. Замечено специально о патри-кии Кире, современнике Феодосия Великого, что он был избран сразу на две должности – префекта города и префекта претория – и оставался в этом звании четыре года{13}. Т.к. в ведомстве префекта претория находились городские тюрьмы, то легко понять, как увеличилось значение константинопольского епарха со времени подчинения ему префектуры претория.

Главные обязанности епарха города, как и римского префекта, состояли в охранении общественной безопасности и тишины в столице империи. Ему предоставлены были широкие полномочия; он имел право суда и ограничения личной свободы граждан, мог заключать в темницу и высылать из города подозрительных лиц. В его непосредственном заведовании находились торговые и промышленные заведения, ремесленные корпорации, места общественных собраний; от него же зависела городская полиция; от него исходили распоряжения по благоустройству города, содержанию его в чистоте и украшению его по случаю торжеств и парадных царских выходов. Для исполнения лежащих на нем обширных обязанностей он нуждался в сотрудниках и помощниках и в штате полицейских служителей. Он имел для этого свою канцелярию или приказ с определенным штатом чиновников; этот приказ с утра до ночи осаждаем был просителями. В зависимости от приказа епарха была городская тюрьма или преторий, в которой содержались государственные преступники и подозрительные для правительства люди. Не все сферы деятельности епарха одинаково раскрыты в источниках, но зато общий характер учреждения может быть представлен в ясных чертах. Всего определенней в сохранившихся памятниках выставляется судебная власть епарха. Тем любопытней воспользоваться здесь всеми имеющимися данными, что в общем мы весьма мало знаем о судебной организации и судебной процедуре, хотя именно в этой области византийское правительство наиболее проявляло свою гуманную деятельность. В законе судебная роль епарха определена весьма ясно. Епарху города подлежат все дела по преступлениям, он расследует обо всем, что случается в столице. Епарх города имеет право лишать жительства в столице и ограничивать известным местом право жительства. Эти два пункта уже ясно показывают почти абсолютную судебную власть епарха в городе. Но следует присоединить, что к его компетенции принадлежали еще некоторые специальные дела, которые мы укажем ниже. Само собой разумеется, лицо, обладавшее такой обширной властью, не могло пройти бесследно в истории, и так или иначе в летописи должны были сохраниться сведения о чиновнике, от которого зависела судьба каждого жителя Константинополя

О судебной власти епарха имеются действительно довольно обильные сведения у писателей. Сопоставляя эти сведения, нельзя не видеть, как высоко стояло в Византии судебное дело, и как идеально смотрели на правосудие во все время Вот несколько примеров этого рода.

Царь Иустин I (518–527) выражает пред сенатом жалобу на то, что все его усилия поднять в стране правосудие встречают преграду в алчности и подкупности чиновников, и что он устал принимать карательные меры и желает отказаться от власти. Тогда один из присутствующих сановников говорит ему: «Государь! Избери меня в епархи города, разреши никому не давать пощады и, наконец, позволь беспрепятственно входить к тебе для докладов по делам, и я заверяю, что не пройдет и тридцати дней, как не будет более ни обижающего, ни обиженного. Если же кто донесет о каком-либо деле, что оно было у меня, и я его не решил, то я отвечаю головой». Иустин согласился на его предложение и назначил его епархом. Показав на одном случае с высокопоставленным лицом, что у нового епарха слово с делом не расходится, он действительно скоро успел поселить уважение к закону и сдержал свое слово перед царем. В награду царь возвел его в сан патрикия и назначил пожизненным епархом{14}.

Есть еще прекрасный рассказ о квесторе Исокасии, точно так же рисующий весьма блестящими красками судебную систему. Царю Льву I (457–474) донесено было, что квестор Исокасии придерживается языческих мнений. Лишив его сана, царь сделал распоряжение о предании его суду у провинциального судьи, хотя по своему сану и занимаемой должности Исокасии должен был судиться пред епархом с депутатами от сената. В Константинополе начали хлопотать за Исокасия и побудили царя, отменив первое распоряжение, предоставить обвиняемому право судиться согласно его сану. Когда он явился на суд со связанными назад руками, то епарх Пусей сказал ему: «В каком виде ты предстал сюда, Исокасии!» «Не удивляюсь, – ответил подсудимый, – я человек, и меня постигло людское горе, но ты суди меня так, как бы произносил приговор в моем сообществе»{15}.

Участие суда епарха засвидетельствовано в следующих судебных случаях:

Во-первых, в делах политического характера: заговоры на жизнь государя, попытки произвести государственный переворот, бунты, политические доносы и т. п.

Во-вторых, в делах по нарушению общественного порядка в Константинополе. Имея в виду, что от епарха зависели все распоряжения по городским делам, недовольных им было много, и часто раздражение против него обнаруживалось в форме уличного бунта. т.к. во всех делах этого рода суд принадлежал епарху, то со времени Анастасия (491–518) вошло в обычай, чтобы епарх обязательно присутствовал на всех выходах царя, где собирается толпа{16}. Известное восстание «Ника» при Юстиниане I последним поводом имеет казнь трех человек, замешанных в беспорядках{17}. Раз при том же царе во время циркового представления по случаю прибытия персидских послов народ стал требовать понижения цен на жизненные припасы, приказано было епарху перехватать крикунов и наказать{18}. При царе Анастасии также во время циркового представления прасины обратились к царю с просьбой выпустить из тюрьмы уличных бунтовщиков, схваченных епархом{19}. Когда же требование не было уважено, то поднялся бунт, причем-яарод стал бросать камни в царя и поджигать в разных местах город.

В-третьих, всякое нарушение права, вздорожание хлеба, увеличение налогов и проч. сопровождалось народными движениями, которые приходилось усмирять епарху города{20}.

Не говорим здесь о специальных делах, отнесенных к компетенции епарха, и приведенного достаточно, чтобы судить о широте и важности судебной роли епарха. Чтобы достигать исполнения возложенных на него задач, епарху необходимо было иметь значительный штат подведомственных ему чинов. У него был свой приказ, называемый то секрет, то претория, в котором состояло 14 названий различных чинов. Кроме того, у него в подчинении были полицейская стража и военный отряд.

Как осуществлял епарх предоставленную ему судебную власть? В этом отношении сведения наши весьма скудны. Можно думать, что органы судебной власти в столице были поставлены в зависимые к епарху отношения. В обряднике Константина Порфирородного в числе чинов, подведомственных епарху, поставлены κριται των ρεγεωνων, откуда можно заключить, что 14 городских судебных учреждений в Константинополе исполняли роль наших участковых мировых судей; но как организованы были отношения епарха к судебным учреждениям, об этом трудно составить понятие. Административная власть епарха простиралась на все городское население, включала в себя наблюдение за общественной безопасностью, за чистотой города, украшением его общественными постройками, освещением и украшением его по случаю торжеств, царских выходов и праздников. Рассмотрение указанных административных обязанностей епарха в настоящее время значительно облегчено появлением любопытного памятника – переписи константинопольских корпораций или цехов. Этот памятник дает громадную массу нового и свежего материала как для ознакомления с административными полномочиями епарха, так и для истории городского промышленного и торгового сословия. Имеем в виду найденный в женевской библиотеке и изданный в 1893 г. устав 22 городских корпораций или цехов, который знакомит нас с правами и обязанностями этих корпораций и отношениями как к государству вообще, так и к ближайшей власти, т.е. к епарху города{21}. Этот в высшей степени важный памятник, хотя происходит от X в., представляет, однако, драгоценные черты и для истории Константинополя в переходный период от греко-римского периода к византийскому. Вместе с тем, он доказывает устойчивость древних учреждений и постепенность перехода их в новые формы под влиянием изменившихся обстоятельств.

Законодательные памятники Феодосия II и Юстиниана I в сопоставлении с позднейшим законодательством исаврийской и македонской династий показывают, что в этот период не произошло никаких изменений в положении коллегий, или цехов{22}. Хотя о константинопольских цехах за период после VI в. нет прямых известий, но новые данные, почерпаемые в египетских папирусах, равно как сведения о цехах Александрии, дают полную картину городских коллегий и товариществ в средние века и показывают соответствие в устройстве их в X в. с тем положением, какое занимают они по папирусам.

Занимающий нас памятник сохранился в виде эдикта, относящегося ко второй половине X в. и принадлежащего, по всей вероятности, царю Никофору Фоке. Этим эдиктом преследовалась не организация цехов, т.к. учреждение это существовало уже с древних времен, а имелась цель определить отношение цехов к государству и установить обязательства их по отношению к населению столицы, в особенности по снабжению города жизненными средствами. И до сих пор занимает ученых вопрос о том, говорит ли эдикт обо всех цехах и вполне ли он дошел до нас? Нужно принять в соображение то обстоятельство, что в столице были и такие ремесла, которые не были организованы в цехи, и что, следовательно, в эдикте идет речь лишь о важнейших ремесленных и промышленных организациях, которые имели важное политическое или экономическое значение. Государство не только обеспечивало цехам достижение их промышленных и торговых целей, но, вместе с тем, как хозяин и работодатель требовало от них определенных услуг и повинностей. В особенности это видно на устройстве цехов, занимавшихся доставкой хлеба и других средств пропитания.

Ввиду важности эдикта для внутренней истории Константинополя находим полезным ознакомиться здесь с его содержанием. Первое место отведено в эдикте коллегии, или цеху, тавулариев. Обязанности тавула-риев заключались в составлении и скреплении официальных актов: продажных и купчих, брачных, завещаний, договоров и т. п. Ясно, что тавуларии вполне соответствуют нашим стряпчим или нотариусам. За составление бумаг для частных лиц они брали плату, точно установленную государством, имели свои конторы в определенных местах. Коллегия тавулариев была организована как самостоятельное учреждение, ведала свои внутренние дела через специальных чиновников, во главе коих находится примикирий.

Эдикт дает подробные и весьма любопытные указания, которыми тем более необходимо здесь воспользоваться, что они вообще характеризуют римские коллегии и византийские цехи и корпорации. Требуемые от кандидата на должность тавулария качества установлены весьма определенно. Он должен иметь достаточную подготовку в законоведении, отличаться хорошим почерком и быть в состоянии отличать подлинные бумаги от поддельных. Эти качества, а равно свидетельство об окончании средней школы и специальные знания по законоведению оцениваются примикирием и советом тавулариев, от которых зависит представление кандидата на утверждение епарху Можно думать, что кандидат должен был обнаружить требуемые от него специальные знания посредством экзамена, на котором ему предлагались вопросы из практического руководства по законоведению и из василик. Одобренный советом тавулариев кандидат представляем был епарху, причем клятвенно подтверждалось, что представление кандидата в должность делается не по чьей-либо просьбе, не по дружбе или родству, а взирая на способности и заслуги лица. Тогда епарх утверждает представление своей печатью, и представляемый зачисляется в коллегию тавулариев. Из приказа епарха новый нотариус в сопровождении примикирия и корпорации идет в ближайшую церковь, где священник читает положенную молитву, а отсюда направляется в канцелярию, в которой ему назначено служить, и там принимает поздравления от сослуживцев, а затем идет в свой дом, где дается угощение товарищам. Права и обязанности тавулариев, или нотариев, изложены в эдикте весьма обстоятельно: они обязаны являться на все царские выходы, на зрелища в ипподроме, на заседания совета тавулариев, иначе подвергаются штрафу, а при увеличивающих вину обстоятельствах – дисциплинарному взысканию. Далее, точно определяются условия платы за составление актов, договоров и проч. и определяются права тавулария, когда ему случится быть в канцелярии другого нотария. В случае сомнений относительно платы за акты дело переходит на решение примикирия, а если речь идет о большой цене, решается епархом. В случае ссор между собою тавуларий жалуется примикирию, в делах большой важности – епарху.

При составлении акта нотарий должен при свидетелях и понятых делать надлежащую скрепу. В случае нарушения этого правила он подвергается телесному наказанию по суду епарха. Писцы (γραφείς) нотариев не имеют права составлять актов без разрешения патронов. В случае болезни примикирия обязанности его исполняет старший из тавулариев. Избрание примикирия принадлежит епарху. Епарх не должен назначать больше 24 нотариев. Цена за составление актов: 21 кератий за акт на 100 номисм, одна номисма за акт свыше этой суммы. В случае смерти тавулария вся коллегия должна почтить своим присутствием его погребение. Нарушитель платит 6 кератиев.

В уставе коллегии тавулариев, состоящем из 26 параграфов, есть несколько статей, касающихся преподавателей юридических наук: παιδοδιδάσκαλος νομικός και ό διδάσκαλος, это § 13, 15 и 16[9]. Любопытно здесь то, что преподаватели юридических наук, под которыми следует, конечно, разуметь учителей, подготовляющих кандидатов на должность тавулария, также находятся в ведомстве епарха города и состоят в известной связи с коллегией тавулариев, которая оценивает правоспособность кандидата на преподавание подготовительного курса юридических наук. Учителям запрещается брать таких учеников, которые захотели бы вступить к ним из другой школы, не заплатив прежнему учителю за преподавание; прием новых учеников вообще поставлен в зависимость от усмотрения примикирия.

Второй § устава занимается корпорацией серебряников (οί άργυροπράτοα). Уже то обстоятельство, что между нотариусами и стряпчими, с одной стороны, и продавцами серебряных вещей – с другой, существует большое различие в социальном и общественном положении, должно наводить на мысль, что устав сохранился не в цельном виде, и что в § 1 мы имеем отрывок первой части, которая занималась корпорациями свободных профессий, например: адвокаты, учителя. Всматриваясь в редакцию § 1 и следующих, нельзя не заметить и в этом отношении больших различий, в то время как в первом подробно трактуется об устройстве корпорации, о правах членов и проч., в последующих все внимание обращается на предупреждение и пресечение злоупотреблений, соединенных с занятиями промыслом и ремеслом. Серебряники имеют право торговать золотом, серебром и драгоценными каменьями; им запрещается вести торговлю медными изделиями и льняными материями. Они обязаны следить, чтобы никто из не принадлежащих к их корпорации не занимался торговлей золотом, серебром и драгоценностями, и в случае появления на базаре таких предметов доводить о том до сведения епарха или представлять продавца старшине своего цеха (τω προεστώτι). Наконец, устав требует, чтобы мастера золотых и серебряных дел имели свои мастерские на Месе, а не в частных домах. В термине άργυροπράτης есть два значения: 1) золотых и серебряных дел мастер, или ювелир; 2) меновщик, проверяющий вес и верность монеты. Имея право купить золото и серебро и драгоценные камни в определенном количестве, они были ограничены префектом в покупке церковных драгоценных предметов.

3. Банкиры, или собственно меняльщики, обязаны не скоблить монеты, не портить на ней изображения, предъявлять по требованию епарха свои ящики с монетой и заявлять ему о фальшивой монете.

Дальнейшие шесть параграфов посвящены цехам, занимающимся продажей и обработкой шелковых и полотняных изделий. Торговля шелком получила в Византии особенное развитие со времени Юстиниана I и, несмотря на продолжительный период, протекший с тех пор, и во время происхождения эдикта обставлена была чрезвычайно строгими предписаниями, которые преследовали ту цель, чтобы этот драгоценный товар не попадал в другие страны и чтобы в самой столице был на виду у правительства. Поэтому здесь строго проведено разделение между отдельными коллегиями, занимающимися торговлей разными видами этого товара. Рассмотрим эти цехи по порядку перечисления их в эдикте.

4. Продавцы драгоценной шелковой одежды (οί βεστιοπράται). Это была довольно важная корпорация, занимавшаяся торговлей парадной одеждой из шелка, окрашенного в разные цвета. Члены ее обязывались наблюдать, чтобы этот дорогой товар продавался только известным лицам и не попадал в руки иностранцев. Правительство так заботилось об удержании в столице этого товара, что требовало от продавцов Предъявления епарху наиболее дорогих одежд (ценой свыше 10 номисм); назначенный в продажу за границу товар должен иметь клеймо епарха. В первый раз об этом цехе упоминается в «Обряднике» Константина Порфирородного, который говорит об украшении трибунала материями, доставленными этим цехом. Весьма любопытно отметить, что и в римский период на коллегии вестиариев лежала подобная же обязанность.

5. Торговцы сирийскими шелковыми тканями (οι πρανδιοπραται). Терминология слова указывает заимствование из восточных языков. Летопись говорит, что авары поражали при своем появлении в Европе прандиями, которыми завязывали свои волосы{23}. Коллегия прандиопра-тов находится в подчинении у ексарха, назначаемого епархом города. Привозимые из Сирии одежды, равно как сарацинские и багдадские ткани, должны храниться в одном складе. Сирийские купцы имеют право оставаться в Константинополе только три месяца, по истечении коих непроданный товар предъявляется епарху, который принимает для сбыта его зависящие меры. Есть еще любопытная статья в уставе этой корпорации, которая, если мы не ошибаемся, говорит об артельной продаже товаров всеми членами корпорации и о разверстке вырученной суммы между всеми участниками согласно внесенной каждым доле{24}.

6. Торговцы шелком-сырцом (οί μεταξοπραται). Этот цех занимался покупкой шелка от местных производителей и продажей его для обработки и изготовления тканей. Запрещение обработки определенно выражено в особой статье устава (§ 14). Привилегией цеха было торговать чистым шелком высшего качества, низшие же сорта принадлежали другой коллегии μελαίίράριοι. Устав предусматривает главным образом, чтобы шелковые материи продавались явно и в определенных складах и не попадали в посторонние руки. Запрещается продавать этот товар евреям (§ 13 и 16).

7. Цех прядильный (οι καταρτάριοι). Первоначальная обработка сырца должна была состоять в приготовлении из него пряжи или шелковых ниток – этим и занимались κατοφτάριοι. Несколько затруднений представляется в выяснении различия между этим цехом и предыдущим, т.к. оба имеют право покупать шелк-сырец{25}. Весьма вероятно, что предыдущий цех – μεταξοπραται – определял количество необходимого для продажи шелка, ибо, как видно будет ниже, цех σηρικάριοι получал от него все необходимое количество шелковой пряжи.

8. Красильщики и ткачи шелка (οί σηρικάριοι). Хотя о краске шелковой пряжи нет речи в эдикте, но, судя по тому, что в Риме этим занималась особая коллегия, и что о красильщиках (βαφείς) есть упоминание из позднейшего времени, следует допустить в этом цехе и выделку пурпуровой краски, по крайней мере в переходную эпоху. Впоследствии выделка пурпуровой краски была монополией правительства и производилась обыкновенно на императорских фабриках. Производство этой корпорации обставлено весьма строгими предписаниями и предупредительными мерами. Сирикариям запрещается ткать материи неустановленных образцов и цветов, обыкновенный тип тканей должен подражать персидским пестрым материям, позволяется также выделывать материй для славянского головного убора (славянские факиолии). Пурпуровые же материи и ткани шириной в две четверти должны предъявляться епарху равно как и все одежды ценой свыше 10 номисм, хотя бы они были и пестрых цветов. Преследуется открытие частных мастерских для производства пурпуровых тканей; угрожает строгое наказание тому хозяину мастерской, который воспрепятствовал бы входу в его заведение чиновнику для наложения клейма и для ревизии тканей; требуется, чтобы шелк покупался исключительно в определенных заведениях, а не у частных лиц; запрещается без ведома епарха продавать материи иностранцам.

9. Торговцы полотном (οι ο9ωνιοπραται ήγουν μιφανεΐς). Полотняный товар шел в Константинополь из Фракии и Македонии и из Болгарии и был статьей покровительствуемой. В особенности производством льна славились Колхида и Керасунт, вообще области на восток и юг от Черноморья. Ткачи полотна имели обязательство продавать свой товар вразноску на базарах. Следует обратить внимание на одну статью в уставе этой корпорации (§ 6). Может случиться, что кто из иностранцев, из болгар или из иных народов, привезет лен или мед и пожелает обменять на другие товары. Тогда корпорация, занимающаяся торговлей полотном, имеет право войти в товарищество с членами других корпораций, торгующими требуемым товаром, и с разрешения епарха сообща вести торг с иностранцами, причем члены других корпораций удерживают для себя столько иностранного товара, сколько им требуется, остальное же все остается в пользу корпорации, занимающейся полотном, причем эта последняя выплачивает членам других корпораций по одному кератию на номисму (т.е. около 4%).

10. Продавцы благовонных товаров (οι μυρεψοΐ). Лари и столы этой корпорации располагаются по порядку от Халки, где икона Христа, до Милия. Им вменяется в обязанность покупать товар в определенное время, когда он приходит из Халдии, Трапезунта или других мест, не задерживать иностранных купцов более трехмесячного срока, которым они пользуются для пребывания в Константинополе. Товар, составлявший привилегию цеха μυρεψοί, состоял из следующих произведений Индии и Китая: перец, нард (στάχος), кинамом (κινάμωμος), алой, амбра (αμβοφ), мускус, ладан, мирра, бальзам и др.

11. Торговцы воском (οι κηρουλάριοι). Они обязываются вести торговлю в своих лавках, а отнюдь не на ларях, поставленных где попало. Мастерские их должны стоять на расстоянии 30 сажен одна от другой. Весовые знаки (о καμπάνας) должны иметь печать епарха.

12. Торговцы мылом (οι σαπωνοπράται). Цех занимался как приготовлением, так и продажей мыла. Строго было запрещено употребление вредных составов в изготовлении мыла. Кто без ведома епарха и старшины примет в свое заведение лицо, не принадлежащее к корпорации, платит штраф в 24 номисмы[10]. Запрещается открывать мастерские в близком расстоянии одна от другой, новая от старой должна отстоять на 7 локтей и 12 стоп; воспрещается торговать французским мылом. Смертная казнь угрожает тому, кто уличен будет в тайной торговле запрещенным лекарством (υγρά κατασταλλακτή. P. 46, § 7), например Французским мылом.

13. Поставщики съестных припасов (οι σαλδαμάριοι) имеют право открывать лавочки по всему городу, на площадях и в переулках, для удобства жителей. Весы и меры должны иметь печать епарха, торговый барыш их определяется в две милиарисии на номисму.

14. Кожевники, занимающиеся собственно выделкой ремней (οι λωροτόμοι) из готовой кожи. Устав различает три отдела между кожевниками. Таковы собственно кожевники βυρσοποιοί, затем следуют μαλακατάριοι, приготовлявшие кожу для изделий. Мастера ремней зависят от епарха лишь частью по принадлежности их к кожевенной корпорации и имеют во главе своей старшину по назначению епарха. С другой стороны, они подчинены прртостратору, т.е. начальнику царской конюшни, от которого и получают заказы на поставку сбруи для лошадей.

15. Мясники (οι μακελάριοι). В римскую эпоху различались три коллегии: boarii, pecuarii и suarii, занимавшиеся торговлей быками, мелким скотом и свиньями. В эдикте макеларии торгуют скотом и вместе занимаются убоем скота. Покупка товара производится на скотопригонном рынке в Стратигии[11] и по цене, установленной епархом. Продажа мяса должна производиться согласно покупной цене за голову; в пользу мясника идут голова, ноги и внутренности животного. Мясникам возбраняется входить в сделку с гуртовщиками, пригоняющими стада в Никомидию и в другие города; константинопольские мясники должны покупать баранов в Сангарии.

16. Свиноторговцы (οι χοιρέμποροι). Торговля производится на Тавре, вне этого места запрещается входить в сношения с хозяевами свиных гуртов; старшина корпорации обязан всякий раз при покупке товара предъявлять его епарху и не имеет права продавать свиней в розницу перекупщикам.

17. Рыботорговцы (οί ίχ9υοπραται). Рыботорговцы составляют отдельный цех и не смешиваются с рыбаками. Местом рыбной торговли определяются большие городские подвалы (αί λεγόμενοα μέγιστοα κάμοφοα της πόλεως). В каждой лавке рыбного рынка есть свой смотритель, на обязанности которого лежит наблюдать, чтобы продажа рыбы производилась соответственно с покупной ее ценой на море. Покупка рыботорговцами товара производится на берегу моря, на пристанях, с подходящих к пристани лодок; никоим образом рыботорговец не может идти для покупки на места рыбных ловель, но ожидать прибывающих к берегу лодок с рыбой. Старшины рыботорговцев каждое утро являются к епарху и сообщают ему сведения насчет улова рыбы в минувшую ночь; согласно с этим епарх устанавливает продажную цену рыбы для городских жителей.

18. Хлебопеки (οί αρτοποιοί). Они покупают жито по установленной епархом цене и, смолов жито, приготовляют хлеб, продавая его с таким расчетом, чтобы на каждую номисму оставалась им прибыль в один кератий и две милиарисии[12]; кератий составляет чистую прибыль хлебопека, а две милиарисии идут на содержание рабочих, на расходы по топке печей и прокормление лошади, смоловшей жито. Дабы предоставить этой корпорации полный досуг в исполнении столь важной общественной службы, она освобождена была от всяких других общественных повинностей. Хлебопекарни должны строиться в удаленных от жилых помещений местах. Хлебопекарни называются в Эдикте словом μαγκίπια, о котором определенное заключение можно составить на основании свидетельства Иоанна Лида{26}, «манкипами называются те, которые пекут общественный, раздаваемый народу хлеб». О древности цеха можно судить по тому, что раздача печеного хлеба вместо зернового началась в Риме с половины III в., она производилась в Константинополе в нескольких местах до времени Ираклия.

19. Содержатели мелочных лавок и питейных заведений (οί κάπηλοι). Старшина корпорации обязан дать знать епарху, когда поступает в заведение новая партия вина, дабы он установил правила для продажи и указал законную мерку. Запрещается содержателям питейных заведений открывать кабаки в большие праздники и по воскресеньям ранее двух часов дня, по ночам же предписывается закрывать кабаки и тушить плошки с наступлением второго часа (т.е. после захода солнца), дабы не подать повода тем, которые привыкли проводить в кабаках целые дни, заходить туда и ночью, в опьянении затевать шум и драки.

20. Легатарий, или уполномоченный. Епарх назначает с ведома царя легатария, обязанность которого состоит в том, чтобы следить за прибывающими в Константинополь из разных стран купцами и доводить о них до сведения епарха, который должен осмотреть привезенные ими товары и указать способ распродажи их. По истечении определенного срока и по окончании дела легатарий снова доводит о них до сведения епарха и представляет список закупленных ими в Константинополе предметов, дабы не было вывезено из столицы запрещенного к выпуску товара. На обязанности епарха лежит наблюдение за тем, чтобы прибывающие из-за границы с товарами купцы не оставались в столице больше трех месяцев, но чтобы в течение этого срока успели как продать привезенные товары, так и купить, что им нужно, и выбыть из столицы.

21. Посредники (маклера) при покупке лошадей и рогатого скота (οί βόδροι). Названные здесь маклера покупали тех животных, которые, будучи пригнаны крестьянами в Константинополь, не нашли покупщика. Здесь нельзя не видеть заботы правительства о снабжении населения города дешевым мясом. Главная обязанность βόθροι состоит в том, чтобы свидетельствовать при покупке скота о доброкачественности животных, причем с каждой головы шел в пользу их 1 кератий. Скотопригонный рынок должен быть в определенном месте на площади Тавра (Άμαστριανός), и торговля должна производиться публично, дабы предупредить покупку и продажу заблудившихся или ворованных животных. В случае, если покупщик нашел порок, он может отказаться от покупки в течение шести месяцев; по прошествии же шести месяцев это право удерживает только покупщик военного сословия.

22. Ремесленники разного рода: столяры, маляры, мраморщики, слесаря, живописцы и др. Ремесленник, принявший заказ на какую-нибудь работу, не имеет права отказаться от нее, за исключением того случая, когда заказчик не доставит нужного материала для окончания работы, или когда он не исполняет справедливых требований ремесленника. В этом случае с ведома и согласия епарха договор может быть нарушен. Но если ремесленник уклоняется от исполнения заказа по жадности или капризу, тогда заказчик имеет право прогнать его, ничего не заплатив за сделанный труд, и доводит об этом до сведения епарха, который подвергает рабочего телесному наказанию. Особенно интересна четвертая статья устава о ремесленниках. Кто принял заказ вывести стены или устроить цементированное здание со сводами (θόλους έγχωρήγους) или арки, тот должен принять все меры предосторожности, чтобы фундамент был сделан крепкий, и постройка выведена по правилам строительного искусства. И если в течение десяти лет постройка рухнет не по причине воли Божией, то строитель обязан восстановить ее на собственные средства. В том, однако, случае, если бы расходы на возобновление превышали ценность золотой литры, подрядчик принимает на себя работу безвозмездно, а хозяин-заказчик доставляет нужный для постройки материал. Постройки на глине обязательно должны держаться шесть лет; если же до истечения этого срока постройка развалится, то подрядчик обязан восстановить ее на собственные средства.

Рассмотренные здесь главы устава константинопольских двадцати двух корпораций бросают совершенно новый свет на внутренний строй столицы и позволяют наметить в этом громадном, но так мало изученном организме те живые силы, которые одухотворяли его и приводили в движение. Приказ епарха города представляется могущественным рычагом, дававшим направление деятельности промышленного и ремесленного населения. Епарх посредством зависящих от него органов не только проникает во все подробности городской трудовой жизни, но является еще ответственным пред правительством лицом за порядок и спокойствие в городе, даже за мысли и убеждения высших классов столичного населения.

Законодательные памятники категорически ставят в зависимость от епарха все городское население{27}. Εκλογή των νόμων, памятник VIII в., выражает в одиннадцати пунктах компетенцию епарха города{28}. Соединив однородные пункты, можем представить полноту власти епарха в следующих чертах:

1. Он судит все дела по проступкам в городе и на сто миль за чертой города; а) ведает дела о рабах, выкупающихся на свободу, и дела патронов с вольноотпущенными; б) дела по опеке и о неправильном управлении имуществом опекаемых, и в) дела о проституции.

2. Ведает дела банковские, устанавливает цены на мясо.

3. Следит за порядком в городе и общественным спокойствием в публичных местах.

4. Имеет в своем распоряжении отряд военных людей для содержания порядка и получения сведений о том, что где происходит.

5. Имеет право выселять из столицы, запретить временно или навсегда занятие торговлей и ремеслом, ограничить доступ в театры, лишить права адвокатской практики.

6. Его ведомству подлежат ремесленные корпорации.

Итак, в памятниках мы нашли достаточно свидетельств о важной роли в жизни столицы епарха. Как правительственный орган, находящийся в ежедневном и непосредственном соприкосновении с рабочим и ремесленным населением столицы, епарх должен был тесно связать свое имя с Константинополем. К сожалению, сохранилось мало сведений для общей характеристики его как хозяина города. Одно из лучших известий в этом отношении связано с именем епарха Кира, современника Феодосия Великого. Правда, это был исключительный человек, обладавший редкими качествами образования и ума; писатели придают ему почетное прозвание о φιλόσοφος, άνήρ σοφώτατος. Стоит указать здесь одну черту к его характеристике. Сделавшись весьма популярным в городе, Кир лишен был царем всех почестей под предлогом эллиномыс-лия, пострижен в монахи и назначен епископом в город Смирну. Жители Смирны, желая испытать нового епископа насчет его воззрений, настоятельно просили его сказать проповедь в день Рождества Христова. Епископ уступил их настояниям и сказал следующее: «Братие, Рождество Бога и Спаса нашего Иисуса Христа молчанием должно быть чтимо, ибо слухом только зачала во чреве Святая Дева Слово Божие, Ему же слава во веки, аминь»{29}. Это, конечно, нужно признать искусным ораторским приемом, напоминающим знаменитое слово Иннокентия перед плащаницей: «Братие, Господь и Спаситель наш во гробе, начнем же молиться и плакать». Большинство писателей, упоминающих о деятельности Кира{30}, восхваляет, главным образом, строительную его деятельность (постройка стен и возобновление всего города) и изобретение особого рода вечернего и ночного освещения для мастерских.

В известии Пасхальной хроники следует обратить внимание на выражение έπενόησε, которым указывается действительно на открытие или изобретение чего-либо нового и доселе неизвестного. Здесь не может быть речи об обыкновенном вечернем освещении мастерских, т.к. способы ночного освещения улиц и публичных мест были известны и не составляли в Константинополе необычного явления. В статье 3 устава питейных заведений, на которую выше обращено было внимание, говорится, что с наступлением ночного времени кабаки закрываются, и плошки тушатся. Никак нельзя сомневаться и в том, что осветительное масло и горение его в плошках было употреблено в Константинополе и в эпоху епарха Кира. Аммиан Марцеллин{31} хвалит ночное освещение в Антиохии, которое будто спорило с дневным светом. Историк Кедрин, рассказывая о пожаре во время бунта, известного под названием «Ника», истребившем множество зданий, упоминает о погибели дома, называемого фонарным, потому что по вечерам он горел огнями{32}. Этот так называемый дом λαμπτήρων, имеющий склады шелковых товаров, которые, по всей вероятности, в нем и изготовлялись, до известной степени может быть сближен с изобретением епарха Кира для ночного освещения мастерских. Но в чем заключается секрет и новость изобретения, об этом судить очень трудно. Что византийцам были известны некоторые искусственные способы освещения и обогревания, об этом можно догадываться на основании известия Кодина{33} о банях Зевксиппа, освещаемых и в то же время обогреваемых посредством особого стеклянного аппарата.

В качестве хозяина города епарх имел попечение об украшении его красивыми зданиями, об устройстве театральных представлений. Одной из важнейших его забот было иллюминовать и украшать город по случаю праздников, парадных процессий царей и встреч важных иностранцев. Любопытное известие об иллюминации Константинополя сохранил Кедрин. Однажды в городе распространился слух, что царь Юстиниан заболел и никого к себе не принимает. Начались мятежи и грабежи. Тогда епарх приказал зажечь иллюминацию в ознаменование того, что царь выздоровел, и своеволия прекратились.

Только епарх мог располагать такими обширными средствами, чтобы в короткое время привести город в праздничный вид по случаю торжественных встреч и царских выходов. Для этого у него были в распоряжении все торговцы золотыми и серебряными вещами, все фабрики и мастерские, где изготовлялись шелковые материи, и, наконец, торгующие этими предметами. К торжественным случаям улицы Константинополя чистились и украшались зеленью и цветами, парадные залы дворца также украшались восточными тканями и драгоценными предметами, взятыми или от поставщиков, или из церквей и разных богоугодных заведений. Так, по поводу торжественного приема сарацинских послов дворцовые помещения епарх украсил пурпуровыми и шелковыми тканями, золотыми и серебряными предметами, эмалями и проч., особенно подробно описано украшение города по случаю возвращения Василия Македонянина из похода{34}. Епарх города украсил город от Золотых ворот до Халки лавром, розмарином, миртом, розами и другими цветами и, кроме того, разноцветными скараманги-ями и тканями и паникадилами, весь путь усеян был цветами, а на долине за Золотыми воротами были раскинуты шатры, где были пленники и расставлена военная добыча. Все подобное убранство города называлось изящным убором, и украшенный так город сравнивался с покоем новобрачных{35}.

Политические права населения Константинополя выражались, кратко говоря, в муниципальном праве итальянских городов, что в Византии подразумевалось в термине το δίκαιον της πόλεως. Под суровым гнетом царей политические права городов, однако, скоро ограничены были тесными пределами цирка и представлений, в нем даваемых. Вследствие этого главнейшие сведения о политических правах городских жителей почерпаются из известий писателей о цирковых партиях. История этих партий представляет, однако, некоторые неясности и трудности. Историки предъявляют к ним резкие и суровые обвинения, хотя недостаточно определяют происхождение этих партий и руководившие бурными движениями их мотивы. Но т.к. под цирковыми партиями византийских писателей следует подразумевать городской народ, разделенный по димам – οί δήμοι, то в «неистовствах» и «безрассудстве» этих партий (τα μέρη) можно видеть последние взрывы борьбы городов за политические права. В этом смысле вопрос о цирковых партиях имеет большой исторический интерес. Ввиду крайней скудости материалов, касающихся димов и партий цирка, стоит обратить внимание на малоизвестный памятник, находящийся ныне во дворе св. Ирины и воздвигнутый в честь циркового наездника Порфирия{36}.

Городские димы наполняют своими бурными волнениями историй V и VI вв. Затем упоминания о них становятся все реже и реже - признак, что правительством нанесен был городам решительный удар. В Константинополе было четыре дима: венеты, прасины, левки и русий. В политическом и административном отношениях они находятся в зависимости от димарха и демократа, высших чинов в византийской служебной табели, которые не имели отношения к делам ипподрома.

Чтобы понять значение городских димов, нужно оценить те известия писателей, в которых эти димы ставятся в определенное отношение к власти полновластного хозяина Константинополя, городского епарха. Нельзя, прежде всего, не отметить, что движения и смуты так называемых партий кроются в неудовольствии против правительства, и в частности против городского епарха, причем дороговизна хлеба, военный постой, притеснения и взятки и т. п. почти всегда выставляются как главные причины волнений. Из этого можно заключить, что в городских димах имеем бытовое явление, коренящееся в организации восточных городов Писатели, указывая демократические тенденции в больших городах на Востоке, называют Антиохию очагом таких тенденций. Правительство вело борьбу с городскими димами как законодательным, так и административным путем, ограничивая права горожан и расширяя полномочия епарха. Для Константинополя кульминационным периодом в этом отношении было время епарха Феодота при царе Иустине I в начале VI в., для Антиохии – период Константина Тарсея при Анастасии, т. е конец V в. Особенно суровой мерой, возбуждавшей население, было назначение городских димов на военную службу. Первый случай такого рода отмечен во время Юстиниана I и заключается в следующем. По случаю нападения аваров и славян, которые прорвались через Анастасиеву стену и угрожали самой столице, масса крестьянского населения из ближайших деревень искала спасения в Константинополе. Юстиниан зачислил этих пришлых людей в городские димы и назначил их на службу на Длинные стены, построенные Анастасием. Военная повинность, к которой привлекаются потом чаще и чаще городские димы, встретила среди них сильную оппозицию, но она последовательно была потушена правительством. В дальнейшем городские димы вполне теряют свое политическое значение, о котором слабые намеки сохранились в Придворном уставе Константина Порфирородного X в., и всецело подчиняются ведомству епарха города.

Константинополь как столица Византийской империи, будучи ярким выразителем византинизма, характеризующего религиозную, политическую и культурную жизнь народов, входивших в состав империи, в своей истории и во внутреннем развитии настолько тесно связан с судьбами империи, что последняя не может быть изучаема без истории Константинополя. Может быть, ни одна столица не была таким полным выразителем идей Византийского государства, православия и оригинальной морали, как столица Византии.

В настоящей главе будет поэтому уместно указать наиболее определенные черты, коими совместно характеризуются как империя, так и столица. Господствующим в Византии языком был греческий; это был и церковный, и литературный язык. Империя мало-помалу освобождалась из-под влияния латинского языка в праве и в администрации, что было более или менее достигнуто в VI и VII вв. Может быть, слишком искусственная связь, образовавшаяся между церковным и литературным языком, с одной стороны, и идеей православия – с другой, ослабляла центробежную силу византинизма и приготовила ему серьезные преграды и оппозиционные стремления на окраинах. Именно против деспотизма латинского языка и римского права на Востоке уже в V в. появляется стремление приспособлять законники к местным потребностям, переделывая их на основании туземных обычаев и местного права на народный язык. То же можно сказать о восточном православии, против которого образовались разнообразные вероучения и секты, опиравшиеся частью на национальные особенности, сросшиеся с определенными народными группами. Наиболее резко выраженными этнографическими группами на Востоке, нужно признать, кроме греков, которые, будучи весьма незначительными по числу как племенной элемент, весьма импонировали языком и культурой, были арабы, сирийцы и египтяне, которые оказали громадное влияние на организацию византинизма в первые столетия его истории, придав ему и жившим под действием его народностям отличительный культурный и психологический тип.

Весьма важным обстоятельством было то, что центр тяжести византинизма был на Востоке. С падением Западной империи на Константинополь перешла славная традиция Римской империи, которая во все время тысячелетнего существования Византии придавала ей особенный авторитет и значение в глазах новых народов. В то время, как Рим и весь Запад сделались добычей варваров, Византия могла гордиться сознанием, что одна она осталась очагом идеи империи и мировой культуры. И, действительно, византийские греки не переставали считать себя законными наследниками Римской империи и пользовались всяким случаем, чтобы осуществить свои права. Они восприняли во всей совокупности литературу, искусство, право, административные формы от Рима и продолжали развивать и приспособлять их согласно новым потребностям. Таким образом, в Византии продолжали развиваться все те культурные формы, которыми жило человечество до конца V в. На Западе появляются новые народы, в Византии главный и господствующий этнографический элемент остался один и тот же, и культурные традиции сохранились в нем без перерыва и перемен. Вследствие этого Византия могла пользоваться неисчерпаемым источником готовой древней культуры, между тем как на Западе новые народы должны были постепенно создавать свои собственные условия жизни. Этот твердый и не подвергшийся разрушению фундамент древних веков и создал для Византии ту удивительную устойчивость, которая так характеризует ее. С одной стороны, постоянно идущая традиция, с другой – чувство превосходства перед другими нациями придали Византии известный характер упрямства или упругости, которым отличаются древние культуры. Это упорство в защите своих особенностей оградило Византию от чужеземных влияний, но, с другой стороны, уменьшило способность применяемости или искусства немедленно разобраться в новой обстановке и составить полный отчет о происходящих внутри и вне событиях.

Исключительное положение столицы, без сомнения, было одним из главных устоев империи. Константинополь в одно и то же время был прекрасным укрепленным местом, годным для защиты от внешних врагов и в то же время весьма пригодным для вооруженных нападений во все стороны, приспособлен для входа и выхода, для торговых сношений и прилива населения. Государство, снабженное достаточным флотом, могло господствовать над Средиземным морем и быть недоступным в своем центральном укреплении; но и без морской силы Византия легко могла со своими сухопутными силами поддерживать связь с противоположным азиатским берегом, откуда она черпала главные свои лучшие силы во весь продолжительный период своей истории. Константинополь давал тон другим городам империи. Его отличие и преимущество от Антиохии, Александрии, Солуни и Херсонеса заключалось в том, что здесь жили император и его двор. Вместе с высшим духовенством, военными и гражданскими чинами и крупными землевладельцами придворные образовали высший влиятельный класс в Константинополе, служилую аристократию, которая отличалась консерватизмом в делах веры и политики и нередко вместе с сенатом становилась на защиту традиций и устоев византинизма. Сенат как учреждение, современное основанию Константинополя, долго пользовался большим политическим значением и при вакантности трона, случавшейся весьма нередко, становился во главе государства. При Юстиниане I значение его понизилось, но все же это учреждение в самые трудные эпохи империи являлось на страже национальных интересов. Просматривая длинный список византийских царей, мы должны признать, что за исключением немногих ничтожностей, носивших корону, на первом плане стоят крупные и импозантные государи, умевшие и командовать войсками, и мудро направлять гражданское управление.

Между византийскими полководцами и государственными деятелями также можно указать немало весьма умных и энергичных деятелей, с сознанием долга исполнявших важные поручения. Вообще было бы ошибочно думать, что в Византии приходится иметь дело лишь с негодяями и жалкими евнухами.

Во все времена византийские патриоты считали существенным своим преимуществом перед другими народами высокую образованность. Свою культуру и блага образованности превозносили они даже и тогда, когда на Западе начали оживать у новых народов классические предания, но в V и VI вв. Константинополь бесспорно был единственным культурным центром, где наука и искусство имели своих почитателей, и где было распространено среднее и высшее образование. Весьма известно положение, что христианским просвещением и законодательством Византия побеждала некультурные народы, с которыми ей приходилось иметь дело; в этом состояло политическое орудие ее системы.

В Константинополе не умирали хорошие научные традиции, которые немыслимы без средней и высшей школы. Правительство ценило образование и всеми мерами старалось поддержать просвещение в столице Византийской империи. Так, в 333 г. освобождены от муниципальных должностей медики и профессора наук вместе с их женами и детьми, «дабы предоставить означенным лицам всю необходимую свободу для занятий науками и искусствами и для преподавания другим». В 376 г. преподаватели наук приняты на казенное жалованье, причем большим городам предоставлено право самим избирать своих профессоров, докторов и магистров. Уже приведенные факты достаточно свидетельствуют о заботах правительства к сохранению и развитию образования, воспринятого от древних времен.

К 425 г. относятся два акта, имеющие особенный интерес для истории высшего образования в самом Константинополе. Император Феодосии II одним законом установил штаты ученой коллегии, которая поставлена в особое положение и выделена из состава обыкновенного учительского сословия, занимавшегося преподаванием в общественных школах и в частных домах. Эта новая коллегия, которую можно назвать университетом, составляет специальное императорское учебное заведение, в состав коего входит 31 профессор. Оно разделяется на следующие группы по специальностям:

1) три оратора для римского красноречия;

2) десять грамматиков для римской словесности;

3) пять софистов для греческого красноречия;

4) десять грамматиков для греческой словесности;

5) один философ;

6) два профессора для преподавания юридических наук.

Этот закон есть не что иное, как устав константинопольского университета, для которого назначены особое здание и особый штат служащих. Закон предусматривает даже ту подробность, чтобы профес сора преподавали каждый в предоставленной ему аудитории, дабы не было помехи преподаванию от шума учеников и от смешения разных языков.

Другим законодательным актом определяются права этого ученого учреждения. Коллегия служащих в нем профессоров числится на государственной службе, имеет особые преимущества по табели о рангах и получает одно из существенных прав коллегиального учреждения – оценивать заслуги своих сочленов. При введении этого устава император Феодосии II возвел часть профессоров в чин графства первой степени, уравнивавший их с губернаторами провинций; для других профессоров открыты дороги к почестям под условием доброй нравственности, преподавательских способностей, ораторского таланта и успешных занятий наукой, если таковые качества будут засвидетельствованы высоким советом профессоров. По выслуге 20 лет и все профессора имеют право на этот чин графства первой степени. В уставе отмечаются некоторые черты организации жизни студентов в больших городах. Каждый молодой человек по прибытии в университетский город должен был заявиться у магистра ценза и представить ему документ, свидетельствующий об его происхождении и состоянии родителей. Кроме того, от него требовалось, чтобы он указал разряд наук, которыми намерен заниматься, и адрес квартиры в городе. Местная полиция должна была следить за поведением молодых людей; в случае нарушения дисциплины они подвергались наказанию и теряли право на пребывание в университетском городе. Императоры, давая приют науке, заботились также об образовании библиотеки и о сохранении старых рукописей, равно как о составлении списков с них. С этой целью была учреждена в Константинополе комиссия из семи каллиграфов, в коей было четыре специалиста для греческого и три для латинского письма. Назначение комиссии было делать копии со старых кодексов и исправлять обветшалые. Таким путем могли сохраниться древние рукописи, а равно развиваться в Константинополе школа специалистов-каллиграфов. Известно, что сам Феодосии II любил заниматься перепиской древних кодексов и поощрял занятия каллиграфией.

Нужно думать, что занимающее нас ученое и учебное учреждение основано было поблизости от Большого дворца на древнем акрополе, почему и названо было школой профессоров Капитолия. В V в. эта местность пострадала от пожара, уничтожившего много публичных зданий и, между прочим, царскую библиотеку. Если бы предполагать, что этим пожаром уничтожено было и здание университета, то самое учреждение могло сохраниться в последующие века. Никак нельзя думать, чтобы Юстиниан I, наложивший руку на афинский университет по политическим соображениям, мог закрыть константинопольскую высшую школу, ибо известно, что он покровительствовал изучению права и открыл для этого предмета кафедры в существовавших при нем университетах: бейрутском, римском и константинопольском. Историк Юстиниана Прокопий не говорит о закрытии при нем школ, а о сокращении выдачи жалованья профессорам. В дальнейшем мы, впрочем, будем не раз встречаться с высшей школой в Константинополе. Вообще наука и искусство нигде не пользовались в средние века таким вниманием, как в Константинополе. И большинство литературных и художественных памятников, сохранившихся по настоящее время от Византии, или происходят из Константинополя, или имеют к нему отношение. Таким образом, не обинуясь, следует признать, что Константинополь был ярким выразителем византинизма, и что история Византийской империи не может быть ни изложена, ни понята без параллельной истории Константинополя.

Есть прекрасное место, рисующее мировое значение Константинополя; оно читается у историка Иорнанда{37}. Император Феодосии Великий пригласил к себе в столицу остготского короля Атанариха. Вот как историк описывает произведенное столицей империи впечатление на варварского короля: «Атанарих, совершенно охотно приняв приглашение, вступил в царственный город и в удивлении сказал: теперь я вижу собственными глазами этот знаменитый город, о котором часто слышал с недоверием. И, озираясь туда и сюда, он то восхищался положением города, то удивлялся каравану кораблей, то, смотря на знаменитые стены и на множество народа из различных племен, обильной волной стекающегося сюда, как войско в боевом порядке, в одну реку с разных сторон, произнес: без сомнения, император есть земной бог, и кто осмеливается на него подняться, сам будет виновен в пролитии собственной крови».

В заключение настоящей главы укажем на замечательный памятник раннего византийского искусства, открытый при работах Русского археологического института в мечети Имрахор, т.е. в древнем Студийском монастыре. Все сообщаемые рельефы найдены внутри базилики и служат драгоценным, как с точки зрения истории искусства вообще, так и в частности Студийского монастыря, памятником важной роли, какая выпала на долю Константинополя в культурном отношении…