"Секреты Лос-Анджелеса" - читать интересную книгу автора (Эллрой Джеймс)

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Бад Уайт сидит в патрульной машине без опознавательных знаков напротив Сити-холла. На огромной рождественской елке мигают разноцветные цифры: «1951».

На заднем сиденье у Бада – выпивка для сегодняшней вечеринки в участке. Весь день он собирал дань с торговцев спиртным, наплевав на указания Паркера: в сочельник и на Рождество женатые офицеры милуются с женами, так что холостяки должны вкалывать за двоих, а у бригады Центрального участка особое задание: загрести с улиц всех бомжей и до завтра подержать в кутузке, чтобы какой-нибудь местный бычара не вломился на благотворительный утренник в саду у мэра Баурона и не схавал все пирожные.

В прошлом году была история – какой-то чокнутый ниггер подвалил к праздничному столу, растолкал ребятишек, достал из штанов свой шланг и отлил в кувшин лимонада, предназначенный для сироток, а на подоспевшую хозяйку дома рявкнул:

– Захлопни пасть, сука!

С миссис Баурон – припадок, в больницу везти пришлось. А Уильям X. Паркер тогда только-только возглавил полицию Лос-Анджелеса… Неслабое Рождество у него получилось. Вот теперь и старается.

Скорее бы конец смены! Добраться до участка, раздавить бутылочку-другую… Бад подумал о том, какую рожу скривит Эд Эксли, помощник командира бригады, когда учует запах спиртного. И еще о том, что Джонни Стомланато [6] уже на двадцать минут запаздывает.

Бад включил рацию. Сквозь гул помех поступали сообщения: кражи в магазинах, налет на винный магазин в китайском квартале… Пассажирская дверь отворилась, и в машину скользнул Джонни Стомпанато.

Бад включил свет на приборном щитке.

– С праздничком поздравляю! – заговорил Джонни. – Я тут вам подарочки припас… А где Стенсланд?

Бад смерил его взглядом. Телохранитель Микки Коэна уже месяц как сидел без работы: его босс загремел за неуплату налогов. От трех до семи по федеральному кодексу в тюрьме Мак-Нил. Теперь о том, чтобы маникюрить ногти в салоне, Джонни Стомпу и думать ни-ни, брюки – и те гладить самому приходится.

– Сержант Стенсланд прессует бомжей. А на жало кидать все одно столько же.

– Жаль, жаль. С Диком общаться приятнее. Сам знаешь, Венделл.

Красавчик Джонни: смазливая итальянская мордашка, пышные кудри. Говорят, член у него как у жеребца, и Джонни им безумно гордится.

– Выкладывай, что там у тебя.

– Вот я и говорю, офицер [7] Уайт, с Диком беседовать одно удовольствие – не то что с некоторыми!

– Ты что, ко мне неровно дышишь или просто охота поболтать?

– Я неровно дышу к Лане Тернер [8]. А ты – к парням, которые лупят жен. Я слыхал, ты просто шизеешь, когда видишь женщину в беде. А сколько ей лет и какова она собой, тебе плевать. Что ж, у всех свои слабости. Бад хрустнул пальцами.

– Ты закладываешь своих и этим живешь. А твой Микки – наркодилер и сутенер, и таким останется, сколько бы он ни отчислял на благотворительность. Так что мои слабости не вашим чета. Capisce [9], говнюк?

Стомпанато нервно усмехнулся. Бад выглянул в окно: сборщик милостыни из Армии спасения в костюме Санта-Клауса направлялся к винному магазину напротив, на ходу выуживая из своей благотворительной сумы пригоршню мелочи.

– Слушай, тебе нужна информация, а мне – деньги. Микки и Дэви Голдман мотают срок. Пока их нет, всеми делами заправляет Мо Ягелка – а у этого скряги зимой снега не выпросишь! Заладил: нет работы да нет работы. К Джеку Уэйлену толкаться бесполезно – на хрена я ему нужен. И от Микки, черт бы его побрал, нет вестей.

– Микки тебе не платит? Странно, он ведь сел человеком не бедным. Верно, его обокрали – но я слышал, он нашел вора и украденное вернул.

– Слышал, да недослышал, – покачал головой Джонни. – Того козла он нашел, это точно, а вот товар – с концами! И порошок, и сто пятьдесят штук зеленых как сквозь землю. Такие вот дела, офицер Уайт. Так что если за кап-кап у вас там еще платят, готов сдать серьезную масть…

– Ладно, Джонни, алмаз-человек. Мы не в миланской опере, так что кончай песни петь и переходи к делу.

Джонни натянуто захихикал.

– За двадцатку – карманник. За тридцатку – магазинщик и любитель отметелить женушку. Не тяни – решай, я пять минут назад видел этого парня за работой в «Орбахе».

Бад протянул ему двадцать долларов – и еще десять. Джонни схватил деньги.

– Ральфи Киннард. Плотный, белобрысый, лет сорок. Замшевый пиджак, серые фланелевые брюки. Говорят, бьет жену до полусмерти и заставляет работать на панели, чтобы покрывать свои карточные проигрыши.

Бад записал сведения.

– С праздничком, Венделл! – ухмыльнулся Стомпанато.

Бад взял его за галстук и дернул. Стомп приложился лбом о приборную доску.

– И тебя с Новым годом, мудочес.

* * *

В «Орбахе» то еще столпотворение. И у прилавков, и вокруг вешалок народу невпроворот. Раздвигая покупателей локтями, Бад мчится на третий этаж, в отдел ювелирных изделий – любимое место магазинных воришек.

Ряды часов на прилавках, длинные очереди у кассовых аппаратов. Бад с трудом протискивается сквозь гудящие толпы домохозяек с детишками, рыская глазами в поисках блондинов. И вдруг видит в дверях сортира белобрысый затылок и замшевую спину.

Бад разворачивается – и за ним. Возле урыльников – два старых пердуна. Из-под двери кабинки видны спущенные брюки из серой фланели. Бад пригибается, заглядывает в щелку: так и есть, мужик перебирает и рассовывает по карманам драгоценности. С поличным!

Двое старых хрычей застегивают ширинки и выходят. Бад барабанит в дверцу:

Открывай! Архангел за тобой явился.

Дверь распахивается – навстречу ему вылетает кулак. Удар по полной программе: Бад падает на раковину. Киннард швыряет ему в лицо пригоршню запонок и кидается бежать. Бад – за ним.

Покупатели преграждают дорогу. Киннард ловко лавирует между людьми, выскакивает через черный ход. Бад слетает вниз по пожарной лестнице. На стоянке чисто: ни Киннарда, ни поспешно отъезжающих машин. Бад бежит к патрульному автомобилю, включает рацию:

– Четыре-А-три-один запрашивает диспетчера.

Треск помех. Затем:

– Слушаю, четыре-А-три-один.

– Последний известный адрес. Белый мужчина, имя Ральф, фамилия Киннард. Скорее всего, пишется так: К-и-н-н-а-р-д. Глянь, ладно?

Диспетчер подтверждает запрос и отключается. В ожидании ответа Бад наносит серию коротких ударов воображаемому противнику: бам-бам-бам-бам-бам… Снова трещит радио:

– Четыре-А-три-один, получен ответ на ваш запрос.

– Четыре-А-три-один слушает.

– Ответ положительный. Киннард, Ральф Томас, мужчина, белый, дата рождения…

Черт побери, я ж сказал, мне нужен только адрес! Диспетчер, фыркнув:

– Считай это подарком на праздник. Адрес: Эвергрин, 1486. Надеюсь, ты…

Бад выключает передатчик и рвет на восток, к Террасам. При сорока милях в час и с сиреной доберется до Эвергрин за пять минут. Мимо пролетают номера – 1200-е, 1300-е… Вот и 1400-е – сборные домики, в каких селились после войны демобилизованные.

А вот и он, 1486: толстый слой штукатурки, на крыше – сияющий неоновый Сайта на санях с оленем. У крыльца – довоенный «форд». Внутри горит свет. В освещенном окне Ральфи Киннард вправляет мозги женщине в банном халате.

Женщине лет тридцать пять. Лицо красное, вспухшее. Она отшатывается от Киннарда, халат распахивается – Бад видит грудь, багрово-черную от синяков, ребра в ссадинах.

Бад возвращается к машине за наручниками. Здесь его встречает мигающий передатчик.

– Четыре-А-три-один слушает.

– Четыре-А-три-один, срочное сообщение. Нападение на полицейских по адресу Риверсайд, 1990, у бара. Подозреваемых шестеро, задержать пока не удалось. Опознаны по номерному знаку автомобиля. Оповещены все полицейские отряды города.

По спине у Бада пробегает холодок.

– Плохо с ребятами?

– Ответ положительный. Четыре-А-три-один, отправляйтесь по адресу 5314, Пятьдесят третья авеню, Линкольн-Хайтс. Задержите Динардо, Д-и-н-а-р-д-о, Санчеса. Мужчина, мексиканец, двадцать один год.

– Понял. Направь патрульную машину на Эвергрин, 1486. Подозреваемый – белый мужчина. Меня здесь не будет, но ребята его увидят. Пусть возьмут его – задержание я сам потом оформлю.

– Задержание регистрировать в участке Холленбек? Бад говорит «да», хватает наручники – и снова к дому.

Щелкает рубильниками на распределительном щитке у крыльца – дом погружается во тьму, теперь светятся только сани Санта-Клауса. Бад хватает шнур, тянущийся на крышу, и дергает. Неоновая конструкция летит вниз и ударяется о землю, рассыпая искры.

Выскакивает Киннард, спотыкается об останки неонового оленя, падает. Бад прикладывает его физиономией об асфальт и надевает наручники. Ральфи воет и грызет землю, пока Бад зачитывает ему привычный текст:

– Отсидишь года полтора. А когда выйдешь, я буду об этом знать. Выясню, кто твой инспектор по надзору, и поговорю с ним по душам. И тебя буду навещать время от времени. Еще раз пальцем ее тронешь – снова сядешь, и теперь уже по статье за изнасилование несовершеннолетней. А знаешь, что в Квентине делают с теми, кто детей насилует? Знаешь, урод? Пидоров из них делают!

Жена Киннарда возится у щитка – включается свет.

– Можно мне уехать к матери? – спрашивает она. Бад обшаривает карманы Ральфи. Ключи, свернутые в трубочку доллары.

– Берите машину и постарайтесь устроиться. Киннард стонет, выплевывая зубы. Миссис Ральфи берет ключи, вытягивает из трубочки десятку.

– С Рождеством вас, – говорит Бад.

Миссис Ральфи посылает ему воздушный поцелуй и садится в машину. Со двора «форд» выезжает задним ходом, круша колесами Санту с мигающим оленем.

* * *

Пятьдесят третья авеню. Код ситуации: 2 – без сирены. Бада чуть опередила черно-белая патрульная машина. Оттуда вылезли Дик Стенсланд и двое патрульных в форме.

Бад посигналил, и Стенс подошел к его машине.

– Что случилось, напарник?

Стенсланд ткнул пальцем в одноэтажную хибару.

– Вот здесь засел один из тех, что стреляли. По крайней мере, один – может, и больше. Их было шестеро: четверо латиносов, двое белых – а наших всего двое. Браунелл и Хеленовски. У Браунелла вроде черепная травма, а Хеленовски, видимо, лишился глаза.

– Ничего себе «вроде»!

Стенс дохнул на него парами джина и лосьона для освежения полости рта.

– Будешь к словам цепляться? Бад вышел из машины.

– Не буду. Сколько уже арестовано?

– Ноль. Наш первым будет.

– Тогда скажи патрульным, пусть держатся в сторонке.

Стенс покачал головой.

– Они с Браунеллом приятели. Хотят поучаствовать.

– Ну нет, этот наш! Сдадим, подпишем все бумаги – и гуляем! У меня в машине три ящика: «Уокер Блэк», «Джим Бим» и «Катти».

– А Эксли? Сам знаешь, какой он праведник. Спорю на что хочешь, ему не по душе придется, что полицейские пьют на посту.

– Эд Эксли – помощник командира. А командир – Фрилинг, и он-то выпить не дурак, весь в тебя. Так что насчет Эксли не волнуйся. Ладно, пошли, мне сегодня еще один рапорт писать.

Стенс хохотнул.

– Да я уж слышал. Нападение на женщину при отягчающих обстоятельствах. Статья шестьсот двадцать третья, пункт первый калифорнийского УК, верно? Пока другие пьют и гуляют, Бад Уайт спасает прекрасных дам?

– Точно, каждому свое. Ну что, пошли?

Стенс подмигнул. С револьверами наперевес они осторожно, вдоль стены, приблизились к крыльцу. В хибаре было темно. Плотные шторы не пропускали ни единого луча света. Приглушенно работало радио – Бад расслышал обрывок рекламы «шевроле» «Кот Феликс». Дик распахнул дверь ногой.

Мексиканцы – парень и девушка – с воплями бросились наутек по коридору. Стенс прицелился, но Бад не дал ему выстрелить. Они кинулись вдогонку: Бад впереди, Дик – следом, пыхтя и натыкаясь на мебель. Настигли латиносов в кухне, у окна: дальше бежать было некуда.

Мексиканцы повернулись, подняли руки: он – обычный шпаненок, уличный недоросль, она – симпатичная девчонка примерно на шестом месяце.

Парня рожей к стене, руки за голову. Бад обыскал его: удостоверение личности на имя Санчеса Динардо, немного мелочи. Девчонка захлюпала, издалека завыли сирены. Бад развернул Санчеса, врезал по яйцам:

– Это тебе за наших, Санчо. Считай, что легко отделался.

Стенс повернулся к девушке.

– Вали-ка отсюда, милашка, – посоветовал ей Бад, – пока моему другу не вздумалось проверить у тебя регистрацию.

Тут девчонка совсем расклеилась:

– Madre mia! Madre mia! [10]

Стенс подтолкнул ее к дверям. Санчес стонал, свернувшись клубком на полу. За окном неприкаянно торчали салаги-патрульные.

– Ладно, черт с ним, отдадим его дружкам Браунелла.

– Пусть ребята порадуются, – кивнул Стенс и помахал патрульным.

– Наденьте на этого наручники, – приказал Бад, когда новобранцы вошли на кухню, – и оформите задержание.

Нападение на полицейского, сопротивление при задержании.

Салаги поволокли Санчеса к выходу. Стенс усмехнулся:

– Бад Уайт – защитник женщин. Что дальше? Скоро перейдешь на собачек и детишек?

Баду вспомнилась миссис Ральфи – изуродованное лицо, грудь в синяках. Хороший подарок припас ей муж на Рождество.

– Посмотрим. Ладно, пошли наконец, выпивка ждет. Будешь хорошо себя вести – глядишь, тебе достанется целый пузырь!