"Пора убивать" - читать интересную книгу автора (Гришем Джон)

Глава 26

Последний раз он мучился похмельем в колледже лет шесть или семь назад – точнее вспомнить никак не удавалось. Дата, все дело в дате – она отказывалась всплыть из глубин памяти. Но гудящая голова, сухой рот, короткое, прерывистое дыхание и резь в глазах с удивительной рельефностью воскресили в нем воспоминания о студенческих оргиях, на которых золотисто-коричневая божественная влага текла рекой.

Джейк понял, что с ним происходит что-то ужасное, сразу же, как только раскрыл левый глаз. Правый не раскрывался: веки его слиплись так, что размыкать их нужно было вручную, а он не мог заставить себя пошевелиться. Он лежал на кушетке в темной гостиной, полностью одетый, в туфлях, прислушиваясь к ударам крови в голове, тупо уставившись одним глазом в медленно вращавшиеся под потолком лопасти вентилятора. К горлу подступала тошнота. Шея болела: он спал без подушки, – ноги в туфлях были потными и чесались, желудок скручивало, он был готов вот-вот взорваться. Смерть представлялась блаженством.

Похмелье изнуряло Джейка потому, что даже сон нисколько не освежал его. Как только глаза раскрывались и мозг оживал, в висках начинали стучать молоточки, и заснуть он больше был не в состоянии. «Почему, – вечно задавал он себе вопрос, – мои товарищи по учебе могли целыми днями не просыпаться после попоек, а у меня это не выходит? Самое большее – несколько часов сна».

«Почему? – спросил он себя, проснувшись в ночи. – Ну почему нужно было так напиваться? Банка холодного пива дарила бодрость. Ну, может, вторая, третья. Но десять, пятнадцать, а то и двадцать?» Он терял счет. После шестой банки пиво утратило вкус, и все дальнейшее происходило лишь ради того, чтобы пить, чтобы напиться до чертиков. Очень помог и Люсьен. Еще до того как стемнело, он послал Салли в магазин за целым ящиком «Коорса», с готовностью сунув ей деньги, а потом все подливал и подливал Джейку. Нетронутыми остались всего несколько банок. Это Люсьен виноват.

Он медленно спустил ноги на пол – сначала одну, затем другую. Осторожно потер виски, но не почувствовал никакого облегчения. Попытался дышать глубже, однако кончилось это тем, что сердце, начав работать ритмичнее, с удвоенной скоростью погнало кровь к мозгу и молоточки в голове застучали еще более энергично.

Необходимо добраться до воды. Пересохший язык так распух, что с трудом помещался во рту – уж легче высунуть его наружу, как делает собака в жаркий летний день. Почему же, ну почему?

Джейк плавно, медленно поднялся и поковылял в кухню. Лампочка над плитой давала слабый, рассеянный свет, но и он больно ударил по глазам. Джейк принялся тереть их пропахшими пивом пальцами. Он медленными глотками с наслаждением пил теплую воду, заливая ею себя и пол. Какого черта, Салли все уберет. Часы на полке показывали половину третьего.

Собравшись с силами, Джейк неловко, однако не поднимая шума, прошел через гостиную, мимо кушетки, где не было подушки, нащупал дверь и вышел наружу. На полу крыльца тут и там валялись опорожненные банки из-под пива и пустые бутылки. Почему?

Добравшись до офиса, Джейк целый час просидел без движения на кафельном полу под горячим душем. Боль частично покинула его, однако к работе мозг был совершенно не готов. Как-то в колледже примерно в таком же состоянии Джейк умудрился доползти до холодильника за банкой пива. Тогда пиво помогло, он выпил вторую банку и почувствовал себя еще лучше. Сейчас же, вспомнив об этом под струями горячей воды, он едва сдержал позыв рвоты.

Улегшись в одних трусах на большом столе, Джейк изо всех сил старался умереть. Им достанется приличная страховка. Из этого дома они уедут без него. Пусть кто-нибудь другой продолжает.

Девять дней до суда. Времени в обрез, его катастрофически не хватает, а он целый день потратил лишь на то, чтобы заработать чудовищное похмелье. Затем Джейк вспомнил о Карле и почувствовал себя еще хуже. Он так старался, чтобы голос его звучал трезво. Сказал ей, что вместе с Люсьеном сидел до позднего вечера, просматривая старые дела, собирался позвонить ей раньше, но телефоны почему-то не работали, во всяком случае, телефон у Люсьена молчал. Но уж слишком неповоротлив был его язык, слишком медленной речь – она наверняка поняла, что он пьян. Она была в ярости – контролируемой ярости. Да, дом по-прежнему стоит на своем месте. Похоже, это было единственным, чему она все-таки поверила.

В половине седьмого утра Джейк позвонил ей еще раз. Может, на нее произведет впечатление то, что он на рассвете явился в офис для прилежной и многотрудной работы. Впечатления это не произвело. Огромным усилием воли он заставлял себя говорить бодро, даже игриво. Но и это было впустую.

– Как ты себя чувствуешь? – переспрашивала Карла.

– Великолепно! – отвечал он с закрытыми глазами.

– Когда ты лег в постель?

«Какую постель?» – подумал Джейк.

– Сразу после того, как позвонил тебе.

Она промолчала.

– В три утра я был уже в офисе, – с гордостью доложил он.

– В три!

– Да, не спалось.

– Тебе вечно не спится с четверга на пятницу. – В ее голосе зазвучала нотка неподдельного участия; Джейк сразу же приободрился.

– Со мной все в порядке. Может, на этой неделе мне еще придется побыть с Люсьеном. И на следующей тоже. Да там и безопаснее.

– А как же твой телохранитель?

– Да, Несбит. Спит в своей машине у меня под окном. В наступившем молчании Джейк слышал гудение телефонных проводов.

– Я так волнуюсь за тебя, – нежно проговорила Карла.

– Все отлично, дорогая. Позвоню завтра. У меня полно работы.

Положив трубку, он ринулся в ванную. Его вырвало.

Стук в дверь не смолкал. Целых пятнадцать минут Джейк ждал, что назойливый посетитель уберется, но стучавший, видимо, наверняка знал, что хозяин офиса здесь, так что стук продолжался.

Он вышел на балкон:

– Кто там?

Из-под балкона на тротуар ступила молодая женщина, оперлась бедром на припаркованный к «саабу» «БМВ». Руки в карманах отлично сидящих выцветших небесно-голубых джинсов. В поднятое к балкону лицо било полуденное солнце, ослепляя ее и эффектно подсвечивая легкие золотисто-рыжие волосы.

– Это вы – Джейк Брайгенс? – спросила она, поднимая руку к глазам.

– Да. Что вам угодно?

– Я хочу поговорить с вами.

– Я занят.

– Это очень важно.

– Вы ведь не клиент, не так ли? – Джейк с удовольствием рассматривал ее изящную фигурку, будучи уверенным в том, что девушка не клиент.

– Нет. Я займу у вас всего пять минут.

Спустившись вниз, Джейк открыл дверь. Девушка вошла независимой походкой, так, будто она являлась владелицей особняка. Рукопожатие ее было крепким.

– Меня зовут Эллен Рорк.

– Рад знакомству. Садитесь. – Джейк указал ей на кресло у двери, а сам устроился на столе Этель. – Один слог или два?

– Простите?

– Рорк или Роарк?

– Р-о-р-к. В Бостоне произносят Рорк, а Роарк – это в Миссисипи.

– Вы не против, если я буду звать вас Эллен?

– Да, пожалуйста. Два слога. А я вас – Джейк?

– Конечно.

– Отлично, да я и не собиралась называть вас «мистер».

– Значит, Бостон, а?

– Да, я там родилась. Оканчивала университет. Мой отец – Шелдон Рорк, как юрист он пользуется скандальной известностью в Бостоне.

– К сожалению, ничего о нем не слышал. А что вас привело в Миссисипи?

– В данный момент я учусь в юридической школе «Оле Мисс».

– quot;Оле Миссquot;! Как это вы там очутились?

– Моя мать родом из Натчеза. Она училась в «Оле Мисс». Потом она переехала в Нью-Йорк, где познакомилась с моим отцом.

– Моя жена тоже училась в «Оле Мисс».

– Надо сказать, у них там очень строгий отбор.

– Кофе не хотите?

– Нет, спасибо.

– Так, теперь, когда мы познакомились, скажите мне, что все-таки привело вас в Клэнтон?

– Карл Ли Хейли.

– Понятно.

– Колледж я оканчиваю в декабре, а лето вынуждена торчать в Оксфорде. Уголовное право у меня ведет Гутри, тоска смертная.

– Джордж Гутри, немного тронутый?

– Да, он просто чокнутый.

– Помню, как на первом курсе он донимал нас конституционным правом.

– В общем, я хотела бы помочь вам с подготовкой к процессу.

Улыбнувшись, Джейк пересел во вращающееся кресло Этель, принялся внимательно рассматривать девушку. На ней была модная блузка черного цвета из хлопка, без малейшей морщинки. Тонкая ткань рельефно обрисовывала нежные линии безукоризненной груди, бюстгальтер на которой смотрелся бы даже неуместно. Густые волнистые волосы изящно ниспадали на плечи.

– А с чего вы взяли, что мне вообще требуется какая-то помощь?

– Я знаю, что вы практикуете один, что у вас нет сотрудника-юриста.

– И откуда это вам стало известно?

– Из «Ньюсуика».

– А, да. Отличная публикация. Там была еще неплохая фотография, так?

– Вид у вас на снимке несколько напыщенный, но в целом сойдет. В жизни вы оказались более привлекательным.

– У вас есть какие-нибудь рекомендации?

– Лучшая моя рекомендация – наш семейный гений. Общий курс я окончила с отличием, в своей группе иду второй. В прошлом году все три летних месяца я сотрудничала с Лигой зашиты заключенных Юга, это в Бирмингеме, по мелочам принимала участие в семи процессах об убийствах. Своими глазами следила за тем, как умирал на электрическом стуле Элмер Уэйн Досс во Флориде, как корчился в агонии от смертельной инъекции Уилли Рэй Эш в Техасе. В колледже, когда выдается свободная минутка, я пописываю кое-какие отчеты в Национальную ассоциацию юристов, к тому же помогаю одной юридической фирме в Спартанберге, Северная Каролина, с апелляциями на смертные приговоры. Фактически я росла в офисе отца, и навык в работе с документами я получила раньше, чем водительские права. Я смотрела, как отец защищает убийц, насильников, растратчиков, вымогателей, террористов, растлителей малолетних, садистов, детоубийц и детей, убивших собственных родителей. Пока я была в университете, работала на него по сорок часов в неделю, теперь же у меня уходит уже пятьдесят. В его фирме восемнадцать юристов, и все очень способные, если не талантливые. Для адвоката это отличная практика, а я работаю уже много лет. Сейчас мне двадцать пять, и в будущем я собираюсь стать преуспевающим специалистом по уголовному праву, таким, как мой отец, меня ждет блестящая карьера борца за отмену смертной казни.

– И это все?

– Отец до отвращения богат, и хотя они с матерью являются ирландскими католиками, я у них единственная дочь. Денег у меня побольше, чем у вас, так что работать на вас я стану бесплатно. Мне не нужен оклад. В последующие три недели вы не потратите на меня ни цента. Я займусь всей документацией, печатанием на машинке, буду отвечать на телефонные звонки. Могу даже таскать ваш кейс и готовить кофе.

– А я уж испугался, что вы захотите стать моим партнером.

– Нет. Я женщина, и сейчас я на Юге. Я знаю свое место.

– Почему вас так заинтересовало это дело?

– Хочу присутствовать в зале суда. Я люблю уголовные процессы: там острее ощущаешь жизнь, там атмосфера сгущается так, что ее можно резать ножом. Зал битком набит, кругом вооруженная охрана, половина присутствующих ненавидит обвиняемого и его защитника, а вторая половина молит Бога, чтобы вашего клиента оправдали. Вот это мне по нраву. А уж ваш предстоящий процесс – это вершина. Я не южанка, и местный уклад жизни по большей части сбивает меня с толку, но я успела полюбить его какой-то странной любовью. Сама не могу понять, в чем тут дело, просто попала под действие каких-то чар. Расовые предрассудки у вас абсолютно чудовищны. Присутствовать на суде чернокожего отца, который убил двух белых за то, что они изнасиловали его дочь, – да мой отец заявил мне, что взялся бы за такое дело без всякого гонорара.

– Скажите ему, чтобы он оставался у себя в Бостоне.

– Это же мечта любого адвоката! Мне просто хочется там быть. Я не стану вам помехой, обещаю. Только позвольте мне заниматься всякой черновой работой и следить за ходом процесса.

– Наш судья, Нуз, ненавидит женщин-адвокатов.

– Как и всякий судья-мужчина на Юге. А потом, я же не адвокат, я только студентка, изучающая право.

– Это вы ему сами объясните.

– Значит, вы согласны взять меня на работу?

Джейк отвел от нее взгляд и сделал глубокий вдох. Новая волна тошноты, правда, не такая сильная, как первая, поднималась к горлу, молоточки в мозгу возобновили свою дьявольскую работу. Он чувствовал, что скоро опять придется бежать в ванную.

– Да, вы ее получили. Мне и в самом деле понадобится некоторая помощь в работе с бумагами. Подобные дела всегда очень запутаны, что вам, я уверен, и так хорошо известно.

Улыбка ее была милой и располагающей.

– Когда я начну?

– Сейчас.

Познакомив Эллен с расположением комнат в офисе, Джейк отвел ей место в «блиндаже» на втором этаже. Он вручил ей папку с делом Хейли, и Эллен в течение примерно часа занималась выписками из него. Сам же Джейк решил отдохнуть.

Он поднялся с дивана, стоявшего в его кабинете, в половине третьего и направился в расположенную внизу комнату для заседаний. Эллен сняла со стеллажей примерно половину книг и разложила их по всему столу; большинство томов ощетинилось закладками через каждые пятьдесят страниц. С чрезвычайно занятым видом Эллен писала что-то в свой блокнот.

– А у вас неплохая библиотека, – заметила она, не поднимая головы.

– Кое-какие из этих фолиантов не раскрывались лет двадцать.

– Я поняла это по пыли.

– Есть хотите?

– Умираю от голода.

– Тут, за углом, есть небольшое кафе, их фирменное блюдо – жирная свинина и жареные овощи. Мой желудок требует сейчас именно такой пищи.

– Звучит очень аппетитно.

В обход площади они отправились к Клоду, у которого, ввиду того что стояла вторая половина субботы, народу было немного. Среди посетителей они оказались единственными белыми. Сам Клод отсутствовал, и без него в помещении стояла оглушительная тишина. Джейк заказал чизбургер, жареный лук колечками и три порошка от головной боли.

– Голова болит? – спросила у него Эллен.

– Раскалывается.

– Стресс?

– Похмелье.

– Похмелье? А я-то думала, что вы трезвенник.

– Это еще с чего вы взяли?

– quot;Ньюсуикquot;. В статье говорилось, что вы идеальный семьянин, трудоголик, истый пресвитерианец, не берущий капли в рот и позволяющий себе лишь хорошую сигару. Не помните? Неужели вы могли забыть о таком?

– И вы верите всему, что прочтете в газете или журнале?

– Нет.

– Это хорошо, поскольку прошлым вечером я напился так, что сегодня меня рвало целое утро.

Похоже, признание Джейка ее развеселило.

– И что же вы пили?

– Н-не помню. Не помню, что пил ночью. После окончания колледжа со мной это случилось в первый и, надеюсь, в последний раз. Я успел позабыть, насколько утренние ощущения мучительны.

– Почему все юристы так много пьют?

– Приучаются к этому еще в стенах колледжа. Ваш отец пьет?

– И вы спрашиваете? Да он же католик. Но старается не выходить из рамок.

– А вы?

– Еще бы, постоянно, – с гордостью заявила Эллен.

– Ну, тогда вы наверняка станете великим юристом.

Джейк тщательно размешал свои порошки в стакане ледяной воды и, поморщившись, выпил, утерев губы рукой. Девушка не сводила с него веселого взгляда.

– Что, интересно, скажет ваша жена?

– О чем?

– О похмелье. Такой добропорядочный муж!

– Она ничего не знает. Уехала от меня сегодня утром.

– Извините.

– Отправилась к своим родителям до окончания суда. Уже два месяца нам звонят и угрожают убить, а вчера ночью под окно нашей спальни подложили фунта три динамита. Полиция сработала вовремя и задержала двоих типов, похоже, они из Клана. Динамита хватило бы, чтобы сровнять с землей дом. По-моему, это неплохой повод, чтобы напиться.

– Мне вас искренне жаль.

– Работа, которую вы так хотели получить, может оказаться весьма опасной. Лучше вам узнать об этом сейчас.

– Мне тоже случалось получать угрозы. Прошлым летом в Алабаме мы защищали двух чернокожих подростков, изнасиловавших и задушивших восьмидесятилетнюю женщину. Никто из адвокатов штата не захотел заниматься этим делом, поэтому они обратились в Лигу защиты. Мы галопом примчались в город, и, встречая нас на улицах, местные жители готовы были линчевать к нас тоже. Никогда в жизни я не испытывала еще такой к себе ненависти. Пришлось жить в мотеле в соседнем городке. Все было нормально до того вечера, когда ко мне подошли двое мужчин в баре и попытались насильно увезти куда-то.

– Что же произошло?

– В сумочке у меня был короткоствольный револьвер тридцать восьмого калибра, и мне удалось убедить их, что я умею пользоваться оружием.

– Револьвер тридцать восьмого калибра?

– Отец подарил мне его, когда мне исполнилось пятнадцать. У меня и лицензия имеется.

– Он отчаянный человек, ваш отец.

– В него стреляли несколько раз. Он очень любит спорные дела, о таких часто пишут в газетах. Публика в зале требует, чтобы обвиняемого повесили как можно быстрее и без всякого суда или адвоката. Такие дела – его конек. У него собственный телохранитель.

– Ну еще бы. У меня тоже есть. По имени Несбит. Из своей пушки не попадет даже в стену амбара. Его только вчера ко мне прикрепили.

Принесли еду. Эллен осторожно убрала с фирменного бутерброда Клода колечки лука и кетчуп и предложила Джейку поделиться с ним жареными овощами. Разрезав чизбургер на две половины, она, как птичка, начала отщипывать крошечные кусочки и класть их себе в рот. Пропитавший ломти хлеба горячий жир капал на тарелку. После каждого кусочка Эллен приходилось вытирать рот.

Лицо ее было освещено приветливой мягкой улыбкой, скрывавшей – и Джейк знал это – решительный и твердый характер, чья обладательница была в состоянии столь откровенно говорить о своих связях с Национальной ассоциацией юристов, посылать к чертям лифчики и демонстрировать свое неженское умение постоять за себя. Ни малейших признаков косметики. Да она была Эллен и не нужна. Красавицей ее не назовешь, кокетливой – тем более, все говорило о том, что мысли Эллен были очень далеко от таких мелочей. Кожа ее была белой и очень нежной, как у всех рыжих, на чуть вздернутом носике – семь или восемь веснушек. Когда девушка улыбалась, показывая великолепные зубы, на ее щеках появлялись симпатичные, милые ямочки. Улыбка ее вызывала у собеседника доверие, но в то же время в ней прятался какой-то таинственный вызов. Зеленые, с металлическим отливом, глаза излучали с трудом укрощаемую энергию; когда Эллен говорила, то взгляд ее становился неподвижным, она даже переставала мигать.

Интеллигентное лицо и привлекательное до невозможности.

Расправляясь со своим чизбургером, Джейк чувствовал, как его желудок наполняется добротной, тяжелой пищей, и первый раз за сегодняшний день в голове промелькнула мысль о том, что, возможно, он и выживет.

– А если серьезно, почему вы выбрали «Оле Мисс»? – спросил он.

– Это солидная юридическая школа.

– Это и моя школа. Но как правило, к нам редко приезжают молодые дарования с северо-востока. Наоборот, мы сами шлем туда наших детей. Как же – прославленная лига «Лавровой ветви».

– Мой отец презирает каждого юриста, который получил свой диплом в школах этой лиги. У него не было ничего за душой, и, чтобы закончить образование, ему приходилось по ночам заниматься самой черной работой. Всю свою жизнь он вынужден был сносить насмешки набитых деньгами, вроде бы образованных, а на самом деле абсолютно некомпетентных коллег. Зато теперь он смеется над ними. Он сказал мне, что я могу поступать в любой юридический колледж страны, но если выберу какую-нибудь школу лиги, он откажется платить за обучение. А потом, мать. Я росла в окружении волшебных сказок о жизни на вашем дальнем Юге, вот мне и захотелось самой все увидеть. К тому же южные штаты упорно настаивают на широком применении смертной казни – так что, я думаю, работы мне здесь хватит.

– Почему вы так настроены против смертной казни?

– А вы – нет?

– Нет, наоборот, я – за.

– Просто неслыханно! И это говорит адвокат, работающий по уголовным делам!

– Я бы с радостью восстановил старую традицию, когда преступника принародно вешали на площади перед зданием суда.

– Скажите, что вы пошутили. Я очень на это надеюсь. Скажите же.

– Я не шучу.

Она перестала есть. Улыбка сошла с ее лица, глаза засверкали гневом, высматривая в лице Джейка малейшие проявления слабости.

– Так вы говорите серьезно?

– Абсолютно. Проблема вся в том, что мы недостаточно решительно ее применяем.

– Вы и мистеру Хейли это говорили?

– Мистер Хейли не заслуживает смертной казни. Другое дело те двое, что надругались над его дочерью.

– Понятно. Только как вы определяете, кто заслуживает смерти, а кто – нет?

– Это совсем нетрудно. Вы смотрите на преступника и на содеянное им. Если торговец наркотиками стреляет в офицера полиции и убивает его, он идет в газовую камеру. Если это подонок, который насилует трехлетнюю девочку, а потом топит ее, опуская ее голову в лужу с грязной водой, а в довершение всего сбрасывает ее тело с моста, – тогда вы смело забираете его жизнь, и слава Богу. Если сбежавший из тюрьмы заключенный врывается ночью на ферму и, перед тем как сжечь ее вместе с пожилой супружеской парой, издевается и глумится над стариками, вы усаживаете его на стул, пристегиваете ремнями его руки и ноги, опутываете проводами, молитесь за его душу и включаете рубильник. А если перед вами двое накачавшихся наркотиками ублюдков, которые по очереди насиловали десятилетнего ребенка, били его ногами, обутыми в ковбойские сапоги, так, что в нескольких местах сломали малышке челюсть, – вы со спокойной душой, радуясь и ликуя, вознося хвалу небу, захлопываете за ними дверь газовой камеры и, глядя в стеклянное окошко, наблюдаете за их последними судорогами. Это очень просто.

– Это варварство.

– Варварство – это их преступления. Смерть – слишком милостивое для них наказание. Слишком мягкое.

– А если мистера Хейли признают виновным и осудят на смерть?

– Если это произойдет, то последующие десять лет я проведу в яростной борьбе за то, чтобы, используя все законные способы, спасти ему жизнь. И когда его все-таки отправят в газовую камеру, я уверен, что мы вместе с вами выйдем под стены тюрьмы, а к нам еще присоединятся священники и сотни других людей, у которых живые, человеческие души, и мы будем петь гимны, держать в руках зажженные свечи и молиться за него. А потом я встану у его могилы, вырытой подле церкви, рядом с его вдовой и детьми и скажу себе, что лучше бы мне было никогда в жизни не встречать этого человека.

– Вам приходилось когда-нибудь присутствовать при исполнении приговора?

– Не припомню такого.

– Я видела это дважды. Вам хватило бы и раза, чтобы изменить свое мнение.

– Возможно. Но я этого не увижу.

– Это жуткое зрелище.

– А семьи жертв преступника тоже присутствовали?

– Да, в обоих случаях.

– А они испытывали ужас? А они изменяли свое мнение? Нет. Они благодарили Бога, что их кошмары закончились.

– Вы меня удивляете.

– А я вечно не понимаю таких, как вы. Почему вы с таким рвением защищаете тех, кто своими руками сделал все, чтобы заслужить себе смерть, положенную к тому же и по закону?

– По какому закону? В Массачусетсе такого закона нет.

– Бросьте! Вы были единственным штатом, принявшим такую поправку под нажимом Макговерна в семьдесят втором. А все прежние годы ваши жители шли нога в ногу со всей страной.

Забытые чизбургеры остывали на тарелках, голоса споривших становились все громче. Посмотрев по сторонам, Джейк заметил, что кое-кто из посетителей начинает обращать на них внимание. Улыбнувшись, Эллен подцепила пальцем колечко лука.

– А что вы думаете о Национальной ассоциации юристов? – спросила она, положив колечко в рот.

– Я думаю, вы повсюду таскаете с собой ее членскую карточку.

– Вы правы.

– Тогда можете считать себя уволенной.

– Я вступила в нее, когда мне было еще шестнадцать.

– А чего же так поздно? Наверное, последней из вашего скаутского отряда?

– Есть ли у вас хоть какое-то уважение к «Биллю о правах»?

– Я его обожаю. И терпеть не могу, когда судьи начинают интерпретировать его. Ешьте.

В полном молчании они закончили еду, внимательно следя друг за другом. Джейк заказал кофе и еще два порошка.

– Так каким же образом собираемся мы выиграть это дело? – спросила Эллен.

– Мы?

– Я работаю у вас или нет?

– Работаете. Только не забывайте, что я – ваш босс, а вы – моя подчиненная.

– Само собой, босс. И какая у вас стратегия?

– А что предприняли бы вы?

– Ну, насколько мне известно, наш клиент тщательно спланировал убийство и совершенно хладнокровно застрелил их на шестой день после случая с его дочерью. Выходит, он полностью отдавал себе отчет в том, что делал.

– Именно так.

– Так что защищаться нам нечем, мы должны стоять на том, что он заслуживает пожизненного заключения, и тем самым попытаться избежать газовой камеры.

– Да, вы настоящий борец.

– Я шучу. Единственный способ защиты – признание его невменяемым. А доказать это, похоже, невозможно.

– Вы слышали что-нибудь о «правиле М. Нотена»?

– Да. У нас есть психиатр?

– Нечто вроде. Он заявит все, что нам потребуется, если, конечно, он будет трезвым в суде. Одной из ваших самых сложных задач на тот период, что вы станете со мной работать, будет проследить за тем, чтобы наш психиатр явился в суд трезвым. Это совсем непросто, поверьте мне.

– Непредвиденные ситуации в зале суда меня только радуют.

– Хорошо, Ро-арк, возьмите ручку. Вот вам салфетка. Сейчас ваш босс продиктует вам свои инструкции.

Она приготовилась записывать.

– Мне нужна краткая справка о всех заключениях М. Нотена, принятых к рассмотрению Верховным судом штата Миссисипи за последние пятьдесят лет. Что-то всего около сотни. Там будет большое дело, датированное семьдесят шестым годом, «Штат против Хилла», мнения там разделились пять к четырем, а трое склонялись к более широкому толкованию невменяемого состояния. Справка не должна превышать двадцати страниц. Печатать умеете?

– Девяносто слов в минуту.

– Буду знать. Она нужна мне к среде.

– Вы ее получите.

– Потребуется еще уточнить некоторые свидетельские показания. Вам придется увидеть фотоснимки тел, они очень натуралистичны. Как правило, Нуз дает жюри возможность ознакомиться с такими фотографиями, мне же хотелось бы, чтобы они прошли мимо их глаз. Посмотрите, можно ли что-нибудь сделать.

– Это будет непросто.

– Важнейшим моментом защиты явится факт изнасилования. Необходимо, чтобы присяжным были известны мельчайшие подробности. Будьте в этом особенно тщательны. Я дам вам ознакомиться с двумя-тремя делами, чтобы было с чего начать. Думаю, мы сможем убедить Нуза в том, что изнасилование дочери могло повергнуть отца в состояние некоторого помешательства.

– О'кей, что еще?

– Не знаю. Когда голова придет в порядок, придумаю еще что-нибудь, но пока вам должно хватить и этого.

– О проделанном доложить вам в понедельник утром?

– Да, но не раньше девяти. Я ценю свои утренние часы.

– Что насчет правил в одежде?

– Вы смотритесь отлично.

– Можно в джинсах и без носков?

– У меня работает еще одна сотрудница, секретарша по имени Этель. Ей шестьдесят четыре, толста, но, слава Богу, носит лифчик. Подумайте об этом.

– Подумаю.

– Не хочу, чтобы меня что-то отвлекало.