"Двадцатый - расчет окончен" - читать интересную книгу автора (Рощин Валерий)Часть первая «Конец карьеры»Глава первая– Ося, возьми пару ребят и попытайся обойти их слева – по лощинке! – А ты-то с кем останешься?! И бесполезно к тому же, Арчи – там уже «духи»! – Вижу… Теперь вижу, – прокричал Дорохов, направляя дымящийся ствол левее – к неглубокой складке. Послав последние три пули, автомат замолчал; капитан зашарил рукой по «лифчику», приговаривая: – Нам бы еще пяток минут продержаться! Еще пяток минут, и все будет путем!.. Пустой магазин поскакал по камням, а звонкий стук потонул в грохоте стрельбы. Отработанным движением Дорохов вогнал в гнездо полный, передернул затвор… Давний друг, занимавший позицию метрах в пяти, не унимался: – Когда летуны обещали помочь? – Скоро, Оська. Скоро… – мимоходом отвечал командир группы, коротко нажимая на спусковой крючок. – Думаешь, продержимся? Смотри, сколько козлов бородатых навалилось! – Продержимся – не вопрос! – крикнул капитан и тихо добавил: – Других вариантов один хрен не вижу… Вертушки должны были поддержать с воздуха еще минут двадцать назад, но отчего-то задерживались. Вечно на войне происходят какие-то накладки, неувязки, нестыковки… Иногда плевые, вызывающие веселый смех; но такие как сегодня обходились слишком дорого – ценой в десяток молодых жизней. Вон он, тот десяток – весь на виду. Лежат парни: окровавленные, измолоченные пулями. А долбани вертолетное звено своими НУРСами в положенное время – все повернулось бы иначе. Оська или старший лейтенант Александр Осишвили – давний напарник и лучший друг Артура Дорохова, заметно нервничал. Подвижный, смуглолицый парень, двадцати четырех лет от роду, частенько отвлекался от целей, придирчиво обращая взгляд к позициям рядовых бойцов; подсказывал, отдавал четкие команды. Говорил Александр без акцента, хотя внешность и темперамент с лихвой выдавали кавказские корни. Молчаливые парни дело знали и вполне могли обойтись без его напоминаний, но нервозность молодого офицера понимали – у самих на лицах были написаны недоумение с вопрос: где же обещанная поддержка с воздуха? Группа таяла на глазах – навалившийся со стороны села Ведучи чеченский отряд имел слишком ощутимый перевес. До поры выручала выгодная позиция, загодя выбранная командиром; помогала отменная выучка спецназовцев. Но, как говорится, всему есть свой предел. Боевиков было раз в пять или шесть больше, а наличие у них пулеметов и парочки гранатометов добавило головной боли бойцам капитана Дорохова. Время работало на банду и теперь уж не спасали ни позиция, ни выучка, ни первоклассная экипировка с навороченным современным оружием и с тройным боекомплектом… Да… не дело это для спецназа – заниматься сдерживанием вражеских сил до подхода пехотных подразделений. Опять, видишь ли, накладочка вышла – банду по данным разведки ждали в полном составе восточнее; а амир, не будь дураком, разделил свою орду на три отряда: два прорывались где-то северее, а третий… В общем, дыру возле узкой речушки командование спешно заткнуло малочисленной группой Артура… Снова меняя магазин, он зло сплюнул на гладкий бок валуна, за которым прятался от пуль. Сплошные накладочки у мордатых штабных толстяков, ряженых в штаны с широкими лампасами. Их бы сюда – в устье мелководной Хельдихойэрк, впадающей в Аргун! В этот чертов каменный мешок, из которого теперь без помощи авиации или приличного армейского подразделения не выбраться. Один лишь Верещагин в этой генеральской банде заслуживает уважения – деловой, грамотный, справедливый. Никогда глупости не сморозит – сто раз подумает, прежде чем отдать приказ или послать куда-то людей! Остальные… А, мля! лучше не вспоминать!.. Сквозь грохот боя послышался слабый призывный писк рации. Сержант Игнатов на минуту оставил позицию у каменного распадка, подполз к ней, схватил гарнитуру… – Товарищ капитан, вертушки на подходе! Просят уточнить координаты цели, – обрадовано доложил он. Грузин Осишвили, около десятка лет проживший в России, на реплику Игнатова тут же отреагировал со свойственным южным темпераментом: – Маймуно, виришвило! Все по-нашему – по-русски: время срать, а мы не жрали!! – Какие тут на хрен уточнения?! – прервав стрельбу, обернулся к сержанту Дорохов. – Быстрее передавай наши координаты – «приматы» со всех сторон! Пусть сюда же и лупят!.. Спустя пару минут после короткого сеанса связи сзади лавиной навалился ровный гул авиационных двигателей. Две пары «крокодилов» сходу легли на боевой курс и с километровой дистанции дали залп по означенной радистом точке… Спецназовцы распластались на камнях; упал, откатился в сторону и Дорохов. Еще до того, как все вокруг смешалось от разрывов неуправляемых ракет, услышал под собой хруст; недовольно поморщился… Вертолетчики накрыли место недавнего боя полностью, не разбирая где и чьи позиции. НУРСы с противным шипящим звуком вспарывали воздух и врезались в каменистую почву бережка, повторяющего изгибы неглубокого речного русла. Взрывы гремели, не переставая – сменяя друг друга, пары Ми-24 делали один заход за другим… Бойцы спецназа прятались меж валунов, в приямках и уж не думали о «духах», не заботились о продолжении боя. Одна только мысль свербела в голове у каждого: уцелеть, не погибнуть от массированного ракетного удара своей же штурмовой авиации… Все закончилось так же неожиданно, как и началось. Дорохов лежал, прикрывая руками затылок. Около минуты он вслушивался в удалявшийся гул, гадая: готовятся к очередному заходу или, отработав, возвращаются на базу?.. Но скоро гул окончательно стих. Он приподнял голову, осмотрелся… От множества небольших воронок поднимался сизый дым; всюду лежали изувеченные тела. Остатки изрядно потрепанного чеченского отряда поспешно отходили вверх по речушке. Рядом копошились, поднимались, отряхивались его ребята… – И то дело, – пробормотал капитан, похлопывая ладонями по заложенным ушам. Усевшись, подтащил к себе автомат, смахнул с него светлую пыль. С сожалением вынул из-за пазухи раздавленный плеер с болтавшимися проводами маленьких наушников; кажется, он был безнадежно испорчен. Под ноги упала половинка диска с начертанным именем «Павел»… Остатки аппарата он швырнул на камни и вдруг замер – взгляд наткнулся на изуродованное тело. Головы убитого бойца Артур не видел; одна нога была полусогнута; из-под руки торчал автомат… Из развороченного живота черными прожилками меж гладкой гальки растекалась кровь. Но взгляд Дорохова не мог оторваться от бело-красного месива, вывалившегося из разорванного кишечника. «Сыр из козьего молока!.. – внезапно догадался он и с ужасом припомнил: – По дороге сюда бойцов угостил этим сыром какой-то дед из забытого богом аула. И, сидя на броне бэтээров, этот рыхлый сыр, похожий на сулугуни, жевали два рядовых бойца и… Сашка. Неужели?..» И все еще не веря в гибель друга, он позвал: – Ося! Ося, мля!.. ты где? Понос что ли прошиб от кисломолочных продуктов?.. – Похоже, он ранен, товарищ капитан! – донеслось будто издалека. Но тут же кто-то тронул за плечо – обернувшись, Артур увидел Игнатова. Показывая в сторону, тот прокричал громче: – Осишвили ранен, товарищ капитан! – Где он? – облегченно вздохнул Дорохов. Затем встал и, покачиваясь, двинулся, куда указывал сержант… Приятель лежал под угловатым обломком скалы, метрах в десяти-двенадцати; рядом – в трех шагах, зияла воронка от разрыва ракеты. Вероятно, огромный камень спас от осколков, но не уберег от сильнейшей контузии. Сашкины глаза были открыты, из ушей текла кровь… Слава богу – вроде, жив!.. Сердце восстановило нормальный ритм; присев возле него, Артур нащупал запястье. Вена, возле которой красовалась крохотная татуировка – буковка «О», слабо подрагивала, пульсировала… Да, Оська был жив и даже слегка шевельнулся в ответ на прикосновение. – Игнатов, проверь – как там остальные, – распорядился командир. – Свяжись с нашими, узнай скоро ли подойдут. – Рация раздолбана… – Что? – Рация говорю, сломана, товарищ капитан! Я ее припрятал в камнях, да все одно осколком нутро разворотило. – Мля… Ладно, подтяни сюда народ. Вскоре вокруг командира собрались остатки группы. Из двадцати двух человек уцелели десять; двое из них, включая старшего лейтенанта Осишвили, были ранены. – Значит так, – смачно сплюнув хрустевшие на зубах частички грунта, сказал Артур, – «духи» ушли, но на всякий случай надо подежурить тут до подхода наших. Двое потащат до дороги Степанова – он тяжелый, а я как-нибудь один управлюсь с Осишвили. Остальные остаются здесь. Старший – Игнатов. Вопросы? – Все ясно, товарищ капитан, – отозвался понятливый сержант. – Вот и ладненько. Отправлю раненных и вернусь. Парней еще наших предстоит отсюда забирать… – кивнул он на тела мертвых сослуживцев. – И будь повнимательнее, Игнатов! Хрен знает, что у них на уме – могут вернуться… Тот километр от позиции у реки до проселочной дороги, что утром свежие спецназовцы преодолели за десять минут, теперь показался чудовищно длинной дистанцией. Два бойца тащили Степанова с наскоро перебинтованным плечом и наложенным на простреленное бедро жгутом; Дорохов, взвалив на спину товарища, медленно вышагивал следом… Чем-то особенным внешность командира группы спецназа не отличалась. Обычный парень, каких в армии тысячи. Крепкая фигура среднего роста, коротко подстриженные и слегка выгоревшие на южном солнце волосы; типичное для европейской части России лицо с прямым носом, чуть полноватыми губами, высоким лбом и усталым взглядом светло-серых глаз. «Особых примет не имеет», – примерно так бы сказали о таком типаже в уголовном розыске. Пожалуй, друг его Оська выглядел слегка поярче: смугловат, черноволос; повыше ростом, отчего казался худощавым; подвижен, улыбчив. И временами вспыльчив. Скоро он пришел в сознание и даже пытался перебирать вялыми, ослабевшими ногами. – Не кисло тебя приложило, – ворчал Артур, вытирая рукавом камуфляжки взмокший лоб. – Ничего, Ося, потерпи… Вот отлежишься пару-тройку дней и все будет путем. Потерпи, братан!.. А я сегодня же напьюсь – даю слово! И всем штабным машинам колеса кинжалом продырявлю! Козлы, гребанные!.. Братан один черт ничего не слышал, а из уст его срывались неразборчивые звуки, похожие на мычание недорезанного телка. Кажется, ему было жутко плохо, но по спецназовской привычке старлей все одно ощупывал свободной рукой пространство вокруг себя в неосознанных поисках утраченного в бою автомата… Наконец, они добрались до пустынной дороги – те два бэтээра, на броне которых группа примчалась сюда в начале дня, сразу же спешно уехали в расположение пехотной части, дабы участвовать в переброске его подразделений. – Тормознем первую же машину, – укладывая старлея на молодую травку, растущую по обочине, сказал капитан. – Как там Степанов? – Крови потерял многовато. К тому же через час надо кратковременно снять жгут с бедра, – устало пояснил один из парней. Они уселись рядом с раненными товарищами, закурили; помолчали, наслаждаясь легким ветерком и установившейся тишиной… Минут через двадцать с той стороны, куда предстояло ехать, показался армейский «уазик», оставляющий за кормой клубы белесой пыли. – Тормозим, – подхватывая автомат, обрадовался Артур. Завидев преградивших дорогу троих вооруженных мужчин в пятнистой форме и с оружием в руках, водитель принял вправо и безропотно остановился. Держа оружие наготове, капитан подошел к машине, осторожно заглянул в салон… Трое мужчин и одна женщина. Все чеченцы. Возраст от тридцати пяти до пятидесяти. На первый взгляд – обычные сельчане, мирные жители… – В село возвращаемся. Из района, – словно предвидя вопрос, пояснил водитель. Речь была почти без акцента. – Нам нужно отвезти двоих раненных в госпиталь, – сразу перешел к делу Дорохов. – Не-е, командир, извини – не можем. Опаздываем! Дела у нас в селе… – Это займет не более часа. Тридцать километров туда, тридцать обратно. Сохранность автомобиля гарантирую. Водитель обернулся к соплеменникам, и что-то недовольно сказал по-чеченски. В ответ послышались громкие возмущенные возгласы… – Ну, хорошо, тогда можешь вести машину сам. Согласен? И опять в ответ чеченцы дружным хором не соглашались. – А ну вылезай из машины! – не собираясь заниматься долгими уговорами, резко рванул дверцу Артур. – Никак не понимают по-человечески!.. Он отвлекся на покидавшего салон водилу; один из его бойцов – ефрейтор, контролировал правый борт УАЗа. Другой, вероятно, замешкался или не разглядел из-за крепкой фигуры командира, как сидящий слева на заднем сиденье чеченец поднял лежащий под ногами укороченный «калаш»… Сзади прогремело подряд три выстрела. Именно они спасли от гибели Дорохова – автомат чеченца ойкнул один раз, и пуля прошла рядом с головой – обдала упругой волной левую щеку. Капитан шарахнулся в сторону, одновременно оглядываясь: кто стрелял? На обочине, опираясь на локоть и держа в другой руке пистолет, пытался встать Оська. Тут же ефрейтор полоснул по правому борту. Чеченский водитель резво сунулся обратно в салон, да осел, выгнув спину – сам Артур, упав на колено, нажал на спусковой крючок автомата. Кажется, успел в этой секундной перепалке пальнуть и второй боец… Вскинув левую ладонь, командир группы приказал прекратить стрельбу. Встал, подошел к машине, заглянул внутрь сквозь зиявшие в стекле дыры. Открыв левую заднюю дверцу, вырвал из рук мертвого мужчины оружие. И зло процедил: – Мля! Только один автомат… на четыре трупа. Теперь вони не оберешься. – Три, товарищ капитан, – поправил ефрейтор, осматривавший салон с другой стороны. – Только три трупа, а женщина дышит. Ранена… – Так, все, парни – за работу! – скомандовал Дорохов. – Этих, что отправились к Аллаху – на обочину. Осишвили, Степанова и чеченку повезу в госпиталь сам, а вы останетесь здесь до моего возвращения или подхода наших. Они быстро перетащили на край дороги окровавленные тела; усадили рядом с женщиной Степанова. Слегка пришедший в себя старлей доковылял до «уазика» сам и устроился справа от водительского места. – И вот что, парни, – тихо сказал Артур, прежде чем повернуть ключ в замке зажигания. – Если кто спросит – по машине вы не стреляли. Стрелял только я. Понятно? – Понятно, – закивали бойцы. – Но я думаю, до подобных вопросов дело не дойдет. Все, ждите… Заскрежетал стартер, двигатель исправно заурчал. Юркий автомобиль развернулся на узкой дороге и помчался в ту сторону, откуда приехал несколько минут назад. – Хорошо… Что ты предлагаешь? – поднял взгляд усталых воспаленных от бессонницы глаз генерал Верещагин. Подполковник Волынов – представитель военной прокуратуры, сбил с сигареты пепел, поерзал на стуле… Он уже успел посоветоваться по данному делу со своим начальством, заручился поддержкой, озвучил соответствующие указания двум помощникам… А в кабинет к заместителю начальника Оперативной группировки заглянул скорее для проформы. Чтобы создать видимость совместно принятого решения и не портить с вояками отношений. Зачем лишний раз демонстрировать свою независимость, власть?! С генералами надобно дружить, а не ссориться по всяким пустякам. – Есть три варианта развития дальнейших событий, Максим Федорович, – наигранно вздохнул он. – С какого начать? – Давай с самого плохого. – С самого плохого… А самый плохой вариант, товарищ генерал, случится, если мы с вами попытаемся замять это дело. Старейшины села, откуда были родом убитые чеченцы, уже бузят – письма с гонцами собираются слать во все инстанции. Ну а дальше сами знаете: московские комиссии, правозащитнички, подленькие статейки в желтой прессе… – Знаю, – недовольно буркнул тот, – давай ближе к делу. – А в результате и спецназовцев, в конце концов, повяжут, и нас с вами погон лишат. Вместе с пенсией… Максим Федорович глянул на него из-под кустистых бровей, расстегнул верхнюю пуговицу камуфлированной куртки, плеснул в стакан минералки; выпил одним глотком… Моложавый подполковник напористо продолжал: – Второй вариант самый простой – сдать всех участников расстрела. Их и было-то всего четверо: командир группы капитан Дорохов, его заместитель – старший лейтенант Осишвили, ефрейтор Логутенко и рядовой Иванов… – Повяжут, лишимся… Что-то я тебя не пойму, – перебил генерал-майор, – а то, что чеченцы везли в машине оружие, которое даже успело выстрелить, прежде чем спецназовцы открыли огонь на поражение – ты вообще не принимаешь во внимание? – Если данные факты подтвердятся в ходе следствия, то они, безусловно, прозвучат на суде в качестве главных смягчающих обстоятельств. Зачтется и то, что отвезли раненную женщину в госпиталь. Уверяю вас: много им не дадут. Организуем процесс где-нибудь в Ставрополе или Ростове – подальше от Чечни; проведем соответствующую работу с судьей… Возможно, парни вообще отделаются условным сроком. Пожилой мужчина сызнова покосил на лощеного гостя. Смотреть в глаза проныре отчего-то не хотелось… – Ну, а третий вариант? – нехотя спросил он. Тот оживился: – Вот насчет третьего варианта я и хотел посоветоваться! На мой взгляд, он наилучшим образом устроил бы всех: и командование Группировки и мое ведомство, и общественность… – Давай покороче, скоро совещание. – Дорохов заявляет, что по машине стрелял только он, – придвинулся к столу подполковник и начал торопливо излагать: – Но это за версту пахнет враньем – своих людей отмазывает. – Ну, положим, его поведение понятно. Для нормальных людей… Ты-то, конечно, хотел бы, чтобы он всю вину свалил на подчиненных. Так что ли?.. – Я бы хотел услышать от него правду, – вкрадчиво пояснил Волынов. – Ладно. Дальше… – Осишвили же утверждает, что он первым открыл огонь из табельного пистолета… – Ты уже и его допросить успел? Он же в госпитале после сильнейшей контузии!.. – Старший лейтенант чувствует себя удовлетворительно. Только слышит пока плохо. – И что ты предлагаешь? – Я предлагаю завести уголовное дело только на двух офицеров: на Дорохова и на этого… грузина. Ефрейтора и рядового используем в качестве свидетелей. Верещагин тяжело вздохнул, покачав головой, проворчал: – Как же у вас судейских все легко и просто! Одних в обвиняемые, других – в свидетели. И ты со спокойным сердцем заставишь этих пацанов валить все говно на своих командиров? На офицеров, с которыми они еще вчера шли под пули, вместе проливали кровь. Так что ли? – Но иначе придется посадить всех… – Хрен с тобой – поступай, как знаешь!.. – махнул рукой Максим Федорович – терпению его пришел конец. Встав из-за стола, он сгреб пятнистую кепку с вышитым над козырьком крабом и направился к двери. Волынов спешненько поплелся за ним. Взявшись за ручку, генерал все же вперил в следователя тяжелый взгляд: – Но смотри, у меня подполковник! Чтоб сделал для них все возможное!.. – Само собой, Максим Федорович! Само собой… |
||
|