Васильева КсенияИзвини, парень

К.Васильева

ИЗВИНИ, ПАРЕНЬ

ПРОЛОГ Криминальное происшествие

Квартира была роскошно отделанная, но страшно захламленная. будто отсюда срочно бежали. Бежали, совершив преступление.

Следы его были видны во всем. В ужасных подробностях: кровь на стенах, лужицы её на полу, у тахты, на скатерти, - будто кто-то вытирал окровавленные руки, - даже клок светлых волос зацепился за обивку кресла...

Соседка, пришедшая в качестве понятой, ужаснулась и вскрикнула, прижав руки к щекам. Следователь строго посмотрел на нее. - Попрошу тишины, сказал он как бы никому и в никуда. ... Что и как здесь произошло? думал он, глядя на портрет уже бывшей хозяйки квартиры... Почему убили эту маленькую очаровательную женщину, которая никому - уж это ясно! - зла не сделала...

С фотопортрета на него смотрела из-под светлой челки светлыми длинными глазами почти девочка-школьница, в супер-мини, с тоненькими ножками подростка, и круглой синей шляпкой английской коллежанки в руке. ... Сколько ей лет? Неизвестно. Паспорта нет, как нет ни копейки денег, и даже сумочка дамская не найдена. Все забрали ( или забрал?...).

Следователь был невысок, кудреват, молод, скорее, моложав, потому что отстукало ему уже тридцать пять, а смотрелся - на двадцать пять. Он говорил, что это идет от его дня рождения: родился он в день Касьяна, 29 февраля, и был назван в честь него.

И день своего рождения он справлял раз в четыре года, но мощно.

Был Касьян весельчак, любитель шумных сборищ и миленьких незатейливых женщин. ... Почему он пошел на юрфак? Он и сам не мог ответить. Наверное, сказалась неизбывная любовь к детективной литературе. Но литература, дорогие мои, это вам не жизнь, и Касьян скоро так и понял. Непрезентабельность и морока. Сотни бумаг и бумажек, и десятки ставших привычными трупов. Как муляжи.

И Касьян через пару-тройку лет отчаялся и стал просто госслужащим, который отбывает рабочие часы, как в обычной конторе, и никакие самые страшные случаи его уже не трогают, разве только тогда, когда от руки убийцы погибали женщины, - материнское земное начало, суть земной жизни, как считал романтический все же наш следователь.

Вот и сейчас, понимая, что убита очаровательная женщина, вон как рыдает её муж, словно малый ребенок! - Касьян клялся, что отыщет убийц. Да, именно "убийц" - "пальчиков" многовато, явно действовали не профессионалы, - стерли отпечатки, да неаккуратно... Ну, один из них - мужа.

Касьян взглянул на мужа, он уже знал, что тот полковник, немалый человек в коммерческой компании "МАКГОР": ВИЦЕ... ... Интересно, что этот полковник продает? Стратегическое сырье или новые технологии? А может, танки своим ходом в загранку гонит?...

Впрочем, что гонит, то и гонит, Касьяну-то что! Но, видно, богатенькая эта бездетная парочка, и - что интересно, - две их отдельные квартиры, находящиеся рядом на лестничной площадке внутри соединялись межквартирной толстой дверью, которая запиралась на ключ, - сейчас была взломана.

Полковник горестно прошептал, что "ключ только у Кики".

Звали его Юрий Федорович, роста он был большого, с достаточным брюшком, зачесанной на плешку темной жиденькой прядью волос, поблекшими от слез, какими-то детски обиженными блекло-голубыми глазами. Он все время пошмыгивал покрасневшим носом и утирался платком. Лицо у него было круглое, как луна.

... Сам ты её, дружок, и грохнул, подумал вдруг Касьян, и полковник, будто прочитав его мысли, сказал обиженно, - Вы, надеюсь, не думаете... Он замялся, - что это я...

Дальше он не продолжил.

Касьян не отреагировал на его обиды и только сказал. - Прошу вас, Юрий Федорович, пройдите к себе, немного успокойтесь, мы с вами ещё побеседуем.

Полковник, в который раз утерев лицо большим кипенно-белым платком, кивнул и вышел, тихо прикрыв дверь, давая этим понять, что вполне разделяет тяготы касьяновой работы.

Касьян повернулся к соседке.

Это была недурненькая блондинка средних лет. Она назвалась Еленой Михайловной Шушпановой и замолчала, с нетерпением ожидая вопросов следователя.

Нетерпение это Касьян понял и, положа руку на сердце, не очень обрадовался. У таких свидетелей, по опыту, зерен от плевел не отделишь, потому что зерен там котик напикал: сплетни, наветы и домыслы дамочки, попавшей в "шикарную" ситуацию расследования и оказавшейся востребованной! - Расскажите, Елена Михайловна, что вы знаете о своих соседях, простенько попросил Касьян.

И пошло, полилось, забурлило, как мутный весенний паводок, несущий и прошлогоднюю листву, и сучья, и даже тряпки и прочий городской мусор.

Оказалось следующее: Гордеевы - полковник с женой - приехали сюда три года назад, купив две кваритиры - мужу и жене, объединили их, сделав невиданный евроремонт...

Тут Елена остановилась и выразительно посмотрела на следователя, как бы приглашая его возмутиться вместе с ней, чего он не сделал и чем вызвал Еленино недовольство. И уже много суше она продолжила, что Александра Константиновна, полковница, была женщина, мягко говоря, странная... - Хотя о покойниках плохо не говорят?.. - Вдруг смутилась Елена. - ... Говорят, говорят... хотелось подбодрить её Касьяну и добавить, что мадам Гордеева, вполне возможно, ещё не покойница...

Но он смолчал, дабы не нарушать течения рассказа.

В общем, изо всей сумятицы, - толкового, как он и предполагал, Касьян вынес мало: жили раздельно, Александра, Кика, не работала, ничего в доме не делала, ходила к ним домработница, а имела эта Кика все, что душе угодно. А Юрий Федорович такой приятный человек, к тому же крупный работник, и интеллигент в полном смысле этого понятия!

Таково было мнение Елены Михайловны. ... Перевод на понятный язык: муж - замечательный, чуть ли не восьмое чудо света, женился на девице с дурными наклонностями, обеспечил её до ушей, а эта Кика (тут Касьян подумал, на редкость дурное имечко! Интересно, кто его придумал, - полковник или сама Кика?..) - неблагодарная тварь. На всю холю и лелею мужа не отвечала а, по всей видимости, "отвечала" кому-то постороннему, кто её не только не холил-лелеял, а сам тянул из нее... ... Вот тут, друг мой, похоже, собака и зарыта! обрадовался Касьян, ласково глядя на Елену, которая продолжала вещать, - теперь о "беспородности" Кики... Но он этого уже не слушал и не слышал, хотя понимал, что действует сейчас непрофессионально, - упускает свидетеля...

Он и не заметил, как потерпевшая, которую он видел только на фото, стала для него странно живой и близкой, - женщиной, в которую, будь она жива, - признался он себе, - мог бы влюбиться...

И это тоже не профессионально: позволить себе симпатизировать потерпевшей, основываясь на чистых эмоциях, и проявлять антипатию к свидетелю.

Непорядок. Необходимо прерваться, остудить мозги, и уж потом ими шевелить. ... А как там полковник? Подождет! - Нахально подумал Касьян, спелее будет. Такие вот пузыри дозревают быстро и вмиг лопаются. А эту тетку я сделаю, как маленькую, - ещё более нахально решил он.

И, нимало не смущаясь, перебил длиннейшую тираду Елены. - Елена Михайловна, а сколько лет было Александре Константиновне? Она, наверное, много моложе полковника? (Тут Касьян внезапно понял, что Кика - это истинное имя, потому что длинное то, с отчеством, - чудовищно для маленькой, тоненькой как подросток, его "подопечной".)

Вот уж где "Виктория" была на стороне Елены!

Касьян почувствовал это по её заблестевшим глазам и вызову, в них сверкнувшему. Но она мило улыбнулась - тоже не проста! - и ответила небрежно. - Нет, разница у них небольшая. Судите сами: полковнику что-то за пятьдесят, а ей ровно сорок шесть.

Касьян даже вздрогнул. Неужели?! И еще. В Елениных "что-то за" и "ровно" заключалась разница её отношения к обоим супругам и насмешка над Касьяном, глупым мальчишкой, который купился на внешний вид "Кички", как называли полковницу самые "справедливые" соседки. Елена ещё довольно ехидно заметила. - В жизни она выглядела старше, чем на фото. Морщинок многовато. - она усмехнулась, - хотя, с чего бы? Ничем не заниматься, ни о ком и ни о чем не тревожиться... Детей нет, мужа тоже как бы нет... Бассейн, косметические кабинеты, и что там ещё у таких женщин?.. ... Касьян вдруг остро пожалел не Кику, а эту Елену. Ведь ей тоже хочется "выглядеть"! А вот не получается, хоть плачь. И плачет, наверное.

Касьян в лоб спросил ее: вы сильно недолюбливали полковницу?

И Елена честно ответила. - А за что мне было её любить? Что она здоровалась кое-как? Будто я у неё в поломойках служу! Она ко всем так. Знаете, есть такие женщины, которым на всех плевать. Только свое Я и свои удовольствия. - Вот об удовольствиях мы обязательно поговорим, Елена Михайловна... - попросил Касьян, и она кивнула просто, став нормальной обыкновенной женщиной, которую молча обижала другая женщина, нисколько не лучше, а, скорее всего, хуже, чем сама Елена. - Я возьму с собой фотографию?.. - спросил Касьян и сразу же понял, что сглупил: спрашивать об этом соседку?.. Надо, конечно, мужа, хоть он, сдается, тоже как бы сосед.

Елена еле удержалась от усмешки. Все-таки пентюх этот следователь Касьян! Зря она так раскрылась перед ним, именно она сама, а вовсе не то, что говорила об этой шлюшке... Стоило ли напрягаться ради такого неумехи? Лучше все-таки спросить Юрия Федоровича... - сказала она с тонкой усмешкой, - тем более, что он, наверное, умаялся вас ждать.

Касьян всерьез разозлился на себя: сегодня он ведет себя, как недоумок, стажировщик-студент. - Да, конечно, вы правы... Пойду. Но мы не прощаемся, - напомнил он Елене, чувствуя, как ушел контакт меж ними, который и наметился-то еле-еле.

В квартире полковника он увидел картину без прикрас: в кресле, бессильно свесив руки и превратившись в подобие бесформенного куля, сидел сам хозяин, с безысходно горестным, трагическим лицом.

Касьян как-то усомнился в его виновности, хотя во время разговора с Еленой, уже начала складываться некая версия происшедшего, где заглавную жестокосердую роль Касьян отдал полковнику.

Но теперь, глядя на этого рыхлого, смешного даже в этой ситуации человека, он подумал, что ошибся, даже при том, что из его многолетней практики следовало: такого типа убийцы существуют, и после в бешенстве содеянного они разваливаются и теряют лицо.

Полковник услышал, что кто-то вошел, и постарался приобрести достойный вид, что у него получилось весьма слабо. Однако он все же как-то улыбнулся и пригласил Касьяна присесть, что тот и сделал.

Некоторое время они молча смотрели друг на друга, не испытывая при этом никакого удовольствия.

Молчание нарушил полковник. - Вы, наверное, хотите, чтобы я немедленно признался...

Касьяна раздражила эта упорная твердежка об одном и том же. ... Что, господин полковник желает, чтобы Касьян немедля обвинил его в убийстве жены и... - руки за спину! - повел в "воронок"? Или Юрий Федорович уверен, что скоро так и случится? И жаждет поскорее отделаться от недостойной процедуры? - а там будь, что будет? Нет, подобная разудалость, - нонсенс для такой квашни, как этот полковник. - Я вам ещё ни слова не сказал по этому поводу, Юрий Федорович, - урезонивающе произнес Касьян. - Итак, вы вернулись из фирмы, куда, как вы сообщили, вас срочно вызвали, и нашли... здесь все это... - Касьян оглянул комнату. - А теперь спокойно подумайте, я вас не тороплю, - кого бы вы могли хотя как-то заподозрить?..

Но спокойных размышлений от полковника ждать не приходилось, он сразу же истерично забормотал, как нервическая дамочка. - Я ничего даже предположить не могу! Даже предположить! Моя жена - человек милый и доброжелательный... Мне в голову ничего не приходит, кроме банального ограбления... Да, да, самого банального! - Внезапно полковник успокоился и стал более нормально высказывать свои предположения. - Вы понимаете, Касьян... - тут полковник замялся и вопросительно посмотрел на Касьяна (далось же его отчество! А оно было подстать имени - Гордианович: папаша традиций не терял, а сын отдувайся! Касьян, правда, заявлял себя Гордеевичем, но сейчас полагал, что быть "Гордеевичем", тогда как потерпевшие - Гордеевы - ни к чему, и промолчал. Пришлось полковнику обойтись только именем следователя). - Касьян, - повторил он, - я уничтожен, вы сами видите... Но мне кажется, что здесь все до обыденности просто: пришли, назвались ЖЭКом, черт-те кем еще, бедняжка Кика открыла. Больше не могу говорить, - прошептал он и прикрыл глаза пухлой рукой, с золотым перстнем-печаткой на указательном пальце, - по толстой щеке, из-под руки, вытек тонкий ручеек слез. - Если бы вы смогли найти их... - Прошептал полковник, - я бы, кажется, все отдал... - Он скривился, - хотя осталось у меня не очень-то много, но остались друзья. Они помогут в трудную минуту... ...Он, что, взятку мне предлагает?.. Или как это понимать?..

Но внешне Касьян никак не проявил своего возмущения. - Если вы мне активно будете помогать, Юрий Федорович, то все, может быть, и раскроется поскорее... И не надо будет тревожить друзей, - с некоторым нажимом добавил он.

Полковник смущенно засуетился. - Может быть, что-нибудь выпить?

Касьян кивнул. - Если можно, кофе...

Полковник вскочил весьма проворно для своего веса и скоренько вышел.

Касьян не то чтобы жаждал кофе, а хотелось осмотреться здесь одному, без слезливо истеричного пожилого парня. ... Ну, что ж, квартирка не хилая... Мягкая кожаная обивка кресел и дивана, заковыристая стойка со всеми примочками - видаком, музцентром, телеком, компьютером, явно последнего поколения, картины на стенах, портрет живописный хозяина, где он достаточно худой, красивый и взгляд как у невинного младенца!..

И поясной фотопортрет Кики.

Вошел полковник с жостовским подносиком, на котором расположились чашки, кофейник, какое-то печенье и другая гостевая ерунда.

Следователь и свидетель (?) молча начали кофепитие.

Но вскоре Касьян заставил себя прервать игру в молчанку - он ведь не кофий распивать сюда пришел! Уж как-нибудь нашел бы себе компанию поприятнее. - Простите, Юрий Федорович, но я вынужден задать вам несколько, возможно, бестактных вопросов... Что делать, если принцип следствия бестактность... Иначе ничего никогда не узнаешь.

Закончив это философское извинение, Касьян посчитал, что экивоков предостаточно, и спросил, - почему вы жили раздельно?.. помолчал и добавил, - в довольно жестком для вас режиме?..

У Юрия Федоровича опустились вмиг его толстые щеки, и он побледнел. Видите ли, все это очень сложно... Не знаю, поймете ли вы правильно. Многие, знаете, не понимали и обвиняли Кику... Но её нельзя обвинять. Она такая. Милая, очаровательная, но... очень самостоятельная, любящая одиночество...

Юрий Федорович впился взглядом в Касьяна, ожидая неясно чего, то ли насмешки, то ли непонимания в глазах, - но Касьян был стоек. - Я сам предложил Кике вот так разъехаться... Мы раньше жили в довольно-таки тесной квартирке, и мне хотелось доставить ей максимум удобств. Она это заслужила. ... Чем? Подумал Касьян, тем, что, по всей видимости, тебя, толстяка, еле выносила?..

А полковник предался воспоминаниям. - Кика была мне настоящим другом, товарищем, если так можно сказать о любимой женщине... - Тут он опять запнулся и опустил голову на грудь и только через минуту произнес, - мне тяжело обо всем этом говорить... Это только наше с ней, личное... И не думаю, что эти сведения вам хоть как-то помогут.

Касьян был другого мнения, но не высказал его: закрыли тему так закрыли. Хотя точки над "i" все равно он, Касьян, расставит. - Вы её любили?

Полковник с усилием кивнул. - А она вас? - резанул Касьян.

Федорович вдруг вспыхнул как маков цвет, до слез в глазах. - Она меня тоже любила! Хотя я понимаю, что вы этому не верите... - уныло произне он и добавил, никому не понять чужих отношений. ... Ладно, не будет Касьян больше терзать по этому поводу полковника. Но дальше - тоже не слаще... А надо. Что поделаешь, хоть и жаль бедолагу, - чем дальше, тем больше... Уж простите меня, Юрий Федорович. Но я вынужден стать ещё более бестактным. У вашей жены были любовники? Вы подозревали хоть что-нибудь? Полковник расстроился окончательно. - Я не могу вам этого сказать, потому что не знаю! Уверен,что - нет, но на сто процентов ручаться не могу! Как можно? Да, вот так! - На истерике закончил он. ... Придурок, подумал с неприязнью Касьян, ну как тут поговоришь, когда он чуть ли не в рев пускается от каждого вопроса!..

А полковник продолжал истерить. - Кому я что могу доказать? Кто? Кто мне поверит? Кика была очень одиноким и очень своеобразным человеком, к ней нельзя подходить с мерками кухонной морали!

Тогда Касьян задал уже совсем невинный вопрос: а были ли у жены полковника друзья, подруги, приятельницы, наконец?

Полковник покачал головой. - Нет, у Кики никого не было... И это тоже надо понять, - заторопился он, пытаясь хоть что-то внушить следователю, она была очень не ординарна, моя Кика... ... Ага, подумал Касьян, давай, давай, придумывай.

Но слушал сочувствующе, а полковник продолжал. - Конечно, у нее, как и у всякой женщины, оставались подруги после школы, института... Но все они настолько ниже её по интеллекту, что я удивлялся, как она может с ними общаться... Ну, и с возрастом, с приходом мудрости, она поняла, что лучше быть одной, чем с женщинами, которых интересуют только низкообыденные вещи. Ax, - вздохнул полковник сентиментально, - Кика была удивительная женщина.

Касьян тут же попробовал прищучить полковника. - Юрий Федорович, мы же не знаем - какова судьба вашей супруги? Возможно, она жива, и следы крови, - Касьян приличествующе ситуации потупился, - говорят о том, что она сопротивлялась и её, так сказать, тащили? Не думаю, что примитивный грабитель станет беспокоиться о трупе. Бросил бы, как обычно бывает. - Вы не доверяете мне, придираетесь, - неожиданно сообщил полковник, и Касьян вздохнул, - логику кикиного мужа не понять. - Простите, - устало сказал Касьян, - но мне пришла в голову и такая мысль: а что, если это похищение с целью выкупа? Юрий Федорович вздрогнул. - Какой выкуп? С чего? Они взяли у меня все, что было! ... Так я тебе и поверил, что у тебя ничего больше не осталось! Усмехнулся про себя Касьян. - У вас никаких нет мыслей по поводу, может быть, знакомых, дальних или близких?..

Юрий Федорович театрально возмутился. - Неужели вы думаете, что у нас могут быть такие знакомые?! ... Надоел! Все ему не так. И вообще происходит пустопорожняя болтовня и ни слова правды! Разозлился Касьян. - Юрий Федорович, если позволите, ещё несколько вопросов и закончим нашу беседу, вы устали и я тоже.

Полковник изобразил полную внимательность и любезность. - Мы же с вами оба хотим одного... - Меня интересует следующее: на какие средства существовала ваша жена? Работала она когда-нибудь или нет? Как проводила время? Какой институт заканчивала? Почему у вас нет детей? И последнее - её группа крови.

Полковник опять было запыхтел, но увидев сухость Касьяна, стал по-военному отвечать (... вот так-то лучше!), но с последнего вопроса. Группа крови у неё была редкая - четвертая и резус отрицательный. Тут же ответ на ваш предпоследний вопрос: она боялась рожать из-за этого, так как у меня - первая, а это не сочетается... Ну, это уже медицина... (То личное, то медицина! Тип!) Институт не закончила - выскочила за меня замуж, полковник вздохнул, - ИНЯЗ, да он ей был не нужен, Кика английский знала как свой родной - очень способная была к языкам (как же режет ухо это "была"!). На какие средства жила? Но у неё же был муж! Я обязан о ней заботиться, у неё же никого не осталось.

Он помолчал и потом как-то безнадежно сказал. - Как она проводила свободное время?.. Оно всегда у неё было свободным.

Тут полковник посмотрел на Касьяна с сожалением - надо же быть таким не светским! Красивая женщина, ещё молодая, умница...

И сказал это.

Касьян неопределенно хмыкнул, и снова задал вопрос: вещи вы смотрели?

Полковник кивнул. - Что именно пропало?

Полковник быстро ответил. - Только дорогое - шубы две, кожаный плащ, несколько пар совершенно новой обуви и драгоценности, конечно. ... Стоило бы ещё потрясти эту тушу, но сил нет. Все эти обтекаемые сентенции навязли в зубах. Это надо уметь! Столько говорить и ничего не сказать!

Касьян встал, так и не допив свой кофе, не хотелось ему пить с "Юрашей", хотя кофе захотелось очень.

Они распрощались, и полковник утверждающе спросил. - Не в последний раз, наверное, видимся?.. ... К сожалению, да, хотелось ответить Касьяну, но он лишь пожал плечами.

Выходя из квартиры, отметил, что у полковника в двери глазок, как и у его супруги.

Уже у лифта вспомнил, что, во-первых, не зашел к соседке, а во-вторых, ничего не спросил у полковника о его собственной личной жизни. И о фотграфии, шут гороховый, забыл! Совсем заморочил этот "пан полковник"! Придется возвращаться, как ни противно - и ему, и, безусловно, полковнику. Ну, ничего - перетопчется!

Он позвонил, и дверь сразу же открылась, - не иначе, "пан" стоял за ней и понял, что несносный Касьян возвращается.

Лицо у полковника было любезным, но так и ощущалось, что за секунду перед этим оно было искажено либо злобой, либо презрением, либо тем и другим. - Простите, ради Бога, Юрий Федорович, но мне...

Полковник не дослушал, а молча указал на комнату, - дескать, проходите уж, все с вами ясно, хотели застать незащищенным? Не вышло, господин хороший! - Юрий Федорович, мы так с вами заговорились, что я совершенно упустил из виду две важнейшие вещи. Только прошу вас - вполне откровенно. А разве я... - начал было полковник, но Касьян не дав ему продолжить, так как понимал, что снова начнется тягомотина, поднял обе руки. - Все в порядке, все хорошо. Всего два момента... Первый. Судя по вашей семейной ситуации, у вас должна быть какая-то своя жизнь, как у нормального мужчины. Не так ли? И второе. Мне нужен портрет Александры Константиновны... Вы разрешите мне взять тот, из её квартиры?..

Полковник сморщился как от зубной боли и хотел было уже возразить, но Касьян его опередил: я возьму его ненадолго... Для того, чтобы знать, кого искать, ведь так?

Полковник вытащил из кармана пачку Честерфилда и закурил.

Вот чего Касьян не ожидал! Ему казалось, что полковник ни сном ни духом - и к куренью, и к питву! - Личная жизнь моя, - назидательно сообщил полковник, - состояла в Кике и ни в ком больше. ... Чего ты ожидал? сказал себе Касьян. Дурак ты, братец, первостатейный! Ладно, послушаем дальше, что он будет лепить. А с портретом, - полковник замялся, - вы должны меня понять... Я дам вам точно такую же фотографию и еще... и вы выберете, хорошо? - Ради Бога, - согласился тут же Касьян, - мне просто нужна фотография - лицо крупно, и во весь рост - тоже.

Полковник тяжело поднялся из кресла, покопался в стенке, достал роскошный альбом, подал его Касьяну и вышел из комнаты.

Касьян раскрыл альбом, перелистал. Весь он был посвящен Кике.

В разном возрасте и в разных видах. И везде она была разная! Он нашел точно такую же фотографию, портретную, отложил её и отложил ещё парочку цельное лицо на весь лист и в профиль. Сложил в кейс и встал - хватит! Хорошенького понемножку.

Вошел полковник, неся в руках бокалы и какую-то красивую бутылку, решил, наверное, что без поллитра уже нельзя, и обрадованно удивился, даже не мог скрыть этого, - что сыщик уходит.

Касьян усмехнулся, - да, да, Юрий Федорович. Ухожу. И сегодня насовсем. Прощайте... (совершенно не предполагал он, что говорит - в точку, хотя...). - Всего вам доброго и удачи на тернистом пути следствия, искренне сказал полковник, провожая Касьяна до двери, - рад был Юрий Федорович его уходу.

Касьян, как ни был измотан этими пустопорожними беседами, однако же решил зайти к Елене-соседке.

Та открыла не сразу, то ли спала, то ли возилась на кухне: в фартуке, но с лицом, исполосованным явно неровной подушкой. И смутилась.

Да что ж до того Касьяну! Главное, чтобы протрепалась чего-нибудь, ибо чем дальше, тем страннее казалась Касьяну эта история. Даже обычного сплина он не ощущал.

Квартира у Елены была совсем иная, чем у тех двоих.

Огромная (дом ещё "сталинский"!), с длиннющим, бездарным коридором, с высоченными потолками, обвешанными обильной паутиной, с множественными старыми, облупившимися дверьми (да, это вам не "евроремонт"! Даже самого элементарного не было, поди, лет пять, а то и больше...)...

И опять стало жаль Елену - чувствовалось, что она видела лучшие времена.

Она же, казалось, нисколько не смущалась всего того, что открывалось взорам. - Проходите, вот сюда, в гостиную, - сказала она, когда Касьян по московской простецкой привычке стал взглядом искать кухню.

Они вошли в большую комнату, обставленную старой, - не старинной мебелью, годов, этак, пятидесятых - шестидесятых, ободранной, обшарпанной, но чистой. Несколько вещей было и не бедных: напольная китайская ваза с серебряными ветками, сервант красного дорогого дерева и две изысканные фарфоровые статуэтки на полочке среди обычных рюмок и чашек.

Всему этому было объяснение: на стене, в тяжелой раме, портрет могучего генерала с большой звездой на погонах и рядом фотографический портрет красивой дамы в мехах - лет двадцати пяти, снятой еще, видимо, - по антуражу, - в тридцатые годы. ... Жили знатные мама и папа с дочкой, хорошенькой и, конечно, любимой и избалованной... Папа и мама умерли, у дочки что-то не сложилось в жизни, теперь, скорее всего, уже на пенсии, продает, что осталось. А дети? Что - дети! Знаем мы, какие-такие теперь эти "взрослые дети"! Сам такой, подумал с горечью Касьян, вспомнив, что у матери не был уже почти месяц.

"Перезваниваемся", - теперь это считается общением.

Он уселся в кресло и почувствовал себя в этой бедноватой неухоженной квартире неожиданно уютно.

Елена, которая вдруг показалась ему и не старой и не язвой, предложила на выбор - чай или кофе?

Касьян понял, что немыслимо хочет кофе, как не хотел его у полковника. И сказал об этом вслух.

Елена просто расплылась от счастья и, сбиваясь с ног, отправилась на кухню, и скоро на столике дымился в красивых чашечках крепкий кофе. - Ну, что ж, - сказал Касьян, с наслаждением прихлебывая из чашки, - после милейшего вашего интеллигента-соседа я к вам на простой и честный разговор, Елена Михайловна...

Елена покраснела, так как поняла, что с её характеристикой полковника Касьян не согласен, и забормотала. - Но он всегда вежлив, осведомится о самочувствии, поговорит о погоде... А что нам надо от занятого соседа-мужчины? Вежливость и какое-никакое внимание, что, - не так? - Так, так, - согласился Касьян, - но это может говорить о желании выглядеть, казаться, а на самом деле, можно быть злодеем, хамом и прочим, но себе на уме. Что, или не так? - улыбнулся он, повторив её слова.

Она пожала плечами - соглашаясь и вроде бы нет: её шокировали - "хам" и "злодей", - Юрий Федорович не мог быть ни тем, ни другим!

Касьян не стал больше высказываться по поводу полковника, и даже присовокупил, что сказал к слову и для примера, а вовсе не конкретно. Короче, - перевел разговор Касьян, - мне бы хотелось узнать четко: есть там семья? Или совсем нет? И кто у них, у каждого, существует на стороне.

И замолчал. И решил молчать, пока сама не разговорится бывшая генеральская дочка.

Она тоже довольно долго молчала, - решала, наверное: говорить или нет правду (Так и было. Следователь ей сейчас понравился. Вовсе он не пентюх. Она тоже слишком быстра привешивать ярлыки, - чуть что не по ней. Елена знала за собой такой грех. И, конечно, она лучше относилась к мужчинам, чем к женщинам, особенно, таким, как "Кичка"!), и, решилась. - Мне вот кажется, хотя я могу и ошибаться, что семьи у них не было... И в этом, мне тоже так кажется, виновата Кика, - Елена говорила очень осторожно, чувствовалось, что она старается быть как бы объективной и не распространять все же, скорее всего, о "покойнице"... - Я не знаю,злодей Юрий Федорович или просто хам, но что у него никого не было, - из женщин, - я почти уверена, - Елена почему-то покраснела (эге, подумал Касьян, а уж не влюблена ли ты, Еленушка, в увальня-полковника, который об этом ни сном, ни духом не чует), но стойко продолжала. - Она жила за Юрием Федоровичем, как в раю, - притом, что ничего для своего мужа не делала, - это точно. А насчет мужчин... тут Елена остановилась. Она как бы внезапно поняла, что раздевает своих соседей до нижнего белья.

Касьян боялся именно того, что совесть враз заест Елену, и она прекратит свои излияния. А того она не понимает, что совесть в данном конкретном случае, - в точной картине жизни этих "супругов названных".

Касьян знал, что опрошены другие соседи, но они ничего не могли сказать, ничего! Ну, что ж, надо ждать. Пока у генеральской дочурки мозги и чувства придут в соответствие. Наконец, видимо, пришли, потому что она продолжила, начав с оправданий. - Вы не подумайте, что я какая-то сплетница... Я, конечно, как и все, люблю посудачить, но только с самыми близкими... Я понимаю, что обязана рассказать все, что знаю... Невинные ведь могут пострадать. Ведь так?

Она с надеждой посмотрела на Касьяна, который тут же подхватил, истинно так! Я не из праздного любопытства зашел, - разнюхать жарененького, а потом раззвонить - вы должны это понимать! Я хочу раскопать истину.

Елена успокоилась. - Один самый настоящий алкаш к ней ходил, - Елена говорила уже без запотык и остановок, - но он у ней, как тягловая сила был, вечно что-то таскал ей в дом: телевизор, холодильник, всякое... Она же все новое покупала, а старое тот же алкаш вроде бы на помойку оттаскивал, а я сама видела, как он в подьезде её пылесосом торговал, за бутылку... - А кто к ней ещё ходил? - Спросил Касьян, разочаровавшись в сообщении Елены об алкаше. Мало ли таких "помощников" у каждого из нас! - Не знаю, никого больше не видела, - уже несколько обиженно ответила Елена. Она расстроилась, что "ее алкаш" не имел успеха у следователя. - Я же, в конце концов, не слежу за ними, у меня дел своих хватает! - А Юрий Федорович с этим алкашом сталкивался? Знал о его существовании? - Вяло поинтересовался Касьян, чтобы закрыть эту тупиковую тему. - Один раз Юрий Федорович выходил из своей квартиры, а тот ей в дверь звонит... - ответила Елена. - А что, вдруг рассудила она, - денег у него ни копейки, а тут такое богатство! И рожа у него кирпича просит, - закончила она совсем не в своем стиле. Скажите, а вы не замечали, чтобы Александра Константиновна бывала пьяненькой? - Вдруг откуда-то вынырнул совсем азбучный вопросик. Замечала...

Касьян подождал продолжения, но Елена с отсутствующим видом пила кофе. ... Опять не хочет "сплетничать"! Надо подтолкнуть. - Дорогая Елена Михайловна, - завел он снова нудиловку, - я же понимаю, - вы чего-то не договариваете... Что, мне снова напоминать вам, что я не досужий любопытствующий... Я - сле-до-ватель. Ну, как, скажете, что хотели?.. Скажу, - вздохнула Елена. - Один раз было. Кика ко мне явилась в три ночи, представляете? Я испугалась, но в глазок увидела, что она, открыла, - так она просто ввалилась в прихожую... Дай, - на "ты"! - говорит, чего-нибудь выпить... У меня стояла бутылка водки в холодильнике. Сын должен был приехать, а он у меня любит иногда... Я её вида испугалась. Дала ей водки. Она полстакана выпила, закурила, порозовела, сказала: спасибо тебе, Ленка, что не дала сдохнуть, и чмокнула меня в щеку. Думаете, она после этого стала ко мне как-то по-другому? Ничего подобного! "Здрасьте" - и мимо.

Касьян понимал Елену отлично - умаялась она беседовать о Кике, которая для него так и не вырисовывалась из тьмы. Но нехватало ему в картинке о-очень многих деталей... Нет, любезная моя, я тебя ещё порасспрашиваю, не обессудь. - Простите, Елена Михайловна, что никак не закончу неприятные вам разговоры... Но - надо. Надо! Александра Константиновна в тот раз, когда была подвыпивши, ни о чем с вами не говорила? Так вот, хлестанула стакан и ушла? Пьяные обычно очень контактные люди. Может, припомните что-то, хоть малость. Все важно.

Елена явно как-то занервничала. Облизнула губы, будто они вдруг пересохли, оглянулась...

Касьян спросил, - может быть, воды? - Да нет, просто пытаюсь вспомнить... Она вот тут сидела, пила, а потом встала, чмокнула меня... Елена наморщила лоб... Да, вот еще, не знаю только, надо вам это или нет... - Что? - Вкрадчиво спросил Касьян. - Да так, чепуха. Уходя, она мне шляпкой ещё махнула и спела, хотя у неё ни голоса, ни слуха, - ну так, вроде бы спела, Руссоса, кажется это: "Чао, бамбино, сори..." И подмигнула мне хитро. Вы, наверное, уже такого певца и не знаете, а я его очень любила.

Какое-то смутное воспоминание крутанулось в голове Касьяна, но он никак не мог вспомнить, что именно, и приуныл. Он-то думал, что Елена сейчас выдаст ему такую информацию! А тут - песнюшка! С какой-нибудь вечерушки Кика Константиновна прибыла. А с какой - никто кроме неё самой не знает!

Он встал и начал прощаться.

Елена вздохнула с облегчением, спросила, - больше я вам не понадоблюсь? - Не знаю, - честно ответил он, а сам подумал, что ой, наверное, как ещё понадобится! Чуял он это своим сыщицким нутром (которое все же у него было!).

Домой он пришел поздно, потому что забежал в контору и узнал, что кровь, следы которой были на всей мебели, имела резус-фактор отрицательный и группу - четвертую, то есть кровь была такая же, как у Кики. Хотя это вовсе не значило, что кровь - Кикина, а если даже и её, то не обязательно Кика - убита. Хотя семьдесят процентов за то, что она - жертва. И отпечатки двух человек точно и ещё какая-то подозрительная мазня. Один из отпечатков - Юрия Федоровича,остальные - неизвестны. Касьян пошел на кухню, забрав фото Кики, включил чайник и уютно устроился на диванчике, чтобы хорошенько рассмотреть эту даму и порешать: что же там произошло? Здесь-то к нему придет что-нибудь "умное". Он любил свою кухню настолько же насколько не взлюбил комнату. Квартира эта однокомнатная организовалась у него недавно. Путем "пируэтов" его энергичной мамы которая обменами и разменами выкрутила себе и ему по приличной однокомнатной.

Касьян с жаром взялся за первую свою собственность (и, наверное, последнюю!): приобрел мебель, светильник, палас и прочую хренотень, как он сообщил друзьям.

А кухня, которой он вовсе и не занимался, оказалась уютнее, теплее, и здесь он проводил свое домашнее время. И гостей принимал, и спал, и телек сюда купил, а комната пылилась в полном унынии.

"Вот женишься, тогда и комната пригодиться", - говорила мать, надеясь все ещё на его женитьбу. Он не разочаровывал свою боевую маму - пусть тешится мечтами - это не возбраняется, зато не действует! Сам он был уверен, что старость примет бобылем:

Никто ещё ему так не глянулся, чтобы можно было соединяться "навеки". Даже нынешняя его более-менее постоянная пассия, такая же энергичная, как и его мама, юная девушка, студентка, Оля, или Олик, - как её все звали, понимала, что ей "не светит" и вскорости собиралась покинуть Касьяна ради чего-нибудь существенного, хотя Касьяна, как могла, любила. И он вроде бы да... А вроде бы - и нет?.. Шут его, Касьяна, разберет! Он и сам себя иной раз не понимал.

... Вот она, неведомая Кика-Александра!

Она смотрела на него с глянцевого цветного листа прямо, как говорят, в душу - пронзительно голубыми узкими глазами с густо накрашенными черными ресницами, и от этих черных ресниц глаза становились почти белыми, удивительными, и даже пугающими. Усмешка светились в них... ... Да-а, женщина неординарная, подумал Касьян и ощутил вдруг тревогу, взявшуюся ниоткуда, - будто забили, зазвонили вовсю колокола, которые предупреждали о чем-то.

Она не была красивой в обычном смысле этого понятия, - черты лица были мелкие, неправильные: загнутый книзу носик, тонкие губы, мелкие, правда очень беленькие зубки, но зато какие густые шикарные прямые пепельные волосы, и эти блекло-голубые глаза! Никакого "возраста"! Никакого пьянства и в помине быть не может! А вообще-то, почему он так сразу поверил Елене? Она вполне могла соврать от злости и обиды?

У Касьяна сжалось сердце - неужели этой женщины нет на свете? Неужели у кого-то поднялась на неё рука? Даже если она - исчадие... Во-первых, по опыту, - такие женщины (маленькие улыбчивые шалуньи) не бывают исчадиями, но если даже так, то её прелестность затмевает, пожалуй, все недостатки.

Теперь Касьян понял полковника, понял, почему он так яростно защищал свою жену и почему столь же яростно нападала на Александру Елена, будучи, наверное, не старше ее!

Касьян вскочил, налил себе чаю, и заходил забегал по кухне, клялся, что пока жив - достанет правду! А какова она, правда-то? Говорят, третьего не дано, ан нет! Тут, пожалте, и третье есть.

Первое: убийца (ы) - любовник; второе: убийца - сам полковник, не сдержавший ревности и бешенства, подсматривающий, подслушивающий и, в итоге, свихнувшийся. А что, похоже...

Завтра же - снова к полковнику, и трясти из него душу по-настоящему!

Раздался резкий перезвон телефона.

Касьян нехотя снял трубку - наверняка, неугомонная Олик.

Но трубка задребезжала голосом полковника, задыхающимся и на сильно высокой ноте. - Это вы, Касьян? Ко мне был звонок. Требуют пятьсот тысяч! Чего? - По-глупому спросил Касьян, и в ответ полковник взорвался визгом. Долларов, конечно, не деревянных же! Они же наверняка знают, где я работаю и кем! Что мне прикажете делать? И сказано, чтобы милиции не было, иначе... Иначе, вы сами знаете, что они делают! Как быть?! Значит, Сашенька жива?.. Или нет? Что вы мне скажете?

Касьян впал в прострацию и от этого крика и от невозможности тут же ответить на вопросы полковника, он только и произнес. - Подождите, Юрий Федорович! Дайте подумать.

И стал размышлять вслух, - скорее всего она жива... Скорее всего, деньги нужно приготовить и надо сейчас же подключить наших ребят.

Там, на другом конце провода, полковник тяжело дышал в трубку, но как только Касьян закончил последнее слово, снова запричитал. - Но вы понимаете, что они тогда её убьют?! Ни в коем случае никого, кроме вас! Я настаиваю! Я сейчас буду доставать деньги, потому что у меня остались копейки, вы, наверное, не верили! Потом они мне позвонят и скажут, куда подъехать. Вот тогда, мне думается, надо будет подключиться вам, так? ... Начитался, насмотрелся детективов, вот и лепит по схеме, придурок, со злостью подумал Касьян, а я сейчас должен быть там, чтобы все знать. Если это какая-то мелочь звонит, типа любовника, то его попросту надо припугнуть, на убийство такой не должен пойти. Это теоретически, а практически, сейчас любой пойдет, за исключением глубочайших интеллигентов. - Вот как мы с вами сделаем, Юрий Федорович, - сказал Касьян тоном знатока, чтобы привести полковника в чувство, - вы достаете деньги, но только по телефону. Никуда за ними не едете. Достанете сейчас или нет - не столь важно. Главное - дождаться их звонка и узнать от них координаты встречи. Если вы не хотите, я пока не поеду к вам и не стану никого подключать. Но только - пока! - Да, да! - завопил полковник, - я вам буду звонить! Сразу же! Я так боюсь за Кику! Мне кажется... Она жива! - И он тяжело замолчал. Я же вам сказал, - раздраженно повторил Касьян, - жду вашего звонка.

Он почему-то разозлился на себя, что сдался половнику, но слушать его истерики не было сил.

А полковник успокоился и, вздохнув, сказал. - Буду звонить друзьям, вот они и пригодились, - вроде бы усмехнулся он, намекая на прежний их с Касьяном разговор.

Взбудоражил Касьяна полковников звонок, - а может, скоро закончится криминальная история? И он, наконец, увидит Кику, живую и невредимую? Ну, и что он, следователь Касьян Лужнев, будет делать? А ничего особенного: улыбнется, поздравит с добрым окончанием криминала и посадят на скамью подсудимых её дружка или недружка. А может позванивать следователь ей станет? Или предложит себя в телохранители?

И в любом варианте нарвется на презрение и насмешку, и возненавидит он теперешнюю свою подопечную, и покроет её матерком про себя, и снова загаснет огонек таланта, который внезапно у него в этом деле проявился, ну, не таланта, так, желания что-то сделать, куда-то лететь, кого-то искать.

Касьян принял душ, походил, размялся...

Сел за книжку, и неодолимая тяжелая полусонь навалилась на него, в которой перед глазами плавали цветастые амебы, и смотрели на него темными бессмысленными бездонными глазами, а он думал, как же это, ведь у амеб глаз нет?..

Всю эту муть прервал телефонный звонок. - Полковник, ну что у вас? заорал Касьян облегченно. - У полковника все нормально, - насмешливо сказала трубка голосом Касьянова приятеля и по совместительству непосредственного начальника, - если не считать, что у него в квартире кто-то бушует... Как нам сообщили.

Будто софит взорвался перед глазами, и появилась в голове одна-единственная мысль: так я и знал! Надо было бы... Но что сейчас ручонками размахивать!.. Еду, - коротко бросил Касьян. "Странно, как-то уж слишком быстро появились бандюки-похитители". А в том, что это были именно они, сыщик не сомневался.

К квартире полковника он подошел один - ребят из конторы ещё не было. Хоть одна "маленькая радость".

Дверь в квартиру была приоткрыта: или полковник "им" открыл сам или... "они" открыли ключом, взятым у Кики, живой ли, мертвой.

Снова нужна Елена. Это, конечно, позвонила она.

Он пошел к Елене.

Та довольно долго не открывала, но наконец дверь приоткрылась, и показалось перепуганное лицо Елены. - Ох, это вы, - облегченно выдохнула она, - мне так страшно!

Касьян дальше передней не пошел: начнутся чаи-кофеи, а время жмет. - К сожалению, вам, Елена Михайловна, снова придется быть понятой (она ограничилась огорченной миной), но вначале вы мне точно и четко расскажите, что и как.

Как ни странно, но она быстро собралась: точно и коротко все рассказала. Услышала грохот из квартиры полковника,будто ломали мебель, крушили... Крик. Потом все стихло. Она хотела позвонить, но, честно, побоялась: у полковника телефон с определителем. Тут услышала, открывается у него дверь, подбежала к глазку и не успела... Только какое-то пыхтенье, сопенье, и какой-то такой грубый голос выматерился, но тихо. Кто, что, она не знает, лифт из глазка не виден. Она сразу же побежала к телефону звонить полковнику, - что с ним, обокрали окончательно? Избили?.. Телефон не отвечал, и она сразу же позвонила Касьяну на службу, думала он там.

Касьян размышлял. ... Похоже, что самого волокли в бессознанке, как и его жену, а теперь к фирме пристанут с выкупом.

Они вдвоем тихо вошли в квартиру: Касьян впереди, Елена, прячась за его спиной.

Он остановился, чутко вслушиваясь в тишину, - но ни шороха, ни дуновения не было здесь, - мертвая тишина.

Касьян, правда, ещё обезопасился, - рывком открыл дверь в комнату, где совсем недавно беседовали они с полковником, - никого.

Елена как вошла, так и стала у порога, прижав руку ко рту.

Было от чего почувствовать себя неуютно!

Все происходило, возможно, так, как и с Кикой: мебель сдвинута, стул разломан, будто им что-то разбивали или кого-то били, стекло в баре разбито, кусок валяется на полу, и, что самое интересное, отсутствует шикарный текинский ковер, ранее расстеленный на полу. Гардероб распахнут, там ничего нет, кроме старого пиджака и древней нейлоновой пожелтевшей рубахи, сползшей с плечиков. ... Наверное, баб в этой компашке нет, подумал Касьян, у Кики взяли бы все, а сколько у неё барахла осталось! А тут все прибрали. Тонкач ты, Лужнев, довольно горько посмеялся над собой Касьян, какой ход мысли - закачаешься.

Он взглянул на Елену.

Та стояла с расширенными то ли от ужаса, то ли от любопытства глазами.

Касьян отвернулся, и взгляд его тут же упал на зеленоватую бумажку, в тени на полу. Да, там лежала зеленая бумажка стоимостью в пятьдесят долларов, по-нашенски - "зеленых"...

Касьян взял "зеленуху" за хвостик. - Видите? - спросил он Елену.

Та со страхом кивнула. - Видимо, - Касьян решил развить тему, - у полковника были ещё денежки, и он их под нажимом отдал. Сам отдал.

Но тут он вспомнил, что Елена ничего не знает ни о вымогательстве, ни о варианте с выкупом... И не надо ей знать. А он развыступался, решил блеснуть перед "народом".

Касьян ещё раз осмотрел квартиру, но ничего, стоящего внимания, больше не нашел. Однако находка его была знаменательна: у полковника, как Касьян и думал, оставались денежки. "Те" решили добрать? Кика от ужаса раскололась?.. Что есть у полковника местечко, которое он, естественно, не открыл следователю, зато пришлось открыть "им". Идиот полковник боялся приезда Касьяна, а идиот Касьян не приехал сюда вовремя.

Вот и имеет на свою голову приключение! Полковника замочили... а зачем? Зачем-зачем, даст портреты или приметы, а может, он вообще этих людей знает! Но зачем утянули труп, если это труп?.. ... Что-то "этим" от полковника надо было еще. Ведь он - вице-президент компании "МАКГОР" (Макеев - президент, Гордеев вице...), которая бес знает чем занимается. Считается, - новыми технологиями. А занимаются они, скорее всего, делами стремными.

Примчалась бригада. Шумная и развеселая.

Касьян давно заметил, что чем ужаснее и сложнее преступление, тем веселее и бойчее становится следственная, - явная самозащита организма. Блокировка психики.

И началась рутинная следственная работа: разговоры, детальный осмотр квартиры и т.п. и т.д.

Елену спровадили быстро и немного покидали друг другу вопросы без ответов. Потом скоро собрались и, совершив ряд формальностей по поводу квартиры, отбыли, не видя, естественно, с каким выражением лица глядела на них Елена в свой дверной глазок.

Это были не злоба и не обида, а некое торжество, даже улыбка присутствовала, которая как бы говорила: вы со мною кое-как, и я с вами так же. "Ничего вы от меня не узнаете, а могли бы!"

Последнее она произнесла вслух.

Касьян ехал домой. Пошел первый в этом году снег, да такой, что "дворники" еле с ним справлялись. Это раздражало, а скорее раздражало то, что Касьян был жутко не доволен.

Всем. В первую очередь - собой.

И что-то гвоздило в черепной коробочке, что-то пыталось проклюнуться как птенчик сквозь скорлупу...

Не проклюнулось. Скорлупа была пока ещё очень крепкой.

Часть первая. Владимир Николаевич

Последнее время у Владимира Николаевича Косухина было препоганейшее настроение, особенно после смерти тетки.

Хотя сама теткина кончина не расстроила его нисколько, а даже как-то взбодрила временно: наконец-то он остался один и перестал быть предметом забот и такого жестокого любовного внимания, что он просто изнемогал под этим гнетом.

Но, оставшись один, он как начал веселиться, так и закончил, потому что понял окончательно, что денег у него практически нет, - скажите, что может иметь простой фотограф в непрестижном фотоателье?

Тетка же всегда что-то откуда-то выгребала, и Вовчик был абсолютно уверен, что когда-нибудь разбогатеет, - на это намекала его тетка, весело и хитро.

Вообще, его тетка была из людей веселых: все её смешило, надо всем она насмешничала, даже над своим племянником, которого любила, как только могла.

Она всегда, сколько помнил Вовчик, была ужасно толстая, просто пузырь, но, как и пузырь, - легкая. Могла носиться по городу, по магазинам, могла сорваться и полететь в театр на какой-нибудь престижный спектакль ничто её не утомляло и, казалось, она проживет двести лет, она сама так считала и потому, намекая о каких-то своих денежных запасах, завещание составлять не торопилась, говорила, что с этим успеется.

А вот не успелось.

Ушла в магазин, купить что-то к дню рождения любимого племянника, единственного родного человека в этом мире, - и со своими скоростями попала под машину.

Когда Владимир Николаевич узнал об этом, тут-то и взвеселился, думая, что быстро найдет её деньги и перестанет, наконец, быть "мальчиком-колокольчиком", хотя к этому печальному для тетки дню ему стукнуло тридцать шесть лет.

Но скоро испортилось у него настроение.

И надолго.

Однако все по порядку.

Итак, Владимир Николаевич, похоронив тетку, стал искать деньги, но... Но ничего не нашел. Даже сберкнижки у тетки не оказалось.

И вот тут он и загрустил.

Коммунальная квартира, - где у них было две смежные комнаты, в которой ещё жили две семьи (квартира была сама по себе огромная, пятикомнатная), постепенно расселялась: приходили какие-то крутые мальчишечки в кожанах до пят и обещали каждому по квартире. Эта нужна была мальчатам, как они говорили, - для офиса.

Владимиру Николаевичу они вежливо предложили однокомнатную, но в далеком районе (у них-то был самый центр - на Цветном бульваре...), и он достаточно холодно отказался.

Мальчонки тоже остались недовольны, - он их задерживал.

Но Владимир Николаевич уступать не хотел - однокомнатная ему была ни к чему, да ещё далеко. Тем более, что в голове у него давно зрела идейка, ещё при тетке, когда он мечтал о будущем богатстве...

С мальчатами пошла какая-то неприятная напряженка.

Это было, скажем прямо, страшновато.

Они ему доказывали уже довольно злобно, что для одного шикарная однокомнатная, где-нибудь в районе Митино, - просто мечта, а он упорно отказывался.

Тогда тот, что постарше, предложил В.Н. двухкомнатную, но с приплатой от Владимира Николаевича (ребята знали его тетку, они при ней ещё начали хаживать сюда и, конечно, собрали нужные сведения, а соседи предполагали, что тетка не из бедных. И про В.Н. шутили - наш богатенький женишок!).

В.Н. небрежно ответил, что подумает.

На том они на некоторое (очень короткое, это В.Н. понимал) время расстались.

А он впал в тяжелейшую тоску: значит, все! Ни тебе приличного жилья, ни приличной жизни, не говоря уже об его ИДЕЕ, которую он вынашивал с тех пор, как наступила свобода. Денег нет.

И ещё раздражали его предположения о женитьбе.

Дело в том, что у Владимира Николаевича, а ранее Вовчика, никогда не было девушки, девочки, женщины...

Почему?

Он этого объяснить не мог даже самому себе. Боялся женщин? Скорее всего... И скорее всего из-за случая в его отрочестве.

Тетка каждое лето отправляла его в пионерский спортлагерь, чтобы он поздоровел и подрос.

В тот год ему исполнилось тринадцать, и по ночам он уже ощущал, как поднимается во сне его плоть и разряжается липкой жидкостью, это было противно, то есть сама жидкость, а вот ощущение само по себе отдельно, было необыкновенным, - сладко болезненным.

Иногда, дожидаясь этого состояния и не зная, как его призвать, он начинал трогать свое орудие продления рода руками, пугаясь до пота этих своих действий, которые, он знал, были запретными и непристойными.

Так вот, было ему тринадцать, и он находился очередной раз в пионерском спортлагере.

Он был симпатяга: синеглазый, с темными прямыми, густыми и сыпучими волосами, длинноватым носом и бледным, не болезненно-бледными, а прекрасно бледным цветом лица, - изысканным, аристократическим, хотя откуда ему, аристократизму, было взяться?

Многие девчонки в лагере клали глаз, как говорится, на Вовчика, особенно Тоська, которой было уже пятнадцать, и считалась она первой красавицей (видимо, потому, что у неё было все, что должно быть у настоящей женщины: большие груди, плотная круглая попка, длинные белокурые волосы, кучерявость под мышками и красные пухлые губы, которые Тоська за неимением губной помады все время облизывала).

Тоська была выше Вовчика, росточком он не вышел (так и остался...), но это не мешало ей к нему вязаться и томно хихикать вслед.

И на "мужском" совете было решено, что Вовчик должен Тоську трахнуть, раз она сама на это нарывается. - Когда она ко мне приставала, - сказал их главарь Костыль (почеловечески - Костя), - я долго не думал, зазвал её в палатку после отбоя, Семке велел уши ватой заткнуть и трахнул.

Она не девушка, все знает, - и Костыль эффектно пустил дым из сигареты кольцами.

Вовчик испугался до дрожи. Он тоже все знал, но при отсутствии девчонки, девушки, женщины... Не говорить же об этом ребятам! Наверное, никто из них не занимается "этим" (теперь он знал, что "это" называется онанизм)!

Поэтому он усмехнулся, чтобы не видели, как он испугался, и нарочито лениво спросил, - на когда её звать-то? - На когда хочешь, - ответил Костыль. - У тебя ведь первая будет? - спросил он безо всякой подначки.

Вовчик хотел соврать, но слишком уважал Костыля, потому и, покраснев до маковки, только кивнул: да.

Дело сварганилось быстро: Вовчик, понукаемый своей кодлой, которая по пятам ходила за ним, подошел к Тоське и, будто ухаясь в холодную воду, промямлил: Тось, приходи ко мне вечером, мне винишка достали...

Винишко организовал тот же Костыль, у него везде были знакомства и даже в сельмаге, где торговала бойкая девка Зойка.

Тоська по обыкновению облизнула губы, выпятила их и спросила капризно. - А шекалат будет? Я шекалат до обалдения люблю. - Будет, - совсем упавшим голосом заверил Вовчик, хотя абсолютно не представлял себе - откуда возьмется шоколад.

Но Тоськины претензии на "шекалате" не окончились, она посмотрела на Вовчика искоса и снова капризно протянула. - А музычка у тебя есть?

Честно говоря, Вовчику хотелось свалить от этой противной девчонки, которая, видимо, решила, что он в неё влюбился, а она сто лет ему была не нужна. Откуда он ей ещё музычку доставать будет?.. Чего ребята к нему привязались? Наверное, думают, что ему сильно хочется, а ему...

Молчание Вовчика Тоське не понравилось, она вовсе не собиралась отказываться от свидания, мальчишка красивенький, и к ней не ровно дышит, поэтому, поняв, что подзагнула, Тоська сказала уже не лениво. - Ладно, есть у меня маг маленький, и битлы есть, я принесу.

Конфеты притаранил от кого-то Славчик, сосед Вовчика по палатке.

Все очень интересовались вступлением Вовчика в мужское сословие и спорили друг с другом: получится, не получится.

Заткнул всех Костыль, он сказал, подумаешь, бабу трахнуть, да если она ещё хочет. Получиться, ещё как!

Но всеведущий Костыль ошибся. Ничего у Вовчика не получилось, и не получилось больше никогда.

Тоська явилась, припозднясь, так как считала, что "порядочная девушка" на свидание обязана опаздывать.

Славчик давно ушел в кусты с одеялом и подушкой (пионервожатые выпивали в своем домишке, и оттуда неслись крики и песни), а Вовчик был напряжен до предела.

Начало было нудным: Тоська лопала конфеты, все время перематывала пленку "на самую любимую" - "Мишел, май белл", которую он слушать уже не мог и, видно, ждала начала от Вовчика, а он, злясь и потея от злости, мучительно придумывал, - о чем бы с ней поговорить.

Но тут она взяла инициативу в свои толстенькие, крепкие, красноватые от полнокровия ручки. - Ну, наша вожатиха дает...

И стала длинно рассказывать, как их вожатиха бегает за физруком, а тот плюет на неё с высокого дерева...

Вдруг Вовчик жутко захотел в туалет. Видимо, от волнения. - Я сейчас, - буркнул он и опрометью выскочил из палатки. А когда вернулся, то увидел незабываемое зрелище: Тоська лежала на раскладушке, расстегнув халатик, под которым ничего не было, и оглаживала свои здоровые груди... Полбутылки вина уже не было.

Она посмотрела на него пьяно-туманным взором и сказала. - Ну, давай, а? А то мне идти, вон уж светает...

Когда Вовчик увидел все, он поначалу как-то сильно возбудился и почувствовал, что у него "встал".

Тоська это тоже заметила и хихикнула. - Сам маленький, а вон он какой большой, - и, раздвинув ноги, томно прошептала: ну, иди...

Вовчик, трясясь, стащил треники и попер на Тоську.

Она сама завалила его на себя, и он долго тыкался, как слепой кутенок, пока Тоська не сделала все, как надо, своей крепенькой, бестрепетной ручкой и только было заохала, как у Вовчика все исчезло.

Будто и не было никогда этого большого красного красавца, готового на подвиг.

Тоська двинулась и недовольно промычала. - Ну, ты чего? - Откуда я знаю, - чего?.. - мог бы ответить Вовчик, но вслух сказал, - я сейчас, Тось...

На что Тоська снова промычала. - Скорее, а то сгорю...

Но Вовчик каким-то десятым-двадцатым чувством, - скорее ощущением понимал, что ничего у него не получиться...

Почему?

Он не знал. Просто чувствовал, что ему не нравится потное горячее толстое тело Тоськи, её огромные груди с твердыми теперь шероховатыми сосками, - не нравится все...

Как было хорошо, когда он был один и даже, когда только увидел голую развалившуюся напоказ Тоську...

А вот когда надо было что-то делать с ней - ему и не хотелось, и было противно.

Он ещё пошебуршился на ней, посовал свою загогулинку туда, к Тоське, но она вдруг выскочила из-под него и со слезами на глазах закричала. - Не умеешь, не лезь к красивым девчонкам! Я - ладно! А другая наломала бы тебе! Дурак! Импо!

И, запахнув халатик, Тоська выбежала.

Так получилось у Вовчика с "потерей девственности", которую с дамами он так и не потерял, но, в принципе, сам с собой потерял давно и весьма приятно.

Пару раз он ещё пытался понять, может ли он быть с женщиной, хочет ли он и сумеет ли?

Оказалось: не может, не хочет, не умеет.

Возбуждаясь вначале от вида обнаженной и возбужденной дамы, он, подходя к самому интимному моменту и месту, внезапно терял всю мужественность под стоны или плач, или проклятия, - смотря по темпераменту несостоявшейся партнерши.

И В.Н. прекратил эксперименты, поняв, что ему не дано то, что в принципе, дано каждому мужику.

Но он нисколько не расстроился: ну что ж, он - таков. И, может быть, в этом заложен свой смысл - он свободен, свободен ото всего в мире, потому что самая основная зависимость мужчин и женщин - секс.

Единственное, что он ещё про себя в этом плане понял, - тоже из опыта, - что он возбуждается и продолжает, и заканчивает со всем истинным трепетом тогда, когда со стороны наблюдает сексуальные действа. Они были, пожалуй, поинтереснее и подейственнее, чем одиночные любовные игры с самим собой.

Понял он это в какой-то компании, куда его пригласили в качестве свободного мужчины, жениха, так сказать. Там В.Н. маялся от скуки, так как в начале дамы элегантно пытались клеиться к нему, но, поняв, что ни одна из них его не привлекает, отстали. Делать здесь ему было нечего.

Парочки разбрелись, одиночки ушли, огромная квартира казалась пустой, и он стал бродить по ней, рассматривая комнаты, потому что единственной и страстной завистью его была - собственная квартира.

Из спальни послышались голоса, дверь была приоткрыта, и он заглянул в щелку, - там развлекался хозяин дома с роскошной брюнеткой, худенькой, как мальчик, но с огромнейшей грудью и белым, как маска, лицом. То, что выделывал хозяин квартиры с этой дамой, - не поддавалось описанию.

В.Н. не мог оторваться от этого зрелища, хотя понимал, что выглядит неприлично, но сделать с собой ничего не мог. И в процессе их игр он возбудился, пережил потрясающий подъем и, уже не думая ни о чем, расстегнул джинсы и проделал с собой все вместе с ними и в унисон. После бурного конца он не мог держаться на ногах и почти свалился у двери, с расстегнутым зиппером.

Хорошо, что парочка была пьяна и сразу же от утомления и спиртного заснула, а то бы картинка возникла занятная.

Его стали считать странноватым и постепенно перестали приглашать в компании.

Друзей у В.Н. не было, людей он, в общем-то, чурался, они ему как-то совсем не были нужны.

Жил он скучно, неинтересно, и даже секс-минутки с самим собой перестали быть чем-то тем, чем были в ранней юности.

Тогда-то, в одну из тоскливых минут он выудил из себя идею-фантасмагорию.

Но как выудил, так и затосковал ещё больше, потому что мечта была неисполнима.

Что такое обычный фотограф?

Изо дня в день фитюльки на паспорт или иной документ и изредка дурацкий портрет каких-нибудь провинциальных молодоженов, или мамаши со сворой деток, которые вопили и безобразничали все то время, пока шла съемка.

Попал он в фотографы абсолютно элементарно

В школе Вовчик учился на устойчивые тройки и не потому, что был глупее других, а потому, что ничто ему в школе не нравилось, - ни учителя, ни ученики, ни предметы.

Дальше он учиться не захотел, хотя тетка умоляла его, но безрезультатно.

Тогда тетка, работавшая в комбинате быта, в химчистке, уговорила приятельницу, заведующую фотографией, взять Вовчика подручным и поднатаскать его в этой, казалось тетке, вполне интеллигентной профессии.

Ему было все равно, кем стать, кем быть, потому он безропотно пошел в фотографию, и вот до сей поры трудится на фронте запечатления лиц, нужных только родным и знакомым, и то вряд ли.

А в России к этому времени стало возможным все, - именно так: все.

Были б деньги.

И уже взрослый мужчина, Владимир Николаевич Косухин, респектабельный и похожий теперь то ли на бизнесмена, то ли на преуспевающего журналиста, вполне смог бы осуществить свою идею, но...

Но препятствием было отсутствие денег, то есть, конечно, не полное, он мог хорошо одеваться, к примеру. А вот уж что имелось у Владимира Николаевича, так это отменный вкус: он точно знал, какую сорочку нужно надеть к какому пиджаку и какие носки подойдут к данным туфлям, и какой нужен шарф, и как его надобно набросить на длинное пальто.

Вскоре снова накатили на него парнишки в кожанах...

Но теперь он просто не имел права отсюда уехать, пока не вскроет каждую паркетинку, не протрясет каждый миллиметр квартиры, - должны, должны быть эти проклятые деньги!

Без денег он уже не мог дышать.

И он тянул "кота за хвост", - говорил кожанам, что подумает насчет доплаты.

В квартире он остался один. Алкаши то ли съехали, то ли их вообще ликвидировали, - комнаты стояли закрытыми.

Работу Владимир Николаевич подзабросил, - сказавшись нездоровьем. Большей частью В.Н. сидел дома, в кресле, в полной тишине и, попивая любимый боржоми, пытался разгадать теткину тайну.

Он уже простучал все, что можно и нельзя, поднял подозрительные паркетины, обыскал теткины кофты, пальто, плащ, платья, даже вывернул карманы фартуков, протряс кастрюли, старый чайник и треснутый кувшин...

Ничего.

От злости он решил все шматье, что принадлежало тетке, собрать и вынести к помойке, - пусть забирают бомжихи! Может, они найдут то, что он найти не смог.

У них в маленькой комнате была антресоль, где тетка держала уже вообще рвань и огромный старинный чемодан, драный-предраный со старыми журналами: "Нивой", "Огоньками" за древние годы, какими-то газетами времен царя Гороха - то есть Сталина...

Тетка говорила, что хранит все для него, чтобы однажды он взял эти сокровища, прочел и узнал многое из истории своей Родины.

Но Вовчика не интересовала история его Родины, и чемодан пылился на антресоли.

В.Н. залез на стул, подтянул тяжеленный чемодан к краю и столкнул его вниз - ещё возиться с ним!

Чемодан, грохнувшись, раскрылся, - замки не выдержали, и из его разъятой пасти, из-под нескольких журналов - для прикрытия, видимо, потекли пачечки долларов.

Владимир Николаевич подумал, что сошел с ума и у него пошли глюки от каждодневных мыслей о теткиных сокровищах...

Дрожащей рукой он осторожно потрогал одну пачку... - она не исчезла и не превратилась в журнал "Большевик" за тридцать первый год.

Владимир Николаевич несколько пришел в себя и, наконец, понял, что нашел теткин схрон! А он, болван, тряс чайник и фартуки!..

В состоянии близком "кондратию", он выбрал пачки из чемодана и трясущимися руками, путаясь, по несколько раз пересчитывая, наконец, все пересчитал.

Долларов было ровно двятьсот тысяч.

Не в силах больше ничего делать, ни о чем не думать, В.Н. побросал пачки обратно в чемодан и полез в теткину аптечку, которую тоже собирался выкинуть, но слава Богу! - не сделал этого, нашел там корвалол и анальгин, принял две таблетки, запив их прямо из пузырька.

Дико разламывалась голова, тряска постепенно перешла в крупный редкий вздрог, сотрясающий с ног до головы. ... Не хватает сейчас подохнуть среди долларов!

Вот порадуются эти амбалы в кожанах, когда все это увидят!

Но тут же посмеялся над собой, а тебе не все равно будет, кто найдет?..

Мельком, но с обидой, он подумал, что, наверняка, денег было больше, а тетка потратила на всякую чушь!

Он бросился к теткиной тумбочке, где у неё среди всякого хлама валялись брошечки, браслетики, бусы, кулоны и прочая, казалось ему раньше, ерунда.

Сейчас он выгреб все это и стал рассматривать: конечно! На всем стояла проба высшего качества золота!

Его тетка носила ежедневно на себе целое состояние! Ну и ну! А он-то, придурок недоделанный! И в голову не приходило, хоть разок посмотреть колечко или брошку, - а вдруг проба?

Обвела она его вокруг пальца как маленького! А что если бы не роковая для неё машина? Так и жили бы они "не тужили", вернее она бы не тужила, накупала бы себе всякой всячины, до бриллиантов бы доехала, а он бы довольствовался алым пиджаком, очередными джинсами и ежедневными бананами...

Владимир Николаевич все сидел и сидел в кресле, не в силах двинуться.

А в голове стучало: откуда? Откуда у его тетки ТАКИЕ ДЕНЬЖИЩИ?

Украла?..

Вероятнее всего. Как? У кого?..

И вот пока Владимир Николаевич размышляет и допытывается у своей сообразительности, что и как, расскажем историю теткиных сокровищ.

ОТСТУПЛЕНИЕ. ИСТОРИЯ ТЕТКИ И ЕЕ БОГАТСТВА

Они были погодки: Лариска и Аллочка, именно так: одна - всегда Лариска, другая только - Аллочка.

Они были очень разными, вовсе не похожими друг на друга. Никто и никогда не подумал бы, что эти девочки - сестры.

Лариска была толстенькая, здоровенькая, веселенькая и хорошенькая. Аллочка - заморенная худышка, и хороши у неё были только глаза - как у несчастного безмамкиного теленка: большие, темные и грустные. И потому все внимание в семье было отдано Аллочке, бедняжке, а Лариска росла, как трын-трава, нимало не беспокоя своих родных. И характер у неё сложился независимый и простой - контактный.

В Аллочке же всегда существовали зажатость, робость и недоверие к людям. Но, как ни странно, в девичьем возрасте Лариска, пышущая здоровьем и весельем, совсем не имела кавалеров, тогда как Аллочка, так и оставшаяся "бледной немочью", водила за собой хвост парней, ничего для этого не делая.

Возможно, каждому хотелось стать её защитником и опорой, а Лариска отпугивала своей бурной жизненностью. Так и казалось, что эта веселая красивая девка на второй день станет лупцевать своего благоверного.

Аллочка очень скоро выскочила замуж за красивого бравого парня, который буквально на руках её носил и пылинки сдувал, а Лариска осталась девственницей и не потому, что совсем уж никто не домогался её, а потому что домогались всегда пожилые, солидные и не бедные, а ей такие не нравились. Ни один молодой парень серьезно не ухаживал за ней, так, прихватит за мягкое место и вся любовь.

У Лариски характер подпортился, но она не давала этого замечать, была не дура.

Вскоре Аллочка забеременела, и её бравый муж расстроился неимоверно: оказывается, ему совсем не нужны были какие-то там дети, он хотел иметь жену-ребенка и ничего более.

Бравый бросил беременную Аллочку, которая в муках родила маленького Владимира Николаевича и рыдала над ним так, что у неё пропало молоко.

От огорчений матушку сестер хватил смертельный удар, отец очень быстро женился на другой и укатил с ней куда-то на её родину, в деревню.

Сестры остались одни, и тут Лариска показала, на что она способна.

Она выходила очень маленького и дохленького мальчонку и стала как бы его матерью, потому что Аллочка после измены так и не пришла окончательно в норму и все рвалась куда-нибудь уехать.

В конце концов она завербовалась в Норильск в какую-то строительную контору, Лариска её не отговаривала, хотя это решение при аллочкином-то здоровье было, естественно, губительным.

Аллочка уехала, бросив на руки Лариске младенца и, написав одно письмо, неясное и непонятное, сгинула навечно.

Лариска не пыталась её разыскивать. Сама же она устроилась работать приемщицей в химчистку, рядом с домом, чтобы всегда быть в курсе событий Вовчиковой жизни, который стал для неё светом в темном мире.

Никто не знал, как завидовала Лариска богатым людям, которые могли поехать с детьми на море, могли купить любую игрушку, любую сладость, доставлять ежедневные радости своим детям.

Она со всеми была ровной и веселой.

В химчистке её любили, потому что она заменяла девчонок, когда тем надо было бежать на свидание, и могла почистить сама какую-то вещь вместо запившей мастерицы и вообще была человеком нужным и безотказным.

Начальство всегда выписывало Лариске премию, а на то, что она за срочность иной раз берет деньги себе в карман, закрывало глаза.

Все знали, что Лариска одна воспитывает племянника, сына сбежавшей несчастной сестры, и мальчик ухоженный, вежливый и хорошенький.

Очень хорошо относилась к Лариске и Татьяна Сергеевна, старенькая одинокая учительница на пенсии.

Когда-то Вовчик у неё учился, и у Татьяны Сергеевны и у Лариски остались общие интересующие их разговоры о воспитании.

Иной раз и не надо было что-то чистить, но старушка находила какую-нибудь вещичку и шла в химчистку, чтобы поболтать с Ларисочкой.

Татьяна Сергеевна часто приглашала Ларисочку к себе, и та стала к старушке заходить.

Рассказала учительница Лариске о своей маленькой тайне: у неё есть приемный сын, но он все время живет за границей, секретно там работает и бывает здесь очень редко. К ней, конечно, заезжает, привозит подарки, денежек дает... ... У всех какие-то деньги водятся, только не у них с Вовчиком, с горечью думала Лариска и ещё подумала, что никакой не дипломат старушкин сын. А,поди, мафиози или рэкетир. Но это мужик. А им с Вовчиком что делать?

Судьба же кое-что предпринимала...

Как-то к концу рабочего дня, (дело было зимой, в холодный темный декабрь,) в химчистке остались двое: Лариска и самая дурная мастерица, тетя Клава, всегда полупьяная и вечно обвешенная жалобами клиентов, а сейчас прикорнувшая на мешках с моющими средствами.

Тут вдруг и приплелась в химчистку Татьяна Сергеевна.

Лариска не очень вникала в её рассказ о том, что приехал сын, куда-то умчался на часок и нет его уже второй день...

Это Лариску не взволновало - у неё самой хлопот полон рот, но когда старушка сказала, что хочет почистить сыново пальто, она несколько заинтересовалась, - какой-никакой куш будет. Тем более, что старушка сказала, что сын только что вернулся из-за границы ( Лариска про себя хмыкнула - "заграница"! Та еще, наверное!) поэтому она ласково Сергеевне сообщила, что сама почистит пальто.

Татьяна Сергеевна порадовалась тому, что пальто почистит сама Ларисочка, - и в этом было обоюдное удовольствие: Лариска чистила на совесть и за это получала от добрейшей бабульки конфетки и денежки.

Но на этот раз все оказалось сложнее, и Татьяне Сергеевне было даже перед Ларисочкой неудобно.

Пальто у сына, ну, просто неподъемное, ей самой его не стащить, а грязное! В шкаф этакую-то грязь не повесишь. Может ли Ларисочка зайти к ней и пальто взять? Сын бы помог, но как приехал, как забросил в каморку это пальто, тут же исчез, сказав, что ненадолго, а самого вторые сутки нету. Татьяна Сергеевна заплакала.

Лариска тут же усадила её за чаек, который всегда у них был в термосе и уверила, что сын или загулял или пошел по начальству, мало ли какие сведения он

привез из этой заграницы! Бабка успокоилась.согласилась, и, довольная, уползла.

Наконец-то Лариска смогла уйти и бойко запрыгала к бабульке.

Та приняла её по-царски, завернула тортика ещё и Володечке и дала пальто.

Оно действительно было грязное и тяжеленное, даже для Лариски. ... Что, он туда кирпичей насовал? подумала она, и мысль эта что-то задела, черканула внутри.

Лариска попросила какую-нибудь сумочку, и бабка живо вынесла ей симпатичную большую сумку.

Вовчик, на счастье, отсутствовал, когда Лариса притащила пальто домой. Она тут же поняла, что кирпичи - не кирпичи, а в пальто что-то зашито, что-то похожее на бумаги... Может, секретные документы, подумала она. А за них и отступного можно взять! Не бросай, где ни попадя!

Она закрылась в своей комнате, вспорола ножницами подкладку, бортовку, короче, - распатронила пальтецо и увидела... пачки иностранных денег! долларов.

Она ошалело смотрела на это невиданное богатство, и в голове у неё пронеслось: вот тебе и бабулька, слепая, хромая!

Но тут же поняла, что бабулька ни фига не знает, иначе не собралась бы пальтецо в чистку отдавать...

Да ещё и без квитанции, так, - прямо Лариске в руки!..

Ну, надо же такое! Это, конечно, её сынок-придурок припрятал ворованное! А теперь скрывается...

Происшествие взбудоражило её до полной паники. Что делать? Как все рассчитать? Ведь именно тогда, когда, казалось, все плохо и впереди беспросвет, - тут вдруг и подоспела, откуда ни возьмись, подмога! Конечно, деньги чужие...

Но если судить здраво и откровенно: кому они нужны? Бабе Та Отслюни малость - до конца её жизни с лихвой хватит. Ее сынку названому? Этому да! Но. Но денежки-то уворованные. Точно. Поэтому малой и скрывается...

Его найдут, - не ходи к гадалке! И денежки попадут опять к тому, у кого их и так немерено. Значит, как ни крути, - эти доллары должны принадлежать им с Вовчиком.

Все как по-писаному сложилось: старуха со своей просьбой притащилась к ней в химчистку чуть ли не в ночи, никого там не было, одна пьянчуга дрыхла в подсобке...

Таким вот логическим путем Лариска подобралась к итогу: бабке эти деньги, как рыбке - зонтик, парень - не жилец, как он ни прячься. А они с Вовчиком - нищие.

Но встала во весь рост проблема, о которой и думать было страшно: баба Таня знает, что отдала пальто Лариске почистить и не знает, что там деньги.

Пальто можно почистить и отнести бабе Тане.

Ну, и что дальше?

А дальше, к примеру, появляется её сынок названый... ... Куда, старая дура, пальто подевала? Ах, в чистку отдала? В какую? Кому? И придет конец мечтаниям и самой ларискиной жизни.

Она задрожала.

А если так: сына бабитаниного взяли, допросили, как надо, он раскололся, и опять та же картинка, - куда, старая дура, пальто подевала?..

Но вариант есть.

Такой жуткий, что потом Лариска изошла, когда о нем подумала. ... Вот, если бы с бабой Таней вдруг удар случился! И её бы не стало... Тут и спросу нет. С кого спрос? Кто знает, куда она таскалась вечером и кто к ней приходил? С соседями она не знается, говорит, любопытные, во все нос суют... Кто еще? Никто. Значит... Значит, пора бабе Тане на упокой. Никто о ней печалиться не будет, никому она не нужна.

А Лариска поминать её станет добром, - каждый божий день!

И цветочки на могилку принесет, и свечечки поставит, и на себя епитимью какую-нибудь наложит - за грех.

Опять заколотило Лариску, но она уже знала, что сделает ЭТО. ... А как? Как получится... Только по-быстрому надо.

Она, наконец, посчитала, сколько же денег, - оказалось ровно миллион..

Лариска вынула почему-то сто тысяч и засунула под матрац на кровати. Остальные положила в драный чемодан, прикрыв сверху старыми журналами и газетами.

Так что, если кто залезет, то увидит старые журналы...

Но это, конечно, смешные "прятки"! А что делать? Куда класть?..

Если уж придут, то найдут, извините, и в прямой кишке.

Итак, завтра до работы она зайдет к бабе Тане и... там будет видно.

Лариска улеглась в постель и лишь под утро её сморило, и не сном, а каким-то бредом с ужасами, о которых она заставила себя утром забыть.

Вовчик ещё спал, когда она поднялась, выпила чаю, надела самое красивое почему-то свое платье, сильно, правда, поношенное, но сохранившее яркий васильковый цвет.

Взяла летние тонкие перчатки (не забыла об этом!).

Сложила как следует пальто, запихнула его в ту же иностранную сумку и отправилась.

В это утро она все замечала и отмечала: и мороз с промозглостью, и сероватый туман, и каждого встретившегося ей человека.

Татьяна Сергеевна открыла ей сразу и обрадовалась: как? Уже, моя дорогая, вычистила? - Нет, что вы, Татьяна Сергеевна! Только иду, забежала вот... К вам погреться, мороз страшенный, а я мимо иду... - бормотала Лариска, бочком пробираясь в комнату. - И молодец, что зашла! - Похвалили баба Таня. - Я как раз чай пить собралась, у меня сухарики ванильные есть... Сейчас чайник...

Лариска не дала ей встать. - Что вы, Татьяна Сергеевна, я все сделаю... - И пошла на кухню.

А ей вслед бабка говорила, что спасибо Ларисочке за заботу, потому что у неё самой так болят руки, что она ими и пошевелить не может. А что сына по сию пору нет как нет...

Это порадовало Лариску и как-то её отпустило немного: совсем инвалид бабка, на кой ей такая жизнь, - благодеяние Лариска совершает. Да и сынка уже прибили, поди.

На кухне Лариска сняла с плиты чайник, сделала заварку (зачем?!), насыпала в тарелку сухарики, не соображая уже ничего. В кухонном столе, с ножами и вилками, лежал металлический молоточек для отбивания мяса.

Лариска подержала в руке - тяжелый...

Обернула его полотенцем зачем-то, сунуть было некуда, платье без карманов. Сообразила: надела фартук, там оказался большой карман, пихнула молоток туда, полотенце свисало из кармана все вроде бы, как надо.

Пошла в комнату, неся чайник и сухари.

Баба Таня всполошилась: зачем же ты в тарелку, да ещё в такую некрасивую! Там у меня в шкафчике вазончик есть.

Не до вазончиков было, силы Лариску оставляли, кажется, умчится она отсюда через минуту, плюнув на все!

Нет, задумала - делай!

Лариска бормотнула что-то о чашках, вытащила из кармана фартука молоточек и шарахнула бабу Таню по темечку.

Та свалилась со стула без единого звучка.

Для верности Лариска ещё раз вдарила, - тишина...

Как же мало было надо старушке, чтобы тихо и незаметно, наверное, даже для себя, - отлететь в мир иной.

Это как-то опять примирило Лариску со своими действиями.

Она тихо прихлопнула дверь, почему-то не боясь соседей, пошла на работу, где целый день работала, болтала и была, пожалуй, несколько более веселой, чем всегда, - а она всегда была веселой.

Первое время Лариска вздрагивала от звонков в дверь, но потом успокоилась, так как никто не приходил и ничего странного и подозрительного не происходило.

Был неприятный момент на работе, когда одна из мастериц пришла с известием, что их клиентку старушку, кто-то грохнул. - Из-за чего? удивлялась мастерица и вместе с нею все.

Мастерица, которая, оказалось, жила в том же доме, сказала еще, что у старушки пропал сын и, люди говорят, что он был крутой мафиози, и квартиру старушки всю перетрясли, кто - неизвестно... А узнали о том, что старушку убили, недавно - нести гнилостью стало на этаже.

Лариску вдруг замутило, и она быстро вышла из комнатенки, где они все пили чай и обменивались новостями. Ее вырвало, вывернуло наизнанку в туалете.

Надо было бы сразу позвонить в милицию, подумала Лариска, потому что ей стало не только физически дурно, но и морально: бросила покойницу как тряпку какую...

Она вспомнила, что так и не сходила в церковь, не поставила свечку, не знает (и не будет узнавать!), где похоронена баба Таня. И епитимьи не назначено...

Дома Лариска слегла.

Болело сердце, стучало в висках, и вся она чувствовала себя, как сдутый шарик.

Она болела довольно долго: поднялось давление, кружилась голова, сил не было встать с постели.

Вовчику пришлось вызывать врачей, таскаться по аптекам и занимать деньги, которых катастрофически не хватало.

Наконец, Лариска поднялась, постаревшая, похудевшая и сникшая. Но твердо решила, что деньги надо тратить, никуда не денешься - ради чего она тогда пошла на душегубство? Но тратить надо помаленьку-полегоньку и Вовчику об этих деньгах ни-ни. Потом.

Как же она тряслась, когда в первый раз меняла доллары! Но никто ничего не спросил и ничего подозрительного вокруг не было.

Потом она стала менять деньги спокойнее и сразу же покупала себе что-нибудь дорогое и подарочек Вовчику.

Прошло уже достаточно времени, и Лариска совершенно перестала бояться, теперь у неё появилась мечта: слетать в Америку, куда отбыла одна мастерица, выйдя замуж за американца.

Та писала всем письма и зазывала к себе, видимо, подыхая от тоски со своим американским мужем. Лариска уже придумала очередную легенду насчет денег на поездку, - ей так хотелось полететь в Америку вместе с Вовчиком!

Она почти профукала те сто тысяч, которые заложила под матрас, и однажды, взяв оставшееся от "сотки", решилась сделать Вовчику дорогой подарок - хватало и на хорошее золотое кольцо, и на цепочку. И помчалась по ювелирным.

Тут и настигла её кара - она попала под машину и успела ещё подумать, когда летела вверх тормашками, что вот оно...

Такова была история тетки Владимира Николаевича и её богатства, которое теперь досталось ему, об истинном происхождении которого В.Н. не имел ни малейшего представления.

* * *

Найдя наследство, Владимир Николаевич впал во мрак.

Он вспомнил кожаных мальчат, которые собирались навестить его, чтоб окончательно выяснить отношения

Конечно, теперь он спокойно мог от них откупиться. Денег-то хватит, но вот хватит ли у него мужества противостоять мальчатам? Когда они поймут, что денег у него немало!

И что ему теперь делать с этими "зелеными"? Сдавать их по-многу, засекут, ограбят, убьют. Помалу?.. Ему это не нужно. Спихнуть теткины драгоценности? Ну и что? Сколько там наскребется?.. Нет, все это не выход.

Он наконец, посмел подумать о своей ИДЕЕ и совсем закручинился: не видать ему её, выношенную как дитятю.

Не получиться, не ему на такое замахиваться!

Тем более, он не знает, откуда у тетки деньги... Может за ними "след"? Может тетку уже засекли с её идиотскими покупками дорогих безделушек?

Почему она попала у самого дома под машину, которая тут же умчалась, и искать эту машину, конечно, никто не стал?..

Много было вопросов, и не было ответов, потому и сидел он в кресле, сумерничая, и на душе у него, - несметного богача! - тоже были сумерки.

Во входную дверь застучали, загрохотали (звонок кто-то снял).

Владимир Николаевич вздрогнул и сначала хотел не открывать: нет его, может быть такое? Но почувствовал, что "грохачи" так легко не уйдут, а взломают дверь и тогда...

Так и есть - мальчата, - с улыбкой, правда, если бы крокодилы умели улыбаться, они улыбались бы именно так.

Владимир Николаевич не очень приветливо буркнул: входите, а в голове вдруг грохнула страшная мысль: он - один в квартире, и в комнате стоит открытый чемодан с долларами! - Минутку, - хрипнул он, - у меня полный бардак, - и опрометью бросился в комнату.

Там, в полнейшей тряске, он задвинул чемодан за кресло.

Вышел в переднюю весь в поту, но улыбаясь.

Мальчата вошли, цепко огляделись, развалились в креслах, а так как в комнате их было всего два, то Владимир Николаевич пристроился на краешке тахты, что как-то сразу поставило его в приниженное положение. - Что, вижу, собираетесь? - утвердительно полуспросил тот, что постарше.

Помоложе хмыкнул и, сквозь жвачку прошвякал: пора бы...

... Суки, вот суки, ведут себя, уже как хозяева! Да я вас, рвань подзаборная, с потрохами купить могу, думал Владимир Николаевич и, видимо, злоба отразилась на его лице, потому что помоложе снова сказал, перебросив языком жвачку за щеку. - Короче, есть уникальная квартира на Пражской, однокомнатная. Двадцать метров комната, холл, кухня - двенадцать... Не согласитесь, устроим Подмосковье, халупу, и поедете, никуда не денетесь. Два дня на сборы - ага? - Я же сказал вам, - решился все же возразить Владимир Николаевич, хотя поджилки тряслись, - что в однокомнатную не поеду, да ещё в такую даль! С Цветного! - Поедешь, - вдруг твердо вступил постарше. - Некуда тебе деваться.

Владимир Николаевич хорошо понимал, что ему с ними не справиться - ни физически, ни морально. Не справиться с хамством, напором, уверенностью - и все это давали деньги! Но ведь он-то не беднее их?! Почему же он так трусит? Даже намекнуть боится, что может доплатить!

И вдруг на него накатил псих - он редко посещал В.Н., но если уж посещал, то даже тетка убегала куда-нибудь, когда он начинал блажить.

Он вскочил с тахты и завопил как резаный. - Суки! Да я вас всех куплю и продам! Я вообще эту квартиру откупаю у вашей сраной фирмы! Я... Я вас сгною, по Москве частями развезу! Недоноски!

Он визжал, чувствуя, что находится на пределе и, будь у него поблизости пистолет или нож, он бы кого-нибудь из них замочил.

Как внезапно он заорал, так внезапно и замолчал, устало сказав: валите отсюда, я все сказал. Пусть кто-нибудь посолиднее придет.

В начале его вопля парни зашебуршились, и молодой даже двинулся было к нему, но тот, что постарше, остановил его.

Владимир Николаевич краешком сознания видел, что парни оторопели именно тогда, когда он тихо сказал, чтобы они отвалили, и что он станет говорить с кем посолиднее. ... Вот так-то, ублюдки, посмотрим ещё кто кого, подумал Владимир Николаевич, а страх, тем временем, уже занимал в нем свое насиженное место.

Парни этого не знали. Перед ними был псих в натуре, а про таких сказать ничего нельзя - они непредсказуемы. И кто знает этого, по виду "голубого" (а у них шобла стоит за своих только так!), что он надумает... Но и терять лицо они не хотели, потому, пригрозив на блатняке всеми мыслимыми карами, они отбыли. ... Ну, что ж, первый раунд он выиграл, но, надо честно признаться, случайно.

На это ушли все силы, и Владимир Николаевич рухнул в кресло.

Наступила ночь, а Владимир Николаевич продолжал сидеть в темноте. Спать не хотелось и присутствие за окнами чего-то враждебного подхлестывало страхи.

Когда он встал и зажег настольную лампу, было три часа ночи.

Сейчас в тишине, пока четко работает голова, надо наметить план действий и действовать, а не сидеть развальней.

Он взял блокнот, который подарила ему тетка, в хорошем переплете, с замочком, он тогда подумал, что обложка - "дерьматин", и теперь только понял, что блокнот настоящий кожаный и солидный.

И ручка при нем была не из дешевых. На что дура тратила деньги! Обошелся бы он без такого блокнота. Ну, что теперь старое ворошить.

Открыл первую страницу и красиво ( кроме отменного вкуса был у В.Н. каллиграфический почерк), четко вывел одно слово: "Бамбино"

В.Н начинает свою игру. А деньги - свою...

Часть вторая. Бамбино

В этом итальянском словечке и заключалась идея Владимира Николаевича.

Еще давно, подсматривая в компаниях за трахающимися парочками, он понял, что большего наслаждения, чем такое вот тихушное подсматривание, для него в жизни не существует.

Пробовал смотреть по видику в тех же компаниях порнуху...

Да, сначала вроде бы возбуждает, но, во-первых, вокруг торчат людишки, а во-вторых, киношные выкрутасы и кувыркания надоели на второй раз, а живая картинка не надоедала никогда.

И тогда он возмечтал - абсолютно беспочвенно: время было другое, то есть, конечно, не само время, а система жизни в этот период, - возмечтал о том, что вот он, Владимир Николаевич Косухин, - владелец салона, бара, ресторана и тайных комнат, где трахаются по желанию гости, - уникального Клуба наслаждений.

Почему уникального? Да потому, что держать он будет не девок, это пошло и неинтересно, и было, было, сто пятьдесят тысяч лет и раз.

У него будут мальчики, которых он отберет сам, они как бы воплотят его в вечной юности...

А приходить за сексуальным подаянием (дорого оплачиваемым!) станут девицы, дамы, бабушки, наконец, девочки! Да-да! Девочки!

И всех их будут обслуживать его мальчики по первому классу.

Это, конечно, будут дамы из общества, не бомжихи же! А он останется в тени, - у него должен быть отличный зам, которому он будет доверять и платить хорошие бабки.

Сам В.Н. будет только ненавязчиво следить за приличием, порядком и самой работой, чтобы не было никаких наветов.

И получать свое несравнимое ни с чем удовольствие.

Надоест - бросит все и уедет стариться куда-нибудь в Европу, к Женевскому озеру, на берегу которого, он где-то вычитал, встречались Чаплин и Сименон, жившие поблизости...

Вот такая была беспочвенная безумная МЕЧТА, которая внезапно, как по мановению волшебной палочки, начинала обретать реальные очертания.

Утром он тщательным образом оделся - шелковые темно-серые брюки, легкий голубой пиджак и черненькая скромная маечка.

Аккуратно провел пробор и долго рассматривал себя в зеркало.

Он это крайне любил, замечая малейшие изменения в лице и осанке и сразу же бросая все силы в косметические средства.

Погода стояла прелестная: раннее утро, когда пыль и грязь ещё полеживают на боку в своих тепленьких канавках и рытвинках.

Пахло юным летом, цветами и ягодами, травами и деревьями...

Наверное, все было не так, но разбогатевший Владимир Николаевич именно так воспринял нынешним нежарко начинающимся днем обычную московскую улицу, а точнее - бульвары.

В киоске он купил газетку "Из рук в руки" (это был один из пунктов плана, которому должна теперь следовать его жизнь), нашел раздел "продажа недвижимости" сел на скамейку и углубился в объявления. Отспаривать у бандитов свое он все же не будет, - у него возник другой план.

И довольно скоро нашел тройку вариантов, которые стоит поглядеть.

На Новослободской ему не понравилось, хотя и близко от метро: огромная квартира была похожа на тюрьму с камерами, и грязь там была такая, что на ремонт никаких долларов не хватит - даже его, подумал он с почти гастрономическим удовольствием.

На Варшавке квартира была хорошая и на первом этаже.

Почти все там подходило.

Подкачал двор, - угрюмый колодец, без единой зеленой веточки, но зато переполненный алкашами всех мастей, полов и калибров.

В третьем варианте ему вроде бы подмигнуло счастье.

Это был когда-то элитный дом актеров, писателей, - деятелей искусства.

Но было это давным-давно, когда Владимира Николаевича не было ни на свете, ни даже в мечтательном проекте.

Теперь дом заселяли или родственники - седьмая вода на киселе, - или совсем посторонние люди, которые поимели эти разваливающиеся, но когда-то роскошные, квартиры разными путями и теперь быстро торговали ими, пока они не рухнули на головы.

Владимиру Николаевичу дверь открыла немолодая дама, со следами, как говорят, былой красоты на увядшем до болезненности личике. Показала картиру.

Аппартаменты привлекли В.Н.: двухуровневая, отдельный вход, приятный тихий зеленый дворик, забранный красивой оградкой с воротцами.

Дама мельком сказала, что в квартире рядом, такой же, соседи бывают редко, так что тишина и покой у неё - идеальные. - А что, ваши соседи там не живут? - Живо поинтересовался В.Н., и дама сказала, что они уезжают в Израиль и свою квартиру продают, а сейчас живут в другом месте, у родных...

Этот момент был решающим.

Более подходящего места, чем этот домик, ему не сыскать во всей Москве. Сегодня же он соберется, и, когда придут эти "кожаны" скажет, что съезжает сам, пусть забирают квартиру, но платят за нее.

В конце концов, - сколько дадут, хотя стоит постараться все же выбить побольше, чтобы они не заподозрили его в богатстве.

Он предупредил увядающую даму, которую звали Ирина Андреевна, что приедет очень скоро, если решит положительно, но скорее всего решит.

Она заверила его, что почти всегда дома и спать ложиться очень поздно, примет с радостью в любое время, - ей очень понравился милый вежливый и приятный молодой человек.

Сразу видно, что ей под завязку нужны деньги.

"БАМБИНО" - клуб для "интеллигентного отдыха". - Владимир Николаевич расхохотался.

"Приглашаем дам всех возрастов, немного уставших от однообразия жизни. Вас ждет бар с легкими напитками, уютный зал для танцев, ненавязчивая музыка "ностальжи", видеосалон и библиотека со множеством журналов на все вкусы.

Программа - шоу, с шутками, танцами, пением, но без шума и визга современных исполнителей.

Против этого никто не попрет!

Мысль неслась виражами.

Получался уже не клуб, а целый город игр и развлечений, - такому не хватило бы и всей перестраивающейся Сретенки. ... А вот никто не додумался до такого клуба, где, конечно же, будет царствовать секс, - его свобода и изыск. Но как быть с мужиками? Их же понесет в клуб, как навозных мух на запах? Их пускать нельзя. Начнутся мордобития, пьянь, разборки, и прочая мерзость. Не пускать. Но должно все получится само. Раз придет дамочка со своим хахалем, два,.. а на третий либо не явится (туда ей, дуре, и дорога), либо приползет одна.

Ну, что ж, риск огромный, и надо это твердо засечь. А что? Тихо жить, изредка тратясь на ресторан? Закупать барахло и вешать его в шкаф? Перед кем ему выпендриваться? Дамочек и девочек он не любит... Нет, пожить - так пожить, пусть и меньше, чем при тоскливом одиноком покое.

Стало чуточку прохладнее, явно намеревался пойти дождь.

Он долгое время провел на скамейке, опустившись в мечты, как в теплый благоуханный омут.

Такой омут тоже бывает - теплый и благоуханный.

Владимир Николаевич встал со скамьи, окинул окрест взглядом победителя, и достойно, не торопясь, отправился домой. Только бы не заявились мальчата! Хоть часок бы дали отдыха.

Они дали не часок, а три, которые В.Н. проспал без всяких сновидений, - как провалился: горел свет, работал телевизор, а он спал.

Но проснулся ещё до их стука в дверь. Это было хорошо, потому что когда раздался стук, он уже был как-никак, в себе.

Пришли двое, не было жвачного молодого, вместо него - деловая дама в строгом костюме, с необыкновенной прической - волосы, почти остриженные под нулевку, вздымались спереди в виде хохолка, глаза скрывались под темными очками.

Дама сразу же взяла быка за рога, присев в кресло и закурив длинную тонкую дамскую сигарету. - Мне сказали, что вас не устраивает наш вариант прекрасной однокомнатной в доме улучшенной планировки. - Она не спрашивала, а утверждала: - И не устраивает спальный район. Дайте ваш вариант. Скажите членораздельно, чего вы хотите? ... Ага, эти рассказали ей о моем взбрыке. Пусть. Лучше это или хуже, неизвестно, но она хотя бы разговаривает нормально. - Мне бы вообще не хотелось уезжать из своей квартиры, где я жил всю жизнь с тетушкой, ныне покойной (дама никак не отреагировала на его грустноватый тон. Бровью не повела, железная леди). Но я же понимаю, что остаться здесь невозможно... Поэтому просьба у меня вполне скромная: заплатите мне за мои комнаты и я уеду...

Его передернул озноб: большая опасность исходила от этой дамы. - Ах, так? - как-то вроде бы удивилась дама, - у вас... - она не договорила, но В.Н. понял, о чем, и сказал. - Да, у меня организовалось временное жилье, у друзей, а потом, смею надеяться, на деньги за комнаты я смогу что-то купить более мне подходящее...

Дама оживилась. - Мы вам поможем, наша фирма занимается недвижимостью! ... Ага, подумал Владимир Николаевич, опять начнете мытарить меня с прекрасной однокомнатной где-нибудь в Жулебино!

И сказал, обаятельно улыбнувшись (зубы у него были красивые, он это знал...). - Благодарю вас, вы очень любезны... Но деньги мне очень нужны.

И он вздохнул, укатываясь внутри себя от хохота.

На лице его видно что-то отразилось, потому что выражение её лица тоже поменялось - от недоверия через недоумение - к злобе.

Но она не стала давать волю чувствам, а как бы с облегчением сказала, что она знала, что можно все уладить, - и жестко глянула на своего сопровождающего, который сидел тумба-тумбой, не произнеся ни слова. Теперь надо было заводить разговор о сумме.

Начала она. - Мы платим вам хорошую цену - двадцать тысяч баксов, хотя ремонта тут на все сто... ... В.Н., скроив обиженное лицо, поднял обе руки. - Господь с вами, мадам! Такие комнаты на Цветном бульваре, рядом с метро и прочее! Да они стоят в два раза больше! Нет, нет, не надо меня обувать! Я тоже поднаторел в квартирном вопросе. Давайте не будем ссориться, у нас была такая доверительная беседа.

В конце концов сошлись на тридцати и, когда она встала, Владимир Николаевич остановил её. - Увы, мадам, но деньги мне нужны сегодня. Завтра рано утром я съезжаю... Если при вас суммы нет, - подождем, пока ваш помощник за ними съездит.

Дама было вскинулась, но сразу же остыла: либо ей сильно надоел Владимир Николаевич, либо проиграла ещё какой-то вариант.

Деньги появились, формальности были соблюдены и "покупатели", наконец, ушли.

А Владимира Николаевича как подкинуло: немедленно надо собираться! ... Эти не оставят в покое, недаром так быстро и небрежно были соблюдены формальности, - приедет амбал, шарахнет В.Н. по голове, заберет деньги и... прощай не только"БАМБИНО", но и сама жизнь. Он был уверен в таком раскладе.

Покидал в сумку свои вещи, теткины драгоценности, закрыл дверь, схватил частника, хотя ехать было всего-ничего, и прибыл на новое место жительства, даже предварительно не позвонив.

Правильно смекнул и сделал Владимир Николаевич, потому что сорока минутами позже явились на неприметном "москвичонке" его, так сказать, новейшие "друзья" и, тихо открыв дверь нужным инструментом, вогнались в квартиру (были они, естественно, без дамы, но по её навету), но... там никого не было, и стало ясно с первого взгляда, что хозяин покинул квартиру навсегда, и где его искать - неведомо.

Сами они решить, что делать, не могли, да и как искать, где? По всей Москве колесить? - Я говорил, надо было сразу в обрат идти и этого ханурика брать за химон, но Она все из себя чего-то корежит, вот и плакали денежки. - Злобно заметил старшой. - А тебе, что, кисло? Твои, что ли бабки? Да я вообще скоро свалю, обрыдла она мне. - Отозвался молодой, все также жуя жвачку.

Тот, что был постарше, думал также, но был в силу возраста поосторожнее и поисполнительней, да и место шофера-телохранителя не хотел потерять, поэтому он откликнулся сурово. - Ты можешь сваливать, куда хочешь, а я считаю, что этого ханурика надо достать. Я как почувствовал! Больно у него рожа хитрожопая, видно, что дуру гонит. - Ладно, отвал. Отозвался молодой и пошел к выходу.

Но старший товарищ не привык уходить из чужой пустой квартиры так, без какой-никакой добычи.

Потому и сейчас он решил по хатке пошарить - мало что этот ублюдок со страху понаоставлял, бежал, небось, портки не надернув.

Молодой такими делами гнушался, вписать кому-нибудь в чухало - это он всегда пожалуйста.

Молодой презрительно сказал. - Ковыряйся в помойке, а я покурю в машине.

"Она" тоже не обрадовалась, но что поделаешь, приходится смириться с потерей, а парней все же накачала: посматривать по центру, тот на задворки не поедет.

На том пока дело В.Н. закрылось.

А В.Н., ввалившись к удивленной хозяйке "театральной квартирки" с чемоданом и сумкой,пробормотав извинения и непонятные объяснения по поводу "обстоятельств", сказал, что пока будет снимать у неё комнату наверху, если можно...

Ирина Андреевна отвела его в комнату и сказала, что теперь это и его дом тоже. И получиа сто долларов, то ли задаток, то ли плату за месяц...

Ей были так необходимы деньги! И наконец-то они у неё появятся! Последнее время она совсем обнищала, - все, что возможно, распородала и теперь вообще должна пойти "с рукой", так как до пенсии ей оставалось ещё пару лет.

И тут будто с неба появился обаятельный молодой человек и буквально спас её, потому что до пенсии оставалась ещё неделя, а даже крупы уже были подъедены.

Она сидела на кухне и роняла обильные слезы на зеленую бумажку - сто долларов.

Ирина Андреевна была тоже одинока: муж умер три года назад, был он неработающим режиссером, как и она - неработающая актриса.

Но жизнь есть жизнь, пока она есть, и потому Ирина Андреевна схватила пакет и помчалась в магазин за продуктами, ведь она должна хорошо накормить этого славного мальчика!

А "славный мальчик", как ни хотелось ему спать, улегшись на мягкую кровать, с металлическими шишечками и пружинным матрасом, застеленную когда-то, видимо, ярким, клетчатым пледом. Заснуть так и не смог - в голове крутились мысли, идеи, события.

Тогда он спустился вниз по скрипучей лестнице, на кухню.

Там была идеальная чистота и вкусно пахло каким-то варевом.

Ирина Андреевна, раскрасневшись от плиты и пара, надела симпатичную блузочку и хорошенький фартук и выглядела благополучной домоправительницей у богатых хозяев.

Смущаясь, как девушка на выданье, она пригласила Владимира Николаевича за стол, сказав, что надо отметить его переезд, и выставила бутылку шампанского.

В.Н. за долгое время (после смерти тетки он так ни разу и не поел как следует: яичница, яйцо, бутерброд... ) ел хорошую еду бефстроганов с пюре и маринованным огурцом, кофе со сливками и печеньем.

После сытнейшего обеда В.Н. вышел во двор, и тот по новой восхитил его: зеленые раскидистые старые деревья и посередине площадка, где будут ставить свои машины гости клуба...

А пока ноги сами несли В.Н. к прежнему жилищу, - для чего? Он и сам не понимал.

Он не обратил внимания на "жигуленок", притулившийся на бульваре, невдалеке от его бывшего обиталища.

Остановился, подставил лицо припекавшему солнышку: все-таки хорошее здесь место и дом, какой надо...

Но не ему тягаться с дамой-кашалотом.

Владимир Николаевич вздохнул, успокоив себя, что новое его приобретение не хуже, а в чем-то и лучше, и решил пройтись по бульварам, продумать дальнейшие действия.

Не получилось.

Перед ним стоял молодой из "мальчат", валял во рту жвачку и улыбался лучше бы эверился...

В.Н. затрепетал. (Понесло его на "пепелище"! Теперь - держись, живым постарайся остаться!) - Какие люди! - Сказал мальчонка, все улыбаясь, - и без охраны!

Владимир Николаевич тоже постарался улыбнуться и удивиться. Здравствуйте. Не ожидал вас встретить... - А чего ж не ожидали? - ласково попенял мальчонка. - Теперь тут наша фирма. А вот я вас ожидал, только думал, что зря жду, вы это место за сто верст обходить станете, а вы - вот он, пожалуйста.

Речь у мальчонки оказалась вдруг вполне нормальной, даже с интеллигентным налетом, это он при своем старшом придуривался, по-видимому. ... Справится с ним В.Н., поговорит нормально... А если уж припрет, то придется отдавать баксы. Попробовать предложить лично ему часть?.. Но это зависит от меры его преданности фирме и кашалотке.

Но мальчонка не дал ему времени на сборы разговоры, а тихонечко приказал. - Идите в машину, там удобнее покалякать, - и подтолкнул В.Н. в бок чем-то твердым. ... Пистолет, даже без особого страха подумал В.Н.

Чего-то именно такого ожидал он от этого верзилы с симпатичным открытым лицом и голубыми яркими глазами. ... Красавчик, ещё подумал В.Н., находясь уже в машине, на заднем сиденье.

Слава Богу больше там никого не оказалось, а он уж было подумал, что ждет там старшой. - Ну, - сказал голубоглазый мальчонка, - как с денежкой? Обул ты нас. Твоя конура тридцатки не стоит, это шеф наш - баба с амбициями, а мы - люди простые. Отдавай все, ну на прожитье оставь десятку, видишь, я - справедливый... В общем, гони копейку.

Мальчонка покрутил перед лицом В.Н. пистолетом. ... Так все и должно было случиться, а я - дурак, бить меня мало! с ужасом думал Владимир Николаевич.

Денег, естественно, у него с собой не было, кроме ста баксов, которые он собирался где-нибудь разменять на мелкие расходы.

Он сказал, как смог твердо. - Но вы же понимаете, что с собой я таких денег не ношу! Я с утра отвез их в банк и не собираюсь оттуда брать. Вот, В.Н. вынул кошелек, а оттуда сотню, - что у меня с собой... - Блин! разозлился мальчонка. - Ты что, за дурака меня держишь? Вези, где деньги лежат, и ключ от квартиры прихвати, мальчонка заржал и сунул пистолет в карман куртки. - Давай, куда рулить?

В.Н. был в лихорадке: попался из-за своей глупости! Но что теперь винить себя! Дурак, и все этим сказано. А вот, что делать? Везти в новый дом? Ни за что!

И к нему пришла внезапно мысль. ... А что, если попытаться перекупить парня? Ну, хотя бы попробовать. Может, потом появится возможность от него отделаться? В конце концов, отдать эти проклятые деньги. Надо пробовать иного ничего не дано. - Послушай, - сказал В.Н. миролюбиво, - давай серьезно, как взрослые люди. Что ты меня игрушкой своей пугаешь? Ну, убьешь? И что с этого поимеешь? Нуль с дыркой. Изобьешь? Тоже плохо - я человек больной, мне мало нужно, чтобы откинуться, я тебе говорю чистую правду. И потом, - тебе-то этого не понять; я - одинокий человек, ничто в жизни меня уже не интересует, только тишина и покой, а там... - В.Н. посмотрел вверх, на грязное донце крыши москвичонка, - там настолько тихо и покойно... Так что ты меня не испугаешь, я понятно говорю? - усмехнулся он и, увидев, что парень начинает наливаться злобой, поторопился. - Я тебе могу предложить очень занятную вещь... Ты - малый красивый, интеллигентный, этого не скроешь (парень смутился и как-то удивился, это было заметно), а моему другу, к которому я переехал, нужны такие... - Увидев, что парень покраснел и набычился, В.Н. снова заспешил, - нет, это совсем не то, о чем ты подумал.

И В.Н., спасая свою жизнь, ИДЕЮ, и деньги, рассказал коротко и не все о клубе "БАМБИНО" юному бандиту, передав, правда, все права "своему другу".

Парня он приглашал в клуб как заместителя, начальника охраны и, вообще, правую руку...

В конце В.Н. сказал. - А деньги я тебе отдам, раз ты за такую ерунду можешь по Москве гоняться и злобной твари служить, да ещё с дебилами общаться. Меня не обманешь, я понял, кто ты, поэтому и открыл идею моего друга. Ну как, подумаешь? Или - сразу отказ?..

Парень явно в обалдении молчал.

А В.Н. вдруг понял, что теперь в его жизни главное - риск, и ничего больше просто нет. Всегда и везде. И тогда - либо грудь в крестах, либо голова в кустах... - Послушай, - сказал Владимир Николаевич, - я даже не знаю, как тебя зовут?

Парень обронил, - Стас, Станислав...

Это прозвучало как-то правдиво. - Ну так вот, Стас, мы сейчас подъедем в одно местишко, я оставлю тебе свой паспорт, сто баксов, все, что со мной есть, а ты мне поверишь и меня подождешь, понял? Я тебе принесу эти сраные баксы, которые вы мне вчера дали, надеясь, что я, как лох, буду торчать дома и вы меня выкинете на помойку, как и остальных... И ты исчезнешь с моих глаз долой. Если же надумаешь к нам, скажешь, когда я приду. Все. Давай покажу, как ехать.

Они подъехали к началу Сретенки, и В.Н. сказал Стасу, чтобы тот ждал его здесь полчаса, ну, чуть больше...

Бросил на сидение свой пиджак, показал, что там в кармане паспорт и бумажник со стольником и вышел. Стас в полной растерянности молчал.

Машину В.Н., на счастье, нашел быстро и, быстро схватив деньги, ничего не объясняя удивленной Ирине Андреевне, которая попыталась пригласить его за стол, на той же машине рванул на Сретенку.

Стас увидел В.Н. и лицо его, до этого хмурое и злое, - не ждал он "хмыря", - разгладилось, а В.Н., открыв дверцу, дал ему деньги, где не хватало двух соток, о чем он и предупредил сразу же.

Но Стас неожиданно, не считая, отделил небольшую пачку и протянул Владимиру Николаевичу, сказав. - Это мне за нудиловку с тобой... А вообще-то, я надумал, пошла эта мамаша Кураж... Если то, что ты сказал, не лажовка.

Владимир Николаевич от радости даже употел: сложилось!

И, кажется, приобрел первого парня для своего клуба "БАМБИНО". Удача! А Стасу он сказал спокойно, вроде бы не удивляясь. - Ну вот и славно. Давай свой телефон, я позвоню, как наступит нужда.

На это Стас опять взорвался. - Нет, давай телефон ты! Знаю я эти звонки!

Но никаких телефонов В.Н. давать не собирался: не хочет - не надо.

И он сказал, - не веришь? Хрен с тобой. Возись со своей кашалоткой. Звонить буду я. Я же принес денег? Так чего ты суетишься?..

Стас тяжко думал с минуту. - Вот тебе один телефончик, там всегда меня найдут. Назови, где встретиться, и порядок. ... Тоже трусит парнишка, но Владимиру Николаевичу на это плевать. Главное, что все обошлось и есть потенциальный работник, правда не надежный.

Стас отъехал немного и остановился: надо было привести мысли в порядок и понять, что произошло.

Лапшу вешал мужик или правду говорил?.. По виду, похоже, правду, но сейчас такие артисты попадаются, хоть тут же в Художественный, Клима Самгина или черт ещё кого играть. А вот сам он, не сыграл ли Идиота? Скоро узнает. Как хмыря звать-то? Не спросил даже, а вот он спросил...

Если тот позвонит, - Стас делает ноги, и только фирма его видела! Надоела эта мымра, хорошо этот сказал: кашалотка...

А клуб для баб - класс! Отлично у кого-то башка работает. Только у кого? Ну не у этого же ханурика!

И тут Стас точно решил, что если ханурик позвонит, то он, согласиться, а там видно будет, что и как.

Он закурил сигарету "Давыдофф", подумал, что с институтом тоже пора завязывать, он не появлялся там уже давненько, но не в этом дело - по стопам своего папашки, профессора - нищаги, он идти не собирается, быть как маман - учительница - тоже...

Его дело - авантюра и бизнес, вот тут он, как рыбка в воде. И теперь, кажется, он вылез на какую-никакую арену действий, не то что их вонючая контора, где два уголовника, мадам, бывшая буфетчица, и полный низкий криминал.

Владимир Николаевич сел на скамеечку - ноги не очень держали - и задумался. Теперь в состоянии задумчивости он находился постоянно.

Он достал, ставший заветным, - теткин подарок и записал: "Стас охрана, но осторожность".

В.Н. пока исключил тему секса. Невинный дамский клуб... ... Зачем ему светиться? Скажите, пожалуйста, на милость! Зачем скупать дома? Он, что, получил наследство? Или заработал в фотоателье? А, может, кого ограбил?.. А почему бы и нет? скажут сыщики и будут правы, потому что сколько он ни думал, - тетушка безусловно кого-то ограбила и, может, убила...

Тут он расхохотался, представив свою тетушку - бабочку и пузырь, убийцей, с орудием убийства в пухленькой ручке!

Конечно, чушь, но откуда такие деньги? Так зачем, скажите, ему светиться?

Эта нищая, увядшая красотка Ирина Андреевна станет директрисой, а он будет её заместителем. Тихим и незаметным. В конце концов она нашла наследство мужа!.. Да придумать что-нибудь не штука.

Так вот.

Отступление. Сообщники

Дома его уже встречала Ирина Андреевна, которая разительно менялась, час от часу, - вот что значат для человека удача и деньги!

Это уже не был увядший цветочек, а лишь чуть поблекшая женщина, но вполне красивая...

Такой именно должна быть хозяйка клуба, и В.Н. так ласково посмотрел на Ирину Андреевну, что та даже смутилась.

За чаем со свежайшим печеньем Владимир Николаевич как-то не очень ясно сказал, что чуть позже у них с Ириной Андреевной состоится серьезный разговор, - и хитровато улыбнувшись, заявил, что есть одно очень, - по его мнению - плодотворное предложение.

И ушел по своим каким-то неясным делам.

Ирина осталась в полном недоумении: что за предложение? О чем? Не замужество же он будет предлагать? А может, да?.. Фиктивное... Так сейчас делают. Чтобы отхватить квартиру и потом убрать её, Иришку-дуришку, никого фактически в этом мире не имеющую, - куда подальше...

Ирина Андреевна разнервничалась и стала размышлять, с кем бы посоветоваться. Конечно, можно позвонить верной подруге Лине.

Она - женщина умная и дошлая, квартиру свою шикарную сдает, сама живет у сестры, имеет машину с шофером, и чувствует себя в этой новой жизни своим человеком.

Но, приняв элениума, поуспокоившись, Ирина Андреевна решила повременить со звонками, - мало ли о чем станет говорить Владимир Николаевич?!

В.Н. вернулся поздно и, когда увидел хозяйку, зябко кутающуюся в пуховый платок, явно нервически, понял, что напугал её своим таинственным "предложением". ... Болван! Надо было исподволь, без пустых заявок. Надо исправлять. Он уж постарается. - Может быть, выпьем кофе? - спросил В.Н., стараясь говорить тихо и успокаивающе.

Ирина Андреевна вздрогнула, будто он предложил ей выпить циана, и нервно откликнулась. - Кофе на ночь? Но это же возбуждает! - Ничего, не страшно, - по одной чашечке...

Она сорвалась с места и умчалась на кухню, боясь, видно, до одури их беседы.

В.Н. раздражился.

Он хочет эту старую дурочку озолотить, превратить в достойную богатую даму, а она трясется, как осиновый лист. ... Может, послать ее? И найти себе что-то другое?...

Но присох В.Н. к этому домику и даже к этой дурочке, - она очень порядочная, это видно невооруженным глазом, - так что придется с ней вечерок попотеть, пока она поймет, что никто обманывать её не собирается, так, самую малость, и то не во вред.

Чтобы не пугать пуганую ворону, В.Н. вначале водянисто развел историю насчет тетки, которая погибла в одночасье и оставила ему деньги. Она была очень богата...

И про "кожаных мальчат" рассказал, правда, очень нежно. Не упомянув, что одного из них пригласил на службу.

Сказал достойно о Клубе для дам (тут глазки у Ирины Андреевны засверкали и мордочка порозовела, так ей понравился его замысел...), естественно, да-алеко не все, а потом сразу же оговорившись, что пока это только мечты, но что мечты выполнимые, если всерьез этим заняться, что он и собирается делать.

Это - пока. - А потом мы с вами... - Как, и я? - воскликнула она. Да, и вы, - ответил В.Н. - Вы будете директором. А я - вашим замом. Ведь хозяйка квартиры - вы.

У Ирины Андреевны полезли глаза на лоб. - Но я же ничего не понимаю в бизнесе! Я ничего не смогу! Я же тупа, как валенок, говорил мой муж! Нет, нет, ни за что! Я вам все напорчу, миленький Владимир Николаевич!

Она почти билась в истерике.

Владимиру Николаевичу пришлось и уговаривать, и пояснять, и притворяться: то милым и славным, то рассерженным и готовым сию минуту съехать от нее!

Потом намертво замолчал, а она, глотая слезы, ушла готовить очередной кофейник с кофе.

Там она, видно, напрягла все свои умственные способности и, придя из кухни, высморкавшись в тоненький выцветший платочек, сказала: я согласна.

Владимир Николаевич, уже раздраженный, в сотый раз пояснил ей, что делать она почти ничего не будет, не нужны ей умственные способности, на это найдутся другие люди... Ее роль заключается в том, чтобы она - в вечернем туалете, с улыбкой на лице встречала гостей, рассаживала за столики, давала программки, спрашивала о пожеланиях, записывала их, сообщала своему помощнику и удалялась, куда хочет, хоть на весь вечер...

Ирина Андреевна ещё пошмурыгала носом и прошептала. - У меня есть нужный вам человек... Она совсем другая... То, что вам нужно.

В.Н. довольно холодно отнесся к этому заявлению: кого она может предложить!..

Но все же спросил, - кто же?

И она так же тихо сообщила, что это её подруга, но увидев округлившиеся от возмущения глаза В.Н., сбивчиво (она уже побаивалась этого молодого, но очень хваткого человека) объяснила, что та, Лина, очень энергичная, сама - богатая и ищет деятельности, изнывая от безделья... Актриса. Но играет в театре только в одной пьесе.

В.Н. несколько заинтересовался, хотя скинул процентов пятьдесят на фантазии собеседницы, и попросил Ирину Андреевну как-то соединить его с этой Линой. - Завтра же я ей позвоню... ... Так, подумал В.Н., такая дамочка наверняка с радостью внесет какие-то деньжата для столь привлекательной идеи, если Иришка хоть частично сказала о своей Лине правду. Тогда этой Лине стоит намекнуть и о сексуслугах... Впрочем, все по ходу. - Как её отчество? - спросил он, но Ирина Андреевна сказала, что Лина не признает отчеств, а вообще - Петровна, Полина Петровна.

Потом они оба, утихомирив свои разные страсти, мирно и интересно побеседовали о будущем клубе, уже более конкретно, и Ирина Андреевна вдруг сказала. Владимир Николаевич, сегодня жильцы из соседней секции спрашивали меня, нет ли покупателя. Но я такая стала забывчивая! Может, она, та квартира, тоже пригодится?..

В.Н. давно смекнул, что пригодится. - Скажите им, что наклевывается возможный покупатель. Только, если дорого, он, мол, не потянет...

Ирина Андреевна уверила его, что дорого не должно быть, уезжать они должны вот-вот. - Родная вы моя, - прочувственно сказал В.Н. (он уже научился быть любезным и хитроумным - вот что делают с человеком большие возможности!), - да мы с вами такое заварим! Вы станете богатейшей женщиной, будете отдыхать ежегодно на Канарах и в Швейцарии! Да не одна, а с каким-нибудь престижным господином. Вы же красавица! Вам нужны хорошее настроение и шикарный антураж. И все.

На что Ирина зарделась как девочка и стала - в полутьме настольной лампы - почти молодой и хорошенькой.

Наконец, часа в два ночи сообщники разошлись. И довольные, и в некоторых сомнениях, - все ли получится так, как они себе представляли, каждый, естественно, по-своему.

Утром они встретились с Ириной Андреевной уже совсем по-другому, почти как родственники.

В.Н. с интересом ожидал Лину, и, когда она ворвалась (именно так!) в дом, он оценил её по достоинству.

Это была высокая блондинка, возраста Ирины, но лучше выглядевшая: ухожена, с прической, маникюром, макияжем.

Фигура у неё была полноватая, но подтянутая. В шелковых черных брюках-шальварах, широкой серой шелковой блузе, со множественными украшениями: на шее, в ушах, на пальцах, руках, даже на щиколотке, присутствовал тонюсенький браслетик...

Это была дама поистине во всей прелести начинающей затухать, но ещё борющейся за себя красоты: зеленые глаза, изумрудность которых подчеркивали черные ресницы, тонкие черты, острый овал лица, и белозубая улыбка.

В.Н. струхнул: ему ещё не приходилось сталкиваться с такими дамами! Ему надо не сплоховать, и быть на уровне Лины, а как?.. Никто его светскому общению не учил, тетка что-то бормотала по этому поводу, но он, как обычно, не слушал, что она лепечет, а надо было бы слушать. ... Ну, Вовчик, первый твой истинный экзамен на зрелость!

Лина коротко взглянула на него и будто просветила рентгеном: улыбнулась, как показалось В.Н., насмешливо (он не знал, что у неё такая манера улыбаться при первом знакомстве, - тоже самозащита...), протянула надменно руку вниз ладонью (... Для поцелуя?.. Заметалось в голове бедного богача Владимира Николаевича), которую он неловко, но почтительно пожал, поклонившись.

... Нахалка, с восхищением и обидой подумал он, стоя бессмысленно у стола, как-то не решаясь при этой Линке сесть.

Ирина почувствовала неловкость положения и сказала, - кофе готов, предлагаю по чашечке...

Сели за кофе и Лина сразу, без обиняков спросила. - Так что же ты мне хотела сказать, дорогая моя подруга? - Собственно, это не я, а Владимир Николаевич... - начала Ирина Андреевна.

Лина перебила её. - Ну, если я Лина, то, думаю, для меня вы можете стать Володей? - и улыбнулась так, что В.Н. растаял, как вешний снежок, и согласился немедля, что готов стать Володей. - Я вас очень внимательно слушаю, - сказала она серьезно и уставилась в него потрясными изумрудными глазами (У В.Н. захолонуло сердце - вот Она! Звезда его клуба! Упускать такую райскую - или адскую? - птичку он не имеет права!).

Несколько запотыкиваясь, даже заикаясь, В.Н. сообщил об идее клуба "БАМБИНО" и о том, что он, совершенно случайно, методом "тыка", нашел Ирину Андреевну, её дом и её подругу, равной которой...

Тут его Лина остановила: не надо! И неожиданно сказала, ребята, надо выпить, тут без поллитра не разговор.

Ирина Андреевна вскочила. - Я схожу! Владимир Николаевич ничего здесь ещё не знает, да и ты...

Они остались одни. - Вы что-то ещё хотите мне сказать, Володя? Спросила Лина, прищурившись, отчего глаза её стали двумя зелеными иглами, пронзающими человека уже не рентгеном, а лазерным лучом.

И он ухнулся, как в прорубь, понукаемый этими лазерами: Да, Лина, я не все рассказал, при Ирине... - Это и понятно, - кивнула она, давая понять, что ей все ясно. - Я не сказал, что это будет всеобъемлющий дамский клуб... Со всеми услугами, какие только будут угодны дамам.

И замолчал.

Лина усмехнулась. - Думаю, нашей милой подруге действительно пока не стоит об этом знать, она такая наивная! Ну что ж, Вы правильно мыслите, и, если только у Вас нет иных целей, - она вновь впилась в него зелеными лазерами, - то все должно получиться очень забавно.

Он понял, что она имела в виду, говоря об "иных целях": обман, фуфло. ... Наверное, надо ей показать деньги, чтобы она совсем уверилась в его надежности. - Минуточку, Лина, я сейчас, - и понесся на второй этаж, где в чемодане, в старой теткиной (почему-то) кофте лежал заветный целлофановый мешок.

Он схватил его и буквально скатился вниз. - Вот, - сказал он, протягивая ей прозрачный пакет.

Она не взяла его в руки, а улыбнулась и сказала, - Володечка, я вам верю. Унесите свои деньги, а лучше сдайте их в банк, я вам скажу, в какой, идет?

Он спросил её, уже как ученик обожаемую учительницу: а может быть, мне показать их Ирине Андреевне? И заплатить ей за комнату, так сказать, вперед? - Можно, - согласилась Лина, - это не помешает. Вы только совершенно точно должны понять, Володя, что и Ирина, и я, - приличные люди, но если с нами по-другому, то лично я становлюсь гюрзой. Но о плохом больше ни слова. Так кто я буду? Звезда? А что звезда должна делать? - Что захочет, - ответил В.Н. - Я понимаю так, что должна царить и хулиганить, и, может быть, даже петь... - А вы умеете хулиганить? - изумился В.Н. - Еще как! - ответила небрежно Лина, - А мужчин иногда можно будет приглашать на мужской междусобойчик, с дамами... Но об этом мы подумаем.

В.Н. был несколько недоволен последним её предложением, ему хотелось чистоты жанра, но, подумал он еще, ты позабудешь о мужиках, когда увидишь "гейш"... (Где и как их искать, он пока не думал, и это его несколько гвоздило: ведь нужны интеллект, воспитанность, красота и сексуальность неординарная. Слишком много претензий.)

Тут появилась запыхавшаяся Ирина Андреевна и принесла бутылку шампанского, водки "Гжелка" и ананас. - Вот это, я понимаю, - размах, сказала весело и лихо, блеснув своими зелеными лазерами, Лина, - гуляем!

И они начали "гулять".

В.Н. и Ирина Андреевна пили шампанское, Лина - водку, и не крошечными рюмочками, а стопочкой, но глаза у неё оставались ясными, не затуманились, только чуть-чуть она закокетничала с В.Н. - А теперь, - приказным тоном сказала Лина, - вы, Володя, покажете деньги Ирине, чтобы она не сочла вас обманщиком, пристроившимся к милой доброй женщине, с кучей обещаний и пустым карманом.

Владимир Николаевич вытащил почти из-под себя мешок и положил его на стол. Ирина Андреевна, как взглянула на него, так и не отводила - не восхищенного, не завистливого, нет! - испуганного взгляда.

Она не представляла себе, что въяве можно иметь столько денег!

Когда Лина уехала, В.Н. достал положил на стол перед Ириной Андреевной тысячу "зеленых". - Это Вам, Ирина Андреевна, за мое проживание... Хватит?..

Тут уж он хитранул, ясно понимая, ЧТО такое для неё тысяча зеленых.

У неё задрожали губы и из глаз дождем полились слезы, она пролепетала сквозь них. - Что вы, Владимир Николаевич, так много, за мою халупу... Вам же самому нужны... ваш Клуб... - И, не сумевши сдержаться, разрыдалась у него на плече.

А он гладил её по темной, с пробивающейся сединой, гладкой головке и повторял. - Ну, ну, успокойтесь, милая моя Ирина Андреевна...

А она от этих простых слов плакала ещё пуще.

И тут ему самому захотелось плакать - он так понимал ее! Ведь каких-нибудь два-три дня назад он был в таком же - нет! - худшем, положении, чем она.

Плакать хотелось ещё и от того, что вот сейчас, сию минуту, он сделал счастливой женщину, потерявшую какую-либо надежду.

Оказывается, делать добро - несравнимый ни с чем кайф! - А что, наша Лина завтра приедет? Я что-то запамятовал... Буднично спросил В.Н., чтобы разрядить обстановку.

Ирина Андреевна утерла слезы, оторвалась от его плеча, шепнула. Извините, - и тоже более бодро ответила: - Приедет. - И с некоторой опаской спросила: - Она вам понравилась?.. - И тут же быстро добавила: - Она, конечно, неординарная и нравится не всем, но я её очень люблю... - Она мне очень понравилась, - честно ответил В.Н., - именно своей неординарностью.

У Ирины Андреевны засветились радостью глаза: она счастлива была и за подругу, и за В.Н., который понял Лину!

И пришел день, когда они опять сели за стол, с бутылкой "Гжелки", шампанским и прочим, и, вздохнув полной грудью, сознались, что ни один из них не верил, что все получится. А ведь получалось!

Решили и о клубе, пока вчерне: Совет Директоров - они трое.

Но тут заартачилась Ирина. - Я не буду, я не имею права! Вы вкладывали деньги, силы, а я что? - Как это - ЧТО? - Прикрикнула на неё Лина, - да если бы не твоя хата, ничего бы не было! Ты хоть это понимаешь? Ты отдала свой дом!

Ирина Андреевна стушевалась от такого напора и примирительно пробормотала: - Ну, хорошо, хорошо, я согласна, только не кричи так, Лина, оглохнуть можно! - Оглохнешь - слуховой аппарат купим, - засмеялась Лина, и уже серьезно сказала, - теперь надо получать лицензию на нашу клубную деятельность.

Она взглянула на тихого В.Н. - А нам с вами сегодня придется посидеть ночку, надо составить четкий документ, где показать интеллектуальную и просветительскую значимость нашего детища. И чтоб - ни сучка, ни задоринки.

Ирина Андреевна ушла спать, а Лина и В.Н., устроились за столом работать.

Кстати или некстати, в минуту передыха, В.Н. рассказал Лине о мальчатах в кожанах и признался, при каких обстоятельствах привлек одного из них на работу...

Обрисовал В.Н. Стаса как можно пристойнее.

Лина поморщилась. - Это вы зря, Володечка, хотя я вас не осуждаю, наверное, сама бы так поступила. Но за этим парнишечкой - глаз да глаз. Хотя, знаете, что, - вдруг весело решила она, - пригласим, когда сладимся с ремонтом, пусть-ка побратается с рабочим классом, последит за всем. Плохо сделают - ему денег не дадим, хорошо премия. Вот и проверим его на "вшивость"!

На завтра спланировали следующее.

Лина едет к кому-то там по поводу ремонта и перестройки, это она целиком взяла на себя ( Поистине, Лина - подарок судьбы!), а он пойдет по Москве и будет присматриваться к молодым людям: не моложе двадцати и не старше двадцати пяти... - Ну, уж вы и строги! - захохотала Лина. - Давайте до тридцати хотя бы... Сошлись на двадцати шести.

Тут Лина дала ему совет - Выбирайте не красавчиков, а обаяшек, и попроще. Говорить научим, это не самое сложное, хотя, желательно, чтобы лыко вязали. И обращайте внимание на руки! Вот руки должны быть красивыми: тонкими, крепкими, с хорошими ногтями. Конечно, мне бы этим заняться... - с сожалением вздохнула Лина, - но у меня с ремонтом есть ходы... Впрочем, потом устроим просмотр, я буду председой жюри, как вы, не обидитесь?

Какая обида! В.Н. находился в полной эйфории! Не женщина, Парламент!

Часть третья. "Гейши"

Утром перво-наперво В.Н. позвонил по телефончику, оставленному Стасом. Там пропищала какая-то глупая девица, которой В.Н. втолковал, что Стас должен ждать его звонка, а зовут его - Владимир Николаевич...

Девица пообещала, но надежды на неё было мало. Потом В.Н., уже по состоявшейся привычке, сел на бульваре на скамью и стал смотреть на проходящих.

Множество молодых людей, вообще казалось, что старики чисто повымерли, и люди среднего возраста - тоже, потому что шастала по городу только молодежь, и почему-то ни к кому из них не хотелось обращаться. И - как? Что говорить? Врать насчет киносъемок и потом, на месте, объяснять? Тупее не придумаешь, да и не такие "чудаки" теперь молодые: получишь по мордам и с концами. Сказать: можно тебя на минутку? Еще хлеще...

Нелегкую задачку он себе выбрал, наверное, придется опять обращаться к всемогущей Лине.

Но сегодня он все же попробует. Может, зайти в кафе? Подсесть там к кому-нибудь? Получить то же...

Нет! Он обязан доказать, что он и сам по себе - ценный человек! Но куда податься? И тут он вспомнил, что у тетки была подруга где-то в Лефортово, и, когда тетка к ней ездила, то всегда восхищалась районом. Что там открыли ресторанчик "АННА МОНС", что возрождают петровские дела, что Дворцовый парк восстанавливают, что... А не поехать ли ему в тот район? Зайти в эту "АННУ", поглазеть, посидеть...

В.Н. шел от метро "Авиамоторная" мимо "дикой" торговли, мимо рынка, мимо скверика, где все ещё красовалась голова ( называемая ранее - "бюст") Михаила Ивановича Калинина, Всесоюзного старосты...

И ему тут активно не нравилось. Ко всему еще, - на вопрос о ресторане "АННА МОНС", ему ответили, что ресторан давно бомбанули и теперь там что-то другое.

В.Н. собрался уже повернуть назад, к метро, но приятный дымок мангала привлек его, - он рано позавтракал и жутко хотел есть. ... Съем шашлычок и уеду отсюда. Тоже мне - шикарный район!

Он пошел на дымок.

Фасадом маленькой уличной кафешки был плетеный из прутьев заборчик, в котором была проделана калитка, и над ней красовалась надпись, намалеванная густо, от руки: "У ПЛЕТНЯ".

Ничего, симпатично.

В.Н. вошел в "ПЛЕТЕНЬ".

Там стояло всего четыре столика. За одним сидела компания, на которую В.Н. поначалу не обратил внимания, за другим коротала время блондинка с хорошеньким, но сильно потрепанным, пьяным, бессмысленным лицом - перед ней стояла неполная бутылка пива, на иное денег у девицы, видно, не оставалось.

Два пустых столика были как бы заняты: стулья опрокинуты спинками на столы.

Владимиру Николаевичу стало не по себе - он явно влез на чужую территорию. ... Ну, что ж, попросят, он уйдет, права качать не станет. Боже, каким прекрасным увиделся ему сейчас его центр, где (теперь казалось) - ходили сплошь интеллигенты-высоколобики и девицы порядочнейшего поведения! Но взял себя в руки.

Наконец, единственный здесь официант соблаговолил заметить Владимира Николаевича. Оказавшись "лицом кавказской национальности", официант гортанно и не сильно вежливо спросил. - Чего надо? - Шашлык и стакан вина, сухого, - ответил спокойно (далось ему это спокойствие!) В.Н., хотя никакого вина ему не требовалось, но так - солиднее.

Официант что-то прикидывал, глядя на него (возможно - стоит ли обслужить этого фраера или погнать, сказав, что ни шашлыков, ни вина нет...), но все же спросил. - Два шашлык?

В.Н. солидно кивнул. Пусть два...

Кавказский человек принес два шампура, соус, хлеб и зелень все выглядело вполне аппетитно, потом подошел с бутылкой "Цинандали" и спросил. - Подойдет?

Владимир Николаевич опять важно кивнул, и официант, тут же открыв бутылку, налил вино в чистый тонкий стакан.

Это показывало, что зауважал клиента. ... Черт с ними, сейчас он быстренько все сметет и уберется отсюда, чтобы больше никогда здесь не появляться.

(Но судьба рассудила иначе.)

Владимир Николаевич с удовольствием съел мягкий пахучий шашлык и странно - с таким же удовольствием выпил стакан вина.

Расслабился и вдруг захотел ещё чего-нибудь: какой-нибудь закуски, беседы, даже похвастать деньгами ему захотелось, и чтобы видела компания, состоявшая, как он разглядел, из троих: смуглого парня ( его называли "мордвином", В.Н. слышал) с прямыми черными как смоль волосами и узкими глазами, на ногах его сверкали новенькие темно-вишневые, с подковками на скошенных каблуках, ковбойские сапоги, бархатный синий пиджак был расстегнут, чтобы видна становилась розовая, в легкую красную полоску, шелковая рубашка. Здоровенного мужика постарше мордвина, с грубым, когда-то, в самой ранней юности, красивым лицом. ( В.Н. обратил внимание на его руки - это были толстенные красные колотушки, которыми мужик все время занимался, - то бил ребром ладони о край стола, то погрохивал кулаком по столешнице - нравились они ему очень.

По "навету" Лины, В.Н. посмотрел на руки мордвина. Удивительно, - они были небольшие, бледные, почти женские, с коротенькими тоненькими пальчиками и почти полным отсутствием ногтей... Ах, какая же умница эта Лина!).

Третий... Вот третий остановил внимание Владимира Николаевича.

Он был молод, очень молод, - не больше двадцати - двадцати трех, - в самый раз. Руки у него были довольно большие, за счет длинных крепких пальцев... И ногти - блестящие, розовые, с округлыми краями. Роста он, по всей видимости, был не очень высокого, но сложен хорошо: широкие мощные плечи, высокая шея, хорошей формы голова с чуть волнистыми русыми волосами, густыми и блестящими, лицо...

Вот о таких и говорила Лина: обаяшка...

Лицо его не привлекало красотой и правильностью черт: нос чуть закругленный книзу, глаза не очень большие, то ли серого, то ли зеленоватого оттенка - не разглядеть, но над ними разбросали крылья темные тонкие, будто нарисованные, брови. И, если к этому ещё прибавить смуглый свежий цвет лица, ямочки на щеках, когда он улыбался, и белоснежные ровные зубы - один к одному, на парня этого хотелось смотреть и смотреть...

Гляделся парень несколько чужаком в компании: одет бедненькосамые дешевые джинсы и белая простая майка. ... И не богатый, что тоже хорошо, подумал радостно В.Н. уже примеряя парня к Клубу, хотя двое остальных вызывали чувство страха и близкой опасности.

Но В.Н. зашелся: ему хотелось шикануть перед парнем и он достал из кошелька новенький стольник и небрежно кинул его на стол.

Компания за столом о чем-то пошепталась, и, вдруг от неё отделился тот самый мальчонка, подошел и вежливо, - странным (юным, горловым сексуальным) голосом, спросил. - Не желаете ли за наш стол? Вы один... Посидим...

Глаза у мальчонки оказались вовсе желтоватые, тигриные, и это придавало ему странно-притягательную опасность. (... ОН! ликовал В.Н. Но как все сделать? Чтобы и самому уберечься и его как-то вытащить, намекнуть, спросить, где живет, хоть что-то...)

Из-за него и согласился В.Н. пойти в малоприятную опасную компанию: взял свой стакан вина и тарелочку с зеленью.

Когда они с парнишкой подошли, мордвин, улыбнувшись золотыми зубами, предупредительно отодвинул стул - будто прибыл неведомо какой знатный гость, а "колотушка", так прозвал его В.Н., мрачно глянул и ударил ребром ладони опять о край столика.

Увидев, что В.Н. принес свое вино, мордвин тут же крикнул официанта, назвав его Рафиком, и велел принести коньяка и настоящего вина.

У Владимира Николаевича зашлось сердце - что-то будет, не уйти ему отсюда подобру-поздорову.

На столе все вмиг появилось - закуски, шашлыки, вина, коньяк, дорогие сигареты...

И, чем больше появлялось на столе всякой всячины, тем тоскливее сжимался весь организм В.Н.

Уже и найденный мальчонка не радовал его: наплевать, подумаешь, ухватился... Можно получше найти - и не в таком криминале, как здесь.

Меж тем мордвин представлял всех: "колотушка" оказался Николаем, сам мордвин - Михаилом, а парнишка - Алексеем...

Владимир Николаевич тоже назвался.

И понеслось.

Мордвин произнес витиеватый тост о госте, который - как подарок, приносит в дом радость, - видимо, он все-таки тоже восточный человек или работает под него...

В.Н. отхлебнул своего сухенького глоток, для него - это уже пьянка, но не тут-то было!

Мордвин цокнул языком и покачал головой: э, брат, так с друзьями не пьют!

И накатил в принесенный чистый стакан коньяка. У бедного В.Н. опустился желудок и вместе с тем взбунтовался.

Он твердо сказал. - Я коньяк не потребляю. - Тогда водку? - спросил веселеющий на глазах мордвин. - Э, Раф, давай "Смирнова"! - Не надо "Смирнова", - умоляюще запричитал В.Н., - я не пью крепкого, мне достаточно, - и он приподнял свой стакан с половинкой "Цинандали".

Тут громогласно встрял "колотушка. - Не будешь?! Я тебя - бук! И готов! ... Спаси и сохрани... молил про себя В.Н.. На парнишку он не смотрел, тот сидел тихо и как-то безучастно.

Но мордвин был "жантильмен". Он схватил своей маленькой ручонкой "колотушку" за его ручищу и тихо, но внятно сказал. - Это наш гость, понимаешь? Иди, Колян, спать.

Обиженный Колян встал, что-то буркнул, но послушно ушел. От этого атмосфера не стала светлее и приятнее, потому что "колотушка" мог сделать только - "бук!", а вот мордвин - что угодно.

Да и мальчонка как-то странно молчал.

Владимиру Николаевичу пришлось пить и коньяк, и "Сангрию", двухлитровую бутыль которой Раф-официант грохнул на стол.

Голова у В.Н. пошла набекрень совершенно, он ничего не понимал, и когда мордвин дал ему почему-то папироску "Беломор", он попытался её покурить, но почувствовал, как кто-то тянет его за рукав: это был мальчонка, Алексей.

Он сказал. - Не надо. Не курите, это "травка", уходите, мордвин загулял, сейчас пистоль достанет и начнет всех гонять...

У В.Н. даже голова прояснела от ужаса, он увидел, что мордвин, пошатываясь, направился куда-то вглубь. Спасибо, Леша, - прочувствованно сказал В.Н. и встал, нетвердо держась на ногах. Он совсем забыл, зачем он тут, но уже ввыйдя за "Плетень" (только бы не попасться на глаза мордвину!), поманил Алексея, кое-что забрезжило

Удерживая руку от дрожи - вот напился! - В.Н.достал из кармана свой блокнот, вырвал листок, крупно записал номер телефона Ирины Андреевны и отдал парнишке. - Вот, позвонишь завтра утром, позовешь меня. Есть дело, он усмехнулся, - на сто миллионов, как теперь вы говорите.

И с этими словами В.Н. дунул в метро, благо было оно рядом, и несся, как оголтелый, все ещё боясь услышать вопли мордвина.

Но - нет.

Мордвина не было.

И среди множества народа В.Н. затерялся.

Вернулся он к Ирине Андреевне встрепанный - уже не пьяный, но Еще не в себе. По дороге, в метро, он понял, что мордвин был не столько пьяный, сколько обкуренный, такое он видел раньше, в юности, несколько раз, человек дуреет и становится неуправляемым.

Да, стоило тащиться куда-то, где чуть не побили, не ограбили и вообще... Скажет Лине, что пока двоих показать может, но не уверен - ни в Стасе, ни в Алексее, да последний, наверное, и не позвонит - обкурится, обопьется со своим мордвином! А жаль.

Ирине он ничего не стал рассказывать. Лине, - может быть, - но когда они останутся одни.

К вечеру примчалась Лина, у которой горели, полыхали её кошачьи глаза, которыми, казалось, в темноте она видит не хуже, а лучше. - Ну, как у вас? - спросила она В.Н.

Он замялся. - Кое-что есть, но - то ли?.. Не уверен.

Лина-умница сразу поняла, что при Ирине он говорить не будет, и потому сказала. - Отдыхаем и встречаемся через часок за чаем, идет?

Ирина ощутила, что эти двое что-то от неё скрывают, чуть Обиделась, но объяснила это тем, что она вообще ни в каких делах не разбирается, и пока ей что-то растолкуешь, как говорил её муж, - "пупок развяжется". Пусть они двое делают все, что им угодно, а она будет следить, чтобы в этом доме было уютно, удобно и не голодно. На большее она не претендует. И потому, посидев для приличия с полчаса, сказала, что устала и просит её извинить, - она пойдет спать.

А Лина решила сегодня выяснить, что же такое на самом деле этот загадочный "Владимир Николаевич" ?

Но вначале она выслушает, как он провел свой первый день. В.Н. рассказал ей все, как на духу, - что же это будут за отношения между партнерами, если что-то скрывать?

Лина слушала очень внимательно,потом сказала. Завтра пусть приходит ваш Стас. Но имейте в виду, Володя, - что все, кто нам не подойдет, потенциальные наши враги. Поэтому выгонять мы должны очень осторожно, и брать - тоже. По описанию - мне ни ваш Стас, ни новое приобретение Алексей - не нравятся, скажу честно. Но надо их посмотреть. То, что вы уже как бы наобещали им - не очень хорошо, но ничего, авось справимся!

И она рассмеялась.

Владимиру Николаевичу было не до смеха. Он обязан рассказать Лине, своему партнеру, о тайных комнатах, куда он будет приходить... И - почему. Какая стыдобища!

Но он же знал, знал, что так будет!.. Что объяснение с партнером необходимо и давно понял, что без партнера ему все не потянуть. Даже с деньгами... Наверное, ему крупно повезло, что партнером оказалась Лина! Так что - плачь, не плачь, хоть о стенку головой бейся, - а разговор состояться должен,пока ещё не заварено все варево. - Лина!...

В.Н. обреченно и скорбно опустил голову. Она удивленно молчала. - Я обязан вам кое в чем признаться. Это не очень интересно, но - необходимо. Я не хочу ни малейшей неясности в наших отношениях, я настолько потрясен вами и настолько...

Он не договорил, слезы вдруг стали душить его, - от безисходности... Ну, почему? Почему он такой?!

Лина как-то очень просто сказала. Я вас слушаю, Володечка, говорите все, не таите. Вы же поняли, по-моему, что я за человек... Что со мной можно говорить обо всем и я все пойму и приму. Я ведь и сама... она не сказала, что "сама", но было ясно, что она считает себя не самой нравственной женщиной.

И Владимир Николаевич, впервые в жизни, рассказал ВСЕ - от и до. Начав с Тоськи и закончив тем, откуда взялась его ИДЕЯ...

Все, все рассказал он этой женщине, которую знал всего несколько дней.

Она закурила в очередной раз и молчала, как-то искоса поглядывая на него, и он вдруг испугался, что она скажет: давайте попробуем, я - такая женщина, что со мной вы забудете все свои беды и станете нормальным мужчиной.

Этого он не выдержит: он бросит все: деньги, Лину, Клуб, который придумывал бессонными ночами...

Он ждал обречено и тоскливо.

Зачем ему надо было все разляпывать, как несмышленышу? Да, дурак - это навсегда. Все бы как-нибудь обошлось... Потом.

Но она неожиданно задала ему вопрос, коего он не ожидал. - Володя, а откуда все же у вашей тетушки такие деньги?.. Лучшего она не могла бы придумать! То есть, она считает, что то, о чем он ей поведал, не стоит и выеденного яйца, чтобы обсуждать, гораздо интереснее для нее: откуда деньги.

И будучи совсем сбитым с толку и, вместе с тем, благодарным за то, что она тут же не начала излечение "бедного больного", В.Н. рассказал ей и о тетке, и о чемодане с долларами, невесть откуда у тетки взявшимися...

Она внимательно слушала и потом, усмехнувшись, сказала.Ограбила ваша милая тетушка кого-то. Как? Мы этого уже не узнаем, а Бог теперь ей судья. Может быть, когда-нибудь и догадаемся, но вряд ли. Такие истории умирают вместе с людьми.

Она посмотрела на В.Н. Я знаю много историй перестройки, когда пропадали люди. Деньги, документы... И никто ничего не понимал, - почему и как. Конечно, есть и сейчас люди, которые знают ВСЕ, но ничего никогда не расскажут... А нам наплевать. У вас наследство от тетушкми. а у неё - от матушки, а у... - Лина рассмеялась. - Забудем.

Владимир Николаевич молчал - он не мог прийти в себя ото всего: и от того, как Лина просто отнеслась и к его жгучей и непристойной тайне, и что тетушкино наследство весьма сомнительного свойства. Но это его и напугало. ... Почему она спросила о деньгах? Нет, она не такая! А ты знаешь, какая она? Ты хоть что-нибудь знаешь о ней? Тогда как теперь она знает о тебе ВСЕ! Да, дурак - это навсегда.

И если минуты назад он думал о Лине с восторгом, восхищением, обожанием, то сейчас вдруг испытал к ней чувство, сильно похожее на ненависть, - будто она уже идет в органы и сообщает, на какие деньги он собирается открывать порноклуб, - как ни крути, а это так, - порно-клуб.

Он молчал, молчала и она.

... Очень хорошо, что я о нем все знаю. Будет легче работать. Но сейчас надо его приласкать, успокоить, вон каким волчонком смотрит! думала она в это время. - Володечка, ну, что вы накуксились? Подумали, что я дрянь? Да не дрянь я. И, кстати, не трепло. Давайте забудем о нашем разговоре. Он был нужен нам обоим - теперь мы как родные, даже ближе. Мальчик мой бедный... - и она ласково пригладила его волосы.

А он вдруг разрыдался, как давеча Ирина Андреевна на его плече.

Господи, как же нужна, необходима людям доброта!

Лина испытала то же чувство, что и он, когда рыдала на его груди осчастливленная Ирина Андреевна.

КАЙФ.

Лина была человеком, тонко чувствующим ситуацию, и поняла необходима перебивка, иначе все станет похоже (если уже не похоже!) на мелодраматическую дурновкусицу, и, она таинственно-насмешливо спросила. - А пускать меня к себе в кабинку будешь? Я ведь люблю подсматривать, особенно ТАКИЕ сценки, меня они оч-чень подвигают на разнообразные действия.

В.Н. в очередной раз опешил от совершенной непредсказуемости этой женщины - ведь она, походя, призналась ему в том, что он так долго хранил в тайне и считал чем-то зазорным!

А она смеялась, посверкивая в полутьме зеленым лазером глаз, и ждала ответа. - Конечно, Лина! Когда захотите!

Они разошлись по своим комнатам, и каждый по-своему оценил произошедшее ещё раз.

Лина утвердилась в том, что произошло все, как нельзя кстати. Мало ли что бывает, мало ли каков на самом деле этот милый молодой человек! Они с Ириной уже, к сожалению, довольно немолодые дамы, без мужей, и у них должна быть защита. А тут, вот она защита! Все его тайны - достояние Лины и её капитал.

Заснула Лина мгновенно и без сновидений - здоровая психика, можно только позавидовать,

А Владимир Николаевич опять проворочался почти до самого утра и все думал об их с Линой разговоре. Конечно, он слюнтяй и размазня. Тетка всегда говорила: Володенька, запомни, мальчик: слово - серебро, молчание - золото. Но он решил положиться на путь судьбы - как будет, так и будет, так, значит, и надо.

Вспять вернуть ничего нельзя. *** Рано утром его разбудил звонок телефона. Алексей.

Своим мальчишеским, неровным, горловым голосом он спросил, можно ли приехать сейчас?

Владимир Николаевич посмотрел на часы: восемь утра, - и ответил не очень вежливо. - А ты, дружок, знаешь, сколько времени? - Знаю, - потерянно произнес парнишка и признался, - мне плохо, дадите десятку в долг?.. Я отдам завтра. ... Час от часу не легче! - Юный алкаш! Ну как с ним иметь дело?

Однако В.Н. стало жаль дурачка, он вспомнил, какой этот Леха милый и обаятельный, и сказал, что через час ждет его у памятника Пушкину. - Это на метро "Пушкинская"? - спросил парнишка (да он и Москвы-то не знает - откуда он? Из глубинки?..).

В.Н. рассказал ему, как ехать.

Лине он оставил записку, что скоро будет и, возможно, с клиентом, чтобы она никуда не уезжала надолго, тем более, что на сегодня у них - ещё один... Стасу он дозвонился и они договорились о встрече.

На Пушкинскую В.Н. пришел ровно через час.

Сел на скамейку и закурил (он стал покуривать, хотя раньше не курил никогда).

Примерно через полчаса появился Алексей, еле передвигая ноги, кое-как добравшись до скамейки, он плюхнулся на нее, весь в поту, опухший, желто-белый, с красными узкими щелочками-глазами.

Что сталось со вчерашним свеженьким обаятельным и, казалось, достаточно приличным юношей!

В.Н. смотрел на него с ужасом, почти решив, что привлекать его к работе нельзя.

Он дал Алексею полтинник, - у того появился румянец на щеках, от счастья, и он стал так смотреть на пачку "Винстона", лежавшую у В.Н, на коленях, что тот понял, что и на курево у этого несчастного пьянчуги нет.

В.Н. отсыпал несколько штук из пачки и дал парню.

Посмотрев на часы, В.Н. встал и довольно путано сообщил, что неожиданно надолго уезжает, а вот когда приедет, не знает, и лучше будет, если Алексей оставит свой телефон, если тот у него есть.

Парень обиделся. - У меня и телефон есть, и квартира. Мы с мамой вдвоем живем... У меня мама - замечательная! Она была секретарем комсомольской организации, и лучшей спортсменкой, и лучшей работницей их фабрики. Знаете, "Красная швея"?

Парень просяще посмотрел на В.Н. - Не уходите, а? Я скоро! Вон ларек... Посидите, а?..

Ему явно не хотелось оставаться одному, и взгляд у него был напуганный, растерянный.

И В.Н. остался - ему было жаль этого Леху, какого-то неприкаянного и, к слову сказать, безразличного, видимо, своей замечательной маме, комсомолке и спортсменке.

Алексей и вправду пришел мгновенно, с двумя маленькими бутылочками водки, но явнь не четвертинками, - меньше, и пачкой "Примы".

Он радостно сообщил. - Вот, по дешевке - и сигарет еще.

Теперь он вальяжно расположился на скамейке, горделиво поглядывая по сторонам, - видят ли люди, какой он благополучный человек: и водка есть с утра и сигареты. На зажигалку, жаль, не хватило, но у его благодетеля есть - неимоверной красоты, дорогущая, наверное.

Он махом выпил обе бутылочки, ловко открыв винтовую фольговую крышечку, и тут же закурил.

В.Н. с сожалением и внутренним содроганием смотрел на него. - Может, тебе на закуску дать или в кафе зайдем? Ты же с утра не ел? - Я когда пью, не закусываю, - весело сообщил Алексей.

Он уже стал другим: раскрылись глаза - заблестели по-вчерашнему, порозовело лицо и опало, хрипота из голоса ушла...

... Алкаш, какой же он алкаш! Настоящий! Пожалуй, с ним надо расставаться, а жаль чего-то, так и кажется, а, может, - хочется, что с ним ещё что-то можно сделать. И потом - неловко перед Линой! В.Н. снова относился к ней с восторгом, может быть, даже большим. Надо как-то попытаться с ним поговорить, незаметно разузнать, кто он и что. И насколько "серьезно" пьет.

Но Алексея расспрашивать было не нужно. Выпив, он сам стал про себя рассказывать. Он сын болгарского инженера, Димитра Радоиванова,и замечательной комсомолки и спортсменки Лены Косенкиной, но так как Димитр был в Болгарии женат, то сына Лены Косенкиной не признал, вернее, признал, но не записал, хотя помогал им деньгами, а из Болгарии всегда посылал подарки, теперь вот что-то завял, но ничего - Алексей заработает денег и появится у отца, конечно, как просто знакомый, он же понимает - не маленький.

А мама у него - красавица: коса в руку толщиной и рыжая, а глаза, как васильки. За ней много мужиков ходит, но она никого не подпускает. А от него, Алексея, она сильно огорчается. Окончил он ПТУ - слесарь третьего разряда, работал, потом в армию пошел, служил на Дальнем Востоке, год назад вернулся, хотел жениться, на Люське-татарке, но мама не разрешила, сказала, что девушка - пьющая и гулящая, она её, Люську, знает по району. А Люська девка добрая, красивая, татарка, они с ней хорошо жили, выпивали вместе, у неё дочка - три года. А Люське самой - девятнадцать...

И ещё много чего узнал об Алексее В.Н., но главным в его небольшой жизни была мама. Комсомолка и спортсменка. И живут теперь они в Новокосино, где им дали двухкомнатную взамен коммуналки, потому что маму на фабрике уважают. А какие она соленья и варенья закручивает! - Я вам привезу, пообещал Алексей.

Рассказал он и о первом своем сексуальном опыте, - погордился, сбегав ещё за такой же бутылочкой ( у В.Н. глаза на лоб повылезали - по этой дозе можно уже отдыхать под скамейкой, а Алексей просто становился откровеннее и раскованнее, - не более того).

Первой женщиной его была жена командира полка, вот так вот! В армии его сделали банщиком, и однажды эта жена его туда пригласила... Ну и потом они часто развлекались... - А сейчас ты работаешь? - спросил В.Н.

Что-то обо всем рассказывал Леха, а вот про работу - ни слова.

Леха беспечно ответил. - Не-а, не могу устроиться. На всякое идти неохота, а хорошее не подворачивается. Мама хотела, чтобы я на фабрику шел, я, вроде бы, пошел, походил... а потом проспал! - И Алексей весело расхохотался, - так что я - безработный. - А что ты умеешь делать хорошо? спросил В.Н., все ещё как-то пытаясь приноровить хоть к чему-то парнишку, чем-то он ему нравился - открытостью, ребячливостью, веселой глупостью и полным равнодушием к жизненным благам ( был он во вчерашней белой майке, довольно грязной). - Честно? - спросил Леха и в глазах его, как вчера, загорелись две золотые точки. - Трахаться. Люблю и умею.

Тут и спасовал В.Н. - это же то, что нужно! Недаром он так прицепился к этому парню. Может, он станет звездой его "БАМБИНО"! А с алкоголем придется завязать и с мамой-комсомолкой, видимо, тоже... Нет, его все же надо отвести к Лине, только слегка приодеть - но теперь это не проблема.

Владимиру Николаевичу жаль было денег, но он понимал, что в подобном виде Леху показывать нельзя ни Лине, ни Ирине, и он, вздохнув, повел Леху в магазин одежды (Даст Бог - все окупится, подумал он).

Но Леха остановил его: да зачем, там дороже денег! Пойдем на рынок, там от и до купить можно.

На ближайшем рынке незадорого они купили Лехе джинсы, рубашку" Сафа ри" со всякими прибамбасами и туфли с дырочками.

Даже при том, что физиономия Лехи полыхала румянцем и глаз был бешеный, он все же стал приближаться к образу приличного молодого человека.

Пришлось ещё разориться на туалетную воду, которой Леха даже прополоскал рот. Теперь, пожалуй, можно было идти показываться дамам, не совсем, конечно, но ничего.

Майку, застиранные джинсы и разбитые бахилы В.Н. велел выбросить в урну.

Леха удивился и посожалел - вполне ещё хорошие вещи... (Ах, мама-спортсменка! Что ж ты так содержишь своего любимого сыночка!)

О том, что мама его обожает, Леха не уставал повторять.

Странно, но Леха не спрашивал, куда и зачем они идут, но перед самым домом он вдруг спросил совершенно просто. - А ты, Николаич, голубой, что ли? На хазу меня волокешь? Мне что... Только дури дашь перед тем, я не сильно люблю это дело-то.

В.Н. превратился в соляной столб.

Ну что, действительно, может подумать пьяный мальчонка, которому "добрый дядя" дает на водку, угощает дорогими сигаретами и ещё - в довершение! - покупает красивую одежку и куда-то ведет.

ЧТО?!

Орать на Леху? Топать ногами? За что? Не за что. Ведь В.Н. даже не удосужился хоть чуточку просветить парнишку, о чем "базар", как у таких, как он, принято говорить.

Но сейчас времени нет просвещать, и В.Н., вообще, хотел бы, чтобы "просвещением "занялась Лина. Она - дипломат, женщина, красивая, престижного вида, то, что нужно. Однако подспудно он понимал, что Лехе понятнее и легче было бы говорить именно с ним, В.Н., вон, он его уже и "Николаичем" обзывает, а это значит - свой.

И В.Н. строго сказал. - Ты дурак, Леха. Стал бы я морочиться с тобой и шмотки покупать, очень нужно мне на тебя родные баксы тратить. Я тебя веду к одной даме, которая - запомни! - тоже не собирается с тобой интимы заводить (тут Леха самодовольно улыбнулся, дескать: мы знаем, что знаем!), да, да, именно так, и не улыбайся!

Они прошли во двор, и В.Н. оставил Леху на скамеечке, чтобы все же как-то предупредить Лину, какого он привел "клиента".

Лина сидела за столом и что-то с увлечением писала.

Ему она обрадовалась, улыбнулась, и у В.Н. как-то совсем отлегло От сердца. Ему ночью казалось, что после такого разговора их отношения изменятся, исчезнет та симпатия, которую, он надеялся, испытывали они друг к другу. - Ну что, где ваши находки? - весело спросила она. - Одна - уже здесь... - Обреченно ответил В.Н.. - Так в чем дело? Ведите! Или я не очень презентативно выгляжу? - кокетливо спросила она, зная, что зеленое шелковое длинное утреннее платье подчеркивает её глаза и волосы, проблескивающие вдруг тяжелой рыжиной.

В.Н. замялся. - Боюсь, что клиент несколько в горячительном состоянии... Вчера ему пришлось выпить. И, предупреждаю - он прост, как правда! Но, по-моему, чистый брильянт. Лепи, - что хочешь. - Вы так оправдываетесь и оправдываете, что мне не терпится посмотреть!

В.Н. тяжко вздохнул и вышел.

Леха подремывал на скамейке, и Владимиру Николаевичу пришлось его протрясти.

Тот сначала не понял, где он, и кто и зачем его трясет. Лицо его налилось агрессией и он пробормотал. - Ну ты, фраер, чего надо?!

Но тут же Леха вспомнил, что к чему, и пробормотал извинительно. Прости, Николаич, заспался...

Владимир Николаевич решил все сразу поставить на свои места. - Я тебе не "Николаич", не дворник при "Плетне", так что прошу запомнить: Владимир Николаевич.

Леха даже встал со скамейки и мотнул усердно головой: понял.

Они прошли в дом и вошли в зал.

Вдали, у окна, сидела Лина, на платье которой падали лучи солнца, не достигающие даже середины этой огромной темноватой комнаты, где предметы лишь угадывались по очертаниям.

И Леха заробел.

Если бы ещё выпить, то все было б нипочем, но хмель сошел, и начиналась тоска, и чуть-чуть потряхивать стало, - а в такое время он нервный и ему страшно.

Сейчас ему тоже стало страшно и ещё обидно на этого Николаича: ничего не сказал, куда, чего? Разве корефаны так поступают?

Глаза привыкли к полутьме, и только тогда Леха у окна разлядел бабу, ну, женщину, он понял, что это не баба, как сказал в натуре Николаич, тьфу-ты, Владимир Николаевич. - Здрасьте, - сказал Леха громко, чтобы ТА услышала.

ОНА ЕМУ НЕ ОТВЕТИЛА, А ПРИКАЗАЛА. - Подойдите сюда. Садитесь (сразу видно, интеллигенция, подумал с осуждением Леха, - не говорят нормальные люди - "садись", сидеть никому неохота - надо говорить: присаживайся... Чтобы не накликать).

Сам Леха не сидел, но очень хотел, чтоб другие так думали, даже татуировку себе на плече выколол: два крыла и подпись - не забуду!.

Леха подошел и сел напротив дамы (так он уже её про себя называл).

Она была немолодая, но красивая, шикарная и непонятная.

Он знавал всяких, с ним спала и генеральша там, в армии, когда слух об его успехах прошел среди гарнизонных дам. Она тоже была шикарная, пошикарнее этой - вся в золоте - и потелеснее, и помоложе, но простая, как все те женщины, к каким он привык с детства, - мамины подружки с фабрики.

Эта была совсем другая, и Леха опять заробел, однако глаза не опускал, а также её рассматривал, как и она его. - Вам Владимир Николаевич рассказывал о нашем деле? - спросила она его, и Леха промолчал, потому что не помнил, о чем они вчера на "Плетне" говорили.

Она продолжала. - Так вот, мы хотим, чтобы вы поработали у нас, вы ведь не работаете? - Это Лина сказала по наитию.

Он кивнул. - Деньги вам не лишние. У вас семья? - Мама... - прохрипел вдруг Леха.

Это "мама" примирило несколько Лину с дубоватым парнем, который почему-то так понравился В.Н. и она более внимательно присмотрелась к нему. ... Да, в нем что-то есть: подростковость, приятная улыбка, зубы, мощная и стройная фигура, все это есть, но - темен! Ничего, и такие нужны, вдруг подумала она, и маму свою, видимо, обожает... Пусть пока поживет здесь, и не надо его пускать в ремонт, сопьется. Пусть книжки читает, с нами беседует, Ирине помогает.

Так мгновенно была завязана и предрешена история судеб.

В.Н. впрямую спросил у Лехи насчет выпивки, когда они вышли снова во дворик.

Леха честно ответил, что да, выпивает. ... Раньше - каждый день. Теперь поменьше, потому что денег нет. Раньше мама давала, а как увидела, что он пьет - давать перестала и деньги прячет, Леха найти не может. - Так ты, что, подворовываешь? - Спросил с испугом В.Н. (Вора привел!.. Ну, Владимир Николаевич! Ну, проницательный олух!). - Когда карман пустой приходится, - беспечно сообщил Леха. Но я по малости. Книжек пару у кого скоммуниздю на бутылку... У матери раз пять килограмм сахара увел, она на варенье копила, вот это мне стыдно. И у одной своей женщины фигурку китайскую или какую-то ещё - мужик такой толстый лысый сидит, гладкий весь... - Будда, наверное? - спросил обречено В.Н. - Ага, он, - откликнулся Леха, - она так его и называла. Догадалась, что мои дела. Ругалась, орала, а потом простила, говорит, сам не ведаешь, что творишь, мозги у тебя, как у пятилетнего, только пьющего... Я на неё обиделся и ушел. А мать за сахар выгнала, вот я и пристал к мордвину. У него денег - навалом, и он не жадный. Вчера он тебя все искал: где, говорит, тот фраер, он мне понравился: интеллигентный, не то, что вы - ворье и пьяницы. Велел тебя найти. У него какое-то дело большое, думаю, наркота...

Несчастный В.Н.! Он готов был сам, своими руками, задушить этого "обаяшку", но сделать этого он, конечно же, не мог, а расстаться с Лехой уже не имел права: Леха знал телефон, дом, его, Лину - это слишком много. Что-то надо придумывать...

И он решил рассказать парню почти обо всем, как в последнее время делал, а потом, естественно, жалел.

В.Н. рассказал Лехе о Клубе, особенно напирая на то, что Леха должен стать цивилизованным человеком. Не получится, не захочет, начнет пьянствовать и обирать клиентуру - сразу же вылетит. - А матери позвони и скажи, что уезжаешь на заработки. Понял? И по городу не шляйся... Если согласен на все, скажи, ну через час, нет - разойдемся, и никому ни звука, у нас, знаешь, везде есть люди. Хозяйку видел?

Леха кивнул, мол, понятно, какая она... - Вот так-то, но если с нами останешься - жалеть не станешь.

Владимир Николаевич пошел пройтись. И думал о своих двух первых "работниках". ... Леха, конечно, пьянь, но все равно он лучше Стаса, он дитя природы, романтичное и вороватое, нежное и агрессивное, но все это естество и правда его натуры, нетронутой цивилизацией, а Стас - её продукт, причем - не из холодильника, а с солнцепека.

Войдя во двор, он нигде Леху не увидел, но в доме его сразу встретила Ирина Андреевна и прижала палец к губам, улыбнувшись и кивнув на дверь залы.

Там, оказалось, спал, свернувшись калачиком на диване и сняв только туфли, в своем шикарном "Сафари" Леха.

Ирина Андреевна сказала, ласково глядя на Леху. - Такой вежливый мальчик, сказал, что у вас будет работать и попросил позволения вздремнуть, очень устал. Я видела, он водочки немного купил, закуску ему сделала, а он ничего не съел.

В.Н. расстроено подумал: вот так и будет, наверное...

Но ему было приятно, что Ириша не рассердилась, а отнеслась по-доброму к Лехе, видно что-то в нем почуяла, как и он сам.

Вернулась Лина - как всегда в последнее время веселая и боевитая.

В.Н. подумал, глядя на нее, что при всем своем уме Лина все же очень часто напоминает ему восторженную девчонку. - Я, кстати, подумала, говорила меж тем она, - ведь я - актриса, а не только "прораб"... И мне тоже надо поискать наших "гейш" среди актерской молодежи, которая нынче, говоря нежно, живет не сладко. А сегодня посмотрим ещё одного вашего, Володечка. Ириша, хочешь поприсутствовать? (Умница! В.Н. только что хотел это предложить!).

Ирина Андреевна смутилась, покраснела, и стало видно, что и она думала об этом и боялась, что её отстранят, как ничего не понимающую, теперь просто повариху - и сказала. - Если вы не против, я бы очень хотела... Этот мальчик, Леша, показался мне милым...

Лина с иронией глянула на В.Н. - Вот тут с Володечкой вы выступаете в паре - ему этот Леха тоже очень симпатичен.

В.Н. обиделся, а Лина (то ли не заметив его обиды, то ли не придала ей значения) продолжила. - Я быстренько чего-нибудь перехвачу и пойдем приберем у нашей старушки, там будем принимать этого Стаса.

Дамы ушли к старушке ( они теперь снимали квартиру у девяностолетней Анны Семеновны, решив потом, после ремонта, переехать в клубные их личные комнаты, а сюда, в огромную квартиру поселить "гейш".)

В.Н. остался один.

Почему-то именно сейчас, в разгар работ, затея с Клубом высветилась как безумная и порочная, ( каковой и была) и ему стало страшно. Казалось, что тетка видит все и осуждает его.

Проснулся Леха.

Потянулся, осмотрелся, ничего не понимая...

Увидел В.Н.

Видимо, что-то пробрезжило в его головенке, и он спросил. - Я, чего, у тебя?

Это вовсе не говорило о том, что он именно Владимира Николаевича имеет в виду, просто Леха привык ночевать, где придется, и хотел узнать: хозяин ли тот мужик, что сидит за столом и на Леху не по-доброму смотрит. - У меня. - Отозвался В.Н. сухо, - а зовут меня Владимиром Николаевичем. Я беру тебя на работу, вспомнил? В клуб... Ну, как?

Леха молча сидел на диване, имея весьма прискорбный вид. - Слышь... Наконец прохрипел он (как зовут мужика он опять забыл), муторно, трясучка, блевать буду... Сходи, будь друг, век не забуду, за бутылкой, только денег у меня - нема. ... Что делать? Читать полупьяному, несоображающему, где он и что с ним, - проповедь? Глупее трудно придумать. Откачивать его? Придется Владимиру Николаевичу бежать за бутылкой и потом уж, завтра, что-то с этим ублюдком делать.

Пришлось В.Н. бежать на угол в коммерческую палатку.

Когда он вернулся, Лехи не было, появился он через минут пять из туалета, утирая слезы. - Блевал, - сообщил он, - вроде полегче стало, и тут же спросил. - Принес?

В.Н. молча дал ему бутылку. Что говорить?..

У Лехи загорелись глаза, и он тут же набухал стакан и почти одним глотком выхлестал водку.

В.Н. передернуло. ... Нет, хватит благодеяний! Завтра он его выгонит, но сегодня не может же В.Н. отпустить его на четыре стороны! - Вот что, Леша, - сказал он, - я-то думал, ты - нормальный, а ты - алкоголик запойный. Зачем ты нам? Но сегодня ты побудешь здесь (у Лехи радостью засветились глаза!), а завтра - попрощаемся. Я дам тебе немного денег, у меня самого их не так много, я, как понимаешь, не миллионер... У тебя осталась бумажка с моим телефоном?

Леха полез в карман, достал клочок бумаги и подал Владимиру Николаевичу.

В.Н. злобно порвал бумажку на мелкие кусочки - сдерживаться он уже не мог, хорошо, что этот придурок ничего не будет помнить.

С Лехой покончено.

Уходя В.Н. ещё предупредил. - Я выйду минут на пять, а наверху (Леха со страхом глянул наверх и, видимо, впервые увидев лестницу и так испугался, что у него по-детски дрогнули губы. В.Н. опять чуть не расхохотался. Или не заплакал.) отдыхает ТА дама, так что ты - тихо. И из дома - никуда.

Леха с тем же испугом кивнул. Кажется, проняло, особенно второй этаж и отдыхающая ТА дама.

И тут раздался звонок в дверь. Стас!

Уж он выпендрился!

Хотел, наверное, в самое сердце поразить Владимира Николаевича, которого считал мелкотой, но ждал, что будет ещё кто-то, рыба покрупнее.

На нем был серый шелковый пиджак и светлосерая в полоску рубашка, с невероятным галстуком, брюки были вообще неизвестно из чего и спускались на легкие черные туфли.

На руке висели на золотой браслетке часы и золотая цепь, перевитая два раза.

В.Н. усмехнулся про себя: новый русский!

Голубые льдистые глаза, светло-русый жесткий пробор, мягкие черты лица, но жесткая складка у рта со странно тонкими губами.

Лицо и вроде бы интеллигента, и, в то же время, - убийцы.

Стас вошел, широко, обаятельно улыбнулся, показав все свои белые зубы, с чуть выдающимися клыками, и спросил. - Я, кажется, туда?.. - Взглянул приветливо на В.Н., - добрый вечер, дамы и господа (владел он собой безупречно и был как хорошо отлаженный чуткий электронный аппарат.)... - Я - Стас, Станислав Викторович Ждан.

В.Н. заметил, что он, войдя, быстрым цепким взглядом успел окинуть и комнату, и всех находящихся в ней.

А В.Н. почувствовал, что вот не может он забыть, как этот "приличный" молодой человек, чавкая жвачкой, требовал деньги и вел себя, как скотина. Стас - хамелеон, человек - невидимка, который приобретает видимость соответствующую тому обществу и месту, где в данный момент находится...

Посмотрим, что скажут дамы.

Проницательная Лина и Ирина Андреевна, человек без затей.

Сначала, как водится, поговорили о погоде, чуть - о политике, чуть - о ценах, наконец, прекратили эту невыносимую тоску и Лина взялась. - Стас, вы, конечно, понимаете, что разговор у нас пойдет серьезный и о серьезном деле, мы уже не в том возрасте, чтобы болтать безответственно (В.Н. решил не вмешиваться в разговор, пусть его ведет Лина, а он тихонько посидит-понаблюдает, честолюбие в нем не играло).

Стас наклонил голову в знак того, что вполне понимает и полностью согласен. - Так вот, - продолжала Лина, - мы затеяли очень интересное дело... Пока оно в стадии детальной разработки, и о нем мы говорить не будем. Но ремонт здания, его перестройка - уже на носу, то есть, фактически завтра придут рабочие со своим бригадиром... И нам бы хотелось, чтобы там был ответственный человек, который бы следил за всем. Вот наше предложение.

У Стаса дернулась губа - видно, не очень понравилась ему роль "смотрителя", но он больше ничем не проявил своего отношения, а совершенно спокойно сказал. - Кстати, я ведь заканчиваю архитектурный и мог бы помочь вам не только как надсмотрщик...

В последнем заключалась некоторая насмешка, которая исходила из попранной гордости "творческой личности" (так подумал В.Н. и был совершенно прав).

Но Лина была человеком без комплексов, она радостно воскликнула. - Это же замечательно! Вот мы вас сейчас и нагрузим! Покажем наш проект, и вы нам, наверняка, что-нибудь интересное подскажете!

В.Н. вскочил. - Я принесу разработки плана! - и, чтобы никто его не остановил, выскочил метеором из комнаты. Главное, что его свербило: Леха.

Леха спал.

Бутылка почти пуста.

В.Н. стоял над ним с горестным видом человека, глядящего на любимое тяжелобольное дитя. ... Ну, что с ним делать? Не вызывать же нарколога?..

В.Н. горестно усмехнулся, вздохнул, взял их расчерченные планы и пошел к компании.

А там было весело.

Стас что-то смешное рассказывал дамам.

У Лины глаза сверкали - Стас ей явно понравился.

Но, когда пришел В.Н., атмосфера как-то сразу скукожилась, застыла.

Он отдал план, и Стас с Линой склонились над ним.

Ирина и он сам оказались как бы не у дел.

Ирина встала и сказала, что пойдет готовить ужин.

В.Н., вспомнив, что не убрал пустую бутылку, забормотал о делах...

Никто их и не задерживал.

В.Н. промчался довольно невежливо впереди Ирины и успел только забросить бутылку под диванчик, как вошла она. Посмотрела на Леху с сожалением. - Бедненький, мается, наверное, на какой-нибудь тяжелой работе. Где он работает, Владимир Николаевич? - Грузчиком, - брякнул первое попавшее на ум и был недалек от истины - иногда Леха этим подрабатывал.

Через часок-полтора вернулась Лина.

В.Н. был рад, что Стас не приволокся сюда распивать чаи.

Лина объяснила, что звала его, но он не пошел, поскольку Владимир Николаевич его похоже недолюбливает и прав: познакомились они при неприятных обстоятельствах, и Стас никоим образом себя не оправдывает... Ему приходится отдавать долги за квартиру и тут уж делаешь, что приказывают...

Рассказывал, наверное, со слезой в глазу, подумал Владимир Николаевич, а "крепкий орешек" Лина взяла и растаяла!

Но В.Н. не мог не признать, что Стас был сегодня вежлив и хорош собой.

Владимир Николаевич сказал, что сегодня устроится в зале,. Не хочется ему оставлять Леху одного, не потому что тот что-нибудь возьмет, а встанет среди ночи в незнакомом месте, - может что-то побить или поломать.

Всю ночь В.Н. спал в полглаза и Леха ворочался, вздыхал, кашлял, чихал подряд раз десять и, когда засветлело, тихо подошел к Владимиру Николаевичу, тот притворился, что спит, залез к нему в пиджак, в карман...

В.Н. замер.

У него в пиджаке лежал кошелек, примерно, с лимоном деревянных.

Леха достал кошелек, посмотрел, что в нем, взял две десятки, остальное снова уложил в кошелек и тихо направился к двери.

Владимир Николаевич лихорадочно соображал: что делать? Схватить Леху за руку?.. Или не шевельнуться, хрен с десятками?..

Пусть уходит и не приходит!

Да и не вспомнит он, - ни кто они такие, ни где живут. ... Иди, бедный Леха, к своему концу.

Когда утром он рассказал дамам, что Леха ночью поднялся и ушел, обе вздохнули свободно, даже Ирина.

Но проницательная Лина спросила. - А ничего ваш ваш Леха не прихватил?

На что В.Н., честно глядя ей в глаза, ответил. - Нет, он ничего не прихватил.

На этом история Лехи, ко всеобщему удовольствию, закончилась (АГА! РАЗМЕЧТАЛИСЬ!).

Отступление. Стас. Как он есть.

Стас приехал в свою однокомнатную квартиру (за которую, кстати, не был никому должен, так как организовалась она от обмена: родители решили, что мальчик уже взрослый, без пяти минут архитектор, и ему нужна своя собственная квартира) раздраженным.

И ещё больше раздражился, когда ему на шею кинулось существо женского пола шестнадцати лет от роду, из города Бологое, прибывшее покорять Москву, и главное, конечно, Мосфильм или как он там теперь называется, то есть, стать знаменитой звездой кинотеатров.

Существо это, называемое Аленой (на самом же деле - просто Таней, но из безумной любви к певице Алене Апиной, назвавшееся её именем...), встретилось Стасу случайно в каком-то занюханном "Быстро" и приглянулось своими юными пышными формами и абсолютно глупым личиком, румяным и яркогубастым.

Существо должно было остановиться у дяди с тетей - железнодорожных рабочих, но на звонок по телефону в общежитие, где они проживали, ответили, что они "приходют припознивши", и существо по имени Таня-Алена пошло ждать свою судьбу в ближайшую кафешку, где судьбу свою нашло в виде высоченного белокурого красавца с медовой улыбкой, деньгами и квартирой, куда он её в тот же вечер отвез, резонно объяснив, что здесь ей будет лучше, а к тете она как-нибудь зайдет и скажет, что подружилась с хорошей девчонкой и пока у неё поживет.

Стаса очень устраивало словечко "пока", а существо по имени Таня-Алена попросту не знало, что каждое слово несет свой, иногда очень весомый и важный, смысл. Узнает.

И вот уже месяц проживало существо у своего обожаемого героя, который знал всех киношных и эстрадных звезд и работал на самом телевидении, куда Таня-Алена очень хотела попасть, но Стас говорил, что ещё рано, таких малышек туда не пускают.

Итак, Стас разозлился и шарахнул бедное, ничего не понимающее существо в угол, на тахту.

Оно ударилось головенкой и заныло.

Злиться Стасу было от чего.

Во-первых, его брали на временную работу, а этот ханурик говорил о заме...

Но ещё он понял, что ханурик там никто и звать никак.

Главная - эта Лина!

Везет ему на старых баб, которых он на дух не выносит!

Но если он прихватит эту Линку и покажет на что способен, тогда другие пироги. Но как же неохота! Хотя когда-то она была красотка... А теперь: краска на замазку - чистый Илья Глазунов!

То ли дело - пышка-дура, которая валяется рядом.

Ее и выгнать можно в секунду и забыть о ней, ещё дверь закрывая.

Таких он любил.

Сильно сказано: любил! Он и не знал, что это такое.

И вдруг Стас подумал, что пышку Аленку пора гнать.

Не к месту ей подходить к телефону. Раз. Он не знает, насколько крута та Линка (вон она какая из себя - серьги в тысячу баксов в ушах), насколько поверила в его покаянный рассказ, да и ханурик там этот. А вдруг они будут следить за его хатой и поймут, что эта Алена-фулена с ним, тем более, что она Стасу приелась.

А бабок ему для личных планов надо много.

Никто его за бугром, нищего, не ждет.

Нужны огромные бабки, а их он сможет достать только там, только с той старой грымзюшкой! Он это чувствует!

Стас повернулся к разлегшейся на постели Тане-Алене, похлопал её по довольно-таки жирному пузику и сказал печально. - Киска (она ещё не знала, что так намечается вечное расставание... И обрадовалась - редко баловал её принц из сказки ласковым словом), тебе придется съехать к дядюшке с тетушкой. Ко мне переезжает мама. К ним наехала куча родственников из Белоруссии, с детьми, а у мамы - сердце, она, бедняжка, встать не может.

Бедное глупенькое существо аж подскочило на постельке, сотрясаясь всем своим жирненьким розовеньким тельцем. - Так я маме помогу! Я за ней ухаживать буду! Я умею! У нас бабушка лежала год недвижная, так я за ней ходила!

Стас уничтожающе посмотрел на нее. - Ты думаешь, мама понадеется на... нас (о ней мама и знать не знала! Как не знала и того, что у неё в Белоруссии столько родни)? Никогда! Она приедет с моей теткой. Где мы поместимся? Соображаешь?

Существо соображало слабо, но до него все же дошло, - теперь им негде будет видеться, кроме как в кафе...

И она спросила. - А к тебе в гости я могу приходить? - Ты что? Мама о тебе знает так, слегка... Я же пообещал им, что женюсь только тогда, когда закончу институт! - Это через сколько? - упавшим голоском спросило существо. ... Убил бы, если бы не боязно, что найдут...

И Стас буркнул. - Через два года. Тебе как раз исполнится восемнадцать.

Существо разрыдалось.

Этого терпеть было нельзя.

Стас быстро стал кидать её вещички в сумку.

Она же смотрела на эти сборы со страхом. - Но ведь поздно... пролепетала она. - Ничуть, - ответил он, - ты же знаешь, что твои "припоздняются", в самый раз. Давай одевайся, я тебя посажу в машину и дам денег. - Как? Ты не довезешь меня сам?.. - спросила она, ещё не веря, что её выставляют. - Интересно, - с уже нескрываемой злобой сказал он, - как это я поеду, когда выпил в фирме коньяку? Ты что, хочешь чтобы меня замели? Давай - давай, не тяни резину, мама может приехать и сегодня... - А когда мы увидимся? - смиренно спросило существо. ... Никогда, хотелось ответить ему, но он побоялся.

Эта оказалась липучкой, не то, что другие.

Надо прекращать эти эксперименты. Что-то искать другое. "Другое" у тебя скоро будет, подумал он и скривился. - Увидимся, - отрезал он, но тут же добавил, - Я тебе сам позвоню, ты не звони! Слышишь? Мама будет недовольна. - Но у тебя же нет их телефона! - сказала она со слезами в голосе, которые вот-вот перейдут к глазам и тогда!.. Пиши - пропало. Есть, - сказал он быстро, - а если и потерялся, то напиши вот тут, на сигаретной коробке, я перепишу.ж

Она, всхлипывая, написала номер телефона и уже через пятнадцать минут неслась с каким-то мужиком за рулем в сторону Орехова-Кокосова, уливаясь слезами и не замечая вокруг себя ничего: ни куда её везут ( Москву она не знала...), ни что говорит ей этот дядька за рулем, лохматый и бородатый.

Страшный.

А в это время её Прекрасный Принц лежал на своей одинокой постели и отдыхал.

Как хорошо бывает одному после того, как выпрешь очередную сосиску!

Он знает, что ему нужно и что ему предназначено.

Все будет идти по плану: сначала - бабки, большие, потом отвал за кордон, в Америку - страну возможностей и миллионеров.

Там у него есть маленькая зацепка: дочка одного среднего бизнесмена, которая училась у них некоторое время по своей прихоти.

Но она для него не величина. Как трамплин - да! И собой не очень тощая, черная, безгрудая, и баксов не сильно, - на его мерку.

Вот там он будет жить!

Придумает какой-нибудь такой крутой проект, что все закачаются! И станет новым Корбюзье!

О том, что в институт он уже давно не ходил и не собирался идти, и даже азы архитектуры знал хило, он не думал.

Стас сладко заснул, не помня уже, естественно, ни о старухе Лине, ни о молодухе Тане-Алене.

А "старуха" Лина о нем думала. ... Почему её всю жизнь тянет на подонков? Красивеньких, вроде бы воспитанных и интеллигентных, даже интеллектуалов, но - подонков.

Она же не идиотка и все очень ясно видит, хотя и спорила с В.Н. и оправдывала Стаса в их с Ириной глазах... А почему? Да потому, что она хотела (хоть ты растрескайся!), чтобы он был рядом, чтобы... чтобы переспать с ним, сказала она себе, что ты крутишься вокруг да около!

Себе-то можно признаться откровенно.

Редко встречались ей прекраснодушные романтики и, что характерно, она их не выносила.

А чуть только появится такая вот сладкоголосая птичка с железными когтями, убранными на время, - она уже сдалась.

Вот с этим заснула "старуха" Лина, не догадываясь о том, какое отвращение вызывает у Стаса мысль об их будущих интимностях.

Наверное, тогда бы она отрезвела, потому что о такой степени низости она не могла додуматься.

Часть четвертая. Двери открываются

Ремонт длился не очень долго.

Парни, которых нашла Лина, оказались действительно непьющие, негулящие.

И надо признаться, что Стас вел себя отменно, ни разу нельзя было что-то поставить ему в упрек.

Стас и Лина сидели в зальце-кафе и попивали пиво с креветками. - Стас, я предлагаю вам дальнейшее сотрудничество с нами, - торжественно возвестила она.

Он не удивился, был уверен, что так и будет. ... Но надо послушать, что она будет квакать.

А "квакала" Лина следующее: скоро нам будет нужен главный администратор (он не нужен и, вероятнее всего, нужен не будет, и так их трое. Но для Стаса она это место выбьет из своих собратьев. Вышибет!), а пока я хочу вам предложить стать у нас главным по охране.

Лина внимательно посмотрела на Стаса, - как он?

И заметила некую тень, промелькнувшую по его лицу: не хочет!

В общем-то, он прав. Что это для него за место? Главным по вышибалам? Главным над вахтерами? Хотя таковых сейчас нет, но суть! Он хочет быть "гейшем", вдруг поняла она с горечью, удивившей саму. - Хорошо, Стас, я вас поняла. Тогда, если вы не против, можете совмещать с "гейшем", вас это устроит? - И гордо и холодно, как она умела, посмотрела ему в глаза.

Стас дрогнул.

Не так проста, стервоза, что-то заметила, а он расслабился.

Он неопределенно пожал плечами и сказал врастяжечку. - Выбора у меня нет. Долги поджимают... Я согласен.

Он опустил голову, как бы обрекая себя на подобное, против своего желания и воли. ... Играет-то как! Прямо система Станиславского в действии. Классика!

Лина почему-то не поверила ни одному его слову и потому, не допив пиво, встала, сказав. - Ну вот и отлично.

Ушла.

Сзади она вообще была шикарна: гибкая, но не тощая, фигура, никакой сутулости, тонкие - без вен и всякой прочей белиберды ноги...

Стас смотрел ей вслед и чувствовал, что как-то проштрафился... Придурок.

А придурком он стал сегодня от того, что утром раздался телефонный звонок.

Это была тетка давно забытой Тани-Алены.

Она плакала и причитала, и он с трудом понял, что Танечка позвонила ей, сказала, что все в порядке, она к ним едет и вот уже месяц, как её нет. И дома не появилась... Родители собираются приехать, в милицию заявлять.

Он спросил: а почему вы звоните мне?

На что тетка ответила, что Танечка, по секрету, как-то сказала ей, где она проживает и что, наверное, скоро выйдет замуж... ... Так, Фигак. Где же эта дура?

Но сейчас надо что-то отвечать и, по возможности, не врать.

И он ответил, что - да, Таня какое-то время жила у него, ей некуда было деваться, и она попросилась к нему, они познакомились в кафе... Побыла у него несколько дней и куда-то уехала, сказала, что встретила знакомого.

Тетка ещё похныкала, но он успокоил её тем, что, скорее всего, Таня живет у знакомого и объявится, когда найдет нужным, а он сам уезжает надолго, и больше, к сожалению, ничего сказать не может.

Потом уже он вспомнил мрачного и жуткого мужика, который сидел за рулем машины, в которую он впихнул эту гребаную Таню... Сколько было времени?.. Наверное, часов двенадцать, чуть больше... Не надо связываться с такими дурами! Уж лучше умная старуха.

Теперь ему нельзя жить в собственной квартире. Придет милиция... Черт-те что станут спрашивать.

Надо закрыть квартиру, сегодня поехать к родителям, а с завтрашнего дня попробовать поселиться в Клубе, при Клубе, какая разница! .

Стас поехал к родителям, наврал им, что уезжает от фирмы в командировку надолго, а куда, пока сказать не может.

Первой в Клубе ему встретилась Лина. Увидев его достаточно перекошенное лицо, она спросила дружески: проблемы?

Он кивнул. - Ну, что случилось?

И Стас вдохновенно, мрачно, рассказал, что на него "наезжают" из-за каких-то мифических долгов и "счетчика", что мама и папа в ужасе, собирают деньги... Но никто не знает, что он здесь.

Лина рассмеялась. - Это не сказка, а присказка! Отдайте вы им эти деньги, сколько? Мы-то вам поверим! А живите здесь. Мало ли что эти ВАШИ придумают!

Но Стасу вовсе не улыбалось "отдавать" долг. Тогда просто смешно проживать здесь! И прятаться. Лина, может, и поверит, а вот тихоня Ирина точно не поверит!

Поэтому он изобразил благородство. - Часть я им отдал, остальное подождут, не повесятся. В долг больше брать не буду - даже у вас... Поеду к приятелю, он, кажется, поссорился с женой и живет пока один.

Но Лина не разрешила ему этого делать, сказав, что жить он может у Анны Семеновны, и никто знать ничего не будет, но если все же он надумает отдавать долг теперь, то они ему дадут необходимую сумму. ... Дадут сумму, думал Стас, значит, денег у них навалом. Сколько грохнули они на перестройку и ремонт! И ещё - любую сумму! А если он миллион должен? Сказать? Нет, не надо. Узнать все путем, кто держатель акций, у кого счет, и вообще, чьи это деньги? Общие?.. Не похоже, чтобы тихоня Ирина имела хоть копейку за душой. ... Пожалуй, моя старушка тут всех в своем кулачке держит. Нельзя с ней грубо, надо нежно и мягко... И при удобном случае...

Лина тоже привлекла "гейш".

Это была троица знакомых друг с другом парней - от двадцати до двадцати двух: Витюша. Саша и Игорек.

Витюша был безработный актер, окончивший театральный, но то ли без особых успехов, то ли от того, что актер, ленивый по натуре, вовсе никому не нужен.

Хотя Витюша был прелесть! Он так умел имитировать, шаржировать, изображать! Он мило пел под гитару какие-то свои полупесенки, полусловосочетания - необычные и забавные. Некий РЭП.

Витюша хотел накопить денег и создать рок-группу. Поэтому он сразу же пошел за Линой, как бычок на веревочке, и нисколько не удивился тому, что он должен будет делать по желанию членов Клуба "БАМБИНО".

Танцевать? Пожалуйста! Петь? Еще лучше! Пить? С превеликим удовольствием! Еще что-то? Нет проблем!

Саша был жгучий брюнет явно восточного происхождения, но московского розлива. Красавчик, высокий, сильный, с длинными густыми черными волосами. Он нигде не учился, потому что его папа, какой-то крупный чиновник, снабжал Сашу ВСЕМ, что тот не пожелает.

Пошел он за Витюшей из любопытства, авантюризма и желания оказаться вне семьи и самому зарабатывать деньги, да ещё таким клевым способом.

Игорек был самый молодой. Его позвал Саша.

Игорек был из не очень обеспеченной, но вполне образованной семьи и страстно хотел уехать в Америку. Там его деловые качества, считал Игорек, наконец-то принесут плоды.

А здесь он торговал в палатке, бросив медицинскую академию и наплевав на рыдания мамы и грозные вопли папы.

У него была фигура атлета, но личико - мелковато, хотя многие назвали бы его хорошеньким. Все трое были людьми без комплексов и неотягощенные моралью. Неунывающие молодые ребята, - не подонки, не криминал, не алкоголики или наркоманы, - вполне приличные, по нынешним меркам.

И они с удовольствием ринулись в авантюру, которую предложила им Лина.

Был четверг, а в понедельник Великая троица Директоров собралась зажечь огни "БАМБИНО".

Посчитали, что нужно открыться тихо, и чем меньше светского люда будет знать, им - легче будет спать.

Кому надо - найдут.

Ирина уже догадывалась, что за мальчики приходят к Лине.

Она уводит их во вторую половину клуба и проводит с ними какие-то беседы.

В.Н. и Лина, пряча глаза, бормотали, что это - такие официанты, которые, кроме обслуги за столом, будут ещё и танцевать, и петь, и беседовать...

На что тихая Ирина, которая за это время тоже кое в чем поднаторела, спросила: и спать?

Лина сделала большие удивленно-оскорбленные глаза, но ничего не ответила, как бы от возмущения.

Было отчего-то печально, будто это последний мирный вечер перед войной, о которой они ещё не знают, но она уже зародилась и тихо подкатывается, как лазутчик, к их дому.

Чтобы прервать гнетущее состояние, Владимир Николаевич бодро сказал: девочки (они уже перешли на такие отношения - почти родственные), теперь последние пожелания... - Можно я скажу о себе?.. Мое место - кухня и готовка. И никуда меня больше не тяните, хорошо? - Ирина Андреевна смутилась, ей вдруг показалось, что она как бы чуть-чуть дезертирует. Хорошо, - согласился Владимир Николаевич.

Он понимал, что Ирина выбрала место, точно по её возможностям.

Повернулся к Лине. - А вы, наша звездочка, потянете, кроме царствования и всяческих "звездных" прихотей, ещё и залы, и программу, и многое другое, о чем мы пока не догадываемся даже, но что появится во время повседневной работы. Как? - Придется, - вздохнула Лина притворно, а сама вспыхнула от радости: закружит её жизнь, завертит! И хорошо.

В.Н. решил пройтись по клубу. Посмотреть в целом и одному, в тишине, что же у них получилось. А получился целый комплекс развлечений, какой они и придумали.

Нижний этаж весь отдан ресторанчику, бару, видеосалону, эстрадке и есть даже пианино.

На втором этаже были комнатки (для тайных удовольствий), туда были куплены шикарные кровати, кресла, зеркала, коврики. И везде - светильники, светильнички, приглушенные и способствующие.

А к одной из комнаток примыкала некая смотровая - в ней стояло кресло и крошечный столик. И маленький глазок. Мечта В.Н.

Назавтра В.Н. с Ириной Андреевной пришли в зал, где репетировалось шоу. Режиссером была Лина.

То, что они увидели, привело их в восторг, несколько шоковый:

Витюша и Игорек были наряжены в дамские мини-платьица вразлет, на головах - парики с косичками и ленточками, на ногах туфли на каблуках и блестящие черные чулочки.

Они откалывали канкан, показывая розовые трусики с кружавчиками и выглядели очаровательными девчушками, тем более, что Витюша был невысок и тонок, а у Игорька оказалась совершенно девчачья рожица.

Потом Витюша пел под гитару свои песенки, уже в своем, мужском, обличье, но приодетый в плотные прилипшие к телу сверкающие штаны и прозрачную рубашонку, сквозь которую светилась его волосатая грудь.

А после они танцевали с Игорьком аргентинское танго, где Витюша был уморительным маленьким кавалером, а Игорек - здоровой дурной партнершей.

Это тоже было талантливо и смешно.

Странно, что театры не заинтересовались Витюшей...

На эстраду вышел красавец Саша, натертый каким-то золотым составом, плавок почти не было - небольшой листик на завязочках.

Саша становился в "фигуры", и это было красиво и сексуально, потом он вдруг делал сальто, листик сваливался, Саша откуда-то из воздуха ухватывал шарф и убегал за кулисы.

Как говорится... - "Смело, но мило". - Как вам шоу, Ирина? - Спросил В.Н.

Она совершенно спокойно ответила. - Славно. Если бы не талант мальчиков, то получилось бы пошло. - А так - нет? - Допрашивал В.Н., понимая, что в лице Ирины Андреевны они имеют наиморальнейшего, неподкупного судью.

Ирина засмеялась. - Конечно, если это шоу показать бы в годах восьмидесятых, а то и шестидесятых, то нас бы просто посадили в кутузку.

И вот, наконец, наступил вечер воскресенья.

С завтрашнего дня они вступают на скользкую стезю не очень скажем так - пристойного бизнеса, со всеми вытекающими и протекающими оттуда последствиями.

Этот последний "мирный" вечер они решили "посидеть", расслабиться, к тому же выяснить, - не забыто ли что-нибудь важное.

Лина предложила позвать и мальчиков, мотивируя это приглашение тем, что ребята должны понять, - люди они свои, и самим присмотреться к контингенту "гейш", в приватной обстановке.

В.Н. согласился, но неохотно, он понимал, что в этом есть свои резоны и антирезоны.

Накрыли на застекленной террасе (и такая у них была, переоборудована из огромного балкона).

Ирина Андреевна приготовила то, что будет подаваться в "БАМБИНО": огромные отбивные с горошком и картофелью "фри", тостики с ветчиной, сыром, помидорами и зеленью, легкий слоеный салат с крабовыми палочками, и в завершении - торт "Наполеон".

Коктейли готовили мальчики: каждый - свой, "фирменный".

Все были возбуждены, хороши собой, веселы.

Мальчики резвились как дети, и у Владимира Николаевича сжалось сердце: на что он их подвигает? Но они же не маленькие невинные крошки, попробовал он убедить себя...

Не получилось.

Он чувствовал себя пауком-кровопийцей, который выжимает из юных особей здоровье и силу и на этом наживается. Он опять сказал себе, что ещё ни копейки не нажил, и что они все равно делали бы то же самое, только бесплатно, в пьяном виде или трезвом, - какая разница!

Так уж лучше честно и откровенно дать им заработать деньги!

Или закрыть, на фиг, этот "БАМБИНО"!

Клуб ещё и не открылся, а В.Н. мечтал о его закрытии и ужасался своей Идее.

Вот от этих мыслей, от такого настроя, да ещё от крепчайшего коктейля, непьющий, в принципе, Владимир Николаевич напился и довольно быстро.

Напившись, пытался объясниться со всеми и убеждал мальчиков бежать от них - от директоров и "БАМБИНО", - куда глаза глядят.

Они хохотали, а потом отвели его в одну из комнат, спать.

А за столом продолжилось веселье.

Витюша пел под гитару все, что ему заказывали.

Лина тоже крепко выпила и пела вместе с Витюшей - голос у неё был не сильный, но приятный, чисто театральный, драматической талантливой актрисы.

Конечно, никаких серьезных разговоров не могло состояться, но никто о чем-нибудь серьезном и не думал.

Думал только Стас.

Он ждал (сам выпивая понемногу и зная свою дозу), когда Линка дойдет до кондиции, чтобы подсесть к ней и... Там будет видно, что...

Ему не нравилось, что Линка последние дни как-то старалась избегать его.

Атмосфера за столом для Стаса стала складываться неплохо.

Игорек сник.

Витюша хоть и помнил, где он и что, но весь углубился в творчество, подбирая на гитаре "что-то к чему-то".

Ирина бегала с закусками и посудой, собираясь варить кофе и приводить всех в порядок.

Надо вырубать Ирину, подумал Стас.

Она, явно, непьющая. Стас видел, что она выпила один коктейль "Ирэн" и больше ни к чему не притронулась. Нужен какой-то крутой тост... А-а, за женщин, всегда сходит! Но побольше слов, стоя, и - до последнего глотка! Дамы и господа! - провозгласил он, перед тем уже наполнив бокалы. - Я предлагаю выпить за женщин! Да, мы уже пили, но не так. Прошу господ встать.

Витюша встал, как огурчик, еле поднялся Игорек, не понимая, зачем, и Саша поднялся с трудом. - Мы пили просто за женщин - наши цветы и нашу радость. Теперь я поднимаю этот бокал ("Этат малинки пакаль с балшим чуствам..." хихикнул Витюша, чем нарушил торжественность момента... ) за женщин необыкновенных, мужественных, прекрасных, юных душой - за наших звезд. Пьем стоя и до дна! Все!

Коктейль шарахнул наполненные алкоголем головы довольно сильно.

Лина плохо соображала, что происходит, только ощущала безумную радость ото всего и, в первую очередь, от того, что рядом с ней Стас. Ирина вдруг почувствовала, как закружилась у неё голова. ... Только бы добрести к себе! Только бы остаться приличной!

А на террасе распоряжался Стас, как самый трезвый.

Игорька сволок в ресторанный зал, на ковер. Он не проснулся. Саша сам куда-то подевался, заснул, наверное, где-то.

Теперь оставались трое: Лина, все же ещё как-то держащаяся в плохом, но сознании.

Витюша, бренчащий на гитаре и Стас, уже злой, как волк, потому что из-за этого поганого мальца лопнет его предприятие, которое он на сегодня запланировал! ... Как бы его выжить? Споить. А как? Вон он какой хлипенький, маленький, а держится, что тебе Илья Муромец!

Видимо, все же споить. И он поналивал всех коктейлей в большой бокал и поставил перед Витюшей. - Давай ещё выпьем, - предложил он, и Витюша встрепенулся, отложил гитару, откликнулся, - я всегда - за!

Пришлось Стасу с ним помаяться, но, наконец, и Витюша сломался. Стас стащил его в зал.

Поле деятельности очистилось!

Лина сидела на диване, тупо уставившись куда-то в угол.

Стас подсел к ней, взял за руку, она отреагировала и стала гладить его по щеке. Он крепко прихватил её за грудь, она почему-то сморщилась, он отпустил, но она, схватив его руку, снова положила туда же.

Тогда он осмелел: попросту полез под юбку, которая была не очень длинная, широкая - удобная.

Там оказались маленькие трусики, он их тут же содрал, разорвав...

Он не чувствовал к ней ни любви, ни влюбленности, но какая-то злобная страсть овладела им, - так долго он решался!

Он возился с ней довольно долго, пытаясь понять, - ощущает она, что её имеют, или нет?

Понять это было маловозможно: то она хватала его за пиджак (он не снял его) и ныла, то лежала как мумия, то начинала действовать сама, и вот в один из таких моментов он, наконец, освободился.

Весь в поту, лопнула в рукаве рубашка, - черт-те что!

Но - дело сделано.

Он прикрыл её пледом с кресла, запихнув под подушку рваные трусики.

С виду ничего не скажешь, - лежит женщина, спит.

А сам удалился спать к Анне Семеновне, где они теперь все проживали. Конечно, если бы он был потрезвее, то не сделал бы такой чудовщной глупости - одел бы её, что ли, Но. Так должно было случиться - ведь Стас он Стас и есть.

Ирина, поспав часа два, проснулась от страшной жажды - горело все нутро, и ей казалось, что она вот-вот умрет.

Воды-то было полно, но вот задача - подать некому.

Сама она не могла двинуться - разламывалась голова.

Еще более четкоОна застонала, но ни единая живая душа не откликнулась.

И тут она в реалии убедилась, что значат до сих пор проходные, а на самом деле, полные глубокого смысла слова: воды подать некому...

Она старалась, как могла, усмирить жестокую, не проходящую жажду, но ничего не получалось.

Тогда Ирина Андреевна горько заплакала.

Лина проснулась очень рано и сразу же почувствовала дискомфорт.

Трещала голова, во рту будто ночевал полк солдат, и спит она не в своей постели, а тут же, у, так сказать, "пиршественного стола", на диванчике...

Это все - хоть и неприятно, но не страшно.

А вот что ещё случилось с ней?

Если дискомфорт она испытывает в своих "низах" и на ней отсутствуют трусы?... Трусы она тут же и обнаружила - под собой, в непотребном виде, разорванные надвое. И главное - гнуснейшая боль. Так... Хороший, видно, мальчик. Сообразительный. ... Нечего ругать мальчика, - сказала она себе, ты на себя посмотри! А что ещё с тобой такой надо делать? Укладывать в постельку и петь колыбельную? Да, - отвечал кто-то откуда-то, да, укладывать в постельку или оставлять здесь, укрывать одеялком, тушить свет и уходить, не насилуя как сапожник! ... Кто? ... Увы, увы, мадам, как это не прискорбно вам сообщить... Это дело совершил ваш любезный сердцу Стас, вдруг совершенно четко решила она.

Гадость!

Но она сама на неё напарывалась, и нечего теперь кого-то винить. ... Что ж, делать вид, что ничего не произошло?

Да. Сделать вид. Что все - о'кей. Ничего - не произошло.

Душ был рядом, она проскользнула туда, вымылась, проникла к себе, увидела страдающую Ирину, подала ей воды, таблетку анальгина и легла к себе в постель.

И мгновенно заснула.

Хуже всех чувствовал себя Стас.

Нет, физически он был бодр, но с утра, на свежую голову ( которая как ни крути - вчера не была таковой), он ещё четче понял, что совершил, может быть и непоправимое.

Что она поймет про него, - это точно на сто процентов. И разозлится, потому что действовал он, как простая харя, без смысла и чего-нибудь еще. Что его понесло? Не мог дождаться удобного хорошего момента, когда она сама бы ему подставилась, к этому шло, он же не дурак!

А какие у него были замыслы!

Он бы - рупь за сто! - стал полным хозяином этой лавочки!

А теперь - сиди и никшни.

И постарайся все исправить. Только вот как?

Вскоре все, со стонами и болями, собрались за столом. И каждый стла виниться за прошедший вечер.

Ирина Андреевна сказала, что все было ужасно, и что она, никогда не выпивающая больше двух-трех рюмочек вина, просто не знает, что с ней приключилось...

В.Н. сидел, повеся голову.

Лина, мельком взглянувшая на Стаса, увидела в его глазах неподдельное смешение стыда, и то ли боли, то ли злости...

Взгляд его просил у неё прощения.

Она холодно и долго глядела на него, этим говоря, - не прощаю.

Тут некстати вскрикнул В.Н. - Только Стас и Витюша были в порядке! Правда, я не помню ничего, но, наверное, и Лина, и, конечно, Ирина, которая тут обвинила себя во всех грехах. Получалось, что виноват он один, потому что Сашу и Игорька он помнил вообще только трезвыми.

Все похохотали, а потом разбрелись - готовиться к открытию.

Часть пятая. Двери открываются

На фасаде их двухэтажной широкой "фазенды" сверкало огромными светящимися буквами волшебное слово - "БАМБИНО"!

А чуть ниже, мельче, но не менее ярко, значилось: КЛУБ ДЛЯ ДАМ. КАФЕ, БАР, ВИДЕОСАЛОН, ИГРЫ, ШОУ, ВЕСЬ ВЕЧЕР - МУЗЫКА НОСТАЛЬЖИ И ЛЮБАЯ - ПО ЗАКАЗУ. ПИАНИСТ - БИ БАР. (Все мальчики взяли себе другие имена и обязательно нечто экзотическое:

Витюша из Вити Баранова превратился в Би Бара, Саша Григорьян - в Зла Гро, Игорек Цигель - стал Фрэнком Галем, а Стас Ждан, которого хоть и коробили эти игрушки, однако же переименовался, ему-то уж совсем не нужно, чтобы кто-нибудь знал, где он находится.

Он стал Яном.

Лина осталась просто Линой, Ирине переименования были ни к чему, а вот Владимир Николаевич не захотел оставаться со своим собственным именем, и стал - Вальдемаром Петровичем.

В дверь надо было стучать медным молоточком, от которого шел звонок в помещение.

Сейчас на стреме находились все: Ирина - на кухне, - с разделанными перчеными и солеными отбивными, с готовой картошкой, салат был замешан, но не залит майонезом, - чтоб не отмок, коржи для торта стопочкой возвышались на отдельном столике, там же стоял и кувшин с кремовой заливкой.

Она только ждала команды от кого-нибудь из мальчиков: столько-то того-то и так далее.

Но в зале было тихо, в дверь никто не стучал, и напряжение достигло предела.

Витюша-Би наигрывал что-то грустное на пианино, Вальдемар Петрович (он же В.Н.) сидел с чашкой кофе за столиком на одного: решили, что это будет его личный столик, за который когда он захочет, тогда и присядет, чтобы держать руку на пульсе...

Стас находился у входа, и лицо его было напряженным и каким-то безнадежно тоскливым.

Саша и Игорек играли в нарды.

И вдруг, как гром, прогремел звонок.

Стас вздрогнул и чуть не кубарем полетел к двери.

Откуда-то появилась Лина, прекрасная и холодная, как греческая статуя.

Она была в длинном блестящем золотисто-коричневом платье на одной бретельке, и всем сразу стало видно, какие у неё красивые гладкие загорелые плечи, шея, руки.

Надев туфли на высочайших каблуках, (и сама высокая) она теперь была ростом с Сашу и Стаса - самых их высоких мужчин.

Но казалась она выше - настолько высокомерным было её лицо.

В.Н. перепугался: так она всех клиентов разгонит.

А в зал уже робко входили первые гости.

Это были три девчушки, явно определенного положения в обществе, если у них было вообще - положение: совсем молоденькие, хорошенькие, разные (толстушка, худая брюнетка и среднерусая красавица), но объединяло их что-то неуловимое, и от того они казались похожими, как сестры.

Одеты с претензией и не бедно, жующие жвачку и пытающиеся изобразить крутых дам.

Одна из них - худая брюнетка - спросила. - А чего у вас дают?

Толстушка, осмотрев зал, протянула. - А где богатые мужики? Кто нас поить и кормить будет?

Третья, красавица, просто лупала глазами и громко жевала жвачку. ... Вот и первый прокол! Мы-то рассчитывали на дам, женщин, девушек, которым не нужны богатые "спонсоры" - лишь развлечения...

А таких девчушек, как эти, - полно, - и они могут пустить такой слушок по Москве, что заплачешь и прикроешься! Платить они сами за так не станут, платят всегда - им!

В.Н. впал в панику и не двинулся от своего столика, но, может быть, это было самым верным решением.

Зато к девчушкам подскочили Саша и Игорек, враз бросившие свои нарды. - А мы вам, что, не нравимся, девушки? - спросил игриво прекрасный Саша, тряхнув шикарной черной гривой волос. - Ты мне нравишься, - заявила вдруг почти мужским голосом красавица. - выпить-то хоть найдется? - А как же! Подмигнул Саша (Ишь ты, подумал В.Н., а ведь не казался бойким...). Хочешь коктейль? У нас - лучшие коктейли в Москве! Клянусь мамой! - Все вы, грузины, клянетесь, - презрительно сообщила толстушка, - а потом сдерешь черт-те сколько.

Но Саша был на высоте, спасая реноме Клуба. - Грузыны дэнэх с женьщин нэ бэрут! - и спросил, - А чем будем закусывать? Давайте заказ...

Девицы поскромничали: заказали по коктейлю и тосты.

Витюша засел за фортепьяно.

"Любовь нечаянно нагрянет, когда её совсем не ждешь"... - Затянул он.

Игорек принес коктейли, и они все, усевшись за столик, стали пить, болтать и хохотать.

Красавице явно нравился "грузын" и она, не стесняясь, лезла к нему с поцелуями, шептала что-то на ухо, тот делал большие глаза, смеялся, качал головой.

Потом красавица пошла танцевать с Сашей, а Игорек подхватил чернявую.

Толстуха осталась одна, и тут же к ней подошел Стас, который до этого был где-то у входа.

Незаметно исчезла Лина - правильно сделала: она не для таких гостей.

Девицам здесь, видимо, понравилось: они одни, обслуга - по первому разряду, классные ребята, правда, явно, с них ничего не получишь, зато погуляешь.

И они расслабились, уже пели песни, заказывали Витюше музыку, требовали ещё коктейлей...

В.Н. понял, что, пока ещё никого нет, девок надо потихоньку выпроводить. НО - элегантно и не обидно.

Он подозвал Стаса (как-то получилось - он оказался главным администратором, гардеробщиком и, в конечном итоге, - вышибалой) и спросил. - Что нам делать, как думаешь? Их надо уводить.

Стас задумался, аж лоб пошел волнами морщин. - Может, отпустить парней с ними погулять? Мол, мы сегодня ещё не открылись, так, в порядке опыта... А ребята пусть им объяснят, что у нас без бабок делать нечего и Клуб не для молоденьких, а... Ну, и так далее... ... В этом что-то было.

В.Н. сказал. - Согласен. Выбирайте, кто что будет говорить, но отсюда их - метлой... Элегантной и изысканной. - и засмеялся.

Стас - тоже, и В.Н. подумал, что и Стаса можно приручить и сделать из него, если уж и не совершенно порядочного человека, то вполне приемлемого.

Стас что-то легко шепнул Игорьку и, совсем скоро, компания, состоящая из пятерых, выкатилась из клуба.

Скоро вернулся Игорек и, чуть позже, Саша.

Они оба хохотали и сквозь хохот рассказывали, как девицы предлагали себя тут же, во дворе, а красавица заявила, что теперь все деньги, что заработает на старых и пузатых, будет тратить на Сашу.

Она, её зовут Ирма (та еще, конечно, Ирма!), в него по-страшному влюбилась и обещала содержать и...

В общем - забавный случай, но наводящий на размышления: как бы не погорели они с клубом для дам... Каких-таких ДАМ? Откуда они возьмутся?..

В.Н. опять запаниковал.

Раздался ещё звонок, но прежде, чем Стас-Ян откроет дверь, вернемся на минут пятнадцать раньше.

По московским переулкам гулял в это время наш старый знакомый, полузабытый вами, - Касьян. Со своим Оликом.

Роман их ещё был в разгаре, но давал сбои в силу многих причин, в основном - касьяновых деловых. Сейчас Олик тихо начинала злиться.

Касьян не тащил её к себе домой, хотя они были совсем недалеко от Гоголевского бульвара и Метростроевской, а ныне - Остоженки, где он жил. ... Мог бы и не водить её по этим старым и дряхлым переулкам, восхищаясь каждой развалюхой, а пригласил бы в кафе, если уж не домой...

Они медленно добрели до переулка, где находился клуб "БАМБИНО", и Касьян со страстью коренного и любящего свою столицу москвича, стал рассказывать, что вот сейчас они подойдут к одному дворику, закрытому со всех сторон, а внутри там находятся, можно сказать, останки первого в советском государстве и, тогда единственного,

кооператива театральных работников. Когда-то здесь жили братья Хенкины, великая Барсова, Рыжовы и многие другие, а теперь внуки и правнуки все распродали...

Они подошли к железной оградке, и Касьян воскликнул. - Ну, что я говорил! Смотри: КЛУБ "БАМБИНО"... ДЛЯ ДАМ... Ну и так далее... Поняла?

Олик прочла небольшую, весьма пристойную, подсвеченную табличку с разъяснением - что за клуб и когда работает, - и сказала с интересом. - У них сегодня открытие! Зайдем?

Касьян засомневался, стоит ли: раз - открытие, то значит пьянка-тусовка и, наверняка, по пригласительным.

Олик надулась: всегда ты что-нибудь найдешь не то. Я замерзла! Ветер прямо пронизывает! - Хорошо, - вздохнул Касьян, - попробуем.

Вот так они появились в клубе "БАМБИНО".

Открыв дверь, Витюша, заменивший ушедшего куда-то Стаса, увидел парочку и несколько растерялся: только-только выпроводили девок, а тут парочка! Поедят и попьют они, конечно, за свой счет, но ведь ни шоу, ни остального быть не может. ... Не пускать? Сказать, что у них - рабочее открытие и,вообще, не открытие?

Или пустить?..

Он был один перед этой парочкой - посоветоваться не с кем.

Не бежать же к В.Н., сказав парочке: постойте здесь.

А парочка - ничего, молодые.

Девчонка - прехорошенькая, каких он всегда любил: румяненькая, с блестящими глазками, роскошными волосами и фигурка - все на месте, что надо. Парень - постарше, посуше, но тоже не вахлак - одет, причесан, светлый, кудреватый, с приятным и необычным лицом: небольшие глаза, но какие-то очень пристальные и яркие, хороший мужской нос с горбинкой и острые скулы.

Парень заметил замешательство Витюши и, обращаясь к девушке, сказал. Я же говорил, что нас здесь не ждут, пойдем!

Тут Витюша, на свой риск, решил их пустить - все же прибыль и, потом, ему стало как-то неловко держать их на пороге, и он приосанился и сказал. Простите, просто у нас сегодня как бы репетиция открытия, мы никого не приглашали, кто придет - тому рады! Проходите, пожалуйста, мы час как открылись, вы у нас - вторые гости...

Все это он говорил уже на ходу, проводя парочку в зал.

А там, у столика В.Н., сбились в кучу все "работнички" - пока безработные.

На шаги вошедших они обернулись, и у всех на лицах была такая растерянность, что Касьян рассмеялся и сказал, что понимаю, клуб только для дам, но Оля - мой пропуск, а она очень хотела посмотреть, что тут у вас...

Все это он произнес легко и весело, а сам цепко рассматривал, - что же это за клуб?..

Ясно! Хорошенькие мальчики для скучающих и притом - хорошо бы! богатых дамочек, а руководитель всего - парень явно его возраста со вполне интеллигентной внешностью, Совершенно приличная дама в красивом фартуке... Странная компания.

Не такие люди открывают подобные заведения.

Да и парни похожи на студентов и мальчиков из хороших семей,

Касьяна уже интересовали все эти люди, которые тут же улетучились от стола "руководителя", - так определил Касьян молодого, но гораздо старше остальных, - мужика.

К ним подошел красивенький мальчик, сказал, что его зовут Фрэнком.

Касьян опять рассмеялся и заметил: наверное, мама с папой по-другому назвали. - По-другому, - ответил парнишка, но твердо заявил: - мы сами захотели выбрать себе другие имена, артистические... А вы артисты? Театра? Кино? Цирка - Вцепился как клещ во "Фрэнка" Касьян, но тот отмахнулся безликим "да" и тут же спросил, что они будут заказывать, перечислив наготовленное Ириной Андреевной.

Олик захотела все: и отбивную, и салат, и "Наполеон", и коктейль...

Касьян заказал себе кофе, тосты и коктейль "Лина".

Парень очень быстро принес заказ, и Касьян про себя отметил, что ведет он себя как-то очень осторожно, а та дама в красивом фартуке вовсе не из руководителей, а просто - кухарка.

Еда же оказалась по-настоящему вкусной, домашней, кофе - крепким, горячим, а "Наполеон" - выше всяких похвал.

За фортепиано сел пресимпатичный мальчонка и вполне профессионально стал играть попурри из песенок давних лет. - Ой, - шепнула Олик, - мне так тут нравится! - Потом поговорим, - ответил также тихо Касьян.

Тут он увидел ещё одного красавчика - черногривого, мощного ну, прямо Чингачгук в юности!

Парень открыл какие-то двухстворчатые двери и сказал: если гости хотят, то можно посмотреть фильм или сыграть в нарды, кости, шашки или потанцевать - и он обаятельно улыбнулся. ... Нет, пожалуй, не такие уж простаки здесь, подумал Касьян и ещё решил, что постарается не забыть это местечко и как-нибудь нагрянуть сюда с Оликом.

В зале произошло какое-то движение, все мальчонки собрались в кучу и как-то стояли прямо и вытянувшись, как на параде, глядя куда-то в глубь, за поворот.

Оттуда вышла ДАМА.

За ней горделиво и. вместе с тем, как-то подобострастно что ли, - шел "руководитель".

Когда Касьян увидел Даму, он понял, что ошибся, что тот мужик никакой не руководитель, все вершит она.

Она была не молода, но прекрасно выглядела, стройна и высока, в потрясающем платье на потрясающей фигуре, с белокурыми волосами, уложенными а ля Марлен Дитрих.

Взглянула зелеными, как изумруды, глазами и глубоким голосом обратилась к Касьяну и Олику: я приветствую наших первых гостей и желаю, чтобы мы им понравились, как и они - нам, и спою для них...

Она легко взошла на эстраду, а руководитель (теперь - бывший руководитель) с придыханием сказал: это наша звезда, - Лина, но смею уверить - звезда не только нашей обители.

Мальчонка-тапер снова сел за фортепиано и стал наигрывать старый американский шлягер - песенка из фильма "Серенада солнечной долины". Лина пела очаровательно, не очень большим, но проникающим голосом, и Касьян заслушался.

Странные чувства вызывал у него этот ни на что не похожий клуб, а теперь ещё - эта женщина и этот глубокий голос, певший не повседневную попсу, а нечто совсем иное...

... Нет, положительно здесь преинтересно! Только если сюда зачастит мужчина... Не нарушит ли он "экологию" клуба?

Лина закончила петь и, поклонившись, опять легко сошла с эстрады, не опираясь на руку администратора.

Касьян отбил ладоши, хлопая Лине, потом шепнул Олику, чтобы она сидела и не двигалась, выскочил из клуба, провожаемый изумленными взглядами.

На углу он, не торгуясь, купил розы на длинных стеблях, сколько, не считал, благо, деньги были, и ринулся обратно.

Лина сидела за столом с Оликом, и они о чем-то беседовали.

Касьян разлетелся и, склонившись в поклоне, протянул розы Лине.

Он увидел, как расцвело её лицо, став совсем молодым и совершенным, и это было наградой для него.

Она, мило поблагодарив и потушив радость, сказала. - А мы с Оленькой говорили о том, как хороши некоторые старые песни! Я составила репертуар из старья, - она улыбнулась, - как и я сама, но кое-что будет совсем новое.

Она обернулась на тапера. - Наш Би (Ага, этот - БИ, ну, дают ребята!) - настоящий композитор. Приходите через недельку, мы, надеюсь, уже развернемся, и вы увидите всю нашу программу... ... По-моему, это нежно завуалированное приглашение на выход, - подумал Касьян и, ещё раз поблагодарив Лину за доставленное наслаждение, потянул Олика из клуба.

Она не хотела, но он выразительно посмотрел на неё и, надувшись, она все же последовала за ним.

Их провожали, как дорогих гостей.

Они вышли на улицу, ещё светлую, в клубе Касьян и Олик пробыли недолго, но впечатление было такое непонятное, что говорить об этом сразу не хотелось.

Только отойдя уже довольно далеко, они вернулись в разговоре к "БАМБИНО".

Олик настаивала на том, что клуб - вполне респектабельное заведение, что Лина - настоящая светская дама и актриса, что Олик её узнала.

Касьян сказал, урезонивая ее: но ведь я ни в чем их, а тем более Лину - не обвиняю! - Но я же тебя знаю! - почти кричала Олик. - Ты всех подозреваешь! Тебе везде видятся преступники! - Я не считаю их преступниками. С чего ты взяла? - отбивался Касьян. - А Лина - просто прелесть! Только чем они там занимаются? Вернее, чем занимаются их мальчики? Я-то, честно говоря, думаю, что они... - тут он замолчал, потому что Олик демонстративно заткнула уши пальцами и потому, что ей совсем не нужно знать, что думает он по поводу их занятий. - Но мы ещё сходим туда? уже примирительно потом спросила Олик. - Обязательно, - откликнулся Касьян.

Но вскоре наступили иные времена.

В "БАМБИНО" же, после их ухода, опять начался некоторый раскардаш: каждый высказывал свое мнение.

Одна часть настаивала на том, что парочки и даже мужчины, могут приходить в клуб, но с них надо брать двойную плату за вход...

В это время в зал вошла, всем показалось, девочка из приличной семьи хрупкая, невысокая блондиночка.

Ее ввел Стас.

На гостье была небольшая синяя шляпка с маленькими твердыми полями и муаровой лентой - такие носят в некоторых английских колледжах. Синяя расклешенная юбочка - не длинная и не короткая, колени наполовину прикрыты, - и маленький синий жакетик, на который был аккуратно выложен белоснежный пикейный воротник.

Из-под шляпки до бровей доходила густая челка изумительного платинового цвета, прическа была - длинноватое каре.

Личико у неё было остренькое, бледное, с тонкими, чуть подкрашенными розовым, губами. В руках она зажала явно дорогую, из чешуек, сумочку (похоже, иностранка, и не бедная, предположил В.Н.) и растерянно оглядывала зал.

Минутный всеобщий ступор прошел, каждый постарался привести себя в чувство после лицезрения такого необыкновенного создания.

К ней незамедлительно подскочил все тот же самый быстрый Саша-Эл.

Он весело сыпал словами: куда она хочет сесть и где ей будет уютнее? И что она хочет: что-нибудь съесть или выпить, или только кофе? У них отличный торт "Наполеон"... И какую музыку она любит, и вообще, будьте как дома, ни на кого не обращайте внимания. Нравится быть одной - будете одна, никто вам не помешает, а если захочется поболтать, то он или кто-нибудь другой из клуба, может составить ей компанию, если она не против... (Саша потом говорил, что мурашки по шкуре пошли, когда она подняла голову и взглянула на него голубыми, узкими, совсем змеиными глазами и улыбнулась. Ну, как кобра, ребята, клянусь мамой, - он так вошел в роль восточного человека, что даже с ними начинал сыпать присловьями Кавказа, - я испугался. Подумал, может, иностранка, а она чисто по-русски говорит: не беспокойтесь так, я сяду здесь и осмотрюсь, а вы, если не сложно, принесите мне кофе и рюмку коньяку! А у нас коньяка - нет! Видели, как я улетел?

Девица села за столик в углу, лицом к залу, и принялась пить Коньяк, медленно потягивая из рюмки.

Она с откровенным любопытством осматривала зал и всех, кто там находился.

И первой была Лина, которая уже уходила, когда девица уселась за столик.

Они взглянули друг другу в глаза: изумрудные, сверкающие, и узкие светло-голубые, не сверкающие и не сияющие, а источающие какой-то холодный ледяной отсвет, - скрестились и, возможно, многое сказали и многое узнали, но о том - молчание, потому что слов-то не было въяве.

Но мнение у каждой создалось сразу. ... Какая красавица и аристократка, с завистью подумала Александра-Кика (ибо это была она!), но тут же сказала себе, успокаиваясь и с усмешкой, - Но стара, мать, - стара!

Лина же удивилась: как может сочетаться в женщине прелестный облик и явственные волны холода и опасности, идущие от нее. И Лина ещё подумала: испортит она наших мальчиков... ( Вообще, проблема морали и моральности их предприятия - мучила не только В.Н. и Ирину, но и Лину.

Пока они создавались, носились с ремонтом, переделкой-перестройкой, планами, даже созданием шоу - все это было похоже на игру, и они все заигрались, как несмышленые дети, не думая о том, во что обязана превратиться эта игра. По их же замыслу.)

Лина ушла. Если перед той симпатичной парочкой ей просто захотелось спеть, захотелось посидеть с ними, то от этой женщины хотелось тут же уйти. И, конечно, она не девчушка, какой показалась вначале.

Посмотрев ей в глаза, Лина поняла, что дамочке этой или около сорока или даже за сорок - выдавал взгляд, - не лицо.

А в зале вокруг новой посетительницы создался тихий круговорот.

Витюша превзошел себя, играл и пел все подряд - от "Осени" Шевчука, через Гребенщикова, - до английской военной "Ту Типерери"...

Саша сидел рядом с дамой, пил с ней коньяк, и они оживленно о чем-то беседовали (потом, говорил Саша, я перестал её бояться, веселая девчонка. Ну, ей лет тридцать, а может, меньше, заводная! Хочу, говорит, какую-нибудь необыкновенную штуку, придумай! Я хотел ей наше шоу показать, но В.Н. пока запретил).

Витюша заиграл что-то бурно танцевальное, и Саша с дамой пошли отплясывать.

Она раскраснелась, скинула шляпку и жакетик, осталась в маленькой кофточке, не прикрывающей плоский бледный живот.

Танцевала она классно.

Игорек смотрел, смотрел, а потом нахально перехватил её у Саши.

Сподобился и Стас, он оторвался от своей двери, благо больше пока никто не звонил, и тоже с незнакомкой станцевал, под Витюшины изыски. Наконец, она устала и заявила. - А теперь я жутко хочу есть!

И сразу же перед ней возникли все изготовления Ирины.

Она ела с таким аппетитом и нахваливая, что любо-дорого было смотреть.

С ней за столом уже сидели все, и она держала стол, как говорят: то принесите шампанского, то спойте, то сыграйте, то, чтобы непременно Игорек её поцеловал. Тот жутко смутился и легонько чмокнул её в щеку.

Тогда она приказала пить на брудершафт.

Это было встречено бурей восторга. - И мы, наконец, познакомимся, заявила она.

Перецеловавшись со всеми и по-настоящему (мальчики уже сильно возбудились, и каждый готов был отправиться с ней в комнату наверх, но не имел права предлагать сам. Должна первое слово сказать дама. Она этого, наверно, не знала и не предполагала, что есть такие комнаты... а может, и догадывалась, просто их мучила), сказала. - А теперь я хочу узнать о вас все, что можно, - добавила она со значением. - Называйтесь, рассказывайте! Вот ты, - кивнула она на Сашу, - давай.

Саша ответил, что его зовут Эл Гро, он работает здесь, в Клубе всем... - Как это - всем? Что, у тебя нет определенных обязанностей? А если тебя заставят полы мыть?.. - поразилась она. - Буду мыть, - твердо ответил Саша.

Они говорили достаточно громко, и В.Н., который так и продолжал сидеть за своим столиком с блокнотиком и ручкой, иногда что-то в блокнот вписывая, - администратор, неприметный и никому не нужный, - почти все слышал.

Он боялся, что эта белесая мадам сможет обвести мальчиков вокруг своего тоненького бледненького пальчика, унизанного перстнями. и они расколются... ... С ней нельзя подниматься в комнаты, подумал он. А с кем, скажи, можно? спросил он себя и не ответил, но ответ знал: ни с кем нельзя и не надо! - Ох, ты какой крутой! И полы-то он моет и стирку стирает! Может, ко мне придешь - помочь? - то ли шутила, то ли издевалась она. Теперь ты, - обратилась она к Витюше.

Тот, конечно, съерничал: мадам прокурор, не велите казнить велите миловать - безработный скоморох, юродивый, Би Бар. Тоже мою полы и делаю постирушки!

Она нарочно заводила их и оскорбляла, но мальчонки и ухом не вели.

Когда она узнала обо всех то же и оно же, хлебнув коньяка, заявила. Конечно, все вы мне наврали, но я не в обиде, - вы меня не знаете, и я вас - тоже. Правильно, мальчики, так держать! Но о себе скажу правду, мне бояться некого, - уколола все же она их, хотя и перешла на вполне дружескую ногу, - меня зовут... Кика, но, в отличие от вас, я назову истинное имя Александра, а если хотите, то - Александра Константиновна. Я - домашняя хозяйка, ничем больше не занимаюсь, как, впрочем, и самим домом. И если мы подружимся, то я у вас здесь поселюсь. Вы мне почти понравились.

Она открыла сумочку и каждому дала по двадцать долларов, оплатила всю еду, и сказала: я очень мало заплатила за огромное удовольствие, которое получила здесь... В следующий раз будет по-другому, я ведь просто вышла прогуляться.

Тут Кика-Александра кивнула на В.Н. и спросила нарочито испуганно внятным шепотом: а это ваш начальник? - Очень большой! - Ответил Витюша.

Она хихикнула.

Потом как-то сразу собралась, напялила свою детскую шляпку, поправила волосы, напудрила разгоревшиеся щечки и девочкой-паинькой удалилась.

Еще за вечер заглянули две парочки, посидели, безразличные ко всему, выпили, позажимались, и ушли.

Приперлась компашка пьяноватых мужиков, но Стас и Саша их не пустили, сказав, что Клуб уже закрыт и, вообще, Клуб - дамский, и подвыпивших мужчин здесь не принимают.

Мужики попытались устроить базар, но парни были здоровые на входе и решительные, и мужички, ругаясь,удалились.

После них решили прикрыться и подбить итоги.

Вышла Лина, какая-то поблекшая и постаревшая.

У В.Н. заболело о ней сердце: что произошло? Неужели она так расстраивается, что напилась вчера? Ну и что? В конце-то концов, один раз можно!

Потушили все клубные зазывы, закрыли двери и уселись в зале.

Оказалось, не заработали, естественно, фактически - ничего.

Этих первых девок поили и кормили за свой счет! Но они же - первые! Так и полагается.

Кикины деньги мальчики хотели внести в кассу, но В.Н. чуть не разорался на них: они - ваши, и слушать ничего не хочу!

Поговорили о перспективах, показавшихся безрадостными.

Саша заметил: эта Кика готова была со всеми... И за шоу бы заплатила будь здоров! Но мы с ней, наверное, слишком осторожничали, а? - и он посмотрел на всех.

Мальчики были с ним согласны, но Лина возразила, что она не так проста, эта Кика, и откуда её занесло к нам в первый же вечер неизвестно...

Но оказалось, что всем она понравилась, своя, хотя и нахальная, но это даже смешно, молодая, лет тридцать, богатая или хочет такой казаться, и что скоро снова придет к ним или не придет никогда...

Лина ответила спокойно: явится. А дома, наверное, муж-бедняга полуголодный сидит, на кулинарии жареной-пареной. И дети... правда, если есть, - то взрослые.

Все удивились, а Лина беспощадно продолжила. - Поверьте моему опыту, мальчики, ей - за сорок.

Мальчонки заорали в возмущении.

Лина усмехнулась. - Молчу.

Лина хотела уехать домой, но Ирина и В.Н. уговорили её остаться (а засиделись они до двух).

Она нехотя согласилась, но предупредила, что, по мере возможности и её надобности, она будет уезжать домой.

Ирина вдруг предложила. - Линочек, наверное, тебе не нравится эта твоя каморка? Так ложись на террасе... Там тепло и чудная тахта... Или в комнате наверху?..

Лина решила расположиться на террасе.Взяла с собой коньяк и сигареты, зажгла настольную лампу, лежала, курила и думала. Мысли были отрывочные. Хаотичные. Ну, во-первых, она с трудом, но вспомнила, КАК произошло со Стасом.

Это было ужасно.

Разве она могла предположить, что Стас - такой?.. Да, но ты сама давала Стасу повод!

Какой? Кокетство на школьном уровне?! Но сейчас заметно, что она к нему изменилась, а вот этого - не надо. Как бы ей снова стать с ним доброжелательной? Пока она не может на него смотреть. И он, как пришибленный.

И ей вдруг стало его жаль. "Бедняжка", подумала она с грустью, наверное, все же расстраивается?..

А "бедняжка" как раз шел к ней.

Надо с ней налаживать, она его ненавидит, а ему деваться некуда: вчера звонил матери, та сообщила, что приходила милиция, какая-то девица пропала, и её нашли только сейчас, в лесу...

Он заорал, чтобы она не рассказывала ему всякие ужасы и сплетни, которые его не касаются, приедет он и зайдет в милицию, ыяснит, что им от него надо.

Так что - дело его труба!

Лина уже потушила лампу...

Подумала в полусне, что не сняла макияж, но вставать было лень, и она, как говорили в старые-старые добрые времена, о которых мы знаем лишь понаслышке, смежила веки.

Но как смежила, так и "размежила", услышав тихий стук.

Это был Стас. ... Господи, что мне делать? Устроить скандал? Все услышат. Шипеть как змея?.. Пустить? Но, что у него на уме?..

А он шептал. - Лина, молю, откройте, мне надо вам сказать... Я не могу больше так... Я клянусь, что не дотронусь до вас! Лина, молю, - и столько безысходности было в его голосе, что она решилась открыть. ... Действительно, чего ей бояться? Рядом В.Н., мальчики, в конце концов, да и она - трезвая, и - главное - равнодушная. Она откроет и просто послушает, что он скажет.

И она прошептала. - Сейчас. Но имейте в виду...

Она не договорила, потому что он прошептал: клянусь вам...

Она вскочила, надела свой шелковый халат, который любила синий, тонкий, с золотым цветочком у плеча. Надо выглядеть хорошо! Надо! - и все тут.

Посмотрела мельком в зеркало: здорово, что не сняла макияж пригодилось!

- Можно!

Она сидела на тахте, и Стас осмотрелся, куда присесть, он понимал, что плюхаться рядом с ней на тахту он не имеет права, свободной оказалась узенькая табуреточка, он устроился на ней было до беса неудобно, но делать нечего,

Лина молчала, а хорошо бы набросилась с упреками, и ему ловко было бы начать оправдываться, а там - как пойдет...

Стас не исключал и "второго захода" - всякое бывает!

Но не вынес того мертвенного молчания, он начал говорить.

Он бормотал, что был пьян, что себя не помнил, что к Лине...

Она прервала его и сказала: - ЭТО БЫЛО У-ЖАС-НО! УЖАСНО, Стас! Что вы болтаете о пьянстве и прочем! Ни один порядочный мужчина, если он не подонок, будь он хоть сто раз пьян, не станет...

Она вспомнила опять все и прервала себя. ... Ужасно, ужасно! Да ничего ужасного не было. подумаешь, по-пьяни перепихнулись! - Думал Стас, меж тем покаянно опустив голову.

Она молчала.

Тогда он встрепенулся и почти крикнул: - Простите меня!

И опять забормотал. - Я сделаю все, чтобы вы забыли, я постараюсь не показываться вам на глаза, вы меня не будете видеть, только скажите, что вы когда-нибудь простите меня... Мне больше ничего не нужно! Я могу надеяться?..

Лина смотрела на него и думала. ... Так притворяться? У него неподдельная боль в глазах! Ведь его же, он это сегодня понял, никто не выгоняет, никто вообще не знает обо всем этом... Он понимает, что я не скажу и что я не из тех, кто будет гадко мстить. НО! Лина, помни заповедь: не обольщайся!

И она сказала. - Я никому не собираюсь говорить. К вам же хорошо относятся, даже наш В.Н. Чего ж вам ещё нужно? ... Хочет, чтобы признался, как я её обожаю! Ладно, где наша не пропадала! - Лина, - сказал он проникновенно (он был никакой актер и никогда не актерствовал в жизни, не было нужды, а вот теперь - зарези, наверное, поэтому он выглядел почти искренним), - вы же понимаете, что для меня важно ВАШЕ отношение, а не Витюшино или Владимира Николаевича даже! Вы же понимаете! Зачем вы меня мучаете? - это вырвалось у него вполне искренне, потому что было правдой.

И Лина, как всякая глупая мыслящая женщина, сразу же предалась рефлексиям и стала обвинять себя в том, что она... Ну, и так далее и тому подобное. Конечно, не вслух. Понимаете, Стас... Со мной никогда так... не обращались. Поэтому я просто не знаю, - смогу ли вас простить, смогу ли забыть... Но даю слово, - очень постараюсь. Понимаете, это помимо меня.

Стас с облегчением понял, что опасность миновала.

А вслух сказал. - Спасибо. С этого дня все начинается с белого листа. Вы согласны?..

Она мягко кивнула. а он вдруг сразу как-то вскочил с табуретки, шепнул, - я ухожу, потому что боюсь себя.

И ушел, исчез.

Что ж, и у таких, как Стас, бывают звездные минуты.

Лина осталась в недоумении, волнении и сожалении о том, что она не поняла его, что все-таки он...

Она забыла первую заповедь. Не обольщайтесь!

И вдруг среди ночи, тишины и тьмы во входную дверь загрохотали, и вроде бы чей-то голос что-то просил...

Тут же вскочил В.Н., спавший теперь вполглаза.

Ирина проснулась и сжалась в постели от страха, не представляя себе кто это может быть... Они ж только открылись! У них же пока - не должно быть врагов! И рэкету рано...

Лина вздрогнула и очнулась, вскочила с постели, на ходу накинув халат, и встретилась с испуганной Ириной в холле.

У двери с замком возился В.Н. - он открывал... Кому?!

В холл ввалился, - кто бы вы думали?

Леха! Собственной персоной.

Он был, конечно, под газами, но не сильно, на нем был тот же костюм "Сафари", теперь выглядевший так, будто Леха и впрямь побывал на сафари где-нибудь в Африке и встретился врукопашную со львом: костюм был грязен и в нескольких местах порван.

Увидев их троих, он повалился на колени и стал плакать, выкрикивая отдельные фразы. - Простите меня! Я - дурак... Еле нашел, на автопилоте... Только к вам... - вы такие люди!

В.Н. как-то быстро и жестоко затащил его в дом (женщины удивились: силой В.Н. не отличался, а тут этого здоровенного Леху вволок в холл мгновенно...), закрыл дверь и приказал. - Хватит вопить! Мы не в театре!

Леха тут же перестал орать и только утирал настоящие слезы (или водочные?..).

Лина не могла больше наблюдать это зрелище. - Вы, как хотите, а я пошла досыпать. Только заснула - и вот вам нежданно-негаданно гость!

Леха, конечно, не помнил, как их зовут, но на Владимира Николаевича он явно рассчитывал, его он как-то просекал и, потому. глядя ему в глаза, попросил. - Ребята, дайте на стакан, а? Я отдам.

В.Н. вздохнул и пошел в зал.

Леха встал с колен и потащился за ним. Ирина постояла в гардеробной, решая, - идти ли ей с ними?.. И решила не идти. В.Н., в конце концов, молодой мужик, - справится.

В.Н. достал из буфета графин с коктейлем, налил полный бокал и дал Лехе, который был все же в плохом состоянии, потому что даже не обратил внимания на то, где он находится, и что его окружает, - жадно схватил бокал и в одну секунду выпил.

Облизнул губы, не понял, что пьет, только прошептал. - Еще дай...

В.Н., так же молча, налил ему второй, и Леха также жадно его выхлебал. В.Н. дал ему и закусить - тост с ветчиной, который Леха тут же проглотил. Тогда В.Н. поставил перед ним тарелку с тостами и графин, где осталось совсем немного, и сел рядом с Лехой, а тот, жуя и давясь, спросил. - А ты чего не пьешь? Больной, что ли? - Больной, - подтвердил В.Н. - А-а, а то я думаю, чего не пьет. Язва? - Язва, - снова подтвердил В.Н. - С язвой плохо. У нас один с язвой дуба дал - прям упал, и... маленькая беленькая лисичка, писец, то есть.

Наконец, глааза у Лехи немного прояснели, и он стал понимать происходящее. ... Больше ему давать нельзя - напьется, и что мне с ним делать? Решал Владимир Николаевич, - опять выгонять? Придет! Один раз нашел, второй - точно отыщет. Вот навязался, думал В.Н., но, вместе с тем, чувствовал к этому парню-пропойце неодолимую симпатию, - черт знает, почему. Что-то в Лехе было такое незащищенное и детское. Глупость?..

Есть глупые, но злые и самовлюбленные, а этот - птаха... - Слушай, а это у вас, чего? - удивленно оглядывая зал, эстраду, бар, спросил Леха. Я, вроде, другое помню?

Рассказывать ему бы не следовало, но В.Н. потянуло за язык, как каждый раз, когда подходил случай рассказать о Клубе. - У нас, Леша, теперь здесь Клуб женский, - как можно проще пояснил В.Н. - Тут вечером собираются дамы, слушают концерт, пьют кофе, танцуют, в общем, отдыхают. - Во даете, ребята, - сказал Леха, от такого сообщения совсем придя в себя, - и кто же здесь начальник? Ты? - спросил он. - Нет, Леша, не я. А та строгая дама, которая сегодня сразу ушла, помнишь? (Леха никаких дам не вспомнил - много было народу, когда он ввалился...) - Ага, - сказал он, уже понимая, что "строгая дама" его выгонит. Значит, надо выжать бабки из этого мужика - он добрый. Слышь, мужик...

В.Н. взорвался: - Да как ты смеешь, шут гороховый, меня так называть! Ну, не помнишь имени - спроси! Или мозги совсем пропил, придурок! Я тебя, дубину, хотел в Клуб работать позвать, я тебе говорил! Но ты же ни хрена не помнишь, - поотшибало все, а тебе всего-то ничего лет! Мог бы - измордовал! Права не имею! - В.Н. даже задохнулся от злости и собственного крика, а Леха испугался, притих, - видно, не ожидал от "задохлика" такого. - А как вас зовут?.. - тихо спросил Леха. - Никак меня не зовут, понял? Для тебя! И - давай отсюда! Нашел дураков - или ему наливай, или давай денег!

Владимир Николаевич уже вовсю наигрывал, ему нравилось, как тушевался, уменьшался в размерах развалистый до этого Леха.

Тот понуро сидел, повесив буйну голову.

Владимир Николаевич лопался от смеха, но держал позу.

Полез в карман халата, там у него почему-то лежали деньги. - На, и отваливай!

И Леха заплакал.

Он плакал тихо и жалостно. Ничего не говорил, и денег у В.Н. не брал.

И Владимиру Николаевичу опять стало его жалко - несмышленыш совсем! Пусть, дурак, проспится, а там надо подумать: может, на дверь со Стасом?.. Ладно, потом. Сейчас ему надо проспаться.

Леха поднялся, он уже не плакал, лицо у него было скорее суровое. Ну, я пойду, спасибо вам за все. А деньги я отдам! - вдруг громко сказал он, и в глазах его сверкнули золотые точки, будто мгновенно вспыхнули два огонька и погасли. ... А ты разобиделся, милок, подумал В.Н., - и очень хорошо! Может, стыдно станет! - Не придуривайся, куда ты сейчас пойдешь? Сразу в ментовскую? спросил В.Н. на понятном Лехе наречии, - ложись, отсыпайся, а потом поговорим. И сейчас больше - ни грамма, хоть удавись. Слышал? (Леха кивнул. Он опять стал мягким и добродушным).

В.Н. понял, что Леху надо где-то закрыть... В его комнате, а он сам вполне может и не ложиться.

Так и было сделано.

Леха как прилег на подушку, так и захрапел. ... Но что будет, когда он проснется? подумал В.Н. и постарался отмести эту хотя бы проблему.

Его очень беспокоил вечер, - как-то он пройдет? Надо ли выходить с шоу? И масса всего другого.

Вечер начался сразу с бурных страстей.

Пришла пьяноватая Ирма и стала ломиться в Клуб с воплями, что она должна увидеть Эла!

Стас не хотел её пускать, но она такой устроила шум, что вышел В.Н. и разрешил ей войти.

Ирма со слезами на глазах, заплетающимся языком поблагодарила его и тут же ринулась в зал - разыскивать любимого "Эла".

Саша пришел, и она во всеуслышание заявила (хорошо, что никого, кроме своих, не было), что хорошо зарабатывает на стариках-иностранцах и может себе позволить содержать такого парня, как Эл.

Саша рассердился и ответил ей довольно сухо, что у него самого есть бабки, и он в её подачках не нуждается...

В.Н. ушел принимать анальгин.

Когда он вернулся в зал, Саши и Ирмы не было.

Витюша и Игорек сидели за столиком и потягивали пиво.

В.Н. спросил, где Саша и что с Ирмой. - Ирма его утянула наверх. Ящик шампанского требовала. Мы дали три бутылки, ей уже хватит!

От всех этих дел голова разболелась сильнее и В.Н., усевшись за свой столик, принял ещё таблетку. Он думал о том, что если пойдет таким кувырком, то ничего не получится вообще.

Никаких заработков, никакого элитарно-сексуально-интеллектуального Клуба.

Забегаловка для тайного разврата! Надо было сразу понять, что это именно так и будет. ... А не сам ли ты хотел этого?.. гнусно прошептал внутренний голос, вот теперь лови кайф! Думаешь, ты много умнее Лехи? В.Н. не достало ни сил, ни аргументов для спора с внутренним голосом: тот был прав и в Клуб вошла целая компания женщин. ... Может, уже слух пошел? Непонятная Кика наслала?

А сама не пришла!?

Это были четыре дамочки примерно одного возраста и единой социальной ступени.

Всем под сороковку, хорошо причесаны, одеты с достатком, деньги в дорогих сумочках явно есть.

Три из них были абсолютно безлики, а одна - ничего: небольшая, полноватая, с копной вьющихся волос, заколотых небрежно на затылке, очень белым лицом и яркими ненакрашенными губами, которые она капризно надувала ( Владимиру Николаевичу почему-то вспомнилась Тоська - его не состоявшееся мужество...).

Глаза у неё были скрыты притемненными очками, но вертела она головой интенсивно и хорошо видела через это затемнение.

А в зале было всего двое мальчиков - Сашу уволокла эта придурошная Ирма. Стас - на дверях, а дам - четыре...

В.Н. подошел к Стасу и сказал, что заменит его, он же пусть занимается клиентками.

И в одиночестве В.Н. подумал об одной странности, которая появилась в нем, как только начал работать Клуб: он не хотел идти в тайную комнату, оборудованную специально для подсматривания, что было главной его задумкой, ради чего, собственно, он все это и "городил".

И деньги, нежданно свалившиеся ему в руки, как бы говорили: хотел? На!

И ничего, оказалось, он не хочет.

Что-то свернулось в нем в этом плане.

Его это не огорчало, но удивляло.

Возможно, со временем желание вернется?.. Такое бурное тогда, когда у него не было копейки за душой и в кармане.

А дамы заказали Игорьку ужин (Витюша меланхолически поигрывал на фортепиано), все коктейли, по одному - на пробу, и бутылку коньяка.

Красногубая дама, которую называли Алла, объяснила, что они решили сегодня гулять, потому что у них на работе сдвинулся с места очень важный проект.

Игорька они принимали за официанта, Витюшу - за тапера, пришедшего Стаса, которого они видели на дверях, - за администратора, а В.Н., - что вполне возможно, - за гардеробщика...

Естественно, что ничего не зная о гениальных замыслах В.Н., никаких бесед они с "гейшем" Игорьком не вели, не догадываясь, что он такое.

Но Игорек был такой лапочка, такой хорошенький, и такое приличное у него было выражение лица, что дамы, подвыпив, за неимением другого мужского контингента, усадили его за стол, сказав, что "отмажут" у начальства, и пусть он с ними посидит, а то так, в своем бабьем обществе, скучно.

Игорек ответил, что с удовольствием и что пригласит своих друзей, если дамы не возражают.

Они, конечно, не возражали, и Алла даже оглянулась, полагая, видно, что из-за занавеса, отделявшего второй зал, сейчас появится команда молодцов, - она не могла и представить, что "молодцы" здесь, рядом.

Так их оказалась большая компания.

Дамы взирали на "кавалеров" со смешанными чувствами восхищения (парни были - на подбор!) и опаски, - непривычно, что услуживающие сидят с клиентами, как равные.

Но так как горячительное было принято, а парни классные, дамы повеселели и стали знакомиться. Звали их простенько: Наташа (маленькая черненькая, с челочкой), Лена ( нервная, некрасивая, но с шармом), Алла (красногубая) и Мила, самая старшая по возрасту или по виду, блондинка с несколько недовольным лицом, на тело крепкая, толстоватая.

Видно, самая умная из дамочек, Алла, что-то стала понимать, но, конечно, не до конца.

Она взялась за Игорька, с которым рядом сидела, и посчитала его самым юным, значит, самым беспечным и разговорчивым, а с женским интересом поглядывала на Стаса. - Завлекательный у вас Клуб! Для дам специально. И, главное, элитный и интеллектуальный, - сказала она, - а кто здесь элита и где интеллектуалки или интеллектуалы?.. Кстати, вы не назвались, - заметила она.

Парни тут же представились: Би, Фрэнк, Ян.

Алла расхохоталась. - Так я вам и поверила. Ну, может, только Яну: он - чистый прибалт! - Поверили или нет, милая Алла, но нас действительно так зовут, специально подбирали, по именам, чтоб интереснее было, - ответил Витюша и спросил, - хотите, сыграю что-нибудь, и мы споем все вместе? Здорово! - закричали трое, а самая старая Мила поморщилась, но ничего не сказала.

Витюша сел за фортепиано, дамы устроились вокруг, и полились ностальгические песнопения, - как любят в застольях России: даже в самых интеллигентных компаниях без "Хазбулата удалого", "Острова на стрежень", и "Я люблю женатого" не обходятся.

Крепкая выпивка придала и так не очень красивым голосам дамочек полный разнобой, и В.Н. услышал этот ор.

Он тут же бросил пост и пошел посмотреть, что там происходит.

А происходила лихая гулянка.

Алла отплясывала нечто со Стасом, маленькая, черненькая - с Игорьком, а Витюша бацал что-то фокстротно-бравурное.

Только блондинка с недовольным лицом стояла у фортепиано и как бы слушала-заслушивалась Витюшу, а по правде - на неё не хватило кавалера.

И Владимир Николаевич пошел на амбразуру.

Он подошел к блондинке и спросил доверительно, нравится ли ей Клуб "БАМБИНО"?

Мадам Мила повернулась к нему, холодно оглядела с ног до головы, можно сказать, нагло, и её маленькие серые глазки так и впились в В.Н.

Он выдержал этот взгляд, не дрогнул. - Странный у вас Клуб. Для дам. А где же ваши интеллектуальные развлечения? Я что-то не вижу. Вы как будто приличный человек, и неужели вы не знаете, как ведут себя ваши... - она нарочно затянула паузу, - ваши официанты или кем они у вас считаются?.. ... Вот оно и началось, подумал В.Н.

Эта дама вызывала у него страх.

Раньше она, конечно, была секретарем парторганизации, как пить дать ( а сейчас начальница. Так оно и было)!

И ему, собственно, нечем крыть.

Всем было так забавно, пока не пришли вот такие дамульки! А ты кого ждал? Ты - эстет! Тебе понравились пока только две: Кика и девочка - та, что приходила вчера с симпатичным кудрявым парнем...

Маловато. Ты, Володечка, никакой не профессионал! Клиент с денежкой тебе не должен ни нравиться, ни не нравиться... Ты обязан его ОБСЛУЖИТЬ быстро, качественно - по его запросам и деньгам, - и безо всяких эмоций.

И если ты этого главного правила не затвердишь, - грош тебе цена в базарный день.

Такова правда жизни, которую ты выбрал, уж извини.

- Простите, не знаю вашего имени?.. - Ласково спросил он. - Меня зовут Людмила Алексеевна, - ответила она недовольно, как бы говоря: это, дружок, тебе не поможет...

... Эту Милу-Людмилу надо ухайдакать, чтоб у самой было рыльце в пушку и, как говорит Витюша, закрылась бы рваной газеткой... - Очень приятно. А меня - Вальдемар Петрович... - продолжил В.Н. мягко и приветливо, - но рассказывать мне вам особо нечего. Все известно. Наш Клуб - это Клуб, в самом прямом смысле. Для развлечений здесь видеосалон, видеотека, у нас шоу и очаровательная певица... Показ мод... Есть собственный композитор, он же тапер. Разве этого мало для отдыха и развлечений? Предложите что-то еще, мы с удовольствием примем все замечания.

А мальчиков мы специально настраиваем, чтобы они считали себя не обслугой, а равноправными среди гостей. От угодливости официантов в ресторанах и творческих клубах меня лично коробит, а вас - нет?

Людмила Алексеевна скроила презрительную физиономию и пожала плечами: надо было понять, что проблема официантов её никогда не занимала и занимать в ближайшие сто лет не будет, впрочем, она так и сказала. Но тут, будучи не дурой, она почувствовала, что перегнула палку, - привыкла она повелевать, вот сразу и допрос тут учинила, а ведь сама же потянула девчонок сюда, - в бабский Клуб!

И Людмила Алексеевна обаятельно улыбнулась, как только могла, Простите, я уж такой человек: люблю, чтобы мне все было понятно. Но коль это ваши правила, подчиняюсь. Но над предложениями - подумаем - Она посмотрела на свои часики и воскликнула, - о-о! Мне лично надо спешить! У меня семейка - два мужика и две собаки. Представляете? ... Ах ты какой пупсик! Две собачки! С таким "пупсиком" быстро в "воронке" в дальние края умчишься, подумал В.Н. и ещё подумал, что срочно надо сказать Витюше или кому-нибудь, чтобы занялись ею, и она подзабыла про своих мужиков и собак!

Стас как раз протанцовывал мимо, В.Н. кивнул ему - выйди... - Стас, с отчаянием сказал В.Н., - ты нас всех должен спасать! - Что случилось, Вальдемар Петрович? - с тревогой спросил Стас, я готов, как пионер! - Надо как-то обезопасить даму за столом, Милу. Я с ней говорил, она задает ненужные вопросы, зла, как бес, и их начальница. Баба опасная. Надо, чтобы... - В.Н. не окончил фразу.

Стас перебил его: понял, Вальдемар Петрович, бу сделано, - и тут же пошел к столику, за которым сидела Мила.

Тут же Игорек принес коктейли (Как в цирке работают, на страховке, восхитился В.Н.), они выпили и повторили.

Мила стала пунцовой, громко и глупо стала смеяться.

А Стас поднял со стула плохо державшуюся на ногах Милу, повел её вон из зала, за угол, где находился вход на лестничку в комнаты.

В.Н. даже перепугался: больно он лихо! Не надо бы так...

Лина в начале вечерушки пошла наверх, в "смотровую", и ждала.

Ждала Стаса. С кем и... как.

Она презирала себя за это, но говорила себе, что это ей необходимо знать, какой он с другой женщиной, случайной, - трезвый или пьяный, - она ДОЛЖНА ЗНАТЬ. ... Зачем тебе это? спрашивала она себя, это же позорно, гадко и невыносимо, если кто-нибудь узнает...

Володечка рассказал ей о своих мечтах, и она жалела его, а теперь сама в его роли!

И не он тут сидит, а между прочим, ты!..

В таких вот муках и сомнениях Лина крутилась в кресле довольно долго, и если бы не сигареты и коньяк, она бы убежала.

Когда она услышала шаги на лестнице, вскочила, но тут же приказала себе: сиди! Столько проторчала здесь, теперь - сиди!

В комнату не вошли - ввалились двое: Стас (все-таки он!) и толстая тетка с растрепанной прической. Ее Лина видела в зале, в компании таких же.

Баба рухнула, как подкошенная, на широчайшую, застеленную ярким шелковым покрывалом постель-сексодром (она, Лина, выбирала эти покрывала, не задумываясь ни о чем...).

Стас сел в кресло.

Потянулся, как после трудной работы и закурил.

Он смотрел прямо на Лину, но, естественно, её не видел. Лицо его ничего не выражало - ни отвращения, ни радости.

Тетка на постели не шевелилась.

Он потрогал её за руку, как бы проверяя: жива ли...

Тут тетка открыла глаза и не очень внятно заявила. - Не трогайте меня.

Заметно было по усмешке, что Стас подумал вроде того: а нужна ты мне, старая лошадь, чтобы тебя трогать! (кстати, он так и подумал).

Но сказал другое. - Вам плохо (очень заботливо)?. Дать немного выпить?.. - А у вас есть? - спросила недоверчиво тетка. - Конечно, - весело откликнулся Стас и достал из заднего кармана джинсов фляжку водки. - И я с вами выпью.

Вынул из настенного шкафчика рюмки, яблоки и уместил это все на крошечном столике.

После водки тетка зарозовела, взгляд у неё стал осмысленный, и она спросила ехидно: кажется, я попала в комнату для свиданий?..

Стас, лениво жуя яблоко, ответил. - Это моя личная комната, я же не москвич... Нравится? - Нет, - ответила довольно ядовито тетка, - похожа на будуар проститутки, не бедной, правда. - Если вы собрались оскорблять меня, советую вам этого не делать, - сказал Стас довольно зло, - вы, Мила, неблагодарная женщина. Я на себе вас уволок из зала, чтобы ваши коллеги не заметили, в каком вы состоянии. А вы... - Спасибо, - официально заявила эта Мила, - странно, что вы имя мое запомнили, уж не влюбились ли часом? - Нет, чего нет, того нет. Не влюбился, - со вэдохом ответил Стас. - А имя? Что ж не запомнить? Не такое уж оно сложное... Даже для моего минимума извилин.

Мила расхохоталась и сообщила, что он ей нравится и что она с ним выпьет, и вообще здесь не так уж и плохо. - Вы - не дурак, - сказала она нахально, как женщина, привыкшая говорить, что хочет. - А вы - нахалка, спокойно ответил Стас (и Лина за стеной поразилась, как точно он себя ведет и каким неглупым выглядит... Что же с ними он такой зажатый?..). - Вы нахальнее меня раз в триста! - Заявила она. - Вас-то? - спросил Стас. - В этом, я думаю, за вами никто не угонится...

По-честному, ему уже хотелось, без дураков, трахнуть эту тетищу, так она его раздражала своим превосходством и наглостью.

Тут не выдержала, наверное, очень сексуальная корова Мила.

Она стащила с себя юбку и жакет, осталась в красивом кружевном бюзике и хорошеньких трусиках и повалилась на спину, только сказав: ну, иди же скорее, я подохну...

Лина больно закусила руку там, за стеной, и слезы лились у неё по лицу.

Так вот как это бывает!

С некрасивой, неказистой тетехой, только потому, что она нахальна и нагла и делает вид, что ей наплевать, он готов выложиться! А с ней? Грязно и гадко...

Нет, больше Лина смотреть на ЭТО не будет, она просто отдаст концы от унижения и обиды, горькой обиды!

Никому она не нужна - красавица! Умница! И - никому! Только своему старику вояке.

И что ей теперь делать? Как ей видеться со Стасом и как себя вести?..

Убежала через террасу в сад и там сидела на скамеечке и рыдала втихомолку.

А Мила и Стас были несказанно довольны друг другом. Стас доказал все, что мог доказать, и Мила не подкачала, - она была как хорошая скаковая кобылица, что Стасу понравилось до полного балдежа.

Примерно час в зале стояла тишина.

Кроме Владимира Николаевича и Ирины, которая вышла из кухни и, пригорюнившись, присела к нему за столик, никого не было.

Первыми появились Витюша с Аллой ( что ж, это хорошее решение...).

Алла была весела и мила и тотчас же потребовала выпить.

Чуть позже появился Игорек с нервной, они были не так веселы, как первая пара, - дама явно с одобрением смотрела на Игорька, а вот он был тускл и скучен, веселенький-то Игорек! Но тут же вслед за ними пробежала по залу и чернушка, она тоже была весела. ... КАК? подумал В.Н., они, что, были ВТРОЕМ?! Видимо, устало сказал он себе, - иначе как еще, но дамы-то довольны...

Скорее бы убирались! подумал ещё он: эти дамы стояли у него поперек горла.

Наконец, появилась последняя пара - Стас и Мила. Вот уж кто сиял, так это они.

Мила порозовела, похорошела и помолодела, а Стас выглядел так, будто слопал вкуснейший обед.

Стас на "отлично" справился с поставленной задачей, - В.Н. это понял. .. Как только они уйдут, мы закроемся. К чертям! - решил он.

Его уже не заботили ни заработки, ни погар бизнеса - только бы покой и тишина!!!

Но дамы, после столь бурного вечера, сами, видимо, устали.

С поцелуями и уверениями в дружбе дамы удалились, пообещав навестить Клуб очень скоро!

В.Н. вздохнул, - если они придут "скоро", то ему стоит, пожалуй, мылить веревку заранее.

И вдруг из-за занавеса появились Ирма с Сашей. Они, видно, много спали и много пили, кроме прочего, потому что лица у них были несвежие, и даже яркая Сашина красота поблекла.

Он шел сомнамбулически, как сказал бы Леха, - на автопилоте. ... Ну уж эту-то я сейчас выкину, подумал В.Н.

Но он не успел ничего сказать, как, будто угадав его мысли, а, скорее, высказав тайные свои, Саша заявил. - Слушай, Ирмуха, вали отсюда, я сейчас спать иду, и не приходи месяц, ясно?

Ирма заорала, зарыдала, кинулась на пол и стала хватать Сашу за ноги и вопить, чтобы он её не бросал, потому что она себя кончит и всякую такую галиматью...

И тут мягкий всегда Саша размахнулся и пихнул Ирму ногой в литой кроссовке.

Она завизжала и закрылась руками, а Витюша и Игорек схватили Сашу за руки, и он как-то осел, обмяк, но истерически прокричал. - Думаешь, за поганые баксы купила?

В.Н. подошел к Ирме, поднял её с пола, увел в соседний зал и там длинно, спокойно и тихо, - чтобы привести её в чувство, стал объяснять, что Саша вел себя недопустимо, но, наверное, она его достала, что Саше будет сделано вливание, и так далее...

Он принес ей мокрое полотенце, она утерла лицо и стала совсем молоденькой - ну лет семнадцать, не больше...

В.Н. вздохнул: если и дальше у них будут такие кувырки и примочки, то Клубу и двух недель не прожить! ... Господи, что он затеял! Не думая ни о чем, ничего не зная и даже не предполагая, что может случаться в подобном деле!

Ирма немного успокоилась - Саша пихнул её не так уж сильно и сказала, ещё всхлипывая: я его полюбила-а-а... - Иди, милая, иди, - сказал В.Н. ласково, - тебе тоже отдохнуть надо. И давай, дня три хотя бы, не появляйся - он сам заскучает, - говорил, потихоньку поднимая Ирму и направляя её к двери.

Она покорно шла, не переставая что-то бормотать о своей внезапно вспыхнувшей любви к Саше и о том, что она его никому не отдаст...

Наконец-то дверь за ней закрылась!

В.Н. вошел в зал, полный праведного гнева: у них - драка!

Надо собрать мальчиков и с ними серьезно говорить. Ох, как многому придется учиться!

А надо ли?.. Вот в чем вопрос.

В зале, видимо, РАЗГОВОР ШЕЛ О ТОМ ЖЕ, потому что Саша стоял, как потерянный, а Витюша что-то довольно резко ему выговаривал.

В.Н. хотел встрять, но из гардеробной появилась ТАКАЯ пара, что все застыли с раскрытыми ртами, никто не слышал звонка (пару по достоинству мог оценить только В.Н.!)...

В зал вошли Кика и Леха - под ручку, мило улыбаясь.

В.Н. отметил, что Леха абсолютно трезв и прилично одет в его, Владимира Николаевича, шмотки: синяя рубашка в полоску, черные туфли и галстук с разводами, итальянский, новый.

Вот только брюки и джинсы В.Н. не пришлись Лехе впору!

Александра-Кика была ещё потряснее, чем прошлый раз, - совсем уже из детского садика: коротенькое голубое тоненькое платьице, еле прикрывающее попку, туфельки на низком каблуке с ремешочками и обязательная, видимо, для нее, шляпка, сегодня - голубая с лентой, падающей на шейку.

Мальчики были смущены и не знали, как себя вести: Кика пришла не одна! Ведь только В.Н. знал Леху, больше его никто из них не видел.

Но Леха попытался объясниться и сделал это не так уж и топорно, как мог ожидать от него В.Н. Он сказал, что вышел покурить из здания, а там, в садочке, бродила эта прекрасная девушка, и он её сюда привел.

В.Н. как мог просветил ситуацию: оказалось, этот парень, зовут его Адриан (у Лехи вылезли глаза на лоб, но он смолчал), их сотоварищ, которого В.Н. ждал с минуты на минуту...

"Адриан" встретил "нашу милую Александру", то есть, попросту Кику.

И В.Н. зааплодировал.

Все присоединились к нему, а Кика танцующей походочкой-походкой подошла к столику и бросила на него баксы. - Гуляем круто! - заявила она. Шампанского! Коньяка! Шоу!

Вот это было здорово! - так хотелось сгладить неприятный осадок от истории Ирминой "любви"!

В.Н. уволок упирающегося Леху, пока тот трезвый, и рассказал ему вкратце (в который раз!) для чего В.Н. звал его, что они затеяли, а о "гейшах" высказался таким образом, чтобы Леха поменьше понял: де, мальчики развлекают дам всем, чем могут, и если дама захочет...

В.Н. твердо посмотрел в глаза Лехи - там прыгали чертики, но, увидев взгляд В.Н., он сразу потупился и посерьезнел (сделал вид, хотя бы - уже неплохо! Не такой он дурак, этот Леха), если дама захочет побыть с тобой, ты всегда можешь подняться с ней в нашу комнату для отдыха. - А там... В.Н. пожал плечами: - Как ты будешь - так и с тобой... Но никогда не приглашай никого первым! Это наш закон. Нарушишь - уйдешь навсегда. Имена мы тут меняем, ты понял, что стал АДРИАНОМ? Пить - нельзя! Ну, за столиком, с дамами - немного... Послушай, а как ты вылез? - с интересом спросил В.Н.

Леха опять потупился: умеем... - И одежка моя подошла, - засмеялся В.Н. - Лихой ты, я вижу... Но это тоже неплохо. А сейчас - в зал.

Но у Лехи был свой вопрос: кто эта, как её, Кука-Кика, или Александра? - Она наша давняя знакомая, - соврал почему-то В.Н. - Девушка вроде тебя веселая. - Она мне так понравилась, - мечтательно сказал Леха, - я таких не видел никогда,..

В.Н. был доволен: хоть кого-то чем-то удивил и сказал: давай, вперед, Адриан! Между прочим, зовут меня Вальдемар Петрович, запомни (он понимал, что Леха не знает, как его зовут - ну и хорошо. Хорошо! У В.Н. почему-то исправилось настроение).

Конечно, Леха напился, но напился как-то весело и смешно.

Он смотрел шоу мальчиков, безумно отбивал ладони, пытался сам петь, но знал только начала двух песен (а может, середины...): "не прячь зеленые глаза", "и этот миг - между прошлым и будущим, и этот миг называется жизнь...", но орал громко.

Кика выплясывала на столе и собиралась устраивать стриптиз, но самый разумный - Витюша - сказал: потом.

Она его послушалась, и скоро они удалились в "комнаты", пробыли там нормальное время ( Витюша у них незаменим! В.Н. это понял. Он про всех почти все понял) и вернулись.

Впрочем, в "комнатах" Кика за этот вечер побывала со всеми.

Но не с Лехой.

Он ли стеснялся, она ли не хотела? - понять было трудно, да В.Н. и не собирался разбираться, главное - весело и прилично, условно, конечно.

И хорошо, что сейчас здесь только Кика из дам, она уже своя в доску.

В.Н. наглядеться на неё не мог, так она ему была симпатична.

И денег у неё было немало на этот раз: она швырялась ими с явным удовольствием и небрежностью.

Мальчики тоже были довольны и показали все, что умели.

Вот такой это был второй вечер в "БАМБИНО", который уже показал, на что каждый из них способен.

А Лина, посидев, покурив и поплакав, отправилась домой, ничего никому не сказав.

Она была в полном раздрызге - ото всего.

И, конечно же, не заметила юркий "жигуль" неприметного серенького цвета, который сопровождал её такси до квартиры и оставался у дома до тех пор, пока в квартире её не погас свет. Мужчина сидел за рулем, и только огонек сигареты иной раз посвечивал в салоне.

Дома она была в одиночестве - сестра уехала в какую-то потрясную поездку с друзьями по Европе. Надолго. Лину это устраивало.

Она сварила кофе и села на кухне - продумать свое поведение и остальное.

Что она влюбилась в Стаса - это доказывать не надо, так же как и то, что это глупо, ненужно и даже вредно.

И самым разумным было бы отстать от него внутри себя, запретить думать, гадать, ревновать и беситься.

Но она знала и то, что разумно действовать не будет.

В общем, расклад такой: с завтрашнего дня она не выпендривается, а держится (как они договорились с В.Н.) звездой, хозяйкой, центром их маленькой вселенной. Что это она раскисла? Убежала! - "Первый раз замужем".

Ну, даешь, Полина Петровна!

Ей стало вдруг легко, и она подумала, что вот тут, в тишине и полном одиночестве, она все правильно разложила по полкам. Выпив с удовольствием подряд две чашки кофе, она потушила свет и улеглась спать.

Тут и отъехал от дома серенький неприметный "москвичонок".

Часть шестая. Love story

Кику наконец-то отправили домой, куда она прибыла мрачнее тучи.

Вошла в свою шикарную, отдельную от мужа квартиру, и со злостью шваркнула элегантную шляпку в стенку.

Из-за двери тут же раздался ласковый (а скорее - льстивый) голос: Сашенька (только муж называл её так - именем абсолютно ей чужим и чуждым), ты вернулась? Можно я зайду на секундочку?

Кика хотела было послать его куда подальше, как делала не раз и не десять, но потом решила, что спать она все равно не может после такого перевозбуждения, так пусть хоть этот придет, может, и развлечет её своим дурацким видом и слезами любви, а она над ним славно поиздевается! - Сейчас открою! - крикнула она, мельком глянула в зеркало и открыла ключом дверь.

За дверью стоял её богоданный супруг, толстый Юрий Федорович, одетый, как на малый прием - при пиджаке и с шарфиком на шее.

Кика подставила ему щеку, и он, осторожно вытянув губы, еле коснулся этой бледной щечки. - Садись, - сказала она не сильно приветливо, - если хочешь выпить, знаешь, где. И мне налей.

Он послушно исполнил её приказание.

Они выпили, и он опять тоном нашкодившего и просящего прощения мальчика заговорил. - Сашенька, я хочу купить нам Лендровер - дачу на колесах, помнишь, тебе она понравилась? - пока мы не собрались строиться... Как ты к этому? Можешь походить на курсы, купим права, если что не так... Ты, когда захочешь, сможешь выезжать на пленер. (Бедняжка не знал, что его супруга давно научилась водить машину...). ... На хрена мне твой "ровер и твой пленер", подумала она, но тут же кое-какая мыслишка дельная мелькнула у неё в голове, и она лениво ответила: - Давай купим. Только вместе! А то ты развалюху какую-нибудь возьмешь! - Конечно, конечно, - поспешно откликнулся Юрий Федорович: он боялся рассердить свою милую женушку, которую обожал и считал, что ему повезло в жизни - иметь такую очаровательную, такую самостоятельную, умную и порядочную женщину! Ну, чуть-чуть холодноватую, но ведь он - далеко не красавец и не молодец, так что понять её можно.

А сегодня ему так хотелось полежать с ней...

И потому он ещё более, чем всегда, унижался и пресмыкался. - Может быть, ещё выпьем? - спросил он.

Кика была уже до ушей налита выпивкой, но настроение все Ухудшалось. "Надо было остаться там, - думала Кика, - забраться в постель и притвориться полудохлой. Не выкинули бы на улицу. Не догадалась, дура!" А сама сказала: - Давай, только не половинку, как ты обычно наливаешь. Себе как хочешь, а мне целую, ясно?

Он сделал, как она просила, и они выпили.

И не знал муж, как подступиться к щекотливой теме: обнять нельзя, сказать - ляжем, полежим, - упаси Бог!

Юрий Федорович маялся от желания, боясь его проявить, - уж тогда точно! - ничего не получишь.

Но тут она сама развязно и нагло, как она умела, сказала. - Хочешь поваляться? Давай, снимай штаны.

Куда денешься - муж! Она предложила это от большой, как говорится, беды. Ей-то хотелось бы кого-нибудь из мальчонок, но рядом был этот боров, и приходилось брать, что есть, потому что возбуждение не проходило.

Странная она была, эта Кика-Александра.

Она не любила никогда и никого, она только ХОТЕЛА, причем незамедлительно - того, кто на данный момент на несколько минут возбудил в ней желание. Юрий Федорович заторопился и стал очень неловко и смешно раздеваться, а она с усмешкой следила за ним своими холодными узкими голубыми глазами.

Сама она скинула с себя все очень скоро и ждала, лежа на постели совершенно голая и какая-то растрепанная, что ли, подумал вдруг Юрий Федорович, забираясь в постель и дрожа от нетерпения, каковое почти сразу же излилось из него, и он чуть не заплакал, а она рассмеялась. - Адский мужик! Женщину оплодотворяет с ходу! И откуда такой взялся на мою бедную голову, вернее, не на голову, а ... - закончила она вполне в своем духе, а он недвижно лежал и думал, что, наверное, однажды он выйдет от неё и застрелится (пистолет у него есть). - Ты доволен? - спросила она его.

Он мотнул головой и, повернувшись к ней, попросил: можно ли ещё раз попробовать?.. - Куда деваться, пробуй. Я уж потерплю, - сказала она, будто сидела в зубоврачебном или ином кресле, и врач с первого раза не сделал, что надо: вырвал зуб или что-то иное...

Второй раз был чуть лучше.

Возможно, "раз" мог быть и вполне приличным, но при таком холодном взгляде, при такой неподвижности и ощутимом шкурой презрении, Юрий Федорович терялся до слез, как мальчик на экзамене, что её злило, но намного, больше - забавляло. - Так как с "ровером"? - спросила Кика, когда "процедура" закончилась. - Как скоро?

Юрий Федорович, стараясь не показать, как ему тошно, ответил быстро и опять-таки по-ученически: - Я должен получить у нас в конторе очень неплохие деньги скоро, и тогда мы с тобой отправимся... - Отлично, - лениво протянула она, вот теперь она хотела спать! Пресыщение достигло кульминации, возбуждение спало, она никого и ничего не желала. - Иди к себе, я буду спать. НО?..

Она вдруг открыла свои голубые глаза и смотрела на него, не продолжая. Он знал, что это такое. Он всегда делал это после их "любви" сам, но сегодня он забыл свой долг. - Да, да, конечно, конечно, дорогая, замельтешил Юрий Федорович, залезая в карман и доставая несколько сотен баксов. Вот... - Положи на столик... - уже во сне пробормотала она, сворачиваясь клубочком.

Юрий Федорович смотрел на её пепельные, раскинутые волосы, и ему хотелось прикоснуться к ним рукой, просто так, безо всяких гнусных, - как она иногда называла его искреннее желание быть с нею, - мыслишек.

Но - нельзя, сегодняшний лимит общения исчерпан.

Он тихо вышел в свою квартиру и прикрыл за собою дверь.

Она проснется и закроется на ключ, как всегда бывало.

Сел в кресло и опять-таки, в который-то раз, задумался об их семейной жизни: Если говорить начистоту, то она, эта так называемая "их семейная жизнь", - полная бессмыслица, потому что она ни для чего... Детей у них нет, - так хочет Сашенька (имя Кика казалось ему неприятным), живут они раздельно - так тоже захотела она.

Секс у них довольно странный: всегда он выступает в роли низкого просителя, а она - никогда не хочет и радуется, когда он от волнения теряет хоть какую-то мужскую форму.

Для чего они живут?.. Хотя для чего она живет с ним - ему понятно: он фундамент её жизни, кошелек, благополучие - все, на чем стоит её жизнь. ... Но из чего состоит её жизнь?

Он побоялся даже себе признаться в том, что... - из ничего.

Он встал против себя на дыбы. ... Как ты смеешь! кричал он на себя. ТЫ! Здоровый мужик, получающий кучу денег, могущий очень многое, если не все, - по сегодняшним меркам... И ты смеешь упрекать хрупкую, нежную, слабую женщину-девочку?! А на кого ей опереться, как не на тебя? Кто у неё есть? ТЫ! И все. Может, хочешь выбросить её из своей жизни, чтобы она осталась одна во всем свете, а ты взял бы себе в жены какую-нибудь кухарку и нарожал от неё детей?

Ну и что? У них нет детей, как таковых, но есть ребенок, это она, Сашенька, Кика, Александра - царица его души и сердца.

Юрий Федорович тяжко вздохнул и лег на постель.

Его предназначение в этой жизни - быть отцом, покровителем, защитником этой женщины-девочки, которая просто не понимает, что такое любовь, страсть и прочее... Да, она такая. Такой её создала Природа - значит, это нужно, чтобы жила такая вот женщина и приносила радость только своим присутствием.

Он налил себе рюмку коньяка, сел и предался воспоминаниям.

Все, что было давным-давно, потекло перед его глазами...

Вот они едут с выпускного из артиллерийской академии - трое здоровых, чуть пьяноватых лбов - ржут как кони на весь вагон метро, рассказывая друг другу давно им известные анекдоты про преподавателей и зубрил, и вдруг Серый подталкивает локтем Юрку (он был когда-то "Юркой!", светловолосым, светлоглазым, курносым и, говорят, симпатичным, потому что многие девицы, приходя к ним на вечера, просили ребят с ним познакомить! Был стройным, без живота и лысины, без двойного подбородка, заводилой и весельчаком... Куда это делось?.. Без остатка) и шепчет, что напротив сидит обалденная мидинеточка и на них глазеет с восхищением, хорошо бы сейчас к ней подкатиться, но больно молода - лет четырнадцать (Кике тогда было восемнадцать, а выглядела она скромненькой семиклассницей), стра-ашно!

Юрка посмотрел на девочку, которую не замечал до этого, встретился с её голубыми в черных ресницах глазами и замер - странный был у неё взгляд, - не восхищенный, как сказал Серый, а скорее вбирающий, без дна, который втягивал, как в воронку. ... И вовсе не четырнадцать, дурак Серый, ей лет шестнадцать-семнадцать, подумал Юрка, - и приколоться можно вполне!

Девочка была одета в маленькое клетчатое платьице с белым воротничком и белые же туфельки на школьном каблучке.

Волосы её платиновые, почти белые, были настолько густые, что наезжали на щеки (она всю жизнь носила прическу "каре"), а челка доходила до глаз.

И личико - треугольное, бледненькое, с тонкими губами и немного загнутым вниз носиком (сейчас Кике говорили, что она похожа на кинозвезду Мэрил Стрип... Наверное.) - вовсе не красавица и совсем без форм, что не ценилось курсантами.

Но настолько притягивающим был этот взгляд, и такой хрупкой и маленькой она выглядела в своих туфельках без каблуков среди огромных, в принципе, мужиковатых, красавиц ростом под сто восемьдесят, что вызывала желание тут же начать её защищать - от кого и от чего - неизвестно, но! ЗАЩИЩАТЬ И ОБЕРЕГАТЬ!

Они все трое прикололись к ней и узнали, как её зовут (Александра, гордо сказала девочка, Кикой она стала позже, может быть, он виноват, что она стала "Кикой" во всех смыслах этого странного, колючего и злого имени?..), узнали, сколько ей лет, и назначили все трое свидание на завтра, но провожать её поехал Юрка, и с того дня он уже не принадлежал себе.

Жила Сашенька на Красных Воротах в коммуналке с больной матерью, полулежачей. Комната у них была огромная, разделенная занавеской на две части: так сказать, официальную, гостевую столовую, и спальню, где лежала её мать и что-нибудь читала, - у неё была какая-то болезнь позвоночника, от которой она вскоре и скончалась.

Александра осталась одна.

Но нет, не одна!

С ней рядом был верный Юрка, которого взяли в Хорошую Контору, и он получал не только приличные, а просто большие деньги, и сделал Александре предложение, как говорили в старину, руки и сердца. Она согласилась. А что ей было делать? У неё никого и ничего не было, кроме этой комнаты. Учиться она не хотела, работать тоже, - что ей оставалось? Выйти замуж за Юрку, который нравился ей не больше и не меньше, чем другие парни, которые время от времени приставали к ней.

Но она была девушкой, и не потому что блюла себя, а потому что пока не понимала, что хорошего в сексе?

Юрка переехал к ней, и у них была первая брачная ночь, которая, наверное, и сделала Александру вполне Кикой.

Юрка был терпелив и мягок и очень боялся сделать ей больно, а ей хоть и было больно, но что-то внутри неё ждало взрыва, чего-то, может быть, страшного, но такого, о чем рассказывали девчонки в школе, когда хвастались среди своих победами и поражениями на постельном фронте.

Ничего такого не было.

Не заинтересовало Александру.

Она подумала, что наверное, ей не повезло с мужиком, нужно иметь их много, ЧТОБЫ ВЫБРАТЬ ПО СЕБЕ.

Так она и сделала.

Любить она никого не любила, вообще никогда, а вот спать с мужиками хотела. Это становилось её хобби, и она неистово предавалась ему: она могла увести в гостях кого угодно и разнузданно трахаться совсем близко - на кухне, рядом в комнате...

С одним и тем же мужчиной Александра бывала не более трех раз. Потом ей "нравился", как она это называла, другой, третий, десятый, и она брала, кого ей хотелось.

Мужики шли за ней, как бычки на веревочке, - стоило ей посмотреть на избранного своими ярко-голубыми холодными глазами там им виделись страсть и, к сожалению для них, любовь.

А вот любви никогда и не было.

Но самое замечательное в этом было то, что Юрка ничего не видел и не знал. Когда ему намекали, он оскорблялся и объяснял, что она - ещё девочка, ничего не понявшая, холодная по натуре и то, что ему говорят, - глупость, ложь и сплетни, - гадость, которой хотят замарать невинную, как цветок, женщину-девочку.

А истина была в том, что муж ей не нравился. Всем. А в особенности своим вниманием, нежностью, заботой о том, чтобы ей было хорошо и спокойно.

Вот так и прожили они бок о бок многие годы.

Она почему-то не беременела (наверное, у неё - детская матка, умилялся Юрка), и это, тем более, подвигало её на бурные и разнообразные игры с мужчинами.

Постепенно весельчак Юрка стал превращаться в скучноватого Юрия Федоровича, убежденного в том, что ему безумно повезло: жена-девочка, почти невинное существо, красавица, умница... И он, идя по карьерной лестнице вверх (а чем ещё ему было заниматься?), приносил ей все деньги, качал её, как маленькую, на руках и всячески ласкал, но как-то платонически.

А ОНА СМЕЯЛАСЬ (сначала про себя, это уже потом - в лицо) и думала: а что если я сейчас схвачу его за член и скажу кое-что из того, что говорю другим, и сделаю что-нибудь этакое?.. Что с ним будет?

Но она подавляла в себе это желание, и мирной кошечкой сворачивалась у него на коленях, а он не смел признаться, что возбуждается и хочет её сейчас же, вот тут, в кресле...

С перестройкой Юрка, уже Юрий Федорович, стал неожиданно богачом. Их контора вдруг приобрела огромные права, открыла свою солидную фирму, которую поддерживали все, кто к ней имел отношение, а имели отношение к ней люди на самом верху...

Гордеевы продали квартиру, где ранее жили (Юркиных покойных родителей), он взял откуда-то какой-то кредит (так знала Кика), и собирались купить большую квартиру в старом доме, в центре, сделать евроремонт, настоящий.

Тут "цветок" и показал, чем он может "пахнуть".

Совершенно отстраненно Кика заявила, что они уже в таком возрасте (подразумевался, конечно, Юрка, быв старше жены на шесть лет), что любовью им заниматься не пристало, детей у них нет и не будет, у каждого свои интересы: она, например, любит тишину, покой и книги, а он вечно притаскивает к себе мужиков, и они говорят так громко о своих делах, что она ночи напролет не спит. - Итак, - сказала она, - надо покупать две квартиры и объединить их внутри, мы же цивилизованные люди и не должны сидеть на одном горшке...

Юрий Федорович чуть не заплакал от обиды, - он-то думал, что они устроят уникальную квартиру: с приемным залом, шикарной спальней, его кабинетом, а оказалось, что он стал... соседом, и пускала она его к себе редко, с капризами, нежеланием и со всяческими отговорками.

Тогда он и стал платить ей за любовные визиты.

Клал деньги на столик и бормотал что-то вроде того, что купи, мол, себе...

Так было вначале, а потом не стали нужны объяснения, она смотрела на него своими пронзительными глазами, и он отстегивал ей суммы немаленькие, это кроме того, что она жила за его счет, и он постоянно делал ей подарки.

Кика стала попивать. Ей было скучно. Не то, чтобы мужики перестали её интересовать, нет, но у них в компании все постарели, и совсем неинтересно тащить на себя какого-нибудь лысого придурка, которому хотелось доказать, какой он ещё молодец. На улицах с Кикой знакомились и молодые, - выглядела она до сих пор блестяще, - но вести их к себе домой остерегалась, ведь единственным источником её благополучия все-таки был этот надоевший до чертей Юрка! Идти куда-то боялась, уж больно круты стали парни.

Вот и приходилось ей частенько прикладываться к бутылке, и она сильно полюбила это занятие: все куда-то уплывало, она становилась молодой, вновь возвращались её приключения, она хихикала вдосталь, представляя себе вживе свои прежние игры, иногда под эту "вспоминательную минуту" она даже сама звала Юрку.

Тот прибегал, как пес, но почти всегда заканчивалось плачевно: он перегорал, перемогал свои желания в одиночестве.

Юрка копил деньги.

Он надеялся еще, что за большой куш, за какую-то сверхпокупку Кика ещё полюбит его, поняв, что только он может предоставить ей все, что она захочет.

Он, честнейший из честных, стал потиху обворовывать свою фирму, зная, что если даже что-то приоткроется, то никто и никогда не подумает на него своего парня Юрку, лучшего из лучших.

Тот самый Серый, который первым обратил внимание на Кику, был его шефом и доверял Юрию Федоровичу безгранично.

А Юрий Федорович свихнулся на Кике: ему ничего было не нужно в этом мире, сам он мог бы носить просто форму и зимой, и летом, и на курорте, и на приеме, но он чувствовал, что Кика скучает и видел, что она частенько не в себе, а в комнате пахнет то ли перегаром, то ли разлитым спиртным...

Сам он почему-то не стал пьяницей, хотя мог бы. Раньше его ещё интересовала его работа.

Теперь он предал работу ради Кики, но считал, что делает совершенно правильный выбор.

Так он и придумал про Лендровер - машину, равных которой он не видел: дом на колесах со всем необходимым.

Он мечтал, как они будут выезжать, куда, где захотят останавливаться. Жить в лесах, на полях, у моря и в предгорьях...

Уедут за границу на своем "ровере"...

Он купит виллу на море...

И Кика станет самой красивой женщиной где-нибудь на Лазурном берегу!

Он всегда удивлялся, почему её не видят режиссеры? Она же не только красавица, она - необыкновенная (здесь Юрка был прав...)!

Поэтому свое воровство он считал как бы законно необходимым.

Надо было спасать Кику от прозы жизни!

И он сделает это.

Вот такие страсти, такая любовь бродили в человеке, с виду похожем на доброго толстого приглуповатого чьего-нибудь дядюшку.

А "дядюшка" попросил сделать ему маленький сейф в стене, якобы для документов, а сам сносил туда свою добычу, которой оказалось уже немало, чему Юрий Федорович несказанно радовался: скоро он купит ей Лендровер. и они сразу же уедут куда-нибудь далекодалеко...

Вот в это время, тоскливое и нудное, Кика набрела на Клуб "БАМБИНО".

И свихнулась на нем, похоже так же, как Юрка - на ней.

Кика же не спала и подсматривала за мужем. Видела, как он после долгих раздумий вскочил, снял со стены её портрет,за которым возникла небольшая мателличкская дверца. "Сейф", - обалдела Кика и затаила дыхание. Юрий Федоровичстена набирает код, вытаскивает ЧТО-ТО и с этим чем-то бросается назад, к ней!

Она едва успела бухнуться в кресло, приняв достаточно откровенную позу, - что ж, за такое дело она готова ещё раз испытать эту мерзость. Вот, Сашенька, вот... - возбужденно шептал он, - вот твои деньги! Ты можешь их взять, но лучше мы подкопим ещё - совсем быстро и много! И тогда купим все, что ты пожелаешь, а сейчас бери, бери сколько хочешь, ангел мой!..

Часть шестая. Мрачные предчувствия

Лина с утра приехала в Клуб, полная энергии и, как ей казалось, нормальных женских мыслей.

Она не станет дичиться Стаса как школьница, а будет вести себя, как подобает истинной звезде.

Чего она мнется? Рыдает в подушку? И, как горняшка, подглядывает за любимым ею хозяином, - чем он занимается с другими дамами?

Она сама займется им, и у него уже не останется времени на других.

Стас довольно долго раздумывал в ночи: кто ему нужен из этих Баб?

Ему показалось, - впрочем, так оно и есть! - что толстая Мила - не беднячка... Но потом он подумал, что даже если это и так, то у этой жлобихи снега зимой не выпросишь!

Значит, она - по нулям.

Кика?..

Бабка с бабками, сострил он, но крученая-верченая и на него похожа: все до лампочки и по нарезке. Но денег не отслюнит.

Остается - кто? Верная старая Лина. Что она в него по-серьезу втрюхалась, - не ходи к гадалке. Что она не из тех, кто деньги станет жалеть для любимого человека, - факт, а не реклама, но вот много ли у неё этих денег? Ведь может статься, что они все сюда вгрохали и теперь будут ждать, когда прибыль пойдет. А это! Далеко-далеко, где кочуют туманы...

Но все же надо заняться ею. А там - видно будет.

А Леха-Адриан мечтал о Кике.

Таких женщин он не видел даже в кино, таких женщин просто не бывает, и вот появилась...

Что она ходила с парнями наверх, Адриана не волновало: он понимал женскую натуру - они всегда хотят, считал он, и кто им всего больше покажет, того они и полюбят.

И Леха-Адриан собирался показать Кике, кто он есть.

Владимир Николаевич чувствовал, что потух.

Его уже не волновал Клуб, как таковой.

Волновало присутствие его, Владимира Николаевича, в клубе.

Ведь он, - "массовик-затейник" - вдруг понял, что не его это дело. Он больше не ощущал себя человеком, который может держать подобный Клуб.

Владимир Николаевич осознал, что становится отличным от того В.Н., который так хотел вершить этот Клуб, так придумывал и обдумывал все, ездил искать "гейш", проектировал тайные комнаты...

Он давно перестал заниматься самоудовлетворением, он стал бесполым.

Наверное, от того, что он видит, как молоденькие мальчики теряют юность, свежесть и чистоту. Как бы ни хотели они казаться крутыми и бывалыми, суть их, вчерашних мальчишек-подростков из семьи, прорывается.

Хотя бы таким вот поступком, как вчера у Саши с этой Ирмой.

Надо закрыть клуб и уехать.

Хотя семена, брошенные им, Владимиром Николаевичем, дадут плевелы, не надо обольщаться, как говорила тетка.

Кажется Лине эта работа нравится, - пусть она и возглавит Клуб... ... У женщин совесть какая-то совсем другая... Она у них не болит. Существует тихо и малозаметно... Подумал вдруг В.Н. Денег ему хватит на какое-то время, а скоро он состарится, и ему уже ничего не будет нужно.

Не один он собрался "завязать" с клубом.

Ирина Андреевна и Саша.

Ирина долго не спала в эту ночь, вспоминая все сюжеты вчерашнего вечера и не понимая, как она могла влезть в такое.

Ей понравился Володечка, он показался интеллигентным в полном смысле этого слова, но разве может интеллигент создать, простите... бордель.

Она нашла точное слово для их "Клуба".

А родители мальчиков думают, наверное, что каждый у своей "девочки". Ничего себе, девочки!!!

Ирина вскочила и зажгла свет. ... Грех-то какой! Грех! - шептала она и принялась считать свои личные деньги - будто завтра же с утра собиралась съезжать.

Она бы и съехала, но куда? Кто её ждет? У неё - ни кола, ни двора теперь нет. Конечно, Лина всегда примет её, у сестры хватит и Ирине места, но ведь это чужой дом, временное пристанище, где она каждый день будет слышать, как прошли ещё сутки в "БАМБИНО"!

Она должна предупредить Владимира Николаевича, чтобы он искал ей замену и как можно скорее. Но Лина её не отпустит! Ведь это она привлекла Лину!.. Что ей застило свет?

Ирина Андреевна вспомнила вдруг Кику. Вот кто олицетворение разврата и порока!

Когда она вчера пришла к ним, Ирину как ледяной водой обдали - так была ей отвратительна эта Кика со своим, якобы девическим образом. Но мальчики ничего не понимают, да и Володечка - мальчишка, хоть ему и тридцать шесть!

Но она-то людей видела!

Тут Ирина подумала, что если она серьезно решилась на уход из Клуба, то так скоро дело не сделается, ей придется ещё пожить здесь и заработать себе на какую-никакую жилплощадь.

Но с решением, с уверенностью, что она отсюда уйдет, будет неизмеримо легче, думала Ирина. Потом мысли её перекинулись на грустное совсем. Она уедет из дома, в котором прожила без малого сорок лет, она покинет родные места, как говорят, "малую родину", и это отзывалось в ней болью.

А, может быть, поговорить с Володечкой и из так называемого "дамского" Клуба сделать нормальное кафе с хорошей программой?..

Мальчики могли бы работать тоже, только без этого безобразного шоу и, конечно, без "комнат".

Ирина решилась на разговор с В.Н. - очень уж не хотелось покидать дом, который, правда, стал совсем другим и неприятным.

Вот Саша, по молодости лет, совсем не маялся, а утром же сказал Витюше и Игорьку, что покидает их и, наверное, даже сегодня.

Оба оторопели так, что даже находчивый Витюша сразу не нашелся.

Но через минуту он уже был во всеоружии.

Он обозвал Сашу предателем и слабаком, и напомнил Саше о контракте на год, который они заключили с Дирекцией Клуба, и что это - не шутки.

С Саши возьмут неустойку, держать насильно его, конечно, никто не будет, здесь не галеры, но денежки за свой собственный прокол - вали, отдавай.

Саша заявил, что отдаст, но никто его не заставит трахать разных баб, хоть за лимон баксов!

Он ещё с интересом спросил. - Ну, а вы как? Вить, как ты? Игорек? - И ждал ответов.

Витюша (откровенно или нет, мы этого никогда не узнаем) сказал, что ему, наоборот, очень нравится такая "работа", женщин он любит всех, да ещё за это получать бабки, это - золотая находка.

Игорек пробормотал, что если ему даже не хочется, то он представляет себе кого-нибудь, например, Клаву Шиффер или ещё кого, и тогда - все хоккей. Нет, он не собирается уходить с этого клевого места, пока не накопит столько денег, сколько ему нужно.

Вот так они ответили, а Саша, помолчав, сказал: а я без любви или, хотя бы, чтоб нравилась, не могу... - Ну, что, даже под кайфом не можешь? спросил Витюша. - Если под большим - засыпаю, под маленьким - злой делаюсь.

Витюша расхохотался, улыбнулся и Игорек. - Так ты, дурачок, и выбирай себе типа Клавки Шифки. Вон Кика какая у нас! - с гордостью сказал вдруг Витек, будто Кика сама работала в Клубе, либо была всем родным человеком. Впрочем, так и произошло после вчерашнего "братания", - она сто очков вперед всем этим киношницам даст! Слово!

Игорек подтвердил кивком. - Да и денег у неё куры не клюют. К нам скоро такие ходить будут! Ты бери красавиц, я не претендую, - закончил свое песнопение во славу Клуба Витюша. - Как, Игорек?

Тот беспечно пожал плечами: - Мне все равно, я же сказал. Тоже отказываюсь в пользу Сашки, мне не хочется, чтоб он уходил...

Да, они сроднились и уже не мыслили себя отдельно. Собственно, и Саша - тоже, если бы не его такая вот индивидуальность. Но он, оказалось, все же был восточным человеком, а дружба для них - превыше всего, и Саша остался.

Клуб потихоньку начал потрескивать, как "ТИТАНИК", получивший пробоину, о которой ещё не догадываются танцующие на палубе пары...

В Клубе появилась своя клиентура, в которую необходимой составной частью вошли и дамы, уже знакомые нам: Алла, Мила, Кика и несчастная Ирма, которая приходила редко, сидела тихо и скромно, пока Саша снисходил заметить её.

Она терпела и готова была на все, лишь бы лишний раз его увидеть.

Лина все маялась дурью со своей любовью к Стасу, а у Стаса кончалось терпение: он звонил матери, и та сказала, что милиция нервничает и собирается его разыскивать в командировке, так как по всем данным, Стас был последним, кто видел Таню-Алену живой, кроме самого насильника и убийцы, конечно. ... Сволочи, подумал Стас, вешая трубку, то не шевелятся, то, видите ли, из командировки невинного человека достают. Но страшно было: все узнается, узнается и то, наверное, что он выкинул Таню из своего дома ночью и швырнул в машину со вполне подозрительным типом, даже не запомнив номера машины.

И Линка эта хвостом перед ним метет, а никак не получается у них толкового свидания.

Он уж так дает ей понять, что жить без неё не может, а она... вроде бы уже вот, готова... И вдруг ускользает, уезжает на своем "Федоре" домой, и была такова. А куда он подастся без денег?

Стас уже не мечтал стать хозяином "лавочки", как называл он "БАМБИНО", - не до жиру, быть бы живу...

А у Кики состоялся роман.

С Лехой. Извините - Адрианом.

Он все-таки увел её наверх и показал чудеса секса, которому научился в генеральских банях, и пользовался этой наукой, благодаря за неё судьбу.

Кика оценила его, не ожидая такого взлета от приятного, но вроде бы обыкновенного, парнишки. Оказалось, - такого она искала всю жизнь. Адриан не хотел брать с неё денег, а она не желала зависеть от кого бы то ни было. Тут они спорили и обычно приходили к компромиссу: она давала, а он тратил их на неё же.

Теперь деньги у неё были постоянно.

Отступление. Слежка

Лина находилась в состоянии непреходящего страха.

Она случайно заметила за собой слежку. (Лина вспомнила свои шоферские навыки, полчила права, конечно, за немалую мзду и стала ездить без водителя на своей маленькой "мазде").

Стоило ей выехать из дворика "БАМБИНО", как совершенно внаглую за ней пристраивался серенький "москвич" и вел её до самого дома.

Окна её, вернее Лининой сестры, квартиры выходили на обе стороны, и поэтому она могла проследить за наглым преследователем и дальше. Припарковавшись во дворе, уезжать он не собирался, а оставался довольно долго на месте. В машине она даже разглядела наличие одного человека, который часто курил, - огонек сигареты в темноте был ясно виден.

Она выключала везде свет и, оставаясь у окна, наблюдала, пока преследователь не уезжал.

В квартире её никто не беспокоил. ... Пока, думала Лина и, в принципе, была права. Не ездит же он за ней просто так. И кто это? Поклонник?..

Чепуха на постном масле.

Что-то здесь другое. Но, что?

Наезд на Клуб через нее? Теплее, но больно длительный наезд и безрезультатный: "они" же понимают, что большая сумма - в доме, где, как ясно видно, живет она одна (сестра задерживалась и задерживалась за границей, может, навсегда?..), - невозможна, что она поостережется хранить в квартире такие деньги, которые могли бы кого-то интересовать.

Сколько она ни думала, ничего путного в голову не приходило.

Но, что её хотят запугать, - это точно.

И добились этого.

Сегодня она совсем помрачнела, потому что ей показалось, что теперь "москвич" следовал за ней до Клуба и немного постоял у ворот, но из него никто не вышел.

На дверях, как обычно, стоял Стас, который улыбнулся ей как всегда с каким-то значением, и в глазах его что-то полыхнуло.

Она так и не собралась с ним переспать хотя возможностей находилась куча.

Что-то тормозило...

Вставала перед ней секс-сценка с Милой, и ничего поделать с собой она не могла, но в смотровую больше не поднималась.

"Смотровая" пылилась, не нужная никому.

Весь день она была дерганной и невнимательной, даже Володечка удивился и спросил, все ли с ней в порядке.

Она постаралась повеселее улыбнуться и чем-то отговориться.

А сама решилась.

Она попросит Стаса приехать к её дому в определенное время, проследить за машиной и постараться выяснить, откуда этот её тайный враг.

Володечку и Ирину она пугать не будет.

Мальчики остальные как-то были далеки от нее, но, возможно, и они понадобятся, кто что знает!

Разговор со Стасом получился неожиданно.

Лина зашла на террасу, чтобы выкурить сигаретку в одиночестве и ещё раз подумать, нужно ли привлекать Стаса...

А он и вошел.

На пороге остановился, будто желая уйти и не мешать ей, но не ушел, а немного подвинулся в её сторону, ожидая, что она как-нибудь резко одернет его. Она бы, может, и одернула, но теперь растерялась и посмотрела ему прямо в лицо, и он увидел, что взгляд у неё растерянный и просящий... ... Помощи? подумал он с сомнением, не такова Лина, чтобы у кого-то просить помощи.

Стас не ушел, понимая, что лучшей ситуации может и не сложиться. Простите, Лина, - сказал он мягко, - но мне кажется, вам не по себе. Какие-нибудь проблемы? Скажите, может, они решаемы?

Он не знал, как уж и выпендриться перед этой твердокаменной бабой.

Он ясно видел, что она неравнодушна к нему, скажем мягко, но никак не удавалось зацепить её, а это стало уже насущной необходимостью - ему надо сваливать с этого клевого местечка. Душа болела даже, - так ему не хотелось отсюда уматывать. Как можно было бы развернуться! Вместе с ней сначала, а там... видно будет.

А сейчас, сегодня, сию минуту, Стасу нужны были бабки. Он, конечно, заработал, и неплохо, но это жалкие гроши по сравнению с тем, что ему нужно для жизни в другой стране.

Она все смотрела на него, и глаза у неё менялись - вдруг стали совсем темными, темно-зелеными, почти черными, и решимость появилась в них (он затаил дыхание).

Она швырнула окурок в окно, чего никогда не делала - видно, что-то серьезное у неё произошло... - и сказала. - Стас, я могу на вас положиться? - Я не хочу вас ни в чем уверять... - сказал он чуточку торжественно, - но вы знаете, как я к вам отношусь, хотя не хотите себе в этом признаться. Скажите мне, что вас тревожит? - Но тут же передумал и добавил, - если считаете, что мне можно довериться.

А она с грустью подумала, что крутись не крутись, а обратиться ей больше не к кому. - Стас, мне нужна ваша помощь... - Эта фраза далась ей с трудом, но потом она взяла себя в руки и уже не думала, что и кто ей Стас, а просто рассказала все, как есть.

И попросила последить за этим мерзавцем, кто он, - она не представляет.

Стас тут же бодро согласился и сказал, что "тому" мало не будет, а самого кольнул в сердце страх: а вдруг это за ним слежка?.. Через нее? Но тут же одернул себя: совсем рехнулся, придурок. Надо держаться! И малой кровью узнать, кто таков "тот".

Тогда Линка у него в руках, и некуда ей будет деваться, кыске.

Они сговорились так: Лина уезжает пораньше, а Стас подъедет через минут двадцать, пока тот ещё стоит под окнами... - Ну, а там, в зависимости от обстоятельств, - сказал Стас, и Лина вдруг уверилась, что все будет хорошо, "тот" исчезнет, и у них со Стасом начнется дружба, а там... мало ли что бывает. Они разошлись с террасы, и Лина ещё раз попросила его быть осторожным: чтобы никто не узнал в Клубе, - не хотела она никого больше волновать.

Весь день Лина была веселой, смешливой и зеленоглазой, как в первые их дни (а то и глаза у неё погасли, и казалось, что они, может, и зеленые, но какого-то тусклого бутылочного цвета).

В.Н. радовался, глядя на неё и думал, что лучшей хозяйки Клубу "БАМБИНО" не видать.

И Стас стал вполне нормальным: всегда на месте, всегда поможет: вышибет кого нужно, а с кем нужно - хорошо поговорит и хорошо обойдется. Вон каким другом заделалась им толстая Мила! А она человек нужный - держит красивый и вольный журнал в своих толстых крепких руках, и уже вышла в журнале статья о том, как благопристоен и нов по задачам клуб "БАМБИНО".

А все - Стас!

В.Н. рассмеялся. ... Может, Стас вместе с Линой будут заправлять?.. А В.Н. уйдет на покой. Хватит с него всей этой кутерьмы, - он понял, что эта жизнь, такая вот, "клубная", - не по нем.

Лина уехала затемно, но не поздно, сказавшись простуженной.

А в Клуб входила Кика, - они с Линой встретились в дверях.

Лина отметила, что Кика сегодня необыкновенно хороша: льдистые глаза её сверкали, как осколки айсберга, головка, по обычаю, прикрыта шляпкой ныне белой с цветами, а платьице нежно-сиреневого цвета колокольчиком вилось выше колен и, казалось, вот-вот зазвенит.

Кика, как всегда, подумала: Хороша стерва-старуха!

У дверей её ждал радостный Леха-Адриан. Кстати, он даже любимой Кике не сознался, что он - Леха. Во-первых, он предал бы доверие Вальдемара Петровича, а во-вторых, разве мог он сказаться ей затрапезным Лехой?. Кика, быстро чмокнув Леху, направилась к Стасу, и они довольно долго о чем-то разговаривали. Лехе показалось, что его любимая даже будто что-то торебует от этого Стаса. Но он не ревновал.

А не очень внимательный к людям вообще В.Н. считал Кику взбалмошной, избалованной дамочкой, не более того.

Он так и не знал, сколько ей лет.

Никто не знал.

Догадывались только Лина и Ирина Андреевна.

* * *

Стас надел темную майку, темные джинсы, на голову натянул черную каскетку, глаза прикрыл большими, сильно притемненными зеркальными очками.

Подумал, запихнул за пояс перчатки, в карман засунул кастет.

Кроссовки не слышны на любом покрытии.

И Стас отбыл к дому "старушки" Лины.

Лина нервничала всю дорогу до дома, потому что сразу заметила (как не заметить! Ехал впритирку!) серенький "москвич" за собой,

Остановилась у дома.

Остановился и он, она даже увидела того, кто сидел за рулем: мужчина в кожаной куртке, с бородкой и, кажется очки.

Внутренне вся тряслась, поднимаясь в лифте на третий этаж, по лестнице почему-то показалось страшно, еле открыла дверь, а закрывала, уже не помня себя и, конечно, забыла набросить стародавнего стража - цепочку.

Посмотрела на часы: сейчас Стас должен выехать (а Стас застрял на Садовом - в пробке).

Почему она сдуру назначила ему приехать позже? Но это казалось логичным: вдруг бы этот с бородкой заметил что-то и скрылся?

А она уже хотела, чтобы скорее все прекратилось - так ли, этак...

Теперь уже ей хотелось, чтобы "предмет", который вздувал карман джинсов Стаса, оказался пистолетом.

Чтобы как-то отвлечь себя от состояния страха и тревоги, Лина включила телевизор, включила чайник, переоделась в домашний наряд: легкие брюки-шальвары и нежную кружевную полупрозрачную кофточку.

Села к зеркалу, решив подправить макияж, и за телеком она не слышала, как отворилась тихо дверь, и кто-то вошел в квартиру...

Она увидела человека в зеркале, за собой: на голове низко надвинутая кепка, очки, низ лица прикрыт шарфом, в черной куртке...

В голове пронеслось мгновенно: Стас! Но почему в таком виде?

Она даже успела спросить: Стас?!

Но во второе мгновение поняла, что это вовсе не Стас, а ТОТ!

Хотела крикнуть, но рот ей зажала рука, и она отключилась.

Она очень скоро пришла в себя от пощечины.

Вздрогнула, открыла глаза, - сидела она по-прежнему в кресле перед туалетным столиком, только кресло было развернуто к комнате, а перед ней на стуле сидел "тот" и поигрывал пистолетом в руке.

Он, наверное, посмеивался над ней.

Лина дрожащим голосом, но чтобы хоть как-то показать, что она его если и боится, то не так уж сильно, спросила. - Кто вы? Что вам от меня нужно?

Человек теперь уже явно усмехнулся. - Все узнаешь... Со временем. Любовника ждешь? Когда он явится? - Он мне не любовник! - возмутилась Лина, как будто важно было, что станет думать это чучело о её отношениях со Стасом! - Неважно, кто он тебе, хоть дедушка, - уже с угрозой сказал человек, - когда он придет? И советую не брехать. Я не дурак, запомни, и мне на твою жизнь и на жизнь твоего Стаса плевать.

Он помахал перед её лицом пистолетом, задев за нос: нарочно, для устрашения.

Лина почувствовала, как сразу засаднил и вспух нос, и заплакала - от обиды, бессильной злости и проникшего в неё ужаса внезапного прозрения: он убьет её и Стаса, который не знает и не сможет узнать, что этот человек у неё в доме!

Он не запугивал, говорил совершенно спокойно, как если бы советовал, к примеру, варить суп с курицей, а не с грибами...

Как она сможет дать знать Стасу?.. Ведь он с минуты на минуту приедет!

Но человек обозлился и, уперев пистолет ей в щеку, сказал. - Слушай внимательно. Когда он позвонит, ты подойдешь к двери и скажешь, что принять его не можешь, у тебя... месячных, конечно, уже нет, - нагло хмыкнул он, разыгралась, мол, мигрень, а я, ты видела, уехаал. Поняла? Если он не исчезнет, ему же будет хуже. А мы с тобой поговорим, и от нашего разговора будет зависеть и твоя жизнь, и этого сопляка. Ясно говорю?

Дай-ка я ручонки тебе обмотаю, на всякий случай, - он вытащил из кармана тонкий плотный шнур и больно перевязал ей руки у кистей. Она чуть не заплакала - такая боль пронзила. - Ну, вот теперь славно, - сказал человек и снова уселся перед ней, но тут раздался звонок в дверь, довольно нервный, сбивчивый - длинный и короткий.

Стас!!! - Так, - сказал этот тип, - давай, держи экзамен.

Он больно ткнул её дулом в бок и прошипел тихо. - Без фокусов. Дверь простреливается только так, запомнила?

Лина механически встала, подталкиваемая больше не им, а собственными ужасом и болью.

Механически прошла к двери.

Человек отбросил цепочку, которая оказалась накинутой, а сам стал к стене вплотную. В бок ей упирался пистолет, подумала секундно, что вид у неё жуткий, и Стас, может, сам догадается о ситуации... и тогда...

В дверях стоял Стас и уже намеревался войти, начав объяснять что-то про аварию, но она его перебила и вдруг сказала вовсе не про мигрень, что было глупо, а сказала следующее, - ровным, спокойным тоном (откуда он взялся? Наверное из безумного страха за жизнь, больше Стаса, чем свою). Стас, ВСЕ В ПОРЯДКЕ, простите, что вас побеспокоила. Это мой старый друг (пистолет въехал ей между ребер), - она даже улыбнулась, - и его обычные шуточки, но я их забыла за много лет... Я вам позвоню.

И улыбнулась, но теперь извиняюще. Дверь захлопнулась.

Все же она актриса!

Она увидела, каким ошеломленным стало у Стаса лицо... Поймет?

И что сделает?..

Все, что она смогла, ЧТОБЫ ОБЕЗОПАСИТЬ СЕБЯ И СТАСА, она совершила, а теперь надо ждать, что произойдет, от неё уже ничего не зависит.

Человек отпихнул её от двери и повел под прицелом в комнату, прежде опять набросив старинную, очень прочную цепочку на дверь.

Ткнул её в кресло, и она упала в него неудобно, боком, а сам уселся на стул, и она услышала, как тяжело он дышит. ... А-а, - злорадно подумала она, - испугался сам, подонок. - Сиди и слушай, - сказал человек хрипло, эта история интересная. Думаю, твой красавец сегодня не явится. Это ты хорошо придумала - старый друг! То есть - давний любовник! - Он захохотал, - это ты молодец! Ты ещё не забыла своего покойного муженька? Александра Сергеевича, а? Так вот, милая Лина, твой покойный муж был ворюгой высшего класса, хотя о покойниках или хорошо или ничего, но это не тот случай. Помнишь, историю с Витькой Башкировым? Лина вздрогнула: так вот откуда дует ветер! Эта история с пропавшими деньгами после путча в 91-ом! О которых по секрету рассказал ей муж! Но ведь он ни словом не обмолвился, что сам в ней замешан, только Башкиров!

Она похолодела от ужаса. - Так вот, Витьку мы с кровью и потом достали, потому что преступление как бы ложилось на нас: то ли мы не уберегли, то ли украли.

Он сознался и сказал, где спрятал деньги. И как-то очень тихо загнулся - сердечный приступ... От страха, конечно. Он так замандражил, когда нас увидел. Витька раскололся насчет твоего Сашки, - что вторая половина денег у него. Неужели ты думаешь, что тебя я не расколю?!

И давно бы прихватили тебя, да судили нас, сотоварищ мой умер, не выдержал, а меня вот выпустили и я сразу к вам, но твой ушел от возмездия, а ты осталась и отвечать тебе теперь сполна!

Лина слушала его уже как бы потусторонне: все, что говорил этот человек, казалось диким и невозможным, но вместе с тем, многое вдруг стало приходить ей на память.

- Ну, давай, раскошеливайся, Полина Петровна, - сказал ей этот человек довольно мирно.

Он развалился на стуле, пистолет лежал на колене. - Не унес же капусту твой любящий муж с собой на тот свет. - Он опять захохотал, и Лина вдруг услышала какие-то знакомые нотки в голосе.

Она напрягла память и все прояснилось!

Это же Вася Доброхотов! Как она сразу не узнала! Она вспомнила, что Саша говорил ей, что Ваську поймали на махинациях.

А с этим Васей она виделась пару раз на приемах, и как-то сталкивались они в гостях у того же Виктора Башкирова! Боже мой! Сказать? ... Дура, дура, да он сразу же убьет тебя, он же обозлен!.. А может, он и забрал те деньги, и теперь хочет её ещё обобрать, узнав, что она в Дирекции клуба, он все пронюхал!

Но интуиция подсказывала ей, что Доброхотов говорит правду.

Тогда она не задумывалась над тем, что сказал ей муж перед смертью. Он умирал от тяжелейшей астмы, задыхался, мог только шептать с хрипом. Он сказал ей, что деньги на книжке, на предъявителя, она молча кивала, еле сдерживая слезы, - так ей было жаль его, так она его любила и теряла, и ничего не могла сделать! А под самый конец прошептал странную фразу: - Но это не все. Ты ни от кого не зависишь. Они там, сними...

И на этих словах он ушел от неё навсегда.

Она помнила эти его последние слова и попыталась понять, что они значат, но ничего придумать не смогла и решила, что он снова повторил про книжку, он же сказал: ты сними..., но ведь перед тем он ещё сказал: это не все! ... Значит... Значит, Васька говорит правду, и они с Сашей виноваты перед ним! Она - не зная, а Саша... Он - вор! И не какой-нибудь воришка-карманник, смешной и нищий в итоге. Нет! Он погубил людей! А ведь был сама нежность, доброта и внимание...

Она готова была рыдать в голос.

Сказать Ваське, что она ничего не знает? И это - правда! Не говорить о Сашиных последних словах...

Она искать ничего не будет.

Ей всего хватает и не нужны эти кровью крапленые купюры. Они все называли их тогда высоко и с замиранием: Деньги Партии.

Было жаль и Доброхотова, и себя...

... Надо сказать правду, подумала она, только без ТЕХ слов Саши! Доброхотов (ОН! ОН!) уже терял терпение - слишком долго она молчит.

Она как можно спокойнее, попросила развязать ей руки: у неё в голове мутилось от боли.

Он без слов развязал. - Я молчала, потому что пыталась все точно вспомнить... Сказать, что я вам верю?..

Он опередил её. - Вы не можете! Конечно! Родной муж - вор и убийца! Какая уж тут мне вера! Он же порядочнейший, милейший человек! Оставил своей жене целое состояние, не дай Бог, у неё не хватит на норковую шубу или "мерседес"!

Видимо, он разозлился, потому что голос его зазвенел и даже прервался.

Она как-то не так начала... - Все, что оставил мне муж, - на книжке... Вернее, там денег уже нет. - Догадываюсь, - откликнулся он, - на поганый Клуб истрачено! Но я не об этом говорю. Я спрашиваю о деньгах, которые он припрятал! И вы должны знать о них! Не стала бы такая, как вы (он вдруг перешел на "вы"), оставаться с мизером! - А я вот осталась, - ответила она, - у меня только квартирные, я её сдаю. - Знаю, - бросил он раздраженно, дальше, дальше! - Что - дальше? - спросила она. - Дальше - ничего. Са... она поправилась, - муж ничего не сказал мне... Умер он в сознании, но говорить не мог - астма... - Знаю, - опять сказал он, и она возблагодарила Бога за то, что не дал ей соврать, - этот человек и в больнице, наверное, был и знает, как умер Саша. Но о Сашиных словах не знает никто. Никого не было в палате, он лежал один. - Ну, вот, вы все знаете, должны понимать, что я говорю правду. - Мне надоела эта болтовня! Хватит! Я вижу, что вы или не хотите отдать деньги - они, видимо, дороже вам, чем жизнь, или действительно не знаете, - не задумывались ни над чем. А ваш муж, я уверен, говорил вам о них. Может быть, не впрямую... Он понимал, что дни его сочтены... Я сейчас уйду. И даю вам пять дней сроку. Меня можете не искать - не найдете. За пять дней не отыщете деньги, то хоть Клуб продавайте, а мне - на тарелочке с голубой каемочкой! - Но откуда я возьму? - закричала она с надрывом. - Украдите. Как ваш муж, - усмехнулся он, быстро встал и вышел, тихо прихлопнув дверь.

Лина некоторое время сидела в полной неподвижности, не пытаясь думать, решать, - она просто сидела, пришибленная этой страшной историей. Все перевернулось с ног на голову. Саша - вор и предатель... Она - его вдова, которая должна отвечать за его поступки. И это правильно. Муж и жена - одна сатана, как говорит пословица.

Но тут-то все не так! И что ей делать? Может быть, надо было признаться, что она узнала Ваську? Может быть, он не такой закоренелый негодяй, каким хотел себя изобразить? Да он и не негодяй, он - мститель. И от мести он не откажется. Не убьет - это возможно.

Заставит украсть, выпросить, рассказать в Клубе обо всем...

Но это - гражданская смерть.

Она, звезда Лина - возможная воровка, жена предателя... Все узнают. И Стас - тоже. Да пошел бы он к такой-то матери, этот Стас! ... Ну ты и стерва, сказала она себе, человек примчался спасать тебя, а теперь - пошел?

Стас, меж тем, неподалеку от её дома сидел в своем "москвичонке". Так, чтобы видеть подъезд. Он был огорошен заявлением о старом друге, поверил и обозлился.

Надо сначала вспомнить всех своих любовников, а потом поднимать шухер!

Решил постоять, посмотреть, кто выйдет и засядет в машину, Лина её описала, вон он стоит, этот "жигуль"! Потом понял, что это глупо, - ведь тот может и не поехать: выпьют, туда-сюда, оставит машину под окном, и сам останется...

Он посидел, покурил, успокоился. Свет в квартире не гас, значит, ещё идут "душещипательные беседы".

И вдруг он увидел человека, который быстро вышел из подъезда, сел в ту самую машину и уехал.

Это было так неожиданно, что Стас как следует и не разглядел его: высокий, худой, в кожаной кепке, кажется, в очках и, вроде бы, с бородкой. ... За вином, что ли, погнал, подумал Стас, очень уж быстро выскочил товарищ. Но тут же вспомнил, что Лина хвалилась совсем недавно, что у неё дома бар, и она всегда может напоить десять человек, как минимум.

Что-то не то, - сказал он себе и понял, что сразу это почувствовал, но не сознавался - не хотелось влезать в чужую историю, своих хватает!

Но, вздохнув, понял, что идти к Лине надо.

Во-первых, у неё был явно разбит слегка нос, потом - её лицо... Хотя она и улыбалась, оно было, честно сказать, каким-то осунувшимся, опущенным, - трагическим, - признался он себе, чего уж тут!

Кто их знает, что там произошло!

Он вышел из машины: кругом было тихо, никто, вроде бы, не прятался по углам.

Но - ТОТ же уехал! Стас, не дрейфь!

Он поднялся на третий этаж, подошел к квартире и почему-то не позвонил, а нажал на ручку двери - она открылась...

В нем все захолонуло: а если там её труп?!

... Бежать!

Секунда - и он бы скатился с лестницы, не пользуясь лифтом, но тут Линин голос спросил. - Это опять вы? Что вам еще... - Это я... - Почему-то прошептал Стас.

Она услышала и уже стояла перед ним, плача и смеясь от счастья. Господи, это ты, ты, Стас, милый... - бормотала она, а он держал её в объятиях и не знал - поцеловать её сейчас или не надо.

Но она сама повернула так голову, что губы их встретились, и они поцеловались, длинно и любовно, забыв на момент обо всех горестях, ждущих их за ближайшим углом.

У Лины даже закружилась голова - так долго она ждала вот такой минуты...

А Стас, хоть и сделал это, вроде бы, по нужде, однако тоже испытал какой-то взлет, какое-то странное чувство нежности к Лине.

Ни она, ни он не думали в эти минуты о своих гнетущих делах, приведших их в объятия друг к другу.

Стас подхватил её на руки, внес в комнату.

Ничего не было на свете, кроме них двоих.

У Стаса где-то на краю сознания мелькнула мысль о том, что ему нечего искать лучше, остаться бы с Линкой... в Клубе...

Но это было и все, что он подумал, быстро скидывая с себя одежду и, оставшись, как какой-нибудь Аполлон (не хуже, чего уж...), бросился к ней.

И она, раздетая, лежала, посверкивая странно тугим смугловатым телом, где не обвисали никакие складки (как у бедной юной Тани-Алены), - это было идеальное тело идеальной женщины: не худое, но крепкое, не изысканно-тонкое, но стройное.

Стас был потрясен.

Они были достойными противниками-любовниками.

И Стас удивленно чувствовал сильную, мощную женщину, которая ни в чем не уступала ему.

Часть седьмая. Старые знакомые.

Пришла Мила со своей компанией, и Мила, не видя Стаса, попросила его найти: она ходила сюда из-за него.

В.Н. занервничал, он очень ценил доброжелательность Милы и страшно не хотел её потерять, поэтому послал Витюшу узнать, почему нет Стаса, но Витюша сразу же сообщил причину: заболела его мама.

В.Н. расстроился и рассердился. Кем заменить Стаса?.. Некем!

Пометались, пометались бамбинисты и - делать нечего! - направили к Миле Сашу, который ещё поартачился.

Неожиданно появилась Олик. Вошла скромненькая, в джинсиках и ветровочке, румяная, сверкающими голубыми глазками и копной раскиданных по плечам густых и блестящих светло-русых волос.

Она своим присутствием как-то осветила атмосферу Клуба.

Витюша сел за фортепиано, а Игорек подскочил к Олику и пригласил её потанцевать. Она пошла, но Игорек слишком явно намекал на свою к ней, скажем так, симпатию, что второй раз она ему в танце отказала, сославшись на усталость, и присела за столик к В.Н., который с грустью наблюдал танцы Олика с Игорьком...

Кика и Леха-Адриан валялись в комнате на тахте и курили.

Комнату эту Леха самостоятельно абонировал, и ребята спрашивали позволения пойти "к нему", что он, к его честности, всегда разрешал.

Леха сел в постели, затушил сигарету и с серьезным видом обратился к Кике, которая в это время легкомысленно тянула коньяк прямо из бутылки. Ну, говори, замуж за меня решилась?

Он неоднократно предлагал Кике замужество, совершенно серьезно, зная, что муж у неё "тиран и сволочь". Говорил, что комната у них будет отдельная, с лоджией (Кика не мешала ему мечтать о чуши несусветной. Пусть несет ахинею, забавно!), и район у нас отличный (Ага! Новокосино! Кика туда выедет с Неопалимовского, с чемоданчиком! Какой же тупой! Но насчет секса класс!). Мама у меня замечательная. Она пироги напечет, у неё не пироги, а... полный кайф.

И ещё говорил и уговаривал Леха.

Ему казалось, что, как только Кика познакомится со "спортсменкой и комсомолкой", тут же останется у него проживать.

Они будут гулять по Новокосинским просторам, покупать пивко на вечер, ночью трахаться всласть.

Кика и ребеночка ему родит - девочку, похожую на нее, а "ту" работу в Клубе он бросит, для Кики надо силы беречь! Попросится в охрану или ещё как... Заработает!

Кика голодная и холодная ходить не будет.

Так он выплескивался перед Кикой, а она уже дергалась от

этих нудных песен о любви и ждала момента.

И момент наступил.

Леха спросил её. - Ну, чего молчишь? Я ведь тебя, ты не знаешь, как люблю! По-настоящему. - А что? - весело сказала она, - а что? И выйду за тебя, и рожу! И не одного, а двух, говорят, один вырастает эгоистом... Леха обалдел. Он не врал, он хотел на ней жениться, но понимал, что дело это тяжелое и долгое - уговорить её, познакомить с мамой, развод, то-се... Но всегда заводил этот разговор - вода камень точит... Но чтобы вот так прямо согласилась?! Этого он не ожидал! - Адик, - Кика посмотрела на него тем пронзающим взором, которого он не выдерживал, - я тебе хочу все честно объяснить...

И она стала говорить, какая она эгоистка, какая не хозяйка, как она не терпит дискомфорт, как не сможет жить в одной комнате даже с любимым человеком, про свои дурные привычки, про бессонницу, про его маму, которая придет в ужас от такой невестки... и многое, многое другое. И все это была истина.

Получалось, что им с Лехой никогда не быть вместе.

Но Кика не была бы Кикой, если бы тут же не заметила его враз возникшее уныние и не исправила дело веселым смехом и поцелуйчиком. - Я же не отказываю тебе. Просто ты должен все про меня знать. Ты должен будешь создать мне такие условия, в каких я смогу жить: отдельная квартира, евроремонт, загородный домик... На это нужны огромные деньги, я - женщина дорогая, даже не золотая, долларовая, - а бриллиантовая, ты хоть понимаешь это?

Леха понурился и кивнул. Ну, что? Скис? А я-то думала... разочарованно заметила она, потянувшись и сбросив с себя простыню и игриво залебезила. - Мы, что не будем больше? Я хо-очу...

Когда, наконец, секс-мероприятие закончилось, Леха вдруг бухнул. Да ради тебя я что хочешь сделаю. - Правда, Адик?! - искренне удивилась Кика.

Леха пожал плечами. - Я хочу, чтоб ты все имела - и деньги, и наряды. ... Он и вправду её любит! Вот странность: она не любит никого, а её - все! Она пытливо посмотрела на него. Леха сидел, задумавшись.

* * *

Она приподнялась на локте, глядя на его довольное, зарозовевшее лицо, в голубые, очень яркие теперь,глаза.

Он усмехнулся и похлопал её по руке: тебе хорошо со мной (он не терпел таких вопросов, но сейчас не нашел ничего лучшего, а сказать что-то хотелось)?

Она кивнула, но сказала совсем о другом. - Стас, я хочу, чтобы ты узнал обо всем.

И начала издалека.

С той поры, как муж рассказал ей о Башкирове (Стас приготовился чуток вздремнуть вначале, но по мере продвижения рассказа он, как гончая, почуял жирного зайца, и сон сняло как рукой), как сказал ей в больнице, чтобы она "сняла", как она не обратила внимания... И где эту "парткассу" найти она представления не имеет...

Стас сел на тахте, Лина - тоже.

Она ждала, что он скажет, - по его возбужденному виду можно было определить, что он придумал какой-то замечательный выход!

Он-то кое-что придумал, но скорее вход, чем выход...

Стас был не только взбудоражен - он был не в себе: такое дело! Все трудно, все сложно и непредсказуемо, но возможно!

Только не упустить этого мужика!

О Лине он подумал мельком - разберемся! Она была у него как бы уже в кармане. - Лин, - сказал Стас проникновенно. - я в трансе и шоке... как хочешь, можешь называть мое состояние, и пока не знаю точного решения, не отвечу тебе сию минуту... Дай подумать.

Лина смотрела на Стаса и думала, почему мне так повезло? Со мной рядом прекраснейший молодой мужчина, который, судя по всему, неравнодушен ко мне, и только от меня будет зависеть: полюбит он меня всерьез или нет. Я старше (о, как это ужасно!), значит, должна быть мудрее. Но это потом, потом, а все хорошо! - Да, ты прав, милый (музыкой отдалось в Стасе это мелодично сказанное - "милый", с такой нежностью... Не расслабляйся, Стас, сказал он себе, ты обязан отсюда свалить, и эта женщина тебе поможет), - сказала Лина и погладила его по виску, волосам, с невыразимой лаской, что Стас опять дрогнул и потянулся к ней...

* * *

Он тут же вскочил, подал стул, спросил, не надо ли ей чего-нибудь выпить, кофе, чай, фрукты?..

Олик скромненько попросила кофе, и он сам пошел к Ирине и принес на подносике не только кофе, но и все остальное.

Она смутилась и даже закраснелась.

Это умилило Владимира Николаевича, и он смотрел на Олика, не отрываясь, и во взгляде его было восхищение.

Он даже сам понял это и опустил глаза.

Олик потихоньку пила кофе, а он думал о странном чувстве, которое вызывает у него эта девушка с первого своего прихода...

Может быть, потому, что она НИКОГДА не поднималась ни с одним из мальчиков наверх? И это - тоже. Но что-то еще... Ее милота. ненакрашенность и детскость? Детскость истинная, - не та, что у Кики, - напоказ, актерски крепко сработанная, и, тем не менее, как все порочное, - по-своему притягивающая?

А Олик думала о том, что ей чем-то нравится этот тихий Вальдемар Петрович. Она уже знала, что он - Главный директор-распорядитель, но не хочет, чтобы об этом знали - почему-то - и сильно болеет за Клуб, потому и сидит весь вечер в зале.

Об этом рассказал Игорек. А чем ей нравится Вальдемар, она объяснить не могла. Ведь она уже поняла, что делают наверху мальчики-"гейши" с дамами... Таким бизнесом может заниматься только аморальный человек!

Это отвратительно! Прав был Касьян. Но она почему-то ничего не говорила ему о Клубе, хотя узнала немало.

Заходила сюда. Чем-то нравились ей мальчики - с ней они были как добрые приятели, когда поняли, что она никогда не поднимется ни с кем из них наверх.

Ей хотелось как-то убедиться, что Вальдемар Петрович не такой, не аморальный... А какой? Зачем ему подобный Клуб? Чего он хочет?

А что ловит здесь она?

Олик и сама не знала. Ей всю жизнь нравились неординарные люди, но когда те вдруг обращали на неё внимание, она пугалась, терялась. Она, такая обыкновенная, понравилась, например, Касьяну... Ну, и что из этого вышло? Кажется, - ничего.

Теперь ей вдруг понравился Вальдемар Петрович... Кто он? Она ни-че-го не знает. Мафиози? Шизик?

Но её как магнитом тянет в этот Клуб, где ей хорошо и уютно.

Вот только две дамы пугают ее: Лина и Кика.

Лина - потому что высокомерна, недосягаема и слывет здесь Звездой, вроде Мерилин Монро или кого там еще.

Олик её побаивалась.

А Кика отвратительна!

Как мужчины этого не замечают? И носятся с ней, как дураки... А она ведет себя так, будто это её дом, и все здесь должны служить ей. И служат!

Тут она услышала, как Вальдемар что-то спросил у нее. - Что? переспросила она. - Я спрашиваю, - повторил свой вопрос В.Н., - Олечка, вам здесь нравится? - И да, и нет, - честно ответила она, - но мне интересно.

У В.Н. сдавило сердце - вот тебе и ответ.

Она лишь из вежливости сказала двойственно. Что интересно это да, в это он верит. Потому что даже приличные люди хотят иной раз "осетрины второй свежести", с душком... А у твоего Клуба - душок, и не душок даже, а запах, проще - вонь. - Вам что-то конкретно не нравится? - спросил он тихо, чтобы не слышал никто за столиками - мало ли...

Олик смутилась.

Она видела, что Вальдемар Петрович расстроился, но что сказано - то сказано, - она постаралась повернуть тему по иному. - Вальдемар Петрович, а разве интересно - этого мало? По-моему, это - главное. А нравится или не нравится - понятия относительные. Сегодня нравится, завтра - нет, под настроение. - Ну, а сегодня, как? Нравится или совсем нет?.. - не отставал он, как будто она решала - быть Клубу или нет.

Но именно так В.Н. и спрашивал, ему отчего-то важно было точно знать, что эта девочка думает о "БАМБИНО"... - Сегодня нравится, - сказала Олик честно. - А почему? - допрашивал В.Н.

Она пожала плечами. ... Правда, почему?.. Подумала она и поняла: нет Кики. (На самом деле она была, - наверху с Лехой).

Эта женщина приводила её в какой-то мистический трепет, Олику казалось, что от её взгляда можно просто погибнуть, так вот тихо и незаметно зачахнуть.

И она ответила. - Я вам скажу честно, Вальдемар Петрович. Потому что нет вашей любимой Кики... Она... - Олик подыскивала точное слово. - Вокруг неё черная аура, ну, я больше никак не смогу вам объяснить. - Я понял, откликнулся В.Н. и задумался над её словами, но сидеть и молчать было неприлично, и он решил оставить на потом её заявление - обдумать в тишине и одиночестве. - Вы, наверное, хотите спросить, что же я сижу, когда она здесь гуляет? Раз уж я такая правильная? - Олик усмехнулась, - я и сама себя не понимаю. Наверное, меня очень интересует ваш Клуб, его необычность. Кто его придумал и зачем? И кто здесь на самом деле Главный, и кто такие мальчики... Все-все... Я ведь - будущий журналист. - с некоторой гордостью закончила Олик.

И увидела, что Вальдемар Петрович как-то потемнел и посмурнел. Ей совсем не хотелось становиться причиной его плохого настроения! Он такой какой-то милый, интеллигентный, спокойный, а в принципе, видимо, достаточно жесткий и деловой. Но синие глаза его под пушистыми темными ресницами всегда излучали свет доброжелательности и интереса к собеседнику.

У него был талант, которого многие сейчас лишены, - он умел и любил слушать и слушал со вниманием ( научился! Во времена тетки он был совсем другим. Вот уж чего не умел и не хотел, так это слушать!). Олик ласково так получилось! - положила руку на его запястье. - Вальдемар Петрович, давайте выпьем за дружбу, а?

В.Н. благодарно ей улыбнулся, сейчас самое лучшее для него было выпить.

Оказывается, Олик - журналистка! Этого ещё не хватало. Надо как-то очень осторожно и мягко рассказать ей о Клубе. Девочка она приметливая, неглупая, ходит сюда довольно часто, ничем себя не запятнала...

Они выпили, улыбнувшись друг другу, и В.Н. вдруг, неожиданно даже для себя, спросил. - А что ваш приятель не зайдет никогда? Ведь мы же, в принципе, не против мужчин. Он тогда обещал... Олик небрежно махнула рукой. - А-а, Касьян! Всегда что-нибудь кому-нибудь обещает и почти никогда не выполняет, но это по мелочам, у него безумная работа, которой он предан больше, чем кому-то: человеку, людям, друзьям, маме. Представляете, он сыщик! Мне кажется, это так интересно, а он злится и ничего мне не рассказывает. Говорит, что у меня досужий интерес!

В.Н. будто на темечко кирпич свалился! Вот оно!

Вот откуда ощущение беды и опасности, которое не покидает его в последнее время. Ему все время кажется, что за спиной кто-то стоит, что за ним следят, что приходят какие-то неясные люди, которые что-то узнают о клубе... Рэкету официальному он платит, никогда не жмотится ни для кого. Это не то. Кого-то интересует суть клуба. Вот в чем беда, хотя этого надо было ожидать.

Клуб должны защищать те дамы, что посещают его еженедельно! ... Как? Это их подробности! Надо срочно говорить с Милой и ещё кем-то... О чем говорить? О сыщике? Чушь...

Надо устроить презентацию, именно сейчас! Комнаты наверху, кстати, распределить между мальчиками. Напридумывать вполне реальных историй... Запустить Лину, Стаса, Ирину и самому не сидеть, как сыч в углу!

И тут в зал вошли Кика и Адриан-Леха.

Они оба светились.

Красивая пара - ничего не скажешь!

Олик как-то сразу съежилась, до этого момента быв веселой, уверенной, хорошенькой, - а сейчас даже подурнела. ... Неужели Кика и вправду так на неё действует? подумал с удивлением В.Н. и попробовал посмотреть на Кику глазами Олика...

Та шла своей обычной пританцовывающей походкой, улыбаясь пьяноватой улыбочкой, щечки её пылали, глаза сверкали, волосы были в беспорядке. А Леха, в ближайшем рассмотрении, выглядел каким-то пришибленным. ... Конечно, Кика развязна, даже вульгарновата, когда выпьет не в меру и побывает с кем-нибудь наверху, от неё так и наносит сексом. Но все же она прелестна даже такая, решил В.Н. и искоса посмотрел на Олика.

Та собиралась уходить. ... Надо проводить её, подумал В.Н., уже поздно, и негоже ей идти одной по этим переулкам.

Он только хотел сказать ей об этом, как к их столику подплыла Кика.

Она прямо уставилась на Олика, и та, подняв голову, стала смотреть на нее.

Детская игра в гляделки: кто кого переглядит, у кого больше внутренней мощи.

Все, кто ещё оставался в зале, замерли, понимая, что Кика неспроста подошла. - Я тебе не нравлюсь, детка? - спросила Кика как бы беспечно. - Не нравитесь, - ответила Олик. Этого от неё не ждали. Думали, что она смутится. - А почему-у? - протянула Кика опять-таки как бы удивленно. Ведь я - очень хорошенькая. - Мне так не кажется, - сказала Олик и встала. Извините, мне нужно идти.

И, подхватив сумочку, она быстро пошла к выходу.

В.Н.бросился за ней.

Кика осталась одна, чуть поодаль стоял Леха, остальные - дальше.

Кика, комически подняв плечики и скроив уморительную физиономию, сказала на весь зал. - Так изменяют лучшие люди! Теперь не я героиня романа Вальдемара Петровича!

Ответил Игорек. - У неё жених - сыщик, он с ней приходил... Игорек слышал краем уха разговор Олика с В.Н., потому что обслуживал их и вертелся рядом. Но почему он сказал об этом сейчас - злорадно? Он не знал, но захотелось уесть Кику. - А-а, у Вальдемара деловая любовь! Не дай Бог сыщик заинтересуется!.. - усмехнулась Кика, и мальчики почувствовали к ней неприязнь, - очень противно она сказала.

Один Адриан смотрел на неё с восторгом.

Но она уже говорила о другом. - А где наш Янек? Что-то его не видно, или Мила увела?

Ответил опять же Игорек, что у Яна заболела мама, он дома.

Кику, видимо, это огорчило.

Она спросила: а что, надолго? - Никто не знает, милая Кика! - крикнул Витюша и сел за фортепиано. - Давайте веселиться! Что нам нужно? Любовь, любовь и ещё раз любовь, - и запел. - "Любовь, ты всегда права, любовь, у тебя свои права, то ты влево уходишь, то - вправо, и все-таки браво, браво, браво!" - это был один из его экспромтов, которые он сочинял за так, сидя у фортепиано.

Кика стала подпевать, и неприятное ощущение забылось.

Но ушла она скоро, то ли устав, то ли настроение, все же, у неё было подпорчено.

В зале остались лишь мальчики.

Игорек, сидя на стойке бара и попивая коктейль, спросил ни у кого: а что, Вальдемар боится? - А то нет! - откликнулся Витюша, наигрывая тихо что-то знакомое. - Узнают точно про нас, поймают - вот тебе и криминал. Публичный дом, да ещё мужской, для баб... И, заметь, не дом свиданий, не какая-нибудь массажная или сауна, а честнейший пубдом под видом Клуба. Я ещё удивляюсь, что до сих пор нас не замели всех. Но у В.Н., видно, мохнатая лапа очень высоко, всех за шкирман держит. Иначе... - Витюша запел знаменитую "Таганку"...

Игорек и Саша обалдели от этого не шуточным тоном сказанного. - Чего носы повесили? - Рассмеялся Витюша, - Не бойтесь! Не съедят, раз уж не съели! Да и сыщик один раз пришел и больше не появляется. Значит, не интересуем мы правоохранительные органы. Но я, ребята, как накоплю, куплю себе студию, оборудование, только В.Н. меня и видел. Торчать годами тут я не намерен. Обрыднут бабы навеки, а я ещё влюбиться хочу. Так-то вот.

В.Н. прошел в свою комнату.

Очень его взбудоражило это известие: приятель Олика - сыщик, и не из последних.

Но он успокаивал себя тем, что уже знает об этом и может что-то предринять. А вот что?.. И не слишком ли поздно узнал?

Да не так все страшно! Что он запаниковал?

Все равно недалек тот час, когда он скажет Лине о своем решении. И ничего нет особенного в том, что кто-то уходит, кто-то сменяется в Клубе!

Он уверен, что и мальчики будут меняться, не вечно же этим тут сидеть, вон сколько к ним парней ходит, хотят устроиться сюда рабо тать, хоть кем...

И вдруг он стал думать об Олике.

Что-то зазвенело, забрезжило, что-то где-то откликнулось внутри его организма на взгляд серо-синих глазок совсем молоденькой девочки, чужой невесты, невесты сыщика, который... Ну и так далее... ... А смог бы я влюбиться, как обычный мужчина? - спросил он себя и тут же ответил, наверное, нет, потому что я никогда не был ни мужчиной, ни женщиной. Я абстрактно получал удовольствие и не знаю, что такое любовь, какова она, и как можно любить другого человека?..

Его мысли перекинулись на Лину - где она? Куда пропала? Опять Стас?.. Вряд ли... У них уже прошла та стадия отношений, когда было что-то возможно. Теперь у них, как у всех, - дружба, деловые контакты, симпатия. Но тогда, что с ней? Она уже неделю или больше ходит мрачная и постаревшая. Надо с ней поговорить: и о ней, и о себе.

Лина проснулась в самый рассвет. Стас ещё спал, и во сне лицо его было светло и невинно, будто ему лет двенадцать, и ничто, кроме игры "Данди", его не волнует.

Ей никто не мешал, и она рассматривала его с неизбывным интересом. ... Вот он здесь, со мной, могла ли я мечтать об этом и о той любви, которую он проявил... Не может человек настолько притворяться, она, все-таки, дама с ба-альшим опытом уж это-то различит!

Она выползла из постели так, чтобы не задеть и не разбудить его. Успеть принять душ, сделать легкий макияж, уложить волосы и одеться как-нибудь зазывно и чуточку экстравагантно.

Все это она успела сделать и выглядела сегодня совсем молодо, что делает с людьми любовь!

Чайник вскипел. Она нарезала ветчину и сыр (слава Богу, не надо никуда бежать! Сделала вовремя запас) и пошла в спальню.

Стас уже встал и посмотрел на неё как-то, ей показалось, испуганно, но уже в следующую секунду выражение его лица изменилось, в нем проступило что-то от их ночи. - Доброе утро, - сказала она весело, чтобы он не подумал, что она расклеилась, как старая калоша. Только энергия, только веселость и никаких напоминаний! Захочет - напомнит сам. - А у меня все готово: чай, кофе и даже - выпить. Вставайте (Она и сама не поняла, как вырвалось у неё - ВЫ...), нас ждут великие дела!

Она-то сказала эту фразу так, из какого-то спектакля, но по выражению его глаз поняла и тут же вспомнила, о чем напрочь забыла: Башкиров, Доброхотов, деньги и пять дней сроку, и все, что её ожидает впереди (она этого не знала... И не догадывалась. Да и ладно, пусть хоть теперь радуется жизни...).

Он протянул странным тоном. - Да-а, дела великие...

Они сели за чай, немного выпили ликера и... молчали.

Стас курил и о чем-то думал, явно не об их отношениях, а она приказала себе молчать.

Наконец, не выдержав, она сказала: ну, ты как хочешь, а я должна быть в клубе. ... Плевать ей на Стаса, плевать ей на все. Пусть Доброхотов через пять дней, что хочет, то с ней и делает, Ну, не зарежет же он её, все-таки они старые знакомые - она скажет ему об этом, а там...

И она решительно встала и прошла в ванную.

Но войти она не успела - Стас вскочил, как подброшенный. - Лина, но нам же надо все обсудить! - Не знаю, я не вижу энтузиазма, - ответила она. - Прости, что навешала тебе мои трудности. А это, действительно, только мои трудности (Как бы не так, подумал Стас, это МОИ трудности...). - Но я готов, Лина!

Он подошел к ней и обнял её. - Поверь, я не в себе сегодня. Неужели ты не понимаешь? А ты? Ты в порядке?..

Она хмыкнула: как же, в очень большом.

А сама подумала, что у неё дерьмовый характер, что она вечно всех во всем подозревает, тех, естественно, кого любит, и человек не может понять: то ли она в него до мокрых порток влюблена, то ли еле терпит. Вот и сейчас - Стас ей так дорог, а она кривится, как... как... старая перешница на выданье! - Тогда не беги, сядь, поговорим. Я так и не успел выдать тебе свой вариант, - сказал успокаивающе Стас, поцеловал её, легко, не для продолжения, а как знак. - Мы же оба были... - он не продолжил, а посмотрел на неё долгим взглядом, в котором сквозила нежность (и не наигранная притом!).

Она села на стул, он сел напротив нее. - Я тебе все выложу, абсолютно все, а потом ты будешь меня критиковать, порицать и все, что хочешь. Но во время моей речи прошу - не перебивай, и так мыслей не больно много.

Она кивнула с улыбкой, милый Стас, он все же очень милый и нежный...

Он сказал ей, что деньги необходимо разыскать, и что её муж, конечно же, оставил ей их. Что надо осмотреть квартиры, её и сестры. Где её муж ещё мог спрятать деньги? Не зарыл же в поле чистом!

И если они найдут деньги, они должны немедленно бежать.

Да. Бежать. Потому что он тоже находится в розыске.

И Стас рассказал ей о Тане-Алене, приукрасив, конечно, себя и очернив бедняжку Таню-Алену... Клуб - это весьма зыбкое дело, и им все равно пришлось бы где-то начать новую жизнь. Вдвоем. Пусть ей не кажется, что этот Доброхотов отстанет от неё - она ошибается. А если они денег не найдут, - позлится, и придется ему о деньгах забыть.

Причем, никто не должен знать, когда и куда они смотаются, потому что, если хоть кто-то будет знать, - нет никакой гарантии, что Доброхотов не узнает, где они.

Вот куда им податься?

Об этом нужно крепко подумать и ему, и ей.

Если же денег они не найдут, он предлагает ей тот же вариант: уезжать, все едино. А это значит, - снять все деньги (он - свои, она - свои) и бежать. Здесь оставаться нельзя.

Вот так, на едином дыхании, выпалил Стас свой вариант и ждал, что будет.

Лина была в полной растерянности: её убило то, что надо скрываться, бежать. Но, продумав, насколько было возможно, всю ситуацию, она поняла, что Стас прав.

Доброхотов не оставит её в покое, пока жив... Что это она? Уж не хочет ли, чтобы Стас замарал руки?.. Безумная совсем, старая дурища! У Стаса тоже сложности... Он, конечно, не все рассказал об этой несчастной девчонке... Но сейчас уже нечего разбираться, кто прав, кто виноват, - надо решаться. ... А если они найдут деньги?.. Кстати, в домыслах Стаса о квартирах есть своя правда. Саша часто бывал здесь, он любил её сестру, как родную, и любил её дом, частенько занимался мелким домашним ремонтом - больше было некому, сестра давно разошлась с мужем. ... Боже мой, подумала она, жила себе поживала и не чуяла, какие тучи собираются над её легкомысленной головой!.. Нет, как-то чуяла, но не придавала значения всяким своим настроям. Но - бежать?.. А если, все-таки, попытаться уверить Доброхотова, что она ничего не знает и ничего не нашла?.. Отстанет он от нее?

Нет. Она это четко знала. Нет.

Стас смотрел на нее, молчащую, усиленно думающую, и ждал приговора.

А она жалобно сказала. - Стас, милый, ты во многом прав. Но сейчас я ничего не могу тебе ответить. Давай немного придем в себя и завтра снова встретимся и поговорим. Ты согласен?

Стас раздражился, но постарался не подать вида: давить нельзя. Нужно исподволь. Но у него нет времени! Совсем! Скоро его разыщут: парень с такой репутацией и где? В бардаке для баб! Всех пересажают!.. - Лина, - он постарался говорить весомо, - сегодня. Я вечером приезжаю к тебе, и мы за ночь должны перелопатить эту хату, поняла? А если здесь - ничего, подумаем, как быть с твоими американцами. Так. Ты едешь в Клуб, пробудешь там недолго - соври что-нибудь, не знаю... Я чуть позже, постараюсь тоже не задерживаться.

Он встал и поцеловал её, сначала нежно, потом все сильнее, и вот уже она почувствовала, что он возбудился, и она тоже, и уже его руки распахивают халат... - Ну, а теперь иди, - сказал он, улыбнувшись, закончив все, и похлопал её по попке, как делал это со всеми Танями, Аленами, Ирами.

Она запахнула халат и ушла в ванную, а там, почему-то, чуть-чуть поплакала. Когда она уже брала сумку, он насмешливо спросил. - Ты, что, оставляешь чужого человека в квартире одного? А вдруг я через минуту найду деньги и сдуюсь? Лина была ещё не совсем в себе, поэтому не приняла его шутливый тон, пожала плечами и ответила что, во-первых, он не чужой, а если захочет её обмануть, то все равно обманет. - Ну, ну, - примирительно сказал он и чмокнул её в щеку. Кстати, врать надо убедительно, чтобы нас не заподозрили до поры... У меня заболела мама, у тебя - ну, предположим, приезжает сестра... - Что? Ты думаешь - все решено? - вскинулась она. - Я ещё ничего не решила! - Нет, - сказал он опять насмешливо, - этого я совсем не думаю. Даже больше - я думаю, ты со мной никуда не поедешь, а будешь здесь трахаться со своим Клубом и дрожать от страха, что припрется Доброхотов.

Она вдруг разозлилась невесть на что, - может быть, на его тон - и сказала, - если тебе так нужны деньги и отъезд... Найдешь - все твое, и уезжай! - Лина, - сказал он мягко, подошел к ней, обнял нежно, положил её голову себе на грудь, - ну почему ты такая колючая? Разве я заслужил это? Да, однажды я повел себя отвратительно, но это в прошлом? И ты сама знаешь, почему так произошло. Зачем ты меня унижаешь? Мне ничего не нужно. Пожалуйста, мы не увидимся, я уеду, ты - останешься, и мы будем только изредка вспоминать друг о друге. Ты этого хочешь?

Она помотала головой, как маленькая девочка. - Ну, вот видишь... Когда ты не в гневе, ты все понимаешь. Чем я тебе не угодил? Был груб? Прости.

Это "прости" он уже сказал с придыханием...

Она резко выпрямилась и ласково сказала: потом, вечером...

Этим она как бы подписалась на его план, но сама думала, что ещё ничего не решено, она никуда не поедет, надо просто постараться найти эти деньги, часть дать Стасу, - если он возьмет, а остальное - Доброхотову. Вот так. А сама она останется здесь.

Но ему про это знать не надо.

* * *

Вечером прибыла Кика, наредкость скромная: в темненьком платьице, подлиннее, чем обычно, без шляпки, с ленточкой в волосах. Пожаловалась Вальдемару, что муж её взбесился: перестал пускать одну по вечерам, сказал, что будет приезжать с работы, выгуливать её, как собачку.

Кика чуть не плакала, а В.Н. подумал: вот и ещё звоночек.

И сказала, что пить сегодня не будет, Адриана тревожить - тоже, а посидит так, с кофе... Но все равно мужу с ней не справиться, все равно! Через неделю-две - она придет сюда и будет ходить назло ему, а если что, то и на развод подаст!

Кика была в полном раздрызге.

Лина тоже была какая-то странноватая, то ли радостная, то ли взбаламученная.

В.Н. счастлив был увидеть её, ему надо было с ней поговорить обо всем, все обсудить и, в конце концов, признаться в том, что он собрался сделать, с полной откровенностью рассказав обо всем.

О многом надо было поговорить с ней!

А Лина, как нарочно, ускользала, - пела, показывала моды...

Но вдруг сама подошла к В.Н. и, опустив глаза в пол, сообщила, что, наверное, её не будет дня два-три - приезжает сестра и, - Лина рассмеялась, - везет мне "жениха"!

В.Н. обомлел. ... Вот так фокус! Если Лина выйдет замуж, и муж запретит ей заниматься Клубом? Конечно, таким женщинам приказывать невозможно (пример - Кика), но Лина не захочет оставаться к старости одна!

В.Н. вздохнул уже привычно и попросил: Вы хоть позвоните...

Она не ответила, видимо, не расслышала и удалилась.

Бесславно для В.Н. заканчивался сегодняшний вечер.

И Олик не пришла. Почему-то он ждал её сегодня... Хотя - зачем? Что он может ей дать? И если ещё уйдет из Клуба и станет безработным на ренте? Тьфу!

Мельком увидел В.Н. и Стаса.

Однако, Стас явно хотел улизнуть от В.Н., и это последнего удивило.

- А я как раз собирался к вам... - Сообщил Стас. - И что мешало? насмешливо спросил В.Н. - Как мама? Что с ней?

Это уже серьезно было спрошено.

Стас скроил грустную физиономию: вот как раз об этом я и хотел с вами поговорить. Плохо. Сердечко шалит, и сильно. Врач вообще странно высказался: будем надеяться, но в больницу не забрал... Отец должен обязательно ехать в командировку, и... - И ты будешь дома дежурить, закончил за него В.Н., совершенно не сомневаясь, что Стас врет. Но почему и для чего? Захотел сбежать от них? - Вот что, Стас, - стараясь не выказывать волнения, сказал В.Н., - может быть, мама и больна, но не в этом дело... В чем же, скажи мне честно.

Стас, будто собравшись с духом, стал говорить: - В.Н., мама и вправду больна, и мне придется посидеть с ней день-два, пока отец не приедет... Но вы правы. Меня другое больше тревожит. Ко мне - туда, домой - звонят в последнее время какие-то люди и требуют меня к телефону. Вчера я был дома и подошел. Это из ТЕХ... - Стас посмотрел на В.Н., давая понять, что и тот их знает. - Они говорят, что я им задолжал, и чтобы немедленно отдал. Там какие-то гроши, но они накрутили такое! Я сказал, что отдам. Но, думаю, тут глубже: пронюхали ли они про Клуб. Вот что меня напугало, и я хочу все выяснить. На это мне понадобится несколько дней - они не сказали, когда позвонят еще. И тут и мама захворала, думаю, что эти звонки её доказывают, надо с ними завязывать. Вот, все, как на исповеди, - закончил Стас.

В.Н. расстроился, в какой по счету раз!

Со всех сторон - неразбериха и звоночки. Из обращения исчезают - пусть даже на короткое время - самые близкие и необходимые люди. Еще эти амбалы со своей кашалоткой к Стасу прицепились!

Этого надо было ожидать. Клуб становится известным, и мало ли кто сюда приходит! Еще долго было тихо! - Стас, - сказал он твердо, - тебе нельзя встречаться с ними один на один. Черт их там знает, что они вздумают... Возьми кого-нибудь из ребят... Того же Сашу или Игорька.

Стас занервничал: что ещё придет в голову этому придурошному? Как он себя подставил! Надо отмазываться. - Вальдемар Петрович, - сказал он укоризненно, - это что, мы им покажем, что боимся? Да они тогда нас с потрохами съедят! Наоборот, я выйду к ним один, не боясь их ни на грамм, спрошу, что к чему, и в соответствии с этим буду действовать. Базара не будет, клянусь вам. Да и они не такие крутые, какими хотят представиться. Сразу же позвоню сюда. Не звоню - не волнуйтесь, значит, ещё нет никаких событий... - Но ты вообще звони, чтобы мы знали, где ты и как... - Я же сказал, как только что-то будет - не хочу маму тревожить. Мы живем по старинке, у нас телефонный аппарат один на всю квартиру и стоит у маминой кровати. Поэтому на пару дней с вами прощаюсь, Вальдемар Петрович, - сказал Стас огорченно, - но тем радостнее встреча! - добавил он весело.

В.Н. покачал головой, как умудренный старец (если бы он был таким!) и посетовал. - Все вы такие взбалмошные, все же. Вон и Лина, кажется, взрослая женщина, а что удумала! - А что? - живо поинтересовался Стас. Что? - переспросил с осуждением В.Н. - Приехала сестра, привезла ей жениха, видите ли, наверное, заграничного. Лина будет тоже отсутствовать. Прямо как сговорились. И Кику муж взревновал, она тоже исчезает на время. Но та, я думаю, либо наплюет и станет все равно ходить сюда, и нас ещё ждет крупный семейный, хорошо, если только семейный! - скандал... Или её посадит на цепь, и мы нашу Кичку не увидим долго, пока она что-нибудь придумает. Вот какое у нас сейчас положение. Хорошо, хоть остальные мальчики на месте! Ладно, - вздохнул, по своему обычаю, В.Н., иди, не держу. Только постарайся быть предельно осторожным!

И на этом В.Н. отправился на свое исконное место - за столик, в первый зал.

Стас прошел к бару и выпил хорошую дозу виски: так как-то легче, тревога снимается. Перед тем, как поехать к Лине, он позвонил из автомата домой и сказал матери, чтобы она его внимательно выслушала, не перебивая, потому что то, что он скажет, - очень серьезно, и от этого зависит его благополучие.

Он не сказал - жизнь, но мать так именно и поняла.

И она должна запомнить или записать следующее: если позвонят из Клуба "БАМБИНО" (когда бы ни позвонили) она ответит, что он действительно дома, она действительно серьезно больна, сердце, но сегодня (именно важно сказать СЕГОДНЯ) его кто-то вызвал по телефону и он ушел. Тут замешана мафия, мама, - напугал он её напоследок, ибо ничего страшнее этого слова и этого понятия для матери не было. И отца предупреди, чтобы он не хватал трубку, разговаривай ты. Пока, мама, до встречи.

Стас был весь в поту от своих словоизвержений. Но, кажется, получилось.

Пункт выполнен. Если бы это был один пункт!

Столько предстоит!

Захотелось вдруг все бросить, пойти к Лине и честно признаться, что ему нужны бабки, по-любому и что он, как только сможет, принесется сюда. Лина - спасение, он с полной ясностью сейчас это ощутил.

И тут же на себя разозлился: нюни распустил, этого с ним никогда не было, а все этот Клуб с его странными обитателями. Казалось, должны быть круче некуда, а на самом деле - размазня интеллигентская! Зачем брались?

Это все психопат В.Н.! Стас хорошо помнил его псих ещё на старой хате.

Теперь пора ехать к Лине на "последний решительный".

Юрий Федорович терзался. Кики не было дома, хотя часы показывали половину одиннадцатого...

Сейчас не светлое лето, чтобы ходить по Москве одной, это - первое, второе, - где она может столько времени быть?

Подруг у неё нет, с любовниками не задерживаются до поздна...

Массажистки, бассейны, частные парикмахерки и косметички! Вот набор. Бабский треп в одном, другом, третьем месте! А он должен психовать, не случилось ли чего! Все же она - эгоистка! Ничего не поделаешь, какая уж есть, такую он и любит!

Как только Ю.Ф. подумал об этом, тут же влезло в размышления и волнения его воровство! И мир сразу погрузился во тьму. Он и сам не мог себе объяснить, как пошел на такое? Ведь не минутное это затмение, а осознанное, длительное действие: ограбление почти подчистую своего друга Серого, Сереги, с которым они пуд соли - и сахара тоже! - вместе слопали...

Ему никогда не оправдаться, и он даже не помышляет об этом.

Надо быстрее уносить ноги отсюда.

Он прислушался: за дверью постукивали каблучки - пришла, наконец, его женулька!

Юрий Федорович немного переждал, - чтоб не так уж сразу бросаться! - и деликатно постучал в дверь.

В ответ он услышал змеиное шипение: стоит только войти, как он грохочет! Подслушиваешь? Я тебя предупреждала! Вот приду в себя, переоденусь и открою! ... Не в настроении его Сашенька... До чего же тяжелый характер!

Юрий Федорович надеялся, что ТАМ она помягчеет.

Они станут разъезжать (на месте сидеть первое время не стоит, потом можно осесть где-нибудь далеко-далеко!..), она будет делать покупки, приобретут виллу где-нибудь на побережье, он очень хочет купить маленький магазинчик: Сашеньку, он уверен, это развлечет.

И будут тихо стариться.

А когда он накопит столько денег, сколько он изъял у фирмы, он вышлет весь свой долг Серому. Для этого он и откроет магазин. Так предавался радужным мечтам несчастный Ю.Ф., и не предполагая даже, что все в его жизни сложится по-другому, так, как заложено было в его судьбе обстоятельствами.

Как это?.. Посеешь привычку - пожнешь характер, получишь характер испечешь судьбу.

Но Юрий Федорович философии не предавался никогда.

Жил, как живется, и в глубины не залезал.

Часть восьмая. "Великие дела"

Стас не подъехал к самому Лининому дому, он ещё издали заметил притулившийся "москвичок". Доброхотов здесь. Следит за ней, чтоб не смоталась. Он, наверное, всех жильцов изучил!

Но Стас тоже кое-что успел узнать об этом доме и прошел во двор, а там - пара пустяков, через соседний черный ход, длинный чердак, и ты уже в нужном тебе месте.

Лина его ждала, сразу же открыла дверь и сообщила: "Он здесь".

Стас небрежно бросил: знаю. Главное - не бояться его, тогда все будет в норме.

Она предложила кофе.

Стасу не до распитий было - жаждалось сейчас же начать искать, но жрать хотелось до изнеможения. - Давай, и поесть, только быстро. Сегодня мы или - да, или нет. Если нет, придется прорываться к твоим американцам, я придумал легенду. - Какую? - спросила она с некоторым страхом.

Он ответил: потом, после расскажу, не бойся, вполне приличная легенда (хотя состояла она, всего-навсего, во вскрытии квартиры. Вот только если сигнализация... Но там видно будет. Сейчас в плане ЭТА квартира).

Стас вооружился кухонным острым ножом и только собрался полоснуть матрас, как Лина возмущенно закричала. - Стас, ты с ума сошел! Как я оправдаюсь перед Нелей!

Ему хотелось сказать, как... Но он, естественно. промолчал об этом и ответил тоже возмущенно. - А как ты думала? Мы легонько обшарим карманы пиджачков и брючек и залезем в туалетный столик? Твой муж, что, на днях умер? Прости, конечно. Он сел, бросил на ковер нож. Лина, все это попытка с негодными средствами. Или искать, как должно или давай прекратим детские игры. Я готов.

Лина плакала.

Нервы её были на пределе.

Она и вправду как-то не задумывалась, что означает на самом деле, в серьез, - искать деньги. Да, Стас прав, она представляла это чем-то вроде игры, ну, не игры... Но не вспарывания подушек и матрасов! А диван? Тахта?.. Кресла? Что, это все тоже вспороть? Разломать и выбросить? Конечно, она обо всем расскажет Неле, она купит новую мебель... Но тогда надо будет признаться и в том, что её Саша - вор, грабитель, предатель.

На это у неё сил не хватит.

Может, не бежать от судьбы, а отдаться на волю Доброхотова?..

Но если допустить его до квартиры, он не только диваны порежет, он квартиру разрушит, стены разобьет! А у "ее" американцев?

Она взялась не за свое дело.

Надо прекращать это варварство.

Стасик, в общем-то прав. Или искать, или прекращать. По карманам лазать и шкафчики раскрывать - глупо, она не девочка, чтобы этого не понимать.

Но не понимала же!

Стас был взбешен, Но молчал.

Молчала и Лина, лихорадочно отыскивая выход. ... Может быть, комнаты пока оставить в покое?.. Куда мог бы Саша спрятать деньги? Надо подумать, надо вспомнить его самого, куда именно он мог положить...

Она сказала об этом Стасу, тот пожал плечами: думай.

А сам пошел на кухню, налил водки в стакан и выпил.

Лина напряженно думала.

Одним летом Саша довольно долго жил у Нели, та, как обычно, была в отъезде.

Он хвастал Лине, что наладил у бесхозяйственной Нельки всю сантехнику.

Вот где сначала нужно искать!

И перед Нелькой можно оправдаться - соседи залили... ... Ну, какая же она дурочка! Стоило чуть-чуть подумать, как ответ - вот он! И если не там, то ни в какие матрасы и кресла Сашка зашивать бы не стал. У него были руки мужика! Как и у Стаса, ей кажется.

Она бодро вошла на кухню.

Стас как-то безнадежно жевал огурец, глядя в темное окно.

У неё сжалось сердце: таким он показался ей почему-то несчастным, расстроенным...

Ему, видимо, очень нужны деньги! Из-за той истории он хочет уехать. И уехать с ней, он же сказал, а она ещё ничего не решила и пока решать не будет.

На её шаги он обернулся, лицо его было недовольным. - Ну, надумала что-нибудь? - Спросил он насмешливо-грубо.

Она обиделась и расстроилась.

Он заметил это и уже с улыбкой схватил её за руку и притянул на колени. Стал целовать в шею, в ухо, висок, от него заполыхало жаром, Лина вздрогнула и почувствовала, как тот же огонь охватывает и её тело. Накатили слабость и желание. ... Только не это, только не сейчас, пусть он не знает, как действует на меня.

Она прошептала. - Милый, отпусти меня, иначе мы с тобой вообще ничего не сделаем, кроме...

Он послушался, спихнул шутливо с колен. - Ну, - спросил он, - так ты что-то надумала, как я понял (Лина каждый раз удивлялась, как быстро он переходит из одного состояния в другое, прямо противоположное. Только что это был страстный любовник, поглощенный любовью, как вдруг перед ней представал деловой мужчина, который, казалось, и не помышлял никогда о близости с ней)? ... Таковы мужчины, подумала она, поставила на этом точку и рассказала ему о своих предположениях.

Стас оживился. - Умничка моя! - воскликнул он и поцеловал её в губы. ... Как этот поцелуй отличался от того, что был минутой раньше!.. - Ты иди, отдохни, - сказал он нежно, и в нем немного прорезался ТОТ Стас, и это её как-то примирило с возникшей ситуацией, - я сам справлюсь. Да - да, нет нет. И закончим на этом.

Она ушла в спальню и посмотрела в зеркало - до чего же она побледнела! Ей вредно так безумствовать! А не безумствовать? Остерегаться? Это не вредно? Плевать! Пусть вредно, но она будет с ним. Она обожает его!

Она прилегла на тахту, и блаженная дрема окутала её, ей что-то чудилось прекрасное, кто-то куда-то звал, и это тоже было прекрасно...

Сквозь дрему она слышала какие-то

постукивания,

кто-то - Стас! - ходил по квартире...

И это тоже было прекрасно - она не одна, с ней её возлюбленный!

Вдруг она явственно услышала: Лина! - и открыла глаза.

Перед ней стоял Стас и держал в руке какой-то мешок, темный, похоже болоньевый...

Она села на тахте, уже понимая...

А он говорил восторженным шепотом. - Слушай, ты - гений! Пять минут подумала и - нате, решение! Прямо Каспаров! Они были в ванной, за одной плиткой, он её крепче вмазал, чем другие! Понимаешь? Ты была права! Сейчас тут хрен знает, что творилось бы... Прости меня, дорогая, я - болван. Меня надо казнить. Не отдавайся мне пятнадцать минут - накажи меня за глупость, - он бормотал это, уже сидя рядом с ней, и она боялась, что сейчас начнется акт любви, а она физически не готова. Но он был во власти удачи, которая, казалось, никогда не придет к ним.

Он был вне секса.

Такого количества баксов Лина не ожидала увидеть! Но никакой радости она не испытала и только скорее хотела отделаться от этих денег!

Пусть Стас забирает их все себе, только поделится с Доброхотовым, чтобы тот никогда больше не появлялся здесь...

Надо бы его позвать, что ли?..

У неё была пустая, какая-то звенящая, голова, она очень плохо соображала, а Стас - отлично.

Он сказал: - Дорогая, я сейчас пойду к этому Доброхотову и дам ему куш, не очень большой, но и не маленький. И скажу ему так: если он появится здесь хоть раз - будет иметь дело со мной и моими ребятами или, если он пожелает, могу сдать его в милицию, там не станут разбираться, кто и что, тем более, что он уже был на зоне. Короче, Линок, я тебя оставлю на минут пятнадцать, ты немного придешь в себя, и мы...

Он засмеялся и, как он привык это делать, похлопал её по попке, от чего она сжалась, как от удара, не терпела она таких вот вульгарных пошлепываний.

Стас уже научился понимать её без слов и тут же изменил поведение: нежно поцеловал.

Она была рада, что все решения и дела с Доброхотовым он взял на себя.

Так встряхнул её этот болоньевый мешок, что не осталось сил.

А Стас посмотрел на неё внимательно и заботливо. - Какая же ты бледненькая, любовь моя, давай с тобой немного выпьем для бодрости - и мне она нужна, и тебе не помешает. Садись, отдыхай, я все сделаю и подам, как в лучших домах Лондона...

Они сели за стол и Стас, свркая своими яркими голубыми (сегодня особенно голубыми) глазами, провозласил, - за успех!

Она присовокупила, - за успех этого безнадежного дела...

Стас как-то ощетинился. - Почему ты так сказала? Ты не хочешь нам успеха?

Она засмеялась. - Нет, просто я вспомнила, что за успех не пьют, а если кто-то произнес слово "успех", то надо добавлять: безнадежного дела, чтобы не сглазить. Это мы в молодости так говорили... Я тебе желаю всего... Возьми ключи, мне лень вставать. - Хорошо, - согласился он и снова поцеловал её долгим, погорячевшим, поцелуем. - Я скоро... - шепнул он и ушел.

В.Н. промаялся всю ночь без сна.

Какая-то непонятная тревога росла и росла как снежный ком.

В голове стучало, будто бил набат... Он звал, но куда? Куда бежать, что делать? И зачем, что за причина?

Он шкуркой ощущал, что где-то что-то происходит.

Но - где?.. И что?..

Он не знал.

И от этого полного незнания ему становилось все хуже и хуже. Наконец стало совсем невмоготу.

Часы показывали половину шестого. ... Надо к кому-то пойти. Поговорить о нормальных вещах: презентации, Кике, которую запер муж, Лине... Беглецы они все, подумал вдруг сердито В.Н.

Это, прежде всего, касалось, конечно, Лины.

Она вообще отошла от дел, а он собирается отдать ей Клуб, как ни крути, его детище... Надо серьезно с ней поговорить, если она и впрямь собралась выходить замуж, - будет ли она заниматься "БАМБИНО" или, подхватив полы, умчится куда-нибудь вдаль. ... Пойти поговорить с Ириной?.. Рано. Всего шесть, начало седьмого... А, может, она не спит тоже? Он стукнет тихонечко разок и, если она не откликнется, то так же тихонечко уйдет.

Он больше не может изнывать один - сойдет с ума, свихнется, и это не шутки и фразеология.

В.Н. поплелся к Ирине.

Стукнул в дверь так тихо, что сам еле расслышал. Но Ирина откликнулась немедленно.

И вот они уже сидят вдвоем на террасе, пьют холодный кофе и говорят о своих делах шепотом, тревожно, и все-таки, не раскрывая своих самых глубинных опасений.

В.Н. считал, что надо каждому из беглецов позвонить, как только наступит приличное время для звонка.

Ирина ничего не отвечала, а что-то свое думала, потому что посередине его фразы вдруг сказала. - Знаете, Володечка, мне не нравится Линино вранье. - Как?? - вскинулся В.Н. - Что она, простите, врет? - Все, ответила уверенно Ирина Андреевна. - Все, милый Володечка. Только зачем? Вот где собака зарыта. - Постойте, постойте, Ирина Андреевна! Скажите тогда, почему вы так убеждены?..

В.Н. не мог себе представить, что Лина ВРЕТ, как довольно грубо выразилась о любимой подруге Ирина Андреевна. - Убеждена, - заявила Ирина. - Вот посмотрите, Володечка! Лина вчера говорила со мной о Нельке, сестре, что та, нахалка, давно не пишет, разъезжает там по гостям и странам и хоть бы сообщила что-нибудь! А уж о привезенном женихе Лина бы мне сказала, не утерпела. В общем, про сестру и жениха - ложь. Хотя...

Они вместе подумали об одном.

В.Н. не выдержал. - Ирина, неужели вы так думаете?.. - А почему нет? ответила она вопросом. - Что здесь такого. Лина давно в Стаса влюблена, может быть, и он раскачался... Квартира у неё - живи, не хочу, - Ирина усмехнулась. - А хочешь - живи... Сговорились и решили побыть вдвоем. Значит, и Стас наврал?.. - В.Н. в себя прийти не мог от этих домыслов, похоже, весьма реальных. - Матушку свою больную приплел...

Про наезды, о которых сообщил ему Стас, не сказал, - не хотел пугать Ирину.

Ирина Андреевна пожала плечами: ну, что он может кого угодно приплести, я не сомневаюсь. - Вы все-таки плохо к нему относитесь? спросил осторожно В.Н. - Наверное, да, - сказала Ирина, - он - фальшивый человек, так мне кажется. - Вы мне этого не говорили... - поразился В.Н. А вы меня не спрашивали, - ответила она, - зачем я буду лезть со своим личным взглядом на человека. А если я ошибаюсь? А вы станете его подозревать во всех грехах?.. Ведь так неприятно, когда на тебя косо смотрят. Я как раз рада была, что вы к нему помягчели... - Да, я как-то изменил свое мнение, - он хорошо работал, помогал в трудные моменты, мне казалось, что все наносное ушло... Но Лина же не дурочка! Ну, нравится он ей... Ну, поспят они друг с другом в удовольствие... - откликнулась Ирина, - Но зачем врать? Придумывать что-то?.. Лина могла бы просто сказать, что два дня её не тревожили. Кто бы потревожил?.. - Вероятно, Лине не хотелось, чтобы их связь стала общеизвестна, предположил В.Н.

Ирина усмехнулась: если бы я одна об этом знала, - это общеизвестно? Она мне всегда все рассказывала, даже о позорных, как она говорила, страницах её жизни. А тут... полное молчание, прячет глаза, сама какая-то то ли встревоженная, то ли напуганная...

У В.Н. опять проступила дрожь, и он уже не мог с ней справиться. Он предложил Ирине позвонить Лине и матери Стаса. Давайте позвоним, согласилась она без энтузиазма, - только мне думается, нарвемся мы с вами, Володечка, опять на какое-нибудь вранье... - Вы пугаете меня, Ирина... тихо сказал В.Н., Ирина Андреевна посмотрела на него грустным взглядом и ответила, что, наверное, ничего страшного. Просто не то что-то с нашим Клубом...

* * *

Юрий Федорович наконец-то заснул крепчайшим сном, - человека, утомившегося различного рода терзаниями. А телефон его прямо-таки разрывался от звонков. Все же он пробудил Юрия Федоровича, но тот спросонья не мог понять, где он, и кто звонит, - ему показалось, что звонят в дверь. ... Пришли за мной... мелькнуло в нем, и тут только понял, что звонит телефон.

Это был пьяный в дым Серый, Серега, старый товарищ и друг, а теперь ещё и президент их компании и его шеф - Сергей Иванович.

Юрий Федорович мельком взглянул на часы - шесть утра: рассвет в сентябре в это время не яркий, летний, но и не темно-серый, тоскливый, осенний, - серединка на половинку.

Серый просил Юрия Федоровича немедленно приехать к нему домой. - Это касается, Юрка, нашей с тобой жизни и смерти, ты понял? больше сказать он ничего не мог, а повторял: - Жизни и смерти... Нашей, ты понял, Юрка, ты понял?..

Юрий Федорович хотел было отговориться временем, пьяным состоянием Серого...

Но внезапно понял, что надо ехать и, пока Серый в таком состоянии, что-то предпринять.

Потому что Серый - трезвый - это совсем другой человек, и с тем Серым ни о чем не договоришься. Таком...

Дело предстояло Ю.Ф. тяжелое и, вполне возможно, безрезультатное.

Надо предупредить Кику, чтобы она была готова ко всякому... Он быстро собрался, тщательно оделся, побрился, написал Кике записочку (она, лапонька, ещё спит и не знает, на какую Голгофу идет её Юрка!), в которой сообщил, что будет часа через два, срочные дела, чтобы она собрала вещички: возможно, им придется ненадолго выехать. Подписался он так: "Целую. Твой замордованный жизнью Юрка"... (Вот уж, что правда, - то правда. Только не самой жизнью, а той, которая создала ему ТАКУЮ жизнь. Или он сам себе...).

Кика слышала звонок, но разговор - нет, и потому, когда записочка появилась в щели между дверью и полом, как была голая, соскочила с постели и тут же, на корточках, записку прочла.

Ей жутко везло.

Так не хотелось, все же, неприятных моментов. Теперь их не будет! Судьба хранит её. - Нам повезло! - крикнула она радостно. - Нам повезло! Он смотался! И надолго! Адюля, тебе, повезло! НИЧЕГО НЕ НАДО! Только взять и... взвейтесь, соколы орлами!

Леха, который был здесь, тихий как мышка, наконец, понял, о чем вопит так радостно Кика: муж её срочно уехал и надолго. Значит, не надо Лехе долбать его по репе! Слава Богу!

Правда, Кика невразумительно сообщила ему о каком-то алкаше, который за бутылку шарахнет кого угодно и когда угодно, да, дескать, его трудно разыскать...

Она убеждала Леху, что тюкнуть необходимо, но не очень сильно, пусть отключится на чуть-чуть, а они за это время будут уже далеко... Она говорила, что у неё подруга живет в Екатеринбурге. и они туда поедут, поживут там, а потом смотаются к едрене фене.

Кика лихорадочно металась от шкафа к чемодану, в который побросала одежду кое-как. Натянула джинсы, коротенькую кожаную курточку, а волосы закрутила на затылке резинкой. Макияжа совсем не навела, только накрасила губы, и глаза у неё были бешеные,

Ее била дрожь.

Леха такой её никогда не видел.

Он даже оторопел: Кика и не Кика.

Джинсы ей не шли, - видно было, что у неё худые ноги, резинка, собрав волосы, оголила лицо, на котором торчали безумные глаза. - Давай, давай, входи, - лихорадочно приговаривала она, открывая дверь. - Входи! Теперь отодвинь мой портрет, видишь? Да не так! - вдруг на крик заорала она. - Не так!

А сама стояла в своей комнате, будто боялась войти на мужнину часть. Делай тогда сама, - обиделся Леха.

С Кикой началась истерика.

Она стала рыдать, орать, что она никуда не поедет, ничего ей, не надо, что он ничего не хочет, а она старается для них обоих!

Леха перепугался. И вдруг она тихо, сквозь слезы, сказала. - Адрик, прости, я сумасшедшая, но мне тоже это все так тяжело... Леха хотел подойти к ней, как-то успокоить по-мужски, но она прошептала, Как бы без сил: потом, миленький, потом... Ничего со мной не случится... Она оглядела комнату взглядом победительницы и возвестила. - Ну, вот и все. Конец мучениям и прежней жизни! Раздался резкий звонок в дверь. Два раза.

* * *

В.Н. все посматривал на часы и, в конце концов, не выдержал. - Ирина, не страшно, если мы один раз в жизни потревожим кого-то в семь утра!

Ирина ответила: вообще, конечно, ничего неприличного в таком звонке нет, мы ведь не денег просим...

В.Н. собрался с силами и позвонил Стасу (он не знал, как зовут его мать, и потому чувствовал себя вдвойне неловко...) домой. Подошла сразу же женщина и как-то очень неуверенно сказала: - Слушаю вас...

Владимир Николаевич, ища взглядом поддержки у Ирины, сказал, что он руководитель Стаса по работе (Ирина посоветовала не говорить про Клуб, отделаться общими словами) и что ему необходим Стас по срочному делу.

Мать замялась, сказала, что Стаса нет дома, и стала упорно добиваться, откуда он, с какой работы и кто...

В.Н. крутился и так и этак, давал трубку Ирине, та послушала, и шепнула: что делать, скажите...

Тогда В. К. сообщил, что звонят из Клуба "БАМБИНО", шеф Стаса.

Мать Стаса как прорвало (В.Н. так и не удосужился спросить её имя-отчество), она быстро забормотала, что Стас был эти дни (... Какие? подумал В.Н.) дома, что она очень больна, сердце, должны положить в больницу, тогда "Стасик освободится...", а сейчас его нет, ему позвонили, кто, - она не знает, и он ушел с час назад... - Так рано? - Удивился В.Н.

Женщина будто испугалась чего-то и стала невразумительно уж совсем говорить о том, что они вообще очень рано встают... - Спасибо, извините, В.Н. постарался завершить этот бессмысленный разговор с массой ненужных подробностей.

Но женщина явно не хотела прекращения разговора и, будто только что вспомнив, протараторила, что он сказал, что уходит ненадолго, а его все нет, я ужасно волнуюсь, я вообще всегда волнуюсь, когда его нет дома - где он, что с ним... - Да, да, - дежурно поговорил В.Н. и, попросив разрешения ещё раз позвонить, повесил трубку.

Посмотрел на Ирину недоумевающе и сказал, что либо маман у Стаса чем-то сильно напугана, либо ненормальная... - Либо это тоже и оно же, вранье, - ответила Ирина. - Но о чем вранье? И кто врет? И зачем?.. Мы позвоним через пару часов, Стас будет дома и мы все узнаем!.. - попытался переубедить неколебимую Ирину В.Н.

Ирина была сегодня оракулом.

Она как бы не говорила, а изрекала истины. - Вот увидите, никакого Стаса через два и через три, и далее часов не будет дома, и маман опять станет выкручиваться. Попомните мое слово!

В.Н. даже рассердился на неё - она, как нарочно, делает все, чтобы он не успокоился, а все больше и больше нервничал, какая, оказывается, она упорная, эта мягкая Ирина! - Хорошо, посмотрим, - примирительно сказал он, подавив раздражение, - но у нас на очереди - Лина. - Давайте... безразлично откликнулась Ирина.

В.Н. захотелось сказать, что она могла бы сама позвонить подруге, но Ирина держалась так отчужденно!

В.Н. вздохнул и набрал номер.

У Лины телефон не отвечал.

В.Н. держал трубку долго - пусть проснется, в конце-то концов! Хотя, если посмотреть со стороны, звонки эти выглядели безумно: и Стаса, и Лину они видели вчера, и те предупредили о своем отсутствии, но В.Н. не мог больше существовать с этой терзающей сердце тревогой, да простят они его! Ну, идиотское беспокойство, ну, что делать, если В.Н. такой!

Ирина посмотрела на него с явной жалостью и сказала: - Володечка, успокойтесь. Я была уверена, что звонки ничего не дадут. Вот видите, и Лина не откликается. - Спит?.. - предположил В.Н. - Может быть, - сразу же согласилась Ирина, - но думаю - другое. Или не хочет подходить, или её там нет. - Рано утром? Куда она могла пойти?.. - спросил В.Н., уже ничего не понимая. - А она и не приходила, возможно... - ответила Ирина. - Ирина, взмолился В.Н., - не мучьте меня, скажите, - вы что-то знаете?

Она снова так же посмотрела на него и ответила. - Клянусь вам, Володечка, я ничего не знаю. Вам подсказывает сердце: что-то не так, вот так и мне...

В.Н. охватила паника. Почему? Ну, почему?..

Ведь, в сущности, ничего особенного не случилось!

Двое взрослых людей, мужчина и женщина, скрываются на несколько дней! Ото всех. Ясно и понятно, для чего, и понятно, в данном случае, почему такая тайна...

Больше он никому звонить не будет, потерпит.

Если сами не отзвонятся, тогда можно пороть горячку, и то не следует. Горячка порождает ещё большую горячку - лихорадку.

Он уже и так выглядит в глазах Ирины истериком. Все. Надо прекращать! - Пойдемте, Ирина, - сказал он спокойно, как мог, - завтракать и приниматься за дела. Я что-то плохо спал и вот - результат бессонницы перед вами.

Он улыбнулся. Ирина - тоже.

И, больше не касаясь этой темы, они направились в зал, куда уже пришли мальчики.

* * *

За завтраком выяснилось, что нет Лехи, и что он исчез ещё вечером. И никому ничего не сказал. - Опять сорвался Леха, - заметил Витюша, - зря он это... Хороший парень. Жаль.

Саша поддержал. - Отличный мужик. Его эта Кика баламутит! Такая зараза! - При чем здесь Кика, - укорил Сашу В.Н. - Леша и раньше загуливал... - А при том, Вальдемар Петрович, что он головенку свою утерял. Кика крутит им, как хочет. Я вчера слышал, как она распиналась, что её муж не пускает в Клуб, и она скоро сюда не придет. Врет! Я думаю, что она мужика своего бьет. Не пускает! Да она бы все стекла повышибала в хате, а пришла бы, она без нас жить не может. Тут что-то другое... - все это сказал Саша, и В.Н. удивился, что этот мальчик так наблюдателен и неглуп.

Ему-то казалось, что все они, кроме Витюши - просты и незатейливы.

А незатейливым дурачком, кажется, оказался он, Вальдемар Петрович, то бишь, Владимир Николаевич, - Я думаю, он с горя запил, - высказал свое мнение и Игорек.

Тогда В.Н. решил сыграть на откровенной беседе и узнать, нет ли у кого-нибудь из них номера телефончика Кики... Может, хоть она просветит его. Наверняка, что-то да знает эта хитрая лисичка.

Оказалось, номер был записан у того же Саши. - Ну, мальчики, занимайтесь, чем хотите, а я пойду по делам, радостно сказал В.Н. и тут же поскакал к Ирине на кухню, где она соображала насчет вечернего меню. - Ира (он незаметно для себя перешел с уважительно-официального "Ирина" к дружескому и свойскому "Ира"), - сообщил он, - у меня есть телефон Кики!.. - Отлично! - Воскликнула она, однако не обернулась к нему, а продолжала что-то выстраивать на сандвичах с ветчиной и сыром. Я позвоню?.. - как нашкодивший мальчик попросил он.

Ирина рассмеялась. - Володечка, что вы спрашиваете? Хотите? Звоните. Что я вам оракул?

В.Н. подобиделся на нее, сегодня она его не поддерживала, была холодна и безразлична, что ей вовсе не соответствовало. Но, всякие бывают настроения...

И В.Н. пошел звонить Кике.

К телефону подошел мужчина с растерянным либо расстроенным голосом и с какой-то надеждой прокричал: алле! алле! Я вас слушаю! Говорите!

Но В.Н. подумал секунду и, ничего не ответив, положил трубку.

Мужчина все продолжал вопить: говорите же, вас не слышно!.. ... Похоже, Кики тоже нет, и это её муж, и он очень взволнован! Неужели они... вчетвером смылись?.. Но куда и зачем? Главное зачем? Две не молоденькие дамочки и два молодых парня...

В.Н. голову ломал, чтобы додуматься до чего-нибудь приемлемого.

К Ирине он идти не хотел, потому что она, с её сегодняшним скептицизмом, наводила не только уныние, но рождался подспудный страх: она предполагает что-то не очень хорошее и не хочет, чтобы он это заметил. А человек она искренний, и сокрытие мыслей у неё получается плохо.

Но Ирина сама разыскала его. - Володечка, чего вы прячетесь? спросила она с укоризной, - не обижайтесь на меня, я ведь тоже волнуюсь, но считаю, что для этого ещё рано, и потому стараюсь и себя, и вас отвлечь... Ну, что там у Кики?.. - Не знаю, дома ли Кика, но у её мужа - видимо, это он, очень взволнованный голос, и мне показалось, он подумал, что звонок кикин. - Я так и полагала, - сообщила Ирина, - вот почему я не хотела, чтобы вы звонили. Но вы - настырный. А что узнали? Ничего. Нет, надо ждать. Почему не отвечает Лина? Очень просто: её нет. Она не станет устраивать на квартире сестры... - Ирина замялась, скромно скажем, гулянку. Я не права?

В.Н. понимал, что она права, и промолчал.

Тогда она, сказав, что придется ещё пару дней потерпеть, позвала его на кухню попробовать её новый десерт.

Он покорно пошел за ней, а сам ждал, когда будет удобно исчезнуть и позвонить ещё раз всем "им". И на этом закончить.

Они поболтали на кухне о делах Клуба, мелких, незначительных, и В.Н. ушел.

Ирина поняла, что опять кому-нибудь названивать, и вздохнула.

Лицо её, когда она осталась одна, перестало быть этаким вынужденно веселым, а стало таким же, как и настроение - опущенным и несчастным,

То, что она говорила доверчивому, как ребенок, Володечке, было вовсе не то, что она на самом деле думала и предполагала.

Она знала совершенно точно, что Лина, как бы она ни влюблена в Стаса, не пойдет на дружбу с Кикой - та Лине активно была неприятна, и с Лехой у Лины не сложилось, - она считала его тупым пьянчугой, не замечая того, что даже при всем этом Леха - добрейшее существо с душой, жаждущей тепла и участия, которое ему не могла и не умела дать матушка - "спортсменка и комсомолка".

Да и Стас с Лехой близки не были... ... Что-то не так во всей этой истории, но что?..

Кошки на душе скребли.

В.Н. - таки решился позвонить ещё раз.

И ничего хорошего из этого не вышло!

У Стаса мать бормотала, что его ещё нет, и она сходит с ума: кто ему звонил? Куда он мог подеваться? Уже прошло три часа...

В.Н. спросил, не предполагает ли она, кто бы это мог быть, она прошептала: я не знаю...

Тогда В.Н. предложил ей позвонить в милицию, или он может в этом помочь - сходит в отделение и подаст заявку на розыск...

Мать всполошилась и сказала, что пока, все-таки, в милицию не надо. Вечером - возможно... Она надеется, что мальчик скоро появится.

Тут В.Н. подумал о словах Стаса по поводу наездов компании кашалотки... Может, его прихватили? А где же тогда Лина? А что если Лина и вправду познакомилась с кем-то и романизирует на стороне, а сестру приплела для весомости?..

Ну, а где Леха и Кика?..

Эти могли завить горе веревочкой в любом кабаке и на любой хате!

О них В.Н. беспокоился меньше всего.

У Лины в телефоне опять было пустое молчание.

Как и у Лехи.

Четыре человека как провалились.

В.Н. решил, что больше не станет думать о них, а вечером, попозже, обзвонит всех и вместе с мальчиками, не только с Ириной, они обсудят эти дела.

Мальчики, возможно, что-то знают или же своими молодыми свежими мозгами найдут более-менее реальное объяснение.

Вскоре стали появляться первые посетители. Это обычно бывали школьницы, которые либо сбежали с уроков, либо вовсе в школу не ходили.

В.Н. был всегда этим недоволен. Чего уж хорошего? Обвинят в совращении малолеток. Но днем в Клубе только наискромнейшие чаепития...

И он плотно сел в зале, следя за тем, чтобы девчонки пили свой кофе и никуда не удалялись.

И вот среди этого временного затишья вдруг прозвонил телефон.

Витюша снял трубку. - Вас, Вальдемар Петрович.

Сначала В.Н. показалось, что звонит муж Кики, вроде бы, похож голос: хрипатый и неуверенный. Но потом...

Звонивший сказал кратко и ясно: у вас работает Полина Петровна? С ней - беда. Кто-то её хотел угробить, а может, она сама себя. Получилось не до конца. Она в пятьдесят шестой больнице,в реанимации. Без сознания. Давайте, приезжайте.

И повесил трубку прежде, чем В.Н. смог задать какой-либо вопрос.

Его оглушило, раздавило это сообщение. Мыслей не было, была звенящая пульсирующая болью пустота. Лина?.. Кто? За что? Может быть, это связано со Стасом? Они были вместе... Но что же, Стас не мог её защитить? Или его не было?

Надо немедленно ехать в больницу, пробилась, наконец, нормальная мысль. Закрыть Клуб. Написать, что... Да неважно, какое объявление повесить на двери! О чем он думает! - Кто вам звонил? - Раздался Иринин голос, она вышла из кухни и стояла рядом с ним.

Он поднял голову, посмотрел на неё и ничего не сказал. - Плохие известия?.. - Поняла она и спросила еще, - Лина?..

Он кивнул и рассказал ей о звонке.

Ирина села на стул.

На лице её не было ужаса, - безнадежность и тайный страх. - Я предчувствовала, - сказала она медленно, будто что-то вспоминая, - мне она не нравилась последнее время, не такая, как обычно - дерганая, неспокойная, то в веселье, то во мраке...

В.Н. завопил. - Едем! Мы тут сидим и рассуждаем, а она - в РЕАНИМАЦИИ!

В.Н. со злорадством (он почему-то ещё и обозлился на всех) прогнал девчонок, ничего не объясняя мальчикам, сказал только, что они с Ириной уезжают по делам и на это время Клуб закрывается...

В реанимацию их не пустили, но, промаявшись с часок, улучив минутку, когда врач отошел, они сунули сестре или санитарке деньги и прошли.

Лина лежала под простыней, руки опутаны проводками, в носу тоже был проводок, голова повернута набок, глаза закрыты.

Она была бледна до синевы и не подавала признаков жизни. - Лина, позвал В.Н., но она продолжала недвижно лежать, глаза плотно закрыты...

Заглянула та санитарка, шепнула: доктор идет, - они тут же вылетели из палаты. А он покачал головой и вошел к Лине. - Подождем его, спросим... прошептала Ирина.

С врачом они поговорили. Ничего утешительного он им не сказал: состояние тяжелое, большая доза клофелина, организм не из сильных... - А вы кто ей? - Спросил врач.

В.Н. замялся, а Ирина быстро ответила: - Я её сестра. Меня не было долгое время... - Не уберегли сестренку, - вдруг как-то мягче сказал врач, хотя и с укором.

И В.Н., почувствовав прилив надежды, спросил: доктор, она не безнадежна?.. - Безнадежными мы никого не считаем, пока человек дышит... ответил врач.

Надежда у них с Ириной враз угасла.

А врач ещё сказал: мы должны сообщить в милицию. Давно уже были должны, но привезли её поздней ночью, и вот до сих пор возимся... - Доктор, - умоляюще сказал В.Н., - мы вас очень просим с Ириной, не сообщайте пока...

И он посмотрел на Ирину.

Та выражением лица поддерживала его. - Очень просим. Она придет в себя, - тогда...

Но врач покачал головой: мы обязаны. Не хотите же вы неприятностей?.. Оставьте ваши адреса внизу, в приемном покое. Вас вызовут.

И ушел.

В.Н. хотел сунуть ему в карман халата сто долларов, но не успел.

Ирина потянула его за рукав: - Володечка, вы идите, теперь уж я... Ждите меня на улице.

Ирина вышла не скоро, он уже собирался идти её разыскивать. ... Может быть, с Линой что-то?..

Но Лина была в том же состоянии, Ирина задержалась в приемном покое и узнала, что привез Лину мужчина: какой мужчина врач не знает не дежурил. Мужчина тот привез её в пледе, не назвался. Только сообщил, что мало не будет никому, если её не поднимут. Вот и все пока сведения. И ещё тому дежурному врачу показалось что привез он её из дома, - все на ней было чистое, НЕ ЗАПАЧКАННОЕ, даже не запыленное...

Мужик тот, явно, её знакомый, но не хотел светиться. Виноват?.. Возможно...

Так думал врач.

Ни адреса, ни телефона, никаких данных не оставил - исчез, пока они с ней возились.

Всю дорогу до Клуба В.Н. и Ирина молчали, а когда подъехали, В.Н. сказал: давайте поговорим, прежде чем пойдем туда... - Давайте, откликнулась Ирина. - Во-первых, я хочу попросить у вас прощения за то, что вовлек вас обеих в эту авантюру, которая так страшно закончилась. Во-вторых...

Ирина не дала ему закончить мысль. - Во-вторых, или во-первых, Володечка, никто меня ни в какую авантюру не смог бы завлечь, если бы я того не хотела. Так что не надо считать себя этаким дьяволом-искусителем. Я могла прогнать вас в тот же миг, как только поняла, что затеивается, но я этого не сделала. Я очень скоро поняла, что к чему. Да, у меня засосало под ложечкой, да, я подумала: ах, как это нехорошо! И все! И все, Володечка! И продолжала играть в кошки-мышки, в игру "три китайские обезьянки": ничего не слышу, ничего не вижу, ничего никому не скажу...

Вот за это я и наказана. Вы с Линой хотя бы были честны с собой и друг с другом. А я давала себя "оберегать", вот поэтому не желаю сейчас слышать ваших оправданий, не желаю видеть вашего биения себя грудь, - не желаю!

И считаю, что мы должны получить сполна - так мы, возможно, очистимся. - Но ведь это тюрьма. - Сказал очень четко В.Н. - И я не хочу... - Что вы хотите - мне на это сейчас наплевать. В больнице умирает моя единственная подруга, которую я любила, как родную, больше, чем родную. Поэтому не будем играть в благородство. Нам надо думать, как найти того, кто ЭТО сделал. Наказать, а там решать, как жить дальше, если вылезем. Так давайте, Володечка, без лишних слов, без игр в благородство и широту души говорить только о деле.

На этом, на едином вздохе сказанном, Ирина замолчала, а В.Н. поразился, до чего же он не разбирается в людях... Боже, какой же он болван! И этот болван решил создать, ради своих скабрезных мечтаний, дурно пахнущий Клуб "БАМБИНО". Застило ему глаза!.. - Простите, Володечка, вдруг сказал Ирина, - вы, наверное, в шоке от моих воплей! Такая серая мышка, и вдруг... Но это моя особенность: я могу жить как во сне, но стоит наступить экстремальной ситуации, как я меняюсь, вернее, проступает, видимо, истинное мое нутро, я становлюсь диктатором. Вы что-то хотели сказать? - Ирина, а вам не кажется, мы должны мальчиков отпустить, и закрыться?.. - спросил осторожно В.Н. - Нет, мне так не кажется. Нам нужно быть такими, как всегда. - Теперь, Ира, о самом печальном - о Лине... сказал В.Н., и получилось, как о покойной. Он страстно захотел что-то добавить, дернулся было, но Ирина поняла и сказала: не казнитесь, Володечка, действительно - это самое печальное. - Как вы думаете, кто это? - спросила она его, может быть, желая загладить свое превосходство в последние часы.

В.Н. покачал головой: - Не представляю себе, кто... И что это за мужчина, который её привез, не сам же убийца? - Кто знает, Володечка, люди - странные существа, - ответила Ирина, - Лина перестала посвящать меня в свои личные дела. Я видела, что она мечется, но приставать с расспросами считала бестактным, а может, и надо было. Иной раз человека на откровенность надо подтолкнуть. Возможно она и ждала от меня чего-то подобного а я, видите ли обиделась и опять же играла "благородную даму".

В.Н. раскололся и рассказал о "наезде" на Стаса. - Кстати, позвоните-ка ему, вдруг он появился. - предложила Ирина,

Мать Стаса была в панике. Она всхлипывала и кричала, что с сыном её что-то случилось, а она не может встать, а то бы побежала его разыскивать! В.Н. еле пробился сквозь её истерику и сказал, что теперь уж точно надо сообщить в милицию.

Она пришла в неистовство и закричала, что не станет позорить мальчика и что это он, шеф Стасика, довел её до исступления своими звонками. - Тогда я подъеду к вам... - сказал резонно В.Н. и мамаша после минутного замешательства, сообщила, что не сможет открыть дверь, так она слаба.

В.Н. устал от её бессмыслицы и сказал, что позвонит позже.

И тут же позвонил в больницу.

Ему там ответили, что состояние без изменений. Он спросил. какие хотя бы перспективы и ему ответили просто: или помрет, или выживет, в таком состоянии долго не задерживаются.

* * *

Что же делал Юрий Федорович? Он уехал от своего друга и шефа Серого, Сергея Ивановича Макеева, в полном раздрае.

Пьяный в дым Серега сообщил ему, что фирма на грани катастрофы, кто-то планомерно грабит ее( не будем вдаваться в финансово-экономические подробности - это скучно, и для сюжета не даст ничего), и все это безобразие происходит в Юркином подразделении.

Серый кричал: кто? Юрка, ну кто из наших ребят может так насрать себе же в карман, а? Придурки! Ведь узнается все, - почти узналось! Пару звонков ещё дождаться от наших клиентов из Китая!

Серый схватил его за лацканы пиджака и, дыша страшенным перегаром, прошептал. - Это ты, Юрка? Сходится все на тебе, блин! Но я-то не верю! Юрка, скажи, если это ты... Отдай, Юрка, верни! Я тебе долю увеличу, а? Понимаешь, если мы не расплатимся с клиентурой - нам не быть и не жить! Я знаю, ты сам бы никогда... Тебя эта, твоя блядь, подзуживает, Александра, хрен, Константиновна! И я тебя на неё навел тогда в метро! За это и наказан.

Юрий Федорович сделал обиженное лицо, но и не только сделал, он обиделся за Сашеньку! Как Серый смеет её так обзывать, не зная о ней ни полграмма! (А Серый знал. Даже переспал одиножды с ней под пьянь и потом мучился, и стыдился Юрки...)

Обиделся и решил тут же уйти, - все дрожало в нем от ужаса. Но Серый упросил его остаться ещё хоть на немного, одному невмоготу.

Юрий Федорович остался, выпил с ним, и они вдвоем решили искать подлеца. Он скоро сам найдется, - сказал Серый, - вот сегодня или - самый край - завтра из Китая позвонят и скажут, что к чему, а вычислить - пара пустяков.

Юрий Федорович убежал, когда Серый, перегруженный водкой, тяжко заснул.

Он вышел на улицу и понял, что должен пройтись пешком. Чтобы все окончательно обдумать. Ему не давало покоя заявление Серого, что очень скоро все узнается... ... Надо срочно отваливать. Взять билеты на самолет и рвануть в дальние края, где он уже сговорился за хорошие денежки поиметь все, что понадобится.

И начать новую жизнь, никогда больше не совершая позорных поступков.

Проходя через скверик, он присел на скамейку, покурить и ещё все хорошенько обдумать, потому что дома, как только он скажет Кике о немедленном отъезде, разразится грандиозный скандал и, может статься, его женулька откажется немедленно ехать невесть куда...

Юрий Федорович медленно курил, солнышко вышло из облачков и тихо пригревало, никого не было, кроме какого-то бомжа, спавшего на соседней скамейке, прикрывшись газетами.

И мысли Юрия Федоровича, пройдя не раз и не два по привычному кругу, вдруг свернули в сторону, куда-то нетуда и явились в ином виде.

Он увидел себя, Кику, свои поступки последнего времени такими, какими они были на самом деле, в реальности, и поразился: будто какой-то наркотик перестал на него действовать, и он очнулся нормальным человеком.

Он воочию увидел следующее: стареющий, сексуально озабоченный, отвратительный мужик, как дворняга кость, выпрашивает, выклянчивает (не любовь, о, нет! Какая уж тут любовь!), вымаливает униженно, осыпаемый оскорблениями, - постель, элементарную. Дешевую как сама его жизнь.

И за это платит деньги собственной жене. Которая его не любит, никогда его не пожалела и не отнеслась к нему по-человечески! И настолько он ей противен, что она от него отселилась, сделав это, конечно же, за его деньги, - своих у неё никогда не было - она никогда не работала.

И он! Ради этой женщины, ради такой вот ничтожной жизни, - ограбил своего старинного друга, порядочного и честного человека.

А теперь он, бывший хороший парень и товарищ, Юрка Гордеев, бежит как крыса с корабля, который сам же и утопил.

Безумие и бред. От навалившегося кошмара, который вдруг предстал перед ним во всем своем безобразии, Юрий Федорович замер, покрывшись липким, отвратительным, холодным потом.

Лицо его пылало от стыда и отвращения к себе, и он понял, что у него два пути: один - в вечность, в никуда, другой - честное признание Серому и возврат денег.

В вечность он ушел бы, но кто отдаст деньги? И кто расскажет о его нынешних терзаниях? Так и останется он у всех в памяти вором, человеком бесчестным. Надо мчаться, - и скорее! - домой.

Дома он обязан, не говоря ничего Кике, взять деньги из сейфа и отвезти их Серому.

И право того решать, как поступать с ним, Юрием Федоровичем Гордеевым, старым товарищем по жизни. ... Кика? Ей тоже придется решать: оставаться с ним, нищим, вывалявшимся в грязи, или уйти... Куда, интересно?

Что она сделает и что скажет он знал. Страшна была картинка неожиданно нарисовалась ему.

Юрий Федорович поднялся со скамьи, загасил сигарету и поймал такси.

Часть седьмая. Расследование.

Поздним вечером Касьян сидел за столом на кухне и тихо матерился. Никаких концов в этом дурацком деле с двумя то ли трупами, то ли полутрупами, - усмехнулся он такой же нелепой, как и дело, шутке.

С чего начинать он просто не представлял. Все концы оборваны.

У Кики ни подруг, ни друзей, в фирме, где вицепрезидентствует полковник, мямлят и толком ничего не говорят, а президент, Сергей Иванович, высокий, поджарый (тоже, видимо, полковник), говорит только в отменном тоне о своем вице, но про личную жизнь того ничего не знает. ... Надо сходить ещё к этой Елене, сдается, что она не все выложила, подумал Касьян.

И тут, как с небес, раздался звонок.

Наверное, Олик, подумал Касьян с неудовольствием.

Сейчас она ему не нужна, отвлечет от мыслительного процесса, хотя такового пока и нет, но все равно - отвлечет!

Это была действительно Олик, но Олик странная.

Она не стала вроде бы безразличным тоном, вроде бы нехотя, напрашиваться в гости... А спросила прямо-таки суровым тоном, свободен ли он и можно ли зайти к нему ПО ВАЖНОМУ ДЕЛУ, с дамой.

Касьян, услышав о ДЕЛЕ, успел подумать, что, конечно, очередная ерунда, но слово это заворожило его - мало ли? Каждое лыко может быть в строку, даже если это досужие домыслы дамочки, и сказал: конечно, конечно, заходи вместе с дамой! Я вас жду.

Он быстро осмотрел свою хату, - все ли прибрано? Прибрано не было, и он скинул ненужное глазам посетительниц в шкаф, постель прикрыл пледом и сгрузил посуду со стола в мойку...

Теперь можно принимать дам.

Они пришли скоро.

Официальная Олик и немолодая скромная женщина с милым, незначительным личиком, даму эту он где-то явно видел, но вот - где?

Касьян был сама любезность.

Он спросил, угодно ли дамам кофе и, услышав, что угодно, повел было их в комнату, мучительно соображая, как ему накрыть очень небольшой журнальный столик.

Но спасла Олик, сказав: давайте посидим на кухне, там уютнее, и он, с благодарностью посмотрел на Олика.

Пока он заваривал кофе, доставал чашки, какое-то печенье, которое он неожиданно для себя сегодня с горя купил, все молчали.

Но, наконец, с кофе устроилось. - Я вас внимательно слушаю, - сказал Касьян. - Ко мне пришла Ирина Андреевна и попросила связать с тобой. Пояснила Олик. - У неё есть множество разных фактов, о которые ты обязан узнать, так мы обе считаем. Ирина Андреевна, дальше вы...

Ирина Андреевна сразу Касьяна оглоушила, сообщив, что работает в Клубе "БАМБИНО" (так, подумал Касьян, как гончая навострив нос. Все-таки "БАМБИНО"! Недаром он тогда почуял там что-то - запах грязцы, и разозлился на Олика, когда та стала им, этим Клубом, восторгаться. Значит, она там бывала! То-то не звонила ему! Но и он хорош - ни разу больше туда не заглянул! А надо было бы), так вот откуда ему знакомо лицо дамы!..

И он стал внимательно слушать Ирину Андреевну, а та рассказала, что в Клубе, где с самого начала царили дружба и благожелательность, вдруг исчезли люди... - Исчезли? Кто? - спросил быстро Касьян, потому что почувствовал, что она, не зная, как говорят со следователем, нудно и длинно будет подходить к главному. - Помните, может быть, даму, которая спела для вас, а вы поднесли ей чудные розы? - сказала Ирина Андреевна. - Конечно! воскликнул Касьян, сразу же все четко припомнив. - Она исчезла. Вернее, так...

Ирина Андреевна подробно рассказала об исчезновении Лины и о том, что она в больнице, в реанимации...

Она замолчала, потому что не знала, о чем важнее сказать дальше... Ирина Андреевна вообще очень волновалась, - ведь она без спроса у Володечки разыскала Касьяна через Олика и саму-то Олика разыскивала... Теперь все это казалось ей предательством.

Касьян остро посмотрел на неё и, будто прочитав её мысли, сказал: Позвольте теперь мне, Ирина Андреевна. Если вы уж пришли ко мне по собственной инициативе и собрались выложить некие факты, вас волнующие, то прошу вас - будьте предельно откровенны. Пусть вас не смущает, что вы раскроете чьи-то личные тайны, что-то, ну, скажем, не совсем моральное о людях, близких вам... Следователь, священник, врач, - это те, кто должен знать правду и только правду, иначе обращение к ним теряет свой смысл. Вы поняли меня?

Ирина кивнула, а сама подумала, что влезла в кашу с твердым орешком Касьяном - и теперь должна соответствовать.

Он совершенно прав.

А Касьян уже спрашивал. - Вы сказали, что Лина - ваша близкая подруга? И это значит, что между вами было полное откровение, даже в мелочах, раскрепощенность и полная открытость, или я ничего не понимаю в женской дружбе, но, подчеркиваю - истинной.

Ирина прервала его. - Я все поняла. Только, наверное, не сумею выделить главное... Вы спрашивайте меня, а я буду отвечать, и по ходу постараюсь вспоминать подробности.

Касьян сказал, что это его устраивает и, первое - что он хотел бы знать, был ли у Лины "милый друг", как он изысканно выразился.

Ирина замялась, - не из нежелания ответить, а потому что и впрямь не знала, что сказать.

Касьян усмехнулся. - Вот я уже поставил вас в тупик. Вы не знаете, что отвечать. Рассказывайте все.

Ирина вздохнула и сказала, что в последнее время Лина удивляла её тем, что вдруг замкнулась, ничем не делилась, а сама, видно, чем-то была удручена. - Кто этот мужчина, что привез её в больницу, вы можете хотя бы предположить? - спросил Касьян.

Ирина покачала головой. Абсолютно нет. У неё есть близкий давний приятель, но это не он по описанию. Тайна... Человек, который приыез её, не назвался. Мужчина, не старый. Все.

Касьян пробормотал. - Вполне возможно, что он и попытался её устранить. А потом, испугавшись чего-то, решил спасти. Или она ещё ему нужна?.. Или, возможно... Впрочем, не буду морочить вам голову своими предположениями, это уже моя кухня.

Ирина собралась с силами и сказала. - Касьян, сейчас я расскажу вам о своих только лишь предположениях по поводу тайников души моей подруги, о том, что она сказала мне, когда ещё мы так не отдалились друг от друга.

Касьян посмотрел на Олика, но та и сама поняла, что ей здесь места нет.

Она, конечно, немножко обиделась, но все было настолько серьезно, что обиду в себе подавила. - Я пойду, Касьян, - сказала она небрежно, но Касьян удивил её тем, что попросил посидеть немного в комнате и посмотреть от скуки книжки..

Олик мотнула головой в знак согласия и вышла.

Путаясь, замолкая, подбирая точные слова и превозмогая смущение, Ирина рассказала Касьяну немного о принципах работы "БАМБИНО" (тут она покривила душой: ничего не сказала о Главной роли мальчиков, не могла она предать Володечку, она считала, что это никак не касается истории с Линой...), о том, что Лина была неравнодушна к некоему Стасу, приятному парню, который им очень помог в ремонте и реконструкции дома, и они так сблизились все, что невольно увлекающаяся и романтическая Лина немного в него влюбилась...

Тут её прервал Касьян. - А что это за Стас? Откуда он? И как реагировал на влюбленность Лины? Были ли между ними какие-то отношения, и кто из "мальчиков" (тут Касьян не смог сдержать полуусмешки, а Ирину обдало холодным потом - он понял! Боже, что же она делает! Она предает всех!) с ним дружил или же состоял в приятельских отношениях...

Ирина внутренне заметалась: вот и пришел момент истины - надо говорить правду... Но что же? Рассказывать историю Володечкиного знакомства со Стасом?.. А надо ли это?.. В конце концов, при чем тут история с Линой? Господи, какая же она дура! Зачем ей надо было идти сюда!.. Когда она начала разыскивать Олика, ей казалось, что вот она придет к Оликову сыщику, и он, как великий маг и кудесник, выслушает её лепет про Лину и тут же угадает, кто совершил покушение и так далее...

А она будет сидеть и поражаться. Начиталась любимой Агаты Кристи! ... Но надо отвечать! И она ответила, что Стас - знакомый Вальдемара Петровича, что с мальчиками он ни с кем особо не дружил, так как был значительно взрослее, что ли... Что с Линой у них ничего не было, Стас относился к ней как к товарищу. - И это её расстраивало? - быстро спросил Касьян. - Мне казалось, да, - ответила Ирина, - я думаю, что именно это её романтическое увлечение отдалило нас с ней. Ей, наверное, не хотелось в нем признаваться даже самой себе... - А что Стас? Как он отреагировал на её исчезновение, и дальнейшее? - поинтересовался Касьян. - Разве я вам не сказала? - удивилась Ирина, ей казалось, что она уже рассказала и об исчезновении Стаса. - Он в тот же вечер ( и накануне тоже), ночевал дома, у него заболела мама... сердце. А сегодня, когда мы с Вальдемаром Петровичем звонили, его там не было. - И где он? Что сказала его мать? - Касьян стал очень резким и быстрым, и Ирина даже побаивалась его вопросов, на которые надо отвечать, не раздумывая, безо всяких вводных слов и предположений. - Он куда-то вышел, кто-то его вызвал и... - Ирина замолчала, потому что глубина ответов подсказывалась ситуацией, а она пищит что-то невнятное. - Ну и что же? Куда он вышел? Кто его вызвал? - подгонял её Касьян. - Матушка не знает? Не хочет знать? Или морочит вам голову? Как вы-то думаете? Неужели у вас совсем нет никаких предположений?

Ирина готова была расплакаться.

Этот следователь подвел её к черте, за которую она переступать не намерена. Неужели рассказывать о Володечке? Тогда выплывет... И кто знает, куда все это приведет.

Она промямлила. - Мало ли какие дела могут быть у молодого человека? Времени прошло немного... Вот если он не появится... Вы, наверное, сами знаете, что рассказывают своим мамам молодые люди? Ничего. Кто их позвал, куда - неведомо никому, кроме них самих. - Это правда, - как бы расслабился, наконец-то, Касьян, и Ирина тихонько вздохнула.

Он заметил и откликнулся. - Тяжко говорить правду, а ещё тяжелее неправду.

Ирина сжалась и лихорадочно искала хоть какого-то отклика на его сентенцию, нельзя же вот так тупо молчать. Ничего не находилось, но в эту минуту из комнаты вышла Олик, остановилась на полдороге и, обернувшись назад в комнату, спросила сдавленным голосом. - Это у тебя фотография убитой?... Помнишь, ты говорил?

Касьян разозлился: кикин фотографический портрет он повернул лицом вниз, но со стола не сообразил убрать, а Олик, конечно, полюбопытничала! Ах, этот Олик! Вечно она сует нос, куда не надо. - Да, - коротко бросил он, - но мы сейчас о другом.

Олик вдруг исчезла в комнате и тут же вернулась, неся впереди себя кикин портрет, поясной, в шляпке с ленточкой: улыбающаяся Кика кокетливо придерживает шляпку, и глаза её сверкают голубыми молниями - цвет на портрете был классный.

Она встала перед Ириной и спросила. - Узнаете?

Ирина была близорука и потому только сейчас узнала Кику, она охнула. Кика?! Убита? Не может быть!

Касьян аж подпрыгнул - вот так Олик! Вот так он, дурачина! - Вы знаете эту женщину? - обратился он к Ирине.

Та не могла ничего сказать, только с ужасом смотрела на портрет и шептала: Боже мой, Кика, Лина...

Но Касьян не собирался ждать, пока Ирина наохается и наужасается, он, фактически, приказал. - Ирина Андреевна, все, что вы знаете об этой женщине, о её связях, муже, друзьях, когда вы её видели в последний раз? Все! - Минуточку подождите, Касьян, у меня в голове все перемешалось, я сейчас вообще, мне кажется, ничего не помню... - умоляла Ирина. - Вы придете в себя в процессе рассказа, - был неумолим Касьян. - Начинайте. Когда и где вы познакомились с ней? - 0-она пришла в Клуб... В тот же день... - прошептала Ирина, не отрывая глаз от портрета. - Отлично! заметил весело Касьян, - только я не понял, в какой день?.. - В-в тот же, что и вы с Олечкой... - шелестела Ирина. - Вот как? - удивился Касьян и с досадой бросил: - Жаль, мы рано ушли. Все сейчас было бы проще. Ну и?.. - И она... стала к нам ходить, - ответила Ирина уже потверже. ... Прав опять-таки был Касьян, что в процессе разговора она успокоится. Она не успокоилась совершенно, однако почувствовала себя лучше. - А совсем недавно, когда пропала, нет, ушла Лина, Кика была последний раз. Она сказала, что муж перестал её пускать одну по вечерам. Мы удивились, зная, что она своего мужа нисколько не боится и... у них, видимо, какие-то странные отношения, - уже тихо добавила Ирина.

Насколько легче ей было говорить о Кике, которую она невзлюбила сразу, а сейчас, правда, жалела и укоряла себя за высокомерное отношение к ней. Она вам очень не нравилась? - спросил неожиданно Касьян.

Ирина мялась: заповедь - о мертвых либо хорошо, либо ничего зажимала ей рот.

Касьян понял это и отпустил ей грехи, сказав. - Ну, ну, Ирина Андреевна, вы у следователя, простите уж, так что давайте без изысков от морали! - Она мне не нравилась, вы правы, - отрешенно подтвердила Ирина. А почему? - въедался в этот вопрос Касьян.

Ирина ответила не сразу. Мне кажется, она была... Ну... несколько распущенная... - Ирину очень смущало сейчас присутствие Олика, - что она знает? Насколько?.. И скажет ли Касьяну? Если знает или догадывается - им конец! Но Олик пока молчала, хотя глаза её горели. Ей было, что сказать! Но Касьян будто не обращал на неё внимания. - В каком смысле распущенная? Поясните, Ирина Андреевна.

Ирина молчала.

Тогда Касьян ответил за нее. - У неё были определенные отношения с вашими мальчиками? У неё кто-то из них был постоянный? Может быть, этот ваш Стас? Ну? Я прав? Говорите же, Ирина Андреевна, вы, как язык проглотили! Даже странно. - Касьян рубил без остановки, не давая ей продумать ответ. Я вспоминаю, как она приходила... Всегда в подпитии, всегда с немалыми деньгами и ко всем приставала со своей гульбой...

Ирина говорила о Кике, что думала, как-то забыв, что той уже нет на свете, но в глубине мозжечка засел вопрос, который колол, как иголка: кто убил? Ирина боялась об этом думать, потому что лезла противная мысль, что, скорее всего, это человек из "БАМБИНО"... - Кику ничто не останавливало, у неё не было запретов, понимаете? - спросила она. - Понимаю, - ответил Касьян, - а теперь скажите, как относилась ваша подруга Лина к Кике? - Так же, как я. Плохо, - твердо сказала Ирина. - Так, - усмехнулся Касьян, - все женщины относятся к Кике однозначно. Плохо. А как ты? Тебе она нравилась? неожиданно обратился Касьян к Олику. - Ведь, как я понял, ты бывала там?.. - Да, - надменно ответила Олик, - думаю, в этом ты криминала не находишь? Касьян улыбнулся и приподнял плечи - конечно, не находит! - Так вот, она, эта женщина, - Олик кивнула на портрет,похоже, её не тронуло убийство Кики, ошарашенность была только в первый момент, более - из-за неожиданности, мне активно была неприятна. Когда она входила, сразу нарушалась какая-то дружественная атмосфера клуба, и начинался бардак, который она и создавала.

Олик замолчала с чувством достоинства и исполненного долга. - Скажите, Ирина Андреевна, а как мужчины вашего Клуба относились к Кике? Был ли у нее... ну, скажем так, "сердечный друг"? опять накинулся Касьян на Ирину, она не успела передохнуть за время переброса между сыщиком и его невестой. ... Надо рассказывать о Лехе... Боже, но ведь его тоже нет в клубе! И у всех пропавших есть причины, о которых они сообщили сами, кроме Лехи!.. - У неё был... что ли... пассия, выражаясь по старинке, - человек, которому она могла приказать, что угодно, и он для неё сделал бы все. - Он ревнив? - Не знаю... - честно ответила Ирина на быстрый, выстрелом, вопрос Касьяна. Причин у него было уйма, а вот признаков ревности я, пожалуй, не наблюдала... - А вы вообще наблюдали? - прицепился к слову Касьян. "Какой он цепучий и въедливый, с ним надо быть очень осторожной, иначе вдруг поймешь, что разляпала и то, что ему совсем не нужно знать". - Я кое-что видела, - поправила его Ирина, - немногое, наверное, я же при кухне...

Касьян рассмеялся. - Не скромничайте, Ирина Андреевна! Вы были таким же соучредителем, как и остальные, не правда ли? "... Откуда ему все известно? - подумала Ирина и испугалась его ещё пуще. - Что он ещё спросит?.." - Это сложно, - ответила она медленно, - в принципе - да. - Но это меня сейчас не интересует, - отмахнулся Касьян сам от своего вопроса. Скажите, кто же возлюбленный Кики? Из ваших мальчиков?

Ирина потихоньку начинала сердиться на Касьяна: ощущение такое, что она подследственная, а не добровольно пришедший за помощью человек! Но рассказала об Адриане-Лехе, что знала и что могла вспомнить, за исключением, конечно, свиданий в верхних комнатах. Об этом сыщик не должен знать.

И вдруг с ясной печалью подумала, что все равно он узнает, уж этот-то узнает ВСЕ! Она почему-то уверилась и в том, что он и дело раскроет, и убийц (или убийцу?) Кики найдет. - А теперь его тоже почему-то нет в Клубе, - закончила она, и Касьян тут же навострился: как - нет? Он тоже "отпрашивался"?

Ирина покачала головой: нет, он-то как раз и не отпрашивался, но все решили, что из-за Кики: если её не будет, то и ему там делать нечего. Он ведь запойный... У него случалось. Но паренек - добрый, мухи не обидит, жаль, что он на такую... женщину клюнул. Впрочем, так именно и бывает в жизни. - А что ты скажешь об этом Адриане-Лехе? - опять обратился Касьян к Олику.

Она пожала плечами. - Не знаю... Он, наверное, такой, как говорит Ирина Андреевна, но я на него мало обращала внимания. Если он с Кикой - для меня все становится по нулям. - Вот даже как? - удивился Касьян. - Да, так, - ответила Олик. - И тебе не жаль, что такая очаровательная женщина убита? Ее прибили, как собаку. - Касьян говорил зло. - И, вполне возможно, что сделал это ваш милейший Адриан! Разозлился, убил, да ещё и ограбил, в основном, её мужа, ну и её тоже. Просто брать у неё было особо нечего. Вещи кое-какие, украшения, не знаю пока, насколько ценные...

Ирина все время хотела прорваться и, как только сыщик замолчал, заявила. Я не верю, что это Леша! Не верю, хоть вы меня режьте Резать мы вас не будем, усмехнувшись, заметил Касьян, зачем такая кровожадность!

Ирина остановилась и посмотрела на него. - Скажите, Касьян, почему вы нас не принимаете всерьез? Неужели мы так глупо выглядим? Ну, ладно - я, но ваша прелестная умненькая невеста...

Тут вскочила Олик и со слезами на глазах закричала. - Он всегда такой! И никакая я ему не невеста! Он ведь мне ничего не рассказывает! Если бы рассказал, может быть, давно бы все раскрылось!

Это уже Олик выпалила в лицо Касьяну.

Тот оторопел и стал её успокаивать. - Олик, ты же все знаешь! Ну что ты взъерошилась? Я виноват и... прости меня. Простите, Ирина Андреевна, если я вас обидел. У него был такой несчастный вид, что Ирина пожалела его: что они на него накинулись? У него такая тяжелая сложная работа! Они в ней ничего не понимают! Но так думала Ирина, а Олик разбушевалась, и закончилось дело тем, что она хлопнула дверью. Ушла.

Убежала.

Касьян и Ирина остались одни. Она хотела было сказать ему, чтобы он догнал Олика... Но подумала, что сейчас, пожалуй, к лучшему, что Олик ушла. У Касьяна, оказалось, уже не растерянный, а довольный вид. - Ну, вот мы и остались с вами одни и теперь можем говорить открытым текстом, все-таки Олик... - он не стал определять, что Олик, - а продолжил. - Итак, что мы имеем на руках?.. Четыре карты. Два короля, две дамы. Наверное, две пары?.. Не возражайте, я пока прикидываю. Так. Две пары: Лина - Стас, Леша - Кика. Кстати, Ирина Андреевна, Кика мне тоже нравится, как и всем мужикам, есть в ней зазывность, тайна, прелесть, может быть, порочная... - Ирина смотрела на него с сожалением, как на убогого. Он это заметил и засмеялся, конечно, мужчина и женщина никогда не сойдутся во взгляде на сексуальную даму, разве не так?

Ирина вздохнула. - Ах, Касьян, Касьян, вы видите женщину, как обычный мужчина, простите, принимая желаемое за действительное и веря в то, что она хочет вам внушить. Мужчины очень внушаемы. А ведь Кика вовсе не сексуальна, поверьте моему опытному взгляду и чутью. Она холодна как ледышка! У неё холодное сердце. Она заполняет себя, чем возможно и невозможно. Вот теперь она привязалась к "БАМБИНО", вернее, привязывалась. .. А прошло бы время, и она так же спокойно и без сожалений забыла бы и Клуб, и своего Лешу. И стала бы лихорадочно искать что-то новое. Касьян с каким-то непонятным Ирине выражением смотрел на нее. Потом медленно произнес: - Знаете, Ирина Андреевна, как много вы мне сейчас сказали... Спасибо.

Ирина удивилась. - Я буду рада, если вам что-то пригодится, но не понимаю, что?

Касьян замял тему и сказал, что нужно продолжить расклад: короли и дамы.

Все исчезают по какой-то причине...

Он взял листок бумаги и стал чертить схему: к Лине приезжает сестра. Якобы.

Лина исчезает и появляется... в больнице, куда её привозит неизвестный.

Ирина кивнула, ей было интересно следить за ходом его мысли. - А где же Стас? Он исчез, хотя должен сидеть у постели больной матери... С этой парой неясность, хотя, я уверен,что и король, и дама связаны между собой. Как? Вот это пока неизвестно. Запомните. Король исчез, а дама в больнице, в тяжелом состоянии.

Вторая криминальная пара: король исчез, как говорится, не сказавшись, так?

Ирина думала: куда он гнет?..

Ей начинало становиться страшно, что-то брезжило... - Теперь. В этой паре не повезло также даме, как и в первой. Но если первая дама, в плачевном состоянии, все же присутствует на больничной койке, то вторая дама отсутствует. А кровь её присутствует в квартире, то бишь на месте предполагаемого преступления. Ввиду того, что, скорее всего, убита. Возможно. Не возражайте, слушайте. Трупа нет, и пока я его не найду, я не имею права заявлять на все сто процентов, что она убита. Короля также нет. Напрашивается совершенно поверхностный, но вполне реальный, вывод: короли виновны и скрываются где-то и как-то.

Дамы - жертвы. У второй дамы ещё и ограбление... Нет ли ограбления у первой дамы? Вот что интересно! Дорогая Ирина Андреевна, сейчас двенадцать - хорошее время для бандитов и сыщиков. У вас есть ключи от Лининой квартиры?

Ирина была так заворожена его рассуждением, что не поняла вопроса, а, поняв, не могла вспомнить, есть ли ключ. Она напрягла память, где-то он у неё был... Лина ей дала его давно, на всякий случай, когда Нелька уехала, а сама она перебазировлась в квартиру сестры. Но где же ключ? Неужели надо ехать в Клуб, куда, ей казалось, она не посмеет ступить.

Но тут свет озарил её память. - Господи! Да он же у меня в сумке! закричала она. - Я его так и не выкладывала!

Касьян аж подпрыгнул: отлично, дорогая моя. Едем! Машина на ходу, но запомните, ЧТО Я ВАМ ТУТ ПОНАРАССКАЗЫВАЛ, идет? А то вдруг я забуду!

И со смехом он скатился по лестнице, как мальчишка на долгожданную прогулку.

* * *

У Лины в квартире, то есть, у её сестры, уже поселился нежилой дух. Окна были закрыты, пыль на всех поверхностях, и на тахте валялась подушка со вмятиной от головы, лежащего на ней человека. Лины?!

Ирина горестно смотрела на все это, но Касьян не дал ей времени на грусть, он сказал: так, быстро, смотрите, где, что исчезло. Вы знаете её вещи? Отлично! Проглядите все внимательнейше... А я осмотрюсь.

Ирина скоро закончила осмотр - она хорошо знала Линины "места", и там оказалось все в порядке, ничего не пропало, только то, что было тогда, видимо, на Лине, - её любимые сережки с сапфирами и такой же перстень.

Касьян ходил, смотрел, зачем-то лазал в кухонный шкафчик, рассматривал рюмки, спросил Ирину, где Лина хранит лекарства.

Ирина показала, но там, видимо, для него ничего интересного не оказалось, он поморщился и отложил косметичку с лекарствами.

Они сели на тахту.

Касьян задумался, Ирина не мешала ему размышлять, а сама в толк не могла взять, за что? Почему именно Лина?

Наконец, Касьян что-то надумал, встал и начал обстукивать полы, стены, шкафы...

Ирина следила за ним с недоумением: что он ещё придумал? Ищет у Лины тайник? Смешно! Лина никогда ничего не прятала, да и прятать ей было нечего. Все её драгоценности лежали в открытом - не на ключе - ящичке.

Прошел на кухню, побыл там, потом - в туалет, ванную... Через короткое время крикнул Ирине, чтобы она пришла к нему.

Она вошла в ванную, увидела Касьяна, держащего в руке розовую, под мрамор, массивную плитку, одну из тех, какими были выложены стены ванной комнаты. Вид у него был комически-изумленный. - Вот, - сказал он и отодвинулся в сторону.

Ирина увидела в стене прямо над самой ванной зияющую дыру... - Или вы не знали свою подругу, или она очень скрытный человек. Или вы...

Ирина сначала не могла взять в толк, о чем он говорит. Но вскоре поняла, что дыра - это тайник, теперь пустующий! ... Вот так, - подумала она, и не могла ни оправдывать, ни оправдываться... Что она скажет? Ничему он не поверит!

Они вышли из ванной.

Касьян сел и истово закурил. Устало спросил.

- Рассказывайте, Ирина Андреевна. Только без умолчаний, ведь дело идет о жизни вашей подруги. Она, имейте это в виду, вовсе не в безопасности.

И опять Ирине захотелось плакать: ну что она может ему рассказать? Когда сама ничегошеньки не знает! А он думает, что она хитрит. Как сказать ему так, чтобы он поверил? Господи! Научи! - Вы можете мне верить или не верить, - с трудом начала она, но я говорю вам правду. Ни о чем подобном, она кивнула на кафелину, которую он принес в комнату и положил на тахту, я никогда не слыхала от Лины. И её траты и денежные дела мне хорошо были известны... Кстати, - вдруг обрадовалась она, - ведь это квартира её сестры! Вполне возможно, что это Нелькины штучки! - Вряд ли, - покачал головой Касьян. - Или же Лина знала, про эти, как вы говорите - "штучки"... - Могла и не знать! А грабитель...

Но Касьян перебил её. - Посторонних грабителей тут не было. Посторонний простенько дает по голове, а не выпивает рюмочку с хозяйкой... Вы понимаете? Есть определенный стереотип поведения у всех, и у грабителей тоже. Тут был человек знакомый, который ЗНАЛ. А знать он мог только от хозяйки, от Лины. Вы же говорите, что сестра её давно в отъезде?.. Так? Теперь вспомните о нашей карточной игре: две пары. Два короля и две дамы. Причем, короли молодые и, как я понял, не отягощенные моралью. Остановимся на Лине и Стасе. Кстати, у вас есть телефон Стаса с собой?

Ирина подумала, как хорошо, что она - человек дотошный и пунктуальный: она переписала у Володечки оба номера Стаса!

Касьян посмотрел на часы(была половина первого ночи) и пробормотал, обожмутся, - набрал номер.

Ответил ему мужской голос, явно немолодой, и не успел он вежливо сказать: Добрый вечер, как трубку перехватила женщина и истерично прокричала: кто это?!

Касьян стальным голосом сообщил, что он - друг Стаса, и тот ему необходим. Если спит - пусть разбудят.

Женщина совершенно зашлась: это вы?! Это опять вы? Я же сказала - он не пришел! До сих пор! И я не знаю, что с ним! А вы дергаете мне нервы! - Я вот ему подергаю, как найду... Только не нервы. Я понятно говорю? А сейчас мужика своего позови.

Но женщина, правда, уже много тише, ответила, что он ушел в ванную. Позови немедля, а то придется приехать.

Когда тут же подошел отец Стаса, он ничего толком не мог сказать, кроме заверений, что сын скоро объявится или позвонит.

Трубка брякнулась, буквально на полуслове, на рычажок. - Ну, вот видите, все начинает понемногу проясняться, - удовлетворенно посмотрел на Ирину Касьян, - теперь мы с вами кое-что ещё прошерстим и обдумаем...

Он как бы включал её на равных в расследование, Ирине было это приятно, хотя она понимала, что это - ход, специально для нее, чтобы она почувствовала большую ответственность. - Стаса нет дома, а может, и есть... Но, скорее - нет. Маман что-то знает. Во всяком случае, мать, да ещё безумно любящая своего сыночка, не станет злобно истерить, а с рыданиями или трепетом хватает телефонную трубку, надеясь на лучшее. Папа к телефону не допускается, а уж если приходится допустить, то с суфлером, что папе не нравится, - кому понравится чувствовать себя идиотом?

Придется ехать туда и трясти их, как груши-яблони. Папа, думаю, дрогнет. Надеюсь, - обратился Касьян прямо к Ирине, вам немного понятнее стал карточный расклад?

Ирина соображала, честно говоря, туго: Стас?.. И неужели Лина... И неужели у неё были большие деньги, о которых Ирина не знала? - Ну, - ждал Касьян ответа, - может быть, что-то припомните? Что-то мелкое, кажущееся несущественным?.. Я вас не тороплю, пойду поставлю чайник, там я видел кофе. Выпьем по чашечке, лучше головы заработают... - и он вышел из комнаты.

А Ирина вся опала: он будет держать её всю ночь, пока... Пока - что? Не выдумывать же ей какую-нибудь историю, которой не было?!

Тут мысли её перекинулись на Стаса, и ей стало знобко: Касьян почти обвинил Стаса... Правомерно ли? А если Стаса забрали его бывшие? За долг... А если не забрали?..

Деньги Лины в банке и у них, в общей кассе. А что было здесь, в кафельной дыре? Что?

Ирина мучительно думала. ... Нелька? И Лине сказала, а Лина проговорилась Стасу? Да не просто ПРОГОВОРИЛАСЬ, А СКАЗАЛА ЕМУ! Так, спокойно, Ирина, ты же хорошо Лину знаешь. Разве может она навести даже своего любовника на деньги сестры? Зная, что это все, что у той есть. Даже если и не все!

Нет, этого не может быть, потому что не может быть никогда. А если Лина настолько влюбилась в Стаса?.. И собиралась сбежать с ним? Он - не собирался и здесь её и уложил. ... Нет, Ирина, ты далеко не Касьян! Но быстрее, быстрее! Какие ещё могли здесь быть деньги или вещи?.. Думай, Ириша, думай! И кто такой тот мужик, спаситель? Стас? Как-то не похоже... Сказали бы в больнице - парень, а?..

Тут вошел Касьян с кофейником и с прочими необходимостями для кофепития. А с краю ллежала неполная пачка "Примы", помятая... - Вы не помните, что Стас курил? - спросил Касьян, - не это? - Он кивнул на "Приму". Ирина шепнула - голос вдруг пропал: Стас курил "Давыдофф" Вот именно. "Приму" курят совсем другие люди... Валялась пачка в прихожей, мы сразу-то не заметили. Значит, был ещё кто-то... Кто,скорее всего, и привез Лину в больницу. А пришел пожалуй,за деньгами... Касьян размышлял вслух, забыв про Ирину. Ирине глоток в горло не лез, а Касьян с удовольствием попивал кофе и вдруг обратился прямо к ней. - Вот видите, Ирина Андреевна, как все потихоньку раскручивается. Пара была здесь несомненно. И несомненно, что здесь были ценности, о которых ваша подруга знала. Их нашли. Но не тот мужик, который привез Лину, иначе, он бы её, думаю, бросил... Ирина Андреевна, может, вы вспомните ещё кого-то из лининых знакомых, дальних, близких, неважно... О ком вы мне не говорили, забыли, а?..

У Ирины где-то вдали сверкнул не лучик, нет! - какой-то крошечный проблеск...

Она напрягла свои бедные мозги, в который уже раз за сегодняшний вечер!

И Касьян, как всегда, это заметил и откликнулся. - Ирина Андреевна, дорогая, вижу, вы что-то пытаетесь вспомнить! Давайте! Хоть бред, хоть осколки из черепков, - но говорите, не молчите! Ускачет, как текст в компьютере, и не найдется никогда!

Ирина, запинаясь, заговорила. - Я не знаю, Касьян, то ли я скажу... Но... У Лины был муж, он умер, Сашка, чудный человек, и её обожал... Он работал в партаппарате. Что-то с финансами связано... Бывал за границей. В последний раз он довольно быстро вернулся, тяжело заболел - астма... Лина мне рассказала, что Сашка нервный, дерганый, - какая-то большая сумма парткассы пропала. Какой-то их сотрудник присвоил эту кучу долларов и сбежал. Его нашли? Или - нет? Не помню. А двоих посадили, но денег у них не оказалось. Лина сказала мне, что Сашка оставил ей хорошую сумму на книжке. Которую, кстати, она почти всю вложила... в "БАМБИНО". Вот что я вспомнила, хотя, как это пристегнуть, я не представляю. - Зато я представляю, засмеялся Касьян, он повеселел после её рассказа. - А завтра мы с вами поедем к родичам вашего Стасика... И сделаю один звоночек. - Он потер руки. - Тогда одну пару из пасьянса можно будет откинуть. Зато остается вторая. Там, по всем данным, бандитом оказался ваш же Адриан, так? Но вы заявляете, что он такой, что мухи не обидит. Про Стаса вы мне этого не сказали, а я вам склонен верить, Ирина Андреевна, - сказал он и улыбнулся, и Ирина покраснела, как школьница. Как приятно, когда тебе верят! И как ужасно, когда Касьян смотрел на неё подозрительным глазом.

А Касьян продолжил. - Предположим, что Адриан ушел, потому что его любимая женщина заявила, что больше в Клубе не появится... Возможно, заявился к ней. - При муже? - удивилась Ирина.

Касьян усмехнулся. - У них там очень сложные отношения... Потом расскажу. Они живут рядом, но отдельно. У мужа есть в квартире сейф, мадам Александра об этом, думаю, знала... Возможно, и даже - наверное, в сейфе была приличная сумма, которую мадам хотела забрать... И удалиться, как говорят, в сторону моря, с молодым любовником. У Лехи же были другие планы. Он мог шарахнуть её чем-нибудь. Взять денежки и... - Касьян, чувствовалось, весь поглощен был тем, что рисовалось перед его глазами... - Но вот такая вещица: Кика ведь тоже исчезла. Я вам говорил, помнится, что трупа-то нет. Все есть: кровь и прочее всякое, а трупа - нет. Это значит, её утащили, пожалуй, раненую, но ещё живую... Если один человек. А если двое - то и труп смогут унести. Случилось-то все раным-рано, когда хозяин ещё собаку не выгуливает.

То ли от того, что она устала, то ли от злости на все вранье, которое нагородили в любимом Клубе, то ли - а, скорее, именно это! - от неприязни к Кике и полного к ней недоверия, у Ирины вдруг вырвалось. - Может, она жива-здорова и все подстроила сама! А Леша ни с какой стороны!..

Касьян зорко на неё глянул. - Все может быть. Возьму-ка я вас консультантом, Ирина Андреевна, по особо запутанным делам, и буду вас таскать с собой... Но, думаю, хоть вы его и защищаете, ваш Леха тоже не маленький мальчик. Был он там, с Кикой, они ссорились, похоже. Иначе почему такая битва? Кстати, дорогая моя, у Лехи, в его комнате, конечно же, есть его отпечатки, а в квартире Кики стерто, но кое-что осталось. Не профессионал все же! И у вашего замечательного Стаса - тоже. Здесь так же наследили и не все прибрали. Но это у нас впереди. Многое ещё впереди. - А то, что я вам рассказала о муже Лины?.. - спросила Ирина Андреевна. - Все путем, - ответил туманно Касьян, - все путем. Значит, следующая пара у нас ложится так: появляется ещё король - муж прелестной Кики, Юрий Федорович. Появляется... и исчезает. Потому что с него требуют выкуп за жену. Черт ногу сломит в этом деле. То ли король, то есть Юрий Федорович, со своими картами: шестерками, тузами - фуфло, то ли он у нас будет играть. Но этого сейчас нам знать не дано. И пора нам с вами расходиться.

Касьян встал, и заметно стало, что он не такой уж и мальчик, каким показался Ирине поначалу. Олик против него - ребенок... Но сказала она другое. - А можно я с вами, Касьян, поеду к родителям Стаса?

Касьян отозвался. - А как же? Не можно, а нужно!

Ирина задала ему ещё вопрос: - Касьян, а как вы распознали в ванной, что там - дыра?..

Касьян явно обрадовался вопросу, пояснил легко, играючи. - Да ничего особенного. Стал простукивать, чувствую - пустота. Присмотрелся приставлено наспех.Вот и все.

Ирина с ужасом думала о том, что подошло время ехать ей в "БАМБИНО". Там Володечка, там ребята, а она не позвонила им ни разу и не сказала Володечке о том, куда идет. Не посоветовалась с ним. Если бы посоветовалась, то не пришла бы. И тогда Касьян ещё маялся бы со своими безымянными картами, а так, вместе - её факты и его аналитический ум сделали свое дело. Нет, она права, что пришла к Касьяну. Но как это объяснить в Клубе?.. Пока все не раскроется, она туда не пойдет. А завтра позвонит, Может быть. - А можно мне здесь остаться? - Робко попросила она, понимая, что спрашивает недозволенное. - Мне пока ещё не хочется ехать в Клуб...

Касьян вполне её понимал, но и оставлять её здесь было бы неверно. Он ей, конечно, доверяет, но...

Касьян несколько затянул паузу, а Ирина быстро заговорила: я понимаю ваши сомнения, Касьян, но прошу вас... Трогать я ничего не буду. Мне ОЧЕНЬ не хочется ехать пока в "БАМБИНО"!

И вдруг сходу Касьян разрешил Ирине Андреевне здесь остаться вопреки всяким установкам. На это, честно-то говоря, у него возникли свои причины: появится она в этом Клубе, там её могут накрутить-навертеть. Она испугается и перестанет ему помогать, а помочь она ещё должна, она - хорошая тетка! Зря только вляпалась в этот сомнительный клубишко! От одиночества, тоски и безденежья, как пить дать. - Ладно, что с вами делать. Оставайтесь. Хотя нагрели бы мне за это, если б узнали! У вас мой телефон есть, если что, звоните. Я спать не буду, вероятнее всего, - решил Касьян. - Спасибо, что поняли, - от души сказала Ирина. - Только вы все же позвоните туда, они же с ума сойдут, - пятая пропажа! - напоследок посоветовал Касьян и ушел.

Чтобы не было страшно, Ирина не гасила свет.

Среди ночи проснулась, - ей показалось, что открывается входная дверь.

Она замерла, замер и КТО-ТО там, в передней, - Ирина уловила только, что дверь тихо захлопнулась. Значит, ТОТ в квартире. А у нее, дуры! - горит свет, и она вся на виду, спрятаться не выйдет! Сейчас ТОТ войдет, сделает ей укол, как, наверное, Лине, и все. И на этот раз он не ошибется в дозе.

Страх куда-то ушел, осталась черная безнадежность. Что ж, она сама нарывалась, сама захотела остаться здесь. Зачем? Уж лучше бы выслушала ворчание и упреки Володечки!

В комнату вошел мужчина в надвинутой кепке, с небольшой бородкой, в очках. Увидев её в постели, приподнявшуюся на локте (блузку она почему-то не сняла), наверное, встрепанную со сна, он остановился и что-то - или ей показалось? - опустил в карман.

И смотрел на нее, а она - на него.

Мыслей не было, а потом пришла одна и показалась Ирине занимательной, она набралась храбрости и спросила (голос оказался хриплым и тихим). - Вы тот, кто нашел Лину?

Он проигнорировал её вопрос и спросил сам довольно жестко. - А вы кто?

Она решила, что будет говорить с ним, пока возможно, а там... что будет. - Я - подруга Лины, мы дружим с юности... - Что вы здесь делаете? спросил он опять так же.

Ей захотелось сказать, что она спала, пока он её не разбудил, но понимала, что шутки плохи, в принципе, но что-то делать надо?

И она ответила. - Я пришла, чтобы взять Лине вещи и завтра отвезти в больницу. Вы на улице её нашли?..

Он помолчал, потом спросил. - Кто-нибудь сейчас придет?

Она заверила его как могла правдиво, что нет, сюда никто не придет. Я - одна, как вы заметили, наверное вы можете делать со мной, что вам захочется.

Он поставил стул у стены, сел. - Я увидел свет и решил, что здесь тот, кто её отравил. Хотя...

Ирина сейчас была, как Касьян, у неё появился гончий нюх. ... Надо его расспросить, он все знает! И тайну кафельной дыры, наверняка! Мужик вроде бы интеллигентный. Вот и надо давить на его интеллигентность. Если она только когда-нибудь имелась!

Она попросила его. - Отвернитесь, я оденусь.

Он усмехнулся. - А вы меня по башке стукнете. Одевайтесь при мне. Уверяю вас, - мне не интересно.

Ирина разозлилась: какой он интеллигент!

И стала нарочито нахально натягивать юбку. Пригладила волосы. Села на постели. - Послушайте, расскажите же мне хотя бы часть... Я ведь ничего не знаю... Кто? За что?

Он смотрел на неё молча и явно оторопело, потом сказал. - Рассказывать я вам ничего не стану. Лина расскажет, когда придет в себя, на что я надеюсь. Передайте ей только, чтобы она лучше выбирала себе друзей и... мужей.

Он встал, а Ирина вдруг неожиданно для себя сказала этому человеку. Знаете, ведь все забрали. Здесь ничего нет. Не милиция - раньше. - Я так и думал, - ответил он. - Не везет, так и в Африке не везет. Ну, всего вам.

Стукнула дверь, захлопнулась, он ушел. А может, нет?

Ирина подскочила к окну, но никого не увидела. ... Конечно! Дурак он, что ли, светиться! Он пришел за добычей, решив, что никто ещё ничего не нашел. А нашел Ирину. И не тронул. А чего её трогать?

У Ирины вдруг как светом высветились слова этого человека: "и мужей"... ... Выходит этот человек знал Лининого Сашку и в чем-то винил его?.. Надо точно передать его слова Касьяну. И все-таки, - кто же отравил Лину? Этот или?.. ТОТ.

Ответ лежал на поверхности,но ответить точно - было невозможно. Пока. Так казалось Ирине.

Только теперь её затрясло. Ведь она оказалась наедине с весьма сомнительным человеком! Может быть, убийцей, может быть, грабителем... Почему он запросто сказал: Лина расскажет..., будто знает Лину сто лет? Одно к одному. С ума можно сойти ото всего! Как Касьян разбирается в таких вот (а, конечно, и похуже) ситуациях? Работа у него безумная, какие мозги надо иметь, чтобы держать все нити в руках и не спутать их, размотать весь клубок.

Она подумала, что стоит прямо сейчас позвонить Касьяну и рассказать об её приключении, но вдруг засомневалась: а если он, наморившись за день, уснул? Человека-то этого - след простыл.

Но рука сама потянулась к телефону, и она позвонила.

Касьян подошел сразу - не спал, слава Богу! - и она сообщила ему о своем ночном свидании и об их разговоре. - Ну, вы даете, Ирина Андреевна, дорогая! - вскрикнул он, выслушав её признание. - Я - дурак, Ириночка Андревна! Мне бы с вами остаться!.. Но и в голову не заглянуло, что кто-то может прийти! А надо бы, чтоб мозги шевелились. Не всегда получается! Еду! - и не успела она хоть что-то возразить, он повесил трубку и вскоре появился сам, бодрый и деятельный. - Значит, сказал "Лина все расскажет"?.. - Переспросил он Ирину ещё раз и тут же добавил как бы нехотя, - а если она не сможет?.. - И, увидев, как глаза Ирины наполняются слезами, поспешил её неуклюже утешить, - я к тому, что такая амнезия может длиться не день и не пять... И, конечно, этот мужик Лину знает и знает что-то, чего мы с вами не знаем... Ну что ж, сам виноват, Касьян Гордианович. А теперь, - сказал он бодро, - мы с вами поедем в клуб!

Ирина замахала руками. - Что вы, Касьян! Посмотрите, который час! Четвертый! - А что? - Удивился как бы он, - самое время. Самый крепкий сон. У вас ключ. И ваше задание - следующее (Ирина сникла: она поняла, что от задания ей не отвертеться): поехать в клуб и взять из комнат Леши и Стаса предметы с отпечатками пальцев, то есть: рюмка, чашка, бритва, ручка, книга - предметы с твердой поверхностью и явно бывшие в употреблении. Если кого-то случайно встретите, скажете, что живете у Лины, сторожите квартиру. Вы, конечно, не позвонили им? Ясно, не позвонили. Потом сразу ко мне. Все. Разве это сложно?

Это оказалось несложно.

Никто Ирине не встретился, а у неё сжалось сердце, от того, что она, как вор, пробирается в родной клуб, чтобы произвести... О, Господи, кто прав?

С Лехой было просто: она взяла бокал, даже два, с остатками виски, стоявших, видимо, с того вечера, как они вдвоем здесь с Кикой пили. На всякий случай, захватила и Лешкину туалетную воду. А вот к Стасу она не могла проникнуть - надо было будить мальчиков: они все ещё не перебрались в сам Клуб, жили у Анны Семеновны.

Наконец, она решила идти к Касьяну советоваться.

Касьян огорчился, но тут же спросил. - Окно знаете? Какой этаж?

Ирина ответила, что первый.

Он обрадовался. - Замечательно. Вы мне покажете, какое, а я залезу. В недобром случае, если примут за грабителя, вы будете рядом. Идет?

Ирину уже ничего не удивляло и не пугало. Столько всего произошло за короткое время, что голова её повернулась как бы на сто восемьдесят градусов, встала на то же место, но - совсем другой. - Давайте попробуйте, - ответила она обреченно, вспомнив, что, к счастью, комната Стаса выходит в садик.

Проделал Касьян это ловко, быстро, бесшумно и легко, как кошка. - Улов есть, - сообщил он.

Была половина шестого утра, когда Касьян отвез Ирину в её временный дом. - Поспите часиков до девяти, хватит? - спросил он, она кивнула: не имело значения, хватит или нет, - себе она не принадлежала.

Разбудил Ирину телефонный звонок. Она посмотрела на часы всего восемь! Неугомонный Касьян!

Но это был незнакомый мужской голос, который сразу же предупредил её, чтобы она не пугалась, что говорит её ночной гость. Он просил, если Лина уже в порядке, спросить у нее, кто забрал "вещи"? Он должен знать. И передайте привет, вдруг добавил он напоследок.

Касьян вселил в неё такую уверенность в благополучном окончании дела, что она совершенно перестала пугаться и поговорила с ночным посетителем совершенно спокойно.

С Касьяном поутру первым делом поехали к Лине.

У Лины все оставалось по-прежнему. Замордованный врач из реанимации сказал им странную фразу: если нет других травм, то она должна оклематься. - Каких - других? - спросила удивленно Ирина. Врач невесело усмехнулся: бывают, мадам, такие травмы, о которых врач узнает из заключения патологоанатома. - Как? - снова удивилась она. - Так, - ответил врач. Есть травмы, произошедшие от удара мягким предметом, например, по голове. Такие удары следов и видных гематом, наружных, не оставляют, а внутри... Не буду вам объяснять, это сложно. - И вы думаете... - Ирина боялась продолжать. - Пока не думаю. Но если завтра-послезавтра она не придет в себя, начну думать, - сказал врач и собрался уходить.

Вышли они из больницы довольно унылыми. Касьян, потому что главный свидетель и потерпевшая в одном лице, не может сказать ни слова,

Ирина, потому что этим "лицом" была её близкая любимая подруга.

Но Касьян был из тех, кто унынию предаваться не умеет, поэтому, глянув на засветившееся от солнца небо, он вздохнул, и уже с каким-то оптимизмом, как бы закрывая за собой дверь в неприятные ощущения, воскликнул. - Теперь, дорогая, как говорит тусовка, погнали! К родителям.

Там им долго не открывали, но в глазок кто-то явно смотрел.

Касьян, предвидя такой вариант, выдвинул вперед Ирину, а сам отошел в сторону.

Дверь, наконец, приоткрылась, и в проеме показалась женщина с испуганным лицом, довольно молодая, но какая-то побитая жизнью: то ли слишком худая, то ли, действительно, тяжело больная.

Она с испугом спросила Ирину: вам кого?

Только Ирина хотела ответить, как быстро выдвинулся вперед Касьян и веско сказал: вас. Разрешите? - и ловко протиснулся в квартиру.

По виду женщины можно было определенно сказать, что она сейчас закричит и станет звать на помощь.

Касьян быстро вынул книжечку в красной корочке, она прочла, медленно побледнела, и Касьян придержал её за локоть, уговаривая: ну, ну, не надо волноваться. Мы зададим вам всего несколько вопросов. - Спасибо, все нормально, - вдруг окрепшим голосом сказала женщина и отвела руку Касьяна.

Они устроились в гостиной.

Ангелина Филипповна (так звали маму Стаса) немного отошла и извинилась за себя, - "болячка", её совсем замучила.

Потом она перекинулась на погоду, не способствующую выздоровлению, на сегодняшний неблагополучный день с магнитными бурями...

Казалось, она сейчас сообщит о погоде на Канарах и в Северной Атлантике...

Тут её прервал Касьян. - Уважаемая Ангелина Филипповна, как вы понимаете, - я очень надеюсь на это, - меня мало заботят магнитные бури. Меня заботит та буря, которая может разразиться над вашим семейством, если вы продолжите морочить нам головы.

Опять сильно побледневшая мама смогла только кивнуть.

А Касьян в лоб спросил. - Где Стас? Сдается мне, что скоро он будет во всероссийском розыске.

Мама молчала.

Тогда Касьян расселся вольготно в кресле и сказал, - время у нас есть, мы подождем. Пока до вас дойдет серьезность положения вашего сына.

Ангелина Филипповна разразилась нешуточными слезами.

Касьян был жесток, он проронил. - За корвалолом, надеюсь, бежать не надо? У вас, я смотрю, довольно крепкое сердечко. (Ирину даже повело от такой жестокости - все же мать... А Стас её - сын. Не надо бы, наверное...)

Касьян был неумолим. - Так, долго вы намерены только рыдать? Я терпелив, но все исчерпывается. Придется отвезти вас к нам на официальный допрос. - Что Стасик сделал? - прошелестела она. - Ну, об этом мы поговорим позже, а сейчас мне надо знать, где он. Или что он вам велел говорить. Мы все равно ведь узнаем, так что запираться не имеет смысла. Вы навредите себе, но, главное сыну. Время работает на нас.

Ангелина подняла голову, вид у неё был достоин жалости, но ее-то и не испытывал Касьян.

Он улыбнулся. - Ну, вот, уже лучше. Так я жду. - Я должна начать издалека, - тихо начала Ангелина. - Стасик попал в дурную компанию, бросил Архитектурный, занялся каким-то бизнесом. Они, кажется, были посредниками по продаже квартир. У него появились деньги и мы с доплатой обменяли свою квартиру на две: нам и ему. С тех пор я мало что о нем знаю. Он почти не приезжает к нам, звонит только... Потом... - она замолчала, наверное, решала, сказать о чем-то или нет ( она действительно решала, говорить о Тане-Алене?.. И решила - не стоит, что это даст?), потом он сказал, что уходит из этой посреднической фирмы - мало платят, и люди отвратительные. И скоро позвонил и сообщил, что нашел отличную работу, будет зарабатывать бешеные баб... - она поправилась, - деньги, и долго не звонил.

Она вдруг вспомнила про его командировки, но об этом решила тоже не говорить, а сказала, что в последний раз он звонил и был расстроен и напуган. Сказал, что, наверное, уедет на время, но чтобы я ничего о нем никому не говорила... За мной, - сказал он мне, - охотится мафия. Представляете? - округлила глаза Ангелина. - Он сказал, что будут звонить, но чтобы я говорила: вышел, и все. Вот почему мне плохо с сердцем и почему я так всего боюсь.

Касьян не перебивал её, положив на стол блокнотик и что-то там время от времени записывая и помечая, - он будто не слушал Ангелину.

А она нет-нет да и взглядывала с выражением мгновенного ужаса на этот его блокнотик и бегущий строчками карандаш. - Хорошо, - резюмировал Касьян, ставя последнюю закорючку в своих записях. - А теперь скажите мне следующее: вы болели? Он приезжал сидеть у постели больной мамочки?

Ангелина заметалась, это видно было по её глазам, не знала, что сказать, а Касьян торжественно заявил: не лгать, уважаемая. Только - не лгите. Лучше помолчите и подумайте.

Ангелина снова расплакалась, и Ирина готова была вывести отсюда Касьяна и дать ей хоть немного успокоиться в одиночестве. А этот сидит и гвоздит бабу, как прокурор в суде! Тоже - характерец! - Ну, я вас внимательно слушаю (а он ведь её пугает нарочно! поняла Ирина), только побыстрее, потому что время на вас истекает, а у нас таких ещё человек шесть. - А-а, почему?.. - заикаясь, спросила Ангелина. - А потому, проназидал Касьян, - что мы обязаны собрать алиби всех, кто так или иначе соприкасался с потерпевшими. Если алиби есть, конечно. И вы думаете!.. высокомерно и резко начала вдруг Ангелина. Но как начала, так и закончила, - вступил Касьян. - Я обязан думать, если у меня голова на плечах, а не пустой котел! Вы же, видимо, предполагаете последнее. Так вот, что я скажу: основной подозреваемый - ваш сын. Исходите из этого, а у вас осталось ровно две минуты, - и он положил в карман блокнотик и карандаш. - Так как с вашей болезнью и сыном, подносящим стакан воды?

Ангелина опять захныкала, - настроение у неё менялось ежеминутно, и она явно ещё нервничала по какому-то другому поводу: прислушивалась к стукам на лестнице. ... Ждет мужа и боится, что тот явится, подумала Ирина.

Касьян, как в унисон ей, сообщил. - Мужа вашего мы спросим отдельно. Мужчины не придают значения мелочам: скажет что-то вразнобой с вами, - вот и конец вашей правдивости.

Ангелина это понимала, потому и нервничала... Но деваться ей было некуда. В конце концов, Стасика у этих нет. Он мальчик умненький, так спрячется, что не найдут никогда! А там... повяжут настоящего преступника, и Стасик выйдет из подполья. Скажет она, черт с ними! - Да, я была больна, но не настолько. Стасик звонил, я ему об этом сказала, он обещал приехать, но в последний момент позвонил и сказал, что не сможет, у него срочные дела. Но предупредил... - она схватила себя за язык... - О чем же? - как-то вяло поинтересовался Касьян. - Чтобы вы сообщали, что он у вас и только минуту назад вышел? - Это чтобы запутать мафию... - прошептала Ангелина, я же говорила вам... Та ужасная контора чего-то от него хочет. Наверное, узнали, что он зарабатывает приличные деньги. Я боюсь этих мафиози - ужас! - Тогда порекомендую вам побаиваться собственного сына, - заявил Касьян, Ну, ну, - сказал он, видя, что глаза её снова наполняются слезами, - не надо плакать, если он не причастен - прекрасно! Надеюсь, вас не нужно предупреждать, что о нашей беседе вы не должны никому говорить. Даже мужу. Он в свое время узнает. Всего доброго.

На этом Касьян подал руку Ирине, она встала с кресла, и они удалились, оставив хозяйку в состоянии немого ужаса.

Когда они вышли, Ирина сказала Касьяну: - Знаете, я не думала, что сыщику надо быть ещё и великим актером.

Касьян довольно улыбнулся: - Я рад, что вы меня оценили. Ну, конечно, не великий, но кое-что есть. А иначе нельзя, дорогая вы моя Ирина Андреевна. Как бы мы её достали? А еще, я же перед вами выламывался, перед неофитом!

Ехали они прямиком к Лининому дому.

Наверное, моя роль кончилась, подумала Ирина, и теперь сидеть мне то ли у Лины в дому, то ли идти с повинной в Клуб...

Ни того, ни другого ей не хотелось. Поездить бы с Касьяном, с восхищением понаблюдать его игры при совершенном спокойствии: как у актеров!..

Нет - как у игроков. С холодным разумом и массой ходов и выходов, в которых запутывается обычный "неофит", как он определил её, а в общем-то и всех.

Профессиональный игрок, вот он кто!

Они подъехали к дому. Надо было выходить, чего Касьян и ждал, как видно. Но Ирина Андреевна не спешила уйти, а задала вопрос: - Больше я вам не нужна, как неофитка?

Он почувствовал в её тоне некоторую обиженность и ответил: - Вы мне всегда нужны. А сейчас - более чем... Вы должны быть дома у Лины и ждать звонков. Каких? Не знаю. А я сейчас займусь обычной бумажной рутиной, сообщил он ей лениво. - Отпечатками? - ехидно спросила она. - Их я уже отдал. Буду ждать результата. - Но вы мне скажете?.. Или нельзя? - спросила она, уже без обид и ехидства. - Конечно, скажу, вы же теперь мой помощник, - заверил её Касьян почти серьезно. - Извините, - сказала Ирина, - больше не буду вас терзать. Но я теперь просто не знаю, что делать без ваших указаний. - Позвонить в Клуб, перво-наперво, - упрекнул её он.

Касьян поехал в контору и по дороге, - только сейчас, вспомнил Олика.

Вот уж кто обижен! И справедливо. Надо ей позвонить. Но сейчас - ни минуты свободной, может быть, вечером. Должна же она понимать, коль связалась с сыщиком!

Он подумал еще, любит ли Олика? И честно ответил себе, что не знает... Она ему приятна, симпатична, влечет сексуально... И очень неглупа.

Кстати, если бы он показал фото Кики Олику, то все можно было раскрыть гораздо раньше.

Ирина позвонила в клуб.

Дрожала она знатно, в основном, из-за своего предательства.

Подошел В.Н.

Когда он услышал её голос, он даже ничего не сказал, молча держал трубку, она подумала, что он отошел и повторила: Володечка, вы?

Он ответил: да, - и полилась полубессвязная обвинительная речь: что она бросила клуб в такой серьезный момент, что уж от неё он этого не ожидал, что моральный климат нарушен, что мальчики собираются уходить, что...

Она выслушивала, пока могла, но скоро этот поток захлестнул мозги, и она перестала что-либо понимать. Тогда она решилась и приостановила Владимира Николаевича в его обличениях. - Володечка, - сказала она, - если бы я вам рассказала хотя бы половину того, что узнала... Думаю, вам стало бы очень неуютно. Не ругайте меня. Я приглашаю вас на разговор в квартиру Лины. - Вы там? - Поразился В.Н. - Да, - ответила она. - Приезжайте... Немедленно! - Откликнулся В.Н. живо. .. Ну вот, она и расскажет Володечке все перипетии. Можно это или нельзя - она не знала, но, в конце концов, Володечка ни единой душе не скажет, нет у него такой души, кроме нее, Ирины.

В.Н. приехал очень скоро, и они с Ириной даже расцеловались, поняв, впрочем уже давно, что близки друг другу - как родные.

В.Н., на взгляд Ирины, выглядел ужасно - таким маленьким сухоньким старичком, хотя ему исполнялось всего лишь тридцать шесть! - тяжело, видно, дались ему этим дни.

Ирина заваривала чай, нарезала сыр, ветчину, что-то еще, что нашла у Лины в холодильнике. ... Кстати, странно, подумала она, холодильник просто забит продуктами! Лина же всегда говорила, что выпить у неё есть, а вот с едой - неважно, ленится она, - так, какой-нибудь кус сыра.

Ирина почему-то полезла в бар. Боже! Там стояли бутылки на бутылках, и все качественное, крепкое, как будто здесь собиралась автономно проживать месяц целая команда, по крайней мере...

Услужливый мозг выдал ей небольшую информацию: или неделю. Но не одной, а с мужиком. С ночным гостем?.. Нет. Вот уж нет, так нет. Дорожка ведет туда...

Надо сказать Касьяну.

Ему ничего не стоит или разгадать, или опровергнуть её домыслы, и доказательно.

Они с В.Н. сели за стол, как сиживали часто, но тогда были планы, мечты, надежды, а теперь она вынуждена будет разрушить остатки всего этого, потому что Володечка и сам понимает, что дело идет к концу. - Володечка, сказала Ирина обреченно, - я пошла к сыщику. Помните, он приходил в Клуб вместе с очаровательной Олечкой?.. - К сыщику?.. - переспросил В.Н. с совершенно непонятной интонацией, - как вы могли, Ирина! Не посоветовавшись, Боже мой! Но это же... - Предательство, хотите вы сказать? Не уверена. Я вам, дорогой, расскажу все, даже если мне за это и нагорит (она почувствовала у себя тоны Касьяна и его манеру. Надо же, как быстро он повлиял на нее!). Во-первых, я не могла так оставить историю с Линой... Вы предлагаете мне обо всем забыть? А если, не дай Бог, Лина умрет? Похоронить и забыть? Как говорят: нет человека, нет проблемы? Так, да? - она наступала на него, и он постепенно тушевался и уже не смотрел на неё грозно-вопрошающим взглядом. - Да нет же, нет, - попытался он пояснить что-то, но Ирина не дала ему такой возможности, она сыпала сведениями, отнюдь не беспочвенными: убита Кика, вероятно, убит её муж, Лина при смерти, исчезли Стас и Леха... И следы ведут, между прочим, к ним, в "БАМБИНО"! ( во время её речи В.Н. потихоньку как бы терял разум. Боже! Это все его мечты, Да! Так вот, дорогой мой.) ... Она сама ездила с Касьяном... (С кем? - Переспросил В.Н., и она, будто он обязан знать, ответила с раздражением: сыщиком!..) к родителям Стаса. И его мамаша (Касьян её прижал) созналась, что врала по наущению сына... Не был он у нее, у постели не сидел, да и сидеть там нечего - дама вполне здорова, вот после их с Касьяном визита, возможно, и заболеет!

У В.Н. начало сдавать сердце: оно билось через раз и все слабее и слабее.

Наконец, - то Ирина заметила, как он побледнел и чуть не валится со стула.

Она напоила его валокордином и уложила на тахту.

И вдруг он сказал. - Ирочка, дорогая, вы совершенно правы, что пошли к этому... сыщику. Это же невероятно, что... - на глазах у него появились слезы, - разве могли мы думать, что из нашей идеи клуба выйдет такое чудовище?.. - Могли и должны были думать, - жестко, как Касьян, ответила Ирина. - С самого начала. С этой сомнительной идеи, о которой вы с Линой шептались. А я догадывалась, о чем. С прихода Стаса... Но я вовсе не отделяю себя от клуба! Вы не думайте так, Володечка! Я тоже отвечаю за все! - Дорогая моя Ирина, - сокрушенно опустил голову В.Н., - я доигрался.

Ирине стало жаль его не меньше, чем лежащую в беспамятстве Лину. Ей легче - она ничего не знает, ни о чем не страдает и не сокрушается. Володечка, - сказала она, - вам надо встретиться с Касьяном! Это необыкновенный человек! Он ничего зря не делает. Он все понимает и не станет ковыряться в чем-либо ради выискивания обвинений, если он не уверен, что это пойдет на пользу дела... Я не сумею рассказать точно о таком человеке, как Касьян, но я его чувствую. Его не надо бояться, Володечка! Ему надо открыться.

В.Н. смотрел на Ирину и думал: мы все сумасшедшие, каждый в своем роде. Вот, к примеру, Ирина, пообщавшись с этим Касьяном, готова их всех сдать ему, и сама, выражаясь образно, - а может, и не образно! - наденет на них и на себя! - наручники!

Касьян мчался к Ирине.

Все в нем колотилось и закручивалось в вихри - были идентифицировал отпечатки в квартире Лины с отпечатками на расческе Стаса!

Отпечатки в квартире Лины, Стас, конечно, стирал... Но!

Но, когда "работает" непрофессионал, это двойственно: хорошо и плохо. Хорошо, потому что вот так, как Стас, непрофессионал пошел, к примеру, в туалет и абсолютно запамятовал, что надо стирать "пальчики" везде - ВЕЗДЕ! И КАЖДУЮ МИНУТУ!

Плохо - потому что непрофессионал загибает такие коленца, что понять ничего нельзя, особенно поначалу, ничто не подходит ни под какие правила игр профессионалов... Стасик раскрылся. И если бы он разгуливал поблизости, можно уже было бы насадить на его ручонки "бранзулетки". Пока гуляет Стасик, но только пока...

У Ирины Касьяна ждал сюрприз: собственной персоной "Владетель БАЛАНТРЭ", то бишь, "БАМБИНО"!

Они церемонно поздоровались, а Ирина, на всякий случай, представила их друг другу.

Касьян решил брать нахрапом.

Он вообще в этом деле шел ва-банк и вел себя настолько вольно, что, иногда приходя в себя, думал, что ему будет, если шеф узнает про все его кульбиты и скачки. - Ирина свет Андревна, - сказал он торжественно, пальчики сыграли!

Ирина поняла, не точно, конечно, но все же, а В.Н. не уразумел ничего. И для него именно Касьян сказал: бывал здесь ваш Стас, именно в то время, когда должен был сидеть у постели больной матушки!

Вмешалась Ирина. - Касьян, загляните в холодильник!

Касьян нахмурился - прокол! Не осмотреть холодильник! Но он был так двинут этой кафельной дырой, что забыл обо всем. ... Не оправдывайся, оправдываться - грех и унижение. Прими ошибку как мужчина.

Принял. Прошел к холодильнику, открыл дверцу... ... Молодец, Ирина (он и не заметил, как и многие до него, что стал называть эту уже немолодую женщину просто по имени, пока, правда, про себя...)!

Осмотрел все в холодильнике: конечно, Стасу надо хорошо питаться, поддерживать силы, чтобы вершить разные-всякие дела.

Касьян заглянул и в бар, присвистнул: бар сверкал качеством и разнообразием спиртного. Лина очень хотела угодить своему любовнику, бедолага. - Все это значит, повторяю, Владимир Николаевич, что у Лины был молодой любовник, то есть Стас, и он какое-то время проживал здесь, а потом, разыскав, что ему было нужно, весь, как говорится, вышел. В неизвестном направлении. А теперь давайте усядемся, и вы расскажете мне в точности, что и как говорили Лина, Кика, Алексей и Стас. Припоминайте все, до мельчайшей подробности. Владимир Николаевич собрался и ринулся в раскрывание-раздевание: единственное, в чем он не признался Касьяну, была тайная работа мальчиков. Тут он как-то остановился.

Он говорил и говорил, казалось, он всю жизнь ждал вот такого благодарного слушателя, каким был сыщик Касьян.

В.Н., дойдя в своих откровениях до теткиного наследства, сказал и о своих сомнениях по поводу её денег...

Касьян смотрел на него, слушал, а сам думал, что теперь можно садиться за стол и, в качественном состоянии Пуаро, - в одиночестве, - разложив свои бумажки, решить задачу окончательно.

Если бы В.Н. говорил еще, вполне возможно, он дошел бы до состояния прострации, и выложил тайное тайных, но Касьян, поняв что пока ему этот Владимир Николаевич не нужен, осторожно свел их беседу на нет.

Нужны ему теперь были квартиры семьи Гордеевых. И заодно Елена.

Но "Володечку" не стоит выпускать отсюда, он ещё понадобится! Я уеду сейчас, - сообщил он, - а вы, Владимир Николаевич, подождите меня, возможно, возникнут вопросы. А этот номерок на всякий случай, - сказал он и черкнул номер телефона Елены.

После того, как Касьян все обследовал в квартирах Кики и её мужа, он пошел к Елене. А вдруг да скажет ещё что-нибудь подходящее?..

Елена долго не открывала ему, но за дверью кто-то явно стоял: доколе эти дурачки, имеющие в двери глазок, не будут понимать, что видно их! Малейшее движение - и глазок чуть затмевается...

Касьян снова позвонил длинным звонком.

Послышался шорох, дверь открылась.

На пороге стояла Елена, но какая-то совсем другая: помолодевшая, с новой прической, макияжем, в красивом халате.

Касьян хотел спросить, не ждет ли она кого, но вдруг решил не спрашивать, а в разговоре, коснуться её вида комплиментом.

Встретились же они как старые друзья, но Елена не спешила пригласить его в комнаты, как в прошлый раз.

Касьяну самому пришлось как бы настаивать: я к вам на беседу, дорогая Елена Михайловна (дамским угодником становится, все дамы у него однозначно - дорогие... ), можно пройти?

На что Елена извинилась, сказав, что от неё только что уехали родственники (вот и объяснение всех причиндалов!), и если он не возражает, они посидят на кухне...

Касьян не возражал, заметив, что и он любит в своей квартире исключительно кухню.

На кухне, усадив Касьяна в старое уютное кожаное кресло, Елена спросила: кофе, чай? - Чего-нибудь покрепче и погорячее. - улыбнулся Касьян, он и сам не понял, почему вдруг захотел выпить у Елены.

Елена открыла холодильник, и Касьян с любопытством заглянул в него, хотя и понимая, что это не говорит о нем, как о цивилизованном человеке. Холодильник был полон припасов, и стояли две бутылки виски. Одна наполовину заполненная, другая не распечатанная. ... Удивительные женщины встречаются мне, подумал Касьян. Едят и пьют, как пара здоровых мужиков...

Но ничего не сказал, заметив, что хозяйка и так несколько в нервозном состоянии: что-то роняла, проливала - была напряжена.

Она явно ждала, когда Касьян уберется.

Он пока убираться не собирался, а начал неспешную беседу о том и сем, и вдруг спросил: - Елена Михайловна, а вы ведь в прошлый раз мне не все сказали, не так?

Елена смотрела прямо на него, и во взгляде её было смешение чувств: и торжество, и колебание, и желание сказать что-то такое, от чего воображала-сыщик поникнет как цветок в вазоне.

Касьян ждал.

Он знал людей и знал, что если чувство торжества над противником возьмет верх, то человек расколется. ( именно это чувство превалировало в её взгляде. Нужно подождать. С этой женщиной надо ждать: мило, тихо, спокойно и вежливо. Не то, что с другими, - с другими, иной раз, надо нагло, как танк, - напролом) - Так, - наконец ответила она веско и бесстрашно (изменилась Елена, сильно изменилась, снова подумал он, интересно, какова причина?..). - Ну и почему же? - спросил Касьян вовсе не строго и не зло. - Я была в растерянности... Мне не хотелось ставить Юрия Федоровича в дурацкое положение. - У Кики был любовник... - Поинтересовался Касьян так, будто точно знает об этом. - Наверное, - ответила Елена, - она говорила о "мальчиках-красавчиках", которых имеет всех, так надо было её понять. Но она была пьяная. Так что за точность трудно отвечать, может, ей эти мальчики в пьяном сне пригрезились, - презрительно заметила Елена. - А откуда они и что, она не говорила? - продолжал допытываться Касьян. - Нет, - отрезала Елена и с интересом спросила: - А вы, кажется, стали похуже к нашей Кике относиться? ... Заметила, востроглазая, подумал Касьян, потому что, действительно, налет романтического увлечения потерпевшей улетучился, и остался только интерес к ней - сыщицкий и чисто человеческий, потому что он чуял, что столкнулся с личностью неординарной, хоть и со знаком минус, это он тоже понял.

Касьян сделал вид, что не услышал её ехидного замечания.

Он встал, сказав, что, по-видимому, все заканчивается, и он очень этому рад.

Елена как-то опять - то ли удивилась, то ли порадовалась... И осторожно спросила. - Все известно?..

И Касьян нарочито самодовольно ответил. - Дорогая Елена Михайловна, я же должен отрабатывать свою зарплату? Вот я и отрабатываю.

Убедившись, что напугал Елену, Касьян удалился, а она медленно пошла в свою квартиру.

Поехал Касьян не к себе, а к Ирине: там уже как-то сложился штаб операции.

В.Н. спал, а Ирина просто вцепилась в него: рассказывайте!

На что Касьян солидно заявил: подождите, Ирина, давайте усядемся за кофе и тогда поговорим.

На это Ирина зашипела громким шепотом (не хотелось будить Володечку, он только-только задремал, измаявшись): вы что, Касьян, нарочно меня заводите? - Нет, - засмеялся Касьян, - я вас вовсе не завожу, я, когда говорю всякую необязательность, кое что ещё продумываю. - Ну так вот, Ирина Андревна, пальчики-мальчики сходятся. Здесь Стасика, там - Лешечки и... тоже Стасика!

Ирина ахнула. - Прибрелись в нашу компанию дам и королей ещё двое... Сначала я не мог никак их пристегнуть, а потом стало складываться. Хотите послушать? А я заодно прокачаю версию, идет? Готов ваш кофе?

Ирина кивнула, глядя на него с восторгом. Он это отметил и преисполнился благодушного довольства, - приятно, шут побери! - Так вот, дорогая моя, наша первая пара: Стас - Лина.

Стас узнает, видимо, от Лины про какие-то ценности у её сестры в доме. Как она о них узнала, пока оставим. Но узнала недавно, так мне думается. Стас узнает и сразу строит себе алиби, правда, довольно хилое - я же говорю, когда действуют непрофессионалы - беда с ними, - засмеялся Касьян, - он уверен, что ему на все хватит времени... Пожалуй так, по моим расчетам...

Лина тоже выдумывает сестру и жениха. У пары организовывается несколько дней, в которые их не станут разыскивать.

Они берут эти ценности, вернее, берет Стас и, напоив Лину чайком или спиртным с клофелином, щедро сыпанутым, удаляется, увы, куда, пока неизвестно... Но надеюсь на добрый случай, который нам поможет. Лина, естественно, остается...

Тут возникает фигура. Некто, возможно, из прошлого, которое не так уж и дальнее, знает про ценности и, к счастью, появляется у Лины, спасая её от неминуемой смерти. Спасает, привозит в больницу и исчезает. На время. Он ещё слабо надеется, что все, что он ищет, - не найдено. Надеется, что появится человек-убийца и порыскает в поисках чего-то еще, да и сам тоже собирается все проверить, а вдруг, невзначай, что-то и осталось? И тут вы... Человек этот все же не совсем бандит, иначе... Он ищет как бы свое. А ваш Стасик в бегах, - закончил первую часть Касьян. Ирина возмутилась: почему вы все время говорите - "ваш"! Он вовсе не наш, а, скорее, ваш!

Касьян улыбнулся. - Теперь, вы правы, он наш, только пока не материализовался. Но за этим, даст Бог, дело не станет! И, конечно, мне бы очень хотелось ухватить этого ночного спасителя. Ухватим. Думаю, он нам порасскажет!

Ирина сидела вялая и нахмуренная, ей хотелось кое-что спросить, но не знала как, и решила бахнуть, как получится. Вопрос, который она собиралась задавать, был не из простых и болезненный. - Касьян, - сказала она, скажите, только откровенно. Если нельзя откровенно, лучше не отвечайте ничего. Я пойму. Чтобы для меня это стало так же ясно, как и для вас. Лина - подозреваемая? Она - сообщница?

Касьян ухватился за последние слова. - Вот именно, - сообщница и подозреваемая... Если это деньги её сестры, то да, она - сообщница, подозреваемая, но вместе с тем, - потерпевшая. Если это деньги ТЕ, то есть, возможно, украденные её мужем, о которых она только узнала и...

Тогда она, вроде бы, и не при чем. Жертва обманов.

Рассмотрим нашу вторую пару: Кика и Леша. Здесь не забудьте, что" пальчики" у Кики в доме и Лешины, и Стаса, это важно. Кика заявляет, что не появится долго, муж - де, злится. Это значит, что она заранее задумала что-то. Так? Так.

Исчезает Кика. Исчезает и Леша, с которым она, надо думать, договорилась. Но он никому ничего не сообщает, - не умеет врать в глаза, может, и умеет, но Кика его в этом плане боится: ляпнет какую-нибудь несусветицу. Поэтому ему лучше тихо исчезнуть: алкан, уже такое бывало, а она в любимом клубе не появится.

Но за дело эти двое все же берутся, либо в отсутстви полковника, либо, что вполне возможно и в присутствии. Ключи-то у Кики, - может и не открыть любимому мужу. Очищают полковничьи закрома, и тут что-то происходит... И Лехе приходится её забирать с собой, под видом пьяной, больной и прочего соответственного. Куда он её увез, и далеко ли?.. Думаю,скоро она найдется. В каком вот виде - неизвестно. Там ещё почему-то был и Стас... Наш пострел везде поспел. Или Леха его зазвал в помощь себе? Сама Кика? Пока не очень увязывается здесь милейший Стасик. Но то, что главная закоперщица, - даже если и жертва, - Кика, я почти уверен!

Ирина робко вмешалась. - Но, если она главная, то, может быть, Леша...

Касьян покачал головой: нет, Леша замешан. Пальчики-то его есть?

Он хотел развить свой сюжет дальше, но тут зазвонил телефон,

Ирина взяла трубку... И тут же передала ему: вас, Касьян.

Звонила Елена ( он оставил ей телефон лининой квартиры).

Уже на ходу он бросил: - Вот и предпоследний акт драмы.

Ирина крикнула:

- Касьян, я вас жду! - но он уже её не слышал.

Касьян стоял перед Еленой в прихожей, и она, захлебываясь словами, говорила ему о том, что она очень волновалась, когда звонила, но это необходимо. И ещё какую-то чушь и ерунду, и он плохо понимал, чего от него хотят.

Но ровно через секунду понял: из двери, ведущей в гостиную-столовую, вышел Юрий Федорович, полковник. Собственной персоной.

Касьян был из крепких парней, и нервы у него, прямо скажем, были канатного типа, но тут он еле устоял на ногах, - вот уж примочка, так примочка!

Вид у Юрия Федоровича был неважнецкий: бледный, одутловатый, с мешками под глазами и небритой щетиной. Он сказал: - Не ожидали? Я и сам не ожидал, что позову все же вас. А все она, - и полковник кивнул на Елену, и в этом кивке, - Касьяну не почудилось, нет! - были нежность и доверительность. ... Кикуля мужика утеряла, подумал Касьян, оговорившись тут же, если жива... Честно? - спросил Касьян, чуточку придя в себя, - никак не ожидал. Пойдемте, - потухшим голосом пригласил полковник, махнув рукой в сторону гостиной, - выпьем по рюмочке, и я вам все расскажу. Устал я неимоверно. Они сели в гостиной. Елена, раскрасневшаяся и взволнованная, подала хорошую выпивку и закуску (вот для кого холодильник забит! Опять прокололся Касьян, но кто бы мог подумать?!) и вышла.

Полковник её не задерживал, а Касьян, пожалуй, бы и оставил: реакция ее... то да се... И вместе с тем, при ней полковник, возможно, и не будет до края правдивым.

Касьян молчал, ожидая исповеди полковника, а тот собирался с силами, выпивая рюмку за рюмкой. - Знаете, Касьян, - сказал он вдруг сразу, - мне ведь никто не звонил и выкупа не требовал, - и зорко посмотрел на Касьяна, на его реакцию, но сыщик сидел тихонький, как отличник на проверочном уроке. - Я все придумал, - по новой начал полковник, - чтобы мне ото всех скрыться. Я ведь деньги присвоил, - заявил он, будто даже с гордостью.

(Русского если уж несет на раздрай, то он и в позапрошлогодней малой драчке признается и ещё прибавит, что он Ваську убил, а Васька рядом стоит и глазами от изумления лупает...) - Ограбил свою фирму, лучшего своего друга... - продолжал полковник, и Касьян вспомнил сухопарого мрачного мужика, президента фирмы, который о полковнике ничего почти не сказал, и Касьяну показалось, что президент ничего не знает о жизни Ю.Ф. и им не интересуется. А оказывается - старый друг! Повнимательнее надо быть, господин сыщик, потщательнее, как говорит Жванецкий! Прокол, Касьян, опять прокол! Нюх теряешь. - Но я а долг верну. Не найду денег, - себя продам... - сообщил полковник.

Он говорил с паузами, во время которых, видимо, набирался духу и сил. ... Кому ты, старый перец, нужен! Продаст он себя! - подумал Касьян, но тут же решил, что произойдет ещё грабеж века: Елена, чтобы купить полковника с потрохами, ограбит банк. - А началось с моей супруги, Александры Константиновны. Я знал, что она скучает, что ей одиноко, и она как-то сказала, что хотела бы выезжать прямо в доме за город, на природу, и там жить, сколько хочешь... Дачу не хотела. Стал красть. Грабить. Своих же. Но я её в этом, именно в этом, не виню. Виноват я. И я отвечу. А что она меня ограбила, это гнусно. Хотя поделом вору и мука! Сказала б мне, сколько ей надо, я бы ей дал. Я же давал - за любовь ей платил, да какая там любовь! Просто, чтобы в постель пустила, хоть раз в две недели... - полковник замолчал и покрылся потом.

Сколько же сил унесло у него это признание!

Касьяну вчуже стало страшно.

Он тоже молчал, понимая, что спрашивать ничего не надо. ... Догадался полковник, что Кика его ограбила! А знает ли, что не одна? - У меня в жизни никого не осталось... - продолжил полковник, хлебнув крепко водки из стакана, - она и Серый, Сергей Иванович, мой шеф и старый друг... Ни сестер, ни братьев, никого. И вот такая незадача: Серого я обманул, а Кика - меня. Я понимаю теперь, что она меня всегда ненавидела. Я себя обманывал всю жизнь, жил с закрытыми глазами. Мне их открывали! Да, знал я все! Прощал. Потому что любил и верил, что сумею своим отношением завоевать её. Но её завоевать невозможно. Никому.

Всех обведет, обсмеет, раскрутит и бросит. - Он опять выпил водки.

Тяжкая это была картина: пожилой мужик плачет от того, что сам себе испоганил жизнь. - Я ведь ей код сейфа сказал. И сразу все это и случилось. Я поначалу не понял. Кровь-то Кики на вещах! Потом только, когда сел и плотно подумал. И Елена Михайловна мне кое-что рассказала... Тут я решил, что все вызнаю сам, но кишка тонка - запил. Спасибо Елене, она меня спасла. "Может, ещё придет что-то вроде счастья к этому мужику, подумал Касьян." Она же мне сказала, чтобы я вам открылся, говорит, он тебе поможет, ты сам ничего не сделаешь. Она права. Сам я на такое уже не способен. Продумать, решить - да, а вот в жизнь провести - нет. Тогда, у Серого, утром, я решил все вернуть. Приехать, вынуть из сейфа, как есть, - я ведь ни копейки не истратил - и отвезти в фирму. И Кике свободу дать,чтоб она меня не кляла, содержание ей назначить... Вот так я решил, а приехал, смотрю... полковник замолчал, и в глазах что-то проблескнуло, он повторил, приехал... и кукиш с маком,ничего исправить невозможно, и ЕЕ нет. Нет на свете. Как вы думаете, её, конечно, сообщник гробанул. Не поделили? Я вижу, вы удивились? Да,знаю я... Меня Елена просветила, я сам к ней за этим пришел. Она честно мне и ответила.

Полковник пригорюнился и стал похож на старую тетку. - Я вам сказал все.

Тут Касьян спросил. - Все? Это точно?

Полковник пожал плечами. - Кажется, все, впрочем, конечно, я что-то мог упустить. Как вспомню что-либо важное, тут же вам позвоню... посмотрел Касьяну прямо в глаза и спросил, - вы меня заберете?..

Касьян удивился. - За что?

Полковник с трудом выговорил. - Но я же ворюга, грабитель... - А кто это знает? - Спросил Касьян. - Вы, я, ваш Сергей Иванович, который, кстати, И ДОЛЖЕН ВАС "ЗАСАДИТЬ", как вы говорите. Только он. Если захочет. Но, думаю, не захочет. Вот так я мыслю себе эту ситуацию.

Юрий Федорович благодарно посмотрел на Касьяна. - Спасибо вам, сказал он, - вы меня из такой ямы вытащили. Тем, что слушали, поняли меня. Знаете, - вдруг возбудился полковник, - у меня состояние странное: то вверх, то вниз. Сначала я дико горевал по Саше, потом вдруг сказал себе, что это она, она меня ограбила, жива-здорова и живет припеваючи, но это я был уже несколько не в себе... А сейчас начинаю думать, что виновата моя бедняжка лишь в том, что не любила меня. Разве за это можно винить? Она хотела сбежать от меня, со своим любовником, ну что ж, тоже понятно: женщина молодая, красивая, умница - любой голову потеряет. Но тут, на её беду, он оказался подлецом... Найдите его, Касьян! Вы все можете, я в это поверил! - Вы все ещё любите Александру Константиновну, - никак не откликаясь на призывы полковника, меланхолически заметил Касьян.

Полковник опустил голову. - Да. Я её люблю и,наверное, буду любить до конца дней... Вы её не знали! - он посмотрел на Касьяна. И тот увидел в глазах этого толстого неуклюжего человека истинную неизбывную тоску.

Касьян решил чуток привести полковника в чувство. - А как же Елена Михайловна? Она готова, как мне кажется, за вас в огонь и в воду?..

Полковник смутился и несколько притух. - Елена - прекрасная женщина, я глубоко ее... - Ясно, ясно, - Касьян поднял руки, - продолжение не обязательно. Если вспомните что-то, обязательно звоните. - Помолчал и тихо сказал, - я вам решительно рекомендую не обижать вашу славную соседку.

В прихожей стояла Елена, и взгляд у неё был вопрошающий и несчастный.

Касьяну было искренне жаль её, но он понимал, что не имеет права утешать, хотя и хотел бы это сделать.

Он молча пожал ей руку и сделал непонятное движение головой, которое неизвестно что изображало: идите к нему, я ничего не понял, все путем, кто знает?.. - вот такой набор смыслов был у этого движения. ... Хм, мужественная. Мужественная - это да, но если полковник, как говорится, вдарит ей своей неземной привязанностью к Кике по темечку, то она все мужество свое вмиг потеряет, подумал Касьян.

Он не поехал к Ирине и этому маленькому испуганному человечку, Владимиру Николаевичу.

Хватит с него безумных исповедей, с горящим челом и выпученными от честности глазами. Хватит! Ему надо побыть одному и подумать, а может даже и соснуть. Его тоже ноги не очень-то держат. Он, конечно, сыщик, но, кроме этого, - человек все же.

Дома он закипятил и налил крепчайшего чая, уселся в любимый уголок на диване и расслабился.

Перед ним лежал фотографический портрет Кики.

Еще совсем недавно эта женщина притягивала его своей непредсказуемостью, жестокой судьбой и таинственной прелестью. Казалось, она, побыв совсем немного в этом мире, унесла с собой удивительную ауру нежности и детской живости, любви и острого ироничного ума...

Теперь сквозь этот камуфляж, который он же и нацепил на Кику, проглядывало совсем другое: черные вороньи перья, змеиный холод взгляда и... пустота.

Ему вдруг невыносимо захотелось увидеть Олика. Именно увидеть.

Посмотреть в её синие добрые бесхитростные глазки. Позвонить!..

Но позвонили ему.

Он чуть не со стоном взял трубку: так ему не хотелось сегодня уже ничего!

Это был дежурный. Он сообщил, что у деревни Зубово, на краю Московской области, нашли избитого парня, он выполз из лесу и валялся у дороги.

Потерял много крови и отключился. - Ну и что? - спросил Касьян довольно резко, хотя сам же просил сообщать ему обо всех несчастных случаях, как-то подоходящих к его делу.

Дежурный ответил, что так велели сверху, сообщить следователю Лужневу, Касьяну Гордиановичу.

Не раз уже ездил Касьян на "случаи", но никого из "знакомых" не находилось.

Касьян спросил: где этот парень?

Дежурный ответил, что какая-то иномарка подобрала его и отвезла в Склиф.

Придется тащиться в Склиф...

Уже закрывая дверь, он услышал телефонный звонок, но возвращаться не стал. Надо бы взять с собой Ирину... И вдруг резко повернул к её дому. Затягивается время, но он почему-то решил, что надо.

В Склифе, пока их вели к парню, сказали, что времени у них немного. Ситуация серьезная: весь он перебит, в чем душа...

Так что пусть следователи исходят из этого.

Парень выглядел жутко: синее вздутое лицо-маска, глаз не видно, засохшие от крови волосы, перебитый нос.

Ирина задрожала и невольные слезы потекли из глаз. Мальчик был избит зверски и кого-то узнать в нем - она пока не могла. Не Стас - это, пожалуй, точно, рост не тот и волосы потемнее... Она заставила себя вглядываться в это синюшное уже как бы потустороннее лицо... Нет, не наш подумала она с облегчением и себя за это укорила: а кто-то ведь его ждет! ... Как он смог куда-то доползти?.. подумал Касьян и ещё подумал, что ничего он от этого, еле теплящегося, существа не узнает. Но попробовать надо.

И тихонько спросил медсестру: а он слышит?.. Понимает?..

Она кивнула.

Касьян наклонился к парню - на него пахнуло то ли застоявшимся болотом, то ли просто грязью и кровью - и спросил, ясно, но негромко выговаривая слова: как те-бя зо-вут. И-мя.

Сначала парень никак не отреагировал, только странно сипел, будто с трудом выталкивая из себя воздух.

Касьян повторил. Ждал. Ждала и Ирина, почему-то вдруг занервничавшись ужасно.

Медсестра с неодобрением смотрела на Касьяна, он и сам был не рад! Но имя парня было необходимо! Может, он Иван или Кирилл!

Тогда Касьян пожелает ему остаться в живых и забудет о нем.

Касьян опять повторил свой вопрос, и парень вдруг забулькал что-то. Касьян ближе наклонился к нему и услышал: Ле-ха...

И еще. Ки-ка под-ста-вила... Ска-жи ей... Значит и со Стасом она... Он меня... Ирина не смогла этого всего выдержать, покачнулась и упала бы, если бы не медсестра, которая вывела её в коридор и дала воды. Ирина зарыдала. Теперь она узнала бедного Леху! Его ВСЕ обанули,Все предали. И они с Володей - тоже. Слова давались Лехе неимоверными усилиями, но настолько ему хотелось сказать, - рассказать! о предательстве любимой женщины, что он все же произнес эти несколько слов... И отключился.

Его увезли в операционную, а Касьян пошел узнать, где его одежда, чтобы внимательно её осмотреть.

Документов у парня не было. Касьян взял грязную рваную майку парня и умчался со своей добычей в контору - сверить "пальчики". Ирину он отправил на такси домой и чуть разозлился на нее: слабачка все же.

Сверили "пальчики".

Да, в Склифе, на операционном столе лежал Адриан-Леха. ... Вот вам, Касьяша, Юраша, хренаша, ваша несчастная, загубленная, угробленная проходимцем-любовником Кика, Александра Константиновна, или, как нежно называл её обожающий муж: Сашенька... Нежно так льющееся, как чистый ручеек... ... Са-а-аше-е-ень-ка-а-а...

Так-то, дорогие "бамбинари", - сказал Касьян Ирине и совершенно убитому, не похожему на себя Владимиру Николаевичу. Они все опять были в квартире Лининой сестры.

В.Н., и так бледный, позеленел, а Ирина, плача, крикнула Касьяну:

- Я знала, что это не Леша! Я говорила!

Она будто обрадовалась, что Леху нашли в таком состоянии! Ну что ж, честное имя дороже жизни, так нас учили.

Неизведанная русская, а скорее, всечеловеческая душа!

В.Н. был совершенно пришиблен.

Ему казалось, что то, что происходит, - нереально, и все участники разыгравшейся драмы враз проснутся, и окажется, что это был лишь дурной сон, на самом деле и в душах и в мире - лад и покой. О, как бы он стал счастлив! Он надрывно вздохнул. ... А-а, дорогуша, вздыхаешь теперь? Давай, давай, думал Касьян, залез по собственной инициативе в несъедобное, кушай, что сварилось!

Касьян решил сейчас порассуждать, прислушиваясь к эмоциям и замечаниям слушателей и как-то отвлечь их. - Ирина, помните, у нас был пасьянс? Две дамы, два короля и два приспешника: то ли валета, то ли шестерки?..

Ирина кивнула. - У нас более-менее прояснилась пара: Стас - Лина. Скажу уж вам, коль скоро все говорю, чего мелочиться. Я узнал, что ныне выпущен из тюрьмы некто Доброхотов, которого осудили за сокрытие, проще, воровство парткассы. А выпущен потому, что так и не смогли ничего доказать.

Посадить же кого-то было надо, - истинные виновники от наказания ушли, - один убит, третий неизвестен, по крайней мере, следствию.

Сотоварищ Доброхотова во время следствия умер.

"Неизвестный вор" стал каким-то образом известен этому Доброхотову, который работал вместе с Лининым мужем... Так вот. Доброхотов побывал у Лины, чтобы все поставить на свои места. Но пришел поздно и нашел только бездыханную Лину, которую раньше знавал и которую спас, будучи, видимо, человеком не самым плохим.. Как я понимаю. А Стасик умылся с ценностями.

Вот такой расклад в этой паре. Надо трясти маман, хотя сынок ничего и никогда им не рассказывал и не появится у родителей никогда. Но узнать у них о друзьях Стаса, знакомых и, особенно, о заграничных друзьях... - Вы думаете?.. - спросила Ирина. - Думаю, - откликнулся Касьян и продолжил уже о другом, - у нас ещё на очереди трио - Кика, Леха и Стас, не забывайте его! Кика, думаю, жива и, слава Богу, пусть живет и дождется своего.

В.Н. подал голос. - Вы думаете, что она виновата в чем-то? А вам не кажется, что скоро найдется ещё один... - В.Н. не хотел даже произносить это жуткое слово "труп", поэтому просто продолжил, - Кикин?.. - Все может быть, все может быть, - словно бы пропел Касьян, только я почему-то не думаю, что так произойдет. Мне видится следующее...

Давайте-ка разложим картинки и рассмотрим их связи.

Кика знает шифр домашнего сейфа полковника, он ей под "веселую" минуту сообщил. Так? Так. Появляется Леха и состоится шекспировская сцена "убийство и грабеж"! Леха сам вынимает из сейфа деньги и передает их Кике. "Пальчики его смазанные на сейфе... А вот что дальше - мне пока неясно...

Может быть, Леху шарахают там не сильно, может и Кику... Может, скоро и она найдется, как Леха... Не исключено. Этот"кто-то" не особенно церемонный человек, так что возможно и Кика... Был у меня на подозрении - и сам полковник, уж больно он путался... Но могу признать, - не получился вариант с полковником. Как вы, Ирина, не верили, что Леха убил, так я не верю, что полковник смог бы, сумел сыграть, как мхатовский актер...

Ирина порывалась что-то сказать, но не хотела перебивать Касьяна, а теперь, когда он остановился, выпалила. - Стас! - Пожалуй, так. - посмотрел на неё Касьян.

Ирина горячо заговорила. - Кроме ваших "пальчиков" против него, вроде бы, ничего нет, может быть, он заходил к Кике раньше, выпить там, не знаю, что еще... Может такое быть?

Касьян кивнул, - конечно может. - Ну вот, - продолжила Ирина, - а я думаю, что это точно он. Стас. У меня, конечно, нет никаких доказательств, но... - Прдолжайте, продолжайте, дорогая Агата Кристи, - ободрил её Касьян. - МНЕ ТАК КАЖЕТСЯ!.. Как вы говорите, Касьян, на чисто эмоциональном уровне. Могу выложить кучу растрепанных предположений и фактов... Отлично, я весь - внимание, - оживился ещё больше Касьян.

Они оба уже не замечали молчащего Владимира Николаевича, который чувствовал себя неуютно и чуждо с этими двумя такими живыми и странно возбужденными людьми. А его сковывал ужас. И безнадежность. Ирина как с ума сошла с этим сыщиком. А его, Владимира Николаевича, Касьян пугал своей пронзительностью и какой-то странной бесшабашностью.

В.Н. никогда не думал, что следователь, сыщик, - может быть таким.

А Ирина говорила. - Стас - тип криминальной личности, абсолютно. До страсти любит деньги. Кика - тоже. Стас общался с Кикой. Леха - невинный нежный человек, которого Кика обвела... А Стас - Лину. Ведь сказал же вам бедный Леха слово - "подставила"?.. - Все может быть, дорогая, все может быть в этом лучшем из миров, - обратился Касьян к своей любимой присказке. - У вас правда не факта - правота характера, натуры подозреваемого, а это значит не менее, чем сам голый факт.

Вы верно отметили криминальность личности, а это тянет за собой поступки. Один поступок - с Линой, второй потянулся к Кике... Как их сочетать? Обыкновенно. Вор тянется к вору, честный - к честному. Рыбак рыбака видит издалека... Кика вполне могла быть центром притяжения... А может быть и жертвой... Плохих ведь тоже убивают, не так ли?

Ирина неопределенно пожала плечами.

Касьян резко встал. - Звоню Елене и, если они не почивают, еду к ним. Мне надо видеть лицо полковника. когда он узнает, что его любимая жена, скорее всего, жива, а вот любовник её найден в плачевном состоянии... Надо и на полковника посмотреть ещё раз внимательным оком. (Касьян сказал им, как появился полковник, чем привел их в полное уже онемение.)

Ирина засомневалась: надо ли сейчас...

Но Касьян заметил, что, во-первых, ковать железо надо, пока оно горячо, и, во-вторых, дело скоро превратится в "висяк", начальство и так трясет его за волокиту, а ведь то, что они знают и предполагают, - далеко не все. Следует ещё найти и за руку привести к прокурору.

Не обращая внимания на Иринин неодобрительный вид, Касьян позвонил Елене.

Она быстро подошла к телефону и спросила: кто? - радостно и как-то с придыханием.

Но когда узнала, кто, голос её потускнел, и она сказала, что если Касьян к Юрию Федоровичу, то он у себя дома... - проговорила она отрешенно. ... Так, подумал Касьян, ещё одна любовная лодка разбита. Не надо было, Елена, так сразу надеяться и уверяться!

Но вслух этого не сказал, а спросил разрешения зайти и к ней. - Ради Бога. К вашим услугам... - Ответила она уныло.

Касьян умчался.

А В.Н. вдруг сказал Ирине, - выглядел он как из Освенцима, за несколько часов его скрутило неузнаваемо. - Ира, мне хочется все рассказать Касьяну... - Что РАССКАЗАТЬ? - удивилась Ирина. - Кажется, вы все ему, Володечка, рассказали?.. - Нет, - ответил Владимир Николаевич, сомнамбулически глядя куда-то вдаль, - вы не поняли. Я хочу рассказать ему ВСЕ о нашем Клубе... Мне кажется, так будет честно. И пусть он решает, как с нами поступить.

Ирина растерялась. По высокому счету, Володечка прав. Ну, а по обычному, среднечеловеческому? Выглядеть такими, скажем так не очень "симпатичными" дельцами перед Касьяном и той же Оликом? Откровенно и честно - не хочется совсем.

Ирина понимала, что это шкурнические мысли, но очень ей не хотелось смотреться бандершей. Но она все же была истая интеллигентка, и, порефлексировав и посомневавшись, сказала. - Вы правы, Володечка. Только давайте не сейчас? Вот он закончит с этим делом, и мы все скажем. А мальчиков пусть не ругают. При чем тут они? Мы истинные виновники.

В.Н. сквозь вдруг проступившие слезы улыбнулся Ирине, у него камень с души свалился.

Юрий Федорович сидел в кресле на кухне и тосковал.. К печали о Кике, которая хоть и сбежала от него и обокрала, но жестоко поплатилась, примешивалось чувство дискомфорта с Еленой.

Когда он пришел к ней, она так была с ним добра, так внимательна, так согрела ему душу теплом, что он подтаял и вечером, когда они сели немного выпить и поговорить, вдруг упал ей головой на колени и разрыдался.

А она гладила его по плешивой голове и говорила, какой он умница и красавец, и какой милый, добрый и обаятельный...

От этих слов у него неожиданно для него самого встал ТОТ, кто с Кикой чувствовал себя почти всегда сморщенным перчиком.

И они с Еленой тут же на тахте, где сидели, и залегли.

У неё было хорошее плотное тело и это его возбудило, потому что Кика-то была худышка, и он просто любил её очень, не обращая внимания на худобу.

А тут его прихватило, и он вел себя отлично.

Он уже забыл, что это такое, потому что с Кикой, когда она допускала его в свою постель, он никогда не чувствовал себя свободным.

И с того вечера у них с Еленой так и повелось: вечером вдвоем в постель.

О Кике они молчали.

А тут пришел Касьян, разворошил все, и Юрий Федорович понял окончательно, что любит он Кику, какая бы она ни была. Тем более, что её, наверное, нет на свете. И впервые за это время у него на Елену не встал.

Она все поняла и сказала: уходи, Юра, мне не нужно подачек...

Он ушел к себе, пробормотав, что просто устал.

Елена кивала, уже затянувшись в толстый халат и побледнев лицом.

Вот так обстояли дела у Юрия Федоровича, когда Касьян позвонил к нему в дверь.

Касьян, честно говоря, удивился то ли смелости, то ли глупости, то ли полному уже на себя наплевизму полковника.

Квартира его опечатана, а он сорвал сургуч и живет-поживает...

Полковник открыл и онемел, увидев Касьяна. Кого он ждал, подумал Касьян, и понял: Елену.

А тут он, ненавистный... - Вы? - спросил Юрий Федорович, не веря глазам своим, и испугался, - это видно стало по его лицу. - С плохими вестями... - уже обреченно сказал он. - Проходите.

На его уверенность Касьян ответил неопределенно: не знаю, не знаю, полковник, как взглянете...

Он сел на кухне в кресло, полковник примостился на табурете, и сразу сообщил: ваша жена, повидимому, жива.

И тут же вскочил, удержав полковника от падения на пол.

У того закатились глаза, и он был, пожалуй, в полуобмороке. ... Вот шут тебя задери! подумал Касьян, не зная, что делать: бросить Федорыча он не мог, чтобы поискать хоть нашатырь, и стоять так глупо, - когда-то нежносердый полковник придет в себя, кто его душу знает!..

Вспомнив все способы, Касьян шлепнул довольно увесисто полковника по щеке.

Тот приоткрыл глаза, сначала мутные, но быстро взгляд его стал осмысленным (вот мужики пошли! думал Касьян. Хуже баб... В чем был прав), и он спросил слабым голосом. - Где она? Я ей все прощу...

Касьян разозлился: - Но я ей не прощу, уважаемый полковник, а когда не прощает полицейский, то мужу стоит подзаткнуться.

Полковник уже прямо сидел на табуретке и искал что-то глазами, потом униженно обратился к Касьяну. - Касьян, возьмите в шкафчике бутылку "Абсолюта", там половина, и давайте выпьем... Извините, что я вас прошу, но мне как-то не по себе, встать не смогу.

Касьян взял бутылку, налил две рюмки и они молча выпили. - Только пьем мы не за одно и то же. - Заметил Касьян, - вы - за возможное счастье

приобретения супруги, - сомнительных - и счастья, и приобретения... Я за то, что, наконец, прояснилась драматургия ограбления и, пожалуй, заказчик убийства. Ваша жена. Александра. - Кика? Заказчик? Чьего убийства? Моего? Но я жив, и никто на меня не нападал... Что с ней?.. Скажите мне, Касьян, честно, прошу вас... - Бормотал полковник. ... Вот дурной, выругался про себя Касьян, - вяжется за стервой, а чудную бабу бросил!

Так захотелось засветить "Юраше" в глаз, чтоб неповадно было! Да что он, в самом деле! Разве эту размазню квашеную перевоспитаешь?.. Разыграть такое невозможно, вернее, возможно, только не этому дяде. Не он пособник... Все ниточки к другому... - Вот сейчас я при вас позвоню в Склиф и спрошу, как чувствует себя Алексей Радоиванов, помер или нет после черепно-мозговой травмы, проще говоря, после удара топором или ещё чем... - Вы что, серьезно думаете, что Кика могла ударить кого-то топором?.. - Возмущенно проорал полковник. - Могла, если удачно сложилось для нее, - ответил Касьян, набирая цифры на телефоне.

Там ответили сразу. Касьян спросил о Радоиванове, поступившем днем...

Выслушал, вздохнул, повесил трубку.

Обернулся к полковнику. - Ну вот, уважаемый человек с добрым сердцем. что и требовалось доказать: Радоиванов умер, не приходя в сознание. А у него мать. И он один сын у нее. - Так, что же? Что это? - забормотал полковник. - Что? - Переспросил Касьян. - Я вам объяснил. - Но ведь этот парень... - Ю.Ф. кивнул на телефон. - был здесь и грабил? Может быть, Кика от него защищалась?.. - Если бы он выжил, мы бы все точно узнали от него, и мера наказания была бы по заслугам... Его уже нет. Поэтому надо искать вашу супругу... - Что ей будет?.. - прошептал Ю.Ф.

Касьян отозвался. - Я же сказал - всем по заслугам. Вы ничего не хотите мне сказать? - спросил он вдруг прозорливо, увидев некоторое замешательство полковника и движение, будто он что-то хочет то ли сказать, то ли показать. - Кстати, не забывайте, полковник, о своем обещании во что бы то ни стало вернуть деньги вашему другу и шефу.

Видимо, тот забыл, потому что выражение его лица изменилось, он как-то сморщился и посерел. - Да, да. - пробормотал он, - Касьян, вы меня простите, но вы должны понять, в каком я состоянии... Я ничего не соображаю. Да, я что-то хотел вам сказать, но не помню... НО Я ВСПОМНЮ, обязательно вспомню... - Вспоминайте, - сказал Касьян с некоторой иронией.

Сейчас он плохо относился к полковнику, снова плохо. Как сначала.

Ему претила ничтожность этого человека, его бессилие перед Кикой.

Но вдруг подумал, что не имеет права судить полковника, потому что любовь - это хрен-те какая выдрюченная штука, и не ему, мужику, никого ещё не любившему, нет, как говорится, "правов" кого-то осуждать. Любовь, такая вот, - тяжелое заболевание, наркомания: на человека можно злиться, можно его жалеть, но осуждать с высот своего незнания и, якобы потому, здравого смысла. нельзя.

Все-таки в злобе ушел Касьян. Хотел зайти к Елене, но вспомнил об этом, уже спустившись на первый этаж. Выругал себя потихоньку и снова поехал наверх.

Остановился лифт, и он увидел полковника в роскошном бархатном халате, прокрадывающегося (почему? Кто ему запрещает?..) к двери Елены.

Касьян поехал, как болванчик. снова вниз, а уже внизу подумал, что полковник, все-таки, дерьмо, болен он своей любовью или что там еще: потащился плакаться и выжимать соки из бедной одинокой бабы, как из лимона - витамины. Но "Юраша" ещё нужен, придется ещё с ним общаться, поэтому возбуждаться против него не стоит.

Настроение было гнусное, и он поехал домой. Там снова сел в кресло на кухне, но портрет Кики больше не разглядывал - увидит вживе, если даст Бог удачу.

Ирине позвонил и сухо сообщил, что Леха скончался.

Ирина охнула и истерически спросила, почему же Касьян не приехал сюда? На что он ответил довольно невежливо, что ему хочется побыть наедине.

И вправду, они вдруг все ему смертельно надоели!

Но побыть в уединении ему не дали.

Зазвонил телефон. Два ночи!

Касьян сорвался в секунду. Юрий Федорович.

Виноватым голосом просит, чтобы Касьян приехал к... Елене. ... Что ему ещё надо? Что-то важное вспомнил...

Касьян разозлился. Опять скачи, Касьян, как заяц по полям, фигушки тебе с маком, сам приедешь!

И он сказал очень официально. - Юрий Федорович, я уже наездился. Вы не тот потерпевший, что были, так что - прошу. Я дома и до шести утра никуда не собираюсь.

Полковник сразу сказал - приедет.

Касьян был уверен, что протолкнула его Елена позвонить.

Он, наверное, маялся, плакал и метался, как всякий рыхлый, безвольный и трусоватый тип. Ничего, сам ворюга знатный! Да ещё и бездушный, только свою любовь холит и лелеет! А на остальных плевать с горки.

И вот сидят они вдвоем у Касьяна на кухне, и Касьян, как приличный хозяин, подал кофе и выпить, а полковник, опять запотыкиваясь, говорит о том, о чем совершенно, как он утверждает, забыл.

Оказалось, что Ю.Ф. хотел через свои каналы сделать Кике загранпаспорт, на её девичью фамилию. На всякий случай.

Она отнеслась к этому предложению вполне равнодушно, и когда он стал легонько настаивать, сказала, что сама сделает за недорого через знакомых... Так и остался этот момент непроясненным. - А паспорт у неё есть, я случайно увидел... - с тоской сообщил полковник, - она меня во всем обманывала... - А вы верили ей, - констатировал Касьян.

Полковник кивнул удрученно. - Вы хотя бы посмотрели, на какую паспорт фамилию? - Спросил Касьян, раздражившись на полковника.

Полковник отрицательно помотал головой и опять уныло потупился. Девичья фамилия возможна?

Полковник опять помотал головой. - Когда я посоветовал ей взять девичью фамилию, она рассердилась. Фамилия у неё смешная была - Собакина, она её не любила. Прошептал почти полковник. - Ну что ж, и на том спасибо, - подвел итог Касьян, понимая, что из Юрия Федоровича больше ничего не выжмешь.

Полковник сник окончательно.

Ирина Андреевна и Владимир Николаевич поминали Леху. Вспоминалось только хорошее: какой он был добрый и бесхитростный, какой отзывчивый и откровенный, короче, человек, который никому не делал зла.

И не желал.

Ирина сказала, что и грех грабежа с него снимется, потому что сделал он это по кикиному велению или вообще не причастен...

Их грустные посиделки прервал внезапно Касьян.

И сразу предупредил. - Только без рыданий, истерик и плачей, прошу! Нам надо все отдельные детали собрать в единую, стройную, логически точную систему. Пора.

Затем он рассказал им о Кикином загранпаспорте и спросил, нет ли у них каких-нибудь зацепок в памяти по этому поводу.

В.Н. всполошился. - Есть! У меня есть кое-что. К нам приходила дама, немка, из Германии, она очень интересовалась клубом, и Кика, помню, с ней пила, и они о чем-то очень живо говорили!

Касьян благодарно взглянул на Владимира Николаевича. - Очень хорошо. А кто эта дама? У вас есть её координаты? Ее имя, фамилия? - Все есть! - чуть не кричал В.Н., радуясь, что и он перестал быть балластом, а тоже помогает следствию. - Ну, это замечательно! Конечно, я не думаю, что ТАКАЯ Кика простенько отправится к этой известной вам даме... Хотя она же не ждала, что Леха найдет силы и выползет из леса, откуда он не имел права, не должен был появиться! Никогда. - Так вы все же считаете, что Кика жива и виновата... В том, что с Лешей... - Прошептал В.Н.

Касьян с жалостью посмотрел на него. ... Совсем мужик - плохой... Или не понимает?..

С утра Касьян был уже в конторе и работал, как вол.

Он совсем не чувствовал, что не спал всю ночь, - чутье охотника, почуявшего зверя, давало ему силы. Он достаточно поразмышлял и теперь действовал.

Начальство, - уже не приятель-шеф, а выше - таскало его по своим кабинетам и устраивало выволочки, но он держался спокойно и весомо сообщал, что дело закончит максимум в два дня. Но, возможно, ему придется вылететь за границу. ... Куда-а?!. - вопило начальство, и он отвечал, что, скорее всего, в Германию.

Перво-наперво, он заслал своего верного помощника Степу в аэропорт. Со следующими данными: женщина в возрасте сорока шести лет, выглядящая на тридцать, маленькая, хрупкая, вариант: сильно беременная, может, блондинка, может, брюнетка, а то и рыжая. С именем, начинающимся на "А", с фамилией на "Г" или "С", предположительно - в Германию. В течение последних дней, начиная с...

Далее. Возможно, этим же рейсом летел высокий блондин. На вид и на самом деле двадцать три года, ямочка на подбородке, ярко-голубые глаза, скорее - Стас Ждан, скорее всего...

Вероятно, один рейс.

Или разные...

Верный помощник Степа был парень с юмором и, посмотрев внимательно на свое начальство - Касьяна, сказал. - Ну, как делать нечего - возьмем! Примет навалом! Даже слишком. - Разговорчики в строю! - прикрикнул на него Касьян. - Мог бы вообще сказать: иди туда, не знаю, куда, и так далее, сам знаешь... Данных, и вправду, завались! - Ага, - ответил помощник и умотал в аэропорт.

Звонила Ирина, сообщила с облегчением, что Лина пришла в себя, но пока ещё не очень адекватна.

Касьян ответил, что пусть поправляется, пока она не нужна.

И попросил Ирину сообщить матери Леши, а также спросить, когда та сможет приехать на опознание.

Он с нетерпением ждал своего верного Степана.

Тот явился под вечер, выложив все, что узнал.

А узнал он немало.

Хитроумны-то хитроумны эти преступные элементы, но не хватает у них каких-то ферментов в мозгах, а может, витаминов перебор, что сильно вредно. Уж больно завышена у них самооценка, и занижена оценка личности, противуположной им.

Даже опыт многих предшественников ничему их не учит: уж они-то все просчитают, все продумают и предусмотрят, они - самые крутые и умные!

А ведь, по сути, КАЖДОЕ преступление раскрывается, - не разглашается большей частью, - да! Но это не значит, что добрая половина людей, которые так или иначе соприкоснулись с преступлением, не узнали, не угадали, не догадались, - КТО.

И возмездие, так ли, этак ли, наступает именно в тот миг, когда "элемент" сладко грохает бокал за то, что ПРОНЕСЛО!

А на самом деле идет он в этот момент прямой наводкой в ад.

Стас был уверен, что ничего не вскроется и так быстро. Они успеют... И он нагло и спокойно летел под собственной фамилией.

Такие пирожки.

Степа сказал, что третьего дня, то есть совсем недавно, во Франкфурт летели двое похожих: маленькая хрупкая брюнетка с голубыми пронзительными глазами и ражий, совсем молодой блондин.

Девушке, которая оформляла и парня, и даму, приглянулся красивый высоченный блондин, и она невольно следила за ним и удивилась, что они с дамой потом объединились и о чем-то тихо интимно беседовали. А дамочка-то много старше.

Девушка эта оказалась вострой и памятливой, и ещё по компьютеру уточнила Анастасия Григорьева и Станислав Ждан. "Даже фамилию не изменил, наглец! Хотя когда? Торопились... - как-то отстраненно размышлял Касьян." Родной ты мой Степа! - наконец, опомнился он, - а говорил, мало я тебе наколок дал! Оформляем быстро командировку и улетаем с тобой, как вольные птицы, в страну Германию! - Быстро оформляем и ещё быстрее улетаем: на хутор бабочек ловить... - заявил скептик Степа. - Ну, не пра-ав, не прав, Степа! - веселился Касьян, - мы ведь не запросто так летим! Мы вызволяем деньги, принадлежащие одной очень солидной фирме. - Кому известной? И кому известно, что деньги там, и что это та самая пара... - продолжил свои сомнения Степан. - Может, это благородные люди. Тетя с племянником, и летят они к любимым немецким друзьям?.. - Отличный вариант! Познакомимся с хорошими людьми, посидим с ними вечерок и отправимся восвояси. И снова волнения, страсти... - Болтун ты, - сообщил Степа, - как язык не заболит. В болтовне, как в бурной реке - рыба, часто сверкают крупицы истины! назидательно заявил Касьян, и они оба расхохотались, а Степан сказал, ладно, начальник, действуй. На опознание приехала Лехина мама, как он всегда говорил, что она у него красавица. На самом деле все увидели пожилую, с измученным лицом, тусклыми, какими-то сивыми волосами, женщину, которая, увидев синее одутловатое разбитое лицо своего красавчика-сына, закричала надрывно: "Ле-о-о-ше-ень-ка-а-а!" и забилась в истерике.

С ней начали возиться врачи, а Касьян подумал. ... Бедный бесшабашный Леха. Он вовсе не собирался умирать, а хотел и намеревался долго жить, веселиться, пить, гулять, любить женщин, в особенности любить одну из них, которая и не позволила ему ничего, а заставила его умереть, потому что без его смерти у неё не вытанцовывалась такая жизнь, которую она себе пожелала...

А что такое Леха? Кому он нужен? Гусыне мамаше? Больше никому. Никчемный материал, годный лишь для обработки и переработки...

Вот такой торт с цианом испекла мадам Александра.

Следующим напрягом была Олик, которая явилась, как всегда, не вовремя, и потребовала всего: рассказов, внимания...

Касьян озверел от множества её хотений и довольно резко сказал, что все - потом.

Она обиделась, тоже как всегда, и хлопнула дверью. ... Ладно, сказал себе Касьян, некогда мне сейчас...

Ирина, наверное, тоже обижалась, но Касьян, к счастью, об этом только догадывался, потому что Ирина и В.Н. поочередно дежурили у постели Лины, а она, хоть и пришла в себя, ничего не говорила. Шок, сказал доктор, пройдет. Должно пройти. И они опять ждали, когда "пройдет".

Во Франкфурте, где жила дама, посетившая клуб, Касьян и Степа поселились в маленькой гостинице и, не позвонив даме, поехали к ней.

Она была шокирована, испугана, но сказала, что да, она высылала приглашение очень милой молодой даме, с которой познакомилась в России, в очаровательном клубе "БАМБИНО"...

Да, милая дама уже звонила ей, сообщив, что она проездом, и заедет к ней ненадолго. - Очень тактичная и воспитанная эта, кажется, Анастасия? Совсем не так, как другие русские, и прекрасно говорит по-английски, присовокупила ещё немецкая фрау.

Касьян спросил, одна ли она приехала, на что немка Грета ответила, что об этом речи не было.

Касьян внушал ей, что она должна им помочь. И если Анастасия снова позвонит, то обязательно пригласить её в гости. Спросить о брате. Вероятно, та отговорится от гостей, тогда хотя бы узнать её маршрут.

И позвонить им.

Грета согласилась, но видно было, что она возмущена и ничего не станет делать, ну, в лучшем случае, не скажет "Анастасии", что её разыскивают.

Скорее всего, Грета на некоторое время куда-нибудь удалится.

Касьян договорился со Степаном, что тот некоторое время последит за домом Греты.

А сам поехал в полицию, где уже знали об их со Степой прибытии. В прошлом году у них по обмену был отличный парень и полицейский Хайгель Граф, и вот теперь он знал о деле, которое привело его русского друга в Германию и содействовал Касьяну, чем мог и очень быстро и четко выполнил его просьбу: список всех гостиниц, пансионов и других мест проживания приезжих.

Степан пришел с сообщением, что мадам Грета очень скоро собралась и смоталась на собственной машине в неизвестном направлении. ... Баба з возу - кобыле легче", так выразился Касьян об этом факте и они со Степаном отправились в путешествие.

А надо отметить, что Степан росту был под два метра, в отличие от невысокого Касьяна, и занимался всеми мыслимыми видами борьбы, на лице его это как-то отразилось, - мягкий юморной Степан выглядел жестким и даже беспощадным.

Им повезло не сразу, но довольно скоро: в третьеразрядном мотеле, где приезжие проживали в отдельных крошечных бунгало, им сказали, что да, к ним приехали двое похожих - дама и молодой человек, но они не русские; дама и господин - чехи.

Тут Касьян и Степа, оба прилично владеющие английским, разыграли мини-спектакль, которому позавидовали бы актеры: здесь была и старая дружба, и хохмачество их друзей, и желание совершить сюрпризное вторжение, и куча таких разнообразных деталей, что администратор, не столь хорошо знавший английский, немедленно пустил двух весельчаков-американцев к их друзьям, не вызванивая по телефону.

"Весельчаки" отправились к маленькой хижине, стоявшей поодаль от остальных и как бы прячущейся за мощными дубами.

Никем не замеченные, они тихо подошли к бунгало и услышали голоса: мужской и женский. Говорили, вернее, шипели друг на друга мужчина и женщина. Что-то о деньгах... ... 0 чем же еще, брезгливо подумал Касьян.

Он вовсе не был чужд хорошим денежкам и, когда они шевелились в кармане, бывал весьма доволен, но из-за них идти на убийства? Быть готовым к убийству всегда и опять из-за денег? Этого он в голову взять не мог.

Касьян кивнул Степе, тот направился на свой пост, под окном, - как было договорено.

А Степин шеф, прежде чем постучать, надавил на ручку двери, на всякий случай, и оказался прав: дверь подалась и отворилась.

Вход в комнату, откуда доносились голоса, был через крошечный тамбур, и Касьян остановился, чтобы минуту-другую послушать (так базарят, что дверь закрыть забыли! Впрочем, разве могут они подумать, что двух иностранцев, чехов, - разыщут их "любимые американские друзья"!).

Кика шипела, естественно, на чистейшем русском языке, что Стас подонок (у Касьяна даже сердце екнуло, как на любовном долгожданном свидании, - ОНИ!), что она это знала, но у неё есть отличное против него средство!.. Так что пусть потом винит себя!

В голосе её не было ни истерики, ни страха, а только, вчистую, угроза.

Мужчина (Стас...) бормотал тише, что наплевать ему на все её примочки, что семьдесят процентов денег - его, и что бы она без него имела! Это он двинул Леху по голове и вообще потом возился с ним, ей и дела не было до этого... Киллером его наняла, пусть раскошеливается!

Тогда дама уже почти в голос завопила: Я бы сама все сделала! Зря испугалась, что не смогу! Такого жлоба взяла в помощники! Дура я! А ты, хрен бы ты что поимел, если бы не мой таможенник! Или Леху бы взяла! И ещё себя не пожалела - порезала как свинью, чтобы все натурально выглядело! Да ты себя бы пальцем не тронул, красавчик траханый!

Стас нарочито заржал. - Как бы твой алкан сюда попал, без паспорта! ... Все ясно.

Касьяну надоел их базар, - достаточно услышал.

Он резко рванул дверь и вошел, держа в руке пистолет. - Руки! скомандовал Касьян по-английски.

Кика, - а это была она - брюнетка с пронзительно голубыми глазами, в полном замешательстве подняла руки, а Стас ерзнул глазами к туалетному столику. ... Там у него пистолет... Мгновенно догадался Касьян и, держа парочку на прицеле, рванул туда.

Стас бросился бы на него, но тут треснула рама, и в комнату вкатился Степан.

Кика ойкнула, а Касьян вывалил ящичек стола на пол и спокойно взял пистолет ТТ. Парни, - услышал он несколько дрожащий голос на поганом аглийском Стаса, - вы что? Давайте мирно. Что вам надо? Может, с кем попутали?

Касьян, не отвечая, посмотрел на Степу, - тот стоял как монумент, ни движения, ни слова, в классической позе английских бобби: ноги расставлены, руки начеку.

Стас, не слыша ответа, начал ныть: - Ну, что вы, парни... Что вам надо? Что? Деньги? Так их у нас так мало, что вам будет неинтересно... Мы небогатые люди из бывших колоний Союза. Ана. - обратился он к Кике, несколько приободрившись, - дай чего-нибудь выпить, парни хорошие.

Кика боязливо опустила руки и двинулась было в сторону, к шкафчику, но Касьян прикрикнул. - Сидеть! Руки на голову! Молчать!

Оба сотоварища сели довольно понуро, они, конечно, не понимали, кто такие ворвались к ним, но предполагали, что местный рэкет, и Стас решил помалу откупиться, только не злить этих психов.

Но вдруг почувствовал, что малым не обойдешься. И сильно загрустил.

Кика "грустила" с самого начала: очень не понравились эти парни в черных кожанах. Она бы закручинилась ещё больше, если бы только приблизилась к догадке, кто перед ней. Но ещё придет время ей кручиниться! На данный момент она придумывала способ,как нейтрализовать этих, по её мнению, не очень умных рэкетиров. Касьян удобно расположился в единственном кресле, Степа на диванчике. Сыщик решал, что делать дальше: сказать, что они - полиция России? Или ещё покуражиться в чьей-то роли, узнать про деньги, и уж тогда этим деваться некуда!

Сейчас эта парочка ни сном, ни духом не чует, что про них все в родных пенатах известно.

Лины быть не должно (в принципе, пока и нету...), Лехи - тоже, откуда кто узнает?

Они же все сделали тип-топ. ... Узналось! ... Наверное, надо ещё покуражиться.

Касьян посмотрел на Стаса, наконец-то, внимательно: красавчик! Правильные черты мужественного молодого лица, голубые, блестящие, но какие-то пустые глаза... Гладкий высокий лоб, четкий пробор в белокурых волосах... Плечистая фигура, хороший рост...

Такие нравятся женщинам. Дурочка Лина! Купилась.

Он перевел взгляд на Кику, которая не на шутку занимала его мысли, и кого он так хотел найти живой и невредимой. И, может быть, даже влюбиться. Тоже дурачок, и тоже купился. Все мы покупаемся, - кто на что. ... Вот он и нашел её. живой и невредимой, но ему от этого ни жарко, ни холодно, вернее, так: и жарко, и холодно, но по другому поводу.

Черные крашеные волосы, но крашеные умело... Голубые раскосые змеино-злые глаза, холодные, как осколки льда. Узкие губы, накрашенные почти белой перламутровой помадой и бледное треугольное личико с мелкими чертами...

Но что-то в нем было такое, что заставляло всматриваться в него, что-то искать... Мимо такой женщины не пройдешь - обернешься и задумаешься...

Порочность. Черная тень... Отсутствие души.

Александра-Кика, видимо, удивилась его внимательному взгляду и. не разбираясь, что в этом взгляде, решила, что понравилась, и улыбнулась Касьяну. Странная улыбка. Она не осветила её лицо, а навела ещё некий зловещий мрак.

Касьян даже содрогнулся, она заметила этот вздрог и обеспокоилась: нет, непохоже, чтобы она понравилась этому парню. - Ну, - сказал Касьян, ставя на этом точку на своих размышлениях о Кике. - Где деньги? Мы знаем, сколько их у вас. И ещё знаем, что вы никакие не чехи. Ну, ты, - обратился он к Стасу, - давай, скажи мне по-чешски: Добрый вечер, сэр... Я чешский знаю. Только быстро!

Стас, естественно, молчал.

Касьян вскочил с кресла, подошел к нему и дулом пистолета приподнял ему резко подбородок. - Давай, давай!

Тот чуть не заплакал (кишка-то оказалась тонка!), глаза наполнились слезами от боли и страха, он хотел посмотреть на Кику, но дуло не давало ему это сделать, и он, вконец перепугавшись, заблажил. - Парни! Ну, есть у нас деньги, ну поделимся мы с вами! Чего вам надо? Ну, не чех я, но из Чехии!

Тут вступил Степа со своим выговором чистого янки: кончай, ты! Показывай, где деньги! Может, живыми оставим! А сами найдем - на дереве повиснешь!

Касьян в это время позвонил администратору (ох, как перекосилось лицо у Кики, что она уж там подумала, неизвестно, но перепугалась не меньше Стаса) и сказал лениво, будто перекатывая жвачку во рту: о'кей, мы в порядке. Спасибо. Это те ребята. Мы здесь останемся, я зайду к вам... есть свободные? Отлично! Держите для нас.

Касьян повесил трубку и обернулся к Кике. - Поняла? Мы отсюда уйдем только с деньгами. - Давай! - Он подошел к ней и ткнул её пистолетом в бок, - вставай, старая, вставай, - разрешил он себе оскорбить её под дых и добился этого, - Кика так сверкнула на него глазом, что будь её глаз лазером, на месте Касьяна оказался бы "голый Вася", но и что-то вроде слез блеснуло в её глазах - слезы непередаваемого унижения!

Кика глянула и на Стаса, как рублем одарила, и направилась к шкафчику...

Заорал Стас. - Сука! Ты что? Мои деньги? Свои отдавай! - и все это на чистейшем русском, не взирая уже на то, что он "из Чехии".

Но она, не обращая на него внимания, вынула из шкафчика мешок и отдала Касьяну.

Стас орал теперь Касьяну. - Вы у неё спросите, сколько она имеет! Сука!

Но Касьяну надоела эта игра, пора переходить на "личные" отношения. Хватит! - Ну, - сказал он по-русски, - пожалуй, достаточно комедии, пора переходить к драме.

Если бы в комнату влетела комета с длинным хвостом, то она не произвела бы такого ошеломляющего впечатления.

У Стаса самопроизвольно раскрылся рот и выпучились глаза, а Кику шатнуло, но она тут же взяла себя в руки, и в глазах её появилось какое-то понимание момента. Не дура она была, эта Кика! - Степа, надень-ка на них наручники, - сказал Касьян.

Степа встал, чтобы это совершить. ( Наручники из своих "запасов" дал им Граф)

У Касьяна в душе сплелись в один клубок злость, ненависть, радость победы и какое-то чувство безнадежности: ничего не будет, все, что он сделал за эти дни, пойдет прахом...

Таких, как эти двое надо убивать, но убивать их не станут. Гуманность! Сажать? Посидят они, выйдут, и снова двумя тварями станет на земле больше...

Кика пришла в себя и начала качать права: что такое? Откуда вы? Я сейчас позвоню в полицию, и вас выдворят за шантаж...

Она ещё что-то лепетала, но Касьян не слушал, отключился, чтобы не злиться зазря.

Наконец, она замолчала, так как видела, что ни он, ни Степан не реагируют на её выступление.

Тогда вступил Касьян, он сказал: вот что, гражданин Ждан и гражданка Гордеева...

Кика даже посинела от бледности, разлившейся по её лицу, так и казалось, что она грянется в обморок, а Стас вскочил с перекошенной мордой. - Можно мне... - И он кивнул куда-то в сторону передней.

Степа усмехнулся: медвежья болезнь? - Перетопчется, или он у нас не ковбой? - Язвительно заметил Касьян и повернулся к Кике. - Присаживайтесь, Александра Константиновна, вас, вижу, ноги не держат?

Кика почти упала на стул, она, действительно, еле держалась, а Касьян наслаждался: все-таки он победил! Он разыскал этих мерзавца и мерзавку!

Но тут же признался себе, что если бы не Олик и Ирина, - долго бы ему ещё бродить во тьме. А эти пока бы и смылись.

Касьян стал перед Кикой и, прямо глядя ей в глаза, сказал. - Линины деньги вы нам отдали, так сказать, добровольно. а теперь давайте, Кика, денежки вашего супруга, которые бедный Леха, так нежно вами любимый, вынул из сейфа, пока Стасик, другой ваш любовник, готовился шарахнуть бедолагу по башке. Касьян не знал в деталях как было дело, но вот сказалось и высветилось так. И это было правдой.

Кика прошелестела. - Вы... вы... издеваетесь надо... мной. Я... этого... не оставлю... - и добавила, - дайте мне лекарство... сердечное... в сумке...

Видок у неё был и впрямь под нитроглицерин, и Касьян подал ей сумку, прежде проверив, что в ней есть. Кто её знает, эту Кику, что она в минуту вздумает! Баба, которая ради эффекта пойдет, возможно, на все.

Она дрожащей рукой взяла таблетку и закрыла глаза.

И тут Касьян заметил свежий глубокий шрам у неё на руке...

Вот откуда столько крови!.. И спросил, кивнув на шрам, - сама?

Или Стасика попросила?

На что Кика, вздернув голову, гордо ответила, - сама. ... Ага, значит все-таки так вот было...

Настала минутная тишина, только Стас стонал и корежился (сильно прихватило ковбоя!). - Так как будем, Александра Константиновна? Ваш муж ждет. Иначе с него снимут голову - деньги-то казенные, он их должен отдать, так он сам теперь решил. Перед вами похвастался сдуру, а вы быстро, надо отдать вам должное, - очень быстро! - и прихватили. - Вы - шантажист! Откуда вы все это взяли? - Но это уже был не змеиный шип, - так, отголоски.

Она глядела на Касьяна с ненавистью. - Я, безусловно, шантажист! А вы - воровка и убийца! И ещё живущая по подложным документам, и вас за это здесь, в Германии, по головке вашей многодумной не погладят! - ответил ей Касьян, а сам думал, что они со Степой, конечно, в сложном положении: и отпускать эту пару нельзя, и взять с собой в Россию, в наручниках, невозможно.

Надо увидеться с Хайгелем. Но эти же сбегут, как крысы!

Поэтому пока он решил дать им жару хотя бы словесно. - Я вас очень хорошо узнал, пока распутывал это грязное и трагическое для многих дело, поэтому я отлично понимаю, что вашу пустую душу не проймешь, я и не пытаюсь. Но вы узнаны, угаданы, и все про вас двоих известно. Хотите, я вам расскажу всю вашу бессмысленную, пошлую жизнь?

Касьян снова взглянул на Александру, и на лице его очень четко отразилось его к ней отношение, потому что она вдруг зарыдала.

Она, Кика, красавица, необыкновенное существо!

А этот дрянной парень смеет так с ней разговаривать!

Она рыдала, а Касьян посмеивался, и от этого она ещё пуще рыдала.

Стас, которого, видно, немного отпустило, крикнул. - Что вы мучаете женщину! Подонок!

Здесь вскочил Степан и очень легко, как бы играючи, двинул Стасу подвздох. Тот икнул и свалился со стула. Касьян укоризненно посмотрел на Степана: ай-яй, Степа. Зачем же ты так-то? А если узнают? Ни фига, ответил лениво Степан, я же без следов... - И захохотал - он тоже играл свою игру. Входите, - сказал назидательно Касьян, - как вас ковбой защищает! Молодец! Среди овец. Но ему будет вменено преднамеренное убийство при отягчающих, а вам, как заказчику, первый кнут. Вышка. Касьян, конечно, кривил правдой, никакой вышки ей не дадут,самое большое - восемь...

И это злило Касьяна.

Она затряслась, видимо, очень реально представив "вышку". - Короче, сказал он, - я следователь по делу об убийстве Алексея Радоиванова и ограблении Полины Петровны Найдиной, а также попытке убийства той же Полины Петровны. И это не все. В деле ограбление вашего мужа, Юрия Федоровича Гордеева, даже не его лично, а ограбление фирмы, где президент - Сергей Иванович Макеев. Ну как? Знакомые все лица? А сейчас мы вам представимся: Касьян Гордианович Лужнев, Степан Аркадьевич Сотников. Московский Уголовный Розыск.

Кика была полностью уничтожена: краска с ресниц слезла, растеклась по щекам черными бороздами, губы тряслись, глаза покраснели от хлынувших вмиг слез, - и при этих темных волосах она выглядела сейчас старухой. Это была не та кокетливая девочка-женщина, которая улыбалась с фотографического портрета ему на его московской кухне. ... Чего ей не хватало? Ну, не любила она Юрашу, ладно, так любовников было невпроворот! Деньги Юраша давал ей всегда! Ну, обокрала бы его чуток, в конце концов, по-семейному, что ли... Так нет же!

Он вдруг понял: она заполняла свою пустоту, свое внутреннее, не заполненное ничем пространство.

Свое холодное сердце она хотела согреть чужой пролитой кровью и чужими горючими слезами.

Примерно так он и сказал ей, добавив, что она пустой шарик, сдувшийся.

Она не рыдала уже, а только всхлипывала, сжимаясь, как от ударов, от его слов, - никто никогда не осмеливался ей такое сказать.

Касьяну ни капли не было её жалко: если бы мог, если бы... он бы её избил.

Очухался Стас, охая, привстал и тут же опять упал на пол.

Степа поднял его, тряханул и усадил на диванчик.

Быстро же скукожился Стас! Впрочем, как и его подруга.

Касьян решил идти без экивоков - напрямую, он сказал. - Александра Константиновна (ее особо раздражало это длинное "пожилое" обращение, её всю перекашивало. Ешь, паскуда, думал Касьян), а теперь вы отдадите нам деньги вашего мужа, я не прав, - деньги фирмы, казенные, которые вы присвоили путем грабежа. И никаких возражений, - предупредил он и поднял руку, видя, что она что-то рвется сказать, - молчите, слова вашего пока не требуется. После будете говорить и рассказывать, и объяснять. Суду. А сейчас - деньги сюда, быстро. Не захотите сами отдать, добровольно, - возьмем сами, и тогда дела у нас с вами пойдут другие. Ну?

Она вдруг в бешенстве и безумии вскочила со стула и трясущимися руками стала рыться в большой дорожной сумке, вывалила какие-то платья, кофты, и отовсюду сыпались пачки долларов...

Стас приподнялся с трудом со своего ложа и удивленно протянул. - Ну-у, су-ука... Я ведь так и не знал, сколько она урвала!..

Касьян спокойно собрал все вывалившиеся пачки (Кика уже плюхнулась на стул и закрыла лицо руками), освободил сумку от шмоток и аккуратно, пачку к пачке, быстро пересчитав, сложил доллары обратно.

А она, отняв руки от искаженного злобой лица, истерично завизжала: хватайте! Хапайте! Думаете, я так и поверила, что вы их отдадите! Ага! Щас! Подавитесь!.. - Вам легче от того, что вы меня посчитали таким же ворюгой, как и вы? Легче? Ну и отлично. Рад услужить пожилой даме.

Касьян издевался над нею, а она аж рычала от ненависти, бешенства и бессилия.

Стас вдруг стал ныть. - Как же мы?.. У нас же ни копейки не осталось... - А вы думаете, вам они будут нужны? - удивился как бы Касьян. - Вы не имеете права нас брать, - приободрился вдруг Стас. - Мы вас брать и не собираемся, это сделают сейчас другие, сказал Касьян, несколько блефуя, но очень ему хотелось напугать ещё эту поганую парочку живоглотов. - Мы с вами прощаемся. Оставляем вас наедине. Как говорится, друг с другом, и каждого со своей совестью... Но, к сожалению, - или к вашему счастью, - её у вас нет.

И они со Степой ушли. Но поехал к Хайгелю один Касьян, Степа остался "смотрящим".

Они решали с Хайгелем организационные вопросы и пили кофе с тостами (целый день - голодом!). В кабинет заглянул дежурный, увидел незнакомца и поманил Хайгеля выйти.

Того не было минут десять, когда же он вошел снова, у него было странное выражение лица.

Он сказал: звонил Степан. Выстрелы в бунгало. - Едем, - сказал Касьян, - сдается мне...

Но что ему сдается, он не сообщил.

Они вошли в бунгало.

В комнате, у самой двери, лежал бездыханный Стас - помочь ему уже было нельзя. И застрелила его, конечно, Кика, из маленького дамского пистолета ( где он у неё был? Касьян, прпозднясь, посетовал на себя - не осмотрел дамочку, а ведь могло получиться худо, если бы она спроворилась...).

И сама она безжизненно обвисла в кресле, у правой руки валялся тот револьверчик, а из раздробленного пулей виска уже густеющим потоком шла кровь. - Ну, вот и конец истории, - сказал Касьян в никуда. - Недолго же я видел мадам живой. А мне так хотелось суда! Справедливого и нелицеприятного. Она оказалась трусливее и злее. Покончила все разом. И Стаса не оставила без себя на этом свете. Уж он-то бы зубами, а вгрызся в жизнь, любую, даже в тюрьме.

ЭПИЛОГ.

Начнем с Юрия Федоровича.

Он в частной неврологической клинике, куда устроил его старый друг Серый, Сергей Иванович, деньги которому Юрка вернул.

Пишет мемуары о своей жизни с Сашенькой.

О том, что такой, какою она предстала в своих зрелых годах, её сделали мужчины, эти исчадия, исковеркав все ростки доброго и красивого, что прорастало у Сашеньки в юности...

Дескать, в молодости она была невиннейшим существом - полевым цветком среди душистых трав. Мы, мужчины, виновны в том, что с ней произошло - вот фундаментальный постулат рукописи Юрия Федоровича.

Такая всепоглощающая любовь в столь неказистом теле и смешном облике! Увы, в этом всегдашний жизненный парадокс. В красавицах и красавцах редко сыщешь (а мы все ищем!) великое чувство, схватившее Юрия Федоровича за горло на всю жизнь.

Такое добровольное любовное сумасшествие поселяется, обычно - или часто, в некрасивой и неэстетичной особи...

Возможно, природа таким образом просит прощения за свою невнимательность? Ну, что бы ей - Великой и Всемогущей! - создавать красавцев и красавиц с мощным потенциалом любви и доброты!

А так... Ни одна живая душа не волнуется о Юрии Федоровиче.

Нет, ждет его некая Елена Михайловна, вполне обычная, ничем не замечательная женщина.

Лина, наконец, вышла из больницы, и, как сказал доктор, вполне здоровая, насколько можно быть здоровой после физической и душевной травмы такой силы.

Она выглядела нормальной, но не говорила и как бы ничего не слышала. То есть, не то, чтобы она потеряла слух и голос... Нет. Просто она отвечала на вопросы (не все) очень односложно: да. нет...

Лина оглохла "избирательно", и это тоже говорило за то, что она вполне нормальна и не говорит, потому что не хочет.

Касьян, который после всей этой скандальной истории продолжал с ними общаться и даже подружился, как ни странно, - вот вам и "связи темных дельцов и полиции"! - говорил, что не надо её трогать, она сама решит, когда ей заговорить и стать, если не прежней, то близкой к тому.

О гибели Стаса ей сказал Касьян ещё в больнице - сделал это специально, по правилу "клин-клином", но так не получилось, она не проявила никаких эмоций, только в глазах мелькнула будто молния.

В общем, она жила растительной, почти, жизнью потухшая, вялая, замкнувшаяся в себе. О чем она думала, - а что думала, это заметно было каждому, - никто не знал, но все ждали, когда она придет окончательно в себя.

И это произошло. По "вине" того же Доброхотова, который вдруг появился у них и прямо потребовал свидания с Линой.

Ирина и Вальдемар Петрович (В.Н. остался им, перечеркнув этим прошлую свою жизнь) всполошились, не знали, как себя держать с ним, что гворить и пускать ли вообще к Лине. Ирина позвонила касьяну, - она держала его за домашнего оракула, - что скажет касьян, то и есть истина. Касьян четко сказал: "Пусть встречаются, нечего держать её в колбе"... Лина и Доброхотов встретились, он попросил Ирину оставить их вдвоем, чему та не обрадовалась, но делать нечего - вышла. И после этго Лина неожиданно переменилась, у неё появилась некторая живость во взгляде и она вдруг сказала, что хочет выпить рюмку водки.

Ирина вне себя от радости кубарем понеслась за водкой...

Выпив (Ирина тоже с ней выпила), Лина вдруг разрыдалась и долго рыдала, ничем её нельзя было успокоить. Ирина опять позвонила Касьяну, на что тот опять сказал: пусть рыдает...

И уже при затухающих всхлипах Лина сказала, что Доброхотов сказал, что сейчас прилично зарабатывает и теперь вроде бы не беден и делает ей предложение... - Какое? - глупо спросила Ирина, ни сном, ни духом не предполагая, что предложение самое банальное, а она было подумала о каком-нибудь новом деле и хотела уже встать на дыбарики. А когда поняла, тоже прослезилась и спросила: ну и как ты?

Лина посмотрела на неё почти прежними своими изумрудными глазами и ответила, - я согласилась.

Ирина поперхнулась, но, сделав вид, что очень рада, спросила еще, - а ты к нему как-то относишься?.. - Как-то отношусь, - усмехнулась Лина, - но самое удивительное, что он в меня влюблен... И обещает мне жизнь без потрясений... Он устроился в какую-то фирму переводчиком и очень неплохо зарабатывает. И связи у нас с ним настолько давние и трудные. что, думается, лучшего мне ничего не найти. Все-таки я - душевный инвалид, Ира, и если человек берется оберегать меня и со мной возиться, то мне ли отказываться.

Это была прежняя Лина.

И Ирина, со вздохом облегчения и какого-то сожаления, согласилась, что она права.

Они с Доброхотовым стали жить в лининой квартире, откуда, наконец, съехали американцы.

Лина как-то постепенно стала уходить с горизонта "бамбинари", как называл их Касьян... Но ничего не поделаешь, - так повернулась жизнь.

Зато к бамбинистам довольно плотно прилипла Мила, Людмила Алексеевна, которая полюбила когда-то Стаса, а теперь обожала их всех, и все время порывалась серьезно о чем-то поговорить с Ириной и Вальдемаром.

Но В.Н. был в сумеречном состоянии души после всего, что произошло, и ни о чем не хотел ни с кем говорить.

Вальдемар Петрович все же "раскололся" Касьяну.

И правильно сделал, потому что Касьян и раньше все видел и понимал. Да и странное было несоответствие между истинными задачами клуба и вполне приличными, даже совестливыми людьми, которые клубом ведали...

Клуб закрыли.

В.Н. клялся и божился, что никогда ни за что не будет иметь дела с подобным... На него нашло затмение, когда он стал вдруг обладателем теткиных денег, до этого момента живя жизнью серенькой мышки.

Ирина и В.Н. придумали новое: "Дом для одиноких сердец" - недорогую гостиницу для одиноких людей.

Касьян, конечно, всласть поржал над мелодрамой, заключенной в названии, но против ничего не имел.

Ирина и В.Н. решили, что это будет дом, типа частного пансиона, недорогого, с длительным проживанием одиноких людей, оказавшихся в стеснительном или экстремальном состоянии.

А здесь они могли снять комнату, иметь обед, ужин, видеосалон, те же оставшиеся от "БАМБИНО", настольные игры, танцевальный зальчик и даже своего композитора, певца и руководителя рок-группы "ЛИ-НА". Мальчики никуда не разбежались, хотя им было предложено, если они хотят, уйти и забыть навеки о несчастливом Клубе. Но ни Саша, ни Игорек, ни Витюша не захотели уходить. Витюша уже смог приобрести некоторые инструменты, и они создали свою небольшую рок-поп-группу, на любой вкус.

Жили каждый у себя, но по-прежнему почти все время проводили в клубе, - то есть в "Доме одиноких сердец"

Ни о каких прежних услугах и речи не было.

Как говорят, на огонек, заглянула Олик, чему В.Н. обрадовался до сердцебиения. Он давно уже понял, что Клуб сыграл в его жизни странно двойственную роль: принес многие печали и вылечил от тайной нечистой страстишки. Но странно вылечил: секс перестал для него существовать вообще. Его вполне устраивал душевный покой и вечерние тихие беседы с Ириной.

Поэтому его "сердцебиение" по поводу Олика было, как бы это сказать, последним всплеском.

И хорошо - Олик пришла сказать, что выходит замуж за Касьяна, который, в конце концов, - решился.

КОНЕЦ