"Звёздный прилив" - читать интересную книгу автора (Брин Дэвид)

26. КРАЙДАЙКИ

Даже самый правильный англик в тщательном произношении неодельфина человек, знающий только людской английский, поймет с трудом. Синтаксис и большинство корней те же самые. Но лондонец периода до контакта решил бы, что звуки такие же странные, как и произносящие их голоса.

Модифицированные дыхала дельфинов способны производить свистки и писки, произносить гласные и некоторые согласные. Щелчки сонара и различные другие звуки производят сложные резонирующие полости в черепе.

В речи эти различные составляющие иногда совпадают по гармоникам, иногда нет. Даже в лучшие времена встречаются долгие шипящие, «т» с придыханием, стенающие гласные. Речь – это большое искусство.

А тринари – отдых, область воображения и личного. Он сменил дельфиний праймал, значительно расширив его возможности. Но именно англик связывает дельфинов с миром причин и следствий.

Англик – это язык-компромисс, учитывающий голосовые способности обеих рас, мост между миром рук и огня, миром людей, и легендами «сна китов». С помощью этого языка дельфину удалось сравняться с человеком в аналитическом мышлении, в осмысливании прошлого и будущего, в составлении планов, использовании орудий труда и ведении войн.

Некоторые мыслители-люди задавались вопросом, хорошо ли такое благодеяние для китообразных – умение разговаривать на англике.

Между собой неодельфины могут говорить на англике, чтобы сосредоточиться, но при этом они не стараются, чтобы звучание походило на английскую речь. Они перейдут на частоты, недоступные человеческому восприятию, и согласные в их речи вообще исчезнут.

Кининк позволяет это. Главное для него – семантика. Грамматика, двухуровневая логика, временная ориентация остаются английскими, но главное – прагматический результат.

Принимая доклад Хикахи, Крайдайки сознательно использовал очень свободную форму фин-англика. Он хотел подчеркнуть, что дальше последует личное.

Слушая, он одновременно в соответствии с запросами тела совершал быстрые круги в бассейне. Хикахи пересказывала содержание разговора планетологов, наслаждаясь свежим воздухом в своих основных легких. Изредка она замолкала и проплывала рядом с ним, потом продолжала.

Сейчас ее речь звучала не совсем по-человечески, но хороший звукозаписывающий аппарат мог их расшифровать.

– ...Он очень этим озабочен, капитан. В сущности, Чарли считает, что даже если «Стремительный» попытается уйти, мы должны оставить здесь небольшую исследовательскую группу с баркасом. Брукиде тоже понравилась эта мысль. Я была ошеломлена.

Крайдайки проплыл перед нею. Быстро задал вопрос.

– Что они будут делать, если мы их оставим, а нас захватят? – Снова нырнул и поплыл к дальней стене.

– Чарли полагает, что он со своей группой должен относиться к мирному населению, как и группа Судман-Сахота на острове. Он говорит, что есть прецеденты. Таким образом, от нас ничего не зависит, часть экспедиции будет сохранена.

Помещение для упражнений размещалось в центральном кольце «Стремительного», на десять градусов выше колеса. Стены скошены, и Крайдайки приходилось следить за эхом от мелей слева. Справа на воде плавали мячи, круги и другие игрушки.

Крайдайки быстро поднырнул под связку шаров и выскочил из воды. Перевернулся в воздухе и с плеском упал на спину. Снова перевернулся под водой и встал на хвосте. Тяжело дыша, он одним глазом смотрел на Хикахи.

– Я уже думал об этом, – сказал он. – Мы могли бы оставить и Метца с его записями. Сбросить его с хвоста – это стоит тридцати селедок и анчоусов на десерт.

Он снова опустился в воду.

– Жаль, что такое решение аморально и неконструктивно.

Хикахи удивленно взглянула на него, стараясь понять смысл сказанного.

Крайдайки почувствовал себя значительно лучше. Беспокойство, которое все усиливалось, когда он слушал сообщение Тома Орли, улеглось. Уныние, в которое его поверг план человека, на мгновение улетучилось.

Теперь остается формальность – согласие совета корабля. Он надеялся на чьи-нибудь светлые мысли, но сомневался в этом.

– Подумай, – сказал он своей помощнице. – Статус мирного населения мог бы подействовать, если бы нас убили или захватили в плен. Но если мы уйдем и увлечем за собой ити?

У Хикахи чуть отвисла нижняя челюсть – жест, заимствованный у людей.

– Конечно. Понимаю. Ктсимини очень изолированная система. Туда и обратно ведет лишь несколько дорог. Баркас, очевидно, в одиночку не сможет вернуться к цивилизации.

– А что это означает?

– Они застрянут на смертоносной планете почти без медицинского оборудования. Прости, я и не могла предположить.

Она слегка повернулась, подставляя левый брюшной плавник. Это цивилизованный признак покорности, существовавший издревле, когда ученик преклоняет голову перед учителем.

Когда-нибудь, если повезет, Хикахи будет командовать гораздо большим кораблем, чем «Стремительный». Капитан и учитель был доволен одновременно скромностью и остротой мышления. Но перед ним стояла более близкая задача.

– Ну, хорошо, мы обсудим их идею. На всякий случай, проверь, чтобы баркас был готов незамедлительно вылететь. Но приставь к нему охрану.

Оба считали дурным предзнаменованием, когда меры безопасности принимаются внутри, а не снаружи корабля.

Мимо проплыло ярко раскрашенное полосатое резиновое кольцо. Крайдайки почувствовал желание схватить его... а потом увлечь Хикахи в угол, прижаться к ней носом... Он встряхнулся.

– Дальнейшие тектонические исследования, – сказал он, – мы рассматривать не будем. Джиллиан Баскин отправилась на твой остров, чтобы передать припасы Томасу Орли и помочь Дэнни Судман наблюдать за аборигенами. Вернувшись, она может прихватить образцы скал для Чарли. Это должно удовлетворить его.

– Остальные будут очень заняты, когда Свесси вернется с запасными частями.

– Свесси уверен, что он нашел то, что нам нужно на разбитом корабле?

– Вполне.

– Новый план означает передвижение «Стремительного». Работающие двигатели могут нас выдать. Но, думаю, выбора нет. Надо продумать схему перемещения корабля.

Крайдайки понял, что ничего не добьется. Осталось всего несколько часов до прибытия Свесси, а его англик... заставляет Хикахи вести себя сдержанно и осторожно. Неудивительно, что нет никаких намеков, никакого сообщения в виде телодвижений, и он не знает, как она отнесется к его попытке приблизиться.

Он ответил на тринари:

Хикахи смотрела на него. Она впервые слышала об этом. Подобно многим самкам на корабле, Хикахи испытывала платоническое влечение к Томасу Орли.

«Мне следовало мягче сообщить ей эту новость или – еще лучше – подождать».

Глаза ее мигнули раз, другой, потом закрылись. Она медленно погрузилась в воду, и ее сонар издал слабый звук.

Крайдайки позавидовал людям – у них были руки. Он опустился рядом с ней, коснувшись ее концом своего бутылкообразного носа.

Хикахи печально ответила:

Устыдившись, Крайдайки ощутил, как его охватило полное безразличие и меланхолия. Он тоже закрыл глаза, и по воде донеслось эхо разделенной печали.

Долго они лежали рядом, поднимаясь, чтобы вдохнуть, потом снова опускаясь.

В мыслях Крайдайки уже был далеко, когда, наконец, почувствовал, что Хикахи отплывает. Но вот она вернулась, мягко потерлась о его бок и нежно укусила своими острыми мелкими зубами.

Вначале почти против воли, Крайдайки ощутил, как возвращается его энтузиазм. Он повернулся на бок и выпустил длинную цепочку пузырей, когда ее прикосновения стали более настойчивыми.

Вкус воды улучшился, и Хикахи начала петь знакомую песню – один из древнейших сигналов на праймале. Помимо всего прочего он сообщал, что «жизнь продолжается».