"Трое нас и пёс из Петипас" - читать интересную книгу автора (Чтвртек Вацлав)

8

Мы сидели с Рудой на заборе и разговаривали о самых пустяковых вещах. Так мы всегда делаем, когда перед этим поссоримся.

И вдруг у нас за спиной стукнула калитка. «Анча!» – мелькнуло у меня в голове.

Но это был всего лишь перевозчик Роучек, у которого Руда жил. Он почернел от загара, рукава его рубашки были закатаны, а брюки подвёрнуты выше колен. Шагая к нам по дорожке, он наступил босой ногой на большущий осколок, но даже бровью не повел. Из этого я сделал вывод, что человек он закаленный, и тут же сообщил об этом Руде. Мои слова услышал и пан Роучек. Он весело улыбнулся мне и сказал:

– Ну как, Тонда, хотелось бы тебе быть таким же?

Я очень удивился: откуда он меня знает? Но было всё-таки приятно, что обо мне уже прослышал и петипасский перевозчик. Ведь от нашего дома до перевоза не так уж близко. Я захотел похвастаться перед Рудой своей известностью и нарочно спросил пана Роучека:

– Откуда вы, пан Роучек, знаете, как меня зовут?

– Да я о тебе ещё кое-что знаю, – опять засмеялся пан Роучек и с таинственным видом добавил: – Ведь это ты учился в шестом классе той самой школы, что на Гусовой улице. Не так ли?

– Это вам, наверное, рассказал пан Людвик?

– А сидел ты на четвертой парте у окна?



Нет, об этом не мог знать даже пан Людвик.

Перевозчик закрыл глаза и приставил ладонь к уху, как бы слушая чей-то таинственный голос:

– Что ты говоришь? Что Тонда Гоудек девятого сентября прошлого года купил себе новый красный ластик за восемьдесят талеров?

У меня прямо мурашки пробежали по коже. Этого не помнил даже я сам! Я подозрительно покосился на Руду. Он был удивлен не меньше, чем я.

– На будущее не теряй ничего из карманов, – сказал пан Роучек, хлопнув меня по спине. Затем он сунул руку в карман своей куртки и подал мне записную книжку карандаш и деньги – три кроны двадцать талеров. – Всё это лежало на дорожке за калиткой, – добавил пан Роучек.

Он присел рядом с нами и принялся рассказывать Руде, как недавно перевозил через реку кобылу с жеребенком.

Я не слушал его, а разглядывал вещи, которые отдал Анче на хранение. На первой странице моей записной книжки было написано большими буквами:

«Ты жалкий трус и больше меня не увидишь. А.»

Как раз в это время пан Роучек рассказывал, что кобылу с жеребенком вел какой-то Хоура. И будь Руда у перевоза, Хоура взял бы его с собой.

А я сидел злой, потому что Анча никак не выходила у меня из головы. Напрасно я твердил себе, что это просто незнакомая девчонка. Перед глазами у меня так и стояло её лицо, когда она сидела рядом со мной на песке. А в ушах звучал её голос, когда она ругала этого обманщика Руду и обещала держать за меня палец на счастье. Я начал даже подумывать, не подло ли я поступил с Анчей. Мне вдруг сразу показалось, что и солнце как-то потемнело, и сад уже не был таким красивым, таким зеленым и ярким. Все вокруг меня сделалось каким-то мрачным, и на душе у меня стало тяжело. Чтобы не думать об Анче, я решил прислушаться к разговору пана Роучека с Рудой.

Но пан Роучек уже заметил, что я сижу мрачный как туча.

– Послушай, Тонда, у тебя такой вид, словно куры съели всех твоих червей.

Не успел я ответить ему, как Руда сказал:

– Эти Петипасы, пан Роучек, отравляют нам всю жизнь. Как-никак, мы привыкли к Праге. А что такое Петипасы по сравнению с Прагой? Да и вообще, какое может быть сравнение? Словно мы в каком-нибудь Западакове. Факт!

Руда разошелся вовсю. Он не оставил в покое даже петипасских куриц.

– Или взять, пан Роучек, хотя бы этих куриц.

Бродят они тут, где им вздумается. В Праге они и часа бы не прожили. Знаете, сколько там машин!

Руда перевернулся на живот и стал ковырять стебельком в какой-то малюсенькой норке.

– Ох, был бы ты моим сыном! – покачал головой пан Роучек. Он приподнялся, сорвал с ближней ветки яблоко и откусил.

– И яблоки у вас плохие, – не унимался Руда. – Короче говоря, Петипасы – это Петипасы!

Пан Роучек отшвырнул огрызок и наклонился к Руде:

– Был бы ты моим сыном, уж я бы тебя проучил! – и, рассердившись, покинул сад.

Руда продолжал ковырять травинкой в земле.

– Вот видишь, Тонда, как тут с человеком обращаются – ещё и побить грозятся!

После встречи с паном Роучеком настроение у меня испортилось ещё больше. Мы лежали с Рудой в траве и молчали. Разговаривать нам совсем не хотелось. Наконец Руда спросил:

– Значит, и тебе все противно?

Я ничего не ответил, взял книжку, которую он перед этим читал, и принялся листать страницы.

– Ну вот, ещё и ты дразнишь меня!

И снова молчание. От одиннадцатой до семнадцатой страницы. Потом Руда толкнул меня локтем:

– Что нам делать сегодня днем? Мне вовсе не хочется, чтоб в этих скверных Петипасах сын моего отца умер от скуки.

Он, видно, ждал, что я похвалю его за эту шутку, но я не похвалил. Настроение у меня становилось все хуже и хуже. Листая страницы, я случайно наткнулся на слово «предал». И тут же вспомнил об Анче.

Руда подсел ко мне поближе и заглянул через мое плечо в книжку. На пятьдесят шестой странице были нарисованы два негритянских мальчишки. Я немного посмотрел на них и хотел перевернуть страницу, но Руда задержал мою руку и показал пальцем на мальчишку побольше:

– Это Чака, а это его младший брат. Они тоже умирали от скуки. Хоть это и было все в Африке.

Я тихо ответил:

– Я не читал этой книжки.

– Вот я тебе о ней и рассказываю. Они жили там в одной скучной-прескучной деревне.

Я вздохнул:

– Наверное, это были какие-нибудь африканские Петипасы.

И снова взглянул на картинку. На ней была нарисована пустыня. Мелкий-мелкий песок и ни одного камня. Этим африканским мальчишкам даже нечем было пошвыряться. Не росли там и пальмы, – выходит, негде было и полазить. И я сказал Руде:

– Да, им было, пожалуй, похуже, чем нам.

Потом я сорвал яблоко и стал грызть его. Оно было кислое, но какое-то приятно кислое. Я жевал его и уже более миролюбиво смотрел на пустыню и на двух грустных африканских мальчишек. Но тут Руда опять все испортил:

– Если ты думаешь, что им и вправду было хуже, чем нам, то ошибаешься. Как-то раз Чака поймал в пустыне львенка, тогда им сразу стало веселее.

Он перевернул страницу и показал на картинку, где Чака и его брат были нарисованы со львенком.

– Попробуй-ка, поймай в Петипасах льва! Да что льва – хотя бы захудалую курицу!

Вдруг он всерьез о чём-то задумался, даже глаза при этом закрыл. Потом стукнул кулаком по земле:

– Есть, Тонда! Я всё-таки придумал! Мы поймаем какого-нибудь пса и будем его дрессировать!