"Дело Уильяма Смита" - читать интересную книгу автора (Вентворт Патриция)

Глава 5

Сирил Эверзли протянул руку и нажал кнопку звонка на столе в своем офисе. Рука его была тонкой и длинной, как и он сам. Если его кузен Бретт выглядел как сквайр эпохи короля Георга, то Сирил больше напоминал средневекового ученого — ниспадающая с плеч мантия и ермолка подошли бы ему больше, чем современный костюм. Старший партнер был на семь лет старше Бретта. При взгляде на них никому бы и в голову не пришло, что они родственники. Бретт — смуглый, эффектный мужчина, у Сирила — редеющие светлые волосы, бледное лицо и легкая сутулость интеллигентного человека, ведущего сидячий образ жизни. Он мог бы быть художником, мыслителем, просто любителем искусства. В нем и вправду было понемногу от каждого из них. Довольно милый, нарисованный акварелью портрет его дочери Сильвии, висевший напротив стола, был работой самого Сирила. Он все еще мог читать греческих философов просто ради удовольствия и коллекционировал миниатюры и табакерки восемнадцатого столетия.

Не успел он убрать руку от звонка, как вошла мисс Джонс.

— Слушаю, мистер Эверзли?

Сирил взглянул на нее, как обычно, немного хмуро, и сказал:

— Зайдите и закройте дверь.

Как только щелкнул замок, поведение мисс Джонс мгновенно изменилось. Когда она произносила «Слушаю, мистер Эверзли?» — то выглядела, как любой другой секретарь: сдержанные манеры, уверенный голос, строгий внешний вид. Квалифицированный, облеченный доверием служащий является по вызову. Но за захлопнувшейся дверью она сразу превратилась в другого человека, словно сбросила какую-то серую униформу, под которой обнаружилось яркое платье. Казалось, совсем иная женщина подошла к столу и спросила:

— Что случилось?

Пожалуй, описание Уильяма было верным: немолодая, но очень эффектная. Секунду назад ей можно было бы дать сорок. Перемена в поведении отняла у нее лет десять. На самом деле мисс Джонс было тридцать семь. Овальное лицо и красиво очерченные губы сохранили природный свежий цвет, длинные ресницы затеняли ореховые глаза. Изгибы высокого, прямого тела радовали глаз. Она носила простое, темное, но отлично сшитое платье. Ее движения были полны грации и жизненной силы. Но казалось, что, дойдя до рук и ног, природа вдруг поскупилась: они были очень некрасивыми. Она носила изящные туфли и делала все возможное, чтобы облагородить руки, которые секретарша не может спрятать. Она тщательно ухаживала за ними и использовала неброский лак.

На ее «Что случилось?» Сирил Эверзли ответил с оттенком раздражения:

— Почему что-то должно случиться?

Мисс Джонс сделала попытку улыбнуться.

— Не знаю, но что-то ведь произошло.

Он откинулся в кресле.

— Сядь, ради бога! Я страшно нервничаю.

— Бедный Сирил! Ну так в чем же дело?

Она села. Если бы кто-нибудь вошел, он увидел бы секретаря с блокнотом и карандашом и ее начальника — обсуждение в разгаре, сейчас будет принято решение и продиктовано письмо. Все это длилось уже так давно, что подобные действия совершались почти автоматически.

Сирил вытащил письмо из своей записной книжки — лист толстой бумаги, покрытый твердыми, угловатыми буквами, напоминающими клинопись.

— Это касается опеки над Кэтрин. Письмо от адмирала Холдена, третьего опекуна.

— Хорошо, и что же?

— Это совсем не хорошо. Все думали, что он при смерти, а он не умер. Наоборот, поправился и, кажется, получил какие-то вести от Кэтрин. Не знаю, что она ему сказала, но вот что он пишет:

Дорогой Эверзли.

Пару месяцев назад я получил письмо от Кэтрин. Она сообщает, что оставляет свою квартиру и собирается найти что-нибудь поменьше. Кроме того, она хочет устроиться на работу. Я не совсем понял, зачем все это нужно, но в тот момент я был не совсем здоров и решил подождать, пока буду в силах обсудить это с Вами лично. Другого письма от Кэтрин я не получал, и теперешнего ее адреса у меня нет. На следующей неделе я буду в городе и надеюсь зайти к Вам в среду утром или в четверг днем — когда Вам будет удобнее. Я хотел бы разобраться в делах Кэтрин вместе с Вами и Вашим кузеном Бреттом. После почти двух лет бездействия вследствие болезни я был бы рад вновь приступить к своим обязанностям опекуна.

Искренне Ваш,

Д.Г. Холден.

Мисс Джонс повторила свое «И что же?».

Эверзли разжал руку, и письмо упало.

— Что нам делать?

— Денег нет?

— Ты знаешь, что нет. Ты знаешь, что нам пришлось позаимствовать их в сорок пятом. Если бы положение улучшилось, мы смогли бы вернуть их. Нам необходимо было их взять, ты это знаешь не хуже меня, или произошла бы катастрофа. И мы ведь до последнего дня выплачивали содержание. Я говорил Бретту, что сокращать его неразумно, но он такой расточительный — себя-то ни за что не ограничит. Если бы мы продолжали выплачивать Кэтрин ее содержание, не было бы никаких проблем. Из-за этого сокращения Холден свалился нам на голову! Ведь раньше он ничего не делал, только ставил подписи. Конечно, он служил во время войны, а потом эта автокатастрофа, никто и не думал, что он снова встанет на ноги. А теперь он заявляет, что поправился и готов заняться делами Кэтрин. Что нам делать?

Он выглядел, как ребенок, который упал и ждет, чтобы его подняли. Секретарша подумала: «Он всегда плыл по течению — вот его и занесло в такую историю. Если фирмы дрейфуют без твердой руки, они становятся банкротами, а они уже так дрейфуют много лет. В любой момент их может швырнуть на скалы, но может и пронести мимо. Но даже обанкротившись, эти люди не перестанут приворовывать. Правда, я уже так глубоко увязла в этом…»

Вслух она произнесла:

— Ты сказал, он подписывает все, что суют ему под нос.

— Теперь не станет. Он захочет во всем покопаться. Нам придется показать ему цифры. Его нужно убедить. Ты можешь как-нибудь устроить, чтоб он решил, будто все в порядке?

Она подняла брови.

— Милый Сирил, не хочешь же ты, чтоб я подделала документы!

От ее слов Эверзли вздрогнул. Ему всегда нужно было преподносить реальность в красивой упаковке, от резких, прямолинейных слов он впадал в панику.

— Мэвис, ради бога!

— Так ты просишь меня сделать именно это, не так ли?

Он простер свою тонкую руку:

— Неужели ты не понимаешь, я прошу всего лишь немного времени, чтобы вернуть деньги! Сильвия теперь замужем, я могу продать Эвендон и переехать в дом поменьше. Бретт должен перестать забирать у фирмы столько денег — я предупреждал, что фирма этого не выдержит. Мы должны урезать себя во всем и выплатить деньги. А Кэтрин должна получить свое содержание в полном объеме: урезать его было так безрассудно! Но нам нужно время, разве ты не видишь, нужно время!

Мэвис сидела и разглядывала его. Он сказал: «Разве ты не видишь». Она прекрасно видела — видела даже больше, чем он знал, больше, чем догадывался, больше, чем у него хватило бы смелости представить. Она взвешивала все шансы, возможности, все «за» и «против».

Эверзли не мог вынести долгого молчания. Он быстро, нервно заговорил:

— Бретт должен жениться на ней, это будет спасением. Я не понимаю, почему он все не устроил, пока не дошло до беды! Когда-нибудь человек должен обзавестись семьей. Я не понимаю, чего еще ему надо? Он всегда обожал ее, как и все остальные. Она очаровательное создание. Если он не возьмет дело в свои руки, его кто-нибудь опередит. А если дело дойдет до составления брачного контракта, и в дело вмешаются юристы… Я уже говорил ему, это будет катастрофа.

— И что он ответил?

— Что он сделал ей предложение, но она отказала.

Мисс Джонс задумалась. Она не могла решить, хочет ли она, чтобы Бретт и Кэтрин поженились. Кэтрин ей страшно не нравилась — это могло бы сослужить хорошую службу… Но с другой стороны, если ты ввязался во что-то, никогда не знаешь, где остановишься. Возможно, сейчас лучше всего просто выиграть время.

Сирил никак не мог замолчать:

— Время, вот что нам нужно, время! Если нам удастся успокоить Холдена и получить время для выплаты денег, все будет в порядке. Ты можешь придумать что-нибудь?

Она ответила:

— Могу.

— Мэвис!

— А что я с этого получу?

Слова эти прозвучали, как выстрел. Шокированный, он снова выкрикнул ее имя. Она улыбнулась.

— Послушай, Сирил, делая это, я многим рискую, и риск должен быть оправданным. Я действительно ставлю себя в опасное положение. Все ведь очень просто: я не собираюсь делать это бескорыстно.

Тяжелый, властный взгляд карих глаз подействовал на Уильяма. Он спросил:

— Чего же ты хочешь?

Но он знал ответ.

Губы ее растянулись в улыбке:

— Уже пять лет ты вдовец, Сильвия вышла замуж. Все ждут, что ты снова женишься.

— Но это вызовет слишком много разговоров.

— Мой дорогой Сирил, мужчины каждый день женятся на своих секретаршах. Кого это волнует?

Он посмотрел на свои длинные нервные пальцы и обнаружил, что они безотчетно сжимают красный карандаш, теребят его, катают по столу.

— Но здесь я без тебя не справлюсь.

— Это не должно тебя останавливать. Я не собираюсь выходить из игры. Я останусь с тобой в любом случае, до тех пор, пока все не уладится.

А улаживать нужно было больше, чем он знал, — больше, чем она позволяла ему знать. И все уладится, если ей удастся то, что она задумала. Адмирал оказался милостью провидения. Мисс Джонс поспешила использовать достигнутое преимущество:

— Послушай, Сирил, это действительно выгодная для тебя сделка. Неужели ты никогда не страдал от одиночества, там, в Эвендоне? Я думала, теперь, когда Сильвия больше не бегает туда-сюда вместе со своей компанией, тебе, должно быть, ужасно скучно.

Он взглянул на нее с легкой улыбкой:

— Там было слишком много беготни, знаешь ли.

— Могу себе представить, но не надо же ударяться в другую крайность! Кроме того, кто-то же должен вести хозяйство. Могу поспорить, тебя кругом обворовывают.

У Сирил внутри все сжалось. В Мэвис была какая-то грубость. Она привлекала его, как энергичные, властные женщины всегда привлекают мужчин такого типа. Иногда влечение это было так сильно, что заставляло закрыть глаза на все остальное. В другие моменты она страшно раздражала его. Никакому мужчине не понравится, если его будут принуждать к женитьбе. Но Сирилу приходилось мириться с длительной привычкой чувствовать над собой ее власть.

Она сказала со смешком:

— Тебе жена нужна намного больше, чем мне — муж. Похоже, с моей стороны довольно глупо взваливать на плечи такую обузу. Я бы и не стала, если бы не любила тебя. Так уж случилось!

— Я знаю, — ответил он. И добавил: — Почему мы не можем жить как раньше? Ты ведь сама сказала, мне теперь особенно нечего тебе предложить.

Она откровенно расхохоталась.

— Возможно, но мне все равно хочется это получить. Я сказала, что для меня этот брак обуза, и ты от него выиграешь больше, чем я. Но я бы не начала эту игру, если бы не надеялась тоже что-то получить. Ты получишь красивую, представительную жену, хорошую хозяйку, и я не оставлю свою должность в офисе, пока обстоятельства не улучшатся, а тем временем я подготовлю себе замену. Комфорт, защищенность и мой опыт — вот твоя доля в нашей сделке. Я же должна пожертвовать своей независимостью, а взамен получу двойную работу, много тяжелой работы, но при этом — уверенность. Если все это удовлетворит меня, тебе повезло. Вот, я выложила все карты на стол.

На минуту она задумалась: как бы он был удивлен, если бы это действительно были все карты! Удивлен и потрясен. Ее смешила эта черта Сирила — неприкрытые факты шокировали его.

Эверзли снова уставился на свои пальцы, сдавившие красный карандаш. Повисло молчание. Мэвис ощущала его сопротивление — не активный протест, а уход в себя, как будто он заперся в другой комнате. Где-нибудь вне офиса она бы позволила излиться своему гневу. Ничто не могло разозлить ее больше, и он знал это. Но он также знал, что в офисе она не может устроить одну из своих сцен, которых он так боялся. Возможно, он сопротивлялся отчасти потому, что знал: выйдя за него замуж, она сможет устраивать сцены где угодно. Мэвис протянула уродливую, наманикюренную руку и подняла письмо адмирала, словно оружие. Посмотрела на него и снова положила.

— Среда или четверг на следующей неделе, — произнесла она резко. — У нас не так много времени.

Удар попал точно в цель. Эверзли вздрогнул, уронил карандаш. В голосе его зазвучала паника:

— Что ты можешь предпринять?

Оба знали, что это означает капитуляцию. Выражение ее лица смягчилось, когда она перегнулась через стол и накрыла его руки своими.

— Не волнуйся, я все улажу. Чем меньше тебе известно, тем лучше. Я просмотрю все документы и что-нибудь из них слеплю. — Мэвис добродушно рассмеялась. — С цифрами можно сделать что угодно, особенно если ты разбираешься в них, а другой человек — нет.

Зря она это сказала. Эверзли и сам не очень-то в них разбирался и мог задуматься над смыслом ее слов. Она обошла стол и обняла Сирила за шею.

— Ты меня не поцелуешь?

Он повернул к ней встревоженное лицо.

— Мэвис!

— Бедняжка! Тебе не стоит так волноваться — к вечеру все будет в порядке.

— Ты уверена?

Он потянулся к ней, словно ища убежища, прижался лицом к ее шее. Она ответила, все еще обнимая его:

— Абсолютно уверена. — И тут же, без всякого перехода добавила: — Нам стоит сегодня же написать в регистрационное бюро и указать дату. Можно обвенчаться в субботу и уехать на уик-энд. Совсем не обязательно сразу всех оповещать о нашем браке, пусть сначала уладятся другие проблемы. Так что ты не почувствуешь, будто тебя подгоняли.

— Но должны ли мы…

Она наклонилась и поцеловала его.

— Милый, я просто не могу ничего делать, пока не стану твоей женой! А он приезжает на следующей неделе, вот откуда такая спешка. Это большое дело, и для своего мужа я его сделаю, но — ты должен понять это, Сирил, — ни для кого другого.

Сирил Эверзли это понимал.