"Искушение ворона" - читать интересную книгу автора (Вересов Дмитрий)Хэмфри Ли БерчХэмфри Ли Берч был не из числа тех рефлексирующих интеллектуалов, что всегда находятся в плену созданной ими самими сложной системы ограничивающих движение фишек и флажков. Он не любил формальностей, и поэтому, едва получив назначение, буквально на следующий день занял кабинет директора ФБР, не по трудившись выждать паузу приличия, покуда его предшественник совершит формальности прощания с кабинетом и заберет все свои silly little things — портреты внуков с рабочего стола и старые любовные письма из личного сейфа… Впрочем, Хэмфри Ли Берч знал, что в кабинете у его предшественника никогда и не было ничего из личной жизни… Такова их работа, она по сути своей не подпускает к себе людей сентиментальных, справедливо полагая такое качество характера признаком слабости. Правда, сам Хэмфри Ли, едва въехав в новые рабочие апартаменты, перетащил-таки из дома увеличенную фотографию, на которой ему, юному выпускнику Гарварда Хэмфри Ли Берчу, пожимает руку сам старина Гувер. Берч не однажды удостаивался чести стоять рядом с великими людьми Америки, но в кабинет он велел повесить именно это фото. Хэмфри Берч и Эдгар Гувер. Пусть пораскинут мозгами, пусть поразмышляют его недоброжелатели и те замшелые ленивцы, что окопались в отделах, какую политику он будет проводить, получив под свое начало самую сильную изо всех силовых структур мира… Демонстрируя полное небрежение антуражем, Берч не давал распоряжения менять мебель и сидел в привычных для Гребински и Макгвайера декорациях. — Мебель в кабинете прежняя, новые только шеф и его фотка с Гувером, — шепнул Гребински на ухо своему коллеге, когда выйдя из лифта на двенадцатом этаже, они шли по бесконечно длинному коридору. В кабинете же ни Гребински, ни Макгвайер таких вольностей позволить себе уже не могли. — Я хочу дать вам послушать две магнитных записи, господа, — начал Берч, подчеркнуто избегая формальных рукопожатий… Гребински и Макгвайер изобразили на лицах готовность обратиться в слух. — Первая сделана несколько дней назад, мужской голос принадлежит известному вам лицу, владельцу корпорации «Свитчкрафт», мистеру Гейлу Блитсу, а женский — Дарлин Морвен, вдове также известного вам англичанина, лорда Эндрю Морвена… Берч нажал кнопку магнитофона. — Вы помните роман Марио Пьюзо «Крестный отец»? — спросил мужской голос. — Конечно, и роман, и превосходный фильм с Марлоном Брандо, — ответил голос женский. — Так вот, там в самом начале романа в семейном бизнесе клана Корлеоне означился конфликт, старые члены семьи, включая самого дона, считали целесообразным продолжать строить бизнес на трех прежних китах — на крышевании профсоюзов, азартных игр и проституции. Но молодые силы в семье видели будущее за быстрыми деньгами наркотиков. И эти разные видения будущего породили кровавую интригу… — И вы полагаете, что у нас в Ордене нынче складывается похожая ситуация? — У вас превосходные чутье и интуиция. — Это одно и то же. — Тем не менее, надеюсь, у нас здесь никто не хочет такого же развития событий, как в романе? — Вы угрожаете или констатируете? — Из двух названных мотивов — безусловно второй… Мне по сути моей профессии полагается функционировать по цепочке: анализ — детерминация — констатация… — Разве ваши миллиарды и первая позиция в списке Форбса — это деньги за работу врача-диагноста? — Разумеется, не только! Я не закончил цепочку. Как и в любой науке — а я все же полагаю себя прежде всего именно ученым, а потом бизнесменом, — полная цепочка, выражающая задачи моей деятельности выглядит таким образом: анализ — детерминация — и… и постановка, обращение явления или ситуации себе в утилитарную пользу. — Да, эта достаточно циничная парадигма современной науки в обществе мне знакома, но вернемся к вашим баранам, вы говорили о ситуации в Ордене и аналогиях с Марио Пьюзо. — Да, в Ордене тоже есть два явных течения, это представители традиционного воззрения на мировые процессы и проблемы, где деньги олицетворяются исключительно нефтью… — Петти, Хаммонд и Макмиллан? — Да, Петти, Хаммонд и Макмиллан…По их мнению, весь механизм управления миром сводится к вульгарной схеме: ОПЕК — лондонская нефтяная биржа — наши авианосцы в Персидском заливе… Они привыкли так управлять все пятьдесят последних лет и хотят рулить миром еще лет сто… — Но схема продолжает исправно работать! — Да, но прогресс подсказывает возможности более быстрых денег и, что немаловажно, при наименьших накладных расходах, включающих содержание армады авианосцев и братание со средневековыми персидскими феодалами… — И носитель этого прогресса вы?! — И я… — Расскажите подробнее, тут ведь и ваш этот русский Барковский? — Он только малая часть… Весь фокус в том, что мировая экономика — настолько сложная и нестабильная математическая конструкция, что ее гораздо легче выводить из состояния равновесия, чем уравновешивать. И что самое главное, явления дестабилизации могут даваться меньшей затратой средств, чем усилия по приведению в равновесный порядок той же схемы с ОПЕК и ценами на нефть на лондонской бирже… — То есть можно делать быстрые деньги на неких искусственно создаваемых потрясениях экономики? Это и есть ваш «бизнес со скоростью мысли»? — Именно! И мы готовы вести его в рамках деятельности Ордена с вашей, разумеется, поддержкой… — Барковский? Но мы уже договорились. — Не только Барковский. Занимаясь математикой применительно к экономическим моделям, мы разработали эффективную систему провоцирования, создания нестабильных состояний систем с видимым устойчивым равновесием. У нас даже объявился юный гений, которого мы успели перехватить, пока он не заявился на Нобелевскую премию. Мы буквально его за фалду стокгольмского фрака изловили и тут же засекретили его работы под семь печатей синей бороды, дав ему в пять раз больше денег, нежели бы он получил в Нобелевском комитете… — И этот парень работает на вас? — На нас, если лично вы этого захотите. — А почему вы решили поделиться таким сокровищем и не снять сливки в одиночку? — Да если бы снимать сливки пришлось с какой-нибудь Венесуэлы или Гондураса, тогда — признаюсь, дабы не показаться неискренним — делиться бы не стал… — Что? Неужто будем разорять весь мир? — Пока не весь. — Одну шестую часть суши? Россию с Барковским? — Да нет же, Россия большая, но не столь денежная, ее мы тоже почешем… Но у нас есть реально готовые модели тряхнуть юго-восток: Малайзия, Сингапур, Южная Корея. Плюс Латинскую Америку — Аргентину, Венесуэлу… Пока… — Что вам нужно от меня? — Формально утвердить наш план на заседании Капитула… — И тем вы застрахуетесь на случай разоблачений в искусственном разорении экономик целых регионов? — Да, мне нужно прикрытие Ордена, и за это я готов делиться… — С Орденом? — И лично с вами… Отдельной строкой. — А вы даете себе отчет в том, какому риску я подвергнусь, лоббируя в Капитуле ваш проект? — Да, и более того… — Что? — Я связываю гибель вашего супруга… — С… — Да… Здесь запись оборвалась… Берч поглядел на подчиненных. — Что скажете, господа? И господа ответили долгим молчанием. Берч понимал, что глупо ожидать от Гребински и Макгвайера каких-либо смелых высказываний по поводу услышанного. Особо важными расследованиями занимался Девятый отдел, и вся информация, которая крутилась в нем, имела статус не только особой государственной значимости, но и строжайшей секретности. Отделы не могли обмениваться подобной информацией без разрешения директора ФБР. И теперь, если директор знакомил их, начальников других отделов, с информацией из чрева Девятого отдела, и при том сам начальник Девятого отдела в беседе участия не принимал — такие обстоятельства наводили на мысли, что либо будут сливать начальника отдела, либо будут сливать сам отдел. А если так? То кого назначат? Или с каким отделом сольют «девятку»? Приглашенные были в явном замешательстве. Но Берч и не ждал от Гребински и Макгвайера, что они тут же примутся делиться с ним ассоциативным рядом своих соображений… И покуда невидимые бури проносились по нейронным цепочкам надкорковых областей их мозгов, Берч поставил новую кассету… — Первый голос принадлежит известному вам политику, а второй — покойному лорду Морвену. Запись архивная, старенькая, но небезынтересная… Берч нажал на кнопку. — Ваши гребаные доктора в своих лабораториях полностью провалились с программой СПИДа… — сказал первый голос. — Мы признаем неудачу, — отвечал второй. — Вы обещали, что передохнут все цветные, что вирус будет работать строго избирательно, а где же его гребаная избирательность? Мрут вполне белые люди… — Да, наших ученых постигла неудача, но мы работаем над совершенно новым вирусом, поражающим иммунную систему и дыхательные пути, и на этот раз яйцеголовые обещают полный успех, болезнь будет поражать исключительно желтых и узкоглазых. — А сами-то не боитесь? Ведь внешне вы тоже ох как похожи на япошку! — Нет, сэр, я не японец, с моими генами все чисто… На этот раз мы запустим вирус в самый густонаселенный регион. — И как скоро будут результаты? — Нашим лабораториям потребуется минимум пять лет. — Пять лет! Я не доживу! Берн остановил запись и не без лукавинки, что было нарушением неписаной этики в ФБР, где любая эмоциональность, мягко говоря, не поощрялась, поглядел сперва на Гребински, а потом на Макгвайера… — Ну? Что скажете? Первым нарушил молчание степенный Макгвайер: — А в подлинности записей… — Можно не сомневаться, — отрезал Берч. — Я скажу вам, босс, если это не школьное испытание на сообразительность, которому новый начальник подвергает своих подчиненных, я вам скажу, — как бы нехотя начал Макгвайер, — если это не подделка, не фэйк, как вы нам ручаетесь, тогда мне понятна причина, почему и, главное, кто — угрохал лорда Морвена… Берч, заворожено сунув палец в открытый рот, что говорило о крайней степени внимания, поочередно поглядел на Гребински и на Макгвайера — ну, ну! — С лордом пытались договариваться так же, как после его убийства пытаются договориться с его вдовушкой… О чем? О том, чтобы пресловутый Орден одобрил новые технологические идеи управления, так живо представленные в первом из прослушанных нами разговоров, и я уверен, что намек на несговорчивость дона Корлеоне — прямой намек на схожесть ситуации с покойным ныне лордом Морвеном… — Вы считаете, что его убили за несговорчивость, в надежде, что сговорятся с его наследницей? — переспросил Берч. — Именно, — кивнул Макгвайер. — А вы, Гребински, как думаете? — Берч поглядел на главного аналитика ФБР. — Я должен согласиться с коллегой Макгвайером, — ответил Гребински. — Возможно, возможно… — Берч задумчиво постучал пальцами по крышке магнитофона. — Надеюсь, джентльмены, теперь у вас не осталось никаких сомнений, что трагическая гибель лорда Эндрю Морвена наступила исключительно вследствие несчастного случая, вызванного техническими неполадками. Уголовное расследование прекращено за отсутствием состава преступления… До лучших времен. Берч многозначительно посмотрел на подчиненных. Те, не сговариваясь, грустно кивнули. — Вы свободны, джентльмены… |
||
|