"Сердце льва" - читать интересную книгу автора (Вересов Дмитрий, Разумовский Феликс)

Хорст (1951)

Небо, вначале золотисто-алое, постепенно стало оранжевым, потом багряно-медным и наконец иссиня-фиолетовым. Сырость вечера принесла с собой запах леса, прели, жизни, дымчатый туман, опускаясь, оседал на листьях крупными каплями. Солнце исчезало за деревьями, темнота, сгущаясь на глазах, становилась вязкой и. ощутимо плотной. Закричала, устраиваясь в ветвях, обезьяна ревун, рявкнул ягуар где-то в дебрях джунглей, с треском пронеслись, продираясь сквозь заросли, озабоченно похрюкивающие пекари. Над бразильской пампой опустилась ночь, с бескрайним ярко-звездным небом, звенящая руладами сверчков и кваканьем лягушек.

Полная луна, отражаясь от реки, освещала заросли бамбука, непролазную, в рост человека, стену кустарника, круто обрывающуюся у илистого берега. Ветви кое-где доставали до воды, корни, выдаваясь из земли, были словно щупальца чудовищ, огромные лианы напоминали змей... Казалось, здесь не ступала никогда нога человека. Однако это было не так. У излучины реки, где открывалась глубокая заводь, покачивались у причала два моторных катера. Широкая, выложенная камнями дорожка вела от пристани в глубь леса, где располагался поселок – взлетно-посадочная полоса, вертолетные площадки, бараки для жилья, ангары, спортивный городок. Мерно работали двигатели дизель-генераторов, лаяли, одуревая от запахов, сторожевые псы, часовые на караульных вышках буравили ночь мощными прожекторами. Поселок, словно затаившийся хищник, был начеку...

В стороне от этого оазиса цивилизации на берегу реки весело потрескивал костер. Пахло дымом и вонью паленой шерсти – языки пламени лизали обезьяну-муравьеда, приготовляемую по-походному, на вертеле. Выпотрошенную, но не ободранную, с головой, лапами и хвостом. Внутренности ее, завернутые в пальмовые листья, доходили в углях.

У костра сидели двое: пожилой немец Курт Циммерман и светловолосый юноша лет двадцати. Вообще-то ему было только шестнадцать, но – крепкий, широкоплечий, рослый – он выглядел куда старше своего возраста. Оба молчали. Юноша, подпирая щеку, уставился на огонь, мужественное, с правильными чертами лицо его цветом напоминало бронзу.

– Ну, вроде готово. – Курт вытащил фляжку шнапса, местного, из сахарного тростника, ловко разделал обезьяну и, разрубив голову, жестом фокусника протянул юноше: – Ешь, Хорст. И хлебни, не стесняйся, сегодня твой день.

Нет ничего вкуснее запеченного обезьяньего мозга!

– Спасибо, учитель. – Юноша послушно приложился к фляге, сразу же закашлявшись, смутился и занялся едой. – М-м, превосходно.

В голосе его слышалась грусть.

– То-то, сынок. – Курт сделал добрый глоток, повторил и взялся за обезьянью ляжку, хорошо прожаренную, вкусом напоминающую дичь. – Когда еще тебе придется...

В прошлом Курт Циммерман носил мундир штандартенфюрера и был правой рукой Скорцени в школе Ораниенбаум, элитном университете для головорезов всех мастей. Теперь-то уж не секрет, что располагалась эта школа в охотничьем замке Фриденталь в часе езды от Берлина. Курсанты обучались там технике убийств и диверсий, прыжкам с парашютом и подводному плаванию, проходили психологическую подготовку, основанную на аутотренинге.

Форма уже не та, но ничего – научил Хорога и как людишек кончать, и как в лесу не сдохнуть, и как самому, если наступит край, быстренько свести счеты с жизнью. Хорошо научил. Все передал, ничего не забыл. Благо, ученик способный, лучший из всех. И вот он уезжает, завтра утром. Навсегда.

– Да, учитель, – Хорст, вытерев губы, вздохнул и потянулся к обезьяньей печени, завернутой в обуглившиеся листья, – мартышки в вечной мерзлоте не водятся.

Он уже знал, что путь его лежит куда-то на север, что ему предстоит дальнейшая учеба, а затем – служба на секретном фронте во имя великого рейха. Однако ехать не хотелось, отчаянно. Хорст за шесть лет привык к бразильской пампе, к суровой лагерной жизни, к товарищам и учителям, заменившим ему и близких, и семью. Здесь его научили бить птицу влет, от бедра, из парабеллума, ходить с охотничьим ножом на ягуара, добывать из одних лиан воду, из других – лекарство, из третьих – смертоносный яд кураре. Девушки-индианки, привозимые на вертолетах, сделали из него мужчину, жизнь, полная опасностей, закалила характер, а умудренные учителя, восторженные убийцы, привили вкус ко всему оккультному, овеянному романтикой средневекового изуверства. Вечерами в отсветах костров ветераны рассказывали об обществе Туле, название которого происходит от легендарной северной земли, открытой Пифеем около трехсотого года До нашей эры и считавшейся, подобно Атлантиде, магическим центром исчезнувшей цивилизации. Говорили о таинственном институте Анненэрбе – “Немецком обществе по изучению древнегерманской истории и наследия предков”, о замке Вевельсбург и его ритуалах, показывали серебряные кольца “Тотенкопфринг” и священные кинжалы, а кое-кто и почетные мечи. А внимавшие им юноши в мечтах своих безжалостно погоняли время – ах скорее бы, скорее бы восемнадцать, когда разрешат наконец надеть свой первый черный мундир! И вот – надо уезжать...

– Ты, смотри, не дрейфь, сынок, покажи себя там. – Курт сделал мощный глоток, потряс пустую фляжку. – Пусть все знают, что тебя учил Курт Циммерман... Бог даст, еще и в Шангриллу попадешь...

Похоже, шнапс местной выгонки не такой уж и скверный, бьет по мозгам не хуже мюнхенского.

– Куда, куда, учитель? – Хорст перестал жевать. – Вы сказали, в Шангриллу? Но ведь это же миф, сказка?

– Конечно сказка, сынок, конечно, я пошутил, – мигом протрезвев, Циммерман фальшиво улыбнулся, глянул на часы. – Ну все, довольно болтовни! Эй, курсант Лёвенхерц! Встать, марш в казарму и через сорок пять секунд отбой! И не проспи, сынок, самолет ровно в девять.

Он глянул вслед сорвавшемуся с места Хорс-ту, тяжело вздохнул и покачал убито головой – и хорошо бы ты, сынок, забыл мою брехню про Шангриллу, чего только не наплетешь с пьяных-то глаз...