2

Они отправились в путь на рассвете. Шопов заботливо уложил два чемодана на заднее сиденье «Запорожца», нажал на педаль, и маленькая машина бодро понеслась по пустынным улицам.

– Это весь твой багаж? – спросил Шопов.

– Да как тебе сказать, если не считать книг…

– Вот так, пожалуй, мы и проведем всю свою жизнь, – заметил старший лейтенант. – С несколькими чемоданами…

Но по его тону не чувствовалось, что он жалеет о своей судьбе. Все же, наверное, так жить ему будет гораздо легче, чем жить под тяжелым взглядом своего дяди.

После вчерашнего тягостного разговора настроение теперь неожиданно изменилось. В конце концов, каждое незнакомое место – своего рода лотерейный билет: не исключено, что и на их долю что-нибудь выпадет.

Машина вскоре выехала из города и быстро понеслась по Валдайской низменности.

Здесь утро было еще более свежим, по обеим сторонам дороги круто уходили ввысь ржавые бока гор, золотились верхушки тополей. Но когда они спустились к Перникской котловине, краски дня померкли. Небо стало серым, словно свинец, и в нем уныло мерцало бледно-розовое солнце. «Запорожец» несколько раз сердито фыркнул и закашлялся, в бодром ходе начались сбои.

Вскоре показались первые трубы и башни, прихлопнутые тяжелыми клубами дыма.

– Кажется, здесь производят один дым, – сказал капитан, мрачно глядя на трубы. – Иначе его не было бы так много.

– Там, куда ты едешь, гораздо лучше, – отозвался Шопов. – Я хочу сказать, что там, по крайней мере, воздух хороший. А вообще-то скука смертная; пока не привыкнешь, будет трудно…

– Ну я не так-то легко отчаиваюсь, – шутливо сказал Димов. – Мой дед из Кукуша, большего упрямца, чем он, не сыщешь.

Он улыбнулся какому-то своему воспоминанию, потом продолжал:

– Он был продавцом пышек, пек пышки в нашем квартале. Однажды, когда он ездил за покупками в город, у него украли кошелек. Он привязывал его к штанам кожаным ремешком, так что уж не знаю, как его удалось украсть. «Ноги моей больше там не будет!» – сказал дед. И не ездил в город до конца жизни.

Завтракали в Пернике. К большому удовольствию капитана, они отыскали неподалеку от автостоянки лавчонку, где продавались пышки.

Димов бросился к лавчонке, взял полдюжины пышек, но съел только три.

– Что это за пышки, – разочарованно сказал он. – Позор, а не пышки. – И снова вернулся к биографии деда.

В первые же годы войны он сам, по своей воле перестал заниматься своим ремеслом, только чтобы не срамить его.

В комиссариате им начали выдавать затхлую муку, прогорклое масло. Они стали покупать продукты на черном рынке. Но их тут же оштрафовали. «Больше я печь не буду! – сказал дед. – Ремесло, которое я унаследовал от отца, позорить не могу».

Он высох от горя, так и не дождавшись конца войны…

В Н. они приехали часам к девяти. Городок действительно выглядел приветливым и чистым. Двухэтажные дома, свежевыкрашенные, с хорошо вымытыми стеклами, выглядели очень аккуратно. И все-таки какая-то провинциальность и леность чувствовались даже в замедленных движениях редких прохожих. Никто никуда не спешил, никто ни из-за чего не поднимал шума. В ясной прозрачности воздуха все краски казались и яркими, и в то же время унылыми. Это впечатление усиливалось общим безлюдьем и неподвижностью – на улицах почти не было людей, совсем не чувствовалось привычного горожанину ритма. Только группа пионеров в белых рубашках и ярко-красных галстуках, шумно пересекающая главную улицу, внесла небольшое оживление. Димов почувствовал, как сердце его начинает сжиматься, хорошее настроение, с каким он начал этот день, медленно угасало. Да, этот лотерейный билет явно не выиграет, потому что выигрышей здесь вообще не бывает.

Они остановились перед милицейским участком. Пока Димов доставал из машины свои чемоданы, появился какой-то милиционер.

– Что вам нужно, товарищ?

– Я приехал на службу, – пробормотал Димов и сунул ему в руки служебное удостоверение.

– А, вот как, – обрадовался милиционер. – Мы вас ждали!

Димов удивленно взглянул на него – шутит он, что ли? Но лицо милиционера излучало почтительность и добродушие, так что ничего другого не оставалось, как принять его слова буквально. Димов отвернулся и подошел к «Запорожцу». Шопов задумчиво смотрел на него.

– И все-таки ты прав, – тихо сказал он.

– В отношении чего? Городка?

– Нет, в отношении моего дела… Его нужно довести до конца. Правда должна восторжествовать… Во что бы то ни стало.

– Да, конечно, – согласился Димов, но чувствовал себя совсем не так воинственно, как накануне. – Если тебе потребуется помощь, дай знать…

Они сердечно попрощались, и Димов подождал, пока машина отъедет. Обернувшись, он увидел, что чемоданы исчезли. В первый миг это его неприятно поразило, но потом он догадался: наверное, милиционер отнес их в участок. И все же это его несколько обеспокоило. Сориентироваться было нетрудно – на нижнем этаже в глаза ему сразу бросилась табличка: «Начальник». Он постучался и вошел. Кабинет показался ему огромным, как амбар, хорошо прогретый утренним солнцем. Уже с порога он увидел свои чемоданы, которые стояли посреди комнаты. В глубине ее за широким письменным столом сидел сухощавый мужчина с лицом добродушного сельского учителя. В своей новой, хорошо пригнанной форме он совсем не походил на человека, который собирается на пенсию.

– Товарищ подполковник! – громко и отчетливо начал капитан.

Подполковник смотрел на него с видимым удовлетворением.

– Как вовремя вы приехали! – промолвил он.

– Товарищ подполковник…

– Да садись же! – нетерпеливо сказал Дойчинов.

– Дело в том, – улыбнулся Димов, – что я еще вам не представился.

– А, давай, давай! – махнул рукой Дойчинов. Он выслушал рапорт, не сводя глаз с лица капитана, а потом сказал: – Садись и приготовься слушать, потому что тебя ждет очень серьезное дело.

– Какое дело? – удивленно спросил Димов.

– Сейчас узнаешь.

Димов только тут заметил, что в комнате был и третий человек. Даже когда он сидел, видно было, какой он высокий – наверное, больше метра девяносто. Его длинное морщинистое лицо казалось начисто лишенным растительности, как у евнуха.

На нем были грубые шерстяные брюки на штрипках, черный свитер; толстая непромокаемая куртка дополняла его костюм. Короткие редкие волосы, торчавшие на голове ежиком, гармонировали с наивно удивленными глазами.

– И надо же, чтобы это случилось именно со мной! – смущенно начал он.

– Подожди! – нетерпеливо прервал его Дойчинов. – Это старший лейтенант Паргов: до этого он занимал твою должность.

«И просто сгорал от нетерпения, чтобы его заменили», – подумал Димов, молча здороваясь с ним за руку.

Однако старший лейтенант Паргов смотрел на него такими ясными глазами, что Димов тут же раскаялся в дурных мыслях.

– Ну, теперь можешь начинать, – разрешил Дойчинов.

– Случилось это сегодня утром, – начал Паргов неожиданно низким голосом. – Я возвращался по шоссе из Войникова.

– Прошу вас, – прервал его капитан. – Можно немного подробнее? Где вы были, что делали.

Паргов недовольно взглянул на него.

– Разве это важно, где я был?.. Ездил за раками… Нынче утром я встал в три часа, взял сачки – и на реку. Поехал на мотовелосипеде, на своем, а не служебном, если это вас интересует, товарищ капитан…

– Ну, я не мелочен, – небрежно ответил Димов.

– Тем лучше. Место, куда я ездил, находится в шестнадцати километрах отсюда, по шоссе, которое ведет на Войниково. Там я сворачиваю вправо метров на двести. Река в том месте течет медленно, берега болотистые, заросли тростником… Еще какие-нибудь подробности, товарищ капитан?

– А он, оказывается, задиристый! – пробормотал себе под нос капитан. – Видимость со стороны шоссе?

– Почти никакой… Только если проезжает машина, виден свет фар. Так вот, я поставил четыре ловушки и пробыл там до без четверти семь. Потом поехал обратно. Не проехал я и километра, как что-то заставило меня остановиться…

– Что именно?

– Мне показалось, что я увидел на асфальте пятно крови. Я подумал: ехать или остановиться? Но в конце концов вернулся. И действительно, нашел небольшое пятно засохшей крови. На первый взгляд можно подумать, что ничего особенного там не произошло – просто кто-то споткнулся и разбил себе нос. Но все-таки я решил осмотреться. И в двух метрах от пятна нашел убитого человека.

– Ну, это уже что-то! – пробормотал с интересом капитан.

– Кювет в том месте довольно глубокий, – продолжал Паргов. – Если смотреть со стороны дороги, ничего не видно. Кроме того, труп закрыт ветками и травой. Убитый был в довольно поношенной форме железнодорожника, без фуражки. Судя по одежде, человек бедный. Мне показалось, что я знаю этого человека, но в тот момент не мог вспомнить, кто это. Он лежал на спине. На голове у него была рана, видно, ударили чем-то тяжелым. Раны были и на животе. Я не хотел трогать труп до официального осмотра. Но, насколько я могу судить, человек этот был убит давно, может быть, ночью или еще раньше…

– Это все? – спросил капитан.

– Пожалуй, да… Я подождал, пока проехал тракторист из Войникова, наш парень, знакомый. Я оставил его на посту, огородил это место камнями и приказал никого не подпускать. Тракторист, как только увидел убитого, тут же его узнал – Евтим Дыбев из Войникова, железнодоржник, работал в Пернике… Тихий человек, товарищ капитан, совершенно незаметный. И, как я сказал, бедняк… Просто удивляюсь, кто мог его убить…

Димов вытащил из кармана пачку сигарет и, не попросив разрешения, закурил.

Казалось, он глубоко задумался о чем-то, но неожиданно спросил:

– И сколько же раков вы поймали?

Паргов удивленно посмотрел на него.

– Не знаю, не считал.

– Не может быть, чтобы ты их не пересчитал, – внезапно перешел на «ты» Димов.

– Немного более сорока, – смущенно пробормотал Паргов.

– Ага, значит, считал, – кивнул Димов и улыбнулся.

– Какое значение имеют теперь раки? – недовольно спросил Дойчинов. – Человека убили, а он – раки…

– Я люблю, чтобы мне отвечали точно, товарищ подполковник, – серьезно ответил Димов. – Даже на второстепенные вопросы… А этот не совсем второстепенный…

– Ну, тогда и я спрошу: когда мы их будем есть?

– Вот что я хочу узнать, – продолжал спокойно Димов. – Если место известно рыбакам, дело осложняется. Убийцу придется искать среди большего числа людей…

– Нет, место неизвестное, чужие туда не ходят… – сказал Паргов. – Да и рыбаки не такие люди, товарищ капитан, – среди них бандитов нет.

– У вас за последнее время случалось что-нибудь подобное?

Паргов посмотрел на подполковника, оба они задумались.

– Был у нас один такой случай восемь лет назад, товарищ капитан, – первым сказал Паргов. – Тогда мы нашли труп человека в поле, около Гулеша… Он был убит ударом топора. Но убийцу мы отыскали быстро, дело оказалось простое – убийство из ревности. И с тех пор ничего… Ну, конечно, убийства были, но на глазах у всех, чаще всего по пьянке.

– А грабежи?

– Грабежи гораздо чаще…

– Хорошо, потом мы подумаем над этим вопросом, – сказал Димов. – Вы, верно, сообщили судебному врачу?

– Да, ждем его из Перника.

Через полчаса перед отделением остановилась громоздкая санитарная машина Перникского управления. Из кабины неуклюже вылез судебный врач с красивым, но уже одутловатым лицом. Он походил на бывшего красавца, который рано обрюзг и оплешивел.

– Надо же, в мой день рождения, – пробормотал он кисло, войдя в кабинет. – Я гостей позвал на обед.

– Что делать, придется им немного подождать, – сказал Димов.

Врач удивленно посмотрел на него.

– Что вы сказали?

– То, что слышали…

– Он хотел сказать, что не так уж вы переработали, – любезно пояснил Дойчинов.

– Ну и невоспитанные же вы люди, – рассердился врач. – Мало того, что я им помогаю.

И он в сердцах вышел. Оставшиеся переглянулись.

– Нехорошо получилось, – недовольно заметил Паргов. Не люблю так начинать дело.