"Рожденный дважды" - читать интересную книгу автора (Вилсон Фрэнсис Пол)ПрологТеперь он называл себя мистером Вейером, Гастоном Вейером, и сегодня он никак не мог заснуть. Не давала покоя смутная тревога, назойливая мысль сверлила мозг, пробуждая старые воспоминания и прошлые кошмары. Но он не оставлял попытки забыться сном. Он сумел выровнять дыхание и вскоре овладел ускользавшей добычей. Но стоило ему погрузиться в сон, как что-то рывком вернуло его к яви. Свет. Он таился где-то в конце холла. Мистер Вейер поднял голову и посмотрел: свет шел из бельевой кладовки. Бело-голубое сияние струилось из-под закрытой двери. Осторожно, чтобы не разбудить жену, мистер Вейер выскользнул из постели и босиком пошлепал через холл. Суставы его скрипели, протестуя против перемены положения. Старые травмы, старые раны; они напоминали о себе, отдаваясь эхом прошлого. Похоже, у него развивается артрит. Нет ничего удивительного. Его тело выглядело шестидесятилетним и по своему состоянию соответствовало этому возрасту. Он помедлил, взявшись за ручку двери кладовки, затем резко открыл ее. Казалось, самый воздух внутри светился; он сиял и клубился, образуя подобие водоворотов в горящей жидкости, но был холодным. Мистера Вейера обдало ледяным холодом. Что порождает это сияние? Оно исходило из дальнего угла нижней полки; там, под одеялами, свет казался особенно ярким. Мистер Вейер нагнулся и вытащил их. И тут же, вскрикнув от боли, поднес руку к глазам; яркое сияние будто пронзило его мозг. Потом оно стало угасать. Когда к нему вернулось зрение, когда он осмелился снова посмотреть, он нашел источник сияния. Запрятанное среди полотенец, простынь и одеял, лежало то, что выглядело как большой железный крест. Он улыбнулся. Она сохранила его. Прошло много лет, но она все еще цеплялась за него. Крест по-прежнему излучал холодное голубое сияние, когда Вейер, привычным движением взявшись обеими руками за низ вертикальной планки, поднял его вверх, удерживая на весу. Это был не крест, а эфес меча, когда-то серебряный с золотом. Сослужив свою службу, он стал железным. Из сияющего железа. Внезапно сияние совершенно погасло. Вейер теперь глядел на тусклый серый металл, который вдруг тоже начал меняться на его глазах: поверхность становилась неровной, на ней появились маленькие трещины, потом он начал крошиться, буквально за секунды превратившись в грубый порошок, утекающий сквозь пальцы Вейера, точно песок. Вейер растерянно стоял с пустыми руками в темноте, вдруг ощутив, как тихо стало в окружающем мире. И только рев пролетающего на большой высоте реактивного самолета нарушал царившую вокруг тишину. Родерик Хэнли ерзал в кресле, стараясь дать отдых затекшим мышцам и унять боль в спине. Полет из Лос-Анджелеса был долгим и утомительным; широкое кресло в салоне первого класса оказалось тесным для его крупного тела. – Скоро посадка, доктор Хэнли, – сказала стюардесса, склоняясь над ним. – Могу я предложить вам что-нибудь до того, как закроется бар? Хэнли подмигнул ей. – Можете, но оно не числится в баре. Смех ее прозвучал искренне. – Нет, серьезно... – Как насчет еще одного коктейля с водкой и лимонным соком? – Так, посмотрим. – Она потерла подбородок. – Водка и лимонный сок – четыре к одному и чуточку куантро. Верно? – Замечательно. Она дотронулась до его плеча. – Сейчас же принесу. Он пригладил седовласую шевелюру, расправил плечи, обтянутые сшитой на заказ охотничьей курткой из английского твида. Он часто думал: что же так привлекает к нему – аура богатства, которую он излучает, или броская внешность, скрывающая годы? Он гордился и тем и другим, не собираясь недооценивать могущество первого обстоятельства и давно не испытывая ложной скромности в отношении второго. То, что он Нобелевский лауреат, тоже не мешало. Он взял у нее стакан и сделал большой глоток, надеясь, что алкоголь снимет нервное напряжение. Полет казался бесконечным, но наконец они приближались к Айдлуальду. Нет, ведь теперь он называется «Аэропорт Кеннеди». Хэнли никак не мог привыкнуть к перемене названия. Но, как бы ни назывался этот аэропорт, они скоро благополучно окажутся на твердой земле. Полеты в коммерческих самолетах – просто мука. Точь-в-точь как на вечеринке в собственном доме. Тебе может не нравиться компания, но встать и уйти нельзя. Хэнли предпочитал собственный – такой удобный и подвластный ему самолет «лирджет». Но вчера утром стало известно, что в ближайшие три, а то и пять дней самолет не сможет подняться в воздух из-за отсутствия одной необходимой запчасти. Торчать еще пять суток в Калифорнии среди лос-анджелесцев, с недавних пор походивших не то на хиппи, не то на индусов или на тех и других, было выше его сил. Поэтому он рискнул купить билет на этот «боинг», похожий на бегемота. Впервые – только в этот раз – они с Эдом путешествуют вместе. Он взглянул на своего спутника, мирно дремавшего рядом. Эдвард Дерр, доктор медицины, на два года моложе его, но выглядящий старше, привык к таким путешествиям. Хэнли толкнул его в бок, потом еще раз. Дерр открыл глаза. – Что случилось? – спросил он, выпрямляясь в кресле. – Скоро садимся. Хочешь чего-нибудь, пока не приземлились? Дерр потер помятое после сна лицо. – Нет. – Он снова закрыл глаза. – Разбуди меня, когда долетим. – Как, черт возьми, ты можешь спать в этих креслах? – Привычка. Тридцать лет они регулярно бывали вместе на конференциях по проблемам биологии и генетики во многих странах и ни разу не летали на одном самолете. До сегодняшнего дня. Нельзя было допустить, чтобы они умерли одновременно. В доме на Лонг-Айленде хранились записи и дневники, которым было еще рано увидеть свет. Вряд ли в ближайшем будущем мир созреет для того, чтобы принять их. Иногда Хэнли удивлялся себе: почему он просто не сжег их и не покончил со всем этим делом? Из сентиментальности, догадывался он, или из эгоцентризма, или из-за того и другого. Какова бы ни была причина, не мог заставить себя расстаться с ними. Стыдно сказать, они с Дерром внесли вклад в историю биологии, но должны хранить это в тайне. Таково условие договора, который они заключили тогда, в начале января 1942 года. И еще они дали обещание, что, если один из них умрет, другой сразу же уничтожит все записи. Уже четверть века существует этот договор, и Хэнли пора бы к нему привыкнуть. Но нет. Он не находил себе места все время с момента вылета из Лос-Анджелеса. Однако путешествие подходит к концу. Им осталось только приземлиться. Все в порядке. Самолет внезапно сильно тряхнуло, раздался скрежет рвущегося металла и «семьсот седьмой» совершил какой-то невероятный крен. Сидящий сзади пассажир крикнул, что отрывается крыло, и самолет, бешено вращаясь, стал падать камнем вниз. На мгновение в голове Хэнли мелькнула мысль о смерти, и тут же ее – и все другие – вытеснило ясное сознание того, что некому будет уничтожить записи. – Мальчик! – крикнул он, вцепившись в руку Дерра. – Они узнают о мальчике. И тут самолет развалился на части. |
||
|