"Пешка" - читать интересную книгу автора (Виндж Джоан)

Глава 33

Когда я проснулся, Аргентайн еще спала, а ее рука все так же обнимала меня, словно за целую ночь мы ни разу не пошевелились. Было уже далеко за полдень, но я чувствовал себя так, будто и не спал вовсе. Сон тянул меня обратно в подушки, и мне хотелось ему подчиниться. Но ведь наступил следующий день. Когда я вспомнил, что это за день, меня как будто шилом пырнули, и я понял, что спать уже не буду.

Я осторожно вывернулся из-под теплой руки Аргентайн и начал тихонько целовать ее, пока она не улыбнулась и не заморгала. Вздохнув и потянувшись, она промурлыкала: «Еще…», и глаза ее закрылись опять.

Я оделся, прилепил свежий наркотик и спустился вниз. Парочка музыкантов, пронаблюдав, как я сползаю с лестницы, закатили глаза к потолку и сделали понимающие лица. Миднайт поставил передо мной тарелку с едой и впихнул в руку чашку.

— Ешь, — сказал он. — Поддерживай силы.

Я скорчил болезненную гримасу, стараясь выглядеть счастливым. Съев пару кусков и чуть не подавившись, я отставил тарелку.

Дойдя до видеофона, я позвонил Дэрику, желая убедиться, что все устроено. Затем я позвонил Мике, чтобы быть уже вдвойне уверенным.

Закончив разговор, я вернулся в пустой клуб и сел в одиночестве. Ночь не оставила во мне никаких желаний… кроме, может быть, одного: перешагнуть сразу в завтрашний день. Немного спустя в комнату вошла завернутая в махровый халат Аргентайн и села рядом. Я почувствовал, как жаркая волна ощущения внезапно нахлынула на нее, когда наши взгляды встретились. Память Аргентайн вспыхнула воспоминанием прошедшей ночи, отчаянно сопротивляясь наступившему сейчас и все время возвращаясь назад. Но что-то в моем взгляде заставило ее вдруг отвести глаза. Лицом к лицу при свете дня прошлая ночь показалась ей слишком реальной, чтобы о ней можно было подумать.

Она попыталась сказать что-то, но не смогла. Потому что боялась — после всего… так боялась, что не призналась бы даже самой себе откуда пришел этот страх.

Я молча смотрел на нее, не отвечая на непроизнесенные ею слова, потому что где-то глубоко внутри боялся сам.

Посидев так довольно долго, Аргентайн потянулась к голове, вынула переходник и протянула его мне.

— Думаю, тебе понадобится. Постарайся не держать на виду. Мы сегодня не играем, так что… то есть я хочу сказать, что ты можешь пользоваться им всю ночь… — Аргентайн осеклась, ей стало больно.

Я взял его; почему-то вдруг онемели пальцы.

— Когда ты встречаешься с Дэриком? — Пытаясь говорить равнодушным тоном, Аргентайн рассматривала свои руки.

Я скорчил гримасу.

— Достаточно нескоро.

— Тебе нужна наша помощь хоть в чем-нибудь? — спросила Аргентайн, не отрывая глаз от своих рук.

— Примешь меня обратно?

Она чуть улыбнулась:

— В любое время.

Я промолчал, и она встала, поцеловала меня в лоб и ушла.

Я сел, обрадованный, что снова остался один, и ненавидя каждую секунду одиночества. Я не знал, почему так тяжело было ждать, тяжело было думать о вечере. Я все устроил, прикрыл свою задницу, убедился, что у меня есть дублер. Я даже не зависел ни от какой механической связи, если мне потребовалась бы помощь. У меня имелся мой Дар, в отличном рабочем состоянии. Меня слегка побьют, но и только. Ничего страшного, я смогу это вынести. Это была моя игра, громы вызывал я. Но все же мои кишки переворачивались при одной лишь мысли о том, что произойдет вечером. Может быть потому, что я думал, будто мне уже никогда не придется поступать так с самим собой.

Кнопка связи на браслете внезапно ожила, заставив меня подпрыгнуть. Я слушал сигнал, пытаясь решить, следует мне отвечать через модуль или через общественную линию. Сейчас меня страшили любые звонки. Наконец я отправился в холл.

Когда я ответил на вызов, лицо, появившееся на экране, так изумило меня, что несколько секунд я не мог подобрать ему имени.

— Натан Испланески, — представилось лицо, как будто понимая, что я его не узнал.

Я молчал, не зная, что говорить.

— Элнер рассказала мне о вашей… ссоре с Та Мингами. Она беспокоится о вас, — сказал Испланески таким тоном, словно он тоже беспокоился обо мне. Неужели Элнер посвятила его в детали? Что творится у него в уме?

— Она просила вас позвонить? — спросил я, еще не разобравшись, что во мне перевешивает — удивление или возмущение.

— Нет, я позвонил вам, поскольку хочу, чтобы вы знали, что я не забыл ваши слова.

— Какие?

Испланески слегка удивился и смутился:

— Об Агентстве Труда.

— О! Это, — усмехнулся я, опуская глаза.

— Элнер объяснила, что у вас были свои причины. И я хотел бы услышать их.

Я поднял голову.

— А смысл? — Мне вдруг захотелось разбить экран, но, сжав кулаки, я сдержался.

Испланески не ответил на вопрос.

— Может, вы встретитесь со мной?

— Не могу.

— Не могу? — повторил он, видно, посчитав, что он ослышался.

Помедлив секунду, Испланески предложил:

— А что если я приду туда? Или встретимся где-нибудь еще. Где сами скажете.

— Вы серьезно?

— Да.

— Не могу. Есть тут одно дело… И я не знаю, где я окажусь после всего этого.

— Что-то более для вас важное?

— Да. — Меня опять начало трясти, и я чуть было не приказал аппарату выключиться, но, передумав, добавил: — Послушайте, я перезвоню вам — когда смогу. Как только смогу.

— Ладно. Я буду ждать.

— Скажите Элнер… Скажите ей, что я думаю, все получится.

Оборвав связь, я прислонился к стене, ожидая, пока пройдет дрожь. Почувствовав, что уже могу двигаться, я вышел из Пургатория, ничего никому не сказав, и направился в город к Дэрику.

Снаружи городское убежище Дэрика выглядело каким-то залакированным и безликим, заповедной территорией випа, которая, вероятно, скрывала в себе тайн не меньше, чем ее хозяин.

Я долго простоял в сумраке аллеи, стараясь заставить себя подняться ко входу. Мика обещал меня подстраховывать, но и следа его нигде видно не было. Мне пришлось поверить ему на слово, так же как поверить и в то, что со мной не случится ничего страшного и непоправимого. Но, когда я шел через пахнущие ванилью лужайки к дому Дэрика, я уже не верил ни в то ни в другое.

Дверь открылась, когда я шагнул на отполированную террасу, отвечая за запрос охраны допуском, который дал мне Дэрик. Он ждал внутри. Увидев меня, он махнул мне дрожащей рукой, чтобы я заходил.

— Ради всех святых! Что ты так долго делал снаружи? — прошипел он, когда дверь задраилась, отрезая нас от внешнего мира. — В этом муравейнике любой уже мог тебя заметить.

— Никто не видел, — сказал я. — Никто. Даже сканеры охраны не видели меня, как им приказал код. Были приняты все меры предосторожности. Я огляделся в полумраке, пряча дрожащие руки в карманы куртки. Аскетизм этого дома Та Минга выглядел как безликость медицинской клиники.

— Страйгера здесь нет.

— Конечно нет, — все так же раздраженно ответил Дэрик. — Еще рано. Проходи.

Дэрику хотелось играть роль хозяина примерно так же, как мне — роль гостя, но я последовал за ним по длинному наклонному коридору в керамическую полость гостиной. В центре ее, в цилиндре света, идущего ниоткуда, стоял круглый, покрытый эмалью стол, окруженный низкими сиденьями. Я сел за стол напротив Дэрика.

— Как Аргентайн? — спросил он почти вежливо.

— Удовлетворена, — ответил я, чтобы раздражить его.

Дэрик нахмурился, плеснул себе из графина чего-то горячительного и залпом выпил.

— Ну что ты тут кровью истекаешь? — сказал я. — Аргентайн для тебя ничего не значит. Как и все остальные.

Его голова дернулась вверх. Боль-ярость-ревность, разъедающие его нутро, были вполне правдоподобными.

— Ты, — ткнул он дрожащим пальцем в мою сторону, — нуль без палочки! Не тебе меня судить. Ты еще будешь в моем собственном доме рассказывать мне, что я чувствую, хочу или думаю!

Я вздрогнул, когда его бешенство цапнуло когтями мои обнаженные нервы. Я стал наблюдать за стоящим перед Дэриком подносом с графином и чашками. Поднос медленно двигался по кругу, точно дрейфующий материк, подчиняясь приказу, идущему из самого сердца стола. Мои пальцы ощущали слабую вибрацию, которая, рождаясь прямо под поверхностью стола, обычной на первый взгляд, незаметно пододвигала поднос ко мне.

Я смотрел на него как загипнотизированный.

— Тарелочная тектоника, — пробурчал Дэрик, и я, не удержавшись, хмыкнул вслух. Мои пальцы мелко завибрировали, выбивая из стола глухой дробный звук.

Дэрик, уже взяв себя в руки, смотрел на меня с выражением любопытства/отвращения на лице.

— Пошел ты, джентльмен Дэрик, — сказал я.

— Выпей, — предложил он, когда поднос с графином дополз до меня и остановился.

Я наполнил стакан, и, когда поднес его ко рту, напряжение в Дэрике скакнуло вверх. Я быстро взглянул на него, увидел, как он отпивает из своего стакана, и почувствовал, как его организм реагирует на атаку высококачественного алкоголя.

Посторонних примесей в жидкости не было. Дэрик расслабился, хотя я еще ничего не пил. Ему было все равно, пью я или нет.

Я сделал глоток. Жидкость, охладив мне рот, обожгла пищевод и убила боль в желудке. Мне стало хорошо. Правда, в моем состоянии, выпей я даже яд, мне тоже было бы хорошо. Я сделал еще глоток.

И тут у меня закружилась голова. Стены комнаты поплыли, набирая скорость, а я застыл, ничего не понимая.

— Напиток же был безопасный… Как?.. — выдавил я из себя слова, показавшиеся мне самой длинной речью в моей жизни.

— Стакан, — улыбнулся Дэрик, пожимая плечами. Лицо его стало расплываться и таять. — Нужно, чтобы все выглядело как надо, ну, ты знаешь, для Страйгера. Верь мне.

Я ему не поверил.

Через секунду я упал головой на стол.

Очухавшись, я понял, что нахожусь где-то в другом месте. Я лежал лицом на грязном ребристом полу, острые выступы больно резали щеку. Я поднял голову, заморгал. Болела голова. Свет здесь был абсолютно белый, непохожий на сумрак той комнаты, где мы с Дэриком прятались от ненависти друг друга. Комната представляла собой квадратную коробку с одним тяжелым уродливым креслом и массивной металлической кроватью. Единственная дверь была закрыта. И ни одного окна. Откуда-то доносился звук работающего вентилятора: хриплый, с одышкой, механический вой, как будто сама атмосфера этого места убивала машину. Сначала я решил, что я в Старом городе. Потом — что у меня ночной кошмар.

В этом кошмаре я оказался не один. У двери, прислонясь к ней спиной, стоял Дэрик, а рядом с ним Страйгер, запрятанный в целом ворохе грязно-коричнево-серой невообразимой одежды, и мне даже пришлось дотронуться до его мозга, чтобы убедиться, что это не галлюцинация.

— Вот, — сказал Дэрик, обращаясь ко мне, или к Страйгеру, или к нам обоим. — Вот он.

Я попробовал приподняться, но снова упал лицом вниз, потому что мои руки были закручены назад и скованы наручниками. Я перекатился на бок и, помогая себе ногами, встал. И тут одна ступня резко подвернулась, и я опять чуть не упал. Они привязали меня за лодыжку к кровати.

— Ты сука, — сказал я Дэрику, и удушающая паника в моем голосе была настоящей.

Он улыбнулся. Все должно выглядеть как надо, — просигналило мне едва заметное движение его плеч.

— Привет, Кот, — сказал Страйгер голосом мягким и почти теплым, как будто мы вели обычный разговор, как будто я не стоял здесь, точно овца на заклание и Страйгер начал стаскивать с себя бесформенное пальто с капюшоном, которое делало его вдвое толще. Моя куртка и ботинки исчезли. На мне остались только рубашка и джинсы — не очень-то надежная защита. Я вспомнил про переходник. Я положил его в куртку, а куртки в комнате не было. Я похолодел и стал лихорадочно собирать мозги в кучу, посылая вызов и стараясь не думать о том, что произойдет, если я не получу ответа. Но знакомая сетка энергии легла в моей голове четкой картой. Рассмотрев ее, я обнаружил переходник в полной готовности, подключенным… он был у Дэрика. Я заставил себя глубоко вздохнуть несколько раз. Затем, вложив остатки концентрации в один, последний импульс, я послал его сквозь монотонные вскрикивания вентилятора и свой собственный страх на поиски Мики.

Мика был там. Где-то снаружи, рядом. Он отследил меня. Сдержал слово. Я почувствовал, как он подпрыгнул, когда я проутюжил его своим облегчением.

Затопив Мику потоком образов того, где я и что со мной происходит, я прервал контакт, потому что понял: Страйгер продолжает говорить и ждет от меня ответов.

Он спрашивал меня, почему Господь позволил, чтобы я родился.

— Что? — сказал я, поскольку, даже услышав вопрос, я не мог ответить по-другому.

Страйгер повторил.

— Меня очень интересуют твои религиозные взгляды, — вкрадчиво пояснил он. — Мне пришлось очень долго поджидать возможность побеседовать с тобой на эту тему. — Он поднял сверкающую в лучах света трость, словно он и вправду провел полжизни в дороге с одной единственной целью: прийти в эту вонючую крысиную нору и поговорить со мной о религии.

— Тогда зачем это?.. — судорожно дернув руками, спросил я, и почувствовал, как наручники врезаются в запястья. Я попытался не смотреть на Страйгера как на сумасшедшего.

Он вздохнул.

— За тем, что это необходимо. Итак, мой вопрос: почему люди и гидраны так похожи, что даже возможно межвидовое скрещиванье? Почему Бог допустил, чтобы наш безупречный род был заражен аномальными генами? Почему родился ты — полукровка, отродье, дегенеративный плод неестественного акта? Как предупреждение? Как пример? — взвинчивал Страйгер меня и свою ненависть.

— Нет никакого Бога, — сказал я. — Если бы он был, вы не существовали бы. — Я взглянул на Дэрика. Дэрик вжался в угол возле дверей, по лицу его расползался сладкий страх. Он улыбался. — Оба.

Страйгер шевельнул рукой. Конец трости, выстрелив, подрубил мне ноги. Беспомощный, я тяжело рухнул на пол. Так лежал я довольно долго; боль, пульсируя, разливалась по всему телу. Наконец я перекатился на живот и встал на колени.

Страйгер стоял молча, опираясь на трость, словно это не его рука, а длань Божья вбила меня в пол. Страйгер на самом деле верил, что это была рука Бога.

Мне удалось подняться и задом подойти к кровати. Я сел на нее, выпуская щупальце мысли в мозг Страйгера. Мне нужно было сделать все возможное, чтобы меня не искалечили.

— Как я понимаю, от тебя нельзя ожидать цивилизованного поведения, — сказал Страйгер. Бархат исчез из его голоса, обнажив прятавшийся за ним кулак. — Но, полагаю, ты можешь дать ответ и получше.

Я скорчил гримасу.

— Не знаю, почему я живу. Не знаю, почему я полукровка. Возможно, мою маму изнасиловали твердолобые.

Над моей головой сверкнула трость. Ощутив ее движение, я нагнулся, но, прежде чем я успел выпрямиться и поймать равновесие, трость вернулась ко мне, но уже сзади, сильным ударом сбрасывая меня с кровати. Я приземлился лицом вниз. И снова начал подниматься: сначала сел, потом встал на колени, потом на ноги. Теперь подъем занял больше времени, поскольку двигаться стало тяжелее. Из носа текла кровь, рот как будто крысиным мясом забили. Я стал смотреть на сетку энергии — она светилась, живая, внутри меня, сигнализируя о том, что ни одна деталь пытки не пропадет. (Почему?) — подумал я; не в силах отдышаться и вслух спросить Страйгера почему, а еще мне стало интересно, что он будет делать. — (Зачем вам это надо?)

— Мразь! — заорал Страйгер. Трость яростно стукнула об пол и ударила меня по груди. Потеряв равновесие, я упал. — Не сметь дотрагиваться до меня своей мерзостной… — Он замолк, содрогаясь, проглатывая слово. А потом, чуть ли не с печалью в голосе, сказал! — Я не хочу это делать.

И самое худшее было то, что часть его и вправду не хотела. Страйгер медленно — шаг за шагом — приблизился ко мне и вытянул руку, словно желая помочь встать.

— Но Бог открыл мне, что это необходимо. Ты сам мне продемонстрировал, что заслуживаешь наказания. Само твое существование — богохульство. Цивилизация Гидры развратилась. Они возомнили себя богами. И именно поэтому цивилизация погибла. Она лишилась Милости Господней. Только истинные, без примеси чужой крови, люди суть Божьи дети, осознающие предначертанную им Богом роль. Только Земля — целомудренна.

Я посмотрел на его простертую в воздухе руку, на ослепительно белый, безжалостный свет, окружающий Страйгера мерцающей аурой, и, стараясь не глядеть на трость, сказал:

— Ну и наговорили вы тут дерьма.

Трость подскочила и скользящим ударом снизу вверх под подбородок отшвырнула меня назад, на металлический остов кровати. Из глаз у меня посыпались искры.

Опираясь плечами о спинку кровати я приподнялся и снова упал, в полуобмороке, задыхаясь, на вонючий матрац. Я надеялся, что Страйгер все же не свернул мне челюсть. Стремительно краснеющие рубцы от ударов разрастались, казалось, на толщину целой руки. Я удивился, как это я мог не заметить его движения.

— Мы не… — выговорил я и сплюнул, обрадованный, что челюсть еще работает, — не мы другие. Гидраны все… Это вы. Вы — мутанты… дефекты… аномалии… Пороки!

С подбородка ручьем текла кровь.

— Будь ты проклят, — прошептал он, когда в его мозгу что-то расползлось, как сгнившая тряпка. И я увидел — увы, слишком поздно — самый сильный его страх: он смертельно боялся, что я прав. В видении, случившемся у него много лет назад после катастрофы, когда он попал в клинику почти мертвым, — в видении, которое, как верил Страйгер, было ниспослано ему Богом, сознание его, отделившись от тела и покружив над ним, пересекло ту невозможную границу в сознаниях людей, которые спасали ему жизнь. Страйгер слышал их разговор, проник в их мысли, почти во все тайны, как Бог. Врачи спасли его, вернули обратно в тело, которому он и принадлежал. И, очнувшись, Страйгер понял, что ему никогда уже не испытать того ощущения совершенной божественной силы… потому что он не псион. Я чувствовал, как жажда Дара, которым Страйгер никогда не обладал, изгрызает его живьем, чувствовал его безумную ненависть к тем, кто владел Даром с рожденья. О Боже, подумал я и тут же пожалел о своей мысли.

— Полагаю, — задумчиво сказал Страйгер, глядя на меня с бессмысленной скорбью, — что тебе это будет полезно.

Концом трости он ударил меня в живот. Я согнулся пополам. Вторым ударом — смачным, хлестким — трость разбила в кровь голову и ухо.

Я лежал, уткнувшись лицом в гнилой вонючий матрац, слушая свои же стоны, надеясь на то, что, если я буду лежать так, Страйгер даст мне хотя бы минутную передышку. По шее и по лицу текла кровь, заливая глаз. Я не мог ее вытереть и хотел только, чтобы раны на голове не кровоточили бы так сильно. Разбитое ухо заполнилось кровью и перестало слышать. Я забеспокоился: мне стало трудно читать Страйгера. Это был непорядок. Может, переходник забирал слишком много концентрации. Но как раз она-то и была главным, без нее все остальное теряло всякий смысл… И вообще, с каждой минутой мне становилось все труднее находить смысл в чем бы то ни было.

Я сел, в ушах звенело. Страйгер ударом под ребра сбросил меня с кровати. Я не успел перевернуться, как трость заехала мне по яйцам. Я согнулся в три погибели, закашлялся до рвоты, а через секунду почувствовал, как мои почки разрываются от очередного удара. (Дэрик!) Я пытался оформить эту мысль, дотянуться ею до Дэрика, но не смог этого сделать. Слишком мало было контроля и слишком много — боли, которая, точно кровь, ручьем текла из меня прямо в их мозги. Я слышал, как орет Страйгер, нанося удар за ударом, — ему было противно, что я выкрикиваю боль вслух.

— Дэрик! — Я зарыдал, но мне уже стало все равно. — Дэрик!..

— Соджонер, — сказал Дэрик, голос его — глухой, как из бочки, раздавался откуда-то издалека. — Соджонер! — крикнул Дэрик уже громче и почти испуганно. Он подошел к нам, медленно вплывая в поле моего зрения, крепко схватил Страйгера за руку, и развернул к себе.

— Я… Мне он нужен на секунду.

Страйгер застыл, потом отступил, как в трансе, освобождая место.

Дэрик присел на корточки.

— Хватит? — прошептал он.

Я кивнул, закрывая глаза.

— Нет, — хрипло сказал Дэрик. — Я так не думаю.

Я открыл глаза. Он провел пальцем по моим разорванным губам. Палец стал красным. Дэрик засунул палец в рот и, улыбаясь, обсосал его. Потом он снова поднялся.

— Кстати… — он пихнул мне под нос палец. На его кончике сидело какое-то маленькое пятно. — По-моему, это твое?

Я скосил глаза. Наркотик. Тот, который был у меня за ухом. Дэрик снял его, когда я вырубился. И мой пси-центр медленно умирал все это время.

Дэрик щелчком стряхнул пластырь с пальца. Я выругался и, судорожно дергаясь всем телом, пытался подтянуть под себя ноги и увидеть, куда упал наркотик. Дэрик врезал мне кулаком в живот, я рухнул на пол. Дэрик отошел обратно в угол. (Мика!) — Я бросил в этот вызов все, что у меня было, молясь о том, чтобы сейчас, когда я по-настоящему в нем нуждался, ко мне вернулся, сам собой, мой Дар. Но он не вернулся.

— Мика! — закричал я вслух не своим голосом. Страйгер нанес еще удар, и я вскрикнул опять.

Я пробовал пнуть Страйгера ногой, пытался уползти в сторону, но все было бесполезно. Теперь, когда я валялся на полу, беспомощный, Страйгер играл тростью, как артист, выбивая из меня самую сильную боль самыми изощренными способами, выискивая самые уязвимые места. Но, как знаток своего дела, он рассчитывал силу ударов так, чтобы я не терял сознания. Где-то в середине этой бойни линии сетки из моей головы исчезли. И я понял, что моя поддержка исчезла тоже, а я остался в неизвестном месте один лицом к лицу с двумя людьми, которые ненавидели меня сильнее, чем кого-либо. Двумя людьми, которые хотели, чтобы я подох, и в целом универсуме больше ничто не вызывало в них такого сильного желания. Дело зашло слишком далеко, перекрыв мои планы. Страйгер собирается убить меня, а Дэрик будет облизывать мой труп, и никто никогда даже не узнает…

Боль погрузила меня в темные глубины, в страх, в воспоминания, и спасительной соломинки, чтобы не утонуть, не было… Я снова очутился на тех улицах, голодный и замерзший, мне было семь или восемь лет. В голове — там, где должна была быть память, — зияла черная дыра. Какой-то человек, иногда подававший мне милостыню, сказал: Пойдем. Я-то думал, что знаю правила улицы, и то, что я делаю. Я никогда не слышал о нем ничего плохого. Но наверху, в той комнате, он спустил штаны и сказал, что ему от меня надо. Я ответил, что я не хочу, и его улыбающееся, приветливое лицо исказилось бешенством. Выхватив нож, он приставил его к моему горлу и сказал: Делай, или я тебя убью. И я подчинился. Я подвывал и всхлипывал; меня тошнило, но я думал, что потом он меня отпустит. Я никогда не слышал, чтобы он кого-нибудь убил, и надеялся, что, если я сделаю это, он меня отпустит…

Но он не отпустил. Я умолял его, пытался сопротивляться, но он скрутил меня и содрал с меня одежду. Потом прижал к кровати и начал. Я говорил себе, что он обычный педераст, получающий свое удовольствие, и что ничего страшного, раз я живой. Но он не унимался, делая мне все больнее и больнее, пока я не заорал. И тогда он начал избивать меня, крича, что я сам виноват — заставил его это сделать. И вот уже все тело заболело, и кровь текла отовсюду, но все же это была только боль, а боль не могла длиться вечно. А он перевернул меня на живот и забрался сверху. Голый, беспомощный под его тяжестью, я взвыл, когда боль — такой пронзительной, безумной боли я не испытывал никогда — разорвала на части мои внутренности. «Господи! Остановите его!» — выкрикивал я снова и снова, умоляя спасти меня, но никто — никто — не услышал мои крики, и никто не спас.

А боль все не прекращалась. Мои крики превратились в хрипы, я захлебывался рыданиями и блевотиной… И наконец во мне не осталось ничего, кроме правды: ослепленный болью — черным провалом, который разверзся, чтобы поглотить меня, я понял, что несущийся сквозь меня поток мокроты — это кровь, что мне уже никогда не выйти из этой комнаты, что — о Боже! — я умираю здесь и все кончается, кончается, и меня тянет вниз, вниз, вниз — в темноту…

Шум взорвал комнату, взорвал ночной кошмар. А потом наступила тишина, хотя внутри я все еще кричал. Удары прекратились, но не боль. Я открыл глаз — тот, который еще мог открываться, прищурился от ослепительной белизны, наблюдая, как реальность раскатывается передо мной, словно изображение на голоэкране: Страйгер застыл на месте, с изумлением глядя на человека, который стоял там, где раньше была дверь. Мика. Дэрик, как паук, прижимаясь к стене, отступал назад.

Увидев меня, Мика замер. Глаза его бегло обшарили комнату, голова медленно качнулась из стороны в сторону, но выражения его лица, спрятанного за забралом шлема, видно не было. Он взглянул на Страйгера.

— Итак, — с глухой яростью в голосе пробормотал он, переводя взгляд со Страйгера на Дэрика и обратно. — Ты опять подставил меня, выродок паршивый… — Той частью мозга, которая еще наполовину работала, я понял, что Мика покрывает меня, чтобы не испортить игры.

Страйгер так и стоял с отвисшей челюстью, его глаза расширялись. От изумления он даже не мог вздохнуть. У Страйгера был такой вид, будто ему явился сам дьявол в человеческом обличье. И, может быть, Страйгер так и думал. Я засмеялся, а может, зарыдал.

Мика двинулся в мою сторону.

Страйгер закрыл рот, когда Мика отпихнул его с дороги… когда он понял, что это всего лишь человек, да к тому же ненужный свидетель. Страйгер замахнулся тростью.

Даже не обернувшись, Мика оглушил его. Тело Страйгера, как будто переломившись надвое, обрушилось на пол. Мика присел на корточки и протянул мне бронированную лапу.

— Нет… Не надо… — Слова запузырились у моих губ кровавой пеной, тело сжалось, а в мозгу захрустели стеклянные осколки.

Мика отдернул руку, поднял забрало, чтобы я мог видеть его лицо.

— Кот, — сказал он, — это я Мика.

— Мика… Я тебя… не… обма… нывал…

— Насчет чего? — смущенно спросил он.

— Насчет бегства… с шахты…

— Да. Я знаю.

— Не давай… им бить… меня.

— Не дам, — сказал Мика и мягко добавил: — Мы не на Синдере. И уже давно, брат.

— Знаю… — прошептал я, пытаясь приподнять голову. — Где?..

— …Мы? В Пропасти. — Мика ухмыльнулся, как старуха-смерть.

— Ничего себе.

Подождав, когда я освоюсь с реальностью, он снял красный шарф, намотанный на шею прямо поверх защиты, приподнял мою голову и концом шарфа вытер с лица кровь и слюни.

— Ты слыш… — выдавил я из себя. — Ты слышал?.. — Надежда, такая же острая, как и боль, пронзила мой мозг.

— Слышал? Я ни черта не слышал после того, как ты долбанул меня своим импульсом. Поэтому я и пришел. Дело затягивалось. Я подумал, что случилось что-то.

Я закашлялся, поперхнувшись досадой. От кашля грудь и спина так заболели, что меня вырвало. Мика помог мне сесть. Я взвыл: каждый миллиметр моего тела был словно усеян иголками, и перемена положения вызвала в нем мучительную боль. Но лежать, уткнувшись в пол разодранным до мяса окровавленным лицом, было еще хуже. Мика, дотронувшись до сковывающих мои запястья наручников, плюнул от отвращения.

— У Дэрика… — еле ворочая языком, сказал я, пытаясь повернуть голову. — Заставь его… — Не успел я договорить, как меня что-то сильно толкнуло, за моей спиной посыпались искры, и наручники упали на пол: Мика справился сам. Мои руки повисли плетьми. Мика приподнял меня, прислонил, как куклу, к спинке кровати и перерезал ножом веревку на лодыжке. Затем повернулся к Дэрику. Тот стоял, прижавшись к неровной, с выбоинами, стене, и в ужасе переводил взгляд с тела Страйгера на нас и обратно.

— Что случилось? — спросил меня Мика, не отрывая глаз от Дэрика. — Где произошел сбой?

— Он. Сучья морда, — ответил я, глядя на Дэрика как завороженный. — Он забрал мой наркотик. Я не мог… — Мой голос сорвался. — Опарыш! Подонок! Ты позволил ему…

— Ты хочешь, чтобы я убил обоих? — спросил Мика, медленно вставая.

— Нет, — захныкал Дэрик. Его рот растянулся, как резиновый. — Я остановил бы его, Кот. Еще немного… — Он вытер рукавом лицо. — Еще немного — ну, чтобы все как надо… Ты видел, как я мог его контролировать. Он не умер? Он мертвый? — Дэрик смотрел на Страйгера.

— Нет еще, — сказал Мика. — Но сейчас я это исправлю. — Он повернулся и поднял руку.

— Нет! — сдавленно прохрипел я. — Ради Бога, не надо. — Я мотнул головой, и из ран толчками потекла кровь.

— Почему, черт возьми? — спросил удивленный Мика.

— Потому что… ты сделаешь из него… Черт… мученика.

Я подтянул свое тело к спинке кровати и повис на ней, давясь удушливым кашлем. От боли мне было не вздохнуть. Мика молча ждал, когда я смогу заговорить.

— Ты сейчас убьешь его… и он выиграет, вопреки всему. Кроме того, я хочу, чтобы он жил… Потому что иначе толку не будет.

Мика опустил руку, у него дернулась щека:

— Просто хотел убедиться.

— В чем?

Странно посмотрев на меня, Мика сказал:

— Что это не из-за жалости к нему, бедняге. — Он улыбнулся, показывая зубы. — А как насчет джентльмена?

— Он мне пока нужен… до завтра. — Я перевел взгляд на Дэрика. — Ты знаешь, что тебе надо сделать. Если не сделаешь… я убью тебя своими руками.

Дэрик кивнул, облизывая губы.

— Убери это отсюда, — распорядился Мика, указывая на тело Страйгера.

— Как? — спросил Дэрик. У него был такой вид, словно его оглушили резиновой дубиной.

— Волоком стащи.

— Но что ему сказать, когда он очнется? — спросил Дэрик загробным голосом. Он и выглядел, как покойник. — Он ведь узнает, что…

— Просто скажи ему… что он сделал из моего любовника настоящего ревнивца. — Я засмеялся и тут же выругался, потому что даже смех причинял мне невыносимую боль.

Дэрик вытаращился на меня, дергаясь, как нервнобольной. Но потом кивнул и, спотыкаясь, пошел к Страйгеру.

Он выволок его через разломанную дверь, беззвучно ругаясь на чем свет стоит.

— Раньше мне такого делать не приходилось, — сказал Мика, когда шаги стихли. — Отпускать живым того, кого нужно было убить.

Я усмехнулся:

— Я тоже сделал кое-что… чего не делал раньше.

— Что?

— Обмочил штаны.

Мика чуть было не рассмеялся, но, взглянув на меня, осекся. Мне тоже было не до смеха: на штанах расплывалось красное пятно.

— Пойдем, — сказал Мика, подставляя плечо, — лучше я вытащу тебя отсюда.

— Подожди… Мика. Наркотик… — С трудом подняв руку, я дотронулся до кровавой лепешки, в которую Страйгер превратил мое ухо. — Мне он нужен. — Я попытался встать, но ничего не вышло. — Он где-то здесь. Помоги. Не могу думать…

— Ты не можешь думать, потому что этот мешок дерьма раздробил тебе череп, — мрачно сказал Мика, но все же обшарил пол и нашел пластырь. Я прилепил его за другое ухо.

— Теперь нормально, — сказал я и дрожащей рукой вытер подбородок. Потом встал с кровати и снова упал лицом вниз.

Мика поднял меня, бережно поддерживая:

— Наркоман.

Я кивнул, и из глаз у меня потекли слезы. Я не мог сам встать. Трость Страйгера, вся заляпанная моей кровью, лежала на полу прямо передо мной.

— Мика…

— Да?

— Правда все кончилось?

Посмотрев на трость, Мика ногой отшвырнул ее в дальний угол комнаты.

— Кончилось. Я отведу тебя домой.