"Новое оружие" - читать интересную книгу автора (Савченко Владимир)Действие первое. Цепная реакция.Картина перваяМ а к а р о в. Разрешите, Иван Иванович? Добрый день, как ваше дражайшее? Ш а р д е ц к и й М а к а р о в Ш а р д е ц к и й. А-а! Хорошая погода – вот она действительно помогает. Само проходит... Олег Викторович, если вы станете меня уверять, что оставили дела в министерстве, чтобы посудачить со мной о влиянии пчел на течение ревматического процесса, то я вам, простите, не поверю. М а к а р о в. А я и не буду вас в этом уверять, Иван Иванович... Ш а р д е ц к и й М а к а р о в. С неким Френсисом Гарди, доктором физики. Ш а р д е ц к и й. Гарди, Гарди... знакомая фамилия... Ага, есть, вспомнил: Бенджамен Голдвин и Френсис Гарди, монография «Свойства электронных и мюонных нейтрин». Переведена и издана у нас в прошлом году. Очень толковая книга, скажу вам. Стало быть, этот Гарди – сотрудник Голдвина. Что ж, почитаем... Ф р е н к. Нет, Ил, ты неправ: цепную реакцию нарушить нельзя. Пробовали воздействовать и температурами, и давлениями, и средами – чем угодно. Распад и деление ядер – явления незыблемые. С т е п а н ы ч е в. Незыблемые – пока не нашли что-то, влияющее на свойства ядер. И атомы когда-то считали незыблемыми! Ф р е н к. Но что – влияющее? С т е п а н ы ч е в. Не знаю, откуда мне знать! Это вам надо искать и знать, ядерщикам. А то – ломаете атомы, как дети игрушки... Ведь ничего нет удивительного, что атомные ядра разрушаются. Все разрушается, я в этом раз-бираюсь. Металл ржавеет, скалы рассыпаются, приборы портятся. Звезды – и те гаснут или взрываются. Ничто не вечно... Удивительно другое: есть атомные ядра, которые не распадаются совсем. Это – уникум в нашем мире. Ф р е н к. Ядра стабильных изотопов? Что же здесь удивительного: в таких ядрах мал запас внутренней энергии... С т е п а н ы ч е в Ф р е н к. Это почему же? С т е п а н ы ч е в. Потому что ядро – система, взаимодействующая с окружающей средой. Такие системы не могут существовать бесконечно долго. Стабильные же ядра существуют именно бесконечно долго! Иначе из миллиарда миллиардов ядер хоть малая часть распадалась бы, как и в радиоактивных изотопах. Ф р е н к. Их не может быть – однако они есть. С этим нельзя не считаться, Теория Надежности. С т е п а н ы ч е в. Значит, есть не только они. Наверное, в природе существует какой-то процесс, поддерживающий устойчивость таких ядер. Процесс – а не «магические числа»! А для радиоактивных веществ этот процесс нарушен. Ф р е н к. Гм... Что же, по-твоему, радиоактивность– это какая-то болезнь атомных ядер? С т е п а н ы ч е в. Именно! Именно, Черная Магия! И вы не лечите эту болезнь, даже наоборот: заражаете радиоактивностью все новые и новые атомы. Сколько было естественно радиоактивных веществ, а? Ф р е н к. Десятка полтора, не больше. С т е п а н ы ч е в. А сейчас? Ф р е н к. Сейчас... сейчас любое вещество можно сделать Радиоактивным. Техника простая. С т е п а н ы ч е в. А обратно перевести вещество из Радиоактивного состояния в спокойное вы можете? Ф р е н к. Нет. Это атомы пусть сами – когда распадутся. С т е п а н ы ч е в. Вот то-то и оно! Выходит, вы изучаете но «жизнь» ядер, а их «смерть» – распад и деление. Хороши были бы медики, если бы они изучали только, как умирают пациенты! Ф р е н к С т е п а н ы ч е в. Что именно? Ф р е н к. Найти процесс, который удерживает ядра в устойчивом состоянии. С т е п а н ы ч е в. По справедливости, такой процесс должен быть. Это не дело: только и уметь, что переводить материю в неустойчивое состояние. Это действительно добром не кончится. Ф р е н к. Взорвать дом легче, чем построить его, Теория Надежности. С ядрами – то же самое. И процесс стабилизации, если он есть, настолько же сложнее распада ядер, как строительство города сложнее бомбежки... С т е п а н ы ч е в. Но, по-моему, это все-таки возможно. Есть намек. Ф р е н к. Какой? С т е п а н ы ч е в. Законы распада атомных ядер и законы отказов элементов электронных машин математически одинаковы. Вот смотри... Ф р е н к. Говорит. Та же экспоненциальная зависимость... Но ты не равняй элементы машин и ядра, Ил. В электронных машинах можно покопаться тестером, что-то перепаять, заменить негодную схему хорошей. А к ядрам не подпаяешься, уважаемая Теория Надежности. И одно другим не заменишь. Их даже в электронный микроскоп увидеть нельзя. Да... А жаль! С т е п а н ы ч е в. Чего? Ф р е н к. Мечты: овладеть процессом стабилизации ядер... Когда-то, по молодости лет, меня потянуло в ядерную физику. Захотелось пережить драматизм поисков и открытий, потрясти мир чем-то похлеще ядерной бомбы. С т е п а н ы ч е в. Ну, вот и действуй. Ф р е н к. Легко сказать «действуй». Легко сказать, Теория Надежности. Развитием наук движут не мечты, а факты. Фактов же нет. Нет данных, как стабилизировать ядра... Черт побери, если бы на эту проблему бросить столько денег и сил, сколько ушло на создание ядерного оружия – нашли бы и факты, и теории, и способы. Все получилось бы. Но – кто бросит деньги? Кому это нужно? У тебя много денег, Ил? С т е п а н ы ч е в. Увы... Ф р е н к. У меня тоже «увы»! Ш а р д е ц к и й М а к а р о в. Я вспомнил ваш доклад о далеких перспективах в исследовании ядра. Вы ведь о том же говорили, Иван Иванович? Ш а р д е ц к и й. Ну, говорил, говорил... Что я говорил? Я больше толковал о нерешенных проблемах, чем о перспективах. Устойчивость и неустойчивость атомных ядер – действительно большая проблема. До сих пор понять не можем: почему в куске урана в данный момент одни атомы распадаются, а другие – нет? Почему именно эти, а не те? Многие считают, что это в принципе невозможно понять. А управление стабильностью ядер?.. О, это настолько далекая перспектива, что и думать не хочется. Решительно не понимаю, чем вас взволновал этот разговор, Олег Викторович? М а к а р о в. Да, собственно, тем, что аспиранта Степанычева в 24 часа выдворили из Штатов. Ш а р д е ц к и й. Гм... тоже верно. Это действительно Непонятно. Голдвин давно отошел от ядерных бомб, занимается с немногими сотрудниками академической проблемой нейтрино. «Замаливает грехи», как он выразился при встрече со мной на конференции в Женеве. Чего же власти переполошились? М а к а р о в. Может, не такая это и далекая перспектива, Иван Иванович? Может, американцы этим уже занимаются? Ш a p д е ц к и й. И наш аспирант нечаянно прикоснулся к тайне? Гм... все это, знаете ли, слишком уж как-то... детективно. А может, и просто с перепугу выслали, сдуру? Известное дело: полиция. М а к а р о в. Возможно. А если нет? Понимаете, что может значить, если американцы сейчас развивают такую работу? Ш а р д е ц к и й. Все может значить, тоже верно... И такие работы может вести именно Голдвин с сотрудниками. С применением нейтрино. М а к а р о в. Одним словом, Иван Иванович, требуется ваше мнение по существу дела. Допускаете ли вы, что американцы ведут работу по управлению стабильностью ядер и что они заподозрили аспиранта Степанычева в шпионаже? Ш а р д е ц к и й. Э-э, Олег Викторович, вы требуете от меня слишком многого. Я – специалист, эксперт. Знаете, как в судопроизводстве: эксперт не уличает убийцу а лишь устанавливает причину смерти. Остальное – дело следователей и суда... Могу высказать лишь мнение учено го, не более. Мнение это такое М а к а р о в. А если американцы утаили его? Ш а р д е ц к и й. Гм... Олег Викторович, мы опять уклоняемся в детективную сторону. Повторяю, я не знаю такого открытия. Если они его сделали, то и мы сделаем. Сейчас ядро исследуют десятки тысяч физиков, и на долю фатального случая остается очень немного – открытия предрешаются всем ходом развития науки... Короче говоря, Олег Викторович: министерство желает запланировать нам такую работу? М а к а р о в. Да как вам сказать... Ш а р д е ц к и й. Что ж – мы можем заняться этой проблемой в плане исследования возможности, без гарантированного выхода в практику. Работа будет стоить... да, пожалуй, миллионов пятьдесят. С меньшими деньгами за это дело не стоит и браться. Согласны? М а к а р о в. Ну... о чем вы говорите, Иван Иванович! Кто ж это вам даст пятьдесят миллионов на исследование возможности! А если это Ш a p д е ц к и й. А-а! Вот такие вы все и есть. Вам вынь да положь, что за границей уже сделали. Тогда и деньги найдутся, и площади, и оборудование: догоняй, Шардецкий! М а к а р о в. Так ведь очень уж вы неопределенное заключение даете, Иван Иванович. Не под пятьдесят миллионов. Ш а р д е ц к и й. Иного дать не могу. Наука не позволяет. М а к а р о в. Да... Стало быть, серьезных оснований считать, что американцы ведут такую работу, пока нет? Ш а р д е ц к и й. Надо подождать, Олег Викторович. Если они ее ведут – это в чем-нибудь да проявится. А пока действительно что-либо предпринимать рановато. М а к а р о в. Так-то оно так... Но почему же они его выслали?.. Г о л о с С т е п а н ы ч е в а. ...Есть намек. Г о л о с Ф р е н к а. Какой? Г о л о с С т е п а н ы ч е в а. Законы распада атомных ядер и законы отказов элементов электронных машин математически одинаковы. Вот смотри... Тебе это ни о чем не говорит? К л и н ч е р. Ну, итак далее... Ф р е н к. Скажите, полковник, а нельзя ли, чтобы в перечнице, кроме микрофона, был еще и перец? К л и н ч е р Ф р е н к. Кто – русский? Ил? К л и н ч е р. Как – он вам не сказал, что он советский подданный и коммунист? Ф р е н к. Не хотите же вы сказать, что Ил – шпион? Неужели такие, как он, бывают шпионами? К л и н ч е р Ф р е н к. Но... разве я выдал какую-то тайну? К л и н ч е р. Все зависит от того, что он хотел узнать, мистер Гарди. У меня сложилось впечатление, что этот Степэнтчэйв пытался выведать кое-что о какой-то новой работе в области ядерного оружия. Ну, скажем, по этой... по стабилизации атомных ядер. Ф р е н к. Я ничего не знаю о такой работе. К л и н ч е р. Что ж, может быть, именно это ему и требовалось узнать: что мы не ведем таких работ. Ф р е н к. Но... почему именно у меня? Я занимаюсь нейтрино. К л и н ч е р. Будем говорить прямо, доктор Гарди. Очень важно точно установить: действительно ли разговор этого русского с вами носит разведывательный характер? Если да, то мы извлечем из этого обстоятельства даже большую тайну, чем хотят получить от нас коммунисты: что они ведут такую работу в области стабилизации ядер и заслали к нам агента, чтобы выяснить, как обстоят дела у нас. И мы даже сможем определить, в каком направлении они развивают такую работу. Если нет – развейте наши подозрения, и дело не получит дальнейшего хода. Ф р е н к. Вот оно что... Нейтрино. К л и н ч е р. Итак, вы считаете?.. Ф р е н к. Минутку, полковник, мне надо хорошенько подумать, вспомнить... К л и н ч е р. Да-да, припомните хорошенько, как вел себя этот стажер. Магнитная запись фиксирует далеко не все. Ф р е н к. Далеко не все, вы правы... Скажите, а Ил... этот русский – он будет арестован? К л и н ч е р. Если вы дадите нам прямые улики – разумеется. Ф р е н к. Прямых улик я дать не могу. Но и развеять ваши подозрения, полковник, тоже не могу. Я еще раз перебрал в памяти наш последний разговор... Похоже, что он действительно хотел у меня что-то выведать. Было в его поведении что-то такое... Ну, вот если бы в перечнице, кроме микрофона, был и киноаппарат, это удалось бы заснять. К л и н ч е р. Настороженность? Цепкость внимания? Ф р е н к. Да-да... И теперь мне понятно, почему именно у меня, специалиста по нейтрино, он пытался нечто выведать. Видите ли, полковник, после кафе мы зашли в... в место, где еще, по-видимому, не установлены микрофоны. Хотя можно было бы и там, скажем, в писсуарах... было бы очень практично. И там он...– этаким полунамеком – спросил: не считаю ли я, что процесс стабилизации ядер можно раскрыть с помощью нейтрино? Странный вопрос для специалиста по надежности, не так ли? К л и н ч е р. Разумеется! И что же вы ответили? Ф р е н к. Ничего, полковник. Эту тайну я не выдал Русским. Хотя я считаю, что именно с помощью нейтрино в этом деле можно немалого достичь. Очень немалого! X е н и ш. Простите, док, а вы уверены, что правильно поняли поведение и смысл намеков этого русского? Понимаете: это очень важно! Ф р е н к. Конечно! Не мог же я, физик, спутать нейтрино с нейтроном. Впрочем, вы вольны принять или не принять к сведению мои догадки. Дело ваше. К л и н ч е р. Доктор Гарди, кто у русских считается видным специалистом по нейтрино? Ф р е н к. Шардецки. Академик Иван Шардецкн. К л и н ч е р. Шардецки, Шардецки... что-то знакомое. X е н и ш. Хм, возможно... Скажите, доктор Гарди, а кто у нас наиболее авторитетный специалист в области нейтрино? Ф р е н к. Конечно же Бен, Бенджамен Голдвин, мой шеф. X е н и ш. Вот как. Хм... К л и н ч е р. Пожалуй, у нас больше нет к вам вопросов, доктор Гарди. Хочу только предупредить вас о необходимости хранить в тайне наш разговор. Ф р е н к X е н и ш. Почему, док? Ф р е н к. Потому что... мы с ним работаем вместе. Мы, можно сказать, друзья – и мое мнение может повлиять на его мнение. Бен – очень деликатный человек в отношении своих сотрудников. А ведь в столь важном деле нужна объективность, не так ли? К л и н ч е р. Да-да! Здесь важна полная объективность и непредвзятость суждений! Благодарю вас, док. Вы оказали нам большую услугу. Всего доброго! X е н и ш. Всего доброго, доктор Гарди. Надеюсь, мы еще увидимся! Ф р е н к. Всего доброго! К л и н ч е р X е н и ш. ...то нам нельзя отставать, так? Боюсь, что я не смогу вас поддержать, полковник. Слишком все это сомнительно, косвенно. Беседы, телеграмма... К л и н ч е р. А вы что же – ждете, что русские пришлют нам телеграмму, что они ведут работу в области стабилизации ядра? Именно такой телеграмме я бы и не поверил. Сомнительно, косвенно... Да перст божий, что мы узнали от русских хоть это. И потом, не забывайте, сенатор, что доктор Гарди – не только свидетель, но и специалист. Он знал, что говорил. X е н и ш. Да, но почему он это говорил? К л и н ч е р Х е н и ш. Ну... а разве нет, полковник? К л и н ч е р. Видите ли, сенатор... прежде всего я честно служу своей стране, оберегаю ее безопасность. Разумеется, я рассчитываю на ее признательность. Говорят, плох солдат, который не стремится стать генералом. В этом отношении мы, военные, все одинаковы... А я, тем более, не солдат. Но не это движет моими поступками, сенатор. Черт побери, почему бы не принять, что парень сказал то, что знал! Х е н и ш К л и н ч е р. Только ли налогоплательщиков, сенатор? Х е н и ш Ф р е н к. Ничего не поделаешь, Ил. Извини. Наука требует жертв – так пусть этой жертвой будешь ты! |
||
|