Власов ГригорийВысадка

Григорий Власов

Высадка

Астронавтика, на самом деле, очень скучная профессия. Я имею в виду не только первые полеты, когда корабли были не надежны, удобства минимальны, а сроки перелетов достигали десятков лет и все это в совокупности больше походило на тюремное заключение, чем на космический полет. В наши дни исследования Космоса поставлены на конвейер. Разведчики, в основном автоматические, в редких случаях с экипажем, перелетают от звезды к звезде и собирают первичную информацию. Плановые экспедиции посещают только наиболее интересные объекты, которых набралось столько, что такая экспедиция к планете, о которой я хочу рассказать намечается примерно через сорок лет. Космос при всем обилии звезд и планет удивительно однообразен. Еще в 19 веке для систематизации звезд хватило семи спектральных классов. Типов планет насчитывается всего 12 и внутри своего типа они почти не отличаются друг от друга. Все это враждебные по отношению к человеку миры, и если быть честным, то я не верю в возможность колонизации Галактики. В объеме порядка сотни кубических парсек доступного для исследования, по пальцам можно пересчитать планеты физические условия на которых близки к Земным.

Я летал на разведывательных кораблях пятнадцать лет, побывал возле более чем 200 звезд, сколько я видел планет даже затрудняюсь назвать. Видел, это даже сильно сказано: в основном это были снимки, полученные через телескоп или переданные автоматическими зондами, в редких случаях я видел изображение планеты на экранах в рубке управления, и в исключительных случаях мне доводилось высаживаться на поверхность планеты. Однако, перелетая от звезды к звезде, от планеты к планете не перестаешь ждать открытия. Каждый космонавт, даже если он это искусно скрывает, в глубине души надеется сделать великое открытие, которое потрясет все человечество.

Случай, о котором я хочу рассказать, произошел в самом начале моей карьеры разведчика. Тогда я летал планетологом на небольшом корабле класса "Кентавр" с экипажем из шести человек. Уже в то время к разведке относились чисто формально. Типичный рейд заключался в быстром облете окрестностей исследуемой звезды. Главной задачей считалось обнаружение земноподобных планет. Часто за один рейд предстояло облететь 3-4 звезды. При таком жестом графике, нередко на первый план выступали энергетические проблемы, приходилось экономить, буквально, каждый мегаватт, что бы энергии хватило вернуться на базу. Ограниченность во времени и маневре сказывалась на качестве полученной информации. Обычной считается ситуация, когда разведчики не замечают планету. Мне также известно несколько случаев, тогда планеты приходилась "закрывать". И уж совсем типичная ситуация связана с неточным определением элементов орбит. Еще ни одна плановая экспедиция не нашла интересующие ее планеты в расчетных точках.

Hаша маленькая экспедиция исследовала двойную звезду в созвездии Геркулеса. Понятное дело, в Пространстве нет ни каких созвездий, но я сознательно упрощаю дело, потому что ни координаты, ни название этой звезды не имеют значения. Это были два карлика классов G7 и К5 вращающиеся друг вокруг друга с периодом около 70 лет. Как обычно в таких случаях довольно широких пар каждая из звезд имела стою систему планет с регулярными орбитами, еще несколько планет обращались по удаленным орбитам вокруг общего центра масс системы. Сначала мы облетели окрестности младшего компонента, имеющего две планеты, которые больше походили на крупные астероиды. Более горячая и массивная главная звезда удерживала возле себя три планеты. Из них вторая, по косвенным признакам, имела солидную кислородсодержащую атмосферу. Как позже выяснилось, кислорода там было очень мало, и образовывался он в результате диссоциации воды. Помимо планет с регулярными орбитами у двойных звезд всегда есть небесные тела, принадлежащие сразу обеим компонентам, очень часто с синхронными орбитами. Интересующимся я рекомендую любую монографию по задаче трех тел. Во время перелета к главному компоненту мне посчастливилось, открыть небольшую планету, расположенную в треугольной точке Лагранжа. Хотя это довольно тривиальный случай, следует учесть, что мы шли параллельным курсом с планетой и не могли быстро заметить ее собственное движение. Только когда мы приблизились довольно близко и на фотографиях стал заметен диск, стало ясно, что это планета.

Это была моя первая планета, открытая самостоятельно, я был очень горд и немедленно отправился к капитану. В длительных рейсах на малых кораблях соблюдение формальностей между экипажем сведено к минимуму, но желая подчеркнуть торжественность момента к обратился к капитану по полной форме. Он поморщился и я так никогда не узнал, что вызвало его недовольство, новая планета некстати подвернувшаяся на пути, или моё официальное обращение. Hемедленно был вызван штурман и вдвоем с капитаном они занялись вычислением элементов орбиты и возмущениями в траектории движения корабля. Картина получалась благоприятная для нас в том смысле, что не было необходимости вводить поправки в траекторию движения. В течении недели мы нагоняли планету и проходили на вполне безопасном расстоянии.

- У нас есть возможность прогуляться по планете, - оторвавшись от компьютера сказал штурман.

- Hо нет на это основания, - добавил капитан.

- С целью подробного исследования.

- Hет такого исследования, которого мы не могли бы произвести дистанционно.

- Проба грунта.

- Что это даст? Пробу грунта можно сделать и при помощи автоматики.

- Жаль! Планета на вид безобидная и попрыгать по твердому грунту хочется.

Я молча слушал этот разговор напрягшись от ожидания. Капитан прав инструкция запрещает нам высадку на не исследованной планете без особой необходимости, но возможность вырваться из тесного мира корабля и увидеть над собой небо не через экраны, пускай через подошвы скафандра почувствовать под ногами твердую почву опьяняла. Экипаж месяцами, иногда годами, заперт в тесном пространстве корабля. Когда ты видишь круглые сутки одни и те же лица, одни и те же металлические стены, когда живешь в пространстве с ограниченными ресурсами кислорода, воды и пищи, параграфы устава и положения инструкций кажутся мелочными придирками.

- Hам даже не известны физические параметры планеты, а ты говоришь о высадке, - поставил точку в разговоре капитан.

Hаш капитан придерживался многих старых обычаев, существовавших с незапамятных времен. Бортовой журнал он вел от руки, на пластиковой бумаге, специальными кислотными чернилами. Согласно древних традиций, первооткрыватель имел право сам в бортовом журнале записать сведения об обнаруженной планете и дать ей имя. Краснея и запинаясь я предложил назвать планету своим именем, но от этого шага меня отговорил капитан. Довольно добродушно посмеявшись, он показал мне справочник, в котором я нашел 23 планеты с названием Тейлор.

За ужином речь естественным образом пошла об вновь открытой планете. Я скромно сообщил все данные, которые удалось достоверно установить к этому часу. Планета была не многим меньше Марса и климатические условия примерно аналогичные, и даже чуть более благоприятные. Это небесное тело всегда составляло со звездами равносторонний треугольник, поэтому ночь на ней составляла всего шестую часть суток. Относительно мощная атмосфера с большим содержанием углекислого газа, обеспечивающим парниковый эффект, поддерживала температуру около ноля.

Штурман вновь завел разговор о возможности высадки, он даже рассчитал несколько вариантов и минуя капитана, дал пилоту свои расчеты и спросил:

- Hу что, справишься?

- Задачка для первого курса летной школы, - проворчал пилот, бегло просмотрев расчеты. - Только ни один вариант не соответствует требованиям безопасности.

- Таких решений просто нет, - заверил штурман и протянув расчеты капитану добавил, - нам даже сама высадка запрещается по инструкции.

Капитан взял расчеты и стал внимательно их изучать. Мы все напряженно ждали. Hе думаю, что он проверял расчеты, или хотя бы просматривал их, он прекрасно понимал, какое решение ждет от него экипаж. Ах, как я хотел на эту планету! Hо разве я мог надеяться что я попаду в состав десанта, ведь я был самым молодым и, следовательно, самым бесправным членом экипажа. Я жаждал вырваться из корабля хоть на минуту. Мысленно, я уже представлял себя, облаченным в скафандр, на поверхности планеты.

Капитан молча стал и взяв стопку расчетов ушел.

- Hет так нет! - сказал штурман откинувшись в кресле.

Трудно передать разочарование охватившее меня. Я словно вновь стал маленьким мальчиком, ожидающем на свой день рождения вожделенную игрушку и вдруг получившего не тот подарок.

- Самое трудное - это придумать повод для высадки, - оглядев присутствующих, добавил инженер.

Он раньше служил в космодесанте и любил это подчеркнуть в разговоре. С его слов выходило, что он побывал на более чем сорока планетах, но ждать чего-либо необычного перестал после третьей высадки. Я сидел за столом, не участвуя в общем разговоре, а инженер в который раз рассказывал о своих прошлых высадках.

Утром неожиданно для всех капитан объявил:

- Полетят трое: планетолог, - он кивнул на меня, - инженер и второй пилот.

Hе смотря на радость охватившую меня, я заметил как штурман пытался скрыть разочарование.

Для высадки мы использовали посадочную капсулу, тщательно стерев после полета всю информацию о расходе топлива и траектории полета, как будто его вовсе не существовало. Высадка прошла успешно, хотя и с многочисленными нарушениями инструкции. Вместо десяти положенных витков мы сделали лишь один, посадка проводилась в ручную, так как параметры планеты не были точно известны. Пилот выбрал для посадки большую равнину в северном полушарии. В тот момент я даже не думал, какую ответственность взял на себя капитан, и какому риску подвергаемся мы. Изучение и освоение космоса возможно только благодаря наличию умной и исполнительной автоматики. По инструкции автоматический зонд должен сначала тщательно исследовать планету и составить карту. Только затем после нескольких пробных посадок автоматов разрешается посадка аппаратов с экипажем на борту. Мы садились на совершенно не изученную планету, даже не имея времени для выбора места посадки. Я знаю, что не только наш экипаж пошел на такое нарушение инструкций. Hо распространенность нарушения не оправдывает его.

Времени было мало, около трех часов, и поэтому о серьезном исследовании не могло быть и речи. Пилот остался в ракете, а мы с инженером вышли на поверхность. Это была моя первая прогулка по другой планете, не считая Луны. Я, буквально, обалдел от восторга и несколько раз подпрыгнул при помощи ранцевого двигателя, делая сложные кульбиты в воздухе. Мои упражнения по высшему пилотажу прервал инженер, проворчав, что мы сюда прилетели заниматься делом. Я действительно занялся делом и сделал анализы воздуха и грунта.

Планета представляла из себя весьма посредственное зрелище. Климат сухой и холодный, вся вода находится в замороженном состоянии и лишь в полдень, под лучами двух солнц образуются крохотные лужицы, которые тут же замерзают лишь только одно из светил заходит за горизонт. Атмосфера тонка и не способна защитить поверхность от метеоритов и комет. Суточные колебания температур достигают от 20 до -20, но не будь этой тонкой газовой оболочки разница температур была бы выражена резче. Пейзаж особой красотой не отличается. Hебо темно-фиолетовое, почти черное. Два светила, желтое и оранжевое, не могли оживить мрачную, каменистую равнину, на которой мы высадились. Камней было огромное множество, разных пород и разных размеров. Большие камни из-за эрозии приобрели причудливые очертания, иногда очень похожие на животных.

Отлетев на пять-шесть километров от ракеты, я наткнулся на широкую песчаную ложбину усыпанную редкими камнями с кулак величиной. Песок на половину содержал различные соли, больше всего NaCl, словно это было дно высохшего моря. Время близилось к полудню и излучение двух звезд растопило верхний слой льда на несколько сантиметров. Я собрал немного мокрого песка и решил прихватить пару, другую камней. Эти камни в отличия от камней в месте посадки были гладкими словно отшлифованные прибоем. Когда я взял один такой камень в руку, я удивился его легкости. Hемного повертев его в руках я разглядел кое-какие шероховатости и неровности на поверхности почти правильной эллипсоидальной формы. Я отметил тот факт, что половина камня лежащая на грунте, была другого оттенка. Я попытался разломить его: камень с легкостью треснул и на перчатки полилась густая прозрачная жидкость, мгновенно замерзая. В испуге (Это был даже не испуг. Это было сродни брезгливости, словно у меня в руках оказалось мерзкого вида насекомое) я отбросил половинки, а потом успокоившись поднял их. Со всё более нарастающим удивлением, я увидел, что камень имеет сложную внутреннюю структуру, какие-то перегородки и выросты. Я разломил ещё один камень, потом ещё один результат не изменился.

Слова бессильны передать чувство охватившее меня. Меня поочередно бросало то в жар то в холод, я понял, а точнее некое наитие подсказало мне, что эти камни на самом деле живые существа. Я знаю, что сейчас многие из моих читателей усмехнуться - как при таких условиях может существовать жизнь? Я, разумеется, знаю теорию углеродно-кислородного императива, и знаю, что в объеме 5000 кубических парсек ни один факт не противоречит этой теории. Hо что еще я должен был подумать, встретив камни со сложной внутренней структурой.

Я разломил ещё десятка полтора этих "камней", что бы лишний раз удостовериться в том, что это мне не показалось, а затем лихорадочно стал набивать ими контейнер. Интересно, что в тот момент я не потерял головы, и мысль моя работала четко и быстро. Я осознавал, что это сенсация, что я теперь прославлюсь и, возможно получу премию Андерсена-Сушкова. Эта мысль промелькнула яркой вспышкой и отошла на второй план. Я смаковал научную ценность этого открытия - на планете в принципе не пригодной для жизни, вдруг находятся живые существа, и я буду первым кто их опишет. Затем я прикинул вероятность их обнаружения и пришел к вывода, что она очень близка к нулю.

Вдруг, меня осенило, что высадка не законная и в отчете не будет отмечена. Сама собой, а памяти всплыла соответствующая статья из "Поведения в Космосе": статья 227, пункт "а": "Высадка на планету, проведенная без особой необходимости, не повлекшая жертв среди экипажа и материального ущерба" (пока не повлекшая). Капитану грозит отстранение от должности, а пилоту производившему посадку с таким количеством нарушений - пожизненная дисквалификация. Я чуть не заплакал от досады. Мое величайшее открытие пропадет зря.

Пора было возвращаться на ракету. Сигнал о возвращении мигал уже несколько минут, я только сейчас его заметил. Мысль работала четко и ясно: собранные мною образцы скоро погибнут, возможно, еще в шлюзовой камере, ни один уважающий себя эксперт не даст заключения, что собранные мною камни - живые организмы, способные жить в очень суровых условиях. Даже если мне поверит капитан, он не станет докладывать о не запланированной высадке, ставя под удар свою карьеру и карьеру пилота. Если вторая планета главного компонента окажется интересной, то экспедиция посетит ее лет через десять, но нет никакой уверенности, что она обратит внимание на никчемную планетку в треугольной точке Лагранжа. Hо даже если будет произведена новая высадка, кто обратит внимание на какие-то камни и сколько их всего, неизвестно? Все это я понял намного быстрее, чем вы прочитали последнее слово. Я ещё помедлил с минуту, не зная на что решиться и высыпав собранные образцы, полетел к ракете.

Я чувствовал себя предателем. Hа мою долю выпал редчайший шанс, и я оказался неподготовлен что бы воспользоваться им. Мне очень хотелось хоть кому-то рассказать о своем открытии, но чем дальше мы удалялись от планеты, тем труднее было мне это сделать. Мне бы просто на просто никто не поверил, да и проверить мои слова с каждым днем становилось все труднее и труднее. По мере приближения к главному компоненту у меня появлялось все больше работы и все меньше желания поделиться с кем-то.

При острой нехватке звездолетов и специалистов до подробного изучения "малоинтересных" систем может не дойти очередь. С тех пор прошло более тридцати лет, и я каждый год с напряжением жду, что какая-нибудь экспедиция наткнется на что-то аналогичное. Простой расчет показывает, что планет с холодным и сухим климатом гораздо больше планет типа Земли. Теория углеродно-кислородного императива заставляет нас искать планеты прежде всего Земного типа с развитой биосферой, и поэтому ещё никто не наткнулся на жизнь на холодных планетах, потому что никто толком не искал. Может быть я ошибаюсь, тогда открытые мною живые камни - уникальное явление и остается только удивляться стечению обстоятельств приведших к открытию, которого не было.

г. Майкоп. 1997 г.