"Три дороги во Тьму. Постижение" - читать интересную книгу автора

4.

– Рад тебя видеть, друг мой! – поднял голову от бумаг Матфей, улыбаясь вошедшему.

Итан бер Саан, вчера ставший архиепископом Варградским, тоже улыбнулся, видя неприкрытую радость от встречи в глазах всесильного главы Чистых. Эта радость до сих пор изумляла его – никто до сих пор так не радовался его приходу. С первой встречи в покоях первосвященника между ними проскочила искорка взаимной приязни. Они прекрасно понимали друг друга, помогали один другому, и вскоре стали близкими друзьями. Что, кстати, удивило их самих – оба были волками-одиночками и привыкли всегда полагаться только на себя. Несмотря на дружбу, они то и дело проверяли друг друга на «соответствие», если можно так выразиться. И оба эти проверки неизменно проходили. Итана восхищал разносторонний ум Матфея, содержащий в себе бесчисленное множество фактов и легко связывающий их в единую картину. Знания бывшего архивного служки были попросту энциклопедичны, это признавали все, кто хоть раз сталкивался с ним лично. Но больше всего импонировала Итану самоотверженность Матфея, его работоспособность, что, впрочем, неудивительно – сам был таким же сумасшедшим.

Друзья хорошо сработались, встав во главе двух самых мощных и страшных спецслужб Церкви. Матфей обычно формулировал задачу и граничные условия. Команда брата Итана выполняла требуемый поиск, аналитический отдел осмысливал и оценивал добытую информацию, выдавая рекомендации на дальнейшее. Иногда аналитики требовали выяснить совершенно, казалось бы, ненужные вещи, но инквизиторы из команды бер Саана давно знали, что те ничего и никогда не делают просто так. И порой знание того, сколько стоит тюк льна в Ксанире, например, помогало предотвратить вредный для Церкви заговор. Жаль только, что по поиску слуг Ушедшего успехов почти не было. Сам Итан отдавал все свое время именно ему, оставив текущие дела на подчиненных. А не так давно к нему подключился и Матфей. Теперь, когда Чистые цепко держали за глотку Церковь, он мог себе это позволить, отдав отслеживание приспособленцев на откуп молодым, многие из которых вполне созрели для самостоятельной работы. Архиепископ же занялся, наконец, поисками слуг Зверя вместе с Итаном и его Очищающими. Именно этим он всегда и хотел заниматься, а чистка своих рядов от любителей сладкой жизни только способствовала главной задаче.

– Я тоже рад тебя видеть, Матфей, – сказал через некоторое время Итан. – Мне нужно с тобой поговорить. Об очень важных вещах.

– Случилось что? – внимательно посмотрел ему в глаза архиепископ.

– Да много разного. Есть что обсудить.

– Слушаю тебя.

– Я только что был у пресвятого отца, – вздохнул инквизитор. – Он очень плох.

– Знаю.

– Старику нелегко дались последние годы. Не думаю, что он протянет еще больше двух-трех лет. Да и то вряд ли. И он это хорошо понимает.

– Его святейшество всегда отличался трезвомыслием, – усмехнулся архиепископ. – Для него и собственная смерть еще не повод терять голову.

Брат Итан позволил тонкой усмешке скользнуть по губам и сощурил свои желтые глаза, внимательно глядя на собеседника.

– Насколько я тебя знаю, – прервал молчание инквизитор, – тут есть немало посторонних ушей. Хоть эти люди и верны тебе, но мало ли… То, что я собираюсь сейчас сказать, не нужно пока знать никому, кроме тебя самого, друг мой.

Матфей по-птичьи склонил голову на плечо, засвистел популярную сейчас среди молодежи песенку и отстучал пальцами по столу замысловатую дробь. Тут же со всех углов комнаты вышли на свет восемь неприметных людей, скрывавшихся до сих пор в укромных нишах. Итан усмехнулся про себя – прав пресвятой отец, лучшей кандидатуры не сыскать, он уже и собственную гвардию завел. Причем, преданную только ему лично. Но хорош, слов нет, как хорош. Жаль, мало таких у Церкви, но один Матфей с его сворой волчат многого стоит. И понимает много. Охрана тем временем тихо исчезла из кабинета архиепископа. И снова только внимательный взгляд бывшего архивного служки буравил инквизитора. Если бы Итан не был давно привычен ко всему, он бы, возможно, и поежился от этого взгляда. Но он прекрасно видел не очень тщательно скрываемое за внешней суровостью иронию. Главное, что Матфею не нужна власть сама по себе, он делал Дело, большое Дело, а на все остальное ему было плевать. И именно такие и должны находиться у власти, только такие.

Довольно долго оба молчали.

– Больше никого нет, – нарушил молчание архиепископ.

– Ну что ж… – вдохнул Итан. – Приступим. Ты сам знаешь, с каким нетерпением ждут смерти его святейшества архиепископы.

– Знаю.

– Как, по-твоему, какая судьба ждет нас с тобой, а главное, наше дело, если место брата Вячеслава займет один из них?

– Не думаю, что приятная, – скривился Матфей. – Но что ты предлагаешь? Какие есть варианты?

– Об этом мы и говорили с его святейшеством. О тебе говорили, друг мой.

– Это в каком же смысле – обо мне? – приподнял брови архиепископ.

– А то ты не понимаешь, – криво усмехнулся инквизитор. – Уж передо мной-то наивного юношу строить не надо, я тебя от и до знаю. Первосвященником быть тебе. И ты это знаешь.

– Почему не тебе? – метнул на него быстрый взгляд архиепископ.

– Ты прекрасно знаешь, чем я занят, Матфей! – отмахнулся Итан. – И если я не сделаю всего, что могу, все вообще теряет какой-либо смысл. Ты же способен обеспечить мне возможность делать общее дело. Любой другой все порушит и погубит тем самым Мать-Церковь. К тому же, я совсем не знаю здешнюю кухню, у меня уйдет на ее изучение немало времени, что недопустимо – мы не имеем права терять ни дня впустую. И я никому не известен. Придется срубить слишком много голов, чтобы меня признали. Тогда как твоему возвышению после происшедшего за последние годы не удивится никто. Тебя боятся так, как не боялись еще никого за всю историю Церкви. Да, для достижения цели нам придется приложить некоторые усилия, но значительно меньшие, чем было бы в моем случае. Но что и когда давалось нам без усилий? Нас это пугало?

– Испугали ежа голой… гм… умолчим, чем, – рассмеялся Матфей.

Предложение отнюдь не было для него неожиданным. Наоборот, бывший архивариус ожидал его с тех пор, как год назад начало резко ухудшаться здоровье первосвященника, и тот стал странно поглядывать на своего помощника. С каждым днем – все внимательнее, и вскоре заставил передать почти все текущие дела Чистых молодежи, а самого Матфея начал знакомить с тайными пружинами власти, политикой и раскладом сил в Церкви и мире. Не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы сообразить, зачем все это нужно. Его готовили к принятию высшей власти в этом мире – разве что Империя не подчинялась Церкви, но и в Наде вынуждены прислушиваться к ней. Сам архиепископ власти не слишком хотел, но она – великолепный инструмент в руках человека, стремящегося достичь непонятных большинству целей. Поэтому Матфей не собирался от нее отказываться, понимая, что и как должен сделать. И долг его не был долгом перед человеком, это был долг перед Всевышним. Он обязан остановить Зверя! Именно для этого Господь и вытащил его из безвестности.

Даже сейчас, спустя несколько лет, Матфей иногда, засидевшись допоздна за работой, вскидывался в ужасе. Ему вдруг казалось, что все случившееся – сон. И сейчас он очнется никому не нужным архивным служкой, обреченным до конца дней своих возиться с забытыми всеми пыльными бумагами. Ведь таких взлетов история еще не знала. За каких-то три года от простого монаха до первосвященника? Ему раньше и в диких кошмарах не могло привидеться такое. Это казалось невозможным, чудовищным, но, несмотря ни на что, произошло. И Матфей уже понимал, что первосвященником ему быть, а любой, не согласный с этим, быстро окажется в пыточных камерах Чистых, которых архиепископ потихоньку начинал побаиваться и сам. Впрочем, обуздать аппетиты молодых волчат будет не слишком сложно, большинство из них еще в плену глупых иллюзий.

Вера… Из этого цветка может вырасти и добрый плод, и самый омерзительный сорняк. К сожалению, чаще всего вырастает именно сорняк. Матфею предстояло очень осторожно выпалывать эти сорняки, причем, выпалывать так, чтобы никто не догадался, что этим занимается сам первосвященник. Так что данная должность для него синекурой не окажется. Слишком многое нужно сделать в самой Церкви, не считая того, что основной задачей остался поиск слуг Зверя. Только когда этот Зверь будет остановлен, можно будет подумать о том, о чем тайком шептался еще послушником со своим другом Марком. Недавно отец Марк Самсоний стал личным секретарем архиепископа. Он вспомнил, как встретил старого друга, и едва сумел сдержать улыбку.

С полгода назад Матфей инспектировал один из северных, самых нищих монастырей, куда ссылали неблагонадежных. Но именно те, кого раньше считали неблагонадежными, теперь были необходимы для дела. Вот и пришлось самому проверять все места, куда отправляли на голодную и холодную смерть способных думать самостоятельно. В этом монастыре он тоже первым делом двинулся в самые дальние и заброшенные архивы, вызвав переполох у монастырского начальства, подготовившего роскошный стол к визиту архиепископа, пугающего их до икоты.

Войдя в библиотеку, Матфей обратил внимание на метнувшегося в сторону монашка в драной рясе. Чем-то тот показался знакомым. Он махнул рукой, и стража тут же притащила несчастного пред грозные начальственные очи. Матфей присмотрелся и радостно улыбнулся, узнав старого друга, которого не видел лет двадцать. По его приказу их оставили наедине, и брат Марк, уже считавший себя мертвым, вдруг с изумлением узнал Матфея, с которым в юности не раз обсуждал вещи, считавшиеся ересью по умолчанию. Бунтарь Матфей – всемогущий глава Чистых?! Это показалось Марку невозможным, но было так. И его старый друг не изменился, он так же, как и раньше, пытался найти истину.

Матфей предложил ссыльному еретику стать своим личным секретарем и вместе делать большое дело. Через неделю брат Марк был рукоположен и стал отцом Марком, главой личной канцелярии архиепископа, перед ним начали заискивать епископы и архиепископы, пытаясь всучить взятки, о которых Марк со смехом рассказывал старому другу. А тот велел принимать и строить из себя продажного. Это было неприятно, но дело, которому они служили, затмевало собой все. Марк вытащил из тюрем и ссылок всех, кто мыслил нетрадиционно, и впрягся в работу, не давая себе ни минуты роздыха. Матфей, наконец, нашел себе такого секретаря, который и был ему нужен.

Архиепископ тряхнул головой, избавляясь от воспоминаний, прищурился и снова посмотрел на Итана – тот положил на стол перед собой официального вида бумагу. Скорее всего, это именно то, о чем он подумал. Да, если Матфей действительно должен стать первосвященником, ничем иным эта бумага оказаться не может.

– Тебе, твое преосвященство, – продолжил тем временем брат Итан, – придется взять за глотку всех остальных архиепископов. Как это сделать, ты знаешь лучше меня.

– Постараюсь.

– Да, вот бумага о назначении тебя архиепископом Фалинградским, – криво усмехнулся инквизитор. – Нелегко было ее добыть, но добыли, тем не менее.

Действительно, кандидатуру на эту должность должны были утвердить большинством голосов остальные архиепископы Святого Синода, приказа первосвященника, как в других случаях, недостаточно. Архиепископ Фалинградский издавна считался неофициальным «наследником престола».

– Видел бы ты это голосование, прелесть просто, – мечтательно прищурился Итан. – Белые от ужаса господа архиепископы за столом затравленно смотрят друг на друга, каждому положил руку на плечо кто-нибудь из Ищущих. То один, то другой воздух портит от ужаса. Ох, и вонь там стояла!..

Матфей представил это и не смог удержаться от улыбки.

– Но ты все-таки подумай о способе давления на архиепископов, ведь во время выборов первосвященника голосование анонимно, – продолжил Итан. – Мы не имеем права допустить ошибки.

– Думаю, справлюсь. У каждого из этих подонков рыльце в пушку. Но будет непросто.

Два волка понимающе ухмыльнулись друг другу. Затем инквизитор резко стал серьезным и очень внимательно посмотрел другу прямо в глаза. В этом взгляде читался какой-то вопрос, и Матфей насторожился. Итан в чем-то изменился, и изменился сильно, перед ним явно встала какая-то серьезная моральная проблема.

– Знаешь, дружище, – сказал тот через некоторое время. – Сейчас я скажу тебе кое-что, что по всем канонам считается ересью. Большинство тут же натравило бы на меня твоих костоломов…

– Ну, я все-таки чем-то отличаюсь от большинства.

– Я это знаю, поэтому и рискую говорить с тобой о таких вещах. Хотя перед тем расскажу, как я пришел к этим странным мыслям. Ты ведь знаешь, что нам очень мешают работать люди из Конторы? Имперской службы безопасности.

– Знаю, – скривился Матфей. – Хорошо работают, сволочи… Жаль, не на нас. С этим можно что-то сделать?

– Можно, – усмехнулся Итан. – И сделано. Уже в течение двух недель они не только не мешают, но и изо всех сил помогают. Передают новую информацию и согласовывают с нами любые действия по поискам Стиора.

– Как ты сумел этого добиться?! – расширились зеленые глаза архиепископа.

– С год назад я, будучи в полном отчаянии, передал через известного мне резидента Конторы личное письмо для Вихря, написанное на дзенн-анн. В нем объяснял с чем именно мы сейчас боремся и просил хоть в этом не мешать, пытался доказать, что помешать Ушедшему – и в их интересах. Глупо, конечно, но…

– И?..

– Полтора месяца назад, в Кване, на меня вышел не кто иной как начальник департамента внешней разведки Конторы.

– Навр Стобер?! – изумился Матфей.

– Он самый, – кивнул инквизитор. – Позволил себя арестовать, рассказывая легенду о нашем маге, мы не могли не заинтересоваться. Его прислал Вихрь, не доверив контакта никому рангом ниже. Шеф Конторы проверил наши данные и понял, что я прав. Кроме того, накопал еще многое, нам неизвестное. Возвращения Ушедшего ему хочется не больше нашего. Чтобы остановить это, он готов забыть о разногласиях и сотрудничать. Правда, только в этом деле.

– Ты думаешь, он искренен? – глаза архиепископа походили на два буравчика.

– Думаю, да. Империи тоже есть что терять, им совсем не нужна кровавая баня, которую устроит Ушедший по возвращении. А он ее устроит обязательно, это Вихрь выяснил со стопроцентной уверенностью. У них сохранились древние архивы дзенн, из которых лично Вихрь не вылезал полгода. Он еще многое там накопал и кое-чем поделился.

– Чем именно?

– Удалось точно установить, что попавшийся в свое время в руки брата Вячеслава маг был именно вторым хранителем. Помнишь рассказ его святейшества?

– Да, – кивнул Матфей. – Но возникает вопрос – куда же подевались хранимые им… как их там называют… матрицы? Ведь хранитель мертв более тридцати лет. А вы перерыли там все.

– Судя по записям дзенн, если остался в живых хоть один хранитель, то его заклинание Открытия Врат освобождает не только его четверку матриц, а вообще все двенадцать. А это значит, что матрицы второго хранителя были открыты и их нашел случайный человек.

– Вот пакость! – в сердцах стукнул по столу Матфей. – Хуже и не придумаешь. Теперь эта дрянь пойдет свободно бродить по миру…

– Увы. И сделать с этим мы пока ничего не можем, разве что ориентировать всех Ищущих на черные полоски на запястьях людей. Но я не верю, что эта мера может что-то нам дать, великие матрицы хорошо умеют избегать ненужного им потока внимания. Но хоть что-то предпринять необходимо.

– В Конторе что-нибудь знают о Стиоре?

– Нет, им известно то же, что и нам – он исчез вместе с галерой у восточного побережья Арбадона. Где именно – выяснить не удалось даже Конторе с их магами. Но продолжать поиски нужно. Не мог он нигде не наследить. Мы проверяем даже самый дурацкий слух о колдовстве. Маги Конторы тоже отслеживают малейшее изменение магического поля. Никаких утешительных известий пока нет.

– И идей никаких нет?

– Есть одна, достаточно безумная. Но она не относится к поиску мага. Это идея Навра Стобера.

– Что же он такого предложил?

– Попытаться искать не хранителей, а Трех, – усмехнулся Итан, почесывая подбородок. – Сейчас им по три-четыре года, и это просто дети. Но обладающие выдающимися магическими способностями, возможно, латентными. Навр предложил приложить совместные усилия для поиска хоть одного. А потом, если удастся найти, воспитать ребенка в любви и ласке, не допустить, чтобы он стал озлобленным и обиженным на весь мир, а в особенности – на нас. И естественно, исподволь внушить наши идеалы. Вполне возможно, что тогда Ушедшему после Объединения не захочется мстить. Это в случае, если не сумеем предотвратить Возвращение.

– Достаточно безумно, чтобы сработать… – задумчиво протянул Матфей, взгляд его был устремлен в пустоту. – Хотя, а почему бы не устранить их, если найдем? Это ведь всяко проще.

Инквизитор коротко объяснил, почему.

– Ясно… – вздохнул Матфей. – Но тогда возникает вопрос: как отыскать этих детей?

– Проверять чуть ли не поголовно. По крайней мере, у нас, в Фалноре. Судя по территориальному распределению силы, открытому Вихрем, один из них должен жить на нашей территории.

– Но как проверяющим угадать, что это именно тот ребенок?

– В том-то и дело, – вздохнул Итан. – Проверку должны проводить прирожденные маги, кроме них никто не способен обнаружить латентные способности к магии Тьмы.

– А где нам взять этих прирожденных магов?

– Контора обязуется предоставить, – усмехнулся инквизитор. – Но ни одному магу не стоит знать, что он связан с нами, пусть думает, что работает на своих и обманывает Инквизицию, находясь на запретной для себя территории.

Матфей по-детски расхохотался, откинувшись в кресле, Итан тоже не сдержал улыбки. Ну да, это только наивный имперский маг может думать, что способен скрыться от Чистых и Очищающих в Фалноре. Но тут он вспомнил, что в свое время Стиор арн Над сумел сделать это, и улыбка сошла на нет.

– Впрочем, – добавил он через некоторое время, – к этой операции необходимо подготовиться всерьез. И, возможно, произвести проверку не сейчас, а через несколько лет, когда дети, родившиеся в тот год, пойдут в школу. Но хочу тебя разочаровать, друг мой – я в успех этой операции не слишком верю. Проверить несколько миллионов детей почти невозможно. Ведь прирожденных магов не больше десятка даже в Империи.

– Да, они не справятся… – скривился архиепископ. – Но попытаться стоит, вдруг повезет.

– Возможно, и стоит.

– Кстати, – поднял на Итана глаза Матфей, – а Вихрь полностью разобрался с дзеннскими архивами? А то у меня есть несколько талантливых молодых людей, хорошо владеющих высшим дзенн-анн.

– Я поинтересуюсь, – позволил себе улыбнуться инквизитор. – Хотя и не уверен в успехе. Зачем им делиться лишней информацией? Хотя, если мы окажем Вихрю услугу, о которой он просил, то очень даже может быть…

– Какую услугу? – насторожился Матфей.

– Он просит не убивать драконов, а отлавливать и доставлять к границам Империи. Это личная услуга для него.

– На кой ляд ему эти звери? – изумился архиепископ. – Они же ни на что не пригодны…

– А Вихрь – сам дракон… – ехиднейшим образом ухмыльнулся Итан, наслаждаясь изменениями в лице друга и вспоминая собственную реакцию при этом известии.

Посмотреть было на что. Глаза Матфея стали абсолютно круглыми, рот приоткрылся, он уставился куда-то в пустоту, пытаясь примириться с невероятным известием. Только через несколько минут он смог прошептать:

– Это невозможно.

– Почему?

– Но драконы… Они же просто животные, говорящие животные…

– Ты, кажется, забыл, друг мой, что драконы – одна из трех древних рас Танра. Вместе с дзенн и эльфами они жили здесь много тысяч лет до прихода людей, создали высочайшую цивилизацию и обладали большой мудростью. Да, сейчас они деградировали, но по нашей вине. И ты это прекрасно знаешь. Вот об этом-то я и хотел с тобой поговорить. Не конкретно о драконах, а о нашем отношении к другим расам. Тот же Навр Стобер сказал, что Церковь погубит ее нетерпимость. А также недооценка сил и ума этих других.

Матфей внимательно смотрел на друга и думал. Провидение столкнуло его с Итаном лбами так, что они оказались свитыми в один прочный канат. Похоже, этот выглядящий правоверным фанатиком инквизитор кое о чем задумывается и испытывает немалые сомнения в целесообразности происходящего в Церкви. Странно, архиепископ был уверен, что Итан не поймет того, что он запланировал. Впрочем, у него самого оказалась масса предрассудков. Думал, что не имеет таковых, а оказалось… М-да… Придется пересматривать свое отношение к другим разумным расам Танра. И если они с Итаном единомышленники не только в поиске слуг Ушедшего, но и в том, что Церковь должна измениться, то… многое из задуманного может оказаться значительно проще.

– Мне кажется, – продолжал тем временем Итан, – что Церкви давно пора менять свою политику. Ты без меня знаешь, что ересью объявляется все, хоть немного выходящее за придуманные еще в древности каноны. Но времена-то меняются, а мы остаемся прежними. И если не сумеем измениться – мы обречены.

– Я с тобой полностью согласен, – кивнул Матфей, отслеживая признаки лжи на лице инквизитора, но тот слишком хорошо умел скрывать свои чувства. – Меняться необходимо. Нужно только четко определить границы изменений. И начинать подбирать подходящих людей, способных эти изменения произвести. Сам понимаешь, чем запахнет, если о наших планах узнает кто-нибудь из фанатиков.

– Разъяснений не требуется. Мне неясно другое – почему в древности многие народы объявили исчадиями ада? Предки не понимали, что весь народ не может быть плохим, что плохими бывают только отдельные личности? Взять хоть тех же драконов. Или сатиров, почему-то считающихся безопасными.

– Ну, последние вообще ни к чему не годны, разве только как отрицательный пример. Им бы только пить и дебоширить.

– Да-а-а?.. – насмешливо скривил губы инквизитор. – Навр Стобер – сатир. Нельзя, похоже, ни один народ огульно охаивать.

– Этот проклятый проныра, доставивший нам столько неприятностей – сатир?! – ошарашено откинулся на спинку кресла Матфей, но быстро взял себя в руки. – Что ж, возможно, ты и прав. Нам действительно пора пересматривать отношение ко многому. Если даже я…

– Вот именно, друг мой, вот именно… Да, согласен – большинство сатиров ни на что не пригодно. С этим, впрочем, согласен и сам Навр. Но он рассказал мне, как у них поставлено воспитание в школах, и я, скажу тебе откровенно, изумился. Они ухитрились добиться того, что большинство молодых сатиров отказалось от разгульного образа жизни. Не стоит ли нам позаимствовать этот метод воспитания?

– Нет, – покачал головой архиепископ. – У нас же все по-другому. Кое-что можно позаимствовать, но далеко не все. Придется разрабатывать свой метод, Первое, что надо бы сделать – это не объявлять думающую и сомневающуюся молодежь еретиками, а наоборот: выявив, направлять в специальные школы, где их будут обучать думать еще лучше. Но в нужном нам ключе. Церкви давно необходимы таланты, которых сейчас гонят и жгут вместо того, чтобы использовать.

– Я вижу, в основных вопросах наши с тобой мысли совпадают, – усмехнулся Итан. – И рад этому. Может, даже хорошо, что разразился кризис, позволивший людям нашего толка выйти из подполья.

– Вопрос только в том, что если данный кризис не будет разрешен, то все изменения помогут нам, как дохлому сатиру припарки.

– Об этом можно даже не говорить, – взгляд инквизитора стал тяжелым. – Но мы сделаем все, что в человеческих силах. И даже больше, чем рассчитывали. Хотя бы потому, что остановить Ушедшего хотим не только мы, но и империя. Сейчас не до старых раздоров.

– Согласен, – резко кивнул Матфей, – и даю тебе полный карт-бланш.

– Спасибо. Я рад, что мне не придется оглядываться через плечо, ожидая подвоха, как сейчас.

Архиепископ снова кивнул, затем открыл ящик стола и достал оттуда несколько листов бумаги, исписанных его мелким убористым почерком. Быстро просмотрел и протянул Итану.

– Почитай на досуге, – хмуро буркнул он себе под нос. – Там кое-какие мысли о том, что мы сегодня обсуждали. Хочу узнать твое мнение.

– Хорошо, прочту.

Два единомышленника некоторое время смотрели друг другу в глаза, все еще не решаясь доверять до конца. Итану бер Саану уже утром предстояло отправляться в Кадаир, где были обнаружены следы применения черной магии. Там, в городе Фаг-Бадан, встречи с ним дожидались главный муфтий султаната, резидент Инквизиции и резидент Конторы.

Дионисий почти не покидал родного дома около полутора лет, переложив основные дела на помощников. Такое пренебрежение могло дорого ему встать, если бы не Варфоломей. Управляющий жестко взял все в свои руки, и слуги дрожали при одном его имени. Самому Дионисию, увы, никогда такого достичь не удавалось… Его слушались, но ничуть не боялись – знали, что хозяин добрый и не накажет лишний раз. Чего никак нельзя было сказать о Варфоломее… Но, как бы то ни было, дела шли в гору, купец богател и наслаждался счастьем, а дочь подрастала. Время шло незаметно.

Когда Еленке исполнилось три года, Дионисий впервые принес домой книги со сказками. К его удивлению, девочка тут же ухватилась за них, не обратив внимания на кукол, которых он принес вместе с книгами.

– Папа, что это? – новые непонятные вещи целиком заняли ее внимание, вытеснив хорошо знакомые и понятные игрушки.

Дионисий, улыбаясь, объяснил.

– Их читают? – нахмурив лоб, спросила малышка. – Там сказки? Я тоже хочу читать! А почему вы не читаете?

– Ну, я читаю. Мне приносят много финансовых бумаг. А на книги времени не хватает…

Это неосторожное замечание вызвало новую волну вопросов про непонятные финансовые бумаги и их отличие от книг.

– Значит, – сделала через пару минут вывод девочка. – Эти фи… финасо… – наблюдать как малышка пытается произнести трудное для нее слово было довольно забавно. Наконец, девочка справилась, – финансовые бумаги для расчета денег, а книги для познания!

Тут она задумалась, нахмурив лоб. Дионисий с улыбкой наблюдал за дочерью. Однако следующее замечание девочки мгновенно испарило эту улыбку и заставило купца нахмуриться.

– Папа, – заявила Елена. – Я тогда буду читать только книги. Я хочу знать все-все-все.

– Конечно, – принужденно улыбнулся Дионисий, изумленный такой постановкой вопроса – никак не для трехлетнего ребенка. – Вот подрастешь немного, и я отдам тебя в школу. Там ты узнаешь все, что тебе будет интересно.

– Ой, сколее бы подрасти! Папа, а почитай мне пока ты! Сказку!

Дионисий улыбнулся и открыл самую красивую книжку, на обложке которой были изображены в поединке рыцарь в блистающих доспехах и злобный черный дракон. Он уже хотел начать читать, но тут к нему неслышно приблизился Варфоломей и что-то тихо прошептал на ухо. Прислали гонца из городской управы с вызовом на заседание купеческой гильдии. Были, к сожалению, и такие дела, которые Дионисий никак не мог переложить на плечи управляющего… Хотя тот бы только радовался этому – больше пространства для маневра.

– Не огорчайся, доченька, я сама тебе сейчас почитаю, – сказала Марфа, старательно вытирая мокрые руки о фартук. Дионисий благодарно кивнул жене и со спокойным сердцем отправился по делам. Еленка посеменила к себе в комнату, радостно пыхтя и волоча за собой тяжелые для нее книги.

Марфа с тревогой проводила взглядом дочь. Некоторое время задумчиво смотрела ей вслед. Сердце матери сжималось от каких-то страшных предчувствий, ей постоянно виделись жуткие картины, связанные с малышкой. Женщина старательно игнорировала эти ощущения, но они становились все сильнее и сильнее всякий раз, когда она наблюдала за девочкой. Марфа даже сходила в церковь и помолилась за дочь перед иконой святого Аввакума. Но после молитвы ее тревога только усилилась. Еще женщину очень беспокоило, что ни одна нянька не хотела оставаться с Еленкой больше, чем на месяц. Чего-то они страшно пугались, но ни одна не могла сказать – чего именно. В конце концов, женщина плюнула и посвятила себя дочери, не нанимая больше нянек. Но и ее порой в присутствии девочки охватывал леденящий ужас – казалось, под личиной маленького ребенка скрывается чудовище.

Марфа некоторое время боролось с собой, стараясь отбросить нехорошие мысли.

– Какая ерунда, – она недовольно тряхнула головой и поднялась в комнату дочери.

Еленка уже устроилась в кресле, забравшись в него с ногами, и выжидающе смотрела на мать, в ее глазенках горел живой и непосредственный интерес. Марфа замерла – тревога почему-то вспыхнула с новой силой, и на этот раз, вопреки ожиданию, не исчезла. Да что же такое происходит с их ребенком? Почему малышка так не похожа на других детей? Снова переборов себя, Марфа села напротив дочери и взяла книгу.

– Итак, в одном далеком-далеком королевстве жил прекрасный принц… – Марфа читала с выражением, поглядывая в блестевшие от восторга глаза дочери. – Злой дракон похитил его возлюбленную принцессу и унес далеко в горы. Принц поклялся освободить несчастную девушку и собрался в далекий и трудный путь. И вот он выехал за ворота замка…

В этот момент, который женщина потом не раз вспоминала с ужасом, все и случилось. Марфа вдруг оказалась перед воротами величественного замка, из которых выезжал тот самый принц. При этом продолжала читать и чувствовала, что остановиться не может, хотя была от всего происходящего в ужасе. Но она больше не управляла ни своим телом, ни своим сознанием. Марфа читала, и по мере чтения перед ней разворачивалась сказка. Мать и дочь парили в креслах, глядя на происходящее с высоты. Вот прекрасный принц воюет со злым драконом. Вот он поднимает меч, дракон пышет жаром, но почему-то выглядит не злобным, а скорее, обиженным и усталым. Всем своим видом он как бы говорит: «Как же вы все мне надоели…»

– И он вонзил свое оружие прямо в брюхо злобному гаду, – не в силах остановиться, продолжала читать Марфа.

Принц перед ней пронзает дракона. Рядом всхлипывает Еленка. Принц неожиданно меняется, теперь его лицо выражает злобную радость по случаю победы, а перед ним лежит убитый им дракон, даже в смерти величественный. И принц, веселящийся принц-убийца, кажется рядом с ним жалким червяком.

– Вот так тебе, нехолосий! – доносится до Марфы голосок Елены.

«Это она… это она…», – бьется в голове отчаянная мысль, но женщина не в силах остановиться, что-то выше ее самой заставляет продолжать чтение.

– Принц освободил из плена свою возлюбленную принцессу и они радостные отправились домой.

И вот принц снова на глазах меняется. Он больше не веселящийся убийца перед своей жертвой. Он опять прекрасен. Вот он выводит освобожденную принцессу из мрачной пещеры. Они берутся за руки и идут к коню, затем уезжают.

– Конец, – с облегчением произносит Марфа, закрывая книгу. Тотчас же видения исчезли, и они с дочерью вернулись в комнату.

– Мамочка, это было чудесно!!! – в восторге хлопает в ладоши Еленка. – Я никогда такого не слышала!!!

Марфа с трудом поднялась и, пошатываясь, пошла к выходу. Только перед самой дверью она оглянулась, и девочка едва не заплакала, такой болью шибануло из ее глаз. Болью и ужасом.

– Ложись, дочь, – безжизненным голосом отозвалась мать.

Еленка обиженно посмотрела на нее, ничего не понимая, и захлопала глазами. Она никак не могла понять, почему так резко изменилась мама. Почему смотрит на нее таким страшным взглядом. Что такое вдруг случилось? Она что-то сделала неправильно? Эта детская обида вдруг обожгла Марфу каленым железом. Она вздрогнула, осознав – ребенок же не виноват! Не виновата ее девочка, что уродилась чудовищем! С трудом преодолев себя, она подошла к дочери, подхватила на руки и осторожно отнесла к кровати. Раздела.

– Ложись, поспи, маленькая моя…

Всем своим сердцем, всем своим трехлетним жизненным опытом Еленка чувствовала, что происходит что-то страшное, что-то очень плохое. И самое главное, она никак не могла понять, что именно. Почему мама, такая ласковая и улыбчивая всегда, вдруг стала чужой и недоступной? Почему смотрит так испуганно и затравленно? Почему даже сейчас вся напряжена? Может, ей не понравилась сказка? Но ведь сама девочка была в восторге. Она представляла себе все так живо, как будто была там. Может, мама, как и она, переживает из-за смерти дракона? Еленке дракон не показался таким уж страшным, и ей было его очень жаль. Тогда она даже обиделась на принца. Но ведь закончилось все хорошо. Так почему же так переживает мама? В этот день Еленка долго еще не могла заснуть. И совсем не детские мысли одолевали ее.

Дионисий пришел домой веселый. Дела шли лучше некуда, ему удалось получить армейский контракт, что сулило просто гигантские прибыли.

– Эй, жена! – крикнул он с порога. – Накрывай на стол, у нас есть что праздновать!

Марфа затравленно оглянулась.

– Дионисий… – простонала она. Потом не выдержала, упала к нему на грудь и разрыдалась. – Дионисий, за что нам такая кара?! Чем мы прогневили Спасителя?

Купец, испуганный такой встречей, встряхнул жену.

– Да что случилось, ты можешь толком объяснить?! – чуть ли не прокричал он ей в лицо.

Но Марфа только всхлипывала, пытаясь сквозь слезы протолкнуть слова. Дионисий понял, что случилось что-то действительно страшное. Даже после смерти матери жена так не выглядела. Но что могло произойти? И почему Варфоломей ему не доложил? Опять решил сам все исправить, но не учел, что Марфа в курсе дела? Или кто-то из родственников умер? Он отодвинул жену и быстро прошел в комнату дочери. Но Еленка мирно посапывала во сне, подложив кулачок под щеку. Слава Создателю, хоть с дочерью все в порядке. Дионисий обернулся и замер, пораженный видом Марфы, которая, оказывается, пошла за ним. С какой-то дикой смесью стыда, ужаса и жалости она смотрела поверх плеча мужа на спящую девочку. Вот это оказалось выше терпения Дионисия. Он ухватил жену за руку и потащил ее за собой в комнату на второй этаж. Плотно прикрыв дверь, он бросил ее на кровать, а сам сел на кресло.

– Говори! – жесткий голос хлестнул по нервам женщины, она вздрогнула.

Марфа начала всхлипывать. Дионисий, ничего не говоря больше, поднялся и хорошенько встряхнул ее. Это помогло. Женщина немного успокоилась и, давясь слезами, начала рассказывать о том, что произошло сегодня. Добавила, что и раньше замечала за дочерью много необычного, но гнала от себя такие мысли. Рассказала и о сбегавших няньках, и о бьющейся в присутствии Елены посуде. Под конец, уже не имея сил остановиться, Марфа говорила и говорила, вспоминая дочь с самого рождения. Теперь уже и в самых обычных поступках малышки она находила много необычного. Впрочем, так оно и было. Слишком этот ребенок был не такой.

Дионисий не перебивал ее. Только лицо его вдруг отвердело, и взгляд устремился в пустоту. Он, казалось, уже не слушал жену, не видел ее слез. Сидел, словно окаменев. Размышлял, думал. Хотя о чем он думал, Дионисий, пожалуй, не сказал бы и сам. Мысли прыгали в произвольном порядке, и никак не удавалось ухватить кончик хотя бы одной. В груди нарастало отчаяние. Ведьма! Его дочь – ведьма! Его Еленка обречена гореть в аду!!! Но за что?! Чем она провинилась перед тобой, Спаситель?! Она же еще невинное дитя! Купец глухо застонал. Этот стон заставил Марфу вздрогнуть и замолчать.

Дионисий с тоской посмотрел в окно. Потом встал. Как законопослушный гражданин и добрый прихожанин, он знал свой долг. Ведьма должна быть передана в руки святой матери Церкви, где святые отцы-инквизиторы очистят душу его девочки, чтобы она смогла попасть в рай. Они очистят ее душу! Очистят! Как заклинание повторял он эти слова раз за разом. Но не верил себе, прекрасно зная церковные способы очистки души. Его девочки просто не станет… Они ее сожгут… Живой…

На негнущихся ногах Дионисий спустился вниз и вышел из дома, провожаемый тоскливым взглядом Марфы. Прохладный ночной воздух взбодрил его, приведя мысли в порядок. Купец медленно двинулся к управе Инквизиции. В голове шумело, он двигался совершенно автоматически, не обходил луж, которых после недавнего дождя было множество, и ступал прямо по воде, не обращая внимания. Вдруг ему показалось, что впереди что-то происходит, и Дионисий посмотрел туда, пытаясь понять, что там такое.

Костер! Огромный костер горел на площади. Вокруг, как и положено, стояли святые отцы и пели гимны о спасении души. Огонь уже пылал вовсю, и толпа весело смеялась вокруг, довольная зрелищем.

– Папа!!! – неслись из костра отчаянные детские крики. – Папа, спаси меня!!! Папочка, мне больно!!! Папочка, миленький!!!

И обгоревшие детские ручонки потянулись к нему из огня.

Дионисий с тихим стоном опустился на землю. Когда он пришел в себя, то обнаружил, что лежит на тротуаре, прислонившись, к стене дома. Какие-то сердобольные прохожие уже успели избавить его от груза кошелька. Радостно сверкали в ночном небе звезды. Они словно подмигивали. Никаких признаков костра не было и в помине. В душе купца царила какая-то мертвенная пустота, только одно все время стояло перед глазами – обгоревшие детские ручонки. Да еще дикий крик «Папа!» гремел в ушах. Он с ужасом осмотрелся, пытаясь понять, что случилось. И только потом сообразил – привиделось…

– Слава богу, это неправда! – простонал купец. – Всего лишь показалось. Господи, вразуми раба своего верного! Что же делать мне, Господи?! Я не могу отдать дочь на костер! Господи, это выше моих сил, прости меня, Спаситель!

Дионисий медленно встал, в глазах потемнело, ему было очень плохо. Пошатнулся и оперся о стену. Так, держась за нее, он и вернулся домой. Марфа, тихо подвывая, сидела на полу перед дверью. Казалось, она уже ничего не замечает вокруг. Дионисий медленно обошел ее и поднялся наверх, направляясь к комнате дочери. Чего он не ждал, так это наткнуться здесь на Варфоломея. Да еще и с обнаженным мечом в руках. Слуга с нескрываемой злобой смотрел на Дионисия, и купец даже остановился – в этом взгляде читалась готовность убивать.

– Ну, и где ищейки инквизиции? Сдал уже дочь?

Дионисий отшатнулся, пораженный яростью, звучащей в словах вечно спокойного управляющего. Хотя, убедившись, что купец пришел один, Варфоломей тут же успокоился и с облегчением прислонился к стене, опустив меч. Его лицо было все в поту, такое ощущение, что он приготовился к чему-то очень страшному.

– Спаситель с тобой, Варфоломей, какие ищейки инквизиции? – сделал удивленное лицо купец, отчетливо понимая, что Варфоломей все знает.

– Какие? Прежде, чем говорить о серьезных вещах, надо убедиться, что под дверью никто не стоит. Я все слышал. – И тут же с отчаянием протянул: – О Господи, я ведь убеждал малышку не показывать свои таланты, скрывать их! Но она же совсем еще кроха! Она же еще ничего не понимает!

– Ты слышал? – Дионисий в ужасе отшатнулся, но тут до него дошло, что сказал Варфоломей. – Убеждал?! Ты знал?!

Варфоломей вдруг осунулся.

– Однажды заметил. Мы тогда возвращались с прогулки, и она увидела цирковых акробатов. Жонглеров. Малышке понравилось. Она схватила яблоки и начала ими жонглировать. Ей же два годика всего было! А она жонглировала! При этом яблоки даже не касались ее рук, хотя Еленка увлеченно вертела ими. Кажется, она даже не понимала, что делает…

Купец медленно опустился на пол.

– Так ты все знал?!

– Да. Я убедил ее больше так не делать. Говорил об опасности. Но она же ребенок! Она порой сама не сознает, что делает. Я надеялся, что успеет подрасти. Успеет понять, насколько опасно ее умение. А сейчас…

Варфоломей с тоской посмотрел на свой меч. Потом достал кинжал.

– Если бы вы поднялись не один, я бы умер. Здесь. Сражаясь за вашу дочь. Но перед тем успел бы убить ее. Лучше так, чем попасть в руки инквизиции. Пусть бы она умерла от руки человека, который любит ее больше жизни, чем на костер. Я бы убил ее, а сам постарался захватить с собой как можно больше церковников, прежде чем они добрались бы до меня. Пусть в аду будет как можно больше душ поганых святош для растопки!

Дионисий попятился.

– О чем ты говоришь? Это святотатство!!!

– Да? А разве не сдать ведьму – не святотатство? Или ты все-таки сдал дочь, а Ищущие придут позже?

Купец опустил глаза.

– Почему? – тихо спросил он.

– Что почему? – Варфоломей недоуменно посмотрел на него.

– Почему ты не сдал ее? – Дионисий не понимал в чем дело, он ведь знал, что никто не защищает ведьм, и не мог поверить слуге, просто не мог. – Еще тогда не сдал почему?

– Почему? – криво ухмыльнулся управляющий и потер шрам на щеке. – В свое время я тоже верил в Святую Церковь. Пока сам не попал в Инквизицию… Там уж я насмотрелся на всех этих «ведьм и колдунов». Я видел, как добываются их признания. Я же не колдун! Я не умею колдовать! Меня обвинил сосед, чтобы заполучить мой дом – это я узнал позже, куда позже. Если бы не вы, то и я признался бы в том, что продал душу Зверю. Обязательно признался бы. Не признаться там невозможно. Там признавались все, даже самые святые. Вы спасли меня тогда. Да, я знаю, что это вышло случайно, но тем не менее. Вы помогли мне. Я за это верно служил вам. И я люблю вашу дочь как свою. У меня ведь тоже была дочь. Чуть постарше Еленки. Она умерла, умерла с моей душой вместе, умерла там, в камере. Дочь колдуна!!!

Варфоломей вдруг всхлипнул, опустился на пол, прислонился к стене и закрыл глаза. По щеке пробежала слеза, руки продолжали судорожно сжимать меч.

– Я не знал, – пробормотал Дионисий, никогда не приходилось ему видеть этого всегда веселого и жизнерадостного человека в таком состоянии, да и кто мог знать, что за ад он носит в душе….

– Да, – отозвался Варфоломей. – Я не рассказывал. Никому и никогда. Не хотел это вспоминать. Но сам не могу забыть, как она молила о глотке воды, а господа инквизиторы напоили ребенка уксусом, чтобы я признавался побыстрее… Не забуду… Именно поэтому я и хотел убить Еленку. Это лучше, чем тот ад. Много лучше…

Некоторое время оба сидели напротив друг друга и молчали.

– Я не смог отдать ее им, – наконец заговорил Дионисий. – Я не могу. Как представлю костер… Как она кричит, зовет меня… Я же человек!

– Надо уехать, – отозвался Варфоломей. – Уехать подальше от Инквизиции и Ищущих. Еленка еще совсем мала. Она не понимает, что можно, а что нельзя. А если мимо вашего дома случайно пройдет Ищущий как раз в тот момент, когда ей захочется что-нибудь сделать?..

– Уехать? – прищурился купец. – Постой, ты ведь именно потому убеждал меня уехать из столицы все это время? Жаловался, что морской воздух плохо влияет на твое здоровье.

– Да. Еще надо избавиться от слуг. Эти предадут не задумываясь.

– Я… я соберу вещи. – Дионисий резко обернулся на голос.

На лестнице стояла Марфа. Похоже, она все слышала.

– Я пойду вещи собирать, – повторила она еще раз по-прежнему каким-то безжизненным голосом, однако на сей раз в нем слышались нотки решимости. Кажется, женщина готова была на все, чтобы спасти дочь. Обслужить дом без слуг? Справится! Не привыкать, не из богатой семьи вышла.

Дионисий видел, как огонек решимости постепенно разгорается в глазах жены, и чувствовал, как такая же решимость охватывает его самого. Никогда! Никогда и никому он не отдаст дочь! Тем более, на такую страшную смерть.

А за стеной, в полной тишине и темноте сидела на своей кроватке маленькая девочка, вызвавшая весь этот переполох. Если бы кто-нибудь мог видеть ее в этот момент, то увидел бы, что ее горящие черным светом глаза смотрят в никуда. Ручонки ребенка, казалось, ловили клочья тьмы и играли с ними. Еленке нравилась темнота, она была такая разная и такая интересная. Каждую ночь перед ней открывался первозданный хаос. Ладошки девочки, перемешивающие этот хаос, светились призрачным синеватым светом, но это ей нисколько не мешало. Она всматривалась во Тьму, ощущая, что та тоже начинает всматриваться в нее. Первая из Трех почти неслышно рассмеялась и открыла Великой Матери свою детскую душу.

В далеком Костваде разразилась гроза.

Пастух щелкнул кнутом, отгоняя стадо от края поля, и потянулся – спать хотелось неимоверно. А ведь сам виноват – нечего было вчера почти до утра перешучиваться с девками на посиделках. Он вздохнул – хочется ведь, восемнадцать уже, давно жениться пора, хватит бобылем ходить. Староста, хоть баба и суровая, обещалась помочь, дом всем миром поставить, коли невесту найдет. Только вот пока нет никого, кто бы к сердцу припал. Вздохнув, парень досадливо пнул попавшийся по дороге пенек и погнал стадо дальше – за этими коровами только не уследи, сразу потраву учинят. А кого потом пороть будут? Коров, что ли?..

Что-то на тропинке сбоку привлекло внимание пастуха, и он резко остановился. Идет кто-то, что ли? Так вроде же никто с утра в лес не уходил… Странно. Неужто, гость? Парень жадно уставился на приближающегося человека. А ведь точно – кто-то незнакомый! Вот это новость! Эх, в деревню бы сбегать, рассказать, да стадо не бросишь. Увидев черную, пропыленную рясу путника, пастух вообще едва не упал – неужто Совьему Гнезду милость Спасителя выпала, неужто святой отец пришел? Лет пять молодых в деревне не венчали, в грехе жили, дожидаясь, пока батюшка приедет. У многих уже и дети бегали. Отец Ниодий, что в Белой Пуще, в ста милях отсюда жил, давно помер, а нового священника так и не прислали. Оно понятно – кто ж в такую глушь поедет? Но в Совьем Гнезде и остальных деревнях тоже ведь люди живут – и венчать, и крестить, и отпевать их кто-то должен. А некому.

– Доброго вам утречка, батюшка! – поклонился пастух, когда незнакомец подошел поближе. – Мы вас уж так ждем, так ждем…

– Здравствуй, юноша, – простуженным голосом ответил худой старик, тяжело опирающийся на суковатую палку. – Только не батюшка я, рукоположения не проходил. Монах, отшельничаю, место вот себе ищу тихое, чтобы осесть.

– Обвенчать, знать, не могете? – огорчился пастух.

– Отпеть – еще кое-как, – усмехнулся гость, – а вот венчать или крестить – не по чину. Ты мне скажи лучше, юноша, как деревню вашу называют. А то иду, куда глаза глядят. Давно людей не встречал, больше декады.

– Совье Гнездо, – со вздохом ответил пастух. – Зайдите к нам, святой брат, передохните. У нас трактир добрый, женка хозяина, тетка Рива, так готовит, что токо пальцы и облизывать.

– Зайду, отчего ж не зайти, – кивнул монах. – А может, где-то неподалеку и хижину себе срублю, устал я ходить по миру, стар стал.

– Да не утруждайтесь вы сами, святой брат! – всполошился парень. – Вы токо скажите где, чего ж мы, хижину не спроворим? Чай, не безрукие!

– Благодарствую, юноша! – несколько удивленно сказал старик. – Благослови тебя Спаситель!

Он перекрестил наклонившегося поцеловать руку парня и, кряхтя, двинулся по тропинке к деревне. Пастух осуждающе посмотрел ему вслед – и что за люди такие могли отпустить старика ходить по миру в тряпье и босым? Негоже ведь! Сидеть бы ему в теплой келье, отдыхать от трудов праведных, ан нет – пошел отшельничать. Не каждому духу на это достанет. Святой человек!

Увидев впереди первые дома деревни, Стиор остановился еще раз обдумать свою легенду. Он ощущал неподалеку родившегося, похоже, он в этом забытом Богом Совьем Гнезде. Четырехлетний путь подходил к концу. Теперь главное узнать, проснулся ли у мальчишки дар, а маг уже уверился, что это мальчишка – видел его в трансе. Старик с трудом сдержал смех, посмотрев на свою драную рясу – придется играть роль одного из тех, кого он ненавидел больше всего на свете. Но никому, кроме монаха, крестьяне лесной деревни не поверят, а значит, деваться некуда. Впрочем, если родившийся уже стал магом, то быть монахом ему недолго – заберет ребенка с собой в Чернолесье. И пусть ищут… скорее небо на землю рухнет, чем инквизиторы там что-то найдут. А вот если дар мальчишки еще не проснулся, придется селиться неподалеку и следить за ним, чтобы не упустить момента инициации.

Трактир маг узнал по нарисованной на двери пивной кружке. А ведь большая и богатая деревня, около трехсот дворов по первому впечатлению. Странно, что она так далеко от остальных, наверное, когда-то была основана беглыми рабами. Королю и нобилям Коствада плевать – подати крестьяне платят, и ладно. Зато и Инквизиции можно почти не опасаться, вряд ли кто-нибудь из Ищущих заберется в такую глушь в поисках ереси. Но если узнают, что здесь скрывается маг, обязательно явятся.

Вздохнув, старик толкнул дверь и вошел. Его взгляду открылось довольно приятное помещение с чисто выметенным глиняным полом. Однако потолка не было – над головой виднелись голые стропила и черепичная крыша, да еще три балки держали стены. В левом углу скучал за стойкой дородный лысый мужик в вышитой рубахе. Перекрестившись на иконы, Стиор поздоровался.

– Ой, батюшка! – вскочил трактирщик. – Поздорову вам! Радость-то какая!

Скривившись, маг объяснил, что он не священник, а всего лишь монах-отшельник. Устало сев на скамью, он спросил:

– Как тебя зовут, человече?

– Да дядькой Михлом все кличут, – буркнул огорченный трактирщик.

– Дай-ка мне попить чего-нибудь горячего. Есть?

– Как не быть? Ягодный отвар. Из тиваники. Щас нагрею.

– Самое то с дороги, – улыбнулся Стиор, бросая на стойку медную монетку. – И поесть.

По ценам Коствада, он на медяк мог есть три дня, но не собирался экономить, уж чего-чего, а денег прирожденный маг всегда добудет. Вон, в половине дня ходьбы от деревни почуял под землей клад, но не стал откапывать, смысла не было. Однако трактирщик вернул монету, да еще и обиделся, хотя виду не подал, сказав, что в Совьем Гнезде со святых отцов и монахов денег брать не принято. Стиор откровенно удивился – с таким он еще не сталкивался. Обычно трактирщики драли со слуг Господних столько же, сколько и с других, если не больше. Впрочем, глушь дикая, тут гости – редкость несусветная.

Девчонка в замызганной юбке, косясь на мага любопытными карими глазами, принесла пинтовую кружку с парящим отваром. Он с наслаждением отпил – давно не пробовал горячего питья. В дороге все больше мясом, жаренным на костре, обходился – дичью Броах обеспечивал наставника исправно. Вот и сейчас дзенн отправился на охоту, не рискуя, понятно, показываться людям на глаза. Реакция была бы вполне предсказуемая.

Не успел маг допить отвар, как служанка принесла свежеиспеченный хлеб, луковую похлебку и пшеничную кашу с отварным мясом, щедро политую маслом. Стиор с удовольствием поел, от души поблагодарив дядьку Михла – правду говорил пастух, готовят тут очень даже неплохо. Но что-то не давало ему покоя. Чье-то присутствие, чей-то взгляд со спины. Старик резко обернулся и успел заметить тень, метнувшуюся по потолочной балке. Задействовав магическое зрение, он увидел, что наверху, прямо на балке, затаился совсем еще крохотный мальчонка. Лет трех-четырех. И одновременно понял, что этот мальчонка и есть один из Трех. Нашел! Наконец-то нашел!

– Дядюшка Михл! – позвал он трактирщика. – А что это у вас за малец наверху?

– Заметили?.. – удивился тот, подходя. – Вот шельмец! Иногда так спрячется, что никак найти не можем. И что за горе на мою голову?

– А что такое? – заинтересованно приподнял брови Стиор. – Мальчишка как мальчишка. Резвый только очень.

– Чересчур резвый… – обреченно махнул рукой дядька Михл. – И любопытный слишком. Все ему знать надо, всем вопрос задать… Погодите, он вам еще надоест.

– Да вы садитесь, расскажите, – маг показал на скамью напротив, и трактирщик, снова вздохнув, опустился на нее. – Разве же это грех – стремление к знаниям? Чей он?

– Вам виднее, грех, али нет, святой брат, – неуверенно отозвался трактирщик. – Токма если энто любопытство не в ущерб делу. Я так полагаю. А то заинтересуется чем, усядется и часами смотрит, про все забудет. Порой так и хочется отшлепать хорошенько, так рука не поднимается. Сирота ведь.

– Сирота? Я думал…

– Нет-нет, святой брат, не мой он. Подкидыш, – хмуро ответил трактирщик. – Четыре года тому, зимой это было. Ночью меня собаки разбудили, как сбесились, выли, а не гавкали. Ну, я и вышел. Гляжу, а на пороге лежит чего-то. Пригляделся, а оно – баба мертвая с младенем на руках. И младень – живой, пищал еще. Она, видать, доползла до порога, а сил постучать уже не осталось, так и померла перед дверью. Ну, я младеня, ясно, в тепло, женку свою разбудил, чтоб обиходила – не звери ж мы, дите на морозе оставлять? Мамку его назавтра схоронили, как положено, но в лесу, не на погосте – кто ж ее знает, крещеная она там, али нет. Ничо при ней не нашли, токо одежку ветхую, так и не знаю, откель она сюды пришла. А младеню было дня два, не боле. В лесу рожала, что ль? Ума не приложу…

– И это?.. – поднял взгляд кверху Стиор.

– Тот самый младень и есть. Шустрый… коли что не заинтересует его! Как подрос и ходить выучился, так и не словишь его – то на крыше, то по деревьям лазит, то еще где. И вечно шкоду чинит! Вчерась вон горшок большой расколотил. Зачем, спрашиваю. А, говорит, интересно было, откель горшок упасть должен, чтоб разбиться. Ну, и чё с ним делать? И кем токо вырастет?

– Надо такое дело найти ему, чтобы он свое любопытство на пользу обратил, а не во вред, – уголками губ улыбнулся Стиор – знал, кем вырастет этот мальчишка. Черным магом!

– Ну, какое тут дело… да штоб с пользой и любопытством… – дядька Михл озадаченно поскреб затылок. Было видно, что эта задача не по нему. – А может, вы попробуете, святой брат? – с надеждой уставился он на мага. – Мы с женкой уже отчаялись, а староста требует, чтоб приучили к порядку. Токо как?!

– А почему бы и нет? – маг сделал вид, что задумался. – Все равно где-то неподалеку буду себе хижину строить, думал дальше пойти, но сил нет. Да и зима скоро.

– Оставайтесь, святой брат! – обрадовался трактирщик. – А хижину мы уж поможем построить, да и дрова понадобятся.

– И, правда, оставайтесь, святой брат! – заставил Стиора вздрогнуть низкий женский голос.

Он резко обернулся – позади стояла высокая худая женщина лет сорока с чем-то. От нее веяло властностью, силой и уверенностью в себе. Взгляд недовольных серых глаз требовал чего-то от всего мира, казалось, его обладательница свято уверена, что все вокруг ей должны.

– Здравствуйте, матушка Пилагма! – подхватился со скамьи трактирщик. – Это наша староста, святой брат!

– Рад видеть, уважаемая! – Стиор тоже встал и поклонился.

– Жаль, что вы не святой отец, – грустно сказала Пилагма. – У нас уже больше тридцати пар невенчанными живут! Детей некрещеных куча…

– И рад бы помочь, да нельзя… – развел руками маг. – Хотя…

Он задумался, а потом неуверенно сказал:

– Читал я в «Поучении» старца Амфитистокла, что коли нет рукоположенного святого отца, то и мирянин крестить может, ибо негоже детенку некрещеным быть. Главное, чтобы с искренней верой!

– Правда? – обрадованно спросила староста. – Спасибо вам, святой брат!

– Ну, я еще могу новопреставленного раба божьего отпеть, молитвы все нужные знаю. Детишек Божьему Слову поучить. Но венчать – нет, невместно то монаху…

– Что ж делать, – грустно вздохнула Пилагма. – А вы грамоте обучены? Говорили, что читали там чего-то…

– Обучен, – кивнул Стиор.

– Может, напишете нам прошение в Синод, чтобы нам святого отца прислали? А я с оказией отправлю.

– Напишу, отчего ж нет. Пергамент или бумага найдется?

– Найдется! – заверила староста. – Так, может, и в самом деле у нас останетесь, святой брат?

– Только не в деревне, – поспешил поставить границу маг. – Я – отшельник. У меня с собой грамота приора Святого Синода, дающая право на отшельничество. Потому среди людей жить не могу, где-то в стороне – да, можно. Только место для хижины удобное найти надо.

– Сыщем место, – улыбнулась Пилагма, но улыбка на ее лице почему-то смотрелась неестественно, казалась фальшивой.

Стиор отметил это, и дал себе зарок соблюдать в отношениях с этой женщиной величайшую осторожность – тот еще фрукт, судя по первому впечатлению. И себе на уме, выгоды не упустит. Сейчас ей кровь из носу нужен священник или хотя бы монах, чтобы держать односельчан в ежовых рукавицах. Что ж, он сыграет эту роль, все равно придется оставаться здесь – просветив быстро составленным заклинанием Подкидыша, Стиор понял, что дар мальчишки еще спит. Надо дождаться, пока он проснется, а до этого может пройти и десять, и двадцать лет.

Избу крестьяне и в самом деле поставили очень быстро. Уже через пять дней Стиор вошел в новенькую пятистенку, из которой еще не выветрился запах свежесрубленного дерева. Печник проверил работу печи и ласково погладил ее по боку.

– Замечательно, – похвалился он. – Жар даст такой, что в самые лютые морозы не замерзнете. А они у нас зимой могут быть такие…

– Благослови вас Господь за помощь…

– Благодарю, святой брат, – поклонился ему в пояс печник. – Для нас в радость помочь вам.

Стиор, стоя у окна, проводил взглядом закончивших работу людей и покачал головой. Наверное, только в такой глуши могли сохраниться столь бесхитростные и искренние люди, не испорченные цивилизацией. Но тревожило Стиора сейчас вовсе не это. Судя по словам трактирщика, Подкидыш, которого на самом деле звали Раором, личность крайне любопытная. Однако за все время, пока деревенские ставили Стиору дом, мальчишка здесь так и не появился. Почитай, все дети из деревни побывали. Кто просто поглазеть на святого отшельника, кто помощь предлагал, кому было интересно послушать о далеких городах и странах. А Раор не пришел ни разу. Вряд ли дядька Михл сказал неправду о характере мальчонки. Что же помешало ему прийти? Надо будет обязательно сходить в деревню. Сегодня уже не получится – сказал, что проведет день в молитвах, прося Господа благословить всех добрых людей. Другого крестьяне от монаха и не ждали. Что ж, терпения тому, кто ждал всю жизнь, не занимать.

Маг еще раз внимательно оглядел окрестности из окна. Убедившись, что его никто не видит, закрыл глаза и осмотрелся уже истинным зрением. Отлично. Люди далеко. Хоть Раор еще и не инициирован, но рано или поздно это случится. А значит, надо подготовить место, где их занятия не засекут другие маги или Ищущие. Да и иные меры предосторожности лишними не окажутся. Стиор на всякий случай осмотрелся еще раз, а затем начал заговаривать деревья и кусты вокруг дома. Магия легкая, словно дуновение ветерка. Не каждый разглядит, зато теперь всегда будет известно, кто находится рядом с домом, чем занимается и с чем пожаловал. Конечно, все это можно было сделать и быстрее, и с меньшим напряжением сил, но есть вероятность, что кто-то почувствует магию. Да, сейчас он у зверя на хвосте, но рисковать все равно не нужно. Кто знает, где могут мотаться Ищущие. Особенно сейчас, когда все службы Церкви активно ищут его. Нет, рисковать, когда нашел одного из Трех, точно не стоит…

Стиор устало прошел к скамейке и сел. Прикрыл глаза. Да, одного нашел. Но есть еще двое. Как быть с ними? Эх, если бы мальчишка уже инициировался, можно было бы поискать и остальных, но так… Правила… Не положено магам Тьмы брать в ученики еще не инициированных людей. Если бы не это правило, он бы ухватил Раора в охапку и бежал отсюда со всех ног. Но нельзя. Значит, придется сидеть здесь и наблюдать. Пытаться наладить отношения с будущим учеником. А остальные… что ж, остается только надеяться, что с ними все будет хорошо. Маг вздохнул и поднялся – надо продолжать работу. Потихоньку, не торопясь, он подготовит себе место. А когда придет срок, можно будет начинать обучение, не опасаясь чужих взглядов и поисковых сетей Ищущих.

Утром Стиор с трудом заставил себя встать. Вчерашний день выдался не из легких. Да, он не творил сложных заклинаний, но мелкие, особенно когда их много, выматывают сильнее, чем самая сложная магия. Быстро приведя себя в порядок, он доел то, что вчера оставили крестьяне, и отправился в деревню. Пора налаживать контакт с местными жителями. Впрочем, вряд ли в Совьем Гнезде сейчас будет кто-нибудь, кроме малых детей и стариков. Лето – горячая пора. Как поработаешь, так и поешь зимой. Но это даже к лучшему.

У деревни мага встретили собаки. Одна из них вдруг ощетинилась и оскалила зубы. Стиор поймал собачий взгляд. Мгновение продолжалась невидимая борьба, а затем пес заскулил, опустился на брюхо и пополз к магу, глядя на него печальными глазами. Стиор чуть улыбнулся и опустился на корточки, ласково потрепав пса по загривку. Тот радостно взвизгнул и перевернулся на спину, подставив брюхо и усиленно виляя хвостом.

– Что ж ты, дружище, на людей-то бросаешься? – попенял ему Стиор.

Собака на мгновение виновато поджала хвост, но тут же снова замахала им, глядя на мага невинными глазами, словно говоря: «А что я? Я ничего. Просто показалось».

– Да ладно тебе, подлиза. Давай, беги.

Пес вскочил, мгновение колебался, а потом бросился догонять остальных. Стиор глядя вслед стае, покачал головой. Ему очень не понравилось то, что он прочитал в эмоциях животных. Собаки всегда были самыми близкими спутниками человека, и им передавались все чувства хозяев. А здесь налицо явный страх. Не тот, когда живут под угрозой инквизиции, а какой-то… бытовой, что ли. С этим надо разобраться, и обязательно.

Как и предполагал маг, в деревне почти никого не было. Дети, слишком маленькие для работы в поле, присматривали за скотиной. Женщины готовили еду мужчинам. Стиор неторопливо прошел по улочке и подошел к трактиру. Михл колол дрова. Раор крутился рядом с приемным отцом, оттаскивая нарубленные дрова в поленницу. Правда, делал это весьма своеобразно – смастерив себе что-то типа подпруги, он грузил поленья на небольшие санки, впрягался в них и тащил. Заинтересованный необычным способом, Стиор стал наблюдать за мальчиком. Трактирщик, увлекшийся работой, отшельника пока не видел, а мальчонка просто не обратил на гостя внимания.

Устав, дядюшка Михл выпрямился, смахнув пот со лба, и увидал гостя. Тотчас расплылся в улыбке и приглашающе замахал рукой.

– Проходите, святой брат, проходите. Нечего стоять у порога.

– Спасибо, почтеннейший, – поклонился Стиор. – Я просто мимо шел, но не смог не обратить внимания на оригинальную конструкцию, которую использует ваш воспитанник.

Михл недовольно покосился на подкидыша.

– Это, штоль? – он махнул рукой. – Дык ведь сам смастерил, теперь пользует. Баловство одно. Сколько раз просил выкинуть, дык ни в какую. Уперся – и все. Мне, грит, удобней. А что тут удобного?

Стиор подошел к саням, нагнулся и осмотрел. Раор, набычившись, молча наблюдал за ним, не выказывая неудовольствия или нетерпения.

– Летом, конечно, неудобно будет, – важно кивнул Стиор. – А вот зимой, наверное, самое то.

– То-то оно то, – кивнул Михл, с силой опуская колун в колоду и оставляя его там торчать. – Токмо ведь, мал он еще. По пояс в снег проваливается. И чего ему по дорогам не ходится?

Раор еще сильнее набычился, но продолжал упрямо молчать.

– Можно ведь снегоступы сделать, – предложил маг, искоса наблюдая за мальчонкой. И не разочаровался. Впервые на его лице промелькнула тень заинтересованности. Значит, правильно разгадал характер ребенка. Стиор даже улыбнулся про себя. – Тогда можно и санки тащить, и в снег не проваливаться.

Михл озадаченно почесал затылок.

– У нас лыжи есть, дык велики ему. Кто ж будет их делать такому мальцу? А снегоступы… отродясь о таком не слыхивал.

– Мне пришлось много путешествовать. И меня учили делать такие вещи. А летом можно колеса сделать…

– Конечно! – впервые заговорил малец, возмущенно взирая на трактирщика. – Я так и говорил! А мне: «Не дам портить вещь!»

– Ну, зачем портить? – спокойно отозвался Стиор, внутренне ликуя. – Правильно говорит твой отец. Что ж ты, каждый раз будешь переделывать их? Сломаешь быстро, и все. Но если сделать специальную тележку, на которой закрепить твои санки, то все очень просто. Установил санки, закрепил – и ездить можно. Убрал колеса – готовы санки.

Михл неуверенно посмотрел на детские санки. Раор же, загоревшись новой идеей, наседал на мага с требованием описать, как сделать такую тележку. Стиор сел на корточки и принялся чертить в пыли. Михл, предчувствуя новые шкоды в процессе творчества шустрого ребятенка, печально вздыхал. Маг понял причину вздохов трактирщика и быстро встал.

– А дальше?! Как крепить-то?!

– Слушай, Раор… тебя ведь Раором зовут? – мальчик настороженно кивнул. – Говорят, ты вчера кувшин разбил?

Короткая внутренняя борьба, но ребенок ответил честно:

– Ну да. Не очень прочный был. Всего два локтя высоты выдержал.

– То есть, ты специально его разбил?

– А как еще можно выяснить его прочность? – удивленно поинтересовался мальчик, глядя на мага.

– М-да, действительно, – пробормотал про себя Стиор. – На самом деле, есть много способов.

– Правда?! А вы расскажете про них?

– Ну… наверное, ты отцу нужен как помощник. А я не могу каждый день приходить в деревню…

– Да пусть он к вам приходит, – замахал руками Михл. – Вам же на первых порах много чего понадобиться может. Заодно поможет по хозяйству. Раор – малец работящий, коли глупость очередную не удумает. Ну, а ежели вы сумеете его на путь истинный наставить, я вам по гроб жизни благодарен буду. А то ж спасу нет с этих шалостей.

Стиор сделал вид, что задумался, наблюдая за одинаковым выражением лиц мальчишки и трактирщика. Оба напряженные, оба ждут и оба надеются на один ответ, хоть и по разным причинам. Маг порадовался про себя – похоже, сумел наладить отношения с малышом. Теперь бы еще справиться с его бурными творческими опытами. Ну, ничего. Сам таким был в свое время.

«Сумел же учитель как-то справиться со мной? – мелькнула мысль. – Значит, у меня получится…»

Как и обещал трактирщик, Раор появился в доме у мага на следующий день поутру, волоча за собой на санках чугунок и глиняную посуду, которую крестьяне выделили отшельнику. Стиора продолжала поражать щедрость местных жителей, однако настораживал подспудный страх, висящий над деревней.

Стиор вышел на крыльцо и наблюдал как мальчик, пыхтя, тянет санки. Видно было, что ему тяжело и неудобно, но Раор все равно не сдавался – тащил. Лишь бы доказать всем вокруг, что его придумка полезна. Вот он подтащил поклажу к крыльцу, и устало опустился на него, тяжело дыша. Маг молча ждал.

Раор чуть обернулся, глянул исподлобья на взрослого.

– Ну, и как мне колеса приделать? – вроде бы безразлично спросил он.

– А ты хочешь так сразу и сделать? – удивился маг. – Это тебе не упряжь сплести. Тут и умение, и знания нужны.

Мальчик нахмурился, прикусив губу. Потом сердито засопел.

– Думаешь, я тебя обманывал, когда говорил, что все можно сделать? – улыбнулся маг.

Раор подумал и кивнул.

– Что ж… Как хочешь. Для начала давай посмотрим, какого диаметра должны быть колеса… Знаешь, что такое диаметр?

Теперь уже Раор задумчиво разглядывал облака, вздыхал и сопел.

– Нет, – наконец признал он.

– Понятно. Придется попроще. Какого размера должны быть колеса?

Раор поднялся, подошел к санкам, что-то прикинул и показал себе на колено.

– Вот такие.

– Да? А почему?

– А чтоб катились.

– Да… Катиться будут любые колеса. Но давай посмотрим. Если сделать колеса такого размера, как ты говоришь, то их диаметр составит примерно локоть. Что ж, разумно, если считать только санки. А учли ли вы, молодой человек, высоту подставки под санки? Ну-ка, посчитайте мне, на какой высоте окажутся санки с учетом тележки и ваших колес.

Раор сердито засопел. Потом развернулся и посмотрел магу прямо в глаза.

– Вы обещали научить, а вы смеетесь!

– Я смеюсь? – маг смотрел совершенно серьезно, и мальчик это понял. Но странные слова, которые тот говорил ему, не походили на то, что обычно говорили взрослые. Раор их просто не понимал и растерялся. Стиор решил ему помочь, спустился с крыльца и сел на ступеньку. Похлопал рядом с собой. Мальчик немного поколебался, но все же подошел и тоже сел.

– Говоришь, я смеюсь? Зря. Ведь это самая простая задача, которую должен уметь решать тот, кто посвятил себя придумыванию новых вещей. В мире есть много наук, которые надо освоить прежде, чем у тебя получится что-нибудь полезное.

– Наук? – удивился Раор, услышав новое для себя слово.

– Да. Все в мире происходит по определенным законам. Есть люди, которые посвящают свою жизнь тому, чтобы постичь эти законы. Их называют учеными. Где-то их уважают за ум и мудрость, где-то преследуют, считая злом.

– А они – зло? – тут же спросил мальчик.

– Не думаю, – усмехнулся Стиор. – Люди, видя, что человек знает больше них, склонны оправдывать свое невежество, считая мудрецов злом. Ты ведь тоже посчитал, что я смеюсь над тобой, когда услышал новые слова, вместо того, чтобы узнать их значение.

Мальчик задумался. Думал он старательно, морща лоб и усиленно сопя. Маг едва сдерживался, чтобы не рассмеяться, но понимал, что нельзя – этим он смертельно обидит ребенка, и только-только установившийся контакт будет потерян.

– А Господь это одобряет? – вдруг серьезно поинтересовался Раор.

– С чего такой вопрос? – удивился маг.

– Тетя Пилагма говорит, что все дела должны быть благословлены Господом. Без этого никакого проку в них не будет.

– Что ж, ваша староста мудрая женщина. А ты сам как считаешь? Ведь если бы Господь не хотел такого познания, смогли бы люди хоть что-нибудь узнать?

– Наверное… нет.

– Однако люди познают и применяют свои знания. Ты носишь одежду. А ведь кто-то когда-то придумал стричь овец, прясть пряжу, а потом делать из нее ткань. Кто-то придумал, как шить обувь. А колун, которым твой приемный отец рубит дрова? Кто-то в давние времена тоже сделал его впервые. Все это и есть познание мира. Если хочешь, я могу научить тебя видеть этот мир, познавать его. Ты узнаешь много нового. Познаешь чудеса геометрии и тайны математики. Узнаешь, что такое минералы и из чего они состоят.

По мере перечисления глаза мальчонки разгорались азартом все сильнее и сильнее. Под конец он даже рот открыл от восторга.

– И вы правда-правда можете всему этому меня научить?

– Смогу, – серьезно кивнул Стиор. – Если, конечно, сам захочешь. Только учти, тебе придется постараться. Науки не любят ленивых. Если не заниматься самому, я не смогу тебя ничему научить. Но если ты готов тяжело трудиться, если готов ради познания отказаться от многих благ мира, я буду учить тебя.

– Я… Конечно!!! Спасибо!!! А можно прямо сейчас?

– Сейчас? – Маг улыбнулся. – Почему бы и нет? Но для начала давай-ка расставим все, что ты принес, по местам. Заодно я дам тебе первый урок.

– Первый урок?

– Да. Бери кувшин. Как он тебе? Тяжелый?

– Не очень, – пропыхтел мальчишка.

– Хорошо, – маг забрал его у Раора и отнес в дом. – А теперь бери чугунок. Что легче поднять?

– Кувшин.

– Правильно. А как ты думаешь, почему одна вещь тяжелее другой, даже если по размеру они одинаковы?

Раор озадаченно замер. Почесал нос. Было видно, что такой вопрос никогда не приходил ему в голову и сейчас сильно его озадачил.

– Потому что один материал жестче, чем другой? – несмело предположил он.

– Почти угадал, – улыбнулся Стиор. – Все дело в плотности материала. Любой материал состоит из маленьких частиц. Таких маленьких, что мы не можем их увидеть.

– А откуда тогда известно, что это так, – удивился мальчик, – раз мы не можем их видеть?

– Из опытов. Помнишь, я тебе говорил, что не обязательно разбивать горшок, чтобы проверить его прочность?

Раор опять задумался.

– А вы научите меня, как это делать?

– Если захочешь, как я уже говорил. И если будешь усердно учиться. Учение – не самый легкий труд. А пока помоги-ка мне в доме. Надо обживаться на новом месте.

Мальчик работал усердно и старательно. Не стонал и не отлынивал. Стиор специально нагружал его самой тяжелой работой, которая только может быть по силам четырехлетнему ребенку и тайком наблюдал, как малыш справляется. Ближе к обеду он вымотался так, что почти падал от усталости, но отдыха не просил. Упрямо поджав губы, старательно мел пол, выносил мусор, протирал пыль. Поняв, что переупрямить ребенка не удастся, Стиор довольно кивнул.

– Молодец! – похвалил он мальца. – Давай сейчас поедим, а потом отдохнешь.

– А как же история?!!

– Гм… если ты готов ее послушать… Ты уверен, что не устал?

Раор усиленно замотал головой.

– Ну что ж, тогда давай к столу.

После обеда маг все-таки заставил ребенка лечь на скамью, укрыл его оставленной кем-то из крестьян лежалой волчьей шубой и сел рядом.

– Историю ты заслужил. Если не устал, слушай. В одном далеком-далеком королевстве жил человек, который, как и ты, любил изобретать… – История лилась плавно и неторопливо. Раор, распахнув глаза, слушал внимательно, хотя периодически и клевал носом, но тут же вскидывался и продолжал слушать. – И стал он знаменитым ученым, который позднее понял, как можно совершать дальние плавания и не заблудиться.

Стиор встал, поправил шубу на уснувшем мальчике и вышел на крыльцо. Немного постоял, отошел от дома и облокотился о плетеную ограду.

– Ну, и как тебе малыш? – спросил он словно в пустоту. Кусты невдалеке встрепенулись, мелькнула тень, замершая в паре шагов, но осталась скрытой кустами так, что разглядеть ее было практически невозможно.

– Я буду счастлив служить ему, – прошелестела тень.

– Служить, – усмехнулся Стиор. – Ты так ничего и не понял, Броах. Один из Трех не нуждается в служении. В помощнике, спутнике, друге, защитнике, но не в слуге.

– Я буду его защищать, учитель… Могу я ему показаться?

Стиор на мгновение задумался.

– Пока еще нет. Не забывай, что он совсем еще ребенок. Может испугаться. Да и воспитывали его люди со всеми присущими им предрассудками. Малыш примет тебя за чудовище.

– Тогда что мне пока делать?

– Защищай мальчика, но если его жизни не грозит прямая опасность, не вмешивайся. Мальчишкам полезно иногда получать синяки в драках, отстаивая свою правоту. Но постарайся не попадаться на глаза местным жителям. Когда я закончу накладывать заклинание вокруг дома, ты сможешь находиться здесь, не боясь, что тебя заметят. Но на весь лес я не смогу его распространить.

– Я вырос в лесу. Меня не заметят.

– Очень надеюсь. Пока способности ребенка спят, мы не можем покинуть это место.

– А почему, учитель? Почему бы нам не взять мальчика и не уйти в Коствадские леса? Там нас точно никто не найдет, а здесь могут появиться ищейки Церкви.

– Не положено магу Тьмы брать в ученики того, кто не пробудил в себе магию!

Стиор чувствовал, что не убедил Броаха, но подобрать нужных слов не мог. Как объяснить дзенну установленные многими веками правила и традиции?

– Я понял, учитель. Пойду поохочусь.

– Счастливой охоты, Броах.

Кусты всколыхнулись, но тут же успокоились, и в лесу воцарилась тишина, нарушаемая только обычными для такой глуши звуками: простучал свою дробь дятел, прокуковала кукушка… Стиор некоторое время прислушивался, пытаясь определить, в какую сторону ушел Броах. Поняв, что не получается, маг покачал головой. Пора бы уже привыкнуть, что дзенн в лесу – как рыба в воде. Однако каждый раз способность Броаха двигаться совершенно бесшумно поражала его как ребенка.

Следующие дни для Стиора практически слились. Чтобы обжиться на новом месте, зная, что оставаться здесь придется долго, требовалось много сил. Была бы возможность использовать магию, все проблемы решились бы дня за два, а так… В этот момент Стиор очень жалел, что раньше практически ничего не делал руками. Привык, что в империи магия – обычное дело, и никто на нее не обращает внимания. Он обнаружил, что бытовых навыков у него практически нет. Чтобы вскипела вода, приходилось рубить дрова, разжигать печь, орудовать ухватом. И дрова колоть надо колуном, а не составив соответствующее заклинание. В первые дни жизнь в лесной избушке стала для него сущим мучением. Особенно Стиор проклинал всех Ищущих на свете в тот момент, когда вместе с чугунком достал из печи кучу углей и высыпал их себе на ноги. Ух, как пришлось поскакать по дому… а потом еще выливать готовые щи на разгорающийся на полу огонь – что может быть страшнее огня в деревянном доме? Конечно, изба только поставлена и дерево не успело высохнуть толком, но…

Полная неприспособленность мага к бытовым делам не могла укрыться от наблюдательного ребенка. Сначала он просто удивлялся, потом, когда Стиор опрокинул на себя ведро с водой, прямо спросил. Маг отговорился тем, что давно уже не занимался такими вещами.

– В дороге я не мыл полов и не разжигал печь, – отозвался Стиор. – Отвык за столько времени. Ну, ничего, я быстро вспомню.

Мальчика объяснения удовлетворили, и больше вопросов он не задавал. Правда, с тех пор сам выступал учителем, помогая магу освоить нехитрые работы по дому. Много позже Стиор понял, что ничего лучшего для сближения с мальчиком он и придумать не мог. Раор, обучая взрослого дядю очевидным вещам, которые в деревне умеет делать каждый, уже не чурался его, охотно делился своими проблемами. Совместная работа по дому сблизила их, и стена отчужденности, которую Стиор постоянно ощущал раньше, постепенно исчезла.

– Неправильно, дядя Арсений, – Стиор счел нужным представиться в деревне другим именем, а уже наладив контакт с мальчиком, попросил называть его дядей Арсением, а не святым братом. Раор отобрал у него нож и заготовку. – Смотрите, как надо выстругивать. А так вы – только ложку испортите.

Наблюдая за ловкими движениями мальчика, Стиор удивился:

– Где ты так ножом орудовать научился?

Мальчик печально вздохнул.

– В чулане, – неохотно отозвался он.

– В чулане?!

– Ну, когда дядя Михл наказывал меня, то обычно запирал в чулан. А там скучно, вот я и спрятал нож и чурки. Теперь как запрут – что-нибудь делаю.

Стиор не выдержал и усмехнулся. Раор сразу насупился.

– Смешно, да? А вы меня учить ведь обещали! Говорили про эти… как их… геометрию… биологию.

– А ты хочешь все и сразу? Так бывает только в сказках. В жизни же приходится всему учиться постепенно, познавая шаг за шагом. Помнишь, я тебе говорил про труд и старания?

– Помню, – буркнул мальчик.

– Вот. А ты еще и читать толком не научился. Как же ты хочешь изучать другие предметы? Давай-ка повтори алфавит…