"Разведка боем" - читать интересную книгу автора (Воронин Андрей)

Глава 14

Замешкался только Жора Бубнов – остался стоять где стоял. К счастью, в руках у него оказался раздутый до предела рюкзак, несколько пуль попали в него. Когда Бубнов уже упал на пол и откатился в сторону, из пробитой дыры прямо перед его носом посыпался белой струйкой рис.

Запасливый по натуре, бывший завскладом не любил оставлять продовольствие.

Воскобойников открыл ответный огонь из положения лежа. Но противник, похоже, не рискнул задерживаться перед дверью. Расстреляв рожки в обоих автоматах, быстро отошел. Теперь пули пробивали дверь только изнутри.

Попытался приподняться Николаич – Ди Каприо, но тут огонь открыли снаружи, по окнам. Большая часть пуль ударялась в потолок и с визгом рикошетила. В комнате каждый такой рикошет мог оказаться для кого-то убойным. Никакой угол, даже пятый, не спасет от непредсказуемого отскока.

Глаза окончательно привыкли к темноте, и люди в команде объяснялись между собой знаками.

Только у Самойленко обе руки были и сейчас заняты – левой он зажимал рот Витьку, чувствуя, что парень готов вопить от страха. Белобрысая башка и большая часть тела недосягаемы для выстрелов через дверь, но все равно нежелательно обозначать свое местонахождение.

Вместо благодарности Витек на нервной почве укусил жесткую ладонь отставного спецназовца.

Самойленко стукнул его сзади коленом и вспомнил, что обязанностей руководить отрядом в минуту опасности никто с него не снимал. Здесь, на баламановском рынке, пока больше командовал Глеб. Это задевало самолюбие. Недели не прошло, как попал в отряд, а его уже готовы слушать.

Выпустив Витька, Самойленко бесшумно перекатился по полу, к проему, ведущему в соседнее, меньшего размера помещение. Там пока находились только раненый в лесу Тарасов и неисправимый оптимист Барсков.

Дверь и здесь была изрешечена выстрелами с обеих сторон. Но все-таки малое помещение выглядело предпочтительнее. Его окна выходили только на одну сторону – как раз не на ту, откуда вели пока наружный обстрел.

– Самойленко поднял руку, призывая большинство последовать за ним. Глебу и Ильясу он жестом показал остаться. Сиверов еще не решил для себя, как быть с рябым спецназовцем в черном платке и его претензиями на лидерство. Все зависит от того, насколько этот человек действительно грамотен. Если не будет ошибаться, пусть командует на здоровье…

В этот раз Самойленко ошибся. Первым за ним метнулся Витек, больше никто не успел. Раздался хлопок, полетели вырванные из стены кирпичи и вся небольшая комната окуталась дымом.

Не требовалось большой догадливости, чтобы сразу сообразить – со стороны склада с видеоаппаратурой под стенку подложили небольшое взрывное устройство. Из перегородки толщиной в полкирпича вырвало добрый кусок. Тарасова просто оглушило, Витька и Самойленко осыпало штукатуркой и мелкими обломками. А вот Семену целый кирпич угодил в голову. Неисправимый оптимист рухнул на пол, так и не успев пессимистически оценить свои ближайшие перспективы.

Сразу же после взрыва двое чеченцев, отступивших на безопасное расстояние, – подскочили к дыре, чтобы открыть автоматный огонь. Сиверов предвидел развитие событий и выстрелил в белесое облако дыма. По стуку падения знаток мог бы сказать: один абрек, как минимум, тяжело ранен, второго, как минимум, зацепило.

Человек по кличке Слепой привык заниматься совсем другим – работать в одиночку, без лишнего шума. Последний раз он воевал давным-давно, в Афгане. Давно уже вокруг не кипела такая вот неразбериха боя, давно уже не приходилось думать о том, кто рядом.

Уже много лет он фактически был киллером на службе у ФСБ, закоренелым одиночкой. Перестал нуждаться в соратниках, в товарищах по оружию.

Вот и теперь он предпочел бы в одиночку исполнять роль приманки. Но, к сожалению, его фигура не пользуется в Чечне «популярностью»…

Самойленко тоже оценил результаты выстрелов Глеба и нырнул в пробитую дыру. Ди Каприо выбил ногой дверь и резанул очередью в коридор.

Команда изгоев перешла в контратаку – через несколько минут второй этаж был очищен, противник отступил вниз по лестнице.

Выбравшись на крышу, Сиверов быстро разглядел, откуда стреляют по окнам. Возле одного из ларьков с автозапчастями были сложены разномастные крылья, дверцы и тому подобное. Стрелок прятался за этой кучей.

У Сиверова не было при себе пристрелянной винтовки с нормальным прицелом, но чеченец расположился слишком вольно – не ожидал, что кто-то из осажденных так скоро выберется на крышу.

Ноги его вообще торчали на виду, правда, эта часть тела мало интересовала Глеба.

Стрелок чуть изменил позу, перезаряжая автомат. Часть его бледного лица обозначилась в виде ничтожной точки. Этого вполне хватило Слепому, чтобы не промахнуться одиночным из обыкновенного видавшего виды «калаша». Мало кто из снайперов, привычных к оптике, мог бы гарантировать в таком случае точное попадание. Но Сиверов был больше чем снайпером, он был профессиональным убийцей на государственной службе и умел обходиться любыми подручными средствами.

Чеченец дернулся, его ствол умолк. Этот момент стал переломным – враг окончательно смирился с неудачей, с необходимостью отступать.

Решиться на это оказалось проще, чем исполнить. Огнем с крыши Сиверов свалил еще двоих, третьего уложил на первом этаже Ди Каприо.

Из тех, кто влез в двухэтажное здание, уйти удалось немногим. Но Глеб не сомневался: есть и другие – они остались в стороне, наблюдать за окрестностями в ожидании возможной облавы ФСБ.

Есть ли у них прицелы ночного видения? Несколькими выстрелами Глеб погасил немногочисленные источники света на рынке: два фонаря и один маломощный прожектор. Потом мягко спрыгнул вниз с края крыши – эта высота не представляла для него проблем.

Приземлился и сразу же отскочил за контейнер с мусором. Осторожность оказалась оправданной: пуля ударила в стену здания, оставив щербатую метку. Все-таки запаслись боевики нужным оснащением, подготовились основательно. Или тоже есть мастер видеть в темноте. Какая в общем-то разница? Важно, что этот тип должен лечь трупом в самое ближайшее время. А пока предупредить ребят, чтобы не спешили высовываться.

Может, они и поторопились бы с уходом, но большинство собралось возле Барскова. Даже в темноте было заметно, как побелело его лицо. Сиверов вернулся на второй этаж как раз к тому моменту, когда Бубен констатировал смерть.

– Быть не может, – присел рядом Воскобойников. – От куска кирпича?

– Да тут целых полтора, – Самойленко шевельнул носком ботинка роковой обломок.

– Твою мать. В нас столько стреляли…

– Так бывает, – тяжко вздохнул Бубнов. – Летал человек над облаками, а конец пришел от простого кирпича, в богом проклятой дыре.

– Все мы пока в этой дыре, – заметил Самойленко. – Сваливать надо и Барсика с собой брать.

– Ну уж, конечно, не бросим, – не разжимая стиснутых зубов, выдавил друг и товарищ покойного по прошлой боевой жизни. – Пусть кто-нибудь заикнется…

– Давайте по делу. Скоро сюда менты прикатят. У них по всей России одинаковые повадки.

Подождут пока стрельба затихнет, потом еще полчасика для страховки. Потом явятся трупы подбирать и вещдоки вынюхивать.

– Кто в коридор выходит, нагибайтесь возле окон, – предупредил вернувшийся Глеб. – Есть еще умелец один, не все до него дошло. Я крикну вниз, когда можно будет выходить.

– Где он? – вскинулся Самойленко.

– Спокойно, Алексей, тут нужна полная трезвость. Но если уж спросил… Вон в том доме, на крыше. Ночной прицел, винтовка с глушителем.

– Как ты тогда его засек? – недоверчиво поинтересовался спецназовец.

– Это потом.

Глеб сам не понимал, как ловит на большом расстоянии крошечную вспышку, пригашенную насадкой глушителя почти в той же мере, что и звук. Просто глаз его становился в темноте глазом не человека, а кого-то другого, более зоркого зверя.

Подскочив к окну в коридоре, где по краям рамы торчало острыми полумесяцами разбитое стекло, Самойленко полоснул по дальней крыше очередью. За время стрельбы на рынке в близлежащих домах не зажглось ни одно окно. Пауза продолжалась минуту, и кое-где появился свет, замаячили контуры любопытствующих жильцов. После очереди спецназовца, окна снова погасли, будто кто-то одним выдохом задул в темноте свечи.

Ответного выстрела никто не слышал, но Самойленко вдруг резко пригнулся и стер со щеки кровь.

– Воздушный поцелуй? – спросил Бубнов. – На долгую память?

– Пошел ты, – огрызнулся спецназовец.

Прильнув щекой к прикладу автомата, Глеб почувствовал, что сроднился немного с оружием, наверняка уже сменившим не одного хозяина. Короткой очередью запустил в темноту жалкий остаток патронов в рожке.

– Теперь уходим по-быстрому.

– Думаешь заткнул умельца?

Вместо ответа Сиверов встал у окна в полный рост. С дальней крыши не последовало никакой реакции.

Кого-то мог бы убаюкать мирный перестук колес. Кто-то мог бы с восторгом наблюдать за потоками света, льющимися сквозь щели пустого товарного вагона – поезд катился, а пучки тонких лучей не двигались.

Но настроение у пассажиров было хуже некуда. Они потеряли первого человека из команды – Барсков лежал сейчас в углу, обложенный кусками сухого льда. Если б нападавших оказалось больше, все могло закончиться еще хуже. К концу скоротечного боя патронов почти не осталось, теперь нужно было срочно пополнить запас.

Майор Воскобойников вспоминал тот ночной полет в паре с Семеном. Он был старшим, ведущим в паре, Семен – ведомым. Ночь уже истаивала. Идя на полной высоте, можно было видеть яркую полную луну и не менее яркие краски зари на востоке, слева по курсу.

Пошли на снижение, и одновременно земля вспучилась складками, стала подниматься навстречу – Равнинная Чечня резко перешла в Горную. Аулы не мерцали редкими огнями, как мерцают обычно населенные пункты внизу. Фонарей здесь отродясь не бывало.

Тогда, в начале первой кавказской кампании, летчики знали об этом понаслышке. Внизу все пока еще казалось условным, вроде значков на карте. Ведено представлялось кучкой хибар, откуда бандиты повыгоняли мирных жителей – во всяком случае начальство представляло дело именно так.

Даже на подробной топографической карте аул обозначался скромным кружком. Каково же было удивление Воскобойникова, когда он разглядел на двух обращенных друг к другу склонах сотни и сотни домов. Он вдруг осознал, что пускать ракеты придется наугад. Цель боевого вылета – не столько нанести ущерб боевикам, сколько напугать население. Они должны понять, что рискуют, предоставляя бандитам пищу и кров. Рискуют своими жизнями, своим имуществом, которое за один миг может обратиться в прах.

Две «сушки» развернулись над селом, сделав заход на атаку. Народ наверняка уже всполошился, многие проснулись от гула. Воскобойников быстро выбрал прицелом большую двускатную крышу – возможно, здесь нечто вроде клуба, где бандиты устроили себе казарму. Дал сигнал на пуск и увидел, как стремительно уходит вниз привычный курчавый шлейф дыма.

Он знал, что погрешность неизбежна, в редких случаях ракета взрывается точно в выбранной точке, обычно ее чуть уводит – в пределах десятиметрового радиуса. Так случилось и на этот раз Взрыв полыхнул перед домом, но все равно достаточно близко. Одну из стен, кажется, снес.

Дмитрий услышал содрогание земли от ракеты, посланной напарником, и сам пустил следующую, третью по счету. Всего им надо было выпустить восемь на двоих. После первого пуска Воскобойников вошел в привычный режим отслеживания результатов. На этой машине он летал всего второй год и пытался отследить закономерность в минимальных отклонениях ракет, с тем чтобы заранее учесть ошибку системы наводки.

По прилете на аэродром они с Семеном выпили по чашке кофе без кофеина, что подействовало на обоих как снотворное. Обменялись впечатлениями: вот какие настали дни, приходится мочить ракетами по своей советской земле. Союз уже приказал долго жить, территорию благополучно поделили, но в армии и ВВС все еще мыслили прежними категориями.

Потом были другие вылеты, и этот, первый по счету в Чечне, благополучно забылся. Вскоре ему предстояло всплыть на поверхность, стать чудовищно актуальным, перевернуть всю жизнь.

Воскобойников до сих пор не знал, его или Семена ракета попала в дом Басаевых, сколько человек тогда погибло из семьи Шамиля. Зато суть выражения «абсурд войны» с той поры прояснилась полностью. Все сделал, как положено, и вдруг оказался крайним.

Семен успокаивал:

– Присягу давали? Давали. Какие у нас с тобой были еще варианты?

– Если вдуматься – цепочка случайностей. Я не мечтал о летном училище, как другие. Друг детства мечтал, а я нет. Сдавали вместе: он по здоровью не прошел, а меня приняли. Выучился, летал. Послали в Чечню, – а кого-то ведь нет, кто-то будет до конца службы мочить по условным целям. Потом задание. Потом этот чертов дом подвернулся. Разведка должна была сработать, выдать точный перечень целей.

– Не волнуйся, как раз этот дом они бы и назвали первым делом.

…Ильяс сейчас вспоминал свои мучения прошлым летом от зубной боли. Семен, с самого начала взявший на себя функции доктора, предупреждал, что стоматология в походных условиях невозможна, но все бывает…

Зубы Ильяса отродясь не беспокоили, а вдруг, как назло, заныл один. Сперва, он думал, рассосется, потом готов был залезть на дерево и выть от боли. Из гордости не подавал виду, не жаловался.

Но зорким глазом Семен заметил как парень морщится во время еды, отказывается вместе со всеми похлебать горячего.

Дал йода и ваты – смазывать десну и сам зуб, снимать ненадолго боль. Главное, не застудить, чтоб не раздуло. Прошлое лето тоже было жарким.

Вода в реке казалась теплой, как парное молоко.

Мучимый бессонницей Ильяс решил окунуться, наутро щеку благополучно разнесло.

– Возьми одежду пристойную, поедем лечиться, – заявил Семен.

– Да я сейчас камень подберу на берегу и выбью его к черту.

– Героизм оставь для другого случая.

Семен настоял на срочности путешествия в город. В одиночку никого не отпускали, и он сам отправился с Ильясом. На шоссе тормознул самосвал, хотя здесь давным-давно никто не решался подсаживать голосующих мужчин. Придумал замысловатую историю, чтобы оправдать их выход из лесу вдали от признаков жилья.

В городе явились в платную поликлинику, где Семен первым делом договорился насчет снимка.

Потом нашел подход врачу, в результате Ильясом занимались без перерыва полтора часа.

На обратном пути парень выяснил, что закруглиться можно было бы очень быстро – вырвав зуб к чертовой матери.

– Пусть бы удалили, мне не жалко. У нас в райцентре только так и лечили. Болел зуб – рвали без укола.

– Нет, дорогой. За каждый зуб надо бороться.

Это тебе сейчас, по молодости лет, кажется, что все пустяки: лишний зуб, лишняя царапина, – и Барсков сел на любимого своего конька, взялся проповедовать здоровый образ жизни.

…Интересно, стал бы он воздерживаться от курения и выпивки, продолжил бы делать зарядку, если б узнал ближайшее свое будущее?

Состав сбросил скорость. Судя по звукам и запахам снаружи, он въезжал на станцию.

– Надо бы выяснить, сколько проторчим. Может, на месяц на прикол поставят.

Двое вышли навести справки, остальные взялись обсуждать, как хоронить капитана ВВС.

Без вариантов – в нормальном гробу, на кладбище. Неплохо бы и священника. Каждый при этом думал, что мог бы сам оказаться на месте Семена.

Или завтра окажется. Если сегодня все сделать как попало, на скорую руку, значит и самому нечего рассчитывать на человеческие похороны.