"Гавань Семи Ветров" - читать интересную книгу автора (Воронин Дмитрий)

Глава 2 ЗОВ

Моя месть будет страшна. Никто не смеет вставать на пути великого Дорха дер Ладена. Этот негодяй понесет кару — как и та сучка, что посмела усомниться в моем праве стоять в ряду величайших магов мира. Собственно, я, Дорх дер Лиден, прекрасно понимаю, какое место занимаю в этом ряду. И это справедливо… в конце концов, кто знает, сколько правды и сколько вымысла в этих россказнях о могуществе Древних. Может быть… да что там может быть, наверняка ни один из них не способен сравниться со мной.

Сегодня я сумел свершить великое колдовство. Вернуть руку, что подло отрубил этот негодяй. Справедливость требовала, чтобы мне это удалось, — так и произошло. А тот сопляк, чья рука теперь принадлежит мне, — что его ждало в этой жизни? Нищета, голод, болезни? Стало быть, то, что ему пришлось отдать жизнь ради меня, Дорха дер Лидена, есть высшая справедливость. Во все времена низшие служили высшим — а кто посмеет утверждать, что более величественен, нежели я, величайший из магов?

Может быть, мне стоило бы убить этих троих негодяев лично. Вор, невежественная волшебница и грубый наемник… но не слишком ли это мелочно? Безусловно, месть должна свершиться… но будет куда лучше, если эта работа будет сделана другими, столь же низкими и подлыми существами. В этом тоже есть своя справедливость — каждое существо в этом мире рождается и живет с определенной целью. И если Эрнис создала достаточное количество всякого отребья, склонного к грязной работе, — пусть они ее и выполняют. В этом мире слишком много непонимания и глупости, а потому некоторые из представителей этих серых масс могут неправильно понять мое стремление к установлению справедливости.

Я нашел нужных мне людей. Они при всем своем скудоумии могут выполнить мое поручение. Правда, придется разговаривать с ними осторожно — не все способны понять истинное величие… это понимание приходит либо сразу, либо его надо постигать медленно, долго. Я не намерен столько ждать.

Дорх дер Лиден, записи в назидание благодарным потомкам

* * *

Дорх оглянулся по сторонам и несколько раз стукнул молотком в неприметную дверь, одну из многих в этом квартале, похожих друг на друга, как две капли воды.

Последние месяцы были для Дорха далеко не самыми светлыми. Лишившись кисти в глупой драке, он потерял одним махом возможность творить большую часть известных ему заклинаний — они требовали использования обеих рук. Ко всему прочему, все его мысли теперь занимала жажда мести. В попытках найти и уничтожить виновников всех своих бед он растерял большую часть своего состояния, и в лучшие времена не бывшего особо значительным. И вот теперь, стоя практически в самом конце своего пути, он еще имел достаточно средств, чтобы оплатить помощь профессиональных убийц. Но и только — последние резервы ушли на подбор необходимых ингредиентов для заклинания по восстановлению своей потерянной руки.

Это было не слишком сложное заклинание, проведенное к тому же с некоторыми шероховатостями. Любой выпускник Академии сумел бы сделать то же самое, но с куда меньшими затратами силы и средств. Но Дорх дер Лиден, считавший себя наимогущественнейшим магом современности, на самом деле был не более чем самоучкой. Надо признать, способности у него были, но огромное самомнение не позволило ему потратить годы на обучение у признанных мастеров. Он всего достиг сам, копаясь в старых книгах, спотыкаясь там, где уверенно прошли другие, заменяя непонятые слова или названия тем, что ему казалось правильным. Может быть, в другое время и в другом месте, пройдя соответствующее обучение, он стал бы неплохим магом средней руки. Но пока что он был, по сути, бомбой с испорченным механизмом активации — немалый запас силы и не слишком отточенное умение этим богатством пользоваться. Вот и приращивая себе руку, он сумел достичь нужного результата лишь с шестой попытки. И, соответственно, оставил позади шесть трупов. Его, впрочем, эти «неудачи» расстраивали мало.

Но теперь наконец у него снова была рука. Слушалась она, правда, не очень, но работать с заклинаниями он сможет. До этого он не рисковал соваться к наемникам, люди они грубые, горячие, чуть что — сразу за меч хватаются. Теперь же он был готов к встрече.

За дверью раздались тяжелые шаги, затем массивные створки со скрипом отворились. Перед Дорхом стоял настоящий великан — гора мускулов, увенчанная непропорционально маленькой головой. Глаз был перетянут черной полосой кожи. На нем была короткая меховая безрукавка мехом наружу — такие обычно носят дикари в северных горных долинах. На поясе потертых кожаных штанов — увесистый кинжал. Явно охранник.

— Ты хто? — буркнул великан. — Чего надо?

— Меня зовут Дорх дер Лиден. Волшебник дер Лиден. Меня ждут.

Великан пожал плечами:

— Ну, тады проходи, волшебник.

Охранник провел гостя в дом. Это был большой, очень большой дом, здесь давно уже обитали наемники — не те, что предлагают свои клинки сильным мира сего, и не те, что всегда готовы стать мечом и щитом торговых караванов, богатых домов или хотя бы трусоватых владельцев толстых кошельков. Здесь обитали другие — те, кто за небольшую плату был готов решить некоторые проблемы заказчика. Проблемы весьма специфические — и решение было соответствующим.

Здесь можно было за золото купить чью-нибудь смерть. Можно было даже за серебро — если требовалось убрать кого-нибудь, не способного оказать сопротивление.

Каждый Император рано или поздно принимал решение выжечь Гильдию наемных убийц каленым железом. На худой конец, как следует проредить их. Как правило, это ни к чему хорошему не приводило. Мастера убийств из-за угла не принимали открытого боя, легко скрываясь и растворяясь среди простонародья, зато гвардия потом, бывало, недосчитывалась кого-то из офицеров. И ранг безвременно усопших офицеров Напрямую зависел от активности кампании по изничтожению наемных убийц. Спустя некоторое время очередной Император понимал сделанные ему намеки и гонения на наемников прекращал. И все снова возвращалось на круги своя.

Вот и сейчас Гильдия жила спокойно уже лет пятнадцать, внешний Император переболел желанием покончить с нею, его сынок был еще слишком молод и право на трон получит не скоро. Так что сейчас наемные убийцы находились на пике благополучия — а потому взвинтили цены выше всяких разумных пределов. По крайней мере с точки зрения Дорха.

Пять лет назад Утар Белоголовый, один из самых известных убийц и глава Гильдии, попал в довольно сложную ситуацию. Он, конечно, выпутался — он всегда выпутывался. Но в этот раз он оставил за собой не только десяток трупов, но и собственный правый глаз. Прекрасно понимая, что увечному не место во главе бессмертной и смертоносной Гильдии, и не желая в одну из темных ночей получить под ребро кусок заточенной стали или проглотить с пивом порцию отравы, Утар нашел совершенно блестящий и практически беспроигрышный выход. Как уже говорилось, он всегда умел выкручиваться из сложных ситуаций.

Официально объявив о своем отречении от звания главы Гильдии, Утар Белоголовый потребовал, чтобы его место занял самый достойный. И таковой нашелся… правда, в процессе выяснения, кто же более всего достоин высокого звания, число членов Гильдии заметно сократилось. А сам Утар остался при новом лидере — немного телохранителем, немного советником, немного учителем для подрастающего поколения мастеров ночных дел. А при необходимости играл роль обычного привратника — тупого, зато сильного. И многие гости, приходящие сюда за хорошо оплачиваемой помощью, даже не подозревали, что уши великана ловят каждое слово и потом, когда проситель удалится ожидать решения, его, Утара, голос будет значить много.

За последние несколько сотен лет Утар оказался единственным главой Гильдии, который всерьез предполагал закончить жизнь в покое и достатке. И у него были на это все основания. Тем более что с нынешним лидером наемных убийц он замечательно ладил.

Помещение, в котором оказался Дорх, было довольно скромным — никакой бьющей в глаза роскоши, все очень функционально и все подчеркивает: здесь люди занимаются серьезным делом. Седой охранник впустил волшебника в зал, где стояло всего два кресла, а сам скромно занял место у двери.

Одно из кресел было занято — в нем сидела ослепительной красоты женщина. Ей было лет тридцать, не больше — а выглядела она гораздо моложе. Дорогое платье из темно-красного шелка обрисовывало все изящные линии великолепной фигуры, драгоценности, сделавшие бы честь благородным леди, казались простенькими в сравнении с ее красотой. Густые черные волосы изумительно сочетались с густым кроваво-красным цветом наряда. Палец с длинным ногтем указал Дорху на свободное кресло. Тот сел, стараясь сохранить достоинство. Увидеть здесь женщину он ожидал менее всего.

— Вы желали встретиться и обсудить заказ? — Голос женщины мягкий, чуть хрипловатый… он, казалось, обволакивал, зачаровывал. — Теперь вы здесь, волшебник, я слушаю вас.

— Я просил о встрече с главой Гильдии, — несколько резко заявил Дорх. — Я, кажется, немало заплатил за эту… привилегию.

Он едва удержался, чтобы не вставить слово «сомнительную».

— Вы получили именно то, за что заплатили, — с легким оттенком нетерпения заявила женщина. — Меня зовут Черри Лесс. Я — глава Гильдии.

— Дикая Кошка Черри? — потрясение прошептал Дорх. Об этой женщине он знал давно — более того, о ней знали почти все, кто хоть иногда держал глаза и уши раскрытыми. Дикая Кошка Черри получила свое прозвище, когда при дележе добычи после одной весьма прибыльной операции пятеро бойцов Гильдии решили, что шестой — совсем еще молодой девчонке — вполне достаточно половинной доли. Одного из них Черри оставила в живых — просто для того, чтобы при необходимости он мог подтвердить, что это было не более чем самозащита. О том случае в свое время много говорили, и новенькой прочили блестящее будущее. А оно оказалось куда более блестящим, чем можно было предположить.

— Итак?

— ?..

— Итак, вы пришли сюда, чтобы заключить контракт, — терпеливо сказала красавица, однако в ее интонациях прозвучали холодные нотки. — Переходите к делу, волшебник.

— Ах да… ну, их трое.

— Трое? — Черри изогнула безукоризненную бровь. — Трое — это хорошо. Большой контракт, большие деньги. И кто они?

— Один… его зовут Дьен Жаров, он один из советников при дворе Императора.

— Один из советников, — усмехнулась красавица. — Это не вполне подходящие слова. Он владеет неизвестными нам приемами борьбы и считается непобедимым.

— Никакой знаток уличной драки, — презрительно скривился Дорх, — не устоит перед отравленной стрелой.

— Возможно, — кивнула Черри. — Гильдия принимает заказ. Цена составит сто золотых таласов. Это не обсуждается.

Дорх почувствовал, как от злобы заскрежетали его челюсти. Сто золотых… за такие деньги он лично убил бы человек двадцать. Да, названная сумма была весьма и весьма впечатляющей, и все же он был готов к этому.

— Второй, вернее, вторая… ее зовут Таяна де Брей. Она…

— Волшебница, длительное время отсутствовала в столице, но недавно вернулась. Магией владеет средне, но ей прочат неплохое будущее, если она займется своим образованием. Имеет диплом Академии. Волшебница — не самая простая из мишеней, но Гильдия не видит в этом заказе ничего невозможного. Цена составит… сто золотых. Это не обсуждается.

Дорх снова скрипнул зубами. Но в самой глубине души он вдруг испытал чувство удовлетворения. Он предполагал, что и за вора, и за молодую нахалку, именующую себя волшебницей, убийцы запросят больше. Значит, у него еще останутся значительные средства.

— Третий… это простой солдат, наемник. Его зовут Тернер. Он путешествовал вместе с волшебницей и этим… любителем подраться.

Красавица брюнетка нахмурилась. Дорх не заметил короткого взгляда, брошенного ею в сторону массивного охранника.

— Пятьсот золотых, — коротко бросила Черри. — Это… обсуждается. В сторону увеличения гонорара.

— Пятьсот??? — Дорх вскочил, но в то же мгновение ему показалось, что ему на голову обрушился потолок. Массивная ладонь стража притиснула его обратно к креслу.

— Здесь не надо резко двигаться, — прогудел за спиной низкий голос седого.

— Я не намерена объяснять расценки Гильдии, — голосом холодным как лед заявила Черри, и в ее словах Дорх услышал угрозу. — Я не намерена, но все же скажу. Этот… человек уже один раз перешел нам дорогу, и пятеро моих бойцов попытались его убрать. Теперь в Гильдии имеется пять вакансий. Поэтому заказ будет трудным. Гильдия никогда не отступает, но мы должны предусмотреть гонорар, достойный сложности задания. Пятьсот пятьдесят…

— Согласен, — почти крикнул Дорх, понимая, что еще мгновение, и эта и без того невероятная цена увеличится еще на десяток-другой монет. Даже названная сумма была на пределе его возможностей. Отсюда он выйдет нищим… подумать только, еще несколько часов назад он был богатым… ну, относительно богатым человеком. И теперь все деньги уйдут на оплату этого заказа. Может быть, все-таки ограничиться этими двумя, а с солдатом разобраться самому?

Но тут Дорх вспомнил, что имел глупость произнести сакраментальное «согласен». А значит, даже откажись теперь он от заказа, деньги уйдут Гильдии. А он останется ни с чем.

Слегка дрожащими руками он вынул из кармана тяжелый мешочек. Стараясь не делать резких движений, которые можно было бы неправильно истолковать, он протянул деньги Черри, но на полпути его рука была остановлена, и могучая лапища седого сгребла кошель.

— Это задаток, — просипел он неожиданно севшим голосом.

— Я вижу, — кивнула Черри. — В этом мешочке никак не поместятся семьсот пятьдесят монет. Но ты, волшебник, не вызываешь у меня доверия, а я привыкла со вниманием относиться к своим ощущениям. А потому я требую всю сумму вперед.

— Да, конечно… — пробормотал Дорх, чувствуя себя невероятно униженным. В другое время и в другом месте он, возможно, полез бы на рожон, но сейчас он испытывал настолько сильный страх перед этой женщиной, известной своей безжалостностью, и ее странным телохранителем, что даже не думал о мести обидчикам. — Да, леди, деньги у меня дома. Твой слуга может сходить со мной, и я выплачу всю сумму.

— Хорошо, — кивнула черноволосая красавица. — И вот еще, Дорх… я не советую вам играть с Гильдией. Недобросовестные заказчики в Гильдии очень непопулярны. И такие контракты, — она сделала многозначительное ударение на слове «такие», ясно давая понять, что имеет в виду, — такие контракты мы исполняем очень дешево. Практически бесплатно.

— Да, да, я понимаю, леди. Никаких игр, все будет честно. Я не намерен уклоняться от оплаты.

Провожая глазами волшебника, которого Утар подталкивал к выходу, Черри думала о том, не совершила ли она сегодня ошибку. Редко, очень редко волшебники приходили в Гильдию с заказами. Обычно им вполне хватало сил самостоятельно решать свои проблемы. А этот Дорх, нагло именующий себя дер Лиденом… Черри никогда не встречалась с людьми, не выяснив о них всего, что только было возможно. Он действительно неплохой волшебник, да и не слишком заботящийся о чистоте своих рук. Если кое-что из того, что ей удалось выяснить, стало бы известно тем, кого Империя поставила поддерживать закон и порядок… тело этого подонка давно болталось бы на виселице. До сего момента Лиден предпочитал разбираться со своими противниками сам — а теперь все же пришел в Гильдию. Что-то подсказывало Дикой Кошке, что этот контракт может оказаться куда сложнее, чем десятки других, которые она заключала в прошедшие годы. И даже немыслимая сумма золотом, которая прозвучала сегодня, может оказаться смехотворно малой…

Женщина передернула плечами, отгоняя неприятные мысли. Контракт принят, и следует заняться работой — подобрать исполнителей, наметить планы и приступить к их реализации.


Денис почувствовал, как кто-то трогает его за плечо, и проснулся. Ощущение было странным — как будто бы он находится под водой и с трудом, напрягая все силы, выныривает на поверхность, как будто легкие жаждут воздуха, а он где-то там, вверху, и нужно рвануться к нему всем телом, чтобы вдохнуть полной грудью. Глаза были застланы туманом, в котором скрывалась обстановка скромно обставленной комнаты: покои сэнсэя, выделенные ему во дворце от щедрот Императора, были пока еще не слишком похожи на нормальное жилье. Но за свою жизнь привыкнув и к тесноте корабельных кают, и к крошечной палатке одинокого охотника, и к предельной функциональности собственной, уже навсегда брошенной квартиры, он не испытывал неудобства и здесь. Кровать, чтобы не спать на земле, стол, чтобы не есть на ходу, — это уже неплохо. А уют придет со временем, тем более что это жилье — не навсегда. При дворе не принято было жить в помещениях дворца более, чем это было необходимо. В конечном счете эти покои предназначались для гостей не слишком высокого ранга. А сэнсэю, учителю цесаревича, следовало бы подумать и о более престижном обиталище.

Таяна, как обычно, ночевала дома — в Тирланте было немало эдаких мини-дворцов, и дом де Бреев был среди них не самым пышным, но все же довольно впечатляющим. Она не раз и не два предлагала Денису покои в фамильном гнезде барона Арманда, куда более комфортабельные, но он вновь и вновь отказывался, не желая зависеть от девушки, не желая сидеть у нее на шее. Тем более что денег «за постой» она бы, ясное дело, не взяла, а чувствовать себя нахлебником… Это чувство Жарову и так уже порядком надоело.

Он несколько раз зажмурился и резко открыл глаза в надежде, что скрадывающий окружающие предметы туман уйдет, — но тщетно, по-прежнему все виделось как сквозь дымку. Денис всмотрелся в полумрак — возле постели стояла фигура человека. Увидеть его целиком как-то все не получалось, только частями — черная, теряющаяся во мраке, подобно облачению воинов-ниндзя, одежда, серебристые волосы…

— Оракул, — прошептал Жаров.

— Да, в некотором роде, — услышал он знакомый голос. — Радости тебе, воин.

— И тебе, — ответил Денис, пытаясь подняться и убеждаясь, что сделать это он не в силах. Не то чтобы что-то сдерживало движения, скорее просто тело не желало подчиняться.

— Давно не виделись, — вздохнул Оракул, опускаясь в мягкое кресло.

На мгновение в голове у Дениса мелькнула мысль о том, что в его комнате отродясь не было подобных кресел. Но он тут же вспомнил, что Дерек дер Сан был мастером иллюзий, а уж сотворить для себя удобную обстановку — это умение он совершенствовал более тысячи лет. Оракул шевельнул рукой, и где-то позади Дениса вспыхнули свечи, разгоняя тьму. Не до конца, впрочем.

— Более полугода…

— Вы могли бы и в гости заглянуть, — укоризненно сообщил маг, но затем чуть печально улыбнулся и вздохнул. — Хотя у вас, молодых, свои интересы в жизни, не так ли? Я понимаю. Жизнь коротка, и надо успеть найти в ней свое место…

— Знаете, магистр, я, честно скажу, очень рад вас видеть, но вы ведь пришли в гости не для того, чтобы поболтать по-стариковски. — Денис сделал еще одну попытку подняться, столь же безуспешную, как и предыдущие. Хотя в этот раз эффект все же был — тело вопреки желаниям хозяина вдруг перевернулось на бок, а рука скользнула под щеку. Теперь Жарову приходилось отчаянно косить глаза, чтобы видеть ночного гостя. — Что со мной?

— С тобой? С тобой все в порядке. Ты просто спишь. Меня здесь, разумеется, нет, по вполне понятным причинам я не могу покинуть свою пещеру, поэтому приходится общаться вот так. Не более чем иллюзия.

— Во сне я все-таки могу двигаться, — пробурчал Жаров, не слишком довольный неудобством позы. Да и выглядело это не лучшим образом — в доме гость, а хозяин лежит пластом, да еще по-детски, чуть не калачиком свернувшись.

— Сейчас не твой сон, — резонно заметил Дерек. — Ну да ладно, речь не об этом, потерпишь немного. Ты прав, я пришел не для пустой беседы.

— Миру снова грозит беда, — патетически провозгласил Жаров, упрямо стараясь хотя бы вытянуть руку из-под щеки.

— Не стоит ёрничать. — Дерек был серьезен. — Безопасность мира не есть повод для шуток. И ты прав, назревают весьма неприятные события, и в какой-то мере они связаны с вами… нет, нет, вы все сделали верно. Уничтожение Алмазной Тверди, безусловно, было необходимо, и угроза твоему родному миру этим была устранена. Но есть кое-что, чего вы не учли…

Он вздохнул снова, чуть виновато.

— И я не учел. Приведу небольшую аналогию. Представьте себе бассейн, наполненный прозрачной, кристально чистой водой. На краю бассейна стоит статуя, извергающая в бассейн все такую же чистейшую струю… И вдруг вместо прозрачной воды из статуи начинает бить поток грязи. И тогда кто-то мудрый… — он горько усмехнулся, явно давая понять, о ком идет речь, — кто-то мудрый решает, что лучший способ сохранить чистоту воды в бассейне — это разбить загрязняющую его статую…

— Простите, магистр, — осторожно прервал старого волшебника Жаров. — Вы знаете, кто я и откуда. Может, мы в виде исключения, попробуем разочек поговорить как равные?

— Как равные? — Магистр явно был удивлен. — Ну что ж, можно попробовать…

— В таком случае, — голос Дениса прозвучал капельку более резко, чем следовало, — избавьте меня, ради всего святого, от ваших аналогий. Можете просто сказать, в чем проблема?

Дерек несколько оторопел от такой отповеди, но все же сдержался и не стал проявлять агрессивность. Жаров понимал, что разговаривать в таком тоне с Оракулом не следует, но старик, сильно ограниченный в общении, мог разглагольствовать часами, получая истинное удовольствие от самого процесса.

— Ну ладно, — несколько суховато ответил Оракул, — давай без аналогий. То, что вы уничтожили, не являлось в полой мере виновником угрозы миру. Алмазная Твердь, вернее, питающий в ней дух Зарида дер Рэя, был лишь проводником.

— Вы же говорили…

— Я помню, что я говорил, — поморщился Дерек. — Увы, я с самого начала должен был понять, что у Зарида, запертого в статуе, не должно было хватить сил на создание врат между мирами. Во всяком случае, он никак не мог делать это столь часто. Безусловно, сила шла к нему извне, он лишь направлял ее. Мне потребовалось слишком много времени, чтобы понять это… я, конечно, пытался проследить источник силы, но…

— Но?

— Это оказалось мне неподвластно.

— Я думал, что в этом мире вы знаете все.

— В этом и скрывается корень всей проблемы, — серьезно кивнул Дерек дер Сан. — Если бы я и в самом деле знал все, как бы просто решались сложности. Видишь ли, я не могу ответить на самый главный вопрос — для чего вообще Зарид открывал порталы в другие миры? Это ничем не обосновано — подумаешь жертвы, оружие, драгоценности… тем более, как я понял, в твоем мире урги толком ничего полезного и не нашли. Тогда зачем? Рисковать целым миром ради побрякушек? Нелогично… и к тому же совсем не в духе Зарида.

— Он, помнится, рискнул проникнуть в Гавань, чтобы создать статую.

— Да… и все же я не понимаю. Ну ладно, пусть он затеял все это ради того, чтобы потешить ургов. Или ему на старости лет захотелось поиграть с высшими силами. Я ни в чем не уверен… точнее, уверен лишь в одном — источник силы, питавшей Алмазную Твердь, находится не в этом мире.

— Так ли уж это важно, где находится источник, если статуя мертва?

— Ты, воин, считаешь себя умнее многих просто потому, что вышел из иного мира, жители которого кое-чего достигли. Не стоит себя переоценивать, — снисходительно, даже язвительно заметил магистр. — Вернемся к столь нелюбимым тобою аналогиям. Статуя больше не представляет угрозы, и грязь не льется в бассейн… но вот уровень воды в нем все убывает и убывает… Так происходит и теперь. Я чувствую отток магической энергии… очень, очень похоже на открытый портал, когда часть магии этого мира перетекает в другой. Но это только похоже, на самом деле энергия магии как-то… слабеет, что ли. Ее становится меньше.

— То есть кто-то высасывает магию из нашего мира?

— Да, так.

— И никто ничего не замечает?

— Пока нет. Когда грань, расшатанная ургами, готова была вот-вот лопнуть, это заметили многие, в первую очередь — маги. Их заклинания перестали действовать так, как должны были. Теперь же воздействие куда более незаметно, нарушаются очень тонкие связи…

— Так вам не удалось установить источник угрозы? — В какой-то момент Жарову показалось, что фигура Дерека становится прозрачной.

— У меня есть только предположение. — Голос магистра стал заметно тише. — О, проклятие, контакт рвется… а я еще не успел сказать главного. Вы с Таяной должны срочно прибыть в мою пещеру. Расстояние слишком велико, и наш разговор вытягивает из меня силы. Я умираю, Дьен, и потому поспешите. Ежели вдруг вы не застанете меня в живых, запомни, что это наверняка Зорген, это его рук дело…

Голос Оракула становился все тише и тише, Денис отчаянно напрягал слух, чтобы разобрать слова. И теперь он ясно видел, что сквозь тело гостя, да и сквозь спинку его кресла просвечивает угол комнаты.

— Если что, ищите ответ в Гавани Семи Ветров, ищите путь в Ноэль-де-Тор, она цела, но она не в этом мире. Я не знаю… туда… дороги… ищите… в Гавани…

— Где, где она, Гавань? — Денис почти кричал. Но поздно, в воздухе уже еле угадывался силуэт старого мага, а голос вообще превратился в почти неразличимый шепот. Вот исчез и призрак, а вместе с ним и голос. Исчез окончательно. И в тот же момент Денис проснулся, на этот раз — по-настоящему.

Одним рывком он сел на кровати — в комнате он был один.

— Дерьмо!

Он всегда считал, что тупейшие сцены из мелодрам, когда какой-нибудь герой долго и муторно что-то говорит и в результате умирает, так и не успев сказать или сделать самого главного, случаются лишь по волеизъявлению тупых режиссеров, и никогда не думал, что и сам окажется в подобной ситуации. Черт бы побрал Дерека с его словоблудием, начни он сразу говорить по делу — глядишь, успел бы все толком объяснить. Так нет же, нужно обязательно пускаться в длинные разглагольствования…

— А может, это просто сон? — спросил он, и обращенные к себе самому слова прозвучали неожиданно неуверенно.

Что ж, это вполне мог быть и сон, но в этом мире, где самое невероятное вполне могло оказаться реальным, не стоило отбрасывать никакую, даже кажущуюся совершенно фантастической версию. И потом, позавчерашний разговор с Затаром, это кольцо… Денис, что было вполне естественно, думал о странной покупке достаточно много, чтобы подсознание сыграло с ним дурную шутку. Но можно ли отбросить посетившее его видение как ничего не значащие игры утомленного разума?

Он встал, подошел к бадье, стоящей на низком столике, — вечером, когда миловидная служанка принесла ее сюда, вода была горячей, но сейчас уже остыла, и Денис с наслаждением умылся, сгоняя остатки сонливости. Вытерев лицо куском ткани, он принялся одеваться — все равно заснуть уже не удастся, значит, пора начинать новый день.

Жаров стоял спиной к двери, когда услышал тихий скрип петель, и внезапно все чувства буквально взвыли, а в мозгу отчаянно запульсировала мысль: опасность, опасность! Он резко метнулся в сторону, чувствуя движение воздуха возле уха — что-то маленькое, но, он был в этом уверен, весьма смертоносное просвистело мимо головы и с глухим щелчком ушло в обитую деревянными плашками стену.

Продолжая начатое движение, Денис развернулся и атаковал в тот момент, когда человек, одетый во все черное, уже вновь подносил ко рту короткую трубку. Жаров не сомневался, что это оружие, да на сомнения и не оставалось времени — сейчас тело работало само, разом вспомнив долгие тренировки и пуская в действие отработанные рефлексы. Бросок… незваный гость успел дунуть, но вновь промахнулся — Жаров ушел с траектории полета крошечной стрелки, чувствуя, как холодеет спина. Метательный, точнее, пневматический снаряд вряд ли мог нанести серьезную рану — так, царапину, не более. А значит, враг позаботился, чтобы и царапина оказалась смертельной.

Кинжал был далеко, но Денис был достаточно тренирован, чтобы полагаться на оружие, которое всегда под рукой. Он крутанулся на полу, нога подсекла человека в черном, тот рухнул навзничь, и Жаров точным ударом выбил из рук убийцы его оружие. А уже через мгновение черный лежал на полу, изо всех сил стараясь не шевелиться — болевой захват грозил переломить кости в любой момент.

Стянув гостю руки за спиной его же собственным поясом, Жаров без особой вежливости швырнул его на кровать.

— Кто тебя послал?

Черные глаза, едва выглядывающие из узкой прорези маски, закрывающей все лицо, чуть заметно блеснули, и Денис, уловив этот блеск, снова пришел в движение. Он рано успокоился — хотя мог бы и подумать о том, что убийца вряд ли будет один. Одиночка, посланный, чтобы убрать сэнсэя, — это же, можно сказать, насмешка.

И точно, в дверном проеме за его спиной стоял второй — такой же, весь затянутый в черную кожу.

— Только ниндзя здесь и не хватало, — рыкнул Жаров. Одновременно его рука рванула лежащее на краю кровати одеяло и швырнула его в голову второму убийце. Тот потерял буквально одно мгновение, отбрасывая в сторону тяжелую ткань, но этого оказалось достаточно — Денис уже сжимал в ладони кинжал. Рукопашный бой — это, конечно, хорошо… но, имея дело с ядом, а в том, что оружие убийц отравлено, он нисколько не сомневался, лучше не доводить дело без нужды до физического контакта. Отточенное движение — и стальное лезвие на половину своей длины ушло в грудь врага. Этот кинжал Жаров выбирал себе сам — и отнюдь не за красивый эфес. Отменно сбалансированный клинок был просто создан для метания.

Закрыв дверь и для надежности задвинув массивный засов, Денис повернулся к пленнику.

— Ну, дружок, а теперь мы поговорим…

И замолчал. Связанный убийца неподвижно полулежал на кровати, и из глаза, в который глубоко ушла маленькая черная стрелка, стекала на простыню тонкая струйка крови. Было очевидно, что он уже вряд ли будет красноречив.


Гэрис внимательно осмотрел трупы и бросил хмурый взгляд в сторону Жарова.

— Кому это ты перешел дорогу, сэнсэй?

— Кто они?

— Ночные воины. Наемные убийцы. Элита.

Денис пожал плечами. В этом мире было не слишком сложно обзавестись врагами, но за собой он ничего предосудительного не помнил.

Дверь распахнулась с такой силой, что чуть не слетела с петель. Рука центуриона метнулась к клинку — и тут же расслабилась. В комнату вихрем ворвалась Таяна.

— Живой?

— Как видишь, — улыбнулся Жаров. Улыбка получилась немного натянутой.

— Слава Эрнис, — прошептала девушка и, бросив взгляд в сторону покойников, вздрогнула. — Ночные воины? Во дворце?

— Гильдии придется дать кое-какие объяснения, — буркнул Гэрис и кивнул двоим легионерам. — Будете охранять сэнсэя.

— Мне не требуется…

Центурион смерил Жарова тяжелым взглядом, затем нехотя, сквозь зубы, процедил:

— Здесь я отвечаю за жизнь гостей. И я решаю, что и как будет делаться, чтобы эту жизнь сохранить.

Денис подумал… и не стал спорить. В самом деле, у каждого своя работа, и лучший способ не нажить себе дополнительных неприятностей — это не лезть со своими советами к тем, кому они не требуются. Он лишь отвесил центуриону короткий поклон — знак вежливости и того, что он принимает решение командира телохранителей Императора.

— Тела уберут, я распоряжусь. А сейчас я оставлю вас.

Легионеры четко, как на плацу, развернулись и вышли вслед за своим командиром, судя по звукам, заняв место у двери.

— Как ты-то здесь оказалась? Я думал, ты дома.

— Ночевала во дворце, — пожала она плечами, осторожно, как источник заразы, обходя лежащее на полу тело. — Так получилось… Может, все-таки расскажешь толком, что случилось?

— Я и сам не знаю, — пожал плечами Денис. — Как-то все неожиданно получилось… Я надеялся, что этот, — кивок в сторону второго тела, на кровати, — сможет что-то рассказать. Но тот, второй, дунул в меня стрелкой… и попал в приятеля. Досадно.

— Досадно? — возмущенно зашипела волшебница. — Да ты вообще чудом жив остался. От ночных воинов редко кому удается спастись. И еще реже — в одиночку.

— Кто они, ты мне можешь объяснить?

— О них мало кто знает… вернее, слышали многие, а вот тех, кто видел и мог потом рассказать, — единицы. Эта Семья служит Гильдии.

— Гильдии?

— Ну… Гильдии наемных убийц. Тебя это удивляет?

— Признаться, немного.

— Ничего удивительного, если есть Гильдия торговцев, Гильдия пекарей… почему бы не быть и Гильдии убийц? В основном там, как ты понимаешь, собралось полное отребье, но есть и настоящие мастера. Говорят, ночные воины никогда не принимают в Семью людей со стороны, только свои… и они не то чтобы члены Гильдии, скорее просто выполняют отдельные контракты за плату. За очень большую плату. Можешь гордиться, — она невесело усмехнулась, — тебя оценили высоко. Ночным воинам поручаются лишь самые сложные задачи, и они на самом деле лучшие.

— Отравленное оружие, духовые трубки… в моем мире были подобные им. Их называли ниндзя. Хотя я о них мало что знаю, Так, слышал когда-то.

— Дело вот в чем, ночные воины никогда не убивают по собственному желанию… если, конечно, ты не умудришься как-нибудь оскорбить их. То, что они пришли за тобой, означает, что на твою голову заключен контракт. И еще… это означает, что тебе надо бежать отсюда. Гильдия известна еще и тем, что всегда доводит работу до конца. В другой раз тебе может не повезти.

— Бежать? — Жаров усмехнулся. Все сводилось к тому, что его прямо-таки понуждают уехать из столицы. — Знаешь, Тэй мне сегодня приснился странный сон.

Он рассказал ей о ночном явлении Оракула, втайне ожидая, что девушка рассмеется и скажет, что это — не более чем обычное сновидение, напрочь лишенное скрытого смысла. Но она стала вдруг еще серьезней, хотя казалось, это уже невозможно.

Таяна сложила пальцы в странную фигуру и прошептала несколько непонятных слов. Комнату залило мягкое зеленоватое свечение, исходящее из рук волшебницы. Девушка продолжала бормотать слова на чужом языке, слова, состоящие, казалось, из одних лишь шипящих звуков. Постепенно свечение становилось все более и более неравномерным. Там, где во сне Денис видел фигуру Оракула, зеленых искорок было заметно больше, они собрались в сгусток — более того, облачко света формой как будто бы напоминало контуры сидящего в кресле человека.

— Очень старое заклинание, — невесело усмехнулась она. — Вот уж не думала, что когда-нибудь пригодится. Это, знаешь ли, из «Книги бесполезной магии», есть такая. Туда собраны разного рода заклинания, которым так и не смогли найти применения. В том числе и это… оно, если верить написанному, должно показать, что здесь была кем-то использована магия дальнего разговора.

— Почему же оно бесполезное?

— Потому что уже много веков никто не знает, что такое эта магия дальнего разговора, — вздохнула волшебница, одним резким движением кисти заставляя зеленый рой погаснуть. — Многое забылось, я рассказывала. В том числе и это… А вот Дерек — он, пожалуй, мог владеть этим знанием, оно происходит как раз из тех времен. А значит…

Денис замер. Слух, обостренный недавно перенесенным стрессом, уловил за дверью подозрительный шум.

— Тихо, — прошептал он одними губами. Его рука потянулась к кинжалу, уже извлеченному из тела и очищенному от крови.

Дальнейшее произошло столь быстро, что он ничего не успел ни сделать, ни сказать. Дверь слетела с петель, и в проеме появилась темная фигура. А в следующее мгновение с пальцев Таяны сорвался огненный шар и расплескался по груди стоящего в дверях человека. Волна жара ударила в лицо Денису, ему показалось, что затрещали, вспыхивая, волосы, и он одним движением под аккомпанемент вопля моментально вспыхнувшего убийцы опрокинул Таяну на пол и прикрыл ее своим телом.

Когда он осторожно поднял голову, в комнате было не продохнуть от дыма. Часть стенных панелей почернела, кое-где плясали язычки пламени. На полу, у порога, виднелась скрюченная фигурка, ранее, видимо, бывшая человеком, а теперь чудовищно обугленная, источающая отвратительный запах паленого. И Денис не был уверен, что такой же запах сейчас не исходит от него самого — волосы наверняка пострадали.

— Ты с ума сошла, — пробормотал он. — Эти шуточки с огнем в закрытом помещении до добра не доведут.

— Я… испугалась… — просипела с пола волшебница, и Денис вдруг осознал, что все еще прижимает ее к доскам всей своей немаленькой массой. Он встал, помог подняться девушке. Затем осторожно выглянул в коридор — как и следовало ожидать, по обе стороны от дверей безвольными куклами лежали стражи. И не подавали признаков жизни.

Он неосторожно задел останки убийцы, и тот моментально рассыпался кучкой даже на вид неприятной жирной сажи. Не уцелело ничего — ни одежда, ни кости, ни металл… если он был у ночного воина.

— Досадно, что этот тоже ничего уже не расскажет. Но в этом есть и кое-что хорошее…

— Что? — Голос Таяны звучал слабо, воздух, наполненный дымом, явно был не предназначен для дыхания. Она закашлялась.

— Ты не спалила весь дворец.


Кай Гэрис, в полном боевом облачении, стоял посреди зала, где недавно принимали Дорха дер Лидена. Позади него сверкали латы десятка воинов, каждый из которых ни ростом, ни боевым умением не уступал своему командиру. И оружие они держали наготове.

Центурион не принял приглашения сесть. Черри Лесс расположилась в своем кресле, в котором она всегда принимала тех гостей, которые настаивали на личной встрече. За ее спиной возвышался Утар Белоголовый, живая легенда преступного мира Империи. Впрочем, Дикая Кошка Черри тоже была уже живой легендой. Словно демонстрируя свою добрую волю, они приняли разъяренного центуриона вдвоем — хотя Гэрис прекрасно знал, что в доме наверняка находится не менее десятка бойцов Гильдии, готовых примчаться на первый же подозрительный звук.

— Я требую объяснений! — Его голос обещал Гильдии вообще и Дикой Кошке в частности массу неприятностей в самом ближайшем будущем.

— Прости, центурион, но Семья ночных воинов не подчиняется мне, и ты это знаешь. — Голос Черри был совершенно спокоен. Его чарующие, мягкие обертоны заставили бы сердца большинства мужчин учащенно забиться, но Гэрис был холоден как лед.

— Это не тот ответ, который мне нужен.

— Это единственный ответ, который я могу дать, — улыбнулась она краешками изящно очерченных губ. — Я клянусь милостью Эрнис, что ни один из членов Гильдии не приказывал Семье совершить нападение на этого… как вы сказали, центурион? Сэнсэя? Странное слово.

— Семья убивает только за деньги, — хмуро возразил Гэрис, уже чувствуя, что ничего хорошего из этого разговора не выйдет.

— Деньги может протянуть не только моя рука, — с ноткой превосходства заметила Черри. — Возможно, Семья заключила частный контракт.

— Я хочу видеть главу семьи.

— Полноте, центурион! Тебе надо бы знать, что никто и никогда не видел главу Семьи. Ночные воины приходят без приглашения и уходят не прощаясь. Даже я не знаю, как позвать их. Но… если кто-то из них появится в моем доме, я передам твою просьбу.

Центурион резко развернулся и, лязгая металлом доспехов, двинулся в сторону двери. Уже у порога он снова посмотрел на черноволосую красотку. Казалось, его взгляд способен сжечь ее прямо на месте.

— Не стоит играть со мной, Кошка. Я еще не забыл времена, когда членов Гильдии развешивали на деревьях вокруг столицы. Ты хочешь возвращения тех дней?

— Нет, не хочу. — Черри хотела сказать какую-нибудь резкость, но неожиданно для самой себя ответила тихо и совершенно серьезно. Гэрис был, бесспорно, прав — ни один контракт не стоит начала новой войны между Гильдией и имперской армией, войны, в которой она, вполне вероятно, станет первой жертвой. А если и не она, то многие из ее слуг, в том числе и тех, кто в той или иной степени дорог ее сердцу. — Не хочу, центурион.

— Тогда подумай над моими словами.

Он вышел, не сказав больше ничего, и вслед за ним покинули зал и гвардейцы в черных плащах.

— Не слишком ли опрометчиво клясться именем Эрнис? — прогудел Белоголовый, осуждающе покачав головой. — Не стоит лишний раз играть с именем богини.

— Это меня беспокоит мало, — тихо ответила Черри, все еще упираясь остановившимся взглядом в захлопнувшиеся створки дверей. — Я не солгала… ты ведь не член Гильдии, ты Учитель и телохранитель, но ты не принимаешь заказы и не исполняешь контракты. Так что я не солгала, Семья получила заказ не от Гильдии… Нет, Утар, я боюсь другого. Три ночных воина не справились с этим сэнсэем. И теперь Семья может задать нам очень неудобные вопросы… признаться, их я опасаюсь куда больше, чем Гэриса. Он прям как меч, он не умеет бить в спину… а семья может захотеть отомстить за своих, если решит, что мы их подставили. Ты должен встретиться с ними, Утар, и объяснить… что это не наша вина.

— Да, госпожа.

— Утар, это очень важно. Менее всего сейчас нам надо ссориться с Семьей.

— Я все сделаю, госпожа.

* * *

Его Величество был не в духе. Его вполне можно понять, монархи и так редко отличаются благодушием, а тут еще столько неприятностей — убийцы, проникшие во дворец, двое погибших гвардейцев, воинов опытных и не раз доказавших свое право носить черные плащи, — и убиты, судя по тому, что ему доложили, всего лишь одним человеком. Правда, из числа ночных воинов, но, покарай его Эрнис, в конце концов, это же просто человек! Справиться с двумя латниками так, что они даже не успели схватиться за оружие, — если бы Императору не было доподлинно известно, что сила ночных воинов не имеет ничего общего с магией, он бы решил, что здесь поработал волшебник.

И в довершение ко всему теперь ему надо отпустить сэнсэя. Нет, самому Императору этот Дьен, по большому счету, нужен не был, но вот цесаревич… мало того что, по словам самого сэнсэя, курс обучения еще не закончен, так и сын привязался к учителю.

— Мне очень жаль, Ваше Величество.

«Еще бы тебе не жаль, — с иронией подумал Император, — заполучить врага из числа ночных воинов — этого никому не пожелаешь».

Конечно, можно было бы принять лежащие на поверхности меры. Облавы, допросы с пристрастием. Ввести в столицу пару гвардейских легионов, отозвать де Брея, пусть наведет дома порядок. Чем это закончится, Император прекрасно знал. Наверняка удастся захватить и красиво развесить в людных местах два-три десятка лихих парней. Не самых серьезных, и уж точно вряд ли в эту сеть попадется по-настоящему крупная рыба. Можно пойти и другим путем… взять, к примеру, эту стерву Черри и публично повесить. Нарушив тем самым собственноручно же подписанные законы, которые обещали каждому справедливый суд. Его Величество поморщился — бывают случаи, когда слово «справедливость» вызывает лишь раздражение.

Да и потом — что реально могут сделать легионеры, кроме как, бряцая железом, бродить по городу и отлавливать неосторожных подонков из тех, кто либо глуп, либо лишен везения, а значит, и в том, и в другом случае рано или поздно угодит на виселицу. А остальные затаятся и начнут мстить. Что толку даже от самых хороших доспехов, если из темного проулка тебе в спину летит арбалетный болт? А легионы и так достаточно потрепаны — несмотря на убедительную победу, урги все же заметно проредили имперскую армию. Еще сейчас нужно вновь выставить гарнизоны в приграничных крепостях, нужны средства для обновления их ветхих стен. А пираты, нюхом хищника чувствуя временную слабость Империи, опять начинают шалить, и теперь де Брей с лучшими людьми торчит на юге, пытаясь наладить с помощью магов систему обнаружения пиратских эскадр и если не разбить… да и кто мог бы похвастаться, что сумел уничтожить неистребимую пиратскую вольницу? Пожалуй, это куда тяжелее, чем разбить пусть и многочисленную, но все же вполне предсказуемую Орду. И вряд ли это удастся де Брею, спасибо, если хоть сумеет на время приостановить эти бесконечные набеги.

Нужна ли сейчас эта маленькая война в столице? Риторический вопрос…

— Мне правда очень жаль, Ваше Величество, но… — По всей видимости, сэнсэй воспринял молчание Императора как проявление недовольства, направленного на него, Дьена, лично.

На самом деле Талас понимал, что осуждать сэнсэя бесполезно. Не за что… Перейти дорогу Гильдии может любой человек, так же как и любой, имеющий достаточно золота, может заключить контракт на чью-то голову. Есть ли враги у Дьена? А у кого их нет? Придется его отпустить.

— Я прекрасно все понимаю, — кивнул Император, жестом потребовав от присутствующих молчания, — и не нуждаюсь в объяснениях. Сейчас тебе действительно лучше уехать из Тирланты. Ты получишь золото, оружие, скакунов… Если необходимо, десяток «черных плащей»…

— В этом нет необходимости, Ваше Величество.

— Хорошо. — Император даже не счел нужным разгневаться из-за того, что его снова, в который уже раз, перебили. — В общем, ты получишь все, что необходимо. Думаю, что тебе не стоит показываться в городе хотя бы полгода. За это время люди Гэриса постараются разузнать о… заказчике и аннулировать контракт на твою голову, сэнсэй. Поедешь один?

— С вашего позволения, мой Император, я буду сопровождать сэнсэя Дьена.

Таяна постаралась сказать это быстро, чтобы Денис не успел откреститься от сопровождающих. А такое желание было у него на лице написано.

— Вот как? — несколько удивленно поднял бровь Император. — Прятаться от опасности — это не слишком подходящее занятие для молодой леди.

Фраза прозвучала для Дениса по крайней мере оскорбительно, но он не подал виду — не хватало сейчас изображать из себя героя. На самом деле Жаров не слишком опасался наемных убийц, но послание Оракула было не тем, от чего можно походя отмахнуться. А потому все равно пришлось бы ехать. Поскольку он в любом случае не собирался посвящать Его Величество во все тонкости своих отношений с Древним, как и в сам факт существования Дерека дер Сана, то появление убийц в какой-то мере играло ему на руку. Теперь у Жарова был отменный повод быстро удалиться из города, не пытаясь растолковать кому бы то ни было, почему ж это он так сразу оставляет неплохо оплачиваемую работу и, что важнее, обучение наследника престола. Такой финт при дворе могли понять неправильно. А так… все происходит на вполне логичных и законных основаниях.

Изначально он совсем не предполагал, что Таяна отправится вместе с ним. Но теперь было уже поздно говорить об этом, не хватало еще устроить склоку перед лицом Императора.

— Нет, Ваше Величество, мои способности могут пригодиться в этом… — она чуть замялась, тоже, как и Денис, не желая сказать ничего лишнего, — в этом путешествии. Тем более что мы с сэнсэем Дьеном старые… друзья.

Заминка не укрылась от слуха Императора, и потому он лишь согласно кивнул.

— И вот еще что, сэнсэй. Это не приказ, скорее просьба. Этот ваш друг, кажется, его зовут Тернер, не так ли? Будет неплохо, если он поедет с вами. Как мне доложили, он очень неплохо владеет мечом. Возможно, ему следует найти своему клинку иное применение, нежели дырявить им камзолы всякого рода сосунков.

Все понимали, что это был приказ. И Денису оставалось только склонить голову, мысленно размышляя, а согласится ли своевольный тьер добровольно покинуть столицу. Тот все еще лелеял надежду встретить здесь какого-нибудь ньорка, своего давнего, можно даже сказать, генетически запрограммированного врага. А Денис, в свою очередь, с ужасом думал о том, что произойдет, если эти двое и в самом деле столкнутся нос к носу. И если результат этой встречи в общем-то был вполне предсказуем, то вот последствия… Хотя бы тот факт, что об истинной сущности тьера могут узнать, и тогда скорее всего начнется травля. А Тернер, в свою очередь, захочет получить от этой травли максимум острых ощущений, и город умоется кровью. Может быть, с ним справятся. Никакое существо, будь оно хоть трижды магическим, не способно управиться с целой армией. Его просто задавят количеством, но и загонщикам достанется так, что мало не покажется.

— Я думаю, что вам стоит выехать сегодня, — продолжал меж тем Император. — Все необходимые распоряжения будут отданы.

И коротким, скупым жестом дал понять, что аудиенция окончена.


Тернер был существом до мозга костей магическим. Не говоря уже о том, были ли у него кости и был ли в тех костях мозг. Учитывая его способность менять облик в невероятных пределах, Денис вряд ли стал бы утверждать что-нибудь наверняка о внутреннем строении приятеля. Да его это и не особо волновало.

Будучи магическим существом, тьер мог с равным успехом спать на камнях, под дождем, под снегом. Мог вовсе не спать. Но за века существования мимикрия стала для него второй натурой. И сейчас, в силу ряда причин изображая из себя человека, он старался не выходить из образа. А потому он прежде всего обзавелся жильем, где время от времени проводил ночи. Хотя тот, кто посетил бы это его обиталище, был бы несколько удивлен весьма скромной обстановкой. Но гостей к себе Тернер не зазывал — а те, что приходили без приглашения, прекрасно знали, что он собой представляет, а потому ничему не удивлялись.

Этому же стремлению скрывать свою истинную сущность были подчинены и другие его действия. Если ранее Тернеру было не слишком сложно сформировать одежду из внешних слоев своего тела, одежду, почти неотличимую от настоящей, то теперь он предпочитал именно настоящую — так было проще.

В целом он старался контролировать себя. Насколько это было возможно — то есть до тех пор, пока не наступало время боя.

Воля создателей, вложившая в него жажду убийства, веками оставалась главным его врагом, объектом постоянной, непрекращающейся ненависти. Вновь и вновь тьер насиловал свой разум, стараясь заставить его выйти из повиновения приказам Хозяев. Прошли столетия, прежде чем ему удалось сделать на этом пути первый, очень короткий шаг к победе. А затем второй, третий… Сейчас ему удавалось держать свою сущность под контролем достаточно надежно — но если кто-то посягал на его жизнь, тьер разом терял всякую власть над своей истинной сущностью, превращаясь в неудержимого демона смерти. Он не был лишен чувства самосохранения — напротив, тьер очень точно мог оценить степень угрозы и в зависимости от этого принять единственно верное решение. По крайней мере так было раньше. Но в последнее время с ним творилось нечто непредсказуемое и от этого наверняка опасное — теперь в его действиях доминировали другие мотивы. К примеру, находиться здесь, в столице Империи людей, среди скопища воинов и магов, было по меньшей мере неразумно. Все время существовала угроза, что хищник вырвется наружу, обнаружит себя — и тогда скорее всего с ним будет покончено. Первый закон магии — совершенства не существует… Он не боялся десятка противников, пусть бы даже и закованных в латы, с презрением отнесся бы и ко вдесятеро большему числу. Две-три сотни врагов уже заставили бы его призадуматься — а те же урги, скажем, почти справились с ним, опутав сетями, разорвать которые было не под силу даже тьеру. Повторения той истории Тернер не хотел.

И уже полгода торчал в городе.

Он и сам не понимал, почему так поступает. Куда умнее было бы покинуть обжитые людьми места… а то и вернуться назад, к остаткам Хрустальной Цитадели. Люди так любят это странное словечко — «родина»… Что ж, для него родина — именно там, на выгоревшей под ударами боевой магии пустоши, под вечным дождем, среди руин того, что никогда не было, но могло бы стать его домом.

До вчерашней ночи Тернер мало задумывался над этими вопросами, но теперь, после того, что произошло, он решил, что из города стоит убраться. Даже если это будет означать ссору с Дьеном.

Тернер знал, разумеется, значение слова «дружба», хотя и не вполне понимал, что это такое на самом деле. Но при мысли о том, что ему придется надолго, а может быть, и навсегда расстаться с Дьеном и Таяной, почему-то становилось тоскливо.

И все-таки это было неизбежным. Не только потому, что после событий прошлой ночи ему может угрожать опасность. Другая опасность, куда большая, подкралась незаметно. Когда проявились первые симптомы болезни? Он не знал, как не знал и того, как справиться с этой напастью. И вряд ли даже мудрые и ненавистные Хозяева могли ожидать, что их создание вдруг заболеет… человечностью. А может, они знали об этом, а потому и вложили в него почти непреодолимую жажду убийства?

Эта болезнь началась… с чего? Тернер шаг за шагом уходил в свои воспоминания о прошлом, стараясь нащупать тот момент, когда впервые инстинкт хищника, ярость и стремление напасть вдруг уступили, пусть и на миг, другим чувствам — любопытству, сопереживанию, жалости, желанию защитить. Он был воином, а потому прекрасно понимал, что слабеет. Не физически — духовно. Тьер-одиночка, беспощадный и равнодушный ко всему, кроме поставленной цели, был куда менее уязвим, чем тьер, умеющий чувствовать. Он испытал это на собственной шкуре тогда, среди ургов, — инстинкт кричал, что врагов слишком много и надо отступить, но другой голос, тихий и едва-едва слышный, настаивал на другом. Помочь Дьену. Защитить Таяну. И результат не заставил себя ждать — сети и унизительное положение пленника. Да, в тот раз все обошлось, но ведь могло случиться и иначе.

А может, он сам виноват? Может, ломая себя, упрямо сопротивляясь идущим от самого его естества приказам, Тернер заодно сломал и какую-то хрупкую стенку, разделяющую воина и… и того, кем или чем он стал сейчас.

В дверь раздался осторожный стук.

— Не заперто, — коротко бросил он.

С противным скрипом дверь открылась. На пороге стоял Дьен, из-за его широкой спины выглядывала изящная фигурка Таяны.

— Радости тебе, Тернер!

— И я рад вас видеть. — Его губы неожиданно для самого тьера вдруг шевельнулись, изобразив отдаленное подобие улыбки. Денис, заметив это, удивленно поднял бровь. На его памяти было не так много случаев, когда на лице Тернера отражались хоть какие-то эмоции.

А тот вдруг задумался об интересном совпадении. Именно сейчас ему нужно было бы переговорить с Дьеном, придумать что-нибудь убедительное, объяснить причину своего отъезда. И пожалуйста — Дьен сам пришел в гости. Почувствовал, что ли? Тьер бросил на мужчину испытующий взгляд и вдруг почувствовал, как кольнуло ощущение опасности. Его инстинкт хищника подавал предупреждающий сигнал.

— У вас неприятности, — скорее констатировал, чем спросил он.

— С чего ты взял?

— На твоем месте я бы спросил не «с чего ты взял», а «откуда ты знаешь», — хмыкнул тьер, жестом приглашая гостей проходить и присесть.

Сам он остался стоять у двери, наиболее уязвимого места в доме. Оконца крошечные, туда и при желании не сразу пролезешь, а дверь хлипкая, не выдержит и одного хорошего пинка. Тернер привык доверять инстинкту. Мгновение подумав, он все же взял в руки прислоненный к спинке стула меч и, вынув клинок из ножен, поставил его рядом с собой. Опершись о стену, он приготовился выслушать, по какому поводу нежданно нагрянули гости.

— Ты чего-то опасаешься? — В голосе Дьена не было и намека на насмешку.

— Нет, — не меняясь в лице, солгал тьер. — А стоит?

За время общения с людьми одно он усвоил очень прочно. Всегда говорить правду и только правду — несусветная глупость, ведущая прямиком в могилу. Даже в тех случаях, когда вокруг все свои.

Жаров коротко рассказал о событиях прошедшей ночи. В какой-то момент ему показалось, что на лице Тернера вновь заиграла усмешка. А может — только показалось, может, это просто свет из крошечных, порядком грязных окошек вызвал прихотливую игру теней.

— В общем, мы решили покинуть город. На время. Если то, что я видел, было действительно посланием Оракула, то следует отправляться к нему как можно скорее. Вряд ли Дерек станет поднимать шум без повода.

— Ясно, — спокойно заметил в ответ Тернер.

На самом деле ясного в этом деле было очень мало. События прошедшей ночи, те, в которых он принял самое активное участие, и факт покушения на жизнь Дьена были, безусловно, связаны. Но он не собирался рассказывать приятелю ничего — пока. Там будет видно, но в данный момент Дьену не стоит знать все. И то, что эта парочка решила удалиться из города, весьма устраивало тьера.

— И нам бы хотелось… прости, если эта просьба… ну, в общем, может быть, ты поедешь с нами?

На самом деле после рассказа Дьена в душе Тернера — если этого странного существа была душа — отчаянно боролись два стремления. Первое, самое очевидное — это, несмотря ни на что, остаться в городе и разобраться в причинах этих ночных событий, докопаться до самой сути — и плевать, каким количеством крови это будет сопровождаться. Слишком много страдая в свое время от скуки, Тернер нюхом чувствовал приближающиеся приключения — и здесь, в Тирланте, и там, за пределами столицы. Оставалось только выбрать, что станет первоочередным. До того как Дьен приступил к рассказу о своем сновидении, Тернер был склонен все-таки, временно закрыв глаза на вопросы личной безопасности, остаться.

Но как только прозвучало имя дер Зоргена, все сомнения были в тот же миг отброшены. Нет, лицо тьера не исказила гримаса ярости, он просто понял, что шанс добраться до древнего мага он упустить не может. Чего бы это ему ни стоило. Все остальные приключения могут подождать.

В целом Жаров знал отношение тьера к магам, создавшим его тысячу лет назад, и потому почти не сомневался, что его странный спутник не устоит перед перспективой поквитаться с Ульрихом. Что ж, Древнего надо было найти, это явно непросто — но вряд ли кто-то будет лучшим попутчиком в этих поисках, чем неутомимый, почти неуязвимый, не ведающий страха воин. К тому же он подозревал, что вряд ли Зорген встретит их с распростертыми объятиями — если им вообще удастся найти потерянный Шпиль Хрустальной Цитадели.

А потому готовность Тернера их сопровождать Жарова нисколько не удивила. Может быть, тьер и был великим бойцом, может быть, он и обладал кучей выдающихся и невероятных способностей, но он все же был вполне предсказуем.

— Скакуны на улице, — заявил он, — припасы в дорогу собраны. Так что можем отправляться прямо сейчас.

— Ты был так уверен, что я соглашусь? — прищурился Тернер.

Жаров улыбнулся — тепло, открыто, дружески.

— Знаешь, я просто очень в это верил.


Стража у городских врат совсем не заинтересовалась шестью скакунами и тремя всадниками, направляющимися куда-то по своим делам. А если бы и заинтересовалась, то у Жарова нашелся бы пергамент, несущий на себе печать самого Императора. Пергамент, дающий право сэнсэю Дьену и его спутникам свободно передвигаться по всей Империи. Глядя на такой документ, первое, что захотел бы сделать любой уважающий себя легионер, — отдать салют его владельцу. Поскольку простые люди вряд ли могли рассчитывать на подорожную, подписанную лично Его Величеством.

Но, как уже говорилось, выезд путников из столицы стражам был безразличен. Чего нельзя было сказать о других людях, которые наблюдали за троицей очень внимательно, — их как раз очень интересовало, куда и зачем направляются два воина и молодая женщина. Проследив троицу до ворот, наблюдатели разделились — один помчался куда-то, видимо, с докладом, а трое других двинулись следом за Дьеном и его товарищами. В это время на тракте было немало народу, и даже тьер не почувствовал, что каждый его шаг, пусть и издалека, сопровождается пристальными взглядами.

А если бы он и почувствовал, то лишь мысленно поздравил бы себя с тем, что приключение, с которым он практически распрощался, явно намерено само последовать за ним. И, значит, рано или поздно их дорожки пересекутся.


Черри тупо смотрела на стену, чувствуя, как скрипят ногти, медленно входящие в дерево подлокотников. То, что она сейчас ощущала, было даже не бешенством. Скорее — отчаянной решимостью. Утар стоял рядом с креслом, и его лицо тоже было почти неподвижно. Он навидался на своем веку всякого и потому не склонен был воспринимать происходящее столь же болезненно, сколь и его воспитанница. Он даже был бы готов объяснить ей, что во всем при желании можно найти положительные моменты. Но молчал — ибо понимал, что сейчас Черри просто не в состоянии никого слушать, она слышит только себя.

В который уже раз Утар обозвал себя круглым идиотом.

Надо же было так сглупить, ну зачем, зачем он потащил девочку туда, в тот дом? Не надо было… ведь можно было просто рассказать — да и не сейчас, потом, через седмицу, через две. Рассказать как о делах прошедших, о которых стоит помнить, но не более того. Служанку же, что видела начало бойни и бросилась бежать куда глаза глядят, посадить на время под замок. Или вообще… все, что видела, она уже рассказала, и теперь была не слишком-то нужна. А теперь, после того как Черри увидела все это своими глазами… девочка была импульсивна и самолюбива и теперь видит в происшедшем не просто несколько, пусть даже много, смертей. Она видит вызов — вызов ей, главе самой могущественной и самой опасной Гильдии.

— Я их уничтожу… — прошипела красавица, и даже отнюдь не страдающий излишней добротой Утар содрогнулся, столько злобы звучало в этом тихом, змеином шипении. — Я их уничтожу, всех. Никто не смеет бросать вызов… Гильдии.

Учитель и телохранитель знал, что она хотела сказать «бросать вызов мне». Но удержалась — это было уже неплохим признаком. Власть главы Гильдии велика, и никто не посмеет спорить с ней. Кроме него, конечно. А потому только у него и есть сейчас шанс удержать девушку от опрометчивых шагов, о которых потом можно будет только сожалеть.

— Послушай меня, девочка моя. — Никто и никогда не мог бы себе представить, что этот гигант, в свое время запятнанный кровью по самую макушку, может говорить столь ласковым голосом. — Послушай меня, Черри, не надо поспешных действий. Ты должна подумать, все взвесить. Я понимаю, что гибель Семьи станет для нас тяжелым ударом, но все же…

— Нет, Утар, ты не понимаешь. — Он вдруг с ужасом понял, что она говорит уже абсолютно нормальным тоном, а значит, сумела взять себя в руки. И принятое ею решение станет окончательным. А он уже подозревал, какое оно будет, хотя отчаянно надеялся ошибиться. — Все не так. И дело не в том, что кто-то сумел вырезать подчистую всю Семью, всех ночных воинов. И дело даже не в том, что эта тварь разорвала их на куски, на мелкие куски… Дело в том, мой дорогой учитель, что до сего момента был один-единственный человек, которому позволялось… да, я помню, чему ты учил меня, мы и в самом деле позволяли ему охотиться на нас. Императору… и больше никому. А теперь нам объявили войну. Не я первая ее начала, мы заключили честный контракт…

— Черри, опомнись. С кем ты собираешься сражаться? С этим… человеком?

— Мне плевать, человек он или нет.

— Он не человек. Человек не может прийти в дом Семьи и вырезать почти сорок человек. Я не говорю про женщин, детей, стариков — сорок воинов, сильных, опытных. Раньше с ночным воином никто не мог сравниться, ну или почти никто. Ты думаешь, что с ним справятся твои головорезы, способные при встрече с членом Семьи наделать в штаны?

— Этих встреч больше не будет, — резко оборвала его брюнетка. — Семьи больше нет. И никогда не будет. Он убил всех, воинов, женщин, детей… ты видел, Утар, он же убил даже всех собак в доме. Все живое… И мне правда плевать, кто он или что он, этот, называющий себя Тернером. Я найду его и убью. Я…

— Черри, остановись.

— Я, глава Гильдии убийц, властью, данной мне нашим законом…

Она выговаривала каждое слово твердо, отчетливо, как будто бы вколачивая его в голову своего единственного слушателя. А тот смотрел на нее умоляющим взглядом и тихо шептал:

— Нет, Черри, девочка… я прошу, не надо, опомнись…

— … властью, данной мне этим званием, властью, данной мне памятью пролитой крови, приказываю объявить Большую Охоту на существо, именующее себя Тернером, и его спутников, именующих себя Дьеном и Таяной де Брей. И пусть также обратится Большая Охота на всякого, кто протянет ему руку помощи, кто встанет с ним рядом, кто даст ему кусок хлеба, глоток воды или крышу над головой. Такова моя воля.

В комнате повисла тяжелая тишина. Казалось, она была столь тяжела, что под этим необоримым грузом согнулся старый утар Белоголовый. А может, это был просто поклон — Знак того, что приказ госпожи услышан и отныне будет претворяться в жизнь.

Традиция Большой Охоты уходила своими корнями в далекое прошлое, когда Гильдия еще не была столь сильна, но изо всех сил старалась утвердиться, зарекомендовать себя. И тогда родился закон, гласящий, что по приказу своего главы вся Гильдия соберется в единый кулак и устранит любую угрозу. Услышав повеление Большой Охоты, каждый член Гильдии должен был приложить все усилия, чтобы самому или с помощью товарищей по профессии уничтожить того, кто стал жертвой Охоты. А тот, кому удавалось убить жертву, получал великий приз — право стать главой Гильдии. И, услышав этот приказ, каждый убийца пускал в ход все — удачу, умение, золото, связи, — лишь бы достичь цели.

В первые десятилетия это происходило довольно часто, у Гильдии было достаточно врагов, в том числе и имеющих за собой немалую силу. Потом необходимость в Большой Охоте отпала, поскольку силу общества убийц признали, и никто уже не желал идти против них, по крайней мере делать это в открытую. Более того, каждый глава Гильдии твердо знал — объявление Большой Охоты почти наверняка приведет к тому, что власть свою придется передать другому. А среди убийц не было принято оставлять в живых свергнутых владык. Утар Белоголовый был чуть ли не единственным исключением.

За последующие века Большая Охота применялась раз шесть. В одном случае все разрешилось быстро — прослышав о возобновлении древней традиции, родственники преследуемого сами притащили его голову главе Гильдии, надеясь таким образом спасти свои жизни. Остальные случаи были сложнее — пролилось много крови, а в двух последних, когда жертвами были назначены очень уж «согрешившие» пред Гильдией Императоры, и сами охотники оказались на грани истребления. Но Большая Охота всегда настигала свои жертвы. Любой ценой.

И сейчас Черри намеренно приносила на алтарь мести свое звание, а возможно, и жизнь. Как, впрочем, и множество жизней своих «подданных». Несмотря на все слова Белоголового, у нее не было выбора — Гильдии не просто брошен вызов. Ей объявлена война. И в войне этой исходом могла стать только победа или смерть. Третьего не дано.


Трое путников мерно покачивались в седлах. Пожалуй, это было не самое лучшее время, чтобы отправиться в путь, — голые, утратившие листву деревья, темная, даже на вид холодная земля, местами припорошенная тонким слоем снега — зима в этом году, по уверению Таяны, была по-особому холодной. Денис, который бывал в местах, где минус два по Цельсию считались чуть ли не очень теплой погодой, лишь снисходительно посмеивался.

— Что-то мне это напоминает, — мрачно заметил Тернер. — Кажется, это уже было.

— Что? — рассеянно поинтересовалась Таяна.

— Ну, все это. Три путника, дорога к Оракулу. Знакомо?

— В тот раз не было так холодно.

Облачка пара, вырывавшиеся из губ при дыхании, подтверждали ее правоту. Жаров, который в отличие от Таяны находил погоду очень даже приятной, промолчал. А Тернеру вообще погода была безразлична — дождь ли, холод, жара… Организм тьера мог без вреда для себя перенести условия, которые отправили бы любого обыкновенного человека прямиком в лучший мир. А на такие мелочи, как, к примеру, клопы в гостинице…

Они были в пути уже три дня. Отсюда, от Тирланты, дорога к Оракулу должна была занять не менее двух недель. У них были прекрасные скакуны, теплая одежда и достаточно денег, чтобы ни в чем себе не отказывать, — но все равно путь обещал быть достаточно сложным.

Пока Тернер перекидывался с Таяной ничего не значащими фразами, Жаров снова и снова думал о том, что его жизнь в этом мире все больше и больше напоминает… что? Уж во всяком случае, на обычный ход событий это явно не похоже. Нормальным людям удается просто жить — работать, развлекаться, любить… Почему же ему, Денису Жарову, приходится уже который месяц участвовать в чем-то вроде заурядной игры, где каждое действие надо делать последовательно, где герою приходится исполнять дурацкие, придуманные разработчиком задания? Такое впечатление, что его старательно ведут куда-то, к какой-то цели, известной, как и в игре, только создателю да самому игроку. А он, пешка, нарисованный персонаж, не имеет свободы воли и вынужден просто подчиняться тому, кто жмет на кнопки.

Это было неприятно. Еще там, дома, он привык играть по чужим правилам, подчиняясь приказам начальства, — иногда не зная истинной цели тех или иных распоряжений. Тогда это казалось вполне правильным — каждый винтик в огромной машине принимает посильное участие в общем процессе в меру своих возможностей. И не дело винтика знать, зачем вращается агрегат в целом. Тогда это казалось приемлемым…

А попав в этот мир, Денис почему-то решил, что оказался в сказке. Подвиги, приключения, прекрасные женщины — и, главное, полная свобода воли. Делай что хочешь — спасай мир, сражайся, уйди на покой. Все в твоих руках, все зависит от тебя. И никаких начальников, никаких ценных указаний и руководящих инструкций.

И некоторое время он пребывал в спасительном заблуждении, считая, что все происходящее подчиняется его воле. Но в последние дни он опять почувствовал, что кто-то направляет его действия. И Жаров не без оснований предполагал, что этот кто-то — Оракул. Это древнее создание, претендующее на осведомленность во всех мыслимых делах, упрямо навязывало ему свою волю.

Во всяком случае, так казалось на первый взгляд.