"Гавань Семи Ветров" - читать интересную книгу автора (Воронин Дмитрий)

Глава 3 НЕЖЕЛАТЕЛЬНЫЕ ВСТРЕЧИ

А чтобы изготовить зелье, возьми одну меру листьев огневки, да не тех, что темного цвета стали, ибо силу уже те листья утратили и для зелья годны быть не могут. А и если младые листья возьмешь, какие детской ладони меньше, то и тогда должного зелья сотворить не сумеешь, ибо сила в огневке не сразу нарождается. А к одной мере листьев, что для зелья потребны и пригодны, возьми тако же зимнего корня две малые меры, да воска пчелиного одну малую меру, да ягоды волчевики десять и две. Листья истолки да с остальным смешай, и варить надо на малом огне с полудня до первых звезд. А пока варишь, ложкою в посуде шерудить непрерывно надобно, дабы в комки не сбилось зелье. Да ложку не деревянную потребно, а железную али из стекла.

А пока варишь зелье, лицо шарфом замотай али тканью какой, да чтобы мокрая была, а как высохнет, снова водой смочи. А забудешь про то, тако же и сам с жизнью прощайся, ибо сила огневки не в одном лишь зелье, а и в духе его, коий под жаром огня свободы жаждет и из посуды той повсюду лезет. А и не забудешь про шарф мокрый, все одно болеть будешь и вывертом, и горячкою, и плачем, и болезнь та седмицею али двумя пройдет. А зелье ранее, чем другим годом, делать и не думай, ибо убиет тебя сила огневки тако же верно, как и со стрелы травленой.

А как сделаешь зелье, остыть ему позволь, но чтобы хладом не обернулось, а ровно столько, сколько надобно. А как станет зелье густым да вязким, то и стрелы да другое какое оружье мазать в нем пора пришла. Да ежели мастер полер на оружие навел, так оно не сгодится для зелья, а возьми камень точильный, грубый да повози по нему железо, дабы исцарапилось оно. А как исцарапишь железо, так его и мазай зельем да на просушку клади. А просушивать седмицу, никак не меньше, а потом и на дело брать можно.

А коли не спользуешь стрелы те али иное какое оружье, как пять лун сойдет, тако можешь и руками трогать, и языком, ежели дурь в голове, ибо утратит силу огневка, и новое зелье для того оружья готовить надобноть.

Книга «О ядах всяких, в деле Гильдии потребных, а тако же

о других каких зельях, составленная мастером Сартапиусом

Капитулом по собственному разумению и во славу Гильдии»

* * *

— Всадник, — коротко бросил Тернер, даже не соизволив оглянуться.

— Где? — равнодушно поинтересовался Жаров.

Ответ его не особенно волновал. Дорога становилась все более и более скучной, одна за другой ложились лиги под когтистые лапы скакунов. Однообразно утомительные, холодные, равнодушные к путникам, к их проблемам. Да и гостиницы у дороги были в чем-то такими же — и их хозяева бросали время от времени на путников немного удивленные взгляды: что, мол, потянуло вас в путь? По такой-то погоде…

И впрямь, только там, у уже оставшейся далеко позади столицы, чувствовалась какая-то активность. И дорога была не такой уж пустой — то торговый караван, небольшой, десятка в полтора-два возов, торопящийся скорее закончить свой путь, то солдаты, то еще кто-нибудь. А потом тракт как-то незаметно опустел, и сегодня, с самого утра, путникам не встретилось ни одно живое существо. Это было вполне ожидаемо, а потому Дениса нисколько не интересовал какой-то там всадник, которого нелегкая несет куда-то.

Видимо, по его виду и Тернер понял, что отвечать на заданный вопрос не требуется.

Всадник показался вдалеке лишь спустя минут десять, и Денис в очередной раз удивился чуткости своего спутника. Да и удивление было таким же бесцветным, как эта дорога. Ну, услыхал… силен… да уж… А потому он даже не обратил внимания на то, как вдруг подобрался Тернер, как бросил поводья скакуна на луку седла, освобождая руки. А всадник тем временем мчался вперед, не меняя аллюра, как будто буквально в полулиге впереди его ждала уютная гостиница с жарко натопленным очагом, дымящимся мясом и крепким пивом. Или, может, его гнал вперед какой-то приказ?

Жаров даже чуть дернул поводья, заставляя свой меланхоличный транспорт сместиться чуть к краю тракта, — дорога, может, и широка, но всадник очень уж торопится, не стоит создавать помех движению. До праволевосторонней организации грузопотоков тут еще не додумались, и временами Жаров всерьез размышлял о том, чтобы подкинуть эту идею кому-нибудь из советников Его Величества. Не жалко, пусть благодарные потомки припишут авторство одному из этих стариков, зато толк будет. Да все как-то не собрался.

Дорога хороша, чтобы думать. Сидя в седле, не беспокоясь о том, чтобы выбирать направление — умное животное вполне разберется само, тем более что направлений всего-то два, «туда» и «обратно», — можно поразмыслить о вещах куда более важных. И Жаров был немало удивлен тому, что мысли, посещавшие его в эти дни, разительно отличались от прежних. Одна за другой лезли в голову идеи глобальных перемен, которые он, представитель технологического мира, мог бы внести в патриархальный уклад этого общества. И не надо радикальных изменений… но так, по мелочам — можно сделать очень даже немало. Водопровод, например. Ну почему, спрашивается, никто тут не додумался до такой в общем-то простой вещи? И для того, чтобы зарабатывать деньги, совсем не обязательно махать мечом, куда-то ехать, изображая из себя героя… Жаров уже достаточно повоевал, чтобы чувствовать некоторое пресыщение этим занятием.

Позади раздался звонкий щелчок, не очень, правда, различимый на фоне шлепанья лап скакунов. Одновременно охнула Таяна… Жаров резко обернулся, и рука сама собой прыгнула к рукояти меча.

Всадник — укутанный в длинный темный плащ так, что наружу торчали одни глаза, отбросил разряженный арбалет и рванул с седла второй. Тьер несколько картинно разжал пальцы, и пойманная на лету стрела упала на припорошенную снегом землю.

— Ну, сынок, — тихо сказал, почти прошипел он. — Давай попробуй еще раз.

Сынку бы услышать и осмыслить сказанное, а потом поворотить коня, да гнать его так, словно за плечами черти бешеные… но нет, голос разума был глух, вернее, совсем не слышен — и юнец (а Жарову почему-то казалось, что этот человек молод) снова, чуть привстав в стременах, чуть наигранно прицелился в волшебницу. Видимо, он уже понял, что воин, ловящий стрелы на лету, вряд ли позволит так просто уложить себя.

Руки Тернера взметнулись, посылая в полет нож (левой) и тяжелую флягу с водой (правой). К мечу он даже не прикоснулся. Нажать на спуск несостоявшийся убийца не успел — молнией ударивший клинок перерубил тетиву, а в следующее мгновение фляга врезалась стрелку в лоб, опрокидывая его навзничь, сшибая со скакуна.

Тернер легко спрыгнул на землю, подобрал стрелу, задумчиво повертел ее перед глазами, затем почему-то понюхал, нахмурился… Затем подошел ко все еще не подающему признаков жизни стрелку и, одним коротким движением разорвав укутывавший того плащ, принялся связывать тому руки за спиной обрывком ткани. Только в этот момент Жаров вышел из ступора и, немедленно покинув высокое седло, принялся помогать напарнику. Тот, впрочем, совсем не нуждался в помощниках. Неизвестно, где тьер научился вязать узлы… но Жаров уже неоднократно убеждался, что его спутник знает куда больше, чем можно предполагать, исходя из его сущности.

— Ну вот, теперь мы можем и поговорить, — пробормотал Тернер, все еще вертя в руках стрелу и небрежным движением выплескивая поток ледяной воды из фляги на лицо стрелка.

Это и в самом деле был совсем еще молодой парень, на вид — лет двадцать или немного больше. Некрасивое, покрытое оспинами лицо, несколько шрамов — явно не свидетельств героизма в битве, скорее следы кабацкой драки. В водянистых глазах, уставившихся на Тернера, бились злость и растерянность. Видать, он считал себя неплохим бойцом и теперь все никак не мог понять, как же его, такого умелого и ловкого, завалили… да еще и толком не прикоснувшись к оружию. Надежная, хорошей работы кольчуга ясно говорила то ли о том, что этот парень не такой уж новичок в военном ремесле и умеет думать о безопасности тела, то ли просто об определенном достатке. Денис краем глаза посмотрел на валяющийся в снегу арбалет — оружие было явно штучным, дорогим… такие вещи редко попадают в руки простых солдат. Скорее предмет мог бы принадлежать профессиональному наемнику — эти ценили отменное оружие и всегда готовы были хвалиться друг перед другом боевой сталью.

— Кто тебя послал? — будничным тоном поинтересовался Тернер.

— Иди ты… — Убийца грязно выругался.

— Не хочешь отвечать? — хмыкнул Тернер. — Ну-ну… видали мы таких стойких. Еще раз спрашиваю, кто тебя послал? Если будешь правдив… — Он посмотрел на Таяну, затем на Дениса и вздохнул с явным огорчением. — Ну, может быть, я тебя отпущу.

— Ты и так отпустишь, дерьмо, — сплюнул кровь с разбитой губы юноша. — Ты не посмеешь.

— Ты слишком хорошо обо мне думаешь, — задумчиво пробормотал Тернер, а в следующее мгновение его рука совершила молниеносное движение, и воин вскрикнул, когда кончик его же собственной стрелы царапнул его по носу.

Глаза пленника, казалось, залил животный ужас. А Тернер как ни в чем не бывало снова понюхал наконечник стрелы, затем слизнул с металла крошечную капельку крови. Увидев это, убийца снова, в который уже раз, переменился в лице. Теперь сквозь страх и злобу явственно проступало торжество.

— Ты дурак, Тернер. Дурак и труп. Я все-таки побил тебя, подонок.

— Вот как? — удивленно поднял бровь тьер и, повернувшись к Денису, заметил: — Забавно, он знает мое имя. Значит, я не ошибся, его послали. За нами… или только за мной. Очень интересно, кто же нас так не любит. Думаю, мы это узнаем.

Он опять обратил взгляд на воина — тот, казалось, изо всех сил пытался разглядеть царапину у себя на носу. Его била сильная дрожь, на лбу, несмотря на более чем прохладный воздух, выступили бисеринки пота.

— Значит, так, сынок, — Тернер говорил мягко, почти ласково, только слова как-то не слишком сочетались с тоном, — я хочу предложить тебе выбор. Если ты все расскажешь, все как на духу, я тебя убью прямо сейчас. Ну, когда услышу все, что мне нужно, разумеется. Ну а если нет… могу оставить тебя здесь, на дороге. Сам понимаешь, скакал ты быстро, так что видел — тракт пуст, никто тебя здесь не найдет.

— Дерьмовый выбор, — презрительно скривился убийца. — Да и сам ты…

— Я? А… ты про огневку? — Тернер снова лизнул наконечник стрелы и причмокнул, — Мастер делал, не иначе. Очень сильный состав, а ведь с лета держится. Почитай, еще на месяц хватит, верно? Да ты не дергайся, воитель, мне эта гадость не опасна… вот если бы ты в кого-нибудь из моих спутников стрелял, тогда…

— Ты…

— Я, я. Видишь ли, не все так просто в этой жизни, — философски заметил Тернер и, присмотревшись к парню, покачал головой. — А у тебя времени немного, дружок. Давай рассказывай, и тогда я сделаю тебе этот подарок. Обещаю.

— Иди ты…

Тернер пожал плечами и отвернулся.

— Я не понимаю, о чем вы говорите? — Таяна поежилась. Смотреть на то, как связанный стрелок дергается, пытаясь разорвать со знанием дела наложенные путы, было немного неприятно.

— Этот юноша пытался убить нас… меня. Нет, все же нас, последний выстрел явно предназначался вам, леди.

— Это как раз понятно, — передернула плечами волшебница. — Я не о том…

— Его стрелы, — продолжал Тернер, отнюдь не прислушиваясь к ответным репликам девушки, — смазаны огневкой. Денис, ты вряд ли знаешь, что это такое, а судя по тому, как побледнела наша очаровательная спутница, ей-то это средство хорошо известно. Огневка — это яд. Вообще говоря, сам куст ядовит, но не слишком сильно. А вот молодые листья, если их правильно собрать и приготовить, становятся потрясающе убийственным ядом. Защиты от него нет. Лечения нет. Спасения тоже нет — ни магия, ни знахарское искусство не поможет.

— То есть он умрет? — тихо спросил Денис.

— Обязательно, — кивнул Тернер. — Непременно. Нет способа помочь ему, просто нет. Не придумали. Но умереть, заметь, можно по-разному. Можно быстро, от клинка. А можно от яда. Яд это не простой, тело начинает гореть, сначала слабо, затем — как будто в рану плеснули кислотой.

— Ты знаешь, что такое кислота?

— Кожа, мясо, — выпад тьер оставил без внимания, — все это начинает чернеть. Боль при этом… ну, объяснить я этого не могу, сам не испытывал. А те, кто попробовал… они очень громко кричали. И очень просили смерти.

— Убей меня, подонок, — послышался из-за спины Тернера голос связанного стрелка. — Убей… прошу.

— Я не раздаю подарков просто так, — сообщил Тернер Жарову, будто бы продолжая фразу. Но ясно было, что слова эти предназначаются пленнику, и только ему.

— Я… я все скажу, — вдруг спокойно сказал пленник. — Ты прав, Тернер, я не хочу боли. Она придет, я знаю. Не думай, я не боюсь умереть.

— Это хорошо. — Тьер встал, подошел к своему скакуну и извлек из ножен меч. — Я обещаю, что если ты скажешь все, что нужно, то я подарю тебе легкую смерть.

— На вас объявлена Большая Охота.

Жаров услышал, как рядом охнула волшебница. По-видимому, эта новость была более чем неприятной.

— Вот как… — протянул Тернер. — И что же это такое, Большая Охота? Первый раз о ней слышу.

По лицу пленника вновь пробежала целая гамма эмоций. Удивление, непонимание, насмешка…

— Большая Охота — это особого рода контракт, выписываемый Гильдией убийц, — тихо заговорила Таяна, и голос ее чуть заметно дрожал. — Я слышала о ней. В смысле — об Охоте. На нас ополчатся все убийцы Империи… очень уж ценен приз. Но непонятно другое, кому ж мы помешали?

— Этого я не знаю, — усмехнулся пленник, явно удовлетворенный замешательством своих несостоявшихся жертв. — Но после того, что натворил в доме Семьи этот ваш приятель, которому хочется именовать себя Тернером, странно было бы ожидать чего-то иного.

— И что он натворил? — осторожно спросил Денис. Большая часть ответа была ему уже известна. Ну что еще может натворить тьер, кроме как устроить форменное побоище? И какое еще деяние могло бы повлечь за собой столь радикальные ответные действия?

— Он сам вам расскажет, — горько усмехнулся пленник. — Если захочет.

— Кто объявил Большую Охоту?

— Глава Гильдии, кто ж еще? — Убийца вновь попытался сплюнуть кровь, в этот раз менее удачно. Пузырящаяся красноватая жидкость потекла по щеке. Тернер с преувеличенной заботливостью вытер лицо пленника куском его же собственного плаща. — И вам не уйти от Гильдии. Вас догонят и убьют.

— Где найти главу Гильдии? — поинтересовался Тернер но в ответ убийца лишь рассмеялся.

— Этого я не скажу тебе. И не потому, что хочу умереть героем, смерть — она для всех одинаковая, и для героя, и для труса. Просто не знаю. Дом главы Гильдии известен многим, но сейчас, во время Большой Охоты, он пуст. По вашему следу пошли все, понимаешь, Тернер… или как там тебя на самом деле зовут? Все, от молодых до стариков. Таков закон Охоты.

— Могу ли я что-нибудь сделать, чтобы Охота была остановлена?

Денис был удивлен. Точнее, он был поражен до глубины души. Тьер, хищник, существо, специально созданное для боя, — вряд ли он мог всерьез опасаться каких-то там убийц. Сколько бы там их ни было… И вдруг это желание окончить дело миром. Странно. Может быть, хищник чувствует за собой какую-то вину, может, и ночное нападение на Жарова было следствием чего-то, сделанного Тернером?

— Нет… разве что заколешь себя сам. — В голосе пленника звучала насмешка. — Или твои приятели зарежут тебя во сне.

— Ну, нет, значит, нет, — легко согласился тьер и встал. — Что ж, парень, ты ответил на мои вопросы. И получил право на удар милосердия. Пора?

— Нет, погоди еще немного. — Голос был спокоен, как у человека, принявшего свою участь и смирившегося с ней. — Скажи, ты, называющий себя Тернером… ты ведь не человек, верно?

— Верно, — кивнул в ответ тьер. Запираться не имело смысла, вокруг были все свои… а тот, кто к «своим» не относился, скоро оставит это общество навсегда.

— А кто? Ни эльф, ни гном, ни ург не способны выжить… ты прав, эту стрелу огневкой покрывал мастер, и яд еще силен. Кто ты? Прошу, покажи свое истинное лицо. Это последняя просьба умирающего, она священна.

— Священна, вот как? — хмыкнул Тернер и вдруг кивнул. — Ну хорошо, смотри…

Тогда, в битве у подножия Алмазной Тверди, Жаров не разглядел процесса превращения своего спутника в зверя. На то не было времени, надо было думать о своей защите да еще не подпускать обозленных ургов к товарищам. Он лишь знал, что тьер вполне может сам о себе позаботиться, да так, что врагам это очень не понравится, — а потому и не присматривался к метаморфозам хищника. И потом, когда наступили более спокойные времена, он тоже ни разу не стал свидетелем трансформации. К тому же это — по словам самого Тернера — было небезопасно. Сбрасывая личину человека, хищник становился немного другим. Каждая форма несет в себе частичку внутренней сущности, и никто, в том числе и сам тьер, не мог предсказать, как поведет себя измененное существо, хватит ли ему силы воли удержать себя в руках-лапах, не броситься на собственных же приятелей. И потому Тернер в один из немногих моментов, когда разговор между ними становился откровенным, попросил: увидишь, мол, что я изменяюсь, — беги без оглядки…

Но конечный продукт — боевой облик хищника-тьера — Денис видел. А потому сразу понял, что тьер сейчас избрал иной, более пугающий облик.

Отдаленное подобие с человеком сохранилось. Во всяком случае, у существа, форму которого медленно принимал Тернер, было две ноги и две руки. Но на этом сходство заканчивалось — все черты существа словно специально были созданы для того, чтобы внушать ужас. Длинный хвост, кончик которого был похож на ощетинившегося иглами ежа, огромные кривые когти на пальцах могучих, перевитых мощными мышцами рук. Да и на лапах были внушительные кривые лезвия, явственно отливающие металлом.

Тернер сильно раздался в плечах и стал выше — теперь в нем было почти два с половиной метра росту. Голова утратила всякое сходство с человеческой, шипы, клыки, светящиеся даже в лучах солнца красные глаза. Меж тяжелых челюстей, способных, наверное, перекусить пополам и стальной меч, молнией метался алый раздвоенный язык. А кожа… шкура покрылась чешуей, и Жаров вдруг понял, что эта природная броня в случае чего окажется куда прочнее любых доспехов.

Несколько долгих мгновений пленник зачарованно смотрел на возвышающегося над ним монстра, а затем вдруг по его лицу скользнула удовлетворенная улыбка.

— Демон? Ты демон, верно?

— Верррно! — пророкотал глухой голос, в котором не осталось ничего человеческого.

— И у меня не было никаких шансов?

Когти тьера полоснули по большому валуну, лежащему у дороги. Брызнули искры, камень разлетелся на куски.

— Я проиграл не потому, что был плохим воином? — В голосе пленника сквозь сдерживаемую боль прозвучали радость и удовлетворение. — Я проиграл потому, что ты демон и ни один человек не может убить тебя.

— Ты прррав, смеррртный. — Рев тьера заставил даже Жарова чуть отступить и на всякий случай положить руку на эфес меча. Видев пару раз своего спутника в бою, он прекрасно понимал, что в сказанных словах одна лишь истина. Человек, сколь бы ловким и умелым он ни был, не может представлять угрозы бойцу, созданному в незапамятные времена силой магии.

— Это хорошо, — через силу улыбнулся пленник. — А теперь… пора… Боль уже пришла… ты обещал мне быструю… смерть, демон… и я… требую… этот дар…

— Умррри с миррром… человек!

Стремительно ударили когти — как тонкий пергамент, они разорвали кольчугу и глубоко погрузились в тело. Парень выгнулся дугой, пару раз дернулся и затих.

Обратное превращение было быстрым, не прошло и десяти секунд, как Тернер снова принял свой обычный вид. Хотя… что можно считать обычным для этого создания? Когда пришла надобность, он сумел прикинуться и сучковатым поленом. Да так, что урги, тащившие его на кострище, ни о чем не догадались.

Тем временем тьер занимался довольно странным на первый взгляд делом. Неторопливо распряг скакуна убийцы, затем сложил всю сбрую на мертвое тело. Туда же полетели переметные сумы, оружие… последней, сверху, упала стрела с темным наконечником.

— Я прошу вас, леди, — он отвесил в сторону Таяны легкий поклон, — если это не будет слишком затруднительным…

Она поняла. Лицо девушки скривилось от явно рвущегося наружу неудовольствия, но она сдержалась. Денис видел, каких трудов ей это стоило, и мысленно похвалил волшебницу. Сейчас их маленькой группе меньше всего нужны размолвки… хотя сам намеревался при первом же удобном случае сказать Тернеру пару отнюдь не ласковых слов.

— Надеюсь, это именно огненное погребение, а не желание скрыть следы преступления, — прошептала она, хотя было очевидно, что тьер с его феноменальным чутьем услышит каждое слово. А затем, громко и торжественно, обратилась к мертвому: — Спи. Твой бой закончен. Ты был силен, но искал слабейших. Ты был умелым, но убивал беззащитных. Ты плохо жил, но умер с честью. Ты не воин и не имеешь права на последнее пристанище, но я дарую тебе огненное погребение. Спи. Пусть никто не потревожит твой покой.

С пальцев волшебницы сорвался огненный шар и ударил в цель. Взвихрилось пламя — а когда оно опало, лишь куча пепла да изуродованные жаром до неузнаваемости металлические части оружия и сбруи свидетельствовали о том, что здесь еще совсем недавно лежало тело.

А еще спустя несколько секунд внезапно поднявшийся ветер — то ли прихоть матушки-природы, то ли опять магическое воздействие Таяны — разметал пепел по земле.

В путь двинулись молча. Девушка явно была в плохом настроении, Денис тоже чувствовал себя подавленным. И даже поведение Тернера несколько изменилось — теперь он постоянно был настороже, все время к чему-то прислушиваясь и время от времени бросая взгляды на дорогу за спинами путников.

И только когда черное пятно копоти, явственно выделявшееся на белом снегу, скрылось за очередным поворотом тракта, Тэй не выдержала и взорвалась.

— Ну почему, покарай тебя Эрнис, ты его убил?

Тернер как будто не ожидал подобного вопроса. А потому его удивление выглядело вполне искренним.

— Он напал на нас, леди… и, если вспомните, и на вас тоже.

— Я знаю, знаю… — От рвущегося наружу гнева она сильно покраснела и, Денис вынужден был это признать, стала в этот момент еще красивее, чем обычно. — И если бы ты убил его в бою… но безоружного! Слабого! Лежащего у твоих ног! Беспомощного!!!

— Я не вижу разницы. — Теперь в голосе хищника слышалось раздражение, однако Таяна, раздираемая на части возмущением, не была склонна что-либо замечать. — Я не вижу разницы в том, как убить врага. Это не благородный поединок. Это война, волшебница, которую объявили нам.

— Тебе!

— Нам, нравится тебе это или нет, девчонка! Да, я перебил тех недоносков, что посмели поднять на меня руку. Я убил их всех, и тех, кто пытался сопротивляться, и тех, кто просил пощады. Что, неприятно слышать? В Тирланте больше нет ночных воинов, ни одного. Я убил всех — мужчин, женщин… и детей тоже. Сорняк надо выжигать с корнем, иначе он возродится. Я тысячу лет живу войной, волшебница. Я знаю, что это такое.

— Детей???

Жаров схватил Таяну за руку, пытаясь остановить ее. Он уже понял, что сейчас произойдет, — и последствия этого было страшно даже представить. Но разъяренная женщина уже не контролировала себя. Вырвав пальцы из ладони Дениса, она, чуть наклонившись в седле, с размаху залепила Тернеру пощечину.

— Убийца! Негодяй!

Тернер дернулся, как будто бы не узкая женская ладонь, а стальная рыцарская перчатка нанесла удар. Несколько секунд он внимательно смотрел на волшебницу, а потом, ни слова не говоря, повернул скакуна и, с силой впечатав шпоры в чешуйчатые бока зверя, послал его в неуклюжий, но быстрый галоп. И, ни разу не обернувшись, умчался назад, туда, откуда пришел за ними молодой убийца, даже смертью своей сумевший внести разлад в их еще недавно казавшуюся сплоченной команду.


— Что ты натворила? — тихо спросил Денис.

С момента исчезновения Тернера, больше похожего на бегство, прошло около получаса, и это были первые слова, сказанные с тех пор.

Волшебница повернулась к Жарову и процедила сквозь зубы, не пытаясь скрывать злость:

— Если человек подонок, то он должен об этом знать.

— Я не о том, — вздохнул он. — Тэй, я очень прошу тебя, постарайся выслушать меня внимательно. Ты судишь о людях слишком скоро, на уровне одних только эмоций. Так нельзя… подожди, я же просил тебя выслушать.

Таяна, явно намеревавшаяся выпалить что-то очень нелицеприятное, подавилась фразой. А Жаров продолжал говорить — спокойно, веско, в надежде, что его слова пробьются сквозь пелену гнева.

— Тьер не человек, и не стоит подходить к оценке его поведения с человеческими мерками. Когда-то давно мы с ним говорили об этом. Знаешь, ведь он — несчастное создание. Его сделали, чтобы убивать. Это — смысл всего его существования, но разум тьера постоянно протестует против бессмысленного кровопролития. Не потому, что он не любит боя, а потому, что ему ненавистна сама мысль о предопределенности его же собственных поступков. Но он мало что может сделать, слишком силен зов крови. Тернер много лет старался побороть в себе тягу к убийству, но это невозможно, и он сам понял это. Единственный выход, который он сумел найти, это давать волю инстинктам лишь тогда, когда угрожают его жизни. И не только его… ты просто не хочешь замечать, что нас с тобой он считает чем-то вроде друзей или даже своей семьи. Иначе… на твой удар он отреагировал бы по-другому.

— Это его не оправдывает.

— Это многое оправдывает, Тэй. Думаешь, он просто пошел и вырезал десяток-полтора ни в чем не повинных людей? Голову даю на отсечение, что эти, как их… ночные воины напали первыми. На него, на меня — кто-то позаботился заплатить за наши головы. Ты уверена, что и твое имя не звучало в том контракте? Тернер просто повел себя так, как диктовали ему инстинкты бойца. Враг? Уничтожить врага.

— А дети? Дети тоже угрожали ему?

— Когда тьер вступает в бой, он с большим трудом может отделить виновных от невинных. Если вообще может… С этим нельзя ничего поделать, такова его природа. И потом, этот юнец — он ведь и в самом деле хотел нашей смерти. Отпустить его? Мне кажется, это было бы ошибкой. Или ты веришь в то, что наемный убийца способен сразу стать белым и пушистым, осесть в какой-нибудь деревеньке и начать выращивать хлеб? Не смеши.

— Он же был без…

— Без оружия? Верно… а до этого, вспомни, он совершенно спокойно стрелял в Тернера, отнюдь не желая предложить тому честный поединок. И в тебя, в женщину, безоружную… ты сама-то понимаешь, что Тернер тебе жизнь спас? Достаточно было малейшей царапины… или я неправильно понял разговор об этом яде?

Девушка потупилась, ее лицо чуть покраснело — и краска эта была явно не от гнева, скорее от стыда.

— Да… — наконец тихо сказала она. — А я ведь совсем забыла.

Некоторое время они ехали молча. Слова сейчас не были нужны, все, что необходимо, — уже сказано. Денис понимал, что девушке требуется время, чтобы все осмыслить по-новой, попытаться взглянуть на вещи с другой стороны. Сам же он до зубовного скрежета сожалел, что Тернера больше не было с ними. Раз уж на путников объявлена эта странная Охота, то подобные стычки наверняка будут еще не раз. И очень может быть, им еще предстоит горько пожалеть о том, что рядом с ними не будет неуязвимого, не ведающего страха бойца. Что может сделать он, кое-как владеющий мечом, чтобы защитить девушку от убийц, профессионалов своего дела, у каждого из которых за душой, наверное, немало загубленных жизней? Разве что подставить грудь под удар — и то, если успеет. Во всяком случае, ловить на лету отравленные стрелы, подобно Тернеру, он явно не сможет.

Весь этот день он ожидал, что Тернер сумеет понять и простить горячность девушки, никогда толком не сталкивавшейся с болью и несправедливостью войны, и снова присоединится к их маленькому отряду. Тщетно — тьер исчез.

Не появился он и наутро.


Черри открыла глаза, и ее рука чуть шевельнулась под подушкой, тонкие длинные пальцы стиснули рукоять стилета. В будуаре кто-то был — она не слышала ни шороха, ни дыхания и все же была совершенно убеждена в том, что она сейчас не одна.

На не очень долгом, но порядком тернистом пути к титулу главы Гильдии ей приходилось ночевать и в лесу, завернувшись в одеяло, и в богатых клопами дешевых гостиницах, и даже в земляной тюрьме, яме, закрытой сверху толстой решеткой из деревянных брусьев. Даже сейчас, по прошествии немалых лет, она помнила, как хлюпала на дне ямы раскисшая грязь и как время от времени выползали из рыхлых стен земляные черви… в тот раз ей удалось бежать, оставив на дне тюрьмы, в грязи, труп очень уж любвеобильного стража, решившего, что осужденная на смерть преступница не будет против маленького утешения напоследок.

Тот приговор никто не отменял, но теперь на Черри имперские законы почти не распространялись. Все по той же весьма простой причине — казнь одной убийцы, пусть даже имеющей на своих руках немало крови, не стоит войны между Двором и Гильдией. Не стоит… а потому она и не боялась, что кто-то потребует с нее ответа за прошлые грехи. Конечно, если Император все же решит начать войну… тогда на плаху она взойдет первой. Это обратная сторона высокого положения, теперь Дикая Кошка Черри известна многим, а потому она все время на виду. Ее знают в лицо, у магов Императора наверняка есть и ее волосы, и какие-нибудь ранее принадлежавшие ей предметы. Заклинания поиска не слишком сложны даже для начинающих волшебников, а потому в случае чего гвардейцы его Величества найдут ее быстро.

Но они не приходят ночью, под покровом тишины и тьмы.

Кто в комнате? Может, один из конкурентов, желающий устранить ее, чтобы самому занять место главы? Мысленно Черри усмехнулась — нет, только не сейчас. Не тогда, когда объявлена Охота, поскольку теперь право на высшую ступень в иерархии убийц получит только тот, кто сумеет настичь жертву. А не тот, кто всунет Черри клинок под ребро… В другое время — возможно. Но не сейчас.

В самой глубине души Черри вдруг пожалела о том, что в последние годы перестала, как это не раз бывало раньше, спать в кольчуге. Да, богатство и роскошь быстро входят в привычку. Когда грубое шерстяное одеяло сменяется дорогим шелком простыней и пуховыми перинами… как-то быстро уходят в прошлое навыки быть всегда готовой к схватке. И потом, странно было бы ложиться на изысканный черный шелк в боевом облачении.

— Я чувствую, что ты не спишь, — раздался вдруг незнакомый мужской голос.

Она вздрогнула, и пальцы крепче сжали стилет. Атаковать не удастся, длинный пеньюар, кажущийся невесомым, как паутинка, все же помешает быстрым движениям, в нем легко запутаться… Черри дала самой себе клятву, что, если останется жива к утру, впредь будет спать голой.

— Кто здесь? — Немного испуга, немного дрожи, капельку недоумения. Незваный гость ни в коем случае не должен заподозрить в ее голосе угрозы. Она медленно, словно выныривая из сладкого сна, приподняла голову, и ее глаза стремительно пробежали по будуару.

Бесполезно. Часть комнаты была залита лунным светом, но мужчину она не увидела — кем бы ни был гость, он неплохо умел прятаться.

— Что… что вы хотите? Вам нужны деньги?

Последовавшая за этой робкой, неуверенной фразой тишина лучше всего доказывала, что в будуар проник отнюдь не грабитель. И Черри не удивилась бы, если бы в ответ прозвучал лишь смех. Но гость молчал. А может, не хотел звуком своего голоса указать женщине на то место, где прячется. Среди слухов, ходивших о Дикой Кошке, был и тот, что клинки она умеет метать без промаха. В целом весьма правдивый слух.

Черри усмехнулась. Мысленно. Что ж, вряд ли гостю нравится сложившаяся ситуация. Стоит ему шевельнутся или заговорить, и она нанесет удар.

А нужно ли это? Если бы ее хотели убить… пока она спала, сделать это было нетрудно. Получается, что мужчина пришел не за ее жизнью? Тогда зачем? Она чуть расслабилась, но оружие из руки не выпустила.

— Ты хочешь поговорить? — Теперь в голосе не было и намека на робость или страх, теперь говорила женщина, уверенная в себе, осознающая свою силу и положение. — Тогда говори, я выслушаю тебя. Или так и будешь молча сопеть?

— Слова, слова… — ответил мужчина, выходя в полосу лунного света. — Ты поиграла в испуганную девочку, потом во властную хозяйку. Какой будет следующая роль?

Он повернулся к ней спиной, и в его руке вспыхнул огонек. Огненная палочка, довольно полезная штука, созданная алхимиками безо всякой магии, была недорога, и люди покупали их охотно. Даже волшебники — стоит ли тратить Силу на зажигание свечи, если можно обойтись и без этого…

Одна за другой загорались свечи. Черри даже обиделась — этот нахал ее ни в грош не ставил, спокойно поворачиваясь спиной к главе Гильдии убийц. Это была откровенная наглость… нет, это было почти прямое оскорбление. Может, стоит все же его… или хотя бы позвать стражу?

— Нам и в самом деле надо поговорить. — Мужчина закончил зажигать свечи и опустился в глубокое кресло. Из такого кресла не сразу и вскочишь… или он не понимал, что дает Черри очередное преимущество? Наверное, все же понимал, но делал это намеренно, с вызовом.

— Я бы хотела одеться, — сухо бросила она.

— Это излишне, — пожал плечами мужчина. — Разговор не продлится долго, а потом я уйду. Ночь только началась, ты еще сможешь выспаться.

— И все же я оденусь, — бросила она. Черноволосая красавица давно перестала беспокоиться о взглядах мужчин, направленных на ее безупречное тело. Бывало иногда, что это тело позволяло ей выпутываться из довольно сложных ситуаций, а потому Черри любила его, гордилась им… и воспринимала восторженные взгляды мужчин не более чем как знаки внимания. Некоторые, кто посмел от одних только взглядов перейти к делу без ее на то соизволения, теперь изучали мир исключительно на слух, на вкус и на ощупь. Их было немного — трое или четверо. Остальные усвоили урок.

Она встала, оставив стилет под подушкой. Это было немного неосмотрительно, но, очевидно, прямо сейчас опасность ей не угрожала. Спокойно сбросив длинный пеньюар, и без того почти ничего не скрывавший, она принялась неторопливо одеваться — тонкие шерстяные лосины, мягкие сапожки, свободная рубаха… наряд, подошедший бы мужчине. В другое время она бы предпочла длинное платье и россыпь драгоценностей, но сейчас подол до щиколоток был не слишком уместен. Изобразив короткую дрожь — наверное, гость догадается, что ей холодно, — она накинула поверх рубахи еще и куртку. На вид — простая кожаная куртка отменной выделки, но там, внутри, меж слоями кожи вшита тонкая кольчуга, старая, работы гномов. Такая остановит любой кинжал, а повезет — так и стрелу. Закончив одеваться, Черри снова опустилась на кровать — поближе к стилету.

— Ну и о чем мы будем говорить?

— О Большой Охоте. — Голос мужчины был спокоен. Черри почувствовала, как по спине пробежал холодок.

— Ты принес мне голову Тернера или кого-то из его спутников? — Голос девушки звучал напряженно, а рука снова лежала на рукояти стилета.

— Нет, не принес. Я бы хотел узнать, почему объявлена Охота.

«Может, это кто-то из вольных охотников?» — подумала Черри, снова переходя от напряжения к некоторой расслабленности.

Так называли убийц, предпочитавших действовать самостоятельно, а не по контрактам Гильдии. Таковых было немного, и они, по сути, подбирали лишь объедки со стола Гильдии, ибо все самые дорогие контракты доставались Черри и ее подручным.

— Зачем тебе знать это? — фыркнула она. — Известна жертва, известен приз. Этого недостаточно?

— Этого недостаточно, — в тон ей ответил мужчина. — Хотелось бы услышать объяснения. Меня зовут Тернер. Как ты понимаешь, именно тот самый Тернер.

В голове Черри стремительно пронеслись мысли — вот он, явился сюда. Убить… и тогда я останусь главой Гильдии… и…

Додумать она не успела — тело начало действовать само, еще до того, как разум в полной мере осмыслил прозвучавшие слова мужчины. Серебристой рыбкой сверкнул в воздухе стилет, а сама Черри, даже не полюбопытствовав результатом броска, уже метнулась к стене, где висело оружие. Руки рванули один из мечей — легкий, тонкий клинок был славно напитан ядом, да не одним — здесь смешалось не менее пяти разных смертоносных отваров, любого из которых было достаточно для того, чтобы отправить человека в лучший мир. А также, с равным успехом, гнома, эльфа, урга… да кого угодно.

Девушка двигалась так стремительно, как только могла. Покрытое грязноватыми потеками лезвие метнулось к мужчине — она уже видела, что стилет глубоко ушел ему в правое плечо, и, значит, правую руку можно уже не считать. И еще она успела подумать о том, что зря этот Тернер пришел сюда…

Правая рука мужчины, которой полагалось бы неподвижно висеть вдоль тела, взметнулась навстречу клинку. Удар Черри был не слишком силен, она никогда не отличалась бычьей силой, такой, как у Утара или других, но пальцы сумасшедшего, возжелавшего голой рукой остановить стремительный полет стали, уж по-любому должны были посыпаться на пол.

Но не посыпались. Наоборот, слух резанул пронзительный звон, как будто бы клинок натолкнулся на металл, а не на податливую плоть. Черри показалось, что из подставленной под удар ладони брызнули искры. А в следующее мгновение сильный толчок в грудь отбросил ее на кровать.

Мужчина неторопливо выдернул кинжал из плеча, задумчиво осмотрел лезвие, а затем, явно не прилагая особых усилий переломил тонкий клинок пополам и небрежным жестом обломки в сторону.

— Ну что, очередная игра в могучую воительницу завершилась, и мы все же сможем поговорить?

— Что ты такое? — прошептала девушка, зачарованно впиваясь взглядом в гостя.

— Кажется, я первый задал вопрос, — хмыкнул мужчина. — Ну да ладно… я… ну, скажем, демон. Такое объяснение тебя устроит?

Она осторожно кивнула, медленно отползая от мужчины по широкой постели. Позади нее на стене висел арбалет. Правда, тетива не была натянута, и вряд ли он даст ей такую возможность…

— Ты начинаешь мне надоедать, — заметил он. — Ну хорошо… можешь попробовать еще раз.

И ей вдруг расхотелось хвататься за оружие. Человек не может остановить ладонью удар клинка… к тому же, получи он хоть царапину, сейчас у ног Черри уже извивалось бы от боли молящее о смерти тело. Этот же сидел спокойно и даже не сделал попытки встать. Похоже, его и впрямь совсем не беспокоит женщина… пусть даже и со взведенным арбалетом в руке.

— Что ты такое? — еще раз повторила она, чувствуя, как сел голос. От страха или от ненависти… наверное, имело место и то, и другое.

— Я уже ответил на твой вопрос. — Мужчина стал проявлять нетерпение. — Ты выбрала не ту жертву, девочка. Я тебе не по зубам. И тебе, и всем твоим прихвостням, вместе взятым. Отмени Охоту, так будет лучше для всех.

— Охоту нельзя отменить. — Черри отвернулась к стене, чувствуя, как по щекам ползут бессильные слезы ярости. — Нельзя, понимаешь, ты, демон… кто бы ты ни был. Охота — это закон, нерушимый. Рано или поздно и на тебя найдется управа. Воины или маги, кто-нибудь сумеет тебя достать. И твою голову все-таки принесут…

— Не тебе, — равнодушно вставил он.

— Пусть не мне, — легко согласилась она. — Пусть я сегодня умру, давай, я готова. Но ты… никто и никогда не мог устоять перед Гильдией, тут ведь дело не во мне одной, ты способен это понять? Ты вырезал подчистую Семью… да, я знаю все, что ты можешь сказать. Что они были убийцами, что они заслужили наказание… И если бы ты перебил воинов, то… это было бы понятно. Но дети, что они тебе сделали? Их-то за что?

— Если не выпалывать семя сорняка, сорняк прорастет снова.

— Да что ты можешь знать о сорняках, демон? О том, кто есть сорняк, а кто нет? Я, глава Гильдии, объявила Большую Охоту, но не в моей власти остановить ее. Даже если бы я и хотела. Но я не хочу. Ты — зло, именующий себя Тернером, и ты будешь наказан. Вчера приходил этот самовлюбленный остолоп Гэрис… он предлагал выкупить контракт. Его Величество предложил десять тысяч золотом, огромная сумма, не так ли? Увы, я отказала ему. Как сейчас отказываю тебе.

— Как я понимаю, первоначально это был самый обычный контракт, верно?

— Верно, демон. За твою шкуру заплатили хорошо… как я теперь понимаю, это была смехотворно маленькая сумма.

— Кто хотел моей смерти?

Взгляд Черри стал жестким.

— Я не скажу тебе. Гильдия никогда не выдает заказчиков. Это тоже закон.

— Ты хоть понимаешь, что я могу заставить тебя сказать мне все? — тихо спросил Тернер, чувствуя, как в глубине его души появляется пока еще слабенькое, но несомненное восхищение мужеством женщины, одной ногой уже стоящей в могиле. Точнее, находящейся буквально в полушаге от очень болезненной и очень мучительной смерти. Поистине эта красавица была достойна преклонения.

Черри встала с кровати, сделала шаг по направлению к Тернеру. Затем еще один.

— Я знаю, что тебе вполне по силам меня убить. Даже голыми руками. Я не боюсь смерти. Она и так скорее всего наступит, когда завершится Большая Охота. Так что я готова встреться с ней — а раньше или позже, так ли уж это важно. Я понимаю, что ты можешь причинить мне боль. Если желаешь, попробуй, смогу ли я вынести ее. Но даже у убийц есть своя гордость… и своя честь. Я ничего тебе не скажу.

Внезапно Тернер, еще мгновение назад сидевший в кресле оказался рядом с ней. Женщину отбросило к стене, и тут же сильные пальцы сдавили ее горло. Лицо мужчины стремительно изменялось, превращаясь в ужасный лик чудовища. В лицо Черри пахнуло смрадом и вроде бы даже запахом гари, а из распахнувшейся пасти, украшенной страшными клыками, послышался уже другой, не имеющий ничего общего с человеческим голос:

— А если я буду у тебя на глазах рвать на куски твоих друзей? Ты дашь им умереть?

— Любой из них скорее расстанется с жизнью, чем пожелает, чтобы из-за него глава Гильдии нарушила закон и свое слово чести. — Ее голос дрожал, но слова были тверды. Сейчас она и в самом деле не боялась смерти, уже смирившись с ее неизбежностью, ожидая ее, и мечтая лишь о том, чтобы Эрнис даровала ей силы принять эту смерть достойно.

— Я уничтожу и тебя, и твою Гильдию. Всех до одного.

— Значит, такова судьба. — Черри задыхалась, но старалась смотреть чудовищу прямо в огненно-красные глаза. — Ты, кажется, сказал, что нам уничтожить тебя не по силам… я найду тех, кто сможет. Или они найдут тебя сами.

А в следующее мгновение она вдруг поняла, что куда-то летит. Прямо на нее стремительно надвигалась стена, и Черри отчаянно попыталась выставить руки, чтобы хоть немного смягчить столкновение. И видела, что не успевает. От сильного удара она потеряла сознание…

Когда она очнулась, ночь за окном уже сменилась днем. В комнате никого не было, и лишь кровь, запекшаяся на разбитой голове, покосившаяся кровать, да еще ее меч, вбитый по самую рукоять в деревянную стену, говорили о том, что все пережитое ею не было сном.

А спустя всего лишь несколько часов по городу поползли слухи, что Гильдия убийц предлагает совершенно невероятную сумму в пятьсот золотых авансом любому магу, готовому принять участие в Большой Охоте, и двадцать тысяч тому, кто сумеет принести убедительные доказательства гибели существа, именующего себя Тернером. Двое остальных пока подождут…

* * *

Городок назывался очень оригинально — Синие Холмы. Говорят, в незапамятные времена какой-то полоумный маг пытался в здешних местах управлять погодой, после чего тутошние холмы чуть не половину зимы покрывал снег приятно синего цвета. Уже давно истерлись в памяти людской и очевидцы тех событий, и имя неумехи-волшебника… а название осталось. И в таверне вам с удовольствием расскажут о тех голубых снегах, каждый раз приукрашивая историю все новыми и новыми деталями.

Людей здесь жило немного — сотни четыре, от силы — пять. Но гостиница была на диво неплоха — в этих местах имперский тракт был довольно оживленным. По крайней мере в другие времена года, например, летом, когда через городок непрерывным потоком шли богатые караваны, когда зажиточные торговцы останавливались на постой и щедро платили за комнаты и угощения. Или осенью — когда местные жители торопились сбыть то, что осталось от урожая после выплаты налогов и заполнения закромов на предстоящую зиму. Но то летом или осенью — а сейчас здесь было довольно пусто. В этом можно было обнаружить и свои плюсы — в изобилии имелись свободные комнаты, на всех немногочисленных постояльцев хватало горячей воды, а жаркое явно было приготовлено с душою и в небольшой емкости, а не в чане, из которого можно накормить центурию голодных легионеров.

Большое здание — частично даже каменное, что и вовсе в этих местах было редкостью, — встретило усталых путников гостеприимно распахнутыми дверьми, откуда доносился восхитительный аромат ужина.

Таяна, увидев чистые простыни, даже застонала от предвкушения удовольствия. Последние три дня пути были отнюдь не усыпаны розами, пару раз им пришлось ночевать в крестьянских домах… О да, конечно, платили они полновесным серебром, и им предоставили все возможные удобства. Возможные, ясное дело, для хозяев. А это означало ведро подернутой ледяной корочкой воды для умывания, миску отварной картошки на ужин и тюфяк, набитый соломой, в качестве постели. И пусть даже картошкой дело не ограничилось и магические способности Таяны обеспечили им — и хозяевам тоже разумеется, — роскошный ужин… Но никакая иллюзорная пища не способна надолго заменить еду настоящую. Особенно для того, кто осознает ее иллюзорность.

Услышав же теперь от хозяина, немало обрадованного появлением в его доме платежеспособных посетителей, выгодно этим отличающихся от местных мужиков, так и норовящих выпить в долг под доходы от следующего урожая, о том, что для госпожи готова бадья с горячей водой и вдосталь мыла, Таяна и вовсе разомлела. А Денис понял, что придется отложить дальнейший путь хотя бы на день. Девушке жизненно необходим отдых — путешествие летом, когда вокруг тепло и зелень радует глаз и добавляет сил, сильно отличается от зимней дороги — серой, мрачной и холодной.

Тем более что особых причин для спешки вроде бы и не было. До пещеры Оракула еще максимум неделя пути, а слова Дерека о том, что он, мол, умирает, Денис не мог заставить себя воспринимать всерьез. В устах существа — назвать Дерека человеком язык не поворачивался — слова «скоро» могли означать и год, и два, и десять.

— Господа желают горячий ужин?

— Да! — ответили они хором. Причем голос Таяны прозвучал чуть ли не громче, чем у ее спутника.

— Один момент, господа, один момент… вот самолучший столик, господа, здесь вам будет удобно. Криста сейчас все принесет, она девчонка шустренькая.

Денис и в самом деле устал. И усталость эта была не только телесной — его постоянно мучила мысль о том, что они с Тернером расстались… Таяна тоже переживала, причем чем дальше, тем больше. Уже к вечеру следующего после ссоры дня она во всем винила себя одну и все порывалась повернуть скакуна и отправиться на поиски тьера. Денис даже не стал доказывать волшебнице, что это пустое занятие и что найти Тернера, если на то не будет его собственного желания, не смогут и все маги этого мира. Будучи почти неуязвим для боевых заклятий, тьер был недоступен и для магического наблюдения. И волшебница это прекрасно знала — пару месяцев назад она попробовала… Мало того что толком ничего не вышло и поиск, который с обычным человеком дал бы четкий и однозначный результат, в случае с тьером оказался лишь пустой тратой времени, так еще через час появился сам Тернер и потребовал объяснений. Причем это было сделано в таких выражениях, что разъяренного тьера пришлось долго утихомиривать. После он объяснил, что отношение к магии у всех порождений таланта древних алхимиков было, мягко сказать, не слишком добрым. О том, что применять против ньорка магию — верный способ отправиться на тот свет, Денис слышал и раньше. По всей видимости, тьеры на такого рода воздействия реагировали столь же бурно.

Поэтому поиск обещал стать занятием долгим и, весьма вероятно, бесперспективным. И тратить на него время не стоило — но доказать это взбалмошной, чувствующей свою вину девушке было, наверное, невозможно. И Денис не пытался — он просто прицепил поводья ее скакуна к своему седлу и старался не обращать внимания на робкие попытки девушки поступить по-своему. В конечном итоге разум победил — пускаться на поиски в одиночку было выше сил Таяны.

Постепенно от самобичевания Тэй метнулась в другую крайность. И крайним — за неимением лучшего — оказался Денис. Теперь он был виноват во всем — и в том, что не остановил ее вовремя, и в том, что не сумел объяснить. Жаров спокойно выслушивал упреки, большей частью пропуская их мимо ушей…

Но теперь он хотел только одного — отдыха.

А потому и не заметил взгляда, брошенного на него одиноким человеком, сидящим за маленьким столиком в самом дальнем, самом темном углу зала. Человека, все время почесывавшего явно зудящую правую руку.

Я не заметил он, как этот странный человек исчез, отправившись куда-то на ночь глядя. А если бы и заметил — вряд ли его это заинтересовало бы.