"Охота на «Шейха»" - читать интересную книгу автора (Миронов Вячеслав Николаевич)

Каргатов

Мне достался рядовой милиционер. Я сделал себе кофе, влил туда вместо привычной ложки коньяка целую стопку водки. То же самое сделал и для Ступникова. Подумал и влил для Саши еще стопку. Он огромный, чтобы согреться и не спать ему нужна доза побольше.

Вошел милиционер.

На вид лет сорок или около того. Рост немногим более ста семидесяти пяти. Черные с проседью волосы уложены назад. Видно, что человек тщательно причесывается, следит за своей внешностью. Лицо интеллигентное. Высокий лоб, небольшие залысины. Брови черные, широкие, густые — «домиком». Нос прямой, в профиль напоминает клюв хищной птицы. Уши большие, сломанные неоднократно. Не уши, а пельмени. Борец? Носогубная складка не выражена. Рот большой. Губы мясистые. Подбородок тяжелый. Шея накачанная. Плечи мощные, покатые. Точно борец. Руки большие, на кистях множество мелких шрамов. Ногти короткие, обломанные.

Впечатление от него было двояким. С одной стороны, было видно, что человек интеллигентный или старается им казаться. С другой стороны — обломанные или обгрызанные ногти.

Из других комнат раздавались крики — это мои коллеги кричали на опрашиваемых. Но они не действовали на моего собеседника. Он сидел спокойный и невозмутимый, как индеец. Криком его не возьмешь. Матерый мужик. А почему все еще рядовой милиционер?

Не люблю суеты, не люблю шума и моментальных решений. Здесь нужна кропотливая длительная работа. Убитого солдата жаль, может и этот демон, который сидит напротив, тоже причастен к его гибели.

А почему собственно «демон»? Спокоен и равнодушен. Я бы дергался, а у этого нервная система как у самурая.

— Как вас зовут? — начал я.

— А это имеет какое-то значение? — ответил вопросом на вопрос. Пытается меня «расшатать», вывести из равновесия?

— Надо же как-то общаться. Как вас называть?

— Иса. — Подумал и добавил: — Иса Гадуев. Автобиографию надо рассказывать?

— А есть что-то интересное? — Теперь я его вывожу из состояния душевного равновесия.

— Не знаю, — он пожал плечами. — Вы же можете взять личное дело, и там найдете, что я и в первую кампанию и во вторую воевал против вас.

Он смотрел спокойно, проверял мою реакцию на его слова.

Я справился с волнением.

— Ну и как — понравилось? — Я закурил, пытаясь скрыть свое волнение.

Ступников наверняка уже «потрошил» бы его. Не получится у меня — отдам Сашке.

— Как может понравиться война. В 1993 году я уехал в Россию, мы покупали угнанные машины. Когда ехали через Москву, там был этот штурм вашего Белого дома — Верховного совета. Там повоевал под руководством Хасбулатова. В здании много было чеченцев. Мы хорошо постреляли, но силы были неравны. Потом нас выпустили по системе канализации.

— Как выпустили? — не понял я.

— Очень просто. Договорились с милиционерами, которые штурмовали здание, ночью передали им деньги, рассказали, где стоят машины, отдали ключи от них, они нас и выпустили.

— Дальше!

— Приехал домой. Оказывается, кто-то посчитал, что меня убили в Москве, и разграбил мою квартиру в Аргуне. Родителей убили. Похоронили без меня. Семьи у меня не было. Я поклялся, что отыщу, кто это сделал.

— Нашел?

— Узнал, но не отомстил, — он вздохнул, очень искренне.

Это было первое проявление эмоций, ему было жалко, что не отомстил.

— Убили без тебя?

— Нет. Был такой полк, сформированный из бывших заключенных.

— Одним из командиров которого был Шейх, — подсказал я.

— Шейх, — подтвердил Иса.

— Неужели сам Шейх забирался в квартиры и убивал людей? Птица высокого полета, не мог же он так низко опуститься?

— Нет. Это сделали его подручные. Но у Шейха и тогдашней верхушки Чечни был один пунктик — они собирали старинное оружие. У моего отца был старинный меч. Долго рассказывать не буду, все равно историю Кавказа не знаете, знали бы — не полезли бы к нам. Так вот. Меч состоит из двух лезвий. Они гибкие, если ударить по человеку, то человек разрубается на несколько частей. Плюс ко всему этот меч можно носить на поясе как ремень. Выкован был в Дагестане в 1778 году. У многих он побывал. Потом перешел в нашу семью. Переходил от отца к старшему сыну. Когда была депортация, то мой дед спрятал его, потом рассказал моему отцу, и по возвращении из Казахстана мы отыскали его. Еще при Советах к нам приходили, предлагали большие деньги за него. Мы всегда отказывали. Нас не трогали, мы из старинного рода. Среди окружающих всегда авторитетом пользовались. Только от всего этого рода остался один я. Много кто хочет к нам примазаться, но все это низкородные плебеи, — Иса опять говорил абсолютно спокойно. — И вот когда прошел слух, что меня убили в Москве, пришли посланцы от Шейха и предложили продать меч. Отец отказал, после этого убили… — он вздохнул, — и его и мать. Меч передали Шейху, тот — Дудаеву. Показывали как-то, как он махал им.

— Так ведь Шейх, может, и не знает, как завладели этим редким оружием? Поэтому мстить надо не Шейху, а исполнителям, — у меня забрезжила одна идея.

— Шейх только поначалу не знал. Но республика у нас маленькая, ему передали, как это было, а попутно передали мою просьбу отдать мне этих трех негодяев.

— А он?

— Он сказал — на все воля Аллаха.

— Иншалла! — вставил я.

— Читали Коран? — удивился он.

— Читал. А вы?

— Нет. Не верю я ни в бога, ни в черта, ни в Аллаха, ни в Будду. Я верю в человека, в себя. Шейх сказал, что своих людей он покарает сам. И ничего не сделал. Я сам их нашел и убил. Не сразу. Одного убил здесь, в Чечне, второго — во время штурма Грозного вашими войсками, в январе 1995 года. Третьего — чуть позже.

— Как же вы стали боевиком? С вашей родословной, — не удержался я от «шпильки», — вы должны быть минимум бригадным генералом.

— Я старался держаться от всего этого. Я не воровал сам. Я покупал краденые машины, перегонял в Чечню. Но сам не воровал. Не вступал ни в какую банду.

— Кто вы по образованию? Кем работали до войны?

— Нефтяник я. Отец мой тоже нефтяник. Был нефтяником, — поправился Гадуев. — Когда пришел Дудаев, то образованные люди не нужны стали. Пришли те, кто знает Коран, и сказали, что теперь они образованные — а мы, интеллигенция — прах. Бараны! — Снова проявление эмоций. — Я старался не конфликтовать с ними. Я — потомок древнего рода — не должен опускаться до них. Просто отошел в сторону. Я всегда стараюсь держаться в стороне от интриг, политики. Это не достойно настоящих мужчин. Все это возня плебеев.

— Так как вы стали боевиком? — настаивал я.

— Началась война. И я пошел защищать свою землю, — спокойно, без пафоса ответил он. — Мои предки сражались с русской армией. В том числе и в горах, когда прошла депортация. Для вас мы — бандиты, а мы просто хотим жить по своим правилам, вам не понять нас, — опять спокойно продолжал говорить он.

Интереснейший тип.

— Плюс мне удалось убить моего обидчика, потом второго. За третьим я гонялся долго, но сумел и его найти. Вот Шейха поймать пока не могу. Но и ему недолго осталось ходить по земле. Или вы его убьете, или я. Хотите сделку?

— Какую? — я насторожился.

— Вы же хотите меня завербовать, чтобы я добыл информацию о Шейхе и ваххабитах. Так?

— Ну, так.

Кто кого вербует?

— Проверьте по архивам Саратовского ФСБ. Псевдоним «Демон», — он усмехнулся, глядя на мое вытягивающее лицо.

— Вы были агентом госбезопасности?

— Был, — кивнул головой Иса. — Мне надо было добраться до третьего. Я знал, что он в Саратовской области, но не получалось его достать. Он тоже был агентом, но милицейским. Дело было между первой и второй войной. Я сам вышел на оперативников из ФСБ, и так же, как и вам, предложил сделку. Я помог перекрыть канал наркотиков, который поступал из Чечни и Дагестана. Не люблю наркотики, он делают из людей животных. И еще с моей подачи закрыли школу по подготовке ваххабитов.

— В Саратове?

— В пригороде. Там много мусульман. Надо было только создать школу по промывке голов, мозгов — и солдаты Аллаха, фанатики готовы. Взрывают дома, озлобляют народ против нас. В Чечне нужны строители, а не воины. Мы должны строить свое общество, свое государство, а не воевать со всем миром. И строить надо на цивилизованных основах, на памяти предков, а не на религиозном фанатизме. Так вот я помог раскрыть то, что интересовало ФСБ, а они мне рассказали, где находится третий. Он сидел на канале переправки наркотиков. Кэгэбешники специально не стали его брать. У меня был адрес и полчаса времени. Я убил его. Рассказал, кто я, напомнил, как он убил моих родителей. Через полчаса пришли ваши коллеги и зафиксировали самоубийство. Вам интересно?

— Интересно. Продолжайте.

— Потом началась вторая война. Я гонялся за Шейхом. Но, как вы говорите, не по Сеньке шапка. Он стал большой шишкой. Я снова воевал с вами.

— Не надоело воевать?

— Надоело. Устал я. Но нужно было добраться до главного — Хизира. И вот я узнаю, что он объявился в Старых Атагах. Я поступил в милицию. Теперь предлагаю вам сделку. Я даю информацию по арабским фанатикам и по Шейху. И его убивают. Кто убьет — я или вы с моей помощью, не имеет значения. Главное, что мои родители будут отомщены, и я буду причастен к этому. Так вы принимаете условия нашей сделки? — он подался немного вперед.

— Кто выбирал псевдоним для вас?

— «Демон» — это идея Порошина, оперативника, у которого я находился на связи. Пароль для восстановления связи — «вам привет от Порошина». Достаточно?

— Вы подписывали какие-нибудь документы?

— Имеете в виду подписку о сотрудничестве?

— Не только ее.

— Нет, мне предлагали, я отказался. Не хочу, чтобы потомок древнего рода марал бумагу. Я же пошел на это ради мести, не более того. И вы также должны понимать, что на большее можете не рассчитывать. Больше меня ничего не интересует.

— Вы прямо как граф Монте-Кристо. Не жалко всю жизнь потратить на месть?

— Говорил уже, я — единственный потомок древнего рода. Рано или поздно закончится война. Чечня возродится. И я не хочу, чтобы основой построения новой жизни стала извращенная религиозная идея.

— А что, на ваш взгляд, должно стать основой?

— Люди, технологии и экономический потенциал.

— Вы очень практичный человек.

— Я очень циничный человек. Хочу покончить с Шейхом и перебраться куда-нибудь за границу. Например, в Иорданию. Мои знания нефтяника, думаю, будут востребованы. Там женюсь, мне нужен наследник. И буду просто жить. Так как насчет сделки?

— Я должен уточнить.

— Свяжитесь с Саратовом. Сотрудник Порошин Константин Сергеевич. Сейчас, наверное, уже подполковник. Словесный портрет нужен?

— Думаю, что нет. А пока расскажите мне о милиции, в которой вы служите. Кто бандит, кто пособник бандитов. Погиб солдат. Сбежал опасный преступник. Кстати, пособник Шейха. Хотелось бы поймать его, отомстить за солдата. Как насчет этого? Скажем так — первого шага к сближению для поимки Шейха?

— Не поимки, а уничтожения.

— Хорошо. Так как насчет уничтожения Шейха?

— Все уже знают, что именно вам удалось опознать пособника. В милиции, где я служу, есть информаторы и Шейха и арабов. Подозреваю, что они специально поступили на службу, чтобы передавать информацию. Ну, а вам советую поостеречься. За вами будет охота. Такие вещи здесь не прощаются.

— Я буду осторожен, — пообещал я. — Когда вы сможете нам передать сведения об оборотнях?

— Через два-три дня.

— А я уточню, кто вы на самом деле, «Демон».

— Я предпочел бы тайниковый способ связи.

— Вы и об этом знаете?

— Знаю. Так безопаснее для меня, — и после секундного молчания добавил: — И для вас тоже.

— Хорошо. Тогда слушайте внимательно. За зданием вашего райотдела есть разрушенный дом. Сохранились столбы от ворот. Возле левого столба бросьте пустую консервную банку. Туда через три дня положите то, что удастся найти. Не забудьте завернуть в целлофан, а то промокнет. Если мне срочно понадобится связаться с вами, я нанесу полосу мелом на этом столбе, то же самое сделаете и вы. Полоса должна быть хорошо видна издалека. Так вас устраивает?

— Вы это сейчас придумали? — Он внимательно посмотрел на меня.

— Нет. Я здесь уже достаточно много времени провел. Поэтому и подготовил несколько таких мест.

— Я давно наблюдаю за вами. Вы мне импонируете больше всех комитетчиков вашего отдела.

— Я не женщина, в комплиментах не нуждаюсь. Если бы на моем месте сидел сейчас другой работник, вы бы говорили то же самое. А если бы хотели, то давно нашли бы способ связаться со мной и предложить свои услуги. Так нет же, ждали, когда убьют солдата, сбежит помощник Шейха. Если хотели поймать Хизира, то помогли бы расколоть его помощника. Не верю я в искренность ваших намерений, Демон, не верю. Хотите обоюдной выгоды — помогайте.

— Я не знал, кто у вас на «фильтре» сидит. Сам побеседовал бы. А солдата мне самому жалко. Я убивал в бою, но чтобы вот так. — Он поморщился.

Это были не боль и не сочувствие. Это была брезгливость потомка древнего рода с высокой самооценкой и обломанными ногтями.

Мы попрощались и договорились о месте встречи, когда она понадобится.

После этого я безрезультатно опросил еще двух милиционеров.

Скоро примчатся с Ханкалы. Они шлют бумаги и требуют, чтобы мы больше доверяли чеченским милиционерам и проводили с ними совместные операции. А как им доверять, если они вчерашние бандиты. В Красноярске почему-то не берут в милиционеры бандюков. Представьте, пришел бандит в РОВД, положил на стол оружие, покаялся — да, убивал, воровал, заложниками торговал. Свой канал по переброске наркотиков есть, но я теперь хороший, возьмите меня в милиционеры. Так что ли? «Умом Россию не понять…» Но здесь, конечно, политика. Сколько раз убеждался, что там, где начинается политика, заканчивается здравый смысл и порядочность.

Через два часа все оперативники собрались в кабинете у начальника. Особисты тоже были. Они хоть и не подчиняются нам, но ведь вместе делаем общее дело, поэтому никто не возражал. Контора одна. Бойцам строго-настрого запретили запускать кого-либо в здание, и выгнали их на улицу. Не надо подслушивать. Большие знания рождают большие горести.

Открыл совещание шеф.

— Какие результаты? Удалось кому-нибудь что-нибудь толковое сделать?

— Я завербовал заместителя местных ментов, — с места начал Ступников.

— И как он на твой взгляд? — спросил наш командир.

— А! — Саша махнул рукой. — Мутный он. Очень даже мутный. В кармане повязка духовская зеленая с письменами, пятна крови на ней.

— Его?

— Говорит, что нет. Была бы его, то вряд ли выжил бы. Да и не будет нормальный перекрасившийся дух таскать с собой такую важную улику. При первом же досмотре на армейском блок-посту к стенке поставят и свинцовую пломбу на затылок приладят. Никакая ментовская ксива не спасет.

— А может, так и сделать? — с надеждой в голосе спросил Молодцов.

— Попозже, Вадим, я посмотрю какую дезу он мне потащит. Если лажу, то полагаю, можно будет и отдать твоим разведчикам, они же у вас таксидермией увлекаются.

— Большие специалисты. Поэты своего дела, — усмехнулся Гаушкин Володя.

— Хватит смеяться! — хлопнул по столу начальник. — Как собираешься использовать?

— На ложном оперативном контакте. Пусть полагает, что я ему полностью доверяю, а там поглядим, что он нам принесет. Отработал ему задание по местным и по Старым Атагам.

— Понятно. Вопросы есть у кого к моему заместителю? Нет вопросов. Дальше. Каргатов, у вас что?

— Провел вербовочную беседу. Надо заметить, что гражданин в милицейской форме не скрывал, что ранее состоял в банде…

— Так давить его надо! — Ступников от возмущения покраснел.

— Подожди, Александр! Это мы всегда успеем. Никто нам не запрещает после получения информации привлечь его со всей пролетарской ненавистью. Он утверждает, что является кровником Шейха. Сам не верит ни в бога, ни в черта. У него одна цель — отомстить за убийство своих родителей, санкционированное Шейхом. Выслеживая убийц, он, якобы, был агентом УФСБ по Саратовской области. Псевдоним — Демон. Надо сделать запрос туда. Пусть шифровкой сообщат вкратце все, что у них есть по нему. Экземпляр колоритный. Знаком с оперативной работой не понаслышке. Готов работать по Шейху и арабам с одним условием, как я понял, — чтоб мы Шейха живым не брали. Говорит, что потомок древнего рода. Циничен, умен, высокомерен, вместе с тем ногти обломаны. Может, даже грызет их.

— С нервами не в порядке?

— Обладает выдержкой такой, что нам и не снилась. Матерый.

— А псевдоним-то — прямо как у Лермонтова.

— Я и сам подумал про него так, как только увидел, чистый демон. Связь с ним буду поддерживать через тайник. Способ срочной связи оговорен.

— Понятно. Готовь шифровку в Саратов. Если, что по «ВЧ» свяжемся, чтобы поскорее ответили, а то будут кота за хвост тянуть.

— На материке могут. У них времени навалом, им не надо Атаги штурмовать! — пробурчал недовольный Ступников.

— А у вас что? — спросил наш шеф, обращаясь к особистам.

— Каждый сделал по вербовке. Но сами знаете, как можно доверять таким источникам информации. Надо проверить их всех. Не числятся ли в розыске. А то заведут в такую ловушку, что костей не соберешь.

— Они даже если и не в розыске, все равно могут пакость устроить, — подхватил Молодцов.

— Хватит не по делу! — снова хлопнул ладонью по столу шеф. — У тебя есть что-нибудь? — обратился он к самому молодому из нас.

— Нет, — покачал тот головой.

— Сейчас должна приехать проверка с Ханкалы. — Начальник был разражен. — Что будем докладывать? У нас с вами на руках труп солдата — первое. Второе — два сбежавших преступника, один из них особо опасный. Третье — идет время, а по Атагам у нас по-прежнему ничего нет. Кроме того, что Шейх и арабы что-то против нас замышляют. Шейху после возвращения надо возрождать свой имидж. Опыт этого бандита и религиозный фанатизм ваххабитов — очень опасный коктейль! Первая жертва уже сегодня есть. Если будем сидеть и задницей гвозди выдергивать, то жертв будет больше! И вы, — он обвел всех выставленным пальцем, — не будете идти в цепи на зачистках, а вот мальчишки пойдут! Бля! — Опять проверил он стол на прочность. — Работать надо! И нужны нестандартные решения! Работать! Прошу быть в пределах досягаемости, когда приедут с Ханкалы — они беседовать с вами будут. И не пить! Все, час на сон, потом побриться-помыться, позавтракать и работать! Вопросы? Свободны!

Все разошлись.

— Что, предводитель, пойдемте спать? — Саша тер красные глаза. Было видно, что устал здорово.

— Это тебе не в Толстом Юрте прохлаждаться! — не удержался я.

— Не скажу, что мы прохлаждались, но там я заимел дурную привычку — спать ночью. Несколько ночей, конечно, покуролесили по гостеприимным домам местных жителей в поисках раненых боевиков и сопутствующих им товаров. Но спал я там больше. — Саша сладко потянулся.

— Иди, мне еще нужно запросы подготовить. С Ханкалы приедут эти чудовища-проверяющие, и я им их всучу, пусть отправят, а то потом придется самому туда переться. Не хочется. Я лично ощущаю себя там не в своей тарелке. Смотрят на тебя сверху вниз, считают кем-то вроде плебея, и награды исправно получают.

— Знакомо, — хмыкнул Ступников. — Был случай — правда, не в нашей Конторе. Потом расскажу. Обрубаюсь — спать хочу. — И он ушел в свою комнату.

Я у себя в кабинете-комнате налил кофе. Три ложки на стакан, побольше сахара, две ложки коньяка. Надеюсь, что придаст сил. Сигарету. Тру глаза, хочется закрыть их и поспать. Прошло всего несколько часов с момента гибели солдата и побега бандита, а кажется, что это было много лет назад. Нет, определенно надо поспать! Чего здесь, в Чечне, не хватает, так это сна. Недосыпание преследует постоянно. От этого становишься раздражительным.

Есть старое средство. Нужно делать все левой рукой, а не правой. Не получается — человек начинает злиться. А это отгоняет сон. Злость — хороший двигатель. Пусть временный, но хороший.

Я стянул с ног мокрые, никогда не просыхающие ботинки с высоким берцем, размял ступни ног. Ботинки к печке — пусть влага немного испарится. Сам обуваю тапочки, привезенные из дома. Как это все далеко! Как люди могут ходить спокойно по улицам, не опасаясь выстрела в спину? Или нет ночных обстрелов, разве такое возможно? Вырываясь из привычного цивилизованного мира, человек с нормальной психикой вдруг понимает, что от зверя он недалеко ушел. И быстро перестраивается. Я видел, как опера, кто вернулся из командировки из Чечни, долго приходили в себя. Значит, зверем стать проще, чем вновь обрести прежнее состояние души.

Прихлебываю горячий кофе, а левой рукой делаю набросок. Что рисую? Лицо солдата, которого убили несколько часов назад. С годами учебы в училище выработалась фотографическая память. И не надо было закрывать глаза, чтобы вспомнить лицо девятнадцатилетнего парня. Вот он говорит с нами, когда мы выходим из казематов, вот он лежит в луже собственной крови, вытекшей из горла. На лице маска смерти — ужас, непонимание, страх, удивление. Глаза распахнуты и смотрят немигающе на нас. Страшно.

Кофе, алкоголь, сахар, воспоминания, злость, все вместе прогоняют сон.

Беру бумагу и пишу запросы. В левом верхнем углу «Срочно!» Под ним гриф секретности, экземпляр номер…, ниже — Начальнику Управления ФСБ РФ по Саратовской области. Излагаю суть вопроса, немного сгущаю краски. Хотя так оно и есть на самом деле. Пишу кратко, как говорил Петр Первый — «экстрактно». Оставляю место для подписи своего начальника, для верности вписываю начальника оперативной группы ФСБ РФ на Ханкале. Помечаю, чтобы не забыли отправить все это шифротелеграммой. Это что касается моего Демона. Теперь запрос в информационные центры МВД и ФСБ как по Чеченской Республике, так и по России. Все, что касается сбежавшего преступника и его подручного милиционера. Все тоже уйдет «шифровкой». Смотрю на часы, как раз минул час. Открываю журнал регистрации, записываю туда подготовленные документы, присваиваю им номера, расписываюсь. Все. Теперь, в случае их пропажи, я могу пойти под военный суд.

Поспать не придется. Скидываю тапочки, раздеваюсь до пояса и минут пятнадцать усиленно отжимаюсь, приседаю, кручу корпусом, наклоны. Обычная физическая зарядка. Зачем? Не знаю, дома этим не занимался, а тут само собой как-то пришло. Вполголоса повторяю детскую считалку на английском языке. Она не имеет смысла, точно так же, как и наша «Эни-бэни, рики-таки, турба-урба, синти-бряки!»

У детей всего мира свой язык, зачастую непонятный взрослым дядям, которые делят какую-то непонятную власть, землю. Земли-то, дяди, всем хватит! Так думают все дети, кроме тех, на чьей территории ведутся войны. Вот и здесь, в Чечне, дети, кто уже может, берут в руки оружие. За мою короткую командировку я видел несколько мальчишек лет двенадцати-тринадцати, убитых с оружием в руках. Смотрел на них, пытаясь определить, что же их заставило взять автоматы. Месть? Подражание взрослым?

Потом начал интересоваться методикой воспитания детей в Чечне и на Кавказе вообще. Получалась интереснейшая картина. До четырех-пяти лет мальчишек никто не может, не имеет права наказать физически, лишь словесно. С самого детства мальчишек приучают к физическому труду и обучают обращению с оружием. Если добавить к этому, что с 1991 года для мальчиков было введено трехлетнее образование, а для девочек — всего первый класс, и все это замешано на махровом национализме и религиозной идее, то становится как-то не по себе. Очень все похоже на средневековье, с поправкой на сегодняшнюю ситуацию. И оружием сейчас были не меч и стрелы, не кремневые ружья. Плюс к этому поддержка мусульманских стран и организаций, ваххабисткая литература, идущая потоком в Чечню, промывка мозгов. Так что удивляться нечему. В лице малолетних партизан, не умеющих толком писать, но прекрасно вычисляющих траекторию движения артиллерийской мины, мы имеем фугас замедленного действия. И если вместо того чтобы организовывать работу школ, загонять туда мальчишек и девчонок, загружать их мозг и свободное время учебой, мы организуем в школах штабы, а в подвалах фильтрационные пункты, то нам еще долго придется здесь воевать.

Я не верю, что любовь спасет мир, не толстовец я. Но, получив педагогическое образование, я смотрю на детей не как на потенциального противника, а как на школьников. Поэтому и перенес к себе книги из школьной библиотеки. Надеюсь, что война когда-нибудь закончится, ведь даже столетняя война закончилась, и дети пойдут в школу. Вот тогда-то и книги пригодятся. Я их своему сменщику передам, и накажу, чтобы берег их для ребят, а не для печки.

Обо всем этом я думал, пока умывался. Вышел в отделение охраны, парни «приготовили» завтрак — сходили на солдатскую кухню и принесли оттуда гречневую кашу с тушенкой.

Если до командировки я очень любил гречку с молоком или с гуляшом, то теперь она стояла поперек горла. То же самое относилось и к тушенке. На рыбалке я с удовольствием мог съесть банку, а теперь наелся на многие годы вперед. Интересно, а если бы нас вот так же пичкали икрой красной или черной, я бы наелся ее до отвращения? Попробовать бы такую «икровую диету».

В помещении, где находились солдаты охраны, заметил книгу, переплет показался знакомый. Взял. Ого! Шекспир на английском! Мы изучали творчество классика именно по такой книге. Видно, что ее ни разу не открывали, хотя издана была еще в семидесятых годах прошлого века. О, какой я старый! В прошлом веке!

— Откуда, ребята, такая роскошь? — спросил я.

— В развалинах соседнего дома нашли, — пожал плечами сержант. — Если надо — забирайте.

— Спасибо, — искреннее поблагодарил я их.

Особисты меня научили, что на войне нельзя ни у кого из своих соратников ничего забирать без спросу. Только испросив разрешения. Почему? Некоторые вещи являются трофеем, человек добыл их в бою, с риском для жизни, они ему дороги как память, как пример личной боевой доблести.

Оружие и патроны, боеприпасы тоже нельзя брать не спросив. Во-первых, они могут быть жизненно важны для хозяина, а во-вторых — с «сюрпризом». Объясню, почему.

Не секрет, что некоторые военные продают или пытаются продать духам оружие и боеприпасы. Этих военных — их к счастью мало, единицы — ловят. Как правило, до суда никто не доживает, их убивают свои же товарищи. Иногда убивают медленно. Сам не видел, но многие рассказывали. Б-р-р-р-р! Зато у других охотников до легких денег за счет жизней своих товарищей, отбивает эту охоту надолго.

Так вот, зачастую те же самые особисты или разведчики делают боеприпасы с «секретами». Вынимают, например, замедлитель у гранат. При отпускании рычага граната взрывается в руках. Патроны либо варят, что приводит к их полной порче, либо добавляют туда какую-то взрывчатку, не специалист, толком не знаю. Видел лишь последствия, выезжал на место происшествия. Развороченный автомат, полчерепа нет. Правда, и чечены расплачиваются фальшивыми денежными купюрами, как российского образца, так и «убитыми енотами» — у.е. Каков товар, такая и оплата. Но те, кто проводит такие рискованные операции, не в обиде. Главное, что противник погибает, не принося никакого вреда нашим войскам. На войне как на войне, в том числе и тайной. Жестокость, хитрость.

Вот и сейчас мы с Саней Ступниковым должны изыскать возможность бескровно — с нашей стороны — уничтожить банду Шейха и арабов. Тогда мальчишки пойдут в школу, и не будут устанавливать фугасы.

Только закончил завтракать и с сигаретой принялся читать великого Шекспира в оригинале, как приехала комиссия с Ханкалы. Пошел встречать. Остальные еще спали.

Прибыли пять человек. Трое из оперативной группы ФСБ, двое — представители прокуратуры.

Своих коллег знал. Старший — полковник Иванов Александр Матвеевич. Позывной — «Дипломат». Человек меняется, а сменщику достается прежний позывной. Хороший мужик, сам он начальник отдела откуда-то из Дальневосточного округа, военная контрразведка. Здесь в штабе особо не разделяют на «территориалов» и «особистов», все работают на конечный результат. Иванов всегда внимательно выслушивал сотрудника, потом обсуждал проблему и предлагал решение. Не навязывал своего мнения. В отличие от многих, кто приехал сюда ха званиями и орденами, он прибыл для того, чтобы работать. Никогда не орал, не грозил всеми смертными карами. Прекрасно понимал, что люди работают, и угрожать им бесполезно. Дальше их не отправишь. И подстегивать их также без толку. Здесь, в Чечне, никого не надо агитировать, рассказывать, как нужна твоя работа. Все оперативники работают на пределе своих сил, на износ. То, что из-под носа ушел матерый бандит, было нашим упущением. Ушел ценный источник информации. Его можно было и осудить показательным судом, конечно, если бы он дожил до суда. Слишком много на нем было крови. Но все это упущено, и надо строить работу по-другому.

Двоих других я тоже знал. Два подполковника. Оба из «территориалов». Один из Вологды, второй — из Курска. Тоже нормальные мужики. Или, как здесь говорят, «без тараканов в голове». Нам еще повезло. Если бы приехал подполковник Х. из Москвы, в Центральном аппарате, в кадрах какую-то должность занимает, то визгу и слюней было бы на полчаса. Из прокуратуры офицеров тоже видел на Ханкале.

Отослал бойцов охраны разбудить всех наших и сообщить особистам, чтобы прибыли. Предложил позавтракать. Приезжие согласились, я поставил на стол бутылку коньяка. Тоже не побрезговали. Хороший знак. Все были в хорошем расположении духа.

Прокуратура пошла осматривать место происшествия и писать бумаги. После совещания они нас опросят.

Потом перешли в кабинет к начальнику, началось совещание.

Начал полковник Иванов:

— Начнем, можно курить, — и сам подал пример.

Демократично и по-деловому. Не надо мучаться от никотиновой зависимости, ожидая, когда же закончится совещание, чтобы выкурить сигарету.

— Мы прибыли не из Ханкалы, а по дороге из Итум-Кале. Нам сообщили о ЧП, и так как все равно мимо вас едем, то и заглянули, — начал Иванов. — В Итум-Кале, вернее, под селом, было происшествие. Секрет пограничников засек перемещение группы боевиков из пяти человек. Двигалась группа со стороны Грузии. Ребята были упакованы в НАТОвский камуфляж, еще толком даже не обмятый. Расположились покушать, варят там что-то. А пограничники сидят там уже две недели, все, что можно, уже съели. Питались ягодой да водой из ручья. Мы приехали, а они как собаки голодные. Весь сухпай, что был на борту, отдали, они его чуть не с упаковкой умяли. Приедем на Ханкалу — дадим по шее пограничному руководству, чтоб не издевались над людьми. Так вот, они засекли эту группу бандитов. Есть у них спец один, ас по стрельбе из миномета. А тот ушел ягоды собирать, кушать уж больно хочется. А духи уже заканчивают кашеварить, периодически пробуют — готово, не готово. Нашли этого минометчика-аса. Он аккуратно одной миной всех пятерых и положил. Пограничники кашу, которую духи приготовили, «заточили», с духов камуфляж содрали, дырки от осколков заштопали, в ручье кровь застирали. Встречают нас как представители НАТО. Зато, ребята, у этих покойников нашли интересные документы. Карты с проложенным маршрутом. Шли они в Старые Атаги. Несли инструкции на арабском языке. Переведем — вам передадим. Как пить дать деньги были, но кто из погранцов сознается, что они их заначили? Ладно, заслужили. Оружие тоже показали, какое было. Интересно, что оружие было плевое — АКСУ.

— «Мечта кулака», — подал голос Ступников.

— Именно. Из этого можно сделать вывод, что шли не серьезные боевики, а либо связники, либо командиры. Зачастую командиры из арабов предпочитают такие укороченные автоматы. Так что вы все правильно анализируете и посылаете бумаги в Ставку. Здесь замышляется что-то серьезное. Дело за малым — отработать по полной программе, что духи тут затевают. А вы, братцы, бандитов проворонили из-под носа, солдата потеряли, — уже укоряющим тоном произнес Иванов.

Конечно, мы были готовы к тому, что нас будут корить, но все равно поежились. Неприятно это. Особенно смерть солдата. Бандитов мы еще поймаем, а вот солдатскую жизнь уже не вернем. Страшно все это, страшно.

Потом мы вкратце доложили о проделанной работе и намеченных путях. Начальство одобрило. Я тут же подписал у шефа свои запросы и передал их Иванову.

— Бюрократию разводишь? — недовольно пробурчал он, расписываясь в реестре.

— Вам попробуй отдай, не расписавшись, потом сами и назначите проверку за утрату документов. Вон, и прокуратуру с собой возите, чтобы в долгий ящик не откладывать. Раз-два и в дамки, секретного документа нет, и по всей суровости военного времени с пролетарской ненавистью к стенке, и пломбу в затылок! — Ступников мрачно шутил, не выспался он.

— М-да, Ступников, тебя послушать, так все начальники — зло!

— Неизбежное зло. Не было б начальства, разве мы бы работали? Ни в жисть! — Ступников отвечал в том же духе.

— Понятно. Не работники, а каторжане. Кавказская ссылка. — Иванов усмехнулся. — А по делу предложения есть? Чем помочь?

— Людей нам побольше, оперов толковых, — гнул наш начальник свою линию.

— Людей нет! — отрезал Иванов. — Нельзя всю Службу сюда в Чечню загнать, на местах тоже работы полно!

— Мне бы их заботы, — огрызнулся Ступников.

— Надо же кому-то на запросы Каргатова отвечать, — отшутился полковник с Ханкалы.

— Есть предложение, — начал Саша. — У местных духов радиосвязь с бандитами из Атагов. Надо притащить сюда РЭБовцев, пусть ставят свои «глушилки» и «давят» УКВ-диапазон. Это второе, а первое — пусть попытаются вычислить духовский передатчик. Не получится — «давить» его.

— А что это даст?

— Если получится поймать радиста, можно и «дезу» им загнать. Конечно, пропажу человека в деревне сразу заметят, но попытаться стоит. Если не получится — «задавим» сигнал, пусть ножками топают, а мы связника вычислим. Там тоже можно поиграться. Информацию добыть. Комбинацию разыграть. Не мне вам рассказывать, что именно надо делать, в случае если связной будет у нас.

— РЭБ, х-м-м-м, надо подумать! — Иванов поскреб небритый подбородок. Идея ему понравилась, по крайней мере, заинтересовала.

— Пока будете думать и согласовывать, уйдет время и информация, — я не выдержал и встрял в разговор.

— Но мы же не всемогущи!

— Кто руководит контртеррористической операцией? ФСБ? Так и руководите! — Ступников явно не выспался и «нарывался» на грубость, провоцируя приезжих на скандал.

Терпеть не могу скандалов, все можно делать тихо. Надо лишь убедить оппонента. Но для этого надо готовиться.

— Ты думаешь, что все так просто? Пришел, скомандовал: «Отправить подразделение РЭБ в Чечен-Аул!», — Иванов начал нервничать.

— А как иначе?

— Поехали с нами, поживешь, покомандуешь, — предложил Иванов.

— Ну уж нет.

— А что, поехали! Стрельбы нет. К наградам поближе, сидишь, в потолок плюешь. Командуешь войсками, милицией. Эти направо, эти налево! Поехали! — Иванов явно «завелся».

— Ну, нет! У вас там не работа, а сплошной политес. Москве надо давать ту информацию, которая им нравится. С духами вести танцы, иногда даже целоваться. Тьфу. Нет, товарищ полковник, я уж лучше здесь, на «земле», — замахал руками Саша, даже перекрестился, типа «свят-свят».

— Ха, ты еще забыл про правозащитников, они же информаторы и защитники духов, — напомнил подполковник, что прибыл в командировку из Вологды, забыл его имя.

— А, это исчадие ада! К этим особям у меня свое отношение. — Ступникова передернуло. — Ненавижу этих граждан, извратили такую идею! За иностранные «бабки» готовы закрыть глаза на нарушение прав других людей, русских, не чеченов. Дерьмо, а не люди.

— А по существу? — Иванов прервал длинную тираду Ступникова.

— Я все раньше сказал.

— Попробуем. — Иванов обвел всех взглядом. — Вопросы есть?

Пауза.

— Вопросов нет, значит, за работу. Что еще надо?

— Автомат дайте, — жалостливо попросил Ступников.

— Ступников, зачем тебе автомат? Самое острое оружие опера — шило. Пусть агентура под пули лезет, — отшутился Иванов.

Все вышли на улицу. Еще один день. Американцы говорят: «Новый день — новый доллар!» А нам что он принесет? Надеюсь, потерь не будет.

За спиной раздался шум. Это Ступников. Как всегда шумный, огромный, заполняющий все пространство. И это не из-за его габаритов, а, пожалуй, из-за широты его души. Он выдавливал хмурое настроение, не давал никому унывать. Поворачивал ситуацию таким образом, что в тупике виделся проход. Но сейчас я так устал, что просто хотелось спать. Но толку от того, что я чего-то хочу, желаю? Надо работать. Мозговать надо! Голова не работает. Мозг требует отдыха!

Я потряс головой. Может, так отгоню сон?

— Ну что, предводитель, делать будем? — Саша закурил, выпустил струю дыма вверх.

— Ты начальник, вот ты и командуй! — иронично заметил я.

— У тебя дома были результаты гораздо лучше, чем мои! — заметил Саша.

— То дома. Там своя специфика.

— Ну, понятно, как работать спокойно — так впереди планеты всей, а как экстремально — так Ступников. Я понимаю, что количество шпионов, агентов среди связистов гораздо ниже, чем среди твоих иностранцев.

— Когда вернемся домой, то поменяемся объектами обслуживания. Годится?

— Сначала напьемся, а потом уже будем делить.

— Как думаешь, дадут нам радиостанции подавления?

— РЭБ?

— Ну да, РЭБ!

— Ни хрена, Киса, они нам не дадут!

— Я не Киса, Саня! А почему не дадут? — я снова помотал головой.

— Потому что они могут лишь требовать с нас работу, а сами ни хрена не могут сделать.

— Если знаешь ответ, зачем спрашивать? — Я был в недоумении.

— Пусть, Серега, они репу почешут. Требовать и дурак может, а тут им придется перед нами извиняться, придумывать причины, отчего же они нам не смогли помочь. Время выиграем, они нам меньше мозги засирать будут. — Серега сплюнул. — Какие есть мысли, предводитель?

— Мышеловку делать надо. Сначала на маленькую мышку, потом ее как приманку используем и так далее. Не мне тебе рассказывать, как это делать. Может, уйдем с улицы? — я оглянулся.

Конспирация уже в крови, а не в мозгах.

— Пойдем, — согласился Саша.

В моей комнате я взял несколько листов бумаги и вместе со Ступниковым начал рисовать причинно-следственные связи.

Что это за штука?

Помогает образному мышлению. На листе бумаги вычерчиваются схемы связей, действий, фактов, реальные и возможные последствия, предполагаемые ответные меры противника. Много что еще можно нарисовать.

Саша рисовал, а я схематично пририсовывал рожицы. И милиционеров, как возможный канал утечки бандитам. И бандитов. И Хачукаева.

— Это только в математике и физике кратчайший путь между точками — прямая, — философствовал Саня.

— Знаю, знаю, — поддакивал я, — в контрразведке это может привести в гибели всего и вся.

— Вы пошлый человек, — поморщился Ступников.

— Отчего же?

— Вам, уважаемый, везде трупы мерещатся.

— Саша, не захомутаем мы эту банду, так точно будут трупы с двух сторон. Нашей и духовской. Уже сейчас «фугасники» резвятся, людей взрывают. Бойцы звереют, котел кипит, может и крышку сорвать.

— А ты сам кипишь? — бросил на меня быстрый взгляд Ступников.

— А ты? — вопросом на вопрос ответил я.

— Я же тебе говорю, что ты пошлый человек! Никакого уважения ни к возрасту, ни к должности, ни к опыту, ни, наконец, к званию. Вот молодежь пошла! — он притворно вздохнул.

— Саша, не держи меня за кандидата в органы. Лучше давай дальше думать. Рисуй. Если через пару дней мы не начнем активно работать, то можно ставить крест на всей спецоперации. Будет много трупов, никакого толка, помойка новых духов появится. В принципе — бог с ними, с этими духами, рано или поздно сдохнут, а вот наших жалко.

— Может, потянем наших завербованных агентов? — предложил Саша, откидываясь на стуле, растирая затекшую шею.

— Смотри, как бы они из нас информаторов не сделали! Мой точно знаком с оперативной работой. Надо мышеловку строить.

— Какую?

— Для начала детскую. Пустим дезу, но всем разную.

— Если инфа соберется в одном месте, то, простой анализ выявит противоречие, метод наложение позволит выявить, что все это ерунда, и вместо каравана с деньгами нам достанутся лишь трупы. Не пойдет.

— А что ты предлагаешь?

— Купить агентов.

— Купить? Несколько цинично, но под солнцем все имеет свою цену. Денег нет и не будет, чем покупать?

— Должностями. У нас агенты, назовем их так, в основном, менты. Так?

— Так.

— Какой мент не рвется к власти, тем более — в бандитской республике? Подход к бюджетным деньгам. Это с одной стороны, с другой стороны, в этом краю много, очень много краденых автомобилей, и много чего еще. Чечены, по природе своей, далеко не пахари, они постоянно думают, где бы что «вымутить», украсть, обмануть.

— Ты за весь народ-то не говори…

— Говори, не говори, а если с 1991 года ничем кроме воровства, работорговли, угона, фальшивых денег, войны и прочей гадости ничем не занимаются?

— Какие должности мы можем пообещать? Глава милиции — начальник РОВД. В Атагах, на выбор, или еще чего. Если захочет, то можно устроить и переброску «на материк».

— Ну, и попутно «запулить» «дезу».

— Отчего нет. Сообщаем, что они могут занять пост в обмен за информацию, ну, а также «проговариваемся», или даем подслушать ценную информацию. И устраиваем засаду в этом месте. Годится?

— Попробуем. Как это будем докладывать начальству?

— ЛОК.

— Личный оперативный контакт или ложный оперативный контакт?

— В зависимости от результата. А так — отвлечение внимания противника на негодный объект. Было дело — отвлекал.

— Сами будем или привлечем кого-то?

— Если привлекать кого-то, то отвлечем внимание от их основной работы. Раз. Второе — излишняя суета, придется привлекать большие силы военных для устройства засад, а это уже утечка и срыв.

— Я тоже так думаю.

— Как встретимся со «штыками»? («штык» сленг — агент)

— Как-как?! Что ты пишешь в своих справках?

— Не напоминай мне о бумагах, хоть здесь рука немного отошла от всей этой писанины, от «планов громадье»!

— Надо страховать друг друга. Вдруг какой-нибудь «умный» захочет заиметь личного раба в лице оперуполномоченного. Вот ни у кого такого нет, а у него есть.

— Конечно. — Я схематично нарисовал человечка в погонах и тачкой в руках.

— С кого начнем?

— Начнем с козыря. С того, кто заявляет, что он давний агент и собирается отомстить за своего покойного родственника. А там посмотрим. — Зарисовка в виде игральной карты — туз крестовый.

— Согласен.

— Когда?

— Да хоть завтра.

— А почему бы не сегодня? Давай сегодня. Какую «дезу» будем толкать?

— Что может заинтересовать духов, и будет это «что» только в одном месте? — рисую большой вопросительный знак и большую кость рядом.

— Человек слаб и жаден. Чеченский бандит — не счастливое исключение.

— Деньги? — Знак доллара и вопрос.

— Типа, что привезли зарплату военным. Сколько их?

— Думаю, что человек четыреста. На каждого по десять тысяч.

— Не много ли?

— Выплата «боевых».

— Их же отменили.

— Задолженность привезли.

— Звучит красиво. Четыреста человек на десять тысяч — приличная сумма. Четыре миллиона. Ничего себе. Клюнут?

— Мужик, это для тебя приличная сумма, а переведи в доллары. Сколько? Сто тридцать тысяч или около того. Для арабов, тех, кто воюет за деньги, не такая уж и большая. Тем более что надо делить на всю банду. Надо увеличить до завораживающего числа.

— Десять миллионов?

— Именно. На это должны клюнуть. Они люди, просто немного скоты, но все же люди. Жадность у них развита больше, чем у кого-либо. Они озверели. Тем более — по носу давно не получали. Считают себя неуязвимыми.

— Принимается. — Рисую череп с перекрещенными костями.

— Что второму агенту «вольем»?

— Чем ложь невероятнее, тем в нее сильнее поверят.

— Думаешь?

— Уверен на все сто десять процентов.

— Например?

— Что военные везут химическое оружие для спец операции в Атагах. Военные его везут для хранения в Чечне. Ну, и в результате аварии совершенно «случайно» подорвут один из контейнеров в Атагах. А потом заявят на весь мир, что это оружие боевиков. Это первое, а второе — хим оружие легче спрятать в зоне боевых действий, инспектора туда не сунутся. — Я рисую цепочку грузовиков на фоне ядерного взрыва.

— Глобально. А поверят?

— А у них есть выбор? Они обязаны, если не поверить, то проверить. Агенту пообещаем, что выдадим ему противогаз. Пусть в нем и пишет сообщения.

— Мы будем уходить в горы. Будут стрелять. Дадим вам парабеллум.

— Примерно так.

— А что бы ты сделал, если бы получил такую информацию?

— В любом случае проверил бы. Если никак не отреагируют, значит, агент прошел проверку на «вшивость», и уровень доверия к нему и его информации вырос.

— Обоих сегодня?

— Каждый час на счету. По времени растянем места и время встреч, и начнем!

И мы начали.

Я вызвал своего агента. Оставил записку в условленном месте. Там же описал, где встретиться. В полуразрушенном доме.

Саша уже лежал там, на чердаке, и страховал меня, заодно приглядывал за местностью.

Я шел на встречу. Одно дело в родном городе, там есть риск, что встреча может быть сорвана, агент «засвеченный» или подставной. Все может быть. Операция может быть провалена. Чем мне это грозит? Выговор, строгий выговор, неполное служебное соответствие, понижение в звании, должности. Но я буду жить. Дальше работать в Управлении или в другом месте, но буду работать. А сейчас, здесь?

Здесь в случае срыва операции погибнут люди, наши люди. А при встрече «Демон» может просто застрелить меня. Идти на встречу к нему в бронежилете глупо, показать сразу, что я его боюсь. Потею от страха.

Дома я тщательно готовился к встрече. Читал материалы, личное и рабочее дело источника, прорабатывал вопросы, которые должен поставить ему. При этом надо следить за его реакцией, как он рассказывает, давать наводящие вопросы. Опять отслеживать, как он отвечает, не путается ли, не придумывает ли. Много нюансов.

Были у меня и моментальные встречи. Заранее договаривались, где и когда мы пройдем мимо друг друга. Встреча в одно касание. И надо было рассчитать шаг и скорость так, чтобы агент или я моментально передали свернутую в шарик и запакованную в целлофан информацию. Со стороны не заметит даже опытный наблюдатель.

Сейчас я тоже должен был подготовиться к встрече. Сел за свой стол, закурил. Ноги на стол, пусть отдохнут немного. Закрыл глаза. Думаю, как можно заставить его поверить мне. Как? Сказать, что мы вот-вот ждем грузовик или БТР, набитый деньгами. Так что ли? Что дальше? Он пожмет плечами, ну и ждите дальше. А если он не причастен к боевикам, но человеку затмит голову сама мысль о деньгах. Он организует банду или сам пойдет к бандитам и сольет им эту идею за определенный процент. Сами толкаем его в руки бандитов. Посмотрим, что дальше будет, что он сам расскажет.

Если он действительно работал с органами госбезопасности, то он раскусит мою дезу с полпинка.

Агент воевал на стороне боевиков, крови на нем много. Как я к нему отношусь? По законам мирного времени — посадить его на много лет, а еще лучше — расстрелять. Он бандит, убийца. Я брезгаю с ним общаться. Мне самому хочется расстрелять его.

Но сейчас другая ситуация, я должен ему улыбаться и показывать, как я заинтересован в сотрудничестве. Его нельзя расстреливать, он — источник информации. Я должен якшаться с убийцей наших солдат и офицеров для спасения жизни тех, кто служит, живет рядом со мной.

Для нормальной психики это непонятно. Если враг, значит должен быть уничтожен или же взят под стражу и передан следственным органам.

Но здесь оперативная работа, здесь «закулисье». Ради получения информации пойдешь на многое. Даже на то, чтобы здороваться, общаться с убийцей наших ребят. «При всем разнообразии выбора — другой альтернативы нет!» — вспомнился мне слоган рекламной компании.

Через час отправился на встречу. Главное, чтобы Саша был еще жив. Агент может придти раньше на место встречи и убить его, а потом и меня. С него станется.

Так, Сережа, спокойно, спокойно! Дыши глубже. Не паникуй, еще не хватало источнику заподозрить, что ты его боишься, или волнуешься. Он возьмет психологический верх. Ты должен его «пересмотреть». В глаза, жестко, прямо, пока тот не отведет взгляд. Не можешь смотреть в глаза — смотри в переносицу, там, где череп стыкуется с носом, или чуть выше. Первое правило.

Второе. Не говори много, пусть агент говорит, можешь открыть рот лишь для того, чтобы максимально разгрузить его от той информации, которой он обладает. А также для отработки задания.

Третье. Улыбаться. Источник не должен видеть в тебе противника, чтобы раскрыть душу. Ага, бандит матерый тебе откроет и душу и сердце! В лучшем случае — цинк с патронами! Или ладонь, на которой будет лежат граната без чеки.

Спокойно, не нервничай, думай, успокойся. Ты уверен в себе! Тренируй мышцы лица, разминай их, улыбайся, вот так лучше! Теперь сделай самую обаятельную улыбку. Еще теплее. Хорошо. Теперь давай тренируй взгляд. Внимательный и строгий. Ты видишь «Демона» насквозь. Он должен это чувствовать. Он должен ежиться под твоим взглядом, ему хочется заползти в щель. И помни, что ты не частное лицо, и занимаешься оперативной работой не в свое удовольствие, а в интересах государства.

Ему плевать на государство. Он ненавидит Россию, он ненавидит русских. Я для него — лишь средство достижения цели. Месть — движущая сила.

Как ни странно, но он для меня тоже. Способы достижения цели у нас здесь совпадают. Это при условии, что он не врет и действительно желает отомстить за своих близких. А если врет? И все это ловушка? А что это означает? Что? Ловушку. И звиздец!

Осталось метров триста до места встречи, а еще до конца не решил, как именно и что надо говорить ему.

От волнения вспотел, а нельзя потеть, нельзя. Сбавляю шаг, расстегиваю бушлат, снял шапку, достал платок, вытираю пот на голове, шею, теперь руки. Не хватало еще, чтобы агент заметил, что у меня влажные руки. Во-первых, это неприятно, во-вторых, показывает мою слабость.

Женщины любят чувствительных мужчин, значит впечатлительных, значит тех, кто плохо контролирует свои эмоции. Следовательно, тех, у кого потные руки. М-да, ну и вкусы у этих женщин!

О чем это я? Надо думать о встрече! А я о женщинах! Во дурак! Все, собрался! Шапку нахлобучил, платок убрал, руки еще раз вытер о бушлат.

Потел я как от волнения, так и от того, что приходилось идти по грязи. Бронетехника размесила все дороги, от асфальта осталось лишь одно воспоминание и отдельные куски. Идешь и вытаскиваешь ноги из этой грязи. И потеешь от нагрузки физической и от волнения. От чего больше?

Вот и вижу нужный дом. Во рту предательски пересохло. И чего я так волнуюсь, как будто первую встречу провожу?

Домик я этот облюбовал давно уже. Он стоял несколько обособленно от других. С дороги его закрывали два недостроенных строения. Сам дом обнесен высоким каменным забором. Дом строили и не достроили, а потом кто-то из духов устроил там огневую точку. И нашим войскам ничего не оставалось, как сделать несколько залпов по этому квадрату.

Недалеко от дома я поправил автомат, который у меня висел на правом плече стволом вниз. Потом снял с плеча. Чем черт не шутит!

Снял с предохранителя, передернул затвор. Патрон в патроннике. Автомат на предохранитель, снова на плечо.

Простые, незамысловатые движенья, а придали уверенности и спокойствия гораздо больше, чем все эти рассуждения.

Сейчас в проулок, и через двадцать метров этот домик. Снова поднимаю голову, не вижу Ступникова. Не вижу. Жив ли?

Вхожу. Слегка покашлял.

Сверху шорох.

— Все тихо. Я закоченел.

— Хорошо замаскировался. Не видно с улицы.

— Я все здоровье тут оставил. Коньяка не догадался взять?

— Нет.

— Ну, ничего, когда будешь меня страховать, я посмотрю, как ты замерзать будешь.

— Я в подвале буду, там теплее, — меня забавляла перепалка.

— Все — тихо. Черт твой идет.

— Не «Черт», а «Демон», — поправил я его.

— Один хрен «Бес». Давай, крути его. Если что, скажи какую-нибудь цитату из «12 стульев»!

— Хорошо, Предводитель.

Через минуты три раздались шаги. Я встал напротив входа. Меня видно. Автомат передвинул поближе. Сигарету в зубы. Закурил, лицо окутал дым.

Агент вошел, встал в дверном проеме. В милицейской форме, в руках автомат. Не на плече, а именно в руках, предохранитель снят. Боится? Это хорошо, а если задумал чего недоброе? Шмальнет, и нет меня. Стреляет-то он получше меня. Опыта ему не занимать.

Струя пота начала свой бег у затылка и закончила в трусах. Я улыбнулся в свои тридцать два зуба. Улыбка самая обаятельная. Голос мягкий, бархатный.

— Заходите. Если бы я хотел устроить вам пакость, то пригласил бы к себе в кабинет. — Помолчал. — С конвоем бы пригласил. А здесь я заинтересован в вашей безопасности. Заходите.

Источник внимательно оглядывал помещение. Стоял в дверном проеме. Так, наверное, зверь чует опасность, но не видит ее. Озирается. Кончиками ушей чувствует, но не видит. Оттого и насторожен.

Я развел руками, как бы обвел ими помещение, повернулся вокруг себя. Рискованно, конечно, но надо же его расположить к себе. Для этого можно и спиной к зверю повернутся.

— Ну, так и будете стоять? — в моем голосе уже издевательские нотки, мол, струсил, приятель.

— Зачем вызывали так быстро? — он угрюм.

— Здравствуйте, — я протянул ему руку.

Для рукопожатия ему необходимо автомат взять в левую руку. Он помедлил, потом переложил автомат и пожал мою руку.

Снова осмотрел полуразрушенную комнату. Больше комнат не было, все разрушены. Спрятаться негде, кроме уцелевшего чердака. А вот туда его пускать нельзя.

— Будете в «зачистку» играть? — голос полон сарказма и иронии.

— У меня мало времени, — буркнул он.

— Что удалось узнать? — я напирал.

— А что именно? — он угрюм.

— Вы сами сказали, что мало времени. Я мог бы вам рассказать, как космические корабли бороздят просторы Большого театра. Но я этого не делаю.

— Что?! А, "Операция "Ы"! — агент усмехнулся.

— Будем о кино разговаривать, или о деле? Наши цели совпадают. Вы сами пошли на сотрудничество, сами предложили сделку. А теперь? — я «давил» на него.

Главное, не перегнуть палку.

— Помню я. Одно дело там, в России, сводить счеты, другое дело — здесь, на Родине.

— Вы еще не поняли, что Чечня из России не выйдет?

— Да понял я, понял, — снова замкнулся.

— У вас есть желание, чтобы от Атагов, как Старых, так и Новых, камня на камне не осталось? Ваше молчание дает нам повод сделать именно так. А ваши так называемые «кровники» уйдут безнаказанно. Так что, если хотите мести — помогайте нам. А мы — вам. Говорите! — последней фразой я «хлестнул» его. — Не забывайте, что на вашей совести много крови. Сотрудничество с ФСБ в Поволжье вам, конечно, зачтется, но если об этом узнают ваши соседи по нарам…

— Не пугайте, я могу убить вас. Прямо здесь и прямо сейчас. А потом уйду в горы… — он нервничает.

— А дальше? Кровник ушел. Тю-тю. Так насчет разговора?

— Есть тут связной. По крайней мере, я так думаю.

— А почему так думаете?

— Что вы знаете о радиосвязи?

— Немного, но, полагаю, что разберусь. Продолжайте, пожалуйста.

— В радиостанциях имеются аккумуляторные батареи.

— Вы уж меня не держите за полного болвана.

— Батареи надо заряжать периодически. А электричество есть лишь у военных, и от них запитаны милиционеры. Вот и приходит один местный житель и тихо, не привлекая излишнего внимания, заряжает батареи. Батареи старые.

— У бойцов можно купить новые, — заметил я.

— Можно, вот только они не подходят. Я спрашивал.

— А радиостанцию купить?

— Пробовали, оказывается, радиостанцию купить не так просто. А милиционерам передали старые, маломощные станции. Толку от них как от козла молока.

— Это уже интересно. Что еще?

— Он заряжает батареи в кабинете заместителя начальника милиции.

В этот момент «Демон» вновь оглядывал помещение и не видел моей реакции. Я вспотел. Тот самый юноша с зеленой повязкой, о котором мне рассказывал Саня. Весело!

А каково Ступникову сейчас лежать в трех метрах от нас и слушать этот разговор. Хоть бы у него нервы не сдали, и не стал бы он спрыгивать с чердака и выяснять подробности.

Так, чтобы скрыть замешательство надо опустить лицо. Опустить мотивированно.

Я стал хлопать себя по карманам, в поисках сигарет и спичек. Хотя прекрасно знал, куда кладу сигареты. Всегда в правый карман, туда же спички. Граната с выкрученным запалом — в левый.

Вытащил сигареты, выбил оттуда одну — протянул «Демону», тот отрицательно покачал головой. Не курит и не пьет, долго жить собирается. Сам прикурил, дым в потолок. Пусть Александр помучается, от того, что его агент оказался двойником, и что не может покурить, чтобы обмозговать услышанное.

— Как думаете, заместитель начальника милиции в курсе того для каких целей он заряжает батареи? — я ставил конкретные вопросы.

Я интересовался мнением агента, я его ценю, мне важно его мнение. Агенту, пусть даже и очень опытному, это лестно. В нем видят не только оружие для добывание информации, но и человека.

— Думаю, что знает, — агент усмехнулся.

Усмехнулся как знающий человек, ну и также что-то мне подсказало, что не договаривает он чего-то. Держит козырь в рукаве. Хороший козырь, типа туза.

— Думаю, что вам не только это стало известно по этому делу. Что еще?

— Еще? — источник улыбнулся, хитро улыбнулся. — Слышал часть разговора.

Я демонстративно молчал.

«Демон» выдержал паузу.

— Я слышал, как заместитель начальника спрашивал, мол, как здоровье у того милиционера.

— Какого милиционера? — «не понял» я.

— Который вашего бойца как барана зарезал и ушел. И еще он передал дедушке пакет с утепленной милицейской курткой. Новая курточка. А размер отнюдь не дедулин.

— Полагаете, что он скрывается у него?

— Не знаю, — источник пожал плечами. — Носить при себе новое обмундирование опасно. Только в пределах деревни. Попробуй вынести за пределы деревни, тут же на блок-посту проверят. И начнутся ненужные вопросы, подозрения,

— Тот, который сбежал, был связан с радиотехникой?

— Работал одно время на метеостанции. Полагаю, что радиодело знает хорошо.

— Понятно. Еще вопрос. Этот дом мы досматривали, ничего подозрительного не нашли.

— По опыту общения с этими «новыми чеченцами» рекомендую внимательно измерить межпотолочные перекрытия, ну и кухню внимательно посмотреть.

— Не любите нуворишей? — я пошел на провокационный вопрос.

— Не люблю, — не задумываясь ответил он. — Надо всю республику восстанавливать, а не свой карман набивать. Вы же, русские, один черт скоро отсюда уйдете, а мы останемся, спросим с них.

— Отчего вы взяли, что мы отсюда уйдем?

— Мы выберем своего президента, примем свои законы, большинство военных уйдет. А те, кто останется, будут сидеть за забором и не высовываться, все операции будут согласовываться с властями. Поэтому для меня важно до этого времени разделаться со своими врагами. Вашими руками.

Он говорил спокойно, уверенно, как о решенном деле.

И я почему-то подумал, что так оно и будет. Ладно, так далеко заглядывать не стоит. Освободить Атаги, а там уже командировка кончится.

— Еще вопрос. Кто-нибудь еще поддерживает сепаратистов? — я сознательно избежал слова «бандит».

— Конечно, — он даже удивился моему наивному вопросу.

— Можете назвать кого-то именно?

— Надо подумать. Мы же все бандиты, — он усмехнулся. — Вот только просто бандит в прошлом спрятал до лучших времен свое вооружение и ждет, а есть же и активные. Вас же активные интересуют?

— Меня интересую все, — не стал я «давить» на источника, говоря «нас интересуют».

— Я подумаю, — тот кивнул головой. — Тут еще маленький момент.

— Слушаю внимательно.

— Ваши солдаты и офицеры стали ходить к местным проституткам.

— Знаю. Как ваши обычаи смотрят на это дело?

— Косо смотрят. А что делать? Война, жить женщинам как-то надо. Мужчин на всех не хватает.

— За вами не может осуществляться наблюдение? Вы осторожны? — источник должен уходить со встречи в полной уверенности, что о нем заботятся, берегут его голову.

— Спасибо за беспокойство, — «Демон» усмехнулся.

Все он знает, все понимает.

— Не беспокойтесь, я достаточно осторожен. Я больше вашего заинтересован, чтобы сохранить свою деятельность в тайне.

Я отработал ему следующее задание. А также место встречи, способы срочной двусторонней связи.

Агент ушел. Шел уверенно, спина прямая, лишь под тяжестью автомата и, видимо, по привычке слегка наклонена вправо.

Я стоял в глубине дома и курил, глядя ему в след.

— Эй, замерзший попингут! Слазь! — я обратился к Саше.

— Тебе бы так полежать! Сам ты пингвин замерзший! — послышался хруст и голос Ступникова. — О, как я замерз! Прикуривай сигарету! Выпить с собой есть что-нибудь?

— Нет, только дома. — Я прикурил сигарету и протянул спустившемуся на негнущихся ногах с чердака Александру.

Он взял сигарету, поставил рядом автомат и начал разминать затекшие и замерзшие конечности.

— Ох, ну, и скрючило! Кажется, до костей промерз!

— А как разведчики сутками на снегу лежат?

— Хрен его знает, как они лежат! Надо будет спросить. Пошли скорее домой!

Мы дошли до места дислокации нашего отдела. Сашу колотила мелкая дрожь. Действительно замерз мужик. Несмотря на то, что дорога была по-прежнему разбита и вся в грязи, и ноги приходилось вытаскивать из грязи, Саша, казалось, летел вперед.

Я старался обходить наиболее грязные участки, но потом бросил эту затею. Ступников пер вперед как танк, я же от него отставал.

Еще на крыльце Саня заорал во всю глотку:

— Дневальный! Чайник ставь! Живее!

Прямо в грязных ботинках мы прошли в комнату Ступникова. Саша на ходу снимал верхнюю одежду.

Шапку с размаху бросил на кровать, ремень с кобурой, бушлат — туда же. Начал растирать предплечья, потом подсел у печки-буржуйки и начал греть руки.

— Сережа, под кроватью стоит початая бутылка коньяка. Налей мне полстакана и себе плесни. Не пью один.

— На! — Я протянул ему полстакана коньяку, себе на донышке.

— За здоровье! — произнес Саша и быстро выпил.

Зажмурился от удовольствия. Выдохнул. Закурил.

— А вообще, Саша, что думаешь? — я тоже закурил

— Если бы это было дома, то сказал бы, что лажа полная, но здесь это может и пройти, как бы безумно не звучало.

— Знаю, знаю, — я вздохнул. — Дома я бы еще месяца два посылал бы агентов по адресу, чтобы они определяли, где эти батареи лежат, а где радиостанция, и зачем ему эта радиостанция, и много чего еще я бы узнал. И самое главное, где этот бегун из «Милицейских резервов» прячется.

— А сейчас, предводитель команчей, надо работать быстро и без шума. Но, представляешь, надо обыскать дом частный и найти ма-а-аленькую радиостанцию. И этого гражданина. Вот найти бы этого гада. Хотя, честно, не верю, что он тут сидит. Но попробовать надо. А вот станцию они сейчас эвакуировать не будут. И даже когда найдем ее, это абсолютно ничего не доказывает. Он скажет, что радиостанцию нашел на улице, отремонтировал и слушает радио «Маяк», хочет знать, что в мире происходит. Дома бы затеяли бы радио-игру! — Саша мечтательно выпустил дым в потолок комнаты. М-да! На безрыбье и раком рыбу можно! И еще, Сережа, ты правильно сделал, что не стал ему баки забивать относительно получки. Этот гад с полпинка просек бы, что это деза.

— Я знаю, поэтому и спланировал беседу по-своему.

— И правильно сделал. Я не знаю, как со своим построить беседу. Время есть, подумаю. Согреться надо, а то мозг уже замерз. Б-р-р-р!

— У тебя когда с ним встреча?

Саша посмотрел на часы.

— Через два с половиной часа. Чайку сейчас попьем, согреемся, и ты давай, топай — охранять меня будешь.

— Очень мне нужно тебя охранять! Со своим «штыком» я встречу провел, тебя еще охранять!

— Во, молодежь как заговорила! Никакого уважения ни к должности, ни к возрасту! Бардак в стране!

В дверь постучали.

— Чай, — голос дневального.

— Давай!

Мы сидели и разговаривали. Пришли к выводу, что надо выставлять пост наблюдения у интересующего нас дома. Причем надо блокировать все подступы к нему. Можно даже ускорить процесс, просто «слить» информацию молодому заместителю начальника РОВД, что, мол, знаем, где беглец прячется, и через пару-тройку дней его возьмем. Тот к нему, а тут и мы его берем. Но нужна будет помощь армейских разведчиков. Без них мы как без рук. Вечером собираем сходку. Руководить постом наблюдения и командовать в случае задержания буду я. Есть еще масса нюансов, которые нужно согласовать с особистами, разведчиками, и если понадобится — то и с командованием части, а то, не дай бог, и со Ставкой. А если дойдет дело до согласования со Ставкой в Ханкале — пиши «пропало».

Мы еще немного посидели, но мне пора было выдвигаться. Памятуя, как морозило Александра, я оделся потеплее, взял несколько старых газет, теплее лежать на них.

Где находился дом, в котором должна была проводиться явка Ступникова и его агента-двойника я знал.

Почему нельзя проводить встречи там же где и я? Опасность расшифровки. Не исключена возможность, что и за нами следили, и могли расшифровать как источников, так и нас. А что делать? На войне как на войне. Задачу надо выполнять, надо работать.

Вот и дом. Крыша с чердаком почти отсутствовала. Памятуя, как замерз Ступников, я решил не повторять его подвигов и сначала осмотрел дом. Мне приглянулся подвал. Добротный подвал. Там было несколько камер для рабов. Пол в нескольких местах был провален. Стены забрызганы кровью. Повсюду видны следы от пуль и осколков. Бой, видимо, здесь был нешуточный, если, судя, по отверстиям в стенах, били из танка. Вот следы от пуль из КПВТ. Серьезное оружие. В подвале я нашел несколько пустых, полуразваленных ящиков из-под автоматов. Хозяева в оружии не нуждались. Здесь же были ящики из-под патронов, гранат, рядом валялись проржавевший цинки от патронов, упаковочная бумага.

Пост свой я организовал хорошо. В главном зале дома — это более-менее уцелевшее помещение, и встреча будет происходить именно здесь — я немного замаскировал провал в подвал.

Разбитая мебель, пара картонных коробок. Я сидел на ящиках из-под автоматов. Видно все помещение, при желании можно было держать оборону входа. Нормально.

Я передернул затвор автомата, на предохранитель ставить не стал. Вздохнул, поерзал задом и стал ждать. Жаль, что курить нельзя.