"Илония" - читать интересную книгу автора (Ильинская Яна Игоревна)

Глава 4.

Через три дня он уже был у поместья госпожи Сватке. Опять оставив у трактирщика Роска и переодевшись в деревенское платье, он отправился уже знакомой дорогой в поместье. Волнение он старался заглушить наигранной веселостью.

Охранник в воротах поместья повел себя странно, не пустив его за ворота. Это было тем более странно, что Корн помнил его, и охранник его явно узнал.

– Уходите, нечего вам тут делать! - угрюмо сказал он.

– Послушай, - начал было Корн, - я пришел к Парки, конюху, он приглашал меня, ты же помнишь, я уже был тут.

– Лучше бы вас не было, - охранник неприязненно посмотрел на Корна. А до того вдруг дошло, что охранник обращается к нему на "вы".

– В чем дело? Ты что, знаешь, кто я? - разозлился Корн. - Тем более, почему ты меня не впускаешь.

Охранник, спохватившись, опустил глаза и молча распахнул ворота.

– Лучше бы вас тут не было, - донеслась вслед Корну уже прозвучавшая фраза.

Корну стало не по себе. Это чувство усилилось, когда он заметил, как встречающиеся ему люди поспешно отводили взгляд или смотрели неприязненно. Когда Корн дошел до кухни, дорогу ему перегородил старый знакомый.

– Нечего вам тут делать, уходите, принц, - почти слово в слово повторил он слова охранника.

– Где Алаина? - беспокойство Корна усилилось.

– Нет тут никакой Алаины, уходите, - опять сказал работник и грозно надвинулся на Корна.

Работник был здоровым, а у Корна не было с собой меча. Но он не собирался отступать. - Я приехал сюда увидеться с Алаиной, и не уйду, пока не увижу ее, - все же миролюбиво сказал он, потихоньку обходя работника.

– В таком случае, вы останетесь тут навсегда, - сверкая глазами, работник продолжал надвигаться на принца.

– Морк, уйди, не трогай его, это же принц, - послышались голоса из окружившей их толпы.

Работник опомнился, зло взглянул на Корн и, плюнув ему под ноги, развернулся и ушел.

А Корн обратился к ближайшей женщине.

– Позовите, пожалуйста, Алаину!

Женщина молча отвела глаза. А стоящая рядом с ней девушка шмыгнула носом и всхлипнула.

– Что случилось, вы можете мне сказать или нет? - уже взволновано спросил Корн.

– О, ваше высочество, - раздался вдруг голос госпожи Сватке.

Толпа моментально исчезла, и к Корну торопливо подбежала хозяйка поместья. Рудаль не отставала от матери.

– Это такой сюрприз для нас, ваше высочество, - затараторила Сватке. - О, что-то случилось? У вас такой вид? Вас ограбили? Пойдемте в дом!

Под непрекращающийся поток слов обе женщине чуть ли не повисли на Корне, оттесняя его к парадному крыльцу. Почти силком они впихнули его в дом. И за все это время Корн не смог вставить ни словечка. Сватке говорила и говорила без остановки.

– Говорят, вы объехали столько стран, ваше высочество. Ах, как это, наверное, интересно. Когда вы вернулись? Неделю назад я была в столице, вас еще не было. Значит, вы заглянули к нам, как только приехали? О, а, может, вы еще не были дома! Так вы, наверное, как раз возвращаетесь? На вас напали? Вы в таком виде! - Сватке задавала кучу вопросов, не ожидая ответа. Она и так знала, зачем он приехал.

И все же ей пришлось перевести дух в словесном потоке, и Корн воспользовался этим:

– Я приехал увидеться с вашей воспитанницей - Алаиной. Не могли бы вы ее пригласить.

– Ваше высочество, о какой воспитаннице вы говорите, у меня только одна воспитанница - моя дочь, Рудаль. Но разве можно о дочери говорить - воспитанница? Это моя душа, это отрада всей моей жизни. Ах, ваше высочество, если бы вы знали… - и поток слов возобновился с новой силой, восхваляя и превознося Рудаль.

Хотя Рудаль и не грозило остаться старой девой, так как она была единственной наследницей довольно-таки большого состояния, госпожа Сватке не оставляла надежду женить дочь на одном из принцев.

На этот раз Корн перебил Сватке.

– Моя дорогая госпожа, я очень ценю вашу дочь, но я говорю об Алаине, девушке с конкретным именем и не важно с каким положением в вашем доме.

– Но, ваше высочество, у меня полно служанок, жен работников, иногда мы набираем девушек с деревни, я не могу упомнить все имена. Но скажите, зачем вам эта простушка? У вас к ней какое-нибудь дело? Она вас обидела? Я непременно ее разыщу и накажу. Как вы сказали - Алаина? Имя обычное деревенское. Скажите, а какие имена у девушек в других странах? А как там вообще девушки? Красивые? Или может у нас в Илонии красивей?

Корн понял, что разговаривать со Сватке бесполезно.

– Я хочу поговорить с вашим управляющим, - перебил он Сватке во второй раз.

– О, конечно, ваше высочество! Сейчас его нет в поместье, но к обеду он будет, вы сможете расспросить его о чем угодно. Не изволите ли сейчас переодеться, мне так неловко видеть вас в таком нищенском одеянии. Я прикажу что-нибудь подыскать для вас.

Это было ошибкой госпожи Сватке. Корн, воспользовавшись тем мгновением, когда она отдавала распоряжение служанке, сказал несколько извинительных слов опешившей Рудаль и исчез из комнаты. Спохватившаяся госпожа Сватке с дочерью ринулись за ним, но когда они выбежали на крыльцо, принц уже был в конюшне.

Арика в конюшне не было, как не было и Парки. Вместо Парки в конюшне возился молодой парень.

– Где Алаина? Здесь? - резко спросил Корн парня.

– Не знаю такую, - растерявшись от неожиданности, сказал парень.

– Конь у нее Арик, где он? - продолжал спрашивать Корн.

– Да не знаю я, - парень вроде и оправился от неожиданности, но резкий, повелительный тон Корна мешал ему послать незнакомца подальше.

– А Парки, старый конюх, он что, тоже исчез?

– Парки у себя.

– Где у себя, проведи меня к нему!

В это время подбежала госпожа Сватке. Но на этот раз Корн не дал ей сказать ни слова.

– Сейчас этот парень отведет меня к Парки. Вы можете пойти со мной, только молча, не произнеся ни слова. Вам понятно?

Что-то такое было в словах Корна, что Сватке проглотила готовые сорваться с губ слова. Зато парень оробел, увидев такую картину. Какой-то оборванец приказывал что-то его госпоже, и та его слушалась. Это было выше его понимания, и он встал, как каменное изваяние, не способное двинуться.

– Нет, в этом доме можно сойти с ума! - в отчаянии воскликнул Корн. - Госпожа Сватке, если вы сейчас же не объясните мне, что здесь происходит, я вам обещаю, что вас случайно не пригласят на следующий Королевский Бал. - Корн не представлял, как сможет осуществить такую угрозу, но Сватке всерьез испугалась.

– Конечно, конечно, ваше высочество, пойдемте со мной, как я могу ослушаться вас…

Госпожа Сватке развернулась и решительно проследовала куда-то к низеньким постройкам. Корн поспешил за ней, а молодой конюх, не так давно взятый из деревни, остался на месте с открытым ртом: его госпожа, грозная и суровая, обращалась к оборванцу с неимоверно высоким титулом.

Сватке подвела Корна к небольшой дверце.

– Прошу вас, ваше высочество. Только извините, что не смогу сопровождать вас, там слишком тесно.

Корн открыл дверь и оказался в крохотной комнатушке, где стояла только кровать и маленький столик. На кровати лежал Парки. Если бы не открывшиеся при приближении Корна глаза, он решил бы, что перед ним мертвец, настолько Парки был бледен и худ, и одеяло на его груди почти и не поднималось.

– Парки, - тихонько произнес Корн, - это я, Корн, ты помнишь меня?..

Парки неотрывно смотрел на Корна, практически не мигая. Корну стало не по себе.

– Мне жаль, что ты болеешь, - не зная, что сказать, проговорил Корн. - Я приехал к Алаине, но ее нигде нет…

На этот раз Парки попытался что-то сказать, но слов не было слышно. Корн наклонился поближе и уловил:

– … погубил… ее… говорил… уйди… проклинаю… тебя…

Корн отшатнулся в ужасе.

– О чем ты, Парки? - потрясенно спросил он.

– Ах, ваше высочество, - раздался от дверей голос Сватке, - что он вам сказал, вы так расстроены, что случилось?

Парки закрыл глаза, а Корн медленно вышел во двор.

– Госпожа Сватке, объясните мне, где Алаина.

– Но, ваше высочество, может, вы объясните мне, глупой и непонятливой вашей покорной слуге, что случилось? Вы говорите о какой-то девушке, знаете моего старого конюха, я не понимаю в чем дело!

Корн безнадежно махнул рукой.

– Пойдемте, подождем вашего управляющего.

Тщательно скрывая свою радость Сватке опять повела Корна в дом. На этот раз, она, если и не молчала, но и не говорила без умолку.

Идя вслед Сватке, Корн по-прежнему оглядывал двор, надеясь увидеть Алаину, но взгляд натыкался только на хмурые, враждебные взгляды. Что-то явно произошло. Но как выяснить, что случилось, Корн не мог себе представить. Оставалась надежда на приход управляющего.

Корн покорно переоделся, позавтракал с хозяйками. До обеда они, как могли, развлекали высокого гостя. Корн же пытался оставаться вежливым и учтивым. Получилось это благодаря не столько хотению, сколько выработанной привычке.

Когда в обед посыльный принес весть о том, что управляющий упал, сломал ногу и лежит без сознания в одной из деревень, Корн почти не удивился. Удивительно только, когда Сватке смогла отдать распоряжение об этой лжи, если не отходила от него ни на шаг.

– С вашего позволения, госпожа, я съезжу к нему и все разузнаю.

– Не стоит, ваше высочество, зачем вам на ночь глядя ехать в какую-то глушь? Я отдам распоряжение привести моего бедного управляющего сюда уже завтра.

"В любом случае, - подумал Корн, - к тому времени он будет говорить то, что надо Сватке. С другой стороны, в указанной деревне все равно его не будет. Нет, надо ждать, может кто-то и сможет мне рассказать".

– Хорошо, я остаюсь, - сказал он вслух.

Комнату принцу отвели ту же, что и почти год назад. Хотя Корн и устал, ему не спалось. Эта комната напомнила ему первые встречи с Алаиной. Прошло больше года. Корн чувствовал, что за этот год значительно повзрослел, стал более серьезным и, он усмехнулся, более ответственным. Принц в который раз прислушался к себе, к своему восприятию мира. Да, он не ошибся, он готов уйти из семьи, готов устраивать свою жизнь так, как ему хочется, и, главное, теперь он может это сделать.

Вспоминая о той ночи, Корну в голову внезапно пришла идея. Ведь тогда на кухне был повар, который встретил их очень приветливо, и Алаина была на кухне своим человеком. Не может ли повар сказать что-нибудь о девушке.

Корн выглянул в окно. Во дворе было уже темно, но некоторые окна еще светились. Еле дождавшись полной тишины и темноты, Корн снял свои сапоги и как тогда босиком, двинулся на память к кухне. Хорошо, что в коридорах горели светильники. В темноте Корн никогда бы ее не нашел.

Повар был на месте. Корн не знал его имени, но человек был тот же. Мельком взглянув на вошедшего гостя, повар уронил от неожиданности поварешку. Поварешка упала на пол с таким звоном, что Втоки подскочил на месте и уронил разделочную доску со стола. Хорошо, что доска была деревянной и произвела немного шума.

– Я вижу, вы узнали меня, - начал Корн, - извините, я не помню вашего имени, но прошу вас…

– Я ничего не знаю, - пролепетал Втоки, пряча глаза.

– Но почему? - Корн был в отчаянии. - Почему, что случилось? Где она? Почему все смотрят на меня так враждебно? Почему Парки меня проклял? О небо, я ничего не понимаю! Я попросил ее выйти за меня замуж, она отказалась, но согласилась подождать моего возвращения. Она не сдержала своего слова? Она вышла замуж? Или ее выдали насильно? Ну, скажите кто-нибудь, что случилось?

– Она сказала правду? Она была вашей невестой? - пробормотал Втоки так тихо, что Корн еле услышал его.

– Она сказала, что она моя невеста? - радостно воскликнул Корн, - значит, она согласна, но где она?

Он наступал на Втоки и сыпал, и сыпал вопросами.

Когда рядом с Втоки оказался ступ, он плюхнулся на него и судорожно вздохнул.

– Если моя госпожа узнает, что я что-то сказал, она не просто выгонит меня, я лишусь всего. И это даже лучше того, что она сделала с Парки и с нашей девочкой.

– Что она сделала с ними? - с ужасом спросил Корн.

Втоки закрыл рот рукой и замолчал.

Корн отошел от повара.

– Я, кажется, начинаю понимать. Алаина просила меня, чтобы я не приезжал, она боялась. Боялась, что наши свидания погубят ее. Но…, но я не слушал. Я думал, что если я ее люблю, ей ничего не грозит. Парки забили так, что он заболел. А Алаина? Что ваша госпожа сделала с ней?

– После того, как ее выпороли, - произнес Втоки так тихо, что Корн еле услышал, - она несколько дней пролежала без сознания, долго болела, а потом, - голос Втоки прервался, - потом она исчезла. Последний раз, говорят, ее видели у Тарских гор. Госпожа ждала, что вы приедете, и запретила всем упоминать ее имя.

– Тарские горы, о небо, это пристанище разбойника Ургана. Значит она там. - Корн опустил голову и замолчал. Потом встрепенулся. - Как тебя зовут?

– Втоки, ваше высочество, - повар еще раз всхлипнул. Он скрючился на стуле, вся его поза дышала безнадежностью и покорностью судьбе.

– Спасибо, Втоки! Твоя госпожа не узнает, что ты сказал мне. Я обещаю тебе это. И сделаю все, чтобы отвести от тебя подозрения. И ты всегда можешь рассчитывать на мою помощь. Только найди меня. А я, как только уйду отсюда, поеду искать ее. Я люблю ее и найду.

Вернувшись в комнату, Корн лег, но даже и не пытался уснуть. Он корил себя и проклинал. Да, он изменился, да, он стал ответственным. Но насколько? Ведь и тогда он утверждал, что самостоятельный, а своими действиями причинил столько горя невинным людям. А ведь его предупреждали. Он же слушал только себя, остальное его не заботило. И только слова Втоки о том, что Алаина объявила себя его невестой, заглушали его терзания. Хотя, перед таким наказанием, что ждало ее, она могла ухватиться за любую спасительную ниточку, даже за такую. Ей не поверили. А может, поверили, ведь она дочь лорда Торви. Тогда, наоборот, Сватке могла рассердиться еще больше. Может, может… Все это слова, домыслы. Главное, Алаина так боялась возможного наказания, ее никогда не били. И из-за него, именно из-за него, она и подверглась этому испытанию.

Чтобы отвести подозрения от Втоки, Корн задержался в поместье еще на день. Как он и ожидал, управляющий не приехал, Сватке начала говорить что-то об ушибе головы бедного человека, Корн лишь молча выслушивал. Проведя весь день в обществе матери и дочери, принц поразился своей выдержке. Раньше он не выдержал бы и нескольких часов, сейчас он не только терпел их, но и вел себя почтительно. И только к вечеру он сделал вид, что ему надоело ждать, и выразил желание еще раз повидать Парки. Сватке, хотя и пошла за ним, на этот раз не стояла в дверях. Поэтому Корн мог подойти к старику и, поймав его полуосмысленный взгляд, сказать:

– Я найду ее, я обязательно найду ее. Я люблю ее и сделаю все, чтобы она была счастлива.

Услышал его Парки или нет, Корн не понял. Он вздохнул и вышел на улицу. Его расстроенный вид видимо обрадовал Сватке, хотя она и постаралась скрыть свою радость. А Корн решил этим воспользоваться и сказал, обращаясь к ней:

– Я уезжаю, госпожа Сватке. Приеду потом, за это время выясните, пожалуйста, про эту девушку. Я буду вам очень признателен.

– О, ваше высочество, ваша просьба для меня закон, в следующий раз, когда вы приедете, я уже буду все знать!

Оставаться на ночь Корн не стал, Сватке не посмела настаивать. Она и так была рада, что принц ничего не узнал.

Корн вернулся в трактир. Несмотря на предыдущую бессонную ночь, заснуть он опять не смог. Теперь он думал, как найти Алаину.

Корн никогда не задумывался об обитателях Тарских гор и сейчас пытался вспомнить хоть что-нибудь.

Тарские горы в последние годы стали пристанищем разбойников. Разбойники в Илонии были во все времена. И в добрые урожайные годы, и в годы нищеты крестьянских хозяйств. В грабители шли и ради легкой наживы, грабя и богатые кареты, и крестьянскую повозку. Пополняли ряды преступников и обездоленные крестьяне, которым оставалось либо идти с сумой, или податься в разбойники. Особенно много бандитов стало во времена деда Корна, когда уходили в разбойники целыми семьями, боясь гнева сурового короля за малейшую провинность, да и разорялись тогда часто целые деревни. Король Эмдар если и не улучшил положение крестьян, то, по крайней мере, свой гнев направлял главным образом на господ, которые не могли навести порядок в своих землях. А со злоумышленниками расправлялся еще круче, чем его отец.

Но грабители не переводились. То тут, то там появлялся кто-нибудь, жаждущий взять то, что ему не принадлежит. Таких обычно быстро ловили. Другое дело обстояло с разбойничьей бандой Ургана. Она скрылась в Тарских горах, и набеги ее членов были организованными и продуманными. Грабились только богатые дома и караваны. Большого ущерба разбойники не наносили, если только у них не было особой ненависти к отдельному человеку или личных счетов к нему. Они действовали по всей Илонии, но поймать никого из них ни разу не удавалось вот уже в течение нескольких лет. И никто ничего не знал о предводителе. Ни кто он, откуда, ни как выглядит. Корн знал, что в тюрьме сидит несколько человек, которых взяли за то, что у них в доме, как стало известно, останавливались люди Ургана. Но никто из них так и не выдал приметы этого человека. Либо не признался, либо действительно не знал его в лицо.

В Тарские горы уходили до сих пор. Корн помнил девушку-горничную, которую обидели его братья, и отец которой кинулся на Сарла с ножом, а после этого не стал дожидаться, когда придут за ним и его близкими, и увел семью в Тарские горы. И еще, Корн вспомнил разговоры во дворце о том, что разбойники никогда не брали продукты, ограничиваясь вином, да крепкими напитками. По всему выходило, что люди в горах обрабатывали землю и имели стада. Получилось как бы государство в государстве. Короля Эмдара это раздражало, и он делал несколько попыток провести свои войска в горы, но потерпел неудачу. Горы были неприступны. Разбойники знали неведомые тропы, король этих троп не знал.

Эмдар не отступил бы от намерения накрыть гнездо Ургана, если бы не одно обстоятельство. Набеги с соседней Валии прекратились. Разбойники Тарских гор стали заслоном для разбойников Валии. А так как валийцы в своих набегах не щадили ни женщин, ни детей, то Эмдар из двух зол выбрал меньшее. Тарские горы до поры до времени оставили в покое. Хотя обещанная награда все равно ждала и того, кто хотя бы опишет Ургана, и того, кто укажет потайные тропы в горы.

Как туда попасть, Корн особо не думал, ведь шли же туда обиженные судьбой и находили путь. И он поедет туда уже в знакомой одежде парня-конюха. Роска представит, как украденного коня, это должно сыграть ему на руку. С этим, как полагал Корн, проблем не было. Вопрос был, как оттуда выйти. Не без опасения ему казалось, что так просто Урган крестьян обратно в мир не пускает. Стражникам отца не удалось схватить ни одного человека, который бы побывал там. Может быть там так хорошо, что простые люди сами не хотят покидать этот край, но ведь все может быть и по-другому.

Но идти туда все равно надо было. Другого пути найти Алаину не было. Знать бы точно, что она там. Но, увы, другой зацепки у него не было.

В столицу возвращаться Корн не хотел. Пока у него есть отличный предлог отсутствовать, надо им воспользоваться, вот только необходимо послать весточку Варгону с Саланом. Путь от Родосского леса к Тарским горам был близок, даже ближе, чем до столицы и Корн решился.

Щедро наградив выбранного смышленого парня из деревни и посулив щедрое вознаграждение от друзей, Корн написал записку, в которой просил друзей по возможности задержаться в гостях. В случае чего, Корн просил их объяснить королю все, как есть, отпустив предварительно парня, чтобы отец не мог узнать, откуда сын прислал записку. Корн вздохнул, он не должен был скрывать все от друзей, но не мог поступить иначе. Отец в любой момент мог потребовать у них ответа, и они не имели права скрывать от него правду.

Перед тем, как тронуться в путь, Корн еще раз осмотрел себя. Платье крестьянское, старая обувка (Корн постарался выбрать самую крепкую и ношеную, чтобы не стереть ноги), украшений у него, кроме серебряной цепочки и кольца для Алаины, не было, а эти он аккуратно вшил в рукав, чтоб постоянно их ощущать. Меч Отари, Корн опять порадовался этому, был в простых с виду ножнах, а клинок он старательно замазал грязью. Выглядел теперь меч непривлекательно. На пояс меч Корн не стал одевать. Умение носить оружие выдало бы его, а так он скажет, что подобрал этот меч. Ну и Роск. Тут уж Корн оставил прежнее седло, все равно ведь он скажет, что украл коня. К тому же седло хотя и было богатое, но все же походное, без королевских вензелей.

Так Корн тронулся в путь.

Через день он уже подъезжал к Тарским горам. Корн никогда здесь не был и был поражен, насколько эти горы отличались от гор Горлита и Тогота. Те, хотя и были выше, обширнее, бесконечные, по ним можно было ходить. Здесь же все поросло лесом настолько, что прорываться через заросли было неимоверно трудно. Корн с усилием прорубал дорогу для себя и коня, но за день продвинулся настолько мало, что видно было начало пути. Дело еще осложнялось тем, что он постоянно упирался то в скалу, которую приходилось обходить, то проваливался в яму или лощину. Тогда также приходилось идти в обход, что бы провести Роска. Корн уже пожалел, что взял Роска с собой, особенно когда поскользнулся на мху и свалился со скалы. Попробовав встать, Корн с досадой обнаружил, что подвернул ногу. Это было настолько обидно и некстати, что Корн горько рассмеялся.

С трудом поднявшись наверх к Роску, Корн решил сделать остановку, тем более, что ночь была не за горами. Он развел костер, благо, за дровами не надо было ходить, бурелом был под ногами. Наоборот, пришлось расчищать место, чтобы не загорелось все вокруг, Корн перекусил и лег, вытянув ногу. Если повезет, к утру боль пройдет. Корн настолько устал, что уснул сразу, несмотря на неудобную позу, которую пришлось принять.

Проснулся он внезапно от тревожного ржания Роска. Костер почти погас, и Корн стал подбрасывать в него сучья, чтобы осветить стоянку. Не успел он кинуть и пару веток, как ему на плечи прыгнуло что-то мягкое, и в спину вонзились когти, а в плечо зубы. Ветки загорелись и Корн, пытаясь скинуть со спины зверя, увидел его шкуру. Это была небольшая рысь. Некогда было удивляться, откуда здесь взялась рысь, надо было избавлять от нее. Но не тут-то было. Небольшой на вид зверек обладал свирепым нравом и оторвать его от себя Корн не мог, как не пытался. А рысь, перехватывая зубами и когтями кожу Корна, подбиралась к горлу. Наконец, Корн исхитрился, и, упав на землю, перекатился к костру, постаравшись опалить зверя. Ему это удалось, и рысь от боли взвилась и кинулась прочь. При этом прошлась когтями по лицу юноши, содрав с него кожу.

Лицо Корна залила кровь, и только сейчас Корн почувствовал неимоверную боль. Воды же была только небольшая фляга, а поблизости не было ни одного ручейка. Ко всему, исчез Роск. Он не мог в этой чащобе зайти далеко, но Корн мог только позвать его. Где-то Роск откликнулся, но сил повторить призыв у Корна уже не было. Боль возрастала, кровь, казалось, струится со всего тела, унося из тела тепло и жизнь. Корн снял разодранную в клочья рубаху. Ее даже не пришлось рвать на куски. Тот кусочек, в который было зашито колечко, он спрятал в сапог, остальными попытался остановить кровь, текущую из ран. Жалея воды, глаза от крови протирал листьями. Все было бесполезно. Чувствуя, что силы покидают его, Корн открыл флягу с водой и напился. Немного полегчало. Тогда Корн лег на спину, надеясь таким образом закрыть раны на спине и попытался остановить кровь на лице, аккуратно протирая раны водой. Получилось у него это или нет, он не понял, потому через некоторое время потерял сознание.

И он не слышал, как кто-то подошел к нему, нагнулся к сердцу и, уловив дыхание, завернул в плащ, взвалил на плечи и понес куда-то.

Человек шел сначала с трудом, преодолевая бурелом, но с известной сноровкой, потом пошел легко и уверенно. Он встретил еще одного, ведущего под уздцы коня, на которого они и взвалили завернутого в плащ Корна и дальше уже пошли вместе.

Шли они долго, но нигде не останавливались, только пару раз человек нащупывал у юноши пульс и, убедившись, что тот жив, двигался дальше.

Вскоре они вступили в долину. Навстречу им попался патруль, но их пропустили. Они были своими. И вот они уже подошли к первым постройкам небольшого поселения. Попавшиеся по дороге мальчишки понеслись сообщать новость, и когда путники подошли к одному из домов, к ним уже подходил их вождь. Большого роста человек, лицо простое, суровое, со следами пережитого, глаза умные и острые, как у ястреба. Их обступили, но Урган велел вначале отнести раненого в дом.

– Быстро воды, - крикнул он мальчишкам, - и срочно найти Алаину.

– Побежали уже за ней, - крикнул один из мальчишек и получил затрещину за то, что сунулся под самые ноги.

– Кто он такой, Вил? - спросил Урган.

– Не знаем, - сказал тот, кто нашел Корна, - мы с Астом увидали дымок, пошли проверить, кто это, а потом услыхали ржанье этого вот красавца. А когда нашли парня, тот уже истекал кровью. Знакомая наша постаралась. Надо, Урган, ею заняться все-таки, не первого человека она так поприветствовала, хорошо хоть ему повезло, мы рядом были.

– Ничего, - оборвал его Урган. - свои ее повадки знают, а чужаки пускай сами о себе позаботятся. Он был один? Вы проверили? - Получив утвердительный ответ, он обратился к подбежавшей девушке, - Алаина, это по твоей части.

– Что случилось? - спросила запыхавшаяся девушка.

– Иди в дом, там парень, разукрашенный нашей кошечкой, - приказал Урган.

– Опять она? Урган, ты должен что-то сделать с ней, - осуждающее сказала Алаина и вошла в дом.

– Ой, - воскликнула она жалобно, увидев окровавленное тело юноши. - Урган, -повернулась она к вошедшему вслед за ним человеку, - если этот парень не выживет после такой потери крови, я сама найду эту рысь и убью ее.

– Разошлась, - усмехнулся Урнган, - это не женское дело, твое теперь - зашить его. Судя по одежде - это бедняк, - продолжил он задумчиво, - но слишком конь у него хорош, породистый, да ухоженный.

– Да? - мимоходом удивилась, принимаясь уже за дело, Алаина, - лучше моего Арика?

– Ну, нет, никто не может поспорить с твоим красавцем, а если кто и посмеет, наживет себе врага, - засмеялся Урган.

– Неправда, - улыбнулась Алаина, продолжая осматривать раны бесчувственного Корна, не узнавая его и даже не предполагая, кто перед ней.

– Я начну с лица, - сказала она, окончив осмотр. - Может и удастся избежать рубцов.

– Ну, хорошо хоть, что жив. А то пришлось бы тебя запирать, чтоб не кинулась на нашу кошечку.

– Я серьезно, Урган, один человек уже погиб. И этот может погибнуть. А вдруг эта рысь бешенная? Она такая небольшая, а кидается на людей, не боясь их. Вдруг она заразила его бешенством.

Алаина повернулась к Ургану.

– Мне нужны мои травы, пошли кого-нибудь за ними, и пусть принесут мои иголки и нитки.

Пока Урган отдавал распоряжения, она развела в небольшой печурке огонь и поставила греться воду, которая в ведрах уже стояла наготове.

Урган молча наблюдал за ней. Несколько месяцев назад она пришла к ним бледная, молчаливая, подавленная. Ее конь выглядел намного лучше, чем она. Долго она не могла оправиться, оставаясь такой же грустной, как была. Урган ни о чем ее не спрашивал, и только когда она отошла, оттаяла, она рассказала Ургану о себе. Только он один знал, что она из знатного рода, только он один знал, что сын короля хотел жениться на ней, а ее опекунша не простила ей этого.

Алаина нашла свое место в поселении Ургана. Она делала все, что и остальные женщины, но на нее еще легла задача лечить коней и людей. И если лошадей в поселении было немного, и те болели редко, то для людей Алаина стала незаменимой. "Если парню суждено остаться в живых, рубцы на его теле почти не будут видны, настолько у этой девушки искусные проворные пальчики", - думал Урган, наблюдая, как Алаина заварила травы и, намочив лоскутки чистой ткани, остужала их, чтобы потом обтереть ими лицо юноши.

Урган мог бы уже пойти по своим делам, но ему было приятно наблюдать за умелыми действиями девушки, к которой он относится, как к дочери, да и аромат трав был так приятен, что Ургану не хотелось уходить. Поэтому он сразу заметил, как поведение девушки резко изменилось. Она вдруг тихонечко вскрикнула, моментально зажала себе рот рукой, спина ее напряглась, а рука, державшая ткань, задрожала.

– Алаина, ты знаешь его, да? Кто это? - сразу догадался Урган, подходя к раненому.

Лицо того уже было обмыто и, хотя раны еще были открыты, его уже можно было бы узнать.

Но Алаина уже была спокойна и ответила нормальным голосом:

– Да так, показалось, а может быть и не он. Заходил к нам один паренек, конюху нашему Парки помогал.

Урган внимательно посмотрел на девушку. Она спокойно выдержала его взгляд, но рука еще подрагивала.

– Ты лжешь, - убежденно сказал Урган.

– Нет, я говорю правду. Он еще учился у нас рубить дрова и уронил на плечо топор. Следа уже не осталось, но тогда я тоже его перевязывала.

– Как его зовут?

Алаина растерянно пожала плечами.

– Ну, тогда я помню, отсчитала его, спросила, как его зовут, но, по-моему, он так и не ответил.

Ни в коем случае нельзя было говорить всю правду и Алаина, как могла, старалась взять себя в руки и отвечать спокойно. Пока она не сказала ни слова лжи. Ведь все так и было. Но если Урган продолжит спрашивать, она не была уверена, что сможет долго изворачиваться.

А Урган продолжал внимательно наблюдать за ней. Алаина взяла свою самую маленькую иголочку, отыскала подходящую нитку и попыталась вдеть ее в ушко. Ничего не получилось. Руки девушки подрагивали, и нитка никак не могла войти в ушко. Алаина в отчаянии опустила руки.

– Успокойся, - Урган отвернулся, - я не буду сейчас ничего спрашивать. Когда он поправится, тогда и ответишь.

Когда он ушел, Алаина тихонько заплакала. Столько месяцев уже прошло. Она, как могла, старалась забыть принца Корна, но у нее долго не получалось. Она постоянно вспоминала его, всякий раз борясь со своей вспыхнувшей любовью к нему, пытаясь разжечь в себе былую неприязнь, но ничего не получалось. Постепенно все стало таким далеким, и воспоминания стали почему-то все добрыми, смешными и немножко грустными. И вот как гром среди бела дня. Он здесь. Корн пришел за ней, Алина в этом не сомневалась, и он при смерти. А Урган? Если Урган узнает, кого подобрали его люди! Он ненавидел короля и кто знает, что он сделает с сыном короля. Впервые Алаина испугалась Ургана.

Но надо было брать себя в руки. Корн лежал раненый и не мог ждать, пока она будет разбираться со своими чувствами.

Пришла женщина, и Алаина еле успела отвернуться.

– Меня прислал Урган тебе в помощь, Алаина, - сказала та.

– Хорошо, Мати, я уже все подготовила. Помоги мне только вдеть нитку в иголку, мне что-то в глаз попало.

Поднеся иголку к первой ране на лице Корна, Алаина взяла себя в руки. Будь что будет, но Корн оказался здесь из-за нее и она должна собраться. Тут же пришла мысль, что она оказалась тут из-за него и Алаина уже рассердилась на себя. Хватит думать, терзаться, надо делать дело.

Вместе с Мати она приступила к делу. Стягивая края раны, она делала меленькие аккуратные стежки. Пальцы, привыкшие к вышиванию, обращению с тонкой красивой тканью, делали все уверенно. Только две раны на лице оказались глубокими, и Алаина опасалась, что останутся рубцы. Хорошо, что одна была на лбу, а другая ближе к уху. Остальные были небольшие, за них Алаина не волновалась. Когда они закончили с лицом и принялись за спину, Алаина тихонько застонала. Там были и следы от когтей, и следы от зубов, и большинство большие и глубокие. Тут уже Мати тоже взяла в руки иголку и помогала сшивать. Но даже вдвоем они окончили уже ночью. Корн так и не пошевелился за все это время. Видимо потеря крови была очень большая.

А наутро раны воспалились, и у него начался жар.

Алаина не отходила от него ни на шаг. Она постоянно накладывала на раны примочки из трав, сменяя одни на другие. Смачивала губы отваром, держала, когда он метался, постоянно разговаривала с ним, что-то рассказывала, пытаясь словами удержать его на этом свете. Некоторые раны пришлось вскрывать, заново промывать их и сшивать. Мати помогала ей, но уговорить Алаину сменить ее, ей не удавалось. Алаина боялась, что кто-то другой может не заметить ухудшения или вовремя не сменить повязку. Алаина не могла себя заставить отойти.

Урган заходил несколько раз, но Алаина его просто не замечала. Он же только внимательно смотрел на нее и юношу, задавал вопросы Мати и уходил.

Несколько дней продолжалась эта борьба за жизнь, и только на десятый день жар спал. Алаина боялась поверить в это, но Корн впервые открыл глаза. Ее он не видел, смотрел только вперед, и когда Алаина поднесла к его губам чашку с отваром, сам отпил пару глотков. После этого закрыл глаза и уснул. Началось выздоровление.

Раны, благодаря лекарственным примочкам стали затягиваться, особенно на лице, где Корн не мог их сильно тревожить.

Когда Корн открыл глаза в следующий раз, взгляд его был уже осознанным. Он взглянул на Алаину, но та не поняла, узнал он ее или нет, Корн опять закрыл глаза. Никого не было и Алаина, быстро нагнувшись к нему, сказала медленно и внятно:

– Не говори, кто ты.

Дождавшись Мати, Алаина оставила Корна на нее и впервые за несколько дней вышла из дома. Было прохладно, моросил дождик, но Алаина жадно ловила потоки воздуха. Только когда Алаина не пришла через несколько часов, Мати подняла шум и Алаину нашли у края поселения. Присев на землю, она, видимо, заснула прямо под дождем. Мокрую, холодную, ее осторожно перенесли в ближайший дом, а ночью горячка началась уже у нее. Урган был вне себя от возмущения и негодования на эту упрямую девушку, к которой он привязался, и которая была ему дорога, как дочь.

Между тем Корн выздоравливал. Он уже мог сказать несколько слов. Мати поскорей доложила об этом Ургану, но тот не стал спешить с расспросами, решив подождать, пока тот не окрепнет. Только запретил Мати рассказывать юноше что-нибудь об Алаине.

И только когда у Алаины миновал кризис, и она также, как и несколько дней назад Корн, впервые спокойно уснула. Урган пошел к выздоравливающему Корну.

С ним был его помощник Тари. Урган не хотел брать Тари, ибо чувствовал, что незнакомец чем-то был связан с Алаиной, и Ургану не хотелось, чтобы Тари, с самых первых дней неравнодушный к Алаине, что-нибудь понял не так. Но у них так было принято, они вместе опрашивали оказавшихся в их владениях.

Надев маски, вошли в комнату, где лежал выздоравливающий юноша. Корн уже не лежал, а сидел в кровати, полулежа. На лице его были видны красные полосы, но вроде бы кожа была ровной, без рубцов. Урган еще раз поразился умению Алаины. Трудно было поверить, что такие неприглядные раны могли исчезнуть без следа.

Тари выразил эту мысль вслух:

– Парень, ты выглядишь гораздо лучше, чем когда попал сюда.

– Спасибо, - Корн говорил еще с трудом.

Вид гостей говорил о важности визита. Бесспорно, это были главари и, несомненно, именно сейчас надо было играть роль деревенского парня, но не глуповатого и наивного. А в голове стояли слова "Не говори, кто ты". Корн не помнил, откуда они, но они звучали у него в голове уже несколько дней.

– Спасибо, - это ты не нам говори, - начал было Тари, но Урган вмешался:

– Тебя вовремя нашли мои люди. Еще немного и ты истек бы кровью. Кто ты, и что ты делал у наших гор?

– Ну, - медленно начал Корн, - это зависит от того, кто вы.

Тари рассмеялся:

– Да, ты не дурак. Отвечай-ка лучше на вопрос, а уж потом мы скажем, кто мы.

– Хорошо, - легко согласился Корн. - Мне сказали, что моя девушка уехала погостить к своей тете, и я пошел ее навестить.

– И заблудился, да?

– Ну да. Вижу, что-то местность незнакомая, хотел было повернуть, но тут кошка какая-то меня потрепала.

– Если я спрошу, как местность твоя называлась, ты назовешь первое попавшее?

– Да нет, - Корн еще с занятий прекрасно знал названия поместий и деревень Илонии и поэтому с легкость назвал несколько близлежащих.

– И что у вас, в деревни, у всех такие лошади, - был следующий вопрос.

– Лошади? - Корн сделал вид, что удивился, а потом спохватился, - Ах да, это не мой конь, хозяина, он дал мне его выгулять. Ох, и будет мне же мне!

Тари и Урган переглянулись.

– Кому ты служишь?

– Никому, вернее, кому придется. Кто платит, тому и служу.

– Кому ты служишь сейчас, чей у тебя конь?

– Проезжий один, кто-то из свиты придворного, имя не помню.

– Хватит чушь молоть, - сказал внезапно Урган. - Я Урган, а теперь говори, кто ты?

– Я так и думал, - спокойно сказал Корн, - а я Варг и чушь не молю. Коня и меч украл. А ищу свою девушку, ее зовут Алаина. Я думаю, она у вас. Вы правильно сделали, что одели маски. Если у вас ее нет, я пойду искать ее дальше.

Урган и Тари удивленно переглянулись.

– От меня еще никто не уходил, - грозно произнес Урган.

– Зачем тогда маски?

– Если бы ты был знатен, мы взяли бы за тебя выкуп, а нашу внешность ты не смог бы описать.

– Это отлично. Если вы выпускаете богача, то уж и к бедному конюху будете добры.

Урган и Тари опять переглянулись.

– Кто такая Алаина и почему ты решил искать ее у нас? - задал следующий вопрос Тари с недовольным видом.

Корн сразу уловил недовольный голос и осторожно сказал:

– Алаина, девушка в поместье Сватке, что в Рологинском лесу. Однажды я нанялся там на работу и поранил себя. Она перевязывала мне рану, вот я и влюбился.

– Где твоя рана была? - так резко спросил Урган, что Тари взглянул на него удивленно.

– На плече, - как ни в чем не бывало произнес Корн, - топор уронил.

– Дальше, - потребовал Урган.

– А чего дальше? Она на меня внимания не обращала, я даже не успел ей имени своего сказать. А в этот раз я приехал, оказалось, что что-то случилось, она пропала, и может быть здесь. До сих пор не знаю, что там произошло. Хочу найти ее. Мне место предлагают, может пойдет за меня.

– Как зовут конюха у хозяйки девушки?

Корн расцвел.

– Значит она здесь. А конюха зовут Парки. Он меня очень хвалил. Лежит теперь больной, - Корн сокрушенно покачал головой. - А они нового конюха взяли, не дождались, пока я приду.

– Где ж бродил? - не удержался от вопроса Тари.

– А, искал, где получше.

– Не нашел, значит, - усмехнулся Урган, - вернулся, а птичка-то упорхнула.

– Да, можно сказать, что и так.

Урган задумался. По всему выходило, что Алаина и этот парень не лгали, они рассказали все в точности, не сговариваясь. Но он чувствовал, что что-то тут не так. Не могла девушка реагировать так на парня, имени которого даже не знает. А сейчас, в бреду, она постоянно повторяет: "Корн, Корн".

– Тебе говорит что-нибудь имя Корн? - спросил он внезапно юношу, не отрывая от него глаз.

Принц не вздрогнул только потому, что очень устал, и у него не было сил как-либо реагировать. Вопрос его поразил. Он уже был совершенно спокоен, ибо понял, что Алаина узнала его и представила тем парнем-конюхом. Поэтому-то у него в голове и отпечаталось: "Не говори, кто ты", потому что Алаина была здесь и произнесла это. И вдруг такой поворот.

– Корн? - переспросил он почти сразу, машинально, - что-то знакомое, но не помню.

– Это принц, младший сын короля, - пояснил Урган.

– А, точно! А что такое? Он имеет какое-нибудь отношение к Алаине? Это из-за королевского сынка она ушла к вам? - Корн сделал вид, что заволновался.

Урган с досады крякнул

– Ладно, отдыхай, поговорим завтра.

Он встал, и они с Тари направились к выходу.

– Подождите, - теперь Корн действительно заволновался, - а Алаина, где она? Она придет сюда?

Не оглядываясь, Урган сказал:

– Захочет, придет.

Когда Урган и Тари вышли на улицу, Тари сказал:

– Слишком хитрый.

– Это ничего не значит.

– Я не подпущу его к Алаине.

– Не торопись, она же еще не поправилась.

– Все равно он мне не нравится.

– Мне тоже.

– Что будем тогда делать?

– Пока подождем. На всякий случай, его нельзя выпускать из дома, поставим часовых.

Урган зашел проведать Алаину. Она спала. Сидящая рядом женщина сказала, что сон уже спокойный, опасаться больше нечего, простуда ушла.

– Ой, девочка, не нравится мне все это, - неожиданно нежно сказал Урган, и провел рукой по лицу девушки.

А на следующий день к Ургану прибежала девушка. Волнуясь и запинаясь, она сказала:

– Урган, я должна сказать… он хороший, честно хороший… он не как братья… он мне помог… и еще Сани… он добрый…не надо…

– Ничего не понимаю, - рассердился Урган, переглянувшись с сидевшим тут же Тари. - о чем ты, Рака?

– Ну как же… я же пошла убраться… а он там…не надо, Урган… он добрый…

– Да объясни толком, кто? Куда ты пошла убираться?

– Да к нему, к принцу Корну…

– Что??? - Урган вскочил, опрокинув табурет.

Тари тоже вскочил. Они посмотрели друг на друга, не сговариваясь, схватили свои маски и пошли по направлению к дому, где лежал Корн. По дороге Урган кипел от гнева. Они обманули его, эта лживая девчонка и этот отпрыск ненавистного короля. Теперь ему многое стало понятным.

У крыльца стояли два вооруженных охранника. От грозного рыка Ургана: "Он еще там?" они испуганно кивнули головой.

Урган и Тари вошли. Корн сразу понял, что что-то случилось. Он стал серьезным, приподнялся на своих подушках, наигранное деревенское простодушье исчезло из глаз.

Урган сделал низкий поклон:

– Ваше высочество, - произнес он низким глухим голосом с едва сдерживаемым гневом.

Корн откинулся на подушку.

– Имя не то, коня, меч не крал. Остальное - правда. Что дальше, Урган? Ты меня убьешь за это?

Урган неожиданно легко для своего роста и телосложения, подскочил к принцу. С глухим рычанием он схватил Корна за волосы и, откинув его голову, приставил к горлу нож.

– Я сделаю с тобой тоже, что вы сделали с моей семьей, щенок.

– Мне жаль твою семью, Урган, - сказал Корн, спокойно глядя в глаза склонившегося над ним Ургана, - надеюсь, моя смерть уменьшит твою боль.

– Ничто не уменьшит мою боль, - прорычал Урган, надавливая на нож.

– Подожди, Урган, - осторожно подошел к ним Тари, - успокойся, ты не можешь его убить, он нам еще пригодится.

– Не волнуйся, Тари, - обратился к нему внезапно Корн, - он не убьет меня, иначе бы он не стал одевать маску.

От такого неожиданного факта, Урган ослабил хватку, и Тари, воспользовавшись этим, отвел его руку с ножом от горла раненного.

Урган взял себя в руки и отошел от постели. Но грудь его еще гневно вздымалась

– Ты еще пожалеешь, что пришел в мои земли, королевский волчонок.

– Откуда ты знаешь, Урган, о чем я буду жалеть? О мягкой постели, из которой ты меня вынешь? О вкусной еде? О воздухе, которым я сейчас дышу и которым перестану через некоторое время? Ты засунешь меня в какой-нибудь подвал, ведь так, Урган? Чтобы я сидел там и ждал твоего решения? Это не внове, я пережил это, и не раз. Что еще ты придумаешь, Урган? Какое унижение? Поверь мне, все это ничто по сравнению с тем, о чем я действительно буду жалеть.

– Ты говоришь об Алаине! - глухо произнес Урган. - Ты прав, ты больше никогда не увидишь ее.

До Тари только сейчас дошло:

– Он пришел сюда ради Алаины?! Он не получит ее, - теперь уже Тари подскочил к Корну, но остановился под грозным окриком Ургана.

– Завяжи ему глаза, Тари, и свяжи руки. Как бы он не уверял нас, что любит темницу, я не верю ему. Он опять играет с нами. Посмотрим, как он запоет через некоторое время.

Корн не стал ждать, пока его выволокут из постели, с небольшим усилием встал сам и сложил руки за спиной. Урган невольно оглядел его. Если на лице раны уже затянулись, то на спине многие еще нуждались в уходе. "Что ж, - злорадно подумал он, - так даже будет лучше, пусть помучается". Корн усмехнулся, как бы прочитав мысли Ургана, и тот опять вскипел.

– Быстрей, - крикнул он Тари и вышел из комнаты.

Запретив накинуть на юношу какую-нибудь рубашку, Урган намеренно приказал провести его по деревне к пещере, где тому отныне предстояло жить, со связанными руками и с повязкой на глазах. Сбежалось все население долины. И люди, не зная, кто этот юноша, еле передвигающий ногами, с ранами на теле, были в недоумении столь жестоким к нему обращению их вождя. И в толпе начали раздавать жалостливые возгласы. Урган, поняв свою ошибку, остановил процессию и громогласно объявил:

– Этот человек - сын короля Эмдара. Ему не удалось безнаказанно пробраться к нам и шпионить тут, чтобы потом выдать нас своему отцу. Само провидение разоблачило его, и теперь мы посчитаемся с нашим врагом.

– Почему ты боишься сказать им правду, Урган, - усмехнулся тихо Корн, даже обрадованный этот небольшой передышкой, - зачем ты обманываешь своих людей.

– Я, обманываю? - насмешливо переспросил Урган, - я просто не говорю им всю правду, как и вы с Алаиной. Тем более, кто меня убедит, что если бы твой обман не раскрылся, ты не поступил бы так, как я только что сказал. А теперь иди, на этот раз жалеть тебя, бедненького, никто не будет.

Действительно, теперь раздавался только тихий грозный ропот и внезапно из толпы вылетел камень и попал Корну в живот. Сдавленно охнул, Корн согнулся, но как только выпрямился, следующий камень попал ему в бедро, а следом еще несколько в спину. Одна из ран открылась и брызнула кровь. Окрик Ургана прекратил летание камней, сам же Урган был доволен:

– Ну, как тебе это? К этому ты тоже привык? Тебе это не впервой?

Корн рассмеялся через силу, еле удерживаясь на ногах и облизнул пересохшие губы. -Урган, если бы ты знал, какие унижения я перенес и от своего отца, и вообще за последнее время, ты бы не старался так.

– Не пытайся меня разжалобить…

– Помилуй, и в мыслях не было, хочешь, можешь продолжать в том же духе. В конце концов, у вас единственных возможно больше на это прав, чем у кого-либо другого.

Урган с удивлением посмотрел на Корна, но не успел ничего спросить. Они подошли к пещере. Вход в нее был закрыт железной дверью. Сопровождающие Корна люди Ургана ввели его внутрь, развязали и сняли повязку с глаз. Потом лязгнул замок и Корн остался в темноте, рухнув на пол тотчас же, как закрылась дверь.

Придя немного в себя, он попытался обследоваться пещеру. Она оказалась небольшая, судя по всему, сухая. Где-то журчала вода и Корн, идя ощупью на звук, вскоре обнаружил маленький ручеек, сбегавший по стене. Он выходил из ниоткуда и уходил куда-то в камень, именно оттуда и слышалось журчание. Даже если бы у Корна была бы чашка, он не смог бы набрать в нее воды, струйка была тоненькая, и можно было напиться, только прижав рот к камню. Зато Корн с радостью обнаружил, что он не в кромешной темноте, откуда-то из-под свода пещеры рассеивался свет. Постепенно глаза привыкли к такому скудному освещению, и Корн смог оглядеться. Ничего особенного. Песок на полу, холодный, охапка сена у одной из стен, достаточная, чтобы предохранить от холода. Корн усмехнулся про себя. Достаточная, чтобы не чувствовать холода пола, а как быть с тем, что ему нечего накинуть на себя. Вряд ли ночью будет холодней, чем сейчас, ведь солнце сюда не проникает и не нагревает за день пещеру.

Боль в спине к тому времени утихла, зато пришел холод и голод. Хотелось пить, он никак не мог напиться, обсасывая камень. Корн лег на охапку сена, пытаясь какую-то часть сена набросить и на себя. Попытался уснуть. Ничего не получалось. Он думал об Алаине. Где она, что она делает, почему не дала о себе знать? Судя по замечаниям Ургана, она была на его стороне. Вопросов было море, и меньше всего Корна волновала его участь. Урган не убьет его, это ясно. Что еще он может сделать? Потребовать выкуп у отца? Отец даст, не торгуясь. Он все вернет себе, повысив подати или разорив пару семейств. Обменять на кого-либо. Но в темнице королевского замка было всего несколько крестьян, виновных только за то, что, по доносу, в их доме ночевали люди Ургана. Скорее всего выкуп.

Холод усилился и Корна уже начала бить крупная дрожь, когда дверь приоткрылась и щель проскользнула женщина. Она несла поднос с едой и свечу. Корн узнал в ней Мати. Вслед за Мати вошел человек в маске, но не Урган, а видимо один из часовых Корна. Он кинул небольшой тюк на пол и вышел. Мати молча начала развязывать тюк.

– Мати, - спросил Корн, - тебе приказали вообще молчать или не говорить только на определенную тему.

Мати молчала и продолжала развязывать узел.

– Хорошо, молчи. Ни в коем случае я не буду просить тебя делать что-то против воли Ургана. Могу я только поблагодарить тебя. Ведь ты ухаживала за мной столько времени, а меня увели так быстро, что я не смог даже выразить тебе мою признательность.

– Но это не я ходила за вами - машинально ответила Мати и испуганно зажала рот рукой.

– Не бойся, я тебя не выдам. Хочешь, я тоже буду молчать, чтобы не подводить тебя больше?

Мати торопливо кивнула и быстрей начала развязывать тюк. В тюке, который оказался одеялом, была рубашка и еще несколько полосок ткани. Смочив ткань в принесенной чашке, Мати знаком показала, чтобы Корн развернулся к ней спиной. Торопясь, она промыла его открытую рану и поскорей выскользнула наружу, оставив свечу и поднос с едой. Еда - это было мягко сказано, как Урган и обещал - это был всего лишь кусок хлеба, зато Корн порадовался, что была бутыль с водой. Он поел и загасил свечу. Хотелось спать и теперь, завернувшись в одеяло, он спокойно уснул.

Он отлично выспался. И когда на следующий день к нему вошли Урган и Тари, у Ургана был недовольный вид:

– Пожалуй, я зря велел принести тебе одеяло, - сказал он.

– Ну почему же, ты должен воспользоваться мной как можно лучше. А это будет труднее, если торговаться с отцом придется всего лишь из-за моего тела.

– Конечно, - усмехнулся Урган, - может мне тебя еще и откормить, глядишь, за толстого принца я получу больше.

Корн засмеялся.

– Боюсь, меня тогда не узнают и сделка не состоится.

– Ты уверен, что сделка состоится? Твой отец пойдет на мои условия?

– Он пойдет на все твои условия, если они покажутся ему разумными.

– Что в его понятии разумные условия?

– Например, выкуп.

Урган и Тари переглянулись.

– Может ты еще скажешь, сколько за тебя просить? - с издевкой спросил Тари.

Корн развеселился.

– Ты не умеешь считать? Хорошо, на досуге я посчитаю вам разумную сумму.

– Хватит издеваться над нами, - прервал его Урган. - Нам не нужны деньги твоего отца…

– Народа, Урган, народа… - добавил Корн и получил удар в подбородок. Голова стукнулась об скалу.

А Урган схватил сползающего на пол Корна за рубашку и хорошенько встряхнул, от чего голова Корна еще раз стукнулась об камень.

– Если ты еще раз скажешь что-нибудь в таком роде, я вытрясу из тебя все душу.

– Как же с тобой разговаривать, Урган, - морщась от боли и потирая ушибленную голову, спросил Корн, - стоять перед тобой на коленях и ловить с благоговением твои слова? Да, Урган?

– Я не могу тебя понять, щенок? Ты слишком глупый или слишком отважный? - Урган задумчиво покачал головой.

– Мой отец не может понять меня вот уже девятнадцать лет. Сам я понял себя только недавно. Где уж тебе за один день.

– Ладно, оставим это на потом. Я намерен обменять тебя на моих людей, которых держат в темнице. Эти люди помогли мне и я должен освободить их.

– Это дело, Урган. Отец несомненно согласится. Только позволь дать тебе совет…

– Мы не нуждаемся в твоих советах, - вставил Тари.

Но Урган внезапно заинтересовался.

– Продолжай, - приказал он Корну.

– Отец освободит твоих людей. Но, Урган, - Корн был уже не насмешлив, а серьезен, -этим ты только докажешь их виновность. Будут преследоваться их семьи и родственники. Ты должен вначале обезопасить их, а потом уже требовать обмен. И еще. Никогда больше не пользуйся приютом простого крестьянина. Ибо в следующий раз, схватив такого человека, отец не будет раздумывать, виноват он или нет.

Урган задумался. Тари хотел что-то сказать, но Урган знаком велел ему замолчать. Так ничего и сказав, Урган вышел. Тари поспешил за ним, злобно взглянув напоследок на Корн. А Корн со стоном лег на свое ложе. Голова гудела, и он схватился за нее, пытаясь остановить это гудение.

Вечером пришла молчаливая Мати, принесла ему поесть, осмотрела спину. Корн, еще мучаясь от головной боли, не сказал ни слова.

На следующий день Урган с Тари опять были у него.

– Я решил, - сказал Урган. - Как только мы привезем сюда семьи заключенных, мы отправим твоему отцу послание от тебя, в котором ты напишешь…

– Я не буду ничего писать.

– Теперь я точно знаю, что ты слишком глуп и туп, - вздохнул безнадежно Урган, - ты безмозглый баран. Все, что ты ни делаешь, ты делаешь во вред себе. Хорошо, не пиши. Мы пошлем твоему отцу твоего коня, твой ржавый меч.

– Мой ржавый меч? - Корн рассмеялся. - Тари, - обратился он к спутнику Ургана, - пошли-ка кого-нибудь принести меч.

Удивленный Тари вышел, а Корн быстро сказал Ургану:

– У меня есть условие, и я буду обсуждать его только с тобой.

Тари вошел.

– Сейчас его принесут…

Но Урган прервал его:

– Не надо, - сказал он, - он просто дурит нас. Надо заставить его написать. Король поверит только письму. Коня и меч могли украсть. У него в сапоге нашли цепочку и кольцо. Цепочка обычная, кольцо явно не его, маленький размер, он вез его в подарок.

– Алаине, - Тари сразу вскипел, - он решил каким-то там подарком подкупить простых девушек.

Корн и Урган машинально взглянули друг на друга. Корн понял, что Урган знал о знатном происхождении Алаины, но и Урган понял, что Корну это известно.

– Пошли, - сказал Урган Тари и они вышли.

Вечером Корн спросил у Мати:

– Мати, я тебя прошу, не говори ничего, только кивни. Скажи, за мной ухаживала Алаина, ведь правда, да?

Мати вся напряглась, взглянула на Корна и, увидев в его глазах такую тоску и боль, медленно кивнула.

– Спасибо. Увидишь ее, скажи, что я люблю ее больше жизни.

Он закрыл глаза и не видел, как округлились от удивления глаза у Мати.

Урган пришел только через несколько дней. Пришел один.

– Я знаю твое условие, - начал он с ходу. - Но я уже сказал, ты ее не увидишь.

– Я помню, - сказал Корн.

Он подошел к Ургану вплотную и посмотрел ему в глаза.

– Расскажи мне о ней и все. Расскажи о том, что случилось. Как она попала к тебе? Что она делает здесь, что она говорила обо мне. Расскажи и я напишу это проклятое письмо.

Урган не выдержал его взгляда. Он отвернулся и прошелся по пещере.

– Я ожидал этого и все равно не могу решиться. Я не хочу, чтобы ты даже думал о ней, не то, чтобы виделся!

– Почему, Урган? Потому что ты сосватал ее за своего помощника? Да, Урган? А она любит его? Она хочет выйти за него замуж? Скажи мне и я отстану от тебя.

– Нет, она не любит его и вряд ли полюбит. Глупая девчонка. Ей было бы спокойней, если бы у нее был муж, способный защитить ее. Хорошо, я расскажу тебе, но только после тебя. Как оказалось, она мне далеко не все рассказала.

Корн рассказал Ургану все. Он начал с того памятного дня в овраге, с той ночи на кухне, поведал о своих терзаниях, о том, как понял, что любит, о своих посещениях поместья Сватке в обличии конюха, о своем желании уйти из родительского дома, об обещании Алаины не выходить замуж, пока не даст ему ответа, о своем возвращении из путешествия и о том, как приняли его в доме Сватке. Впервые он рассказывал кому-то о своих мыслях и планах. Впервые он выговорил все, что у него накопилось. И хотя он старался не упоминать об отце, король Эмдар незримо присутствовал в его рассказе.

Кончив, Корн обессилено упал на одеяло.

– Теперь ты, Урган, - глухо произнес он, приходя в себя.

Урган присел рядом.

– Она, оказывается, почти ничего не рассказала о тебе. Только то, что влюбился в нее принц, а опекунша ее рассвирепела, что она якобы увела жениха ее дочери. Она высекла ее при всем честном народе, да так, что провалялась девочка наша без памяти несколько дней, а как встала, то ушла со своим Ариком ко мне. Видел бы ты, какую я ее подобрал. Она все молчала, да ела так плохо, что я уж думал насильно кормить ее. Потом оттаяла, веселая стала, помогала всем, мы полюбили ее. А как начала раны врачевать, так совсем незаменима стала. Скольких она выходила, счета нет. К нам ведь какие только люди не попадают, и с побоями, и язвами, всем помогала. Тебя она сразу узнала, но не сказала, кто ты. Видел я, что она что-то не договаривает, да даже и подумать не мог, что сам принц ко мне пожаловал. Так и ходил бы ты меж моих людей обманом, если бы не девчушка одна, что узнала тебя.

– Я не предал бы тебя, Урган. Даже если бы отец узнал, - тихо сказал Корн.

– Вот и Рака все твердит, что хороший ты. Но брось, принц, не верю я людям, королям тем более. Алаина…, как дочь любил ее, и та обманула.

– Где она сейчас?

– Где? - Урган вздохнул. - Болела долго. Знаешь, принц, как она выхаживала тебя? Ведь посмотреть на тебя сейчас, ни одного шрама не видать, а раны были страшные. А она не спала дней десять, все от тебя не отходила… - Урган замолчал.

А Корн с болью прошептал.

– А я и не знал, что она все это время была рядом.

– … как ты на поправку пошел,- продолжил Урган, - она на воздух вышла подышать, да от такой усталости под дождем уснула, простыла сильно.

Корн вскочил, но потом безнадежно махнул рукой и сел.

– Сейчас уже поправляется, только слаба еще, как ты недавно. Про тебя спрашивала. Я запретил ей говорить, что с тобой. Сказали, в горах поправляешься. Когда окрепнет немного, отправлю ее тоже в горы. Вернется, когда тебя уже тут не будет.

Некоторое время оба сидели молча.

– Урган, что случилось с твоей семьей?

Урган вздрогнул, но молчать не стал.

– Один из солдат твоего отца, когда войска стояли в нашей деревне, обесчестил мою жену. Мой отец вступился за нее, ударил солдата, и его убили. Моя мать умерла с горя. Меня тогда не было. Когда я вернулся и узнал, я поклялся отомстить. Я нашел этого солдата и убил его голыми руками. Потом ушел к разбойникам. Солдаты вернулись в мою деревню и сожгли ее. Я увел всех сюда, отныне наш дом тут.

– Урган, в армии моего отца строгие порядки, я сам служил, у меня чин сержанта, многие солдаты - мои друзья. Этого не может быть.

– У твоего отца, принц, наверное, две армии. Одна та, где служишь ты, другая, где командуют его сыновья. В моей деревне жил твой брат Сарл и многие отцы девушек прокляли его. А тот солдат был его правой рукой.

Корн опустил голову. Ему нечего было сказать.

Урган встал и сказал уже своим прежним глухим жестким голосом.

– Тебе принесут сейчас бумагу и перо. Напишешь, как хочешь, но если мне не понравится, перепишешь. Учти, я умею читать. Назначишь время обмена через пять дней.

– Не получится, Урган.

– Что такое, опять твои штучки?

– Нет, просто я должен быть в поместье родственника Салана. Сначала отец призовет Салана и Варгона и только после того, как потребует от них объяснений, только тогда он приступит к обмену. На это уйдет еще не менее шести дней.

– В таком случае, срок твоего пребывания здесь увеличивается, только и всего. И не надейся, Алаину за это время ты не увидишь, - добавил он резко, уловив проблеск надежды в глазах Корна.

– Урган, ты не выдашь ее насильно замуж за Тари, она не любит его.

– Если так нужно будет для ее спокойствия, то выдам.

И Урган вышел.

Когда Корну принесли письменные принадлежности, он уже обдумал текст письма, поэтому это дело не заняло у него много времени.

"Ваше величество, - писал Корн, - Ваш сын пишет эти строки в плену у разбойников. Случайно попал я к ним вслед своим фантазиям и дал им возможность замыслить обмен меня на тех несчастных, что имели глупость приютить в свое время людей этого сообщества. Поверьте, я не со своими друзьями, их я покинул сразу по выезду из столицы. Они ничего не знают, но я предупредил главаря, что пока они не предстанут перед Вами, ему придется подождать. Итак, дней через десять заключенные должны быть у подножия гор, неважно в каком месте, главарь узнает. Я думаю, Вы отправите Багиса, возможно Мекиса. Предупредите их, что слишком близко подходить не стоит, лишние усилия. Засаду тоже ставить негде, здесь непроходимые буреломы. Не уверен, что они убьют меня, если Вы не согласитесь на их условия, они не кровожадны. Но они уверяют об обратном. Вам решать, поверить им или мне. Одно скажу, те несчастные виновны только в обычном человеческом гостеприимстве. Я был бы счастлив, если бы был причиной возвращения им свободы. С печалью, Ваш сын Корн."

Урган, прочитав письмо, недовольно крякнул, но, подумав, решил оставить все, как есть.

– Мои люди передадут это письмо стражнику у ворот. Я усилю на эти дни осторожность и охрану. От короля Эмдара можно ожидать всего.

– Желаю удачи! - сказал печально Корн.

– Пожелай удачи себе, принц.

Но Корн не стал отвечать и Урган вышел.

Потекли однообразные дни. Мати, как обычно приходила по вечерам, спину она уже не осматривала, приносила неизменный кусок хлеба и воду. Корну после болезни не хватало хорошей еды и он слабел с каждым днем. Урган не приходил больше ни разу, зато обязательно раз в день его навещал Тари. Вначале Корн еще переругивался с ним, но вскоре понял, что тот ходит только для того, чтобы лишний раз увидеть его слабость и напомнить, что Алаина будет его. Тогда он перестал с ним разговаривать. Последние дни он вообще не вставал, берег силы. Тари это бесило, он сыпал ругательствами и оскорблениями, но Корну было все равно.

Когда появился Урган, Корн понял, что время пришло. Он встал, скрывая свою слабость. Ему не хотелось выглядеть в глазах Ургана тем слабаком, каким стал. Ему это удалось и Урган ничего не заметил.

– Люди твоего отца у моих гор. Я сам поеду и все проверю. Думаю, уже в сумерках, мы обменяет тебя. - И опережая уже готовый сорваться с уст Корна вопрос, добавил, - Алаина в горах, я отправил ее туда, как только узнал, что сегодня выведу тебя отсюда. - Он печально усмехнулся, - она поехала с радостью, когда я сказал, что наш выздоравливающий там.

– Урган, я вернусь за ней.

– Я выдам ее замуж.

– Ты злодей и тиран, - Корн сжал кулаки, но потом в отчаянии упал на одеяло.

– Наконец-то ты стал бояться меня, - рассмеялся Урган. - Забудь ее, парень, забудь.

Уже у входа, он обернулся:

– Сейчас тебе принесут нормальную еду, ты очень плохо выглядишь, - и вышел

Днем за ним пришел Тари с несколькими разбойниками.

– Завязать глаза, - приказал Тари.

– Еще не сумерки, что-то изменилось? - удивился Корн.

– Да, изменилось, - усмехнулся Тари. - Напоследок, я решил устроить тебе торжественные проводы.

Скрутив руки принца за спиной, разбойники повели его на улицу.

– Тари, Урган знает, что ты задумал? - спросил Корн, когда его привязывали к столбу, врытом в землю.

– Урган стал слишком мягкотелым, он стареет и слабеет, а мы должны показать нашу серьезность и твердость, - прошептал ему на ухо Тари, затягивая веревки и срывая рубашку.

– Люди, - раздался его громкий голос.

Он отошел от Корна и остановился напротив него. Увеличивающийся шум голосов показал, что вокруг столба начала собираться толпа.

– Люди: братья и сестры, - раздался опять голос Тари и шум стих, - вот наш враг, вот угнетатель наших семей, разоритель наших хозяйств. Все, чем он и его семья живут, сделано нашими руками, а они за это бьют нас и унижают. Мы не можем заставить его заплатить жизнью за наши страдания, его жизнью мы спасем нескольких наших преданных людей, но мы должны показать ему, как мы его ненавидим. Пусть навсегда запомнит нашу ненависть.

И в Корна полетел ком грязи:

– Это тебе за то, что меня, солдата короля высекли, - раздался голос Тари.

Наступившая тишина взорвалась. В юношу полетели комья грязи, и каждый бросок сопровождался выкриком:

– Нас заставляли работать бесплатно!… У меня увели дочь!… Моего отца забили до смерти!… Нас выгнали из дома!…

Крики раздавались все яростней и грозней. Тело Корна уже было залеплено грязью, а он все ждал, что вот-вот кинут камень, и он не сможет выдержать удара и на радость Тари вскрикнет. Внезапно раздался звонкий женский голос:

– Остановитесь, люди, остановитесь!

Голос стремительно приближался, крича:

– Не надо, не надо этого делать!

Голос принадлежал Алаине. Корн понял это, когда она уже была рядом.

– Алаина, - не веря себе, взволнованно прошептал он.

– Корн!

Алаина, припала к его груди, но тут же развернулась и бросила в толпу:

– Он не виновен в ваших обвинениях. Да, он сын короля, но он не совершил ни одного преступления. Наоборот. Рака, - нашла она в толпе девушку, - расскажи, как он помог тебе.

Рака, плача, вышла вперед:

– Алаина, я говорила им, они не слушали. - И крикнула погромче, - Он помог мне, он отдал мне все свои деньги, чтобы спасти меня от обвинения в воровстве. А Сани он вырвал из рук своего брата и спас ее. Сани, выйди и скажи, - Рака осмелела и говорила громче.

Из толпы вышла еще одна девушка, и робко посмотрев на Тари, кивнула.

– Ха, - засмеялся Тари, - он любит защищать девушек, уж не для себя ли он так старается, окружить себя благодарными…

– Нет, Тари, - раздался на этот раз мужской голос, - я видел, как он заступился за солдата и доказал его невиновность, иначе тому грозила бы хорошенькая порка.

Тут не выдержала Сани, и тоже крикнула:

– Мой брат был садовником во дворце, и его хотели наказать за то, что он не поменял завядшие розы, принц за него тоже заступился.

– Нашелся заступничек, - Тари не мог этого стерпеть и подскочил к Алаине. - Уходи и уводи с собой этих распустивших сопли недоумков.

– Я не уйду, Тари, - твердо сказала девушка. - Я люблю его.

– Я люблю его, - звонко, в толпу крикнула Алаина, - я клянусь, что он не сделал ничего плохого ни одному человеку.

Она повернулась к Корну.

– Я люблю тебя, - сказала она теперь уже ему и протянула руку к его повязке.

– Сними, Алаина, - раздался ехидный голос Тари, - сними, он увидит всех нас, и мы убьем его.

– Алаина, сними, я хочу увидеть тебя, - прошептал Корн.

Но она испугалась.

– Нет, любимый. Так будет безопасней для тебя.

– Алаина, я пришел за тобой…

– Знаю, - печально ответила она.

Прибежала Рака с ведром воды. Алаина взяла протянутый кусок ткани, смочила его в воде и в наступившей тишине смыла с лица и тела Корна грязь. Все это время он лихорадочно шептал ей:

– Алаина, мы уедим в Вароссу. Там можно разводить лошадей. Мы купим ферму, и будем зарабатывать себе на жизнь. Я все продумал. У меня есть небольшая сумма, нам хватит.

– Нет, Корн, мое место здесь, Урган не отпустит меня. Никто не может покинуть эту долину.

– Ты, правильно говоришь, девочка, - раздался голос Ургана.

Он незаметно подошел и слышал весь разговор.

– Тебе мальчишка Мати рассказал, да? - спросил он понурившую девушку и, получив утвердительный кивок, вздохнул. - Я так и думал, что Мати не выдержит. Вот видишь, парень, что ты делаешь. Жалость и любовь рушит весь порядок. Из-за тебя мои люди не слушаются меня, из-за тебя мне придется наказать своих людей.

– А Тари? Ты накажешь Тари? - с гневом воскликнула Алаина. - Посмотри, что он сделал?

– Тари не нарушал никакого моего приказа. Я не приказывал обращаться с этим парнем с королевским почтением. И все, хватит об этом. Развязать его, - приказал он своим людям.

Разминая затекшие руки, Корн, не видя никого из-за повязки на глазах, обратился в пустоту:

– Тари, я вызываю тебя на бой. На честный бой. Покажи, какой ты храбрый перед вооруженным человеком, а не перед связанным.

– Угомонись парень, - сказал не без удивления Урган, - ты мне нужен живой, а не мертвый. Я не могу обменять тебя мертвого.

– А помощник тебе нужен тоже живой? - усмехнулся Корн. - Хорошо, тогда я не убью его.

– Щенок, - подскочил к нему Тари, - Урган, дай ему его паршивый меч, я не буду его убивать, только проучу хорошенько.

– Я смотрю, вы здесь не живете, а занимаетесь учебой, - засмеялся Корн, - учебой принцев. Учите меня несколько дней.

– Ну, хорошо, - задумчиво сказал Урган, - у нас еще есть время. Тари, придется ему снять повязку, ты оденешь маску. Всем уйти в дома, можете смотреть оттуда. Учтите, он не должен никого видеть. Алаина, - повернулся он к девушке, встретил ее твердый взгляд, сказавший ему, что ни за что на свете она не уйдет отсюда, и сказал совсем не то, что хотел. - Ты можешь остаться.

Когда площадь опустела, а Урган с Тари надели маски, с Корна сняли повязку. Он взглянул на Алаину и счастливо улыбнулся:

– Неужели это ты?

– А ты, неужели это ты? Худющий, грязнущий, - засмеялась Алаина, и, протянув руку, коснулась его лица.

– Хватит, - недовольно сказал Урган. - Бери свой меч, парень. И разрази меня гром, я не понимая, как ты будешь драться этим куском грязного железа.

Корн рассмеялся.

– У меня есть еще немного времени? Мне нужна только вода и тряпка.

Окружившие Корна люди недоверчиво смотрели, как Корн взял мокрую тряпку и провел ее по клинку. После тщательного вытирания клинок очистился от засохшей грязи, и все ахнули.

– Тоготский меч, - выдохнул Урган, - я никогда такого не видел, только слышал.

Он недоверчиво посмотрел на Корна.

– Откуда он у тебя?

– От короля Дарота, - не без гордости сказал Корн, нежно проведя по клинку рукой.

Тари хмыкнул:

– Тебе не поможет твой замечательный клинок.

– Конечно, нет, ведь драться буду я, а не он.

– Поторопись, принц, - сказал Урган, - до сумерок уже не далеко, а нам еще надо доехать.

– Я готов, - воскликнул принц и вскочил.

Выходя к центру площади, он мимоходом привлек к себе Алаину, на мгновение прижал ее к себе и слегка коснулся губами ее виска. Тари скрипнул зубами, но промолчал.

Через секунду они уже стояли друг против друга. Тари был чуть полноват, но сила в нем чувствовалась. Корн знал, что если он быстро не окончит поединок, то долго ему не выдержать. Поэтому он начал схватку так стремительно, что сразу оттеснил Тари к краю площади. Придя в себя от неожиданности, Тари не без труда взял инициативу на себя и начал уже сам наступать на Корна. Если бы схватка в таком духе продолжалась, то неминуемо кончилась бы она поражением Корна, но последний не стал дожидаться этого момента, быстро отступил и, внезапно проведя обманный выпад, снова овладел положением. В этот последний наступательный рывок он вложил всю оставшуюся силу, меч замелькал с невероятной быстротой и Тари, так и не опомнившись от изумления, внезапно оказался обезоруженным, с приставленным к груди мечом.

– Урган, забери его меч, - обратился Корн к пораженному главарю, - а то я боюсь поворачиваться к нему спиной.

И только когда меч Тари оказался у Ургана, Корн отвел свой меч и молча отошел к Алаине. Вслед раздались какие-то ругательства, но Корн не обращал внимания. Зато Урган рявкнул:

– Замолчи, Тари, он честно выиграл поединок. - И уже обращаясь к Корну, недовольно сказал. - Если бы я думал, что у тебя были хоть малейшие шансы победить, не позволил бы. Опять ты роняешь уважение ко мне моих людей.

– Извини, - рассмеялся Корн.

– … и вообще, - продолжил Урган уже тише, - мне не нравится, что мой пленник постоянно смеется.

– В следующий раз учту.

– Если тебе дорога жизнь, то следующего раза не будет.

– Будет, Урган, будет. Я приду, и пусть мне придется хоть чистить твоих лошадей, но я буду рядом с Алаиной.

Алаина при этих словах вскинула на него удивленные глаза, но на этот раз Корн не смеялся. На удивленный взгляд любимой он сказал:

– Я же обещал тебе, что буду чистить конюшни, вот и выполняю обещание, только вот у Ургана нет конюшен.

– Хватит, - Урган говорил недовольно, но и в его голосе слышалось удивление. - Пора ехать.

Алаина лично завязала глаза Корну. Принц не должен был видеть тайную тропинку. И Урган повел небольшой отряд к месту обмена.

Пришли они вовремя. Сумерки только начались. Обмен произошел быстро и без проблем. За Корном пришли Дарк и Мекис, что его не удивило. Наоборот, он обрадовался им. Но поговорить с ними ему не удалось. Ноги от слабости и усталости не держали его, когда он спустился с Роска, и к разведенному костру он не добрался бы без помощи Мекиса. Пораженный слабостью принца, Мекис только и мог воскликнуть:

– Что этот разбойник сделал с вами, принц?

Его слова услышал Урган и крикнул напоследок:

– Расскажи, принц, расскажи, как мои люди спасли тебя и вылечили.

Принц собрал остатки сил и весело крикнул вслед:

– Но не кормил-то меня ты, Урган.

После этого он лишился последних сил и просто-напросто заснул, как только оказался на одеяле у костра.

На следующее утро он проснулся поздно, когда все уже были собраны в дорогу. Сон его никто не решился прервать, и он встал с новыми силами. Вкусная и обильная еда только укрепила его силы, и уже к полдню он смог сесть на коня и маленький отряд двинулся в путь. За ночь к ним присоединился Багис. Пока Корн ел, Мекис рассказал ему, что было во дворце, когда пришло его послание. Как Корн и ожидал, вначале Эмдар послал за Варгоном и Саланом. Выслушав их, король посадил их под замок. С виду король не был зол. По мнению Мекиса, король был даже рад поводу усилить меры против разбойников и теперь ожидается подход к Тарским горам большого войска, который лично поведет Ринол. Корн пожал плечами.

– Не представляю, как тут можно пройти. Люди Ургана знают тайные тропки. Остальные просто не дойдут до гор. А ведь и горы же надо перейти.

– Можно поджечь лес, - задумчиво проговорил Дарк, - тогда бурелома станет поменьше, и можно будет пройти по скалам, но с лошадьми все равно тут не пройти.

– Хотелось бы, чтобы Ринолу не пришло это в голову, - вздохнул печально Корн.

– Вы что, принц, - возмутился Мекис, - жалеете этих разбойников? Надеюсь, что Ринолу это придет в голову. Да и не такая уж эта мудреная мысль.

– Да, ты прав, дружище. Конечно, Ринол так и сделает. И все же я желаю претерпеть ему неудачу. Дело в том, что эти люди не бандиты. Они всего лишь бедные крестьяне, несправедливо обиженные судьбой и людьми здесь, на равнине.

Вечером, устроившись уже в придорожном трактире, Корн тихонько спросил у Багиса.

– Какие будут последствия, если я не захочу возвращаться?

– У вас это не получится, лорд Корн. Король дал ясные указания доставить вас в замок, несмотря ни на что.

– Он предвидел, что я захочу удрать? - усмехнулся печально Корн.

– Да, принц. Именно это он и имел в виду. Так что не обессудьте, но я не спускаю с вас глаз.

– Эх, Багис, знал бы ты, как мне все это надоело! - Корн в бессилии сжал кулаки. - Сейчас опять начнется все по старому. А я-то думал, что все изменилось, отец перестал ко мне относиться, как к мальчишке.

– Возможно, он и перестал, но последние события изменили его решение. Вы сами виноваты, принц. Убежали от друзей, попали в неприятную историю и заставили короля пойти на сделку с разбойниками.

– Попасть к разбойникам могли бы и мои братья, что с этого?

– Да, но, послав за ними эскорт, король и не подумал бы дать указания доставить их обратно связанными, если бы они попытались убежать.

Корн рассмеялся.

– Ты, как всегда, прав.

Больше они к этому вопросу не возвращались.

Через два дня они были в столице. Дарк сразу повел Корна в кабинет короля. Встречающиеся по пути слуги смотрели на младшего принца испуганно и с сочувствием. Корну и так было скверно на душе, а тут еще больше стало не по себе. Братья встретили их уже у кабинета Эмдара.

– Привет, малыш! - слащаво произнес Сарл. - Надеюсь, Урган, нашел, кто вытирал бы тебе нос.

– Перестань, Сарл, - лениво усмехнулся Ринол, - ты забываешь, что благодаря ему я, наконец, смогу заняться делом, выкурю этого разбойника из его норы.

Корн скрипнул зубами, но промолчал.

Король Эмдар ждал их. Выслушав рапорт Дарка, и обойдя склонившего голову и преклонившего колено сына, он спросил:

– Как добрались?

– Без проблем, ваше величество! - отчеканил Дарк.

Но король ждал ответа не от него, а от Багиса. Тот в подтверждение слов Дарка кивнул головой, но от короля не укрылось и то, что Корн при этом вздрогнул.

– Ну что ж, - проговорил король, жестом отпустив Багиса и Дарка, и, дождавшись, когда они уйдут, продолжил, - теперь ты расскажешь нам, сын мой, как ты очутился в Тарских горах, когда должен был находиться совсем в другом месте.

Голос короля был скорее спокоен, чем гневен, но это было еще страшней. Но все же Корн решил, что объясниться с отцом стоит сейчас, чем когда-либо. Не поднимая головы, он сказал:

– Я буду говорить с вами, отец, наедине.

– Да что ты, - Ринол подошел к креслу короля и встал за его спиной. - Ни за что не пропущу такое повествование.

– Да брось ты, Ринол, - Сарл подошел к старшему брату и встал рядом, - какое там повествование, он просто решил продолжить свое блистательное путешествие. Думал, что Урган, как и Дарот, подарит ему что-нибудь на память…

– Прекратите, - перебил Сарла король, - оставьте нас вдвоем.

Братья обиженно пожали плечами и удалились.

– Ну, я тебя слушаю, - сказал король, когда дверь за сыновьями закрылась, - но мне почему-то кажется, что ты не то мне хочешь сказать, что я ожидаю услышать.

Корн встал и, уняв бешено колотящееся сердце, сказал.

– Отец, прошу простить меня, но вы правы, я не могу дать вам ответ на ваш вопрос. Я оказался в Тарских лесах намеренно, и это не имеет отношение к королевству. Это мое личное дело и я хочу сказать, что отныне намерен начать самостоятельную жизнь. Я ухожу из дома, отец, и прошу вас не препятствовать мне в этом. Мне хотелось бы попросить у вас помощи и вашего благословения. Когда-то вы сказали, что я гожусь лишь разводить лошадей. Я это и буду делать. И от вас зависит, начну ли я новую жизнь в качестве аристократа или простого фермера. Но я сделаю это в любом случае, вне зависимости от вашего решения. Я хочу жить, опираясь только на свои поступки и решения, держа ответ только перед собой, и я женюсь на той, для которой неважно, принц я или нет. Это будет моя жизнь, отец, а не ваша, ибо та жизнь, которую навязываете мне вы, не моя, я не могу ею жить. Мне жаль вас огорчать…

– Ну почему же огорчать…

Король, до сих пор слушавший принца не перебивая, встал и прошелся по кабинету.

– Это уже не первый наш с тобой разговор и я уже дал тебе понять свое к этому отношение. Ты не просто придворный, ты принц, сын короля. Ты третий претендент на трон. Ты изучал историю, сын мой. Ты должен знать, что королями становились и не такие близкие родственники. Да, хвала небу, твои братья здоровы и готовы подарить государству наследников, которые будут ближе к трону, чем ты. Но пока ты третий. Пока у твоих братьев не будет наследников, ты не будешь копаться в навозе. Ты будешь жить здесь, под нашим присмотром.

– Что изменится, отец, если я приду к трону, оторвавшись от конюшен. Как вы правильно сказали, в нашей истории есть примеры прихода на трон дальнего родственника из глухих поместий. Чем я буду хуже? Я буду глупее или грязнее?

– Те короли были слабы, они не знали тонкостей политики, дипломатии. У короля должны быть советники, к мнению которых он прислушивается и принимает решение на их основе и исходя из здравого смысла, а не полагаясь на свои чувства. Тебе не кажется, что я описал тебя?

– А как же вы, отец, у вас всегда свое мнение.

– Я не мечтатель, как ты, Корн. Мои мысли и решения тверды, как тверды они и у твоих братьев. За них я не беспокоюсь. Они способны прислушаться к советам и повести себя правильно.

– Они прислушиваются только к вам, отец. Больше они не слушают никого.

– Ты не прислушиваешься даже ко мне.

– Но вы никогда не советуете мне. Вы только приказываете и все.

– Я не могу тебе советовать, ты все в принципе делаешь не так.

– Как не так? Отец, я не могу по-другому. Тогда это буду не я, это будет другой человек. Вы хотите сделать из меня другого человека?

– Да, я хочу и сделаю это. В любом случае ты будешь жить здесь, в столице. Тебя всегда будут окружать люди, близкие к делам государства. Ты будешь знать всех моих советников и военачальников, и все окружение твоих братьев. Пока мы можем, мы будем влиять на твое окружение. Ты можешь путешествовать как по стране, так и за ее пределами. Я только приветствую такой опыт. Но возвращаться ты будешь сюда. Придумай себе занятие. Если нет, ты будешь просто членом Королевского Совета. Заседания Совета пойдут тебе на пользу. И насчет женитьбы. Я отнимаю у тебя право выбирать невесту. Я уже обдумал это. Тебе нужна умная жена из сильного и приближенного к трону семейства. Если не ты, то хотя бы твои новые родственники помогут тебе в управлении государством.

– Отец, я, я… - Корн был настолько ошарашен, что не мог подобрать слов, и внезапно рассмеялся. - Через несколько лет мои братья обзаведутся кучей детей, а я буду жить во дворце с умной женой и ждать, вдруг все мои родственники внезапно умрут. Отец, это абсурд.

– Когда у твоих братьев будет хотя бы по два наследника, тогда можешь уезжать и заниматься, чем хочешь, - сухо сказал король.

– С умной женой, желательно в ее поместье с кучей таких же умных родственников. Отец, вы не можете так поступить со мной.

– Именно так я и сделаю. И если ты поступишь вопреки моей воли, ты будешь обвинен в измене своему королю и королевству. И с тобой поступят соответственно. Это все. Теперь о том, с чего начали. Как ты оказался у разбойниках. Это можешь рассказать только мне. Остальное, а именно то, что ты можешь сказать о логове разбойника Ургана и его людях, ты расскажешь мне и повторишь потом для Королевского Совета. Я жду.

Принц судорожно вздохнул, преклонил перед королем колено и, склонив голову, твердо произнес:

– Ваше величество, а не могу дать вам объяснения по поводу того, как я оказался в Тарских горах. Также я не могу рассказать об Ургане, его людях и месте их обитания не только потому, что условия моего там содержания исключили эту возможность, но и в противном случае я не стал бы этого делать. Ибо считаю, что эти люди - несчастные беглецы от унижения, бесправия и обиды, и они не заслуживают гнева вашего величества. Также я отказываюсь подчиниться вашим планам насчет меня и сделаю все, что в моих силах, чтобы избежать этого.

Корн, не поднимая головы, ждал приговора отца. Он не видел, как король Эмдар удивленно покачал головой и на лице его отразилось удивление услышанному. Но когда Корн поднял голову и взглянул на отца, лицо короля приняло уже свое обычное твердое, жесткое выражение.

– Год. Я даю тебе год, чтобы ты одумался. Ты проведешь его под домашним арестом. Отныне ты не выйдешь за пределы замка, а будешь находиться здесь. В своей комнате ты будешь находиться под замком, а по замку передвигаться только в сопровождении стражников и только по моему разрешению. Никакого общения с обитателями замка за исключением матери и братьев. Если стражники допустят нарушение этих правил, они будут наказаны. Ты у нас за справедливость, так что подумай об этом. Все.