"Вирус" - читать интересную книгу автора (Сам-Самойлов Ю. Е.)

ГЛАВА 14.

— В кафешку пойдем, или как обычно?

— Я обед с собой принес.

— Одноразовую лапшу?

— С одноразовой соевой сосиской.

— Уговорил, обедаем на работе. Люблю сою, в ней столько полезных, питательных веществ…

— Особенно когда сосиска чужая?

— Халява всегда вкусней…

К концу следующего дня стало окончательно ясно, с командировочной произошло, что-то нехорошее. Я склонялся к тревожной мысли, что дорогую Соню сбила повозка запряженная парой лихих лошадей, или командировочная заболела и лежит больная где-то в другой гостинице. Светка рвала на голове волосы, ругалась почем зря и почем свет, упрекаясь в беспечности и наивности. Начальница почему-то наивно предположила, что нас элементарно надули-обманули и забрав дорогие денежки-пуговки, кинули как двух последних лохов.

— Какая я дура! — Причитала начальница. — Как тупо купилась на холяву. Видно же — перед носом прожженная воровка. Мошенница чистой воды. Сетевой маркетинг, сетевой маркетинг… Вкладываем пять пуговиц — получаем в десять раз больше. Ой, дура…

— Не расстраивайся Света. Беспочвенные домыслы. — Успокаивал начальницу как мог. — С чего решила, что Сонька обманщица? Мне вид командировочной показался глубоко порядочным. Вдруг тетенька умерла, отравившись вчерашним ужином, а мы о покойнике говорим плохо? Нехорошо. У девы несчастье, а мы поливаем светлую память, грязью беспочвенных подозрений?

— Ты действительно дурак, или претворяешься? Что с мошенницей могло случится плохого, по морде видно — здоровая как лошадь? Точно. — Светка от души хлопнула себя по лбу, как будто хотела выбить мозги через уши. — Если действительно обманула, то убежала на лошади. Дуй срочно к Кузе. Лошади у стойла. У народа поинтересуешься насчет Соньки — золотой ручки.

— Как скажешь Светлана. Но сиди в номере. Вдруг придет, а нас нет на месте. Некрасиво получится…

— Вон отсюда выполнять приказ!

Невыносимо захотелось уйти гордо. Хлопнуть со всей дури, дверью об косяк, высказать последнее слово. Нелицеприятное, откровенное. Но в очередной раз стерпел нанесенную обиду. То ли бесхребетный подкаблучник, то ли культурно воспитанный? Не определился, но настроение Светка окончательно испортила. Смерил начальницу выразительным презрительным взглядом и закрутив шею халстухом, независимой походкой вышел из гостиничного номера.

Администрация сидела за столом, и складывалось впечатление, что отсюда никогда не уходит. Тут же спит, ест и далее по алфавиту. Хмуро поздоровался и вышел на улицу села.

Погода под стать настроению, но что-то неуловимо изменилось. Не понял, пока не заметил селянку в цветастой тряпке на шее. Бессовестный плагиат… Еще одна гордая дева проплыла мимо, с развивающимся концом цветастой тряпки на горле. Халстух стал модным девичьим аксессуаром? Стал законодателем моды? А ля Гуччи, Пако Кабанна? Вас Инн Касс…

Бережно поправил хастух и гордо направился к лошадиной стоянке. Приступ славы закружил голову и задрал нос в небеса. Не хухры, не мухры, а идет известный, популярный кутюръе. Модельер мирового значения. Грудь гордо выпрямилась, но в спину кто-то негромко хихикнул. Недоуменно обернулся назад. Две девы, в точно таком же прикиде, бесцеремонно пялились вслед и явно обсуждали мой наряд. Невольно прислушался к разговору. Мы люди скромные, но случайно услышать пару хвалебных слов о себе дорогом, кому не приятно? Уголовной статьи нет. И суда нет. Присяжных заседателей.

— Ну и рожа, а туда же…

— Ага, как корове седло… — Народу не нравится законодатель мод? Пришлось вернутся, и выяснить причину веселья.

— Здравствуйте девочки. — Чинно присел в полупоклоне, чем вызвал новый приступ дикого веселья. — Дико извиняюсь, но кажется, вы бессовестно меня обсуждаете? В чем дело?

— Да о своем разговариваем, о девичьем. — Прыснули в ладошки красавицы. — Не расстраивайся, в другом повезет.

— Позвольте, позвольте. Не въехал. Вам не нравится мое лицо, или нечто другое?

— С лица воды не пить. Что дано, то дано, если хочешь моде соответствовать, то немного вкуса иметь, не помешает.

— Вы про халтсух? — Догадался и гордо подбоченился. — Если желаете знать правду, то я первый одел на шею. Мое изобретение, моя мода!

— А я Мама Римская. — Пошутили модницы, и не вступая в дальнейший спор, быстро ретировались, от греха подальше.

Какая несправедливость, какой облом. Никто не подозревает, кто именно стал первый в мире одевать халстух на шею. Беззастенчиво скопировали моду и надо мной же потешаются. Не всегда заслуженные лавры достаются первому герою, изобретателю, мыслителю, чаще автор пропадает в безвестности и нищете, а опытный пройдоха пользуясь моментом протиснется в мировую историю. Доказывай с пеной у рта, первородство, стучи в грудь. Опоздал. Миф пошел гулять по свету и бессмысленны потуги и того и сего, ибо э… Запутался. Но если сказать коротко и по существу — епрст всех их и всех тех, через коромысло.

Неужели мало осознавать исключительность в душе, не вынося мусор из избы? Пыжится молча и презрительно пыхтеть, глядя как толпа пользуется чужими идеями? Так нет же, жаба славы тужится, просится наружу. Жаждет восхищенных криков браво, желает прокатится над головами на руках поклонников, утонуть в цветах. Осознаем — мелко, недостойно, но хочу!

Возле стойла Кузи не было. Странно. Оглянулся по сторонам, выискивая паразита зорким взглядом охотника, в ярмарочной толпе. Не дождался товарищей и смотался гулять? С него станется. Никакой внутренней дисциплины. Найду — выпорю. Далеко не мог уйти. Совести у Кузи нет, но голова на месте. Куда без нас? Кому нужен? Ни лошадь, ни Пегас — летать, пахать толку нет. В личном крестьянском подворье от Кузи сплошной убыток. Единственная польза в обильном навозе. Цветочки с огурцами в теплице высаживать, рассаду выращивать.

Неторопливо обошел ярмарку по периметру. Каждая вторая дева красовалась в халстухе, каждая первая бегала по торговым рядам в тщетных поисках. Модницы пошли дальше в использовании предмета, чем я. Некоторые завязывали бантиком вокруг шеи, другие вплетали в кудри, часть использовала вместо поясного ремня, но дальше всех ушла одна из встретившихся дев, обмотавшись узкой полоской ткани вместо одежды. Мода на месте не стоит. Идея вошла в народные массы. Подхвачена с энтузиазмом. Теперь доказать первородство бесполезно и бессмысленно. Опоздал навсегда.

Еще раз обошел ярмарку. Взобрался на высокий помост, но нигде не мелькнула знакомая физиономия. Стал волноваться, но успокаивался нейтральными мыслями. Сидит в кутузке, попался на воровстве, пошел прогуляться галопом, ищет где-то пожрать. Поесть товарищ любит. Но почему Кузя ушел от лошадок-подружек? Разочаровался, обломался?

Горизонт пуст — Кузи не видно. Вдруг, пока тупо брожу кругами, ускакал к гостинице, другой дорогой? Кузя может? Да легко. Если захочет. Хочет всегда и постоянно. Потенция на небывалой высоте.

Рысью вернулся к гостинице. Тишина. Кузя пробрался мимо администраторши, в номер и сидит на койке изучая сетевой маркетинг? Тихо поднялся на чердак и заглянул в номер. Кроме злой начальницы в номере никого. Услышав скрип двери, Светка резко обернулась на звук.

— Все узнал от Кузи?

— Нет. — Шмыгнул скромно носом, пятясь на лестницу. — Подумал здесь сидит. Сетевой маркетинг изучает.

— Как сюда поднимется Кузя, на копытах? — Светка покрутила возле виска пальцем. — Думай, что говоришь. На ярмарке его нет?

— Где-то бродит.

— Ясно. Нам капут. — Светка медленно встала с лежанки. — Пропали последние сомнения. Картина приобрела законченный вид. Вася. Поздравляю. Нас однозначно кинули, а Кузю увели.

— Куда? — Не понял намека начальницы. Представить мысленно, что Кузю увели, не укладывалось в голове. Пусть со Светкой — два лоха, но что прожженный и хитрый Кузьма лопухнулся представлялось невероятным. Да Кузя кого угодно и когда угодно. Уточнил. — Ты хочешь сказать, Кузю своровали, как обыкновенную, бессловесную лошадь?

— Но куда делся? Мы вчера про Кузю сказали Соньке-мошеннице. Уж если нас провела, то Кузю вокруг носа обвести проще простого. Пальчиком помани, халявой помаши. Наплела с три короба и купился Пегас. Пообещала пару бесплатных яблок, копыта сделал, ускакал. Предатель.

— Брехня. — Горячо не согласился с начальницей. — Кузя, спору нет, страдает плохим воспитанием, но скверно поступить? Бросить экспедицию? Я практически отец. Предать родителя? Не верю. Глупость.

— Какой ты родитель? Ноль без палочки.

— Как ни есть. — Оскорбился на начальницу, прекрасно понимая намек. — Ребенка похитили, а ты ругаешься. Что делать?

— Откуда знаю? — Светка вновь опустилась на лежанку, грустно перечисляя свалившиеся несчастья. — Пуговиц нет, лошадь своровали. Экспедиция под вопросом.

— Никаких вопросов. — Жарко возразил, начиная заводится. — Черт с пуговицами и экспедицией, необходимо Кузю спасать, пока далеко не увели. Пусть Пегас большой, но ума — кот наплакал. Пропадет не за грош. Если увела Сонька — золотая ручка, идем по следам. Адрес мошенницы в кармане. Пуговицы начнем экономить. За номер оплатила?

— Вчера за сутки вперед платила, а что?

— Сматываемся из гостиницы и вперед на ярмарку. — Рывком подхватил с пола котомку и сумочку. — Начинаем расследование и уходим в погоню. Кузя лентяй, его галопом заставить мчатся, как бодливую корову рысью идти. Ни молока, ни прокатится с комфортом. Вперед Дева, нас ждут великие дела!

Цель поставлена, задачи определены, рога параллельно земле и вперед на врага. Погоня. Нас оскорбили, унизили и обманули. Честных, доверчивых товарищей. Мы — доверяющие людям, попались первой встречной мошеннице. Обидно? Конечно. Но обида не в том, что обманули, а в том, что предали высокие идеалы. Челевяк оказался не друг и не сестра, не брат, а так. Волк. Шакал. Смейтесь прожженные циники над святой наивностью. Улыбайтесь в усы умудренные и битые жизнью. Глупые обыватели вертите у головы кривым пальцем и гогочите как гуси. Над чем смеетесь? Над доверчивой простотой нравов? Над собой смеетесь, вам же хуже будет. Исчезнет у людей простодушие, станем подозрительными, черствыми и бездушными всем будет хуже, мошенникам вдвойне. Подойдете с униженной просьбой, — не сниму последнюю рубаху, не подам мнимому погорельцу и фальшивому беженцу копеечку — мучайся сам. Бумерангом возвращается обман, в твердый, тупой лоб.

Спустились к хозяйке гостиницы и попытались выпытать информацию о командировочной мошеннице. Тетка хмурила брови, но и пуговица предложенная в качестве вознаграждение не развязала язык. То ли действительно не знает о сетевом маркетинге, то ли мало предложили. Пошли не солоно хлебавши хлебалом. Посовещавшись на крылечке, разделились. Мне на север, начальнице — юг селения. Место встречи — ярмарка. Светка дала несколько пуговиц для работы с народом и мы разошлись.

Попадавшиеся селянки, к вечеру стали неразговорчивы и озабоченны. Недовольно бурчали и тыкали дальше. Так и дотыкался до окраины, но ничего не выяснил. Старая знакомая из таможни и охраны стояла на боевом посту, подкрашивая губы. Заметив меня, весело улыбнулась.

— Привет дивчина, как торговля? Уси пуговки променяли? Вижу, вижу тряпка на шее гарная, почем купила?

— Здравствуй Оксана. — Поздоровался с таможней. — За две пуговицы взяла. Ты нашего коника не видела? Мимо не пробегала?

— Бесплатно вышел? — Удивилась стража и энергично покачала головой. — Побойся бога, у нас строго. Зайти одна цена, выйти другая. Мы Окрайнный интерес блюдем. Ни, не пробегала. Потеряли?

— Пропала, или своровали.

— Так в другом крае села пошукайте. Если туточки не выскочила, то значится тама проскочила. Лошадика богатая, видная. Найдете.

— Толстая тетка мимо не проходила? Командировочная? Софья Петровская по документам зовут. Сонька — золотая ручка. Паркец.

— Шас пошукаю. — Стража прошла к полосатой будке и скрылась внутри. Зашуршали бумаги и через несколько секунд в окошко высунулась голова. — Пуговочки е?

— Маленько.

— Готовь одну штуку за информацию, али как?

— Согласен. — Пока выуживал из сумки требуемую сумму, стража вышла с бумажкой из будки. — Нашла? Проходила?

— Заходить-заходила, документ выписывала. — Дружно обменялись, пуговка переплыла в цепкие руки охраны, бумажулька в мои. Таможня словоохотливо помогла. — Но через пост не выходила.

— А к чему бумажка, если Сонька не появлялась? — Не понял юмора и чувствуя, что опять поимели наглым образом.

— Так-то официальный документ. — Нравоучительно объяснила охрана. — Тебе в отчет, мне в прибыль.

— Ловко у вас получается народ лопошить.

— Ты дева словами не бросайся. — Обиделась Оксана. — Живо в кутузку загремишь. Мы при службе — нам положено.

— Извините. — Попросил прощения и ненавязчиво поинтересовался у сторожа. — Почему к вечеру селянки неразговорчивые стали? Угрюмые.

— То в селе радость большая. Аисты прилетают. — Заметив недоумение на физиономии, снисходительно объяснила. — У вас в деревне как размножаются?

— У нас? — Ах, да я же из племени дев-охотниц, а они детей в огороде находят, пожал важно плечами. — Мы деток в капусте находим, разве у селянок не так же?

— Отсталые люди. — Усмехнулась стражница. — Огороды копаете, а мы уже другим способом размножаемся. Прогрессивным. Деток аисты приносят. Птицы. Несут и несут, ни дна им, не покрышки. Раньше только по весне приносили, теперь каждый месяц тащат. Прикормили на свою голову. Аист птица ленивая. Летит куда ближе, а ни куда положено. Сегодняшняя ночь выпадает тяжелая. Будем птиц гонять. Парочку младенцев не надо? Для породы?

— Извини, к материнству не готова. Молода. — Отбрехался как мог. — Да и лошадь искать надобно.

— Лошадь найти дело нехитрое, а дети, всегда нужны. — Оксана пригорюнилась. — Цветы жизни. Дома цельный букет. Вот и приходится подрабатывать на службе. Оглоедов выкармливать.

— Почему печаль в голосе?

— Один младенец в радость, но когда чертова дюжина? Пока вырастишь, пока на ноги поставишь, а молодость уже тю-тю. Прошла безвозвратно.

— За все в жизни приходится расплачиваться. — Согласился со стражей, злорадно ликуя в душе. Не так у Оксаны жизнь легка и беззаботна, как показалось на первый взгляд. Участливо отлицемерил. — Без стакана воды не останетесь перед смертью. Подадут на смертном ложе.

— А если пить не захочу? Подадут и поддадут. Где ты видела благодарных диток? — Всхлипнула стражница. — Они ж о ридной мамке, вспоминают, когда нова обнова нужна. Пашешь, пашешь як проклятая, а шо в конце? Счастья не было и нет.

— А в чем счастье?

— Вкусно поесть, сладко поспать, отдохнуть всласть. — Стражница мечтательно закатила глаза. — Помню, молодкой была, горя-горького не знала за мамкиной юбкой. Ручки белы работой не пачкала… Пока в тело не вошла. Годы пришли.

— Ну и сидела бы на мамкиной шее. — Пожал плечами. — В чем проблемы? Куда столько детей набрала? Жила б удовольствие.

— А соседки? Разве я хуже других? — Оскорбилась Оксана, переходя с местного жаргона, на нормальную речь. — Хата должна быть полной чашей. Что б и детки, и сало, горилка и одежка была справная. Чтоб завидовали, чтоб уважали. Ни-ни, никак нельзя по другому. Все по-людски, как положено.

— Долг перед обществом?

— Ни. Щоб завидовали. — На дороге появились новые ходоки. Оксана оживилась. — Загуторилася с тобой, затуркалась. Иди, сердешная, ищи лошадь. Обратно возвращаться будете, так кликайте, в мою смену идите. По знакомству дешево уступлю.

— Помню. Помню. Оксана, случайно про любовь не слыхала? Мало ли проносили через пост, или знаешь.

— То така маленькая, твердая шутковина, и всем всегда нужна? — Оксана хихикнула в ладошку. — Ну, если сами не догадались, то и я не бачила, у других пошукайте. Покедова, отчаливай, вишь работа иде. Документ-справку справлять, да таможить по карманам. Усе, некогда.

— Спасибо за подсказку. — Поблагодарил таможню и развернувшись кругом, побрел навстречу с Начальницей.

Что имеем то и узнали. Кузя и командировочная через старые ворота не проходили. Любовь маленькая, лохматая штуковина, которая фырчит. Размножаются селянки через птичек. Своеобразный способ, но в чужой монастырь со своим уставом не ходят. Как-то получается не по-людски. Некоторое видовое поведение совпадает, но физиология, гинекология, и прочая патология расходится немыслимо. Куда катимся? Зачем нужно и кому? Странности жизни.

Светка стояла на условленном месте и нетерпеливо ждала, переминаясь с ноги на ногу. Приветственно взмахнув рукой, поспешил к начальнице.

— Что-то узнал?

— На моей стороне Кузя не появлялся. Таможня рассказала о командировочной. Оксану помнишь? Входила Сонька в село, с нашей стороны. Любовь есть, но маленькая, что облегчает задачу, а ты Светлана, что-то выяснила?

— Да. Сонька еще вчера вечером ускакала на Кузьме, в сторону соседней державы. Сейчас идем поглядим на селянскую любовь, и отправляемся в погоню за мошенницей. Поймаю, убью.

— Нет, не согласен. — Предложил свой вариант. — Предлагаю вначале догнать Кузю с теткой, потом вернутся и поглядеть на любовь.

— Глупости. — Фыркнула Светка. — Я уже договорилась о встрече, а Кузя пусть немного помучается. Хорошим уроком будет, на собственной шкуре узнает, как уезжать с незнакомыми людьми.

— Надеюсь ненадолго?

— Раньше сядешь, раньше выйдешь. — Заметив что товарищ не понял, нетерпеливо объяснила. — Шутка Вася, шутка. Пошли.

Своеобразен юмор у нашего руководства, честно говоря, сколько челевяков, столько и шутников. Для одного шутника кирпич на голову соседа вызывает гомерический приступ смеха, а некоторым достаточно обозначить тонким намеком комичную ситуацию. Рояль в кустах и шелбан за испуг. Ха-ха.

Подошла дородная, селянка с бегающими глазками, по конопатому лицу и пошептавшись с начальницей повела за собой, предварительно слупив десяток пуговиц. Два переулка и мы у цели путешествия. Несколько мгновений и выясним, что есть любовь и с чем ее едят. По рассказам Флоры Гербарьевны, эта штучка должна выглядеть по-другому, но мало ли что приписывает молва, то чему нет в действительности. Сколько в жизни бывало ситуаций, когда надежды не оправдывались. Мечты рисуют нечто светлое, розовое, свидетели взахлеб, делятся незабываемыми впечатлениями, а приходишь и бац. Облом. Серенькое, сморщенное и пахнет неприятно. С любопытством разглядываешь, ищешь взаимосвязь с подсознанием, а нет ничего.

Как пирамиды, или сфинкс. Пока лично не увидел гору щебня и толпу оборванцев, спесиво именующихся гордыми арабами — предками древних египтян, имел мечту и радость. Поглядел, переплевался, прокатился на линялом верблюде и быстрее домой, в родное болото. Но не рассказывать же горькую правду любимым родственникам и дорогим соседям? Они же не ездили, но желают услышать от очевидца неизгладимые впечатления от поездки. Как честно признаться в бесцельной трате денег на туристическую поездку, в глубоких разочарованиях, от гостиницы, с гигантскими тараканами и скорпионами вместо родных клопов? Пыльных, убогих дорогах, в колдобинах и ямах? Пытаешься приободрится, с воодушевлением врешь напропалую и постепенно начинаешь искренно верить, что получил неизгладимое впечатление от поездки. Так создаются мифы, легенды и сказки. И едут новые любопытные паломники, и снова корабль пустыни отрывает толстую задницу от земли, ставя неуклюжих наездников на уши. Бакс за подъем, два за спуск. Щерит гнилые зубы гид-самозванец, под плотным мешком на голове его супруги, блестят золотые монисты. Вах, мы всегда рады новым, дорогим дуракам.

Печальная правда. Сто раз услышать и мечтая представлять нечто величественное, оставаясь дома, чем морщится от запахов и устало ползти по раскаленному песку, безжизненной пустыни, ненужной экскурсии…

Ну и где наша маленькая лохматая любовь? Мы готовы разочаровываться.

В средине полутемной комнаты, на застеленном красной скатертью столе, возвышалась прозрачная, пустая колба. А где любовь? Подошли ближе. На дне колбы лежала маленькая, блестящая монетка. Не понял?

— Наша любовь. — Торжественно объяснила селянка. — Единственная и неповторимая. Вся здесь, мир вокруг нее крутится.

— Но это денежка. Мелкая монета. — Растерянно произнесла Светка. — Причем здесь любовь?

— Самая, настоящая любовь. — Селянка с нежностью поглядела на монетку. — От нее все идет, родненькой. Чего не коснись. Что любовь? Взаимность и привязанность. Есть денежки и толпе нужен, всем необходим. Обожает родня, заискивают соседи. Почет и уважение. Нет денег и нет любви. Все плохо. Отворачиваются родственники, знакомые не желают знаться, с нищетой. А при денежке? Ты все и всех можешь купить. Весь мир в кармане.

— Как-то приземлено, материально. — Высказал сомнение, но селянка лишь кинула снисходительный взгляд и с воодушевлением продолжила речь.

— Тю… какие мы романтики. Враки. Лжете. Обманываете себя и других. Нет никакой любви, кроме денег и врут певцы с певицами, о неземном происхождении загадочного чувства. Вот она. Первопричина. Все можно купить и продать. Идеалисты воротят презрительно нос, но денежку не забывают класть в карман. Денежка — цель, средство и высокое чувство. Чем больше денежек — тем крепче любовь. Великая тайна перед глазами. Что раньше происходило, до момента как денег не было? А ничего. Каждый жил сам по себе, что выкопал, то и съел. Что понравилось, то и отобрал у соседа, если сил хватало, или у тебя заберут. Где справедливость? Мне — барана, себе — кофточку, а если не надо? Натуральный товарообмен. И жили люди в темноте и не знали высоких чувств.

— А деньги — высокие чувства?

— Конечно! Святая наивность. Самой высокой пробы, возвышенные чувства к денежке. О чем мечтают люди в первую очередь?

— О здоровье.

— Здоровье если есть, то оно есть, мечтать не о чем. А если ты здоров?

— Ну, о красоте…

— Глупость. — Фыркнула селянка. — О красоте, только набитая дура мечтает, озабоченная ущербными комплексами и отсутствием денежек на макияж, косметолога и хирурга.

— О счастье мечтает!

— Деньги и есть счастье, не абстрактное, а конкретное и близкое. Нашел миллион денежек и наступило счастье. Что пожелал, то и купил.

— И дружбу купил? И любовь?

— Дуры бестолковые, деревенские. — Огорченно взмахнула руками селянка, искренне не понимая наш слов — Конечно. Ради денег живут люди, остальное пустой обман и лицемерие. Вы у нищих друзей видели? Нет. Сиротливые, как драные коты на помойке. А богатых, без друзей видели? Ну если желает побыть в одиночестве, или скупердяйка последняя, то да. Но чаще друзья вьются вокруг богача, как мухи на мед. Песни поют, развлекают, клянутся в вечной дружбе, целуют в засос. Пока денежки есть и можно на халяву, что-то вытянуть.

— Маленько любви продадите? — Осторожно предложила Светка. — Для нормальной пробы?

— О чем разговор, зря бисер мечу? — Оживилась селянка. — Сто пуговиц и наша любовь — ваша. Тащите денежку в свою дыру, приобщайте дев-охотниц к цивилизации. Мне не жалко, только пуговицы вперед.

— Свет, а Свет, где-то я подобные речи слышал. — Прошептал наклонившись к начальнице, но нервно отдернула плечо, открывая сумочку.

— На двадцать пуговиц любви не отвесите? Больше пуговиц нет.

— Больше нет? — Расстроилась селянка, но начальница решительно покачала головой. — На нет и суда нет. Согласная. Пользуйтесь на здоровье талисманом.

Перевернув вверх дном прозрачный сосуд, селянка вытряхнула монетку и протянув нам, забрала последнюю горстку пуговиц. Обменявшись лицемерными улыбками и крепкими рукопожатиями, вышли на улицу. Сделка состоялась. У нас есть любовь, но радость покупка не вызывала. Что-то не так, так-так…

На улице стемнело, селяне готовились к бурной ночи. Селянка помахала рукой и скрылась за поворотом.

— Что делать будем? — Спросила Светка, оглядываясь по сторонам. — Переться в погоню на ночь глядя, дело бесполезное и опасное. В гостиницу?

— И поужинать. С утра во рту маковой росинки нет. Желаю белого хлеба и черных зрелищ. Развратных.

— Там и поужинаем. — Согласилась Светка, шагая по дороге.

— Только не туда. — Скривился губами, засеменив рядом. — Воспоминания не греют душу. Администрация не понравилась и чердак маленький.

— С каких пор стал привередливым? — Усмехнулась Светка. — Вкусил сладкой жизни? Хорошо, поищем другую гостиницу, но учти, берем одноместный номер. Начинается режим экономии. Жесткой.

— Согласен. — Не выдержал и поинтересовался у начальницы. — А как считаешь, действительно любовь — дененьги?

— Не знаю. Доля правды в ее словах есть. Принесем нашей ведунье-колдунье Гербарьевне, пусть экспериментирует.

— Мне кажется, любовь нечто другое. — Мечтательно протянул глядя в потолок. — Слово красивое и рифмуется легко — кровь, новь, приготовь, морковь. Корейская. Немного чеснока, перца для остроты… Как кушать хочется… Но если любовь — денежки, то ты, должна на меня бурно реагировать. Дышать томно, закатывать глаза, желать переплетений и буйных объятий. Нет странных желаний?

— Есть, но к тебе не относится. — Отрезала Светлана. Поговорили.

Вышли на ярмарочную площадь. Покупатели разошлись и только редкие, запоздалые продавцы, торопливо убирали товар с прилавков. Оглянувшись по сторонам, Светка направилась в сторону от старой гостиницы, к кособокому домику с нарисованной на стене чашкой. Ура, голодными не останемся.

В небольшой комнате толпился народ. А какой народ в женском селе? Только женский. Какой народ, такие и танцы. Да-да. Танцы — шмансы-обнимансы. Девы водили хоровод вокруг круглого столика, на котором лихо отплясывала полураздетая дева. Зачем танцовщицу занесло на столик неизвестно, но изгибалась девушка под звуки бубна неплохо. И так повернется и сяк. И присядет и подскочит, и ножкой взмахнет. Приятное зрелище, но как гласит народная истина, — ногой качать, не ломом махать, вначале удовлетворите голодный живот, а за плотские удовольствия сами заплатим.

Пробились сквозь пляшущую толпу к стойке и заказав горячее, холодное и фруктовое, стали с любопытством оглядываться по сторонам. Народ в заведении был неестественно весел и оживлен. С чего баня упала?

С грохотом перед носами появились две тяжелые, глиняные кружки. Щербатая барменша, весело объявила.

— Горячительное, за счет заведения. Угощаю.

— Спасибо. — Дружно поблагодарили и переглянулись. Склонившись над кружкой, осторожно принюхался. Пахло. Чем-то родным и знакомым. Раньше не пробовал. Судя по Светкиной физиономии, тоже. Потрогал пальцем жидкость. Нет. Не горячая. Интригующая игра слов? Снимем пробу. Народ пьет и нам пора. В горле запершило от жажды. Вперед Василий, вперед Светлана, познавайте радость. Отхлебнул от души. Душа широкая, большая и глоток соответствующий. Теплая жидкость скатилась по горлу внутрь живота, распространяя тепло. Так вот в чем дело. Греет изнутри. Жидкость скатилась до ног и жаркой волной пошла вверх, в голову. Ну-ну.

— Ну и как? — Поинтересовалась осторожная начальница. Поднял осоловелые глаза на Светку. Подстраховалась? Мы — мышка лабораторная? Да и пусть. Нетерпеливо уточнила. — Вкусно?

— Сытно. — В голове немного зашумело, битком-набитая комната приобрела очарование. Да и начальница приобрела. Только сообразить, что именно приобрела она, и что потерял я. Осторожно икнул и высказал предположение. — Есть мнение — перед нами лекарство, а мы пришли в больницу. Ты кружку выпьешь, или помочь?

— Попробую. — Светка пригубила и скривилась, отставив недопитую кружку в сторону. — Какая противная гадость. Точно лекарство. Без закуски много не выпьешь. Когда горячее подадут?

— А я допью. — Не дожидаясь согласия, опрокинул остатки жидкости в рот. На голодный желудок, горячительное прошло легко. Голод отступил на фланги, настроение резко пошло в боевую атаку. — Свет, хочешь выдам гениальную сентенцию? Жизнь замечательная штука, под кружку горячительного. Пошли спляшем?

— Есть хочу.

— Как желаете. — Обернулся к барменше и льстиво улыбнулся. — Девушка, нельзя ли повторить стопочку лекарства? Очень понравилось.

— Да пожалуйста. — Перед физиономией вновь возникла кружка, но выпить не дали. Тяжелая рука начальницы перекрыла доступ. В секретном коде доступа — отказать? Неверный пароль? Обиженно протянул. — В чем дело гражданин начальник? Что за дела? В натуре? Мне после работы положено.

— Вначале закусишь, потом выпьешь. — Отрезала Светка и пододвинула к носу тарелку. — Сам хотел есть, или забыл?

— Помню, но вначале удовлетворим жажду. — Ослабевшей рукой вырвал кружку из лап захватчицы и пока начальница ошеломленно таращилась гляделками на неповиновение подчиненного, залпом опрокинул пойло в рот. Да. Действительно. Лекарство. Как прекрасен мир, погляди… И девчонки кругом симпатичные. И стриптиз замечательный. Музыки мало, но добавим. Ик…

Как мало необходимо для счастья. Выпил лекарства и ты — счастливый челевяк. Ни пыхтеть, не работать. Все тлен. Суета. Наступила настоящая жизнь. Девчонки, я пришел! Решительно отодвинул Светку в сторону и пошел в танцующий круг. Разве так пляшут? Да разве так танцуют? Что за руки в боки? Что за тупое приплясыванье на месте? Надо вприсядку и ногами махать в разные стороны! Эй, толпа разойдись! Раззудись плечо, размахнись рука! Ух! Эх! Тра-та-та, дернем кошку за хвоста! Дама — разрешите вас ангажировать на медленный фокстрот? Кавалер не возражает? Его нет? Жаль. А попробуй отказать, горячему красавцу. Никто не устоит. Сложно стоять на ногах и хочется прижаться к горячем женскому бедру, но приятнее потрогать грудь… Оее-ей, прошу прощения случайно прикоснулись! Даю три пуговицы и ты снимаешь свой лифчик. Гоу! Гоу! Есс!

Заплясали стены, смазались смазливые лица, как король на именинах, вокруг сорок тысяч гурий. Мой гарем — кого хочу, того и ворочу! Эй милашка, ты тоже нравишься, не пройдем ли в номера? Ое-ей, какие мы строгие, какие недоступные, Светка! Закажи пару рюмашек, для холодной подруги!

Кто-то дергал за юбку и рвал на груди кофточку, кто-то лез целоваться, а я был неотразим. Никто не отразит, паразит. Мы мужики, рождены, чтоб делать сказку былью. Ты меня уважаешь? Еще нет? Странно, наливай. Предлагаю выпить на брудершафт. Мы, все люди — братья, сестры — подруги. Господи, почему стало темно и что делаю под стойкой? Не помню. Где запонка? Срочно принесите салат Оливье, хочу немедленно ткнуться в него головой и уплыть в нирвану…

Когда и кто придумал обломать от Х, одну ножку? Зачем? Кому и что хотели доказать? Получилась новая буква и получился первый слог — ХУ. Если одна буква не звучала, напоминая хрипение астматика, то сложив звуки вместе, можно выпятив губу — негромко выдохнуть — ху-у-у… И негромко попытаться спеть. Гармония или нет, но мир стал богаче на ноту.

Заодним, мир разделился на две части. Мир до — ХУ, и мир после — ХУ. Поползли по земле бесполезные монстры, ничего не умеющие и на первый взгляд бесполезные. И на второй взгляд и на третий. Поползли и поползли. В разные стороны. Но мир, как часть мира, стремится вначале расползтись, потом свернуться обратно до маленькой точки. Разность потенциалов, соединяясь, дает искру. Плюс на минус — Громкий пшик, сверкнула молния, прогремел вдали гром, наступила глубокая тишина. И опять надсадное кряхтение астматика — х-х-х… Че к чему?

Я проявляюсь на свет, сквозь боль и мучение. Только нет жжения пяток, снизу не припекает, горит изнутри. Жажда, скребущая горло, неподъемные веки и думалка как чугунок. Онемело, очумело и болело все тело. За какие грехи поместили в ад? О! — Ого. Когда-то уже так думал. Повторяюсь. Все в жизни повторяется. И далеко не два раза, а больше и дольше. Каждый день только и делаем что повторяем, повторяемся, проверяемся. Чистим зубы, если имеем в наличии, моемся, жуем травку, мясо. Жрем, гадим, спим, и тащимся по старому кругу, привычным местом. Говорим одни и те же бессмысленные слова. Голова маленькая, мыслей и знаний мало — мычим и кукарекаем. Голова на два размера больше — добавляем междометия и тупо повторяем чужие изречения. Для разнообразия меняем слова местами, переносим запятые, добавляем пафоса, иногда иронии, нового придумать не можем. Все сказано до нас — бедный Йорик… а так же — Юрик, Лелик, Гарик, Гномик, Гомик.

Но как плохо. Очень плохо. До безобразия отвратительно. И немного стыдно за вчерашний вечер. Если б знать, что натворил во вчерашнем, прошлом. Но стыдно. Так приличные люди, себя не ведут. А как ведут приличные? Чинно, благородно, ответственно. Не жрут до свинячьего визга, руки не распускают, к посторонним людям не подчаливают, с грязными намеками. Никогда не пристают банным листом и чужих частей тела не трогают. Никого не трогают. Не достают. Не нудят. Не пи… Пи-пи-пи — СОС. Спасите нашу душу. Кстати, где начальство?

Приподняв с трудом тяжелую голову и приоткрыв слезящиеся глаза, попытался понять где я и кто я? Мы не кастрюле, не рождаемся. Мы — восстаем из пепла, птицей Феникс. К пернатым относится и тяжело, так как перьев нет, из одежды — заношенная тряпочка, прикрывающая живот. Ладно Вася, кончай придуриватся. Ты прекрасно помнишь, кто ты есть. Я есть, Светки нет. И Кузи нет. А я где? Выпьем чашечку кофе и придумаем.

Две чашки в кровать, пару сигарет в рот, взбодрились и приободрились… Огуречного рассола…

— Очнулся козел? — Знакомый голос. Ура, мы в одном вместе. Зрачки навели резкость. Действительно, дорогой начальник. Не в настроении.

— Пить. — Тяжело прохрипел сухим горлом, пытаясь лечь обратно, но бесцеремонно схватили за шкварник и посадили прямо. Сейчас начнется…

— Вчера не напился? Мало? — Началось. Теперь попилят и постругают, как бесчувственное бревно. Заслужил? Не помню.

— Прошу прощения, но пить все равно хочется.

— Перехочется. Нажрался, последней свиньей, только что не визжал.

— А остальное?

— Хуже! Теперь узнала твое истинное лицо. Отвратительная рожа, а не лицо. Господи, как стыдно за нас, а после как распустил руки, хоть святых выноси. Тебе капельку стыдно?

— Стыдно, но за что именно пока не припоминаю. — Голова кружилась, во рту устроили отхожее место табун скакунов. — Свет, мой зеркальце, дай водички.

— На. — В дрожащие руки вставили кружку, в уши вставили очередной упрек. — Ты понимаешь, что опозорил не только себя, но и мое славное племя дев-охотниц? Правильно говорила Марь Ивановна — держи Васю в ежовых рукавицах, не спускай глаз, хуже будет.

— Не расстраивайся, сейчас будет лучше. — Залпом выпил воду и немного пришел в себя. Минералочки бы, или рассолу капустного. На душе полегчало. — Спасибо, Света, спасла от жажды. А где мы?

— Где, где в… — Справилась с нервами и успокоившись уточнила. — В тюрьме, местной. И меня за компанию загребли. В лучшем случае штраф и позор на округу, в худшем — пятнадцать суток общественных работ и суд. Над тобой.

— Кого-то убил? — Голова и память не желали возвращаться во вчерашний день. Оно и к лучшему. Меньше знаешь — крепче дремлет совесть. Внимательно оглядел тело. Части организма на месте, следов крови, синяков и шишек не обнаружено, но лицо горело. Осторожно потрогал. Горит и саднит. — Что с лицом?

— Неужели не помнишь? — Возмущение начальника не утихало. — Расцарапали харю, бесстыдник и бабник.

— За что?

— А кто лез под чужие юбки и хватался за бока, лифчики и груди? Кто пил на брудершафт со всеми подряд и тянул слюнявые губы целоваться? Скакал на столе, тряс прошу прощения, бессовестными причиндалами?! Когда попытались вежливо призвать к порядку, стал выяснять отношения со стражей. — Начальница попыталась передразнить мой глубокий баритон. — Не имеете права, не имеете права, я свободный гражданин и требую присутствия адвоката?!

— Нашли?

— Адвоката? В три часа ночи? Думаешь, что говоришь? Да ты Вася вообще никогда и ничем не думаешь. Ты самый расподледний козел и свинья!

— Света, ты уже сравнивала с рогатыми и пятачковыми. Повторяешься. Разве человек виноват, что предложили неизвестное лекарство, от которого случайно потерял голову? Ты местная, должна была знать, что употребляем. Сама виновата.

— Я должна знать?! Откуда? А элементарная осторожность? Кто заставлял пить дальше? Выпил кружечку, закусил. Проверил состояние, — пей дальше. Так нет же. Еще, еще, прорва ненасытная. Получишь по полной программе. У них с вашим братом разговор короткий. Чик и нет проблем.

— В каком смысле? — Ужаснулся, представив, как делают — чик по рудименту, и удаляют проблему без наркоза. Жуткое дело.

— В прямом. Веревку на шею и на перекладину. Повесят. У них с пьяницами разговор короткий. По закону.

— Что за закон, невинных людей развешивать на перекладинах, как мокрое белье? — В душе похолодело. Допрыгался, но сдаваться без объяснений? Никогда! Громко пискнул на всю камеру. — Несправедливо. Где гуманизм с человеческим лицом?

— При чем гуманизм? Селянки селекцию проводят. Отсеивают ненужный балласт. Избавляются от лишних ртов.

— Не понял, при чем селекция и я? Мы не местные, законов не знаем.

— Незнание законов не избавляет от ответственности. — Наставительно произнесла Светка суровым голосом и тяжело вздохнула. — Самой недавно рассказали. Накануне прилета птичек с младенцами, они устраивают праздник, где отсеивают всех пьяниц, дебоширов и хулиганов. Быстро и эффективно. Мы — огородницы, грядки копаем, капусту выращиваем, а селянки, одним махом проблемы решают. Контролируемая рождаемость.

— Бред. — Потряс больной головой, пытаясь прийти в себя. Там капуста, здесь аисты, вымысел вывернулся наизнанку. Осталось найти пестики, тычинки, пытаться размножаться пачкованьем и делением пополам как амебы…

— Ты зубы не заговаривай, из-за тебя попали, тебе и выпутываться. Как Марь Ивановне в глаза погляжу? Экспедиция под угрозой.

— Про Кузю не слышно?

— Здесь услышишь. — Тоскливо произнесла Светка, оглядывая темницу. Присоединился к осмотру. Сидит девица в темнице, коса на улице. Две половозрелые морковки из детской загадки, младшего школьного возраста. Все может изменится в мире, но тюрьма останется неизменной, как космос. Менять нечего. Четыре стены с маленьким окошком, потолок да пол.

— Первый раз в тюрьме? — Поинтересовался у Светки, грустно кивнула. Гордо улыбнулся, есть повод для небольшого хвастовства. — Я второй. Рецидивист. Теперь буду старший по камере. Пахан. А ты верная шестерка.

— Чего? — Не поняла начальница, но на всякий случай нахмурилась. Испугала. Ха-ха. Пододвинулся к стенке и удобно развалился.

— Того. Шестерка. Помощница. Младшая по камере. Закончилась твоя власть за дверьми темницы.

— Размечтался. — Хмыкнула Светка.

— Не пустые мечты, суровая реальность. Тюремные, воровские законы, самые древние из законов. Цивилизации не было, а воры в законе, шестерок рядами строили и порядок в камере блюли по справедливости. — От тоски понесло по волнам, поднимая настроение. — В тюрьме каждый арестант обязан знать свое место, койку и пайку. Законов мало, но они конкретные и суровые. За неисполнение и опустить могут.

— Куда?

— Куда положено. — Многозначительно ответил и задумался. Куда опускать начальницу? Второго этажа нет. Опускание имеет другой смысл? Если не физический, то моральный? Опустить — унизить, оскорбить, оскопить? Поставить на место? Будем врать дальше, потом вспомним. — Короче куда положено опущу, мало не покажется. Ты должна беспрекословно подчиняться старшему по камере. Иерархия воровская строгая, за непослушание смерть. Законы простые. Перечисляю по порядку. Ничего не просить у меня, никого не боятся кроме меня, и никому не верить кроме как мне — дорогому и единственному пахану. По чужим тумбочкам колбасу не тырить — нельзя, западло. Кто у товарища своровал — последний гад. Стучать нельзя — администрации доносить о внутренних делах в камере, последнее дело. Кто чужую вещь с пола поднимет — чухан последний и стирает за сокамерниками носк. Нам бы в камеру петуха… Но дело поправимое. Кто первый войдет — тот и будет петухом.

— В его обязанности утреннее кукареканье? — Уточнила Светка, нервно ковыряясь пальцем в грязной стене. — Будить арестантов на прогулку и работу?

— Ага, будильником работать. Но в тюрьме работать — последнее дело. Кто на государство пашет, авторитет автоматически теряет. Петух — последнее дело для честной братвы. Если ты например хочешь воровкой стать реальной, то должна постоянно караульных доставать нарушением распорядков тюрьмы и в отказ идти. Любой. Не важно. Но не бойся, перед урками слово верное замолвлю, если будешь вести хорошо и пятки мне чесать. Базар-вокзал.

— А еще что помнишь?

— Много. Красное не носить, белое не трогать, голубое и синее в горошек — категорически запрещено. Плевать на пол нельзя. Когда народ пищу принимает, на горшок не ходить. Посылками — передачами делится. Перестукиваться можно, но играть на интерес нельзя. Чай — чифирить, водку — пополам. Татуировка должна соответствовать тюремному званию…

— Все сказал? — Продолжая ковыряться в стене, поинтересовалась равнодушно Светка. — Упокоился?

— Ага. — Грустно вздохнул. — Больше не помню, мало сидел. Сматыватся надо. Сбегать, пока не повесили. Не видела, куда халстух делся, когда был в беспамятстве? Потерял? Подарил?

— Вокруг живота халстух обмотан. — Негромко ответила Светка, внимательно вглядываясь в стену. — Вась, зрение хорошее? Иди глянь, кажется свет пробивается…

С трудом подполз к начальнице, проверяя живот и нащупывая дорогую вещь. Халстух на месте, но зачем на живот намотал? Фуу… не потерял. Действительно, сквозь маленькую дырку пробивался неяркий свет. Стена трухлявая?

— Что-то блестит.

— Свобода сверкает и маячит! — Оживилась начальница, энергичнее царапая стену. — Ничего острого нет?

— Зубами помогу! — Обрадовался шансу, и начал помогать Светке.

Общими усилиями, дыра становилась шире, надежда больше. Потом Надежда стала огромной и мы выглянули наружу.

Светало…