Наталья Баранская Кошелек

Бумага была отличная, шариковая ручка — новая, тишина в квартире — полная. И сюжет для рассказа был. А в окно виднелись зеленые дали Тимирязевского парка. Я выключила телефон (не помешал бы) и села писать. Рассказ тронулся, пошел. Начинался он с нашего парка, с незаметной калитки за старинным домом с башенкой, часами и колоколом наверху.

Пишу. Вдруг слышу стук. Не стук — каскад стуков. Кто-то выбивает по двери костяшками пальцев плясовую, барабанит марш. Открываю, за дверью знакомая фигура — плечищи, ручищи, на голове волосы ежом.

— Боже мой, Игорь! — восклицаю я. И думаю тут же: «Пропал день, пропал рассказ».

Игорь — мой одноклассник, давнишний друг. Мы видимся редко, но помним друг друга всегда.

— Людка, что ты замкнулась, как царевна в свою башню, — не дозвониться, не достучаться? Лето! Солнце! Ветер! А она сидит на десятом этаже… Хватит работать….

— Я только что начала рассказ…

— Про что?

— Про что, про что — не умею я в самом начале говорить «про что». Про женщину. Про одинокую женщину. С грустными глазами.

— Бог мой! «Грустные глаза!»… Людка, на что тебе эти глаза? Ты посмотри в окно. — Он обнимает меня за плечи и тянет к окну, будто я без него не знаю, что там, за моим окном. — Посмотри. Солнце! Ветер! Лето! Неужели ты не смогла придумать что-нибудь веселенькое?

— Знаешь ты, нахальный тип, сюжеты не валяются под ногами.

— Верно, я не сообразил — все сюжеты разобраны еще классиками.

Я вижу, работать не придется, и складываю исписанные листы.

— Говоришь, «под ногами не валяются»… А вот тебе сюжетик для веселенького рассказа. И прямо из-под ног: я нашел кошелек!

— Ты действительно нашел кошелек? — не понимаю я.

— Нет! Просто дарю тебе веселенький сюжетик. Человек — пусть это буду я — нашел кошелек…

— И в нем тридцать копеек, — добавляю я.

— Ну нет. Не надо быть такой скупой. Кошелек, а в нем сто рублей.

— Никто не носит сто рублей в кошельке.

— А! Начинается тягучий натурализм. Ладно! Десять рублей можно носить в кошельке? Кошелек, а в нем десятка.

— И это ты называешь «веселым сюжетиком»? Во-первых, это еще не сюжет, а во-вторых… Представь, кошелек потеряла женщина, которая на пути домой забегала в магазин, торопилась за дочкой в садик, сунула кошелек в авоську, а там оказалась дырка. Придет домой, хватится, будет искать, нервничать… Весело?

— А зачем ты приплела сюда женщину да еще с ребенком? Кошелек потерял парень-пижон. Тащился домой под мухой, следил за тротуаром, чтоб из-под ног не ушел, полез в карман за платком и…

— Только десятки у него уже не было. Был у него в кошельке ключ от квартиры. Попасть в дом он не смог, сидел во дворе, ждал мать с работы. Заснул на скамейке. От матери ему влетело. И ей, бедной, пришлось волноваться.

— И хорошо, что влетело, поделом. Тебе что, его жалко? Напрасно! Он после этого случая пить бросил: к черту, говорит, эти выпивки, буду лучше читать хорошие книжки! Видишь, сюжет наш развивается в положительном плане.

— Бросил пить?! Как просто! А ты сам веришь этому?

Мы с Игорем спорим всю жизнь. Так повелось со школы. Дружили и спорили. Потом он в меня влюбился. А я — нет. Когда он женился, я поняла, что люблю его. Но он-то разлюбил. И я вышла замуж. Прошли годы. У него все хорошо. А у меня не заладилось. С мужем я разошлась. Сынишка у меня. Живем с мамой. Теперь мы с Игорем не говорим о любви. Хотя порою…

— Сдаюсь, — кричит Игорь, — отказываюсь от этого кошелька! Разбирайся сама. Я пришел за тобой. Умояю, Людочка, пойдем погуляем. У меня выходной, я кончил проект, отдыхаю. И я соскучился по тебе…

Раз так, сдаюсь и я. Причесываюсь, надеваю туфли, беру сумку. Игорь молча следит за мной. Потом говорит:

— Худенькая ты какая-то. Или ешь плохо?

Парк недалеко. Мы идем и говорим о жизни, о делах, о детях, которых сейчас с нами нет. У Игоря старший в пионерлагере, маленькая с женой в Крыму. А мой сын на даче. Возле киоска с мороженым останавливаемся. Игорь пытается купить мне три шоколадные трубочки. Я сопротивляюсь. Мороженщица смеется. Игорь покупает все же три трубочки, говорит — на двоих.

Идем по молодому парку, грызем свои трубочки, болтаем. Нас обгоняет компания парней, тоже с мороженым. Впереди блестит пруд, окруженный стеной деревьев. Листва их еще по-весеннему свежа. Ветер узорит воду мелкой рябью. Голубые и оранжевые лодки утюжат пруд.

— Смотри, лодки! — загорается Игорь. — Пошли покатаемся. Очередь совсем маленькая. День прямо для гребли: ветер, солнце!

— …Лето! — подсказываю я.

Мы становимся в очередь — маленькую, но медленную. От воды тянет водорослями, илом, мокрым песком. Над прудом кружат — опускаясь, поднимаясь — три белые чайки. Должно быть, прилетают сюда с Московского моря Они часто кружат здесь, и всегда втроем. Почему втроем?..

От этих мыслей меня отрывает Игорь: хватает за рукав и тащит в сторону.

— Идем. Катанье отменяется.

Я не понимаю, что с ним, почему у него такой мрачный вид.

— Я потерял кошелек. Черт его знает… Должно быть, у киоска с мороженым.

Я предлагаю вернуться — может, кошелек у мороженщицы. Игорь только машет рукой. Я открываю сумку и говорю:

— У меня есть деньги. Давай покатаемся. Смотри, наша очередь подходит.

— Какое катанье, — сердится Игорь. — Я уж не говорю о десяти рублях. Конечно, их тоже жалко. Но у меня там были ключи. Идиот! Надо же было сунуть ключи в кошелек. Два английских замка! Теперь все ломать к черту! А слесарь — пьяница. Пока его найдешь… И денег нет.

Я отдаю Игорю все, что нахожу в сумке, — двенадцать рублей. Насыпаю ему в ладонь мелочь. Провожаю к автобусу.

На остановке Игорь насуплено молчит. Мне становится тягостно с ним. Я думаю: «Хорошо, что я не вышла за него замуж».

Неуместный смех начинает бродить во мне. Я с трудом сдерживаю его. К счастью, подходит автобус.

— Пока, — говорю я, — ты позвони.

— Пока, — отвечает Игорь и деловито встряхивает мою руку.

— Веселенькая история! — кричу я ему, когда он стоит на подножке, и машу рукой. Больше я не могу — смеюсь вовсю. Игорь смотрит на меня через стекло. Он что-то говорит, я не слышу. Тогда он пишет пальцем на стекле: СЮЖЕТИК! — и тоже смеется. Я смотрю вслед автобусу и думаю, как славно смеется Игорь…

«А может, зря я не вышла за него замуж… Может быть, зря…» — размышляю я по дороге.

Постепенно мысли об Игоре уходят. Появляется одинокая женщина с грустными глазами. Она входит через калитку в парк и бредет с книгой в руках по аллеям в поисках пустой скамейки. Я знаю, что произойдет с ней дальше. Распорядиться ее судьбой я не могу, я только знаю, что ее ждет. А что ждет меня?

На этот вопрос я отвечаю:

— Тебя ждет письменный стол, отличная бумага, ручка… Прибавь-ка шагу!