"Лучшие подруги" - читать интересную книгу автора (Уилсон Жаклин)

Глава третья

Яне стала заводить разговор про Секрет, когда мы проснулись. Алиса тоже промолчала.

Я ни словом не обмолвилась, когда мы пошли вниз и насыпали себе большие миски хлопьев «Фростиз» с дополнительной порцией сахара и пригоршней кишмиша. Потом обрызгали все сотнями тысяч сиропов для торта, чтобы получилась молочная радуга. Алиса не проронила ни звука.

Я ни словом не обмолвилась о Секрете, когда мы смотрели телевизор. Алиса тоже молчала. Я не сказала ни слова, когда мы стали разыгрывать нашу любимую телевизионную постановку «История Трейси Бикер».note 1 Алиса не проронила ни звука.

Алиса продолжала хранить молчание, даже когда играла Луизу, Жюстину или Илень-Мигрень (я всегда выбираю роль Трейси). Впрочем, Алиса всегда гораздо спокойнее меня.

Я потеряла покой. Чем страшнее мне внутри, тем озорнее я становлюсь снаружи. Шумнее и шумнее — пока очень злая мама не прибежала в халате вниз.

— Ради всего святого, Джемма, прекрати визжать! Папа пришёл домой после работы только в два часа ночи!

— Я Трейси Бикер, мама, и должна кричать. И топать ногами. И драться. И крутиться, — ответила я и показала, как у меня это получается.

Мама схватила меня за плечи:

— Прекрати сейчас же! — и легонько встряхнула меня.

Мама меня никогда не шлёпает, но мне кажется, что ей часто этого хочется. Она закатила глаза и посмотрела на Алису.

— Почему тебе нравится дружить с нашей Джеммой?

— Не знаю, Лиз. Я просто дружу, и всё, — ответила Алиса и залилась слезами.

— Не плачь, моя хорошая! Я не на тебя сержусь!

— Не хочу, чтобы вы сердились на Джемму! — рыдала Алиса.

— Нельзя сказать, что я сильно рассердилась. Просто разволновалась. К сожалению, с Джеммой у нас всегда одно и то же, — пожаловалась мама.

Она грустно потрепала меня по голове:

— Ты только взгляни на себя, Джем! У тебя волосы торчат прямо как ёршик для унитаза.

— Ну пожалуйста, не опускай меня туда вниз головой, мама, — попросила я.

Мама стала вытирать Алисе лицо кухонным полотенцем. Обычно Алиса тихо плачет, слёзы изящно капают с её — розовых щёчек. А сейчас точно случилась протечка: слёзы ручьем, с носа капает, слюни текут… Она прямо подурнела, что было на Алису совсем не похоже.

— Ну пожалуйста, не плачь, Алиса, — сказала я.

Обняла её и сама заревела.

— Ради бога, девочки! Ну не глупите! Я сдаюсь. Нашли из-за чего рыдать!

Она легонько щёлкнула нас обеих по носу полотенцем и пошла наверх в ванную.

Я посмотрела на Алису. Она взглянула на меня. Я громко всхлипнула и вытерла нос тыльной стороной ладони.

— Фу, — сказала Алиса.

Она оторвала кусочек бумажного полотенца и осторожно высморкалась.

— Джем, — прошептала она, тяжело вздохнув, — к сожалению, для слёз есть причина.

— Я так и думала, — ответила я.

Мне показалось, что я стою у дедушки на подоконнике и меня вот-вот столкнут в серую бездну.

— Не знаю, как тебе сказать, — призналась Алиса.

— Просто выплюнь слова, и всё, — посоветовала я, прикоснувшись к её губам и заставляя их двигаться.

Она притворилась, что хочет укусить меня за пальцы.

— У меня не очень хорошо получается плеваться. Не то что у тебя.

(Однажды я стала бесспорным чемпионом в соревновании по самым брызгающим плевкам, которое проводилось на школьной площадке, за велосипедными навесами.)

Мы обе чуть-чуть похихикали, хотя продолжали плакать.

— Хочешь, я скажу за тебя? Ты больше не хочешь быть моей лучшей подругой, — подсказала я.

— Нет, вовсе ! — возразила Алиса с испуганным видом.

— Всё нормально. Хотя ничего тут нормального нет, но я тебя понимаю. Не уверена, что сама захочу себя в лучшие подруги. Я шумная, глупая и грязная. Всё вокруг разбиваю и действую людям на нервы.

— Ты мне не действуешь на нервы! Я хочу, чтобы ты была моей лучшей подругой всегда-всегда! Только… только…

— Только что? Что у тебя за Секрет, Алиса? Ну же, ты должна мне рассказать!

— Откуда ты знаешь про секрет?

— Послушай! Мне очень стыдно, и я знаю, что так вести себя неприлично и ты больше не захочешь со мной дружить, но я читала об этом в твоём дневнике. Ну, одну или две строчки. Вчера вечером. Ну, может, я ещё заглянула на предыдущие страницы, но ты ни о каких секретах тогда не писала…

— Хватит, Джем! Кончай бормотать! — воскликнула Алиса и взяла меня за руку. — Я всё равно хочу с тобой дружить. Только не смей больше читать мой дневник, любопытный поросёнок! Но я поклялась маме с папой, что никому не скажу, даже тебе, пока всё не уладится. Но ты всё равно скоро узнаешь. Дело в том, что, кажется, мы переезжаем.

— Ты переезжаешь?

Мне показалось, что самый тугой ремешок в мире расстегнулся и освободил мне живот.

— И это всё?! Ах, Алиса! Всё нормально! Куда ты переезжаешь? Не волнуйся! Даже если это на другом конце города, я попрошу папу отвезти меня к тебе домой на такси — проще простого!

— Мы переезжаем в Шотландию, — сказала Алиса.

— В Шотландию? Да это за сотни километров отсюда!

С таким же успехом она могла бы сказать про Тимбукту или про пустыню Гоби. Или про Марс. Ремешок снова застегнулся, и я с трудом могла дышать.

— Но как же я буду с тобой встречаться?!

— Не знаю, ужасно, да? — сказала Алиса и снова заплакала.

— А как же школа?

— Мне придётся пойти в другую школу, и у меня там не будет знакомых. У меня не будет друзей! — рыдала Алиса.

— Но почему вы уезжаете?

— У папы будет новая работа на шотландской фирме, а мама хочет там жить, потому что мы сможем купить дом побольше. У нас будет огромный сад, и мама говорит, что у меня будут качели и домик на дереве.

— У меня тоже будет дом на дереве, ты же знаешь, когда у папы наконец найдётся время, — сказала я. — Это будет наш дом.

— И у меня дома будут животные, какие захочу.

— Можешь воспитывать со мной Бешеного Лая.

— Мама сказала, что, может быть, у меня будет собственный пони.

Я обомлела:

— Пони!

Всю жизнь о нём мечтала! Когда я была совсем маленькой, я представляла, что держу в руках вожжи, и скакала галопом, изображая, что еду верхом на фантастическом белом коне по имени Бриллиант. Ну вообще-то белых лошадей называют серыми, но Бриллиант был белым как снег, и иногда у него вырастали крылья, как у Пегаса, и мы летали над городом до тех пор, пока не добирались до моря, и там часами скакали галопом, перепрыгивая через волны.

Я уставилась на Алису:

— У тебя правда будет пони?

— Ну, мама сказала, вполне возможно. И папа тоже, хотя он не обещал. Пока не решено, едем мы или нет. Папе ещё не сказали, когда нужно начинать работу, и мы не всё выполнили по контракту с домом, поэтому мы пока ничего никому не рассказываем.

— Но я же не кто-то! Я твоя лучшая подруга! Почему ты держала это от меня в секрете? Я бы не смогла тебе не рассказать! Я бы лопнула!

— Да знаю, Джем. Ты бы рассказала целой куче народу, потому что ты никогда не умела хранить тайны.

— Я умею! Ну, иногда умею. И вообще, почему это должно быть секретом?

— Мы до последней минуты не будем никому говорить, потому что дедушка с бабушкой сойдут с ума и попытаются нас остановить.

Я страшно удивилась:

— Ты хочешь сказать, что вы их бросите?

— Ну, папа говорит, у нас нет выбора, — сказала Алиса.

Я даже представить себе не могла, как это можно бросить дедушку. Лучше уж оставить маму с папой, чем дедушку. Но я бы покинула всех троих ради Алисы.

— Ты меня тоже бросаешь, — сказала я.

Лицо у Алисы сморщилось.

— Не знаю, как я смогу это вынести, Джемма. Я сказала маме с папой, что не смогу поехать, потому что буду слишком сильно по тебе скучать. Они просто посмеялись надо мной и сказали, что я заведу себе новых друзей. Но я не хочу новых! Я хочу, чтобы у меня была ты!

— Я у тебя пока есть. Мы можем оставаться лучшими подругами. И послушай, что я тебе скажу: я буду приезжать к тебе в гости каждые выходные. Поеду на поезде! — размечталась я.

— Ты не сможешь, Джем! На это уйдёт уйма времени и куча денег!

— Больше двух фунтов за детский билет? — спросила я. — Я каждую неделю получаю по два фунта на карманные расходы.

Ну, теоретически это на самом деле было так, но ситуация менялась в зависимости от того, насколько часто я озорничала, нахальничала или что-нибудь разбивала. С сегодняшнего дня буду вести себя как маленькая мисс Совершенство.

Но это было бесполезно.

— Билет стоит сорок восемь фунтов.

— Что?!

— И это ещё самая льготная цена.

Мне придётся копить почти полгода только на одну поездку.

— Что же нам делать?! — заплакала я.

— Мы ничего не сможем сделать. Мы ведь дети! С нами никто не считается! — с горечью воскликнула Алиса.

— Ну, ты же сама сказала, что это ещё окончательно не решено. Может быть, твой папа в конце концов не получит работу и дом продадут какой-нибудь другой семье. И ты останешься здесь, в своём родном городе. Со мной! — твёрдо, со злобой произнесла я, как будто своей настойчивостью могла что-то изменить.

Я мечтала об этом каждое утро. Молилась об этом каждую ночь. Чего я только не делала, чтобы моё желание сбылось! Я старалась пройти всю улицу, не наступая на трещины в асфальте. Считала до пятидесяти, стараясь ни разу не моргнуть. Била ногой по каждому фонарному столбу и бормотала: «Пожалуйста, ну пожалуйста!»

Дедушка по-настоящему забеспокоился.

— Что случилось, моё маленькое Печеньице в Сахарной Глазури?

— Ничего, дедушка!

— Не ничегокай со мной! Ты странно ходишь, глаза навыкате, точно в трансе! Обходишь вокруг каждого столба, как маленькая собачонка! Что-то определённо случилось!

— Ладно, случилось, только я не могу с тобой поделиться, дедушка. Хотя мне очень хочется!

— А нельзя просто шепнуть мне на ушко? Я не рассержусь и не удивлюсь, что бы ты ни натворила, детонька!

— Я ничего не сделала, дедушка. На этот раз действительно ничего! — вздохнув, сказала я.

— Ну, это, конечно, меняет дело, — сказал дедушка, слегка пыхтя, когда мы карабкались по ступенькам к его квартире.

Лифт снова сломался, и до двенадцатого этажа было ещё далеко. Я попробовала прыгать на одной ножке, но больше трёх ступенек не смогла одолеть. Потом я попробовала бежать без остановки, но по отношению к дедушке это было несправедливо — нельзя же оставлять его одного в борьбе со ступеньками! Потом я попробовала подниматься боком, ставя ноги в третью позицию.

— Пожалуй, попросим маму пойти с тобой в субботу в обувной магазин за новыми туфлями, родная, — хрипло сказал дедушка. — Эти тебе явно малы. Ты очень странно в них ходишь.

— Я просто стараюсь, чтобы моё желание сбылось, дедушка, хотя у меня ни хрена не получается.

— Не очень хорошо употреблять такие выражения.

— Ты сам так говоришь! Даже ещё хуже!

— Ну да, я озорной старик. Мне можно, а тебе нет. Вряд ли твоей маме это понравится.

— Мне всё равно, — ответила я. — Дедушка, почему мамам и папам разрешают командовать тобой и говорить, что делать и где жить? Почему детей за людей не считают?

— Подожди, пока доживёшь до моих лет, деточка. Стариков, как я, тоже за людей не считают, — пожаловался дедушка. Он взял мою руку и крепко её сжал. — Ты уверена, что не можешь довериться своему старому дедушке, Джем? Клянусь, я не скажу ни единой живой душе.

На этот раз я не смогла ему не рассказать. Слова сами из меня выскочили, а потом я всплакнула. Дедушка ввёл меня в квартиру, тяжело опустился в большое плюшевое кресло, посадил к себе на колени и крепко обнял, и когда я перестала плакать, вытер глаза своим мягким белым носовым платком. Потом приготовил чай для нас обоих.

— Как насчёт того, чтобы перекусить? Наверное, ты проголодалась после всех волнений, — сказал он.

Он дал мне сандвич с золотым сиропом, кусочек клубничного бисквита и целый пакет печенья в сахарной глазури Каждый раз, когда я отправляла печенье в рот, я просила, чтобы Алиса не уезжала. Я загадала желание даже на крошках печенья и отвалившихся чешуйках глазури.

Всё было напрасно. В следующую субботу Алиса пришла к нам вместе с мамой. Подруга была очень бледная. У неё покраснели глаза, как будто она много плакала. Но щёки тёти Карен пылали от возбуждения, и она заговорила ещё с порога:

— Мы должны вам кое-что рассказать. Мы переезжаем.

Алиса посмотрела на меня предостерегающе, и я притворилась, будто впервые об этом слышу.

Тётя Карен продолжала трещать без остановки, а моя мама ужасно удивилась:

— Переезжаете? В Шотландию? Ах, Карен, мне трудно в это поверить! Вы только собираетесь или всё уже решено?

— Мы обсуждаем это уже несколько недель, но не хотели никому говорить, пока всё окончательно не определится. Боб получил потрясающую работу, и мы покупаем великолепный дом с огромным садом. Недвижимость там гораздо дешевле, хотя, конечно, Боб получит приличную прибавку в зарплате. Это замечательное место для всей семьи. Природа великолепная! Для нас это потрясающий шанс, поэтому мы просто не смогли отказаться. Но переезжать — такая морока! Мы будем очень по вас скучать!

— И мы тоже! — сказала мама и обняла тётю Карен.

Потом она посмотрела на Алису:

— Ах, деточка, вы с Джеммой тоже будете ужасно скучать друг без друга!

Алиса грустно кивнула, и по её щекам покатились слёзы.

— Ну хватит, Алиса! — воскликнула тётя Карен. — Ладно, ты ведь и сама с нетерпением этого ждёшь! Ты же хочешь пони, правда, родная? И просторную комнату с большим подоконником, и красивую двухъярусную кровать…

— А можно мне приехать и поспать на такой кровати? — спросила я.

— Джемма! — воскликнула мама.

— Конечно, ты можешь приехать к нам погостить, Джемма, — сказала тётя Карен. — Это было бы чудесно!

— Когда мне можно приехать? — поинтересовалась я.

— Джемма, ты бы губы не раскатывала! — предупредила мама.

— Может быть, в летние каникулы? — предложила тётя Карен.

До летних каникул оставалось ещё много месяцев. Я подумала, как долго будет тянуться даже один день, если я не увижу Алису. Представила, каково мне будет сидеть без неё за партой и бродить в одиночестве по площадке для игр, когда не с кем и словом перемолвиться.

Я подумала, как долго будут тянуться субботы и воскресенья, если никто не придёт ко мне поиграть.

Я подумала, каково мне будет в день рождения.

Я подумала про наш день рождения и про то, как мы, новорождённые, подружились ещё в колыбельках. И как потом в каждый день рождения мы помогали друг другу задувать свечи на торте и загадывали желания…

А теперь этим желаниям не суждено сбыться.

Я взглянула на тётю Карен. Её рот открывался и закрывался, как у золотой рыбки, и слова, как пузыри, летали в воздухе. У неё будет плита фирмы «Ага», а из спальни — выход в ванную, патио с огромным барбекю и просторный сад, где можно будет построить конюшню для пони. Алису ждёт поистине сказочное детство!

Мне хотелось заткнуть ей рот, и сварить её на плите «Ага», и спустить в унитаз в той ванной комнате, которая примкнёт к спальне, и поджарить её на том самом барбекю, и до смерти затоптать на пони Алисы.

Сама Алиса забилась в угол и всхлипывала. Ей не хотелось жить в большом доме с чудесным садом. Ей даже не хотелось заводить пони, если нельзя будет кататься на нём со мной.

Я глубоко вздохнула, как будто впервые собралась сама задуть все свечи на торте ко дню рождения.

— ЭТО ВЫ ВО ВСЁМ ВИНОВАТЫ! — закричала я.

Тётя Карен вскочила со стула. Алиса задохнулась. Мама подбежала и схватила меня за плечи.

— Сейчас же успокойся, Джемма!

— Не успокоюсь! — вопила я. — Это несправедливо! Ненавижу вас, тётя Карен! Вы увозите мою лучшую подругу, и вам на всё наплевать!

— Джемма! — Мама сильно встряхнула меня и впилась мне в плечи острыми пальцами. — Сейчас же прекрати!

Я не могла остановиться и вопила не своим голосом. Кэллум и Айеша прибежали из сада. Папа прибежал вниз в халате. Джек примчался в кухню из своей комнаты. Пёс заливался громким лаем. Я орала всё громче. И всякий раз, когда мама меня встряхивала, я на неё кричала.

Потом Кэллум схватил меня, поднял и крепко прижал к себе, хотя я пыталась его стукнуть. Он потащил меня вон из комнаты, вверх по лестнице в мою спальню. Сел ко мне на кровать, натянул на меня ватное одеяло с дельфинами и закутал, как младенца в шаль. Он стал меня качать и гладить по патлатой, как жёсткая щётка, голове, а я продолжала беспрестанно всхлипывать. Несмотря на его сильные руки, мне казалось, я падаю всё ниже, ниже и ниже… глубже, чем дельфины на моём одеяле, прямо на дно тёмного океана. И никого нет рядом.