"Лучшие подруги" - читать интересную книгу автора (Уилсон Жаклин)

Глава шестая

Все думали, что инициатором побега была я. Ну и пусть — мне всё равно. В конце концов, не выдавать же Алису! К чему ей неприятности?

А вот меня они словно ждали… Уж вы мне поверьте! Большие-пребольшие…

Мама ужасно рассердилась. При родителях подруги она сдержалась, но зато, как только мы добрались до дома, снова стала трясти меня и кричать. Её лицо вплотную приблизилось к моему… она брызгала слюной… Маме хотелось увидеть слёзы раскаяния, но, заскрежетав зубами, я лишь нагло на неё посмотрела. «Рёва не дождёшься, ни слезинки не пророню… По крайней мере в твоём присутствии».

Мне не было стыдно.

Вот бы сбежать куда подальше и насовсем!

Мама отправила меня в свою комнату. Я легла на кровать и уткнулась лицом в подушку. Потом пришёл папа, сел рядом и неуклюже погладил меня по спине:

— Ну хватит, Джем! Не плачь!

— А я и не плачу, — хрипло ответила я, не отрывая лица от подушки.

— Понимаешь, дружок, мама слегка перегнула палку, но ты нас сильно напугала! Мы чуть с ума не сошли, когда позвонила миссис Маквити и сказала, что вы одни бродите по городу и направляетесь к станции…

Предатель Печенюга! Наябедничал! Как же Алиса была права! Мне хотелось заткнуть его мерзкий болтливый рот всяким печеньем — песочным, с апельсиновой начинкой, шоколадным… вафлями, заварным кремом, липкими сандвичами, леденцами, слабительным… Чтоб он подавился!

— Тебе не приходило в голову, как опасно убегать из дома? Две маленькие девочки, и совсем одни!

Папа вздрогнул, и кровать под ним заходила ходуном.

— Ведь все что угодно могло случиться! Пообещай никогда больше никуда не убегать! Ты меня слышишь?

Мне не хотелось его слушать. Я закрыла уши руками. Посидев ещё немного, он тихо вышел.

Я лежала, уткнувшись головой в подушку. Потом услышала, как папино такси отъехало от дома, и подбежала к окну. Мама с вытянутым лицом сидела на заднем сиденье.

Отчаянно забарабанила по стеклу:

— Вы едете к Алисе? Пожалуйста, возьмите меня с собой! Я же с ней не попрощалась!

Мама с папой даже не взглянули в мою сторону. Такси отъехало. Я с шумом выскочила из комнаты, но на лестничной площадке меня схватил Кэллум.

— Пусти! Мне надо к Алисе! — кричала я.

— Нельзя, Джемма! Ты себя скомпрометировала, сама знаешь. Хватит брыкаться, сестрёнка! Ой! Не лягайся! Я же на твоей стороне!

— Тогда отведи меня к ней! Отвези на своём велосипеде! Кэллум, ну пожалуйста!

— Послушай, тебе не разрешат повидаться с Алисой, даже если я тебя приведу. Её родители чуть с ума не сошли, когда узнали, что вы обе пропали. Слышала бы ты, что они говорили!

— Не понимаю, что на них нашло! Им на нас наплевать! Иначе бы они нас не разлучили! — сказала я, перестав брыкаться. — Никому нет дела до нас с Алисой! Чихать им на наши переживания! Представь, что тебе бы не разрешили встречаться с Айешей!

— Ну, это другое…

— А вот и нет! Вот и нет! — воскликнула я, сжав кулаки и колотя его в грудь. — Ты думаешь, мы ничего не чувствуем только потому, что мы дети!

— Ладно, ладно, не заводись! И перестань драться!

Он схватил меня за руки. Я прицелилась, чтобы как следует заехать ему ногой по голени, но лишь легонько стукнула носком кроссовки. Знала, что Кэллум прав. Проку от него мало, но он на моей стороне.

Джек держался в стороне. Он терпеть не может суеты. Но когда я вернулась к себе в комнату, меня пришёл навестить Бешеный Лай. Он забрался рядом со мной на кровать и стал нежно меня облизывать. Нельзя сказать, что было очень приятно, — несмотря на то что Джек без конца его моет и чистит ему зубы, от него всё равно чем-то пахнет. Как бы то ни было, пёс изо всех сил старался меня утешить.

Потом я услышала, как вернулось такси. Хлопнула передняя дверца. Раздались шаги, и по полу зацокали мамины высокие каблуки — цок-цок-цок. Настежь распахнув дверь и прижав к себе мятое канареечное уродство, она встала на пороге. Потом бросила платье мне на кровать.

— Надеюсь, ты удовлетворена, юная леди! Вечеринка сорвана. Пришлось вызвать доктора, потому что у мамы Алисы не прекращалась истерика. Гости в недоумении разошлись по домам и оставили после себя пятьдесят бифштексов, пятьдесят недоеденных цыплят и пятьдесят печёных картофелин… Всё коту под хвост! Плюс пудинги, вишнёвый творожный торт, тирамису и миссисипский пирог…

— Принесла бы чего-нибудь домой!

Я не собиралась вредничать. Просто было жаль восхитительной еды, отправленной на помойку. Подумаешь! Жалкая мысль о голоде — лишь капля по сравнению с Ниагарским водопадом слёз, которые ещё прольются после неминуемого расставания с подругой! Мама меня не поняла.

— Ты невероятная эгоистка и жадина, Джемма Джэксон! Не представляю, как у меня могла вырасти такая дочь! Как в такую минуту можно думать только о себе и своём маленьком толстом пузе?! — закричала мама.

— Я и не думала о своём животе! Как он может быть одновременно маленьким и толстым? Ничего не понимаю! — закричала я в ответ.

И зря.

Мама заставила меня сидеть в своей комнате и не позвала к чаю. Обед я уже пропустила — да она решила меня голодом заморить! Ладно, знаю, что наелась шоколада, чипсов и зефира, которые купила Алиса, но я же только заморила червячка!

Погружённая в горестные раздумья, я лежала на кровати, и рот наполнялся слюной от запаха еды, готовящейся внизу. Ветчина… Чудесная, скворчащая ветчина с хрустящей корочкой! В животе урчало, я сжала его руками. Теперь он не казался толстым. Меня морили голодом, собираясь превратить в скелет. Мама ещё поплачет, когда придёт утром меня будить и с трудом узнает свою дочку в девочке — кожа да кости, — вываливающейся из пижамы фирмы «Халк», которая вдруг стала ей ужасно велика.

Я крутилась и вертелась, запуталась в канареечном платье. Потом оттолкнула его от себя, поморщившись от прикосновения к противному и скользкому материалу. Вдруг в дурацком рукаве-фонарике нащупала… что-то шуршаще-хрустящее… Записка!

Вытащив её, я узнала аккуратный почерк Алисы. Письмо было написано её лучшей ярко-розовой гелевой ручкой и украшено наклейками, сердечками, поцелуями, синими райскими птичками и улыбающимися солнышками.

Я снова и снова перечитывала письмо, проводя пальцем по розовым строчкам и гладя каждую наклейку. Потом спрятала его между страницами своей самой любимой книжки «Заколдованный лес», принадлежавшей ещё моему дедушке, когда он был маленьким мальчиком. Давным-давно дедушка и мне её читал. Вот бы нам с Алисой найти свой заколдованный лес и забраться на самое высокое дерево, а потом по лесенке подняться в далёкую высь и никогда-никогда не спускаться на землю.

Но меня, как преступницу, закрыли в комнате. Алису увозят за сотни километров. Она прислала мне чудесное прощальное письмо, но ответить ей нельзя. От голода в голову совсем ничего не лезло. Я перерыла всю одежду в шкафу, шаря в карманах курток и джинсов. В зимнем пуховике нашла очень старую обёртку от трюфеля. Облизнув её, почувствовала забытый вкус конфеты, и рот ещё больше наполнился слюной. Поискала в школьной сумке — вдруг там лежит шоколадный батончик или кусок сандвича… Нет, не повезло!

Потом услышала шаги. Прыгнула на кровать — вдруг придёт мама. На лестнице — бум-бум — кто-то перескакивал через ступеньки, и я догадалась: это Кэллум. Брат ворвался в комнату и сунул мне в руку сандвич — я и поблагодарить его толком не успела, потому что он тут же выскочил.

Сандвич был противно тёплым, к тому же к нему пристал ворс из кармана Кэллума, но я всё равно обрадовалась. Откинулась на подушки и с удовольствием проглотила всё до крошки. Никогда в жизни обычный бутерброд с ветчиной не казался таким вкусным! Почувствовала лёгкие угрызения совести: в самый грустный день жизни — и здоровый аппетит… Ничего не поделаешь! Алиса, наверное, ни к чему не притронется, а меня вот горе сделало прожорливой.

Снова послышались шаги. Две сильные ноги и четыре резвые лапы. В комнату ввалились Джек и Бешеный Лай.

— Ты принёс мне ещё один сандвич с ветчиной? — с надеждой спросила я.

— Ну, я попытался сунуть его в карман, но Бешеный Лай его учуял и тут же отобрал, — ответил Джек.

— Глупый пёс! И ты только за тем поднялся, чтобы мне об этом рассказать?!

— Я пришёл одолжить тебе свой телефон, — сказал Джек, протягивая свой мобильник. — Можешь отправить Алисе эсэмэску.

— Но у неё нет мобильного телефона!

— А, ну, значит, из моей идеи ничего не вышло, — вздохнув, сказал Джек.

— Я могла бы позвонить ей на обычный телефон.

Джек уставился на меня.

— Не очень удачная мысль, Джем. Мягко говоря, ты у них не в чести.

— Мне просто хочется попрощаться с Алисой, — сказала я, набрав знакомый номер.

— Алло?

Сердце ушло в пятки. Трубку взяла её мама.

Я-то надеялась, она всё ещё у себя в спальне, всё ещё бьётся в истерике. У меня не было никаких шансов. Она тут же бросит трубку, если узнает мой голос. Мой голос. Я глубоко вздохнула, закрыла рот рукой и сказала самым мерзким и воображалистым голосом:

— Ах, добрый вечер, миссис Барлоу. Простите, что беспокою вас так поздно!

Джек уставился на меня — бровки домиком, губы искривились в вопросительный знак… Даже Бешеный Лай перестал тяжело дышать, закрыл пасть и озадаченно на меня взглянул.

— Кто это? — спросила тётя Карен.

— Франческа Гилмор-Браун.

Франческа ужасная зануда и вместе с Алисой занимается балетом. Сначала я тоже ходила, но быстро заскучала и решила немного похулиганить. Преподаватель сказала, что лучше воздержаться от занятий, пока не пойму, как к ним нужно относиться. Вот я и бросила — как можно всерьёз воспринимать ужимки и глупые прыжки? Надеялась, что и Алиса уйдёт, но ей нравилось заниматься балетом, особенно когда её отобрали для участия в финальном концерте, нарядили в блестящую розовую пачку и поручили станцевать партию леденца.

Франческе Гилмор-Браун тоже дали роль леденца. Вела она себя соответствующе — льстиво и противно — и, конечно, действовала мне на нервы. Алису раздражали её манеры, но тётя Карен была под большим впечатлением от богатой и шикарной девочки, которая набивается в подружки к её Алисе. Не понимала, бедная, что никогда этого не дождётся! Я её подруга!

— Ах, Франческа! — сказала тётя Карен сладким жеманным голосом. — Пожалуйста, говори громче, дорогая! Тебя плохо слышно.

Я зажала рот рукой.

— Я только что узнала, что Алиса переезжает в Шотландию. Можно мне с ней попрощаться?

— Попрощаться? Ну, Алиса в своей комнате, потому что… Ах, пустяки, дорогая… Конечно, ты можешь с ней попрощаться!

Я услышала, как она позвала Алису к телефону.

Подождала немного, в трубке послышался далёкий голос Алисы:

— Это Джемма?

— Нет, не Джемма! Ты прекрасно знаешь, как я сейчас к ней отношусь! Нет, Алиса, это Франческа.

— Кто?

— Дорогая, — вздохнула тётя Карен, — Франческа Гилмор-Браун, милая, воспитанная девочка из балетной школы.

— Ах, она… Не хочу с ней разговаривать!

— Тс-с… Она услышит! Не глупи! Конечно, ты хочешь с ней поговорить!

Я услышала позвякивание золотого браслета тёти Карен, когда она передавала Алисе трубку. Потом подруга стала разговаривать со мной.

— Привет, Франческа! — сказала она без всякого энтузиазма.

— Это не глупая Франческа! Это я!

— Ах! — взвизгнула Алиса.

— Ничего не отвечай! Пусть твоя мама ни о чём не догадывается. Ах, Ал, какой ужас! Неужели они могут быть такими жестокими?! Меня мама закрыла в комнате и собирается продержать здесь целую вечность. Она меня даже не кормит! Представляешь?! Голодом морит!

— А меня мама, наоборот, заставляет есть. У нас осталось полно еды с вечеринки — горы тарелок, и мы завтра уезжаем, — пожаловалась Алиса.

— Не могу смириться с твоим отъездом! Ах, вот бы нам удалось прыгнуть в тот поезд!

— Знаю, — вздохнула подруга.

— Пусть бы мы целыми днями бродили по улице и спали ночью в канаве! Мне всё равно. Только бы вместе быть!

— Я тоже об этом думаю, — призналась Алиса.

— Твоя мама рядом?

— Да, — ответила подруга.

— Вот бы она ушла! — воскликнула я.

Алиса расхохоталась:

— Не дождёшься!

— Что говорит Франческа? — поинтересовалась тётя Карен.

— Мама, она рассказывает мне анекдот, чтобы чуть-чуть развеселить, — ответила Алиса.

— Чудесная девочка! И почему ты не захотела сделать её своей подругой?

— Тс-с, мама! — воскликнула Алиса.

— Если б она знала! — прошептала я. — Алиса, огромное спасибо за чудное письмо! Ты здорово придумала — запрятать его в моё уродское платье! Ещё напишешь, когда приедешь в Шотландию?

— Конечно, напишу!

— А я тебе… Горы писем… И буду звонить… Каждый день!

— Только не с моего телефона, — сказал Джек. — Закругляйся! Ты уже выставила меня на кругленькую сумму!

— Обязательно буду, Алиса! Писать, звонить… и в один прекрасный день приеду тебя навестить!

— Ах, Джемма! — всхлипнув, сказала Алиса.

Потом раздался пронзительный крик, звон браслета, и телефон замер. Тётя Карен нас разъединила. Точно навсегда нас разлучила!