8 Старый «порш»

Занятия в народном университете закончились, и Сюзанна не торопясь стала складывать вещи. За окном сияло предвечернее солнце, и так приятно было бы зайти в хорошей компании в парк, выпить под тентом холодного пива.

Спешить было некуда: в кои-то веки её не ждали дела. Две однокурсницы торопливо простились и убежали на автобус. Оставшиеся пятеро — четыре женщины и один мужчина — нерешительно топтались в аудитории. Сделает кто-нибудь, наконец, первый шаг? Сюзанна боялась своей пустой квартиры в Вурцельбахе и с удовольствием скоротала бы час-другой в непринуждённой болтовне с друзьями. Но сама предложить это не отваживалась. За стенами больницы её профессиональная самоуверенность сразу куда-то исчезала.

Остальные всё ещё стояли, обмениваясь пустыми замечаниям. Чтобы протянуть время, Сюзанна спросила преподавателя:

— Скажите, можно ли причислить Георга Бюхнера к периоду «бури и натиска»?

Преподаватель, укладывая свои бумаги в потертую папку, отрицательно покачал головой:

— Нет. Бюхнер романтик и стоит на пороге реализма.

— Но его сатирическая комедия «Леоне и Лена» поднимает проблему свободы человека.

— Да, но в первую очередь — политической свободы в начале девятнадцатого века. И кроме того, «свобода» вовсе не равняется понятию «буря и натиск». Эта тема встречается в истории литературы и театра снова и снова, и интерес к ней никогда не ослабевает. Свобода — это основная антропологическая потребность.

Остальные уже начали беспокоиться.

— Но об этом мы лучше поговорим в следующий раз, Сюзанна, — преподаватель посмотрел на часы.

«Почему все молчат? — напряжённо думала Сюзанна. — Почему никто не скажет: А не пойти ли нам выпить пива?"»

— Ну, мне пора, — единственный мужчина на курсе поднял руку, прощаясь.

— Меня тоже поджимает время, — примкнул к нему преподаватель. — Всего хорошего! До встречи.

Оставшиеся женщины нерешительно двинулись к выходу. Никто так ничего и не сказал. И Сюзанна тоже.

На улице две женщины попрощались и ушли. Две из оставшихся заговорили о том, как они проведут со своими семьями выходные. Сюзанна слушала их и уже понимала, что сегодня опять ничего не будет. Но всё ещё не уходила, не теряя последней надежды.

Но потом и эта группа распалась.

Она пошла одна к своему «форду», тоскливо поглядывая в сторону парка. Там были заняты почти все столики. Сидели семьями, группами, парами. До неё долетали обрывки разговоров и смех. Она вздохнула и завела мотор.

Вурцельбах. Двадцать крестьянских хозяйств, тридцать жилых домов, ресторанчик с почтовым отделением и церковка без пастора. Вокруг деревни холмы, поросшие лесом. Дом на две семьи, в котором живёт Сюзанна, стоит неподалёку от замощённой недавно деревенской площади, единственной гордости Вурцельбаха. За домом огород. Грядки с садовой земляникой, салатом, морковкой и зеленью огорожены зарослями ежевики и кустами крыжовника. За огородом — луг с фруктовыми деревьями, а ниже — небольшой ручей.

Старая вдова Шток сдавала квартиру на втором этаже только потому, что боялась грабителей и других непрошеных гостей. Хотя начиная с пятидесятых годов в Вурцельбах ни разу не занесло ни одного грабителя. Во всяком случае, деревенская хроника не зафиксировала ни одного факта воровства. Плата за квартиру была смехотворная.

Сюзанна загнала свою машину под навес, увитый плющом. Отметив про себя непременный любопытный взгляд хозяйки из-за ажурной занавески, она открыла входную дверь. Тут же появилась вдова Шток:

— Госпожа Раймунд, что-то вы сегодня рано!

— У меня нерабочий день, — лаконично ответила Сюзанна.

— Не хотите ли свежего салата, прямо с огорода?

— Да, с удовольствием, госпожа Шток. — Сюзанна поднялась наверх по скрипучим деревянным ступеням. Она не была расположена болтать со своей любопытной хозяйкой.

— Я вам потом положу у двери два кочана салата и свежей зелени! — крикнула ей снизу хозяйка. — Да, пока не забыла. Вам письмо, — она протянула вверх продолговатый конверт и заинтригованно добавила: — Адреса отправителя нет.

Сюзанна обернулась, взяла конверт и оглядела его со всех сторон. Её адрес был написан от руки.

— Кажется, от старой школьной подруги, — солгала она, чтобы успокоить любопытство хозяйки. На самом деле она понятия не имела, от кого письмо.

Закрыв за собой дверь, она сразу же вскрыла конверт. И вздрогнула, увидев шапку личного бланка для писем: Франк Бухнер.

Четыре недели прошло с того неудачного вечера в Национальном театре, и за это время он ни разу не дал о себе знать. Она уже думала, что все кончилось. И вот, пожалуйста! Кажется, он не потерял надежду. К тому же у него был красивый почерк.

Дорогая госпожа Раймунд, жаль, что Вы тогда не пришли в театр. Я так надеялся Вас увидеть!

Если смотреть на вещи трезво, это был явный сигнал, что я Вас не интересую. Поэтому всё это время я честно пытался Вас забыть. Но мне не удалось. А вдруг Ваше отсутствие можно объяснить другими, более сложными причинами...

Не могли бы мы как-нибудь поговорить об этом?

Франк Бухнер

На глаза её навернулись слёзы. Ну почему этот парень пишет такие письма? Зачем он продолжает так мучить её?

Она прошла в свою просторную кухню-столовую, в которой всегда чувствовала себя хорошо. Помимо обычного кухонного оборудования в углу стоял уютный диван, а в центре — большой круглый стол с четырьмя стульями. Сюзанна скомкала письмо и выбросила его, затем мельком глянула в окно, выходящее на огород вдовы Шток. Потом посмотрела, не осталось ли у неё в холодильнике вина или ликёра на травах. Но нашла лишь пакет молока, две бутылки минеральной воды да морковный сок.

Потом она в волнении снова взяла скомканное письмо, разгладила его, порвала на мелкие кусочки и опять выбросила в мусор. Выходные обещали быть безрадостными, а до ближайшей бензоколонки, где можно было бы пополнить запасы спиртного, десять километров.

Она включила в гостиной радио, нашла музыку и сделала погромче. У вдовы Шток был, конечно, целый список отрицательных качеств, но имелось одно несомненно положительное: она была туговата на ухо. Сюзанна взволнованно ходила по комнате взад-вперёд. Мысли её вертелись каруселью. Он просто безответственный человек. Это несомненно. Он не закончил своё образование, бросил учёбу на автомеханика, а потом и приличную работу. Человек, который убегает от проблем, вместо того чтобы решать их.

Сюзанна дошла до окна и повернула назад.

А эта улыбка! Некоторые люди вообще неулыбчивы. А другие улыбаются лишь механически, заученно — здороваясь, например. Есть просто мастера улыбки. Просто актёры, когда речь заходит об их выгоде. Но у этого совсем другая улыбка. Она настоящая.

Сюзанна развернулась перед диваном и снова двинулась к окну.

А может, он и вправду особенный? Не придумал же он специально такую улыбку и интерес к театру только для того, чтобы склонить её к приключению?!

Она дошла до окна. Внизу, в огороде, вдова Шток поливала из жёлтого шланга грядки. День был знойный.

А что, если у него действительно неподдельный интерес? Сюзанна даже вздрогнула от смелости такого предположения. Этот Бухнер очень хорош собой и может завоевать любую женщину. На что ему сдалась прихрамывающая акушерка? Это нереально, Сюзанна! Этот Бухнер не принесёт тебе ничего, кроме боли.

Она повернула от окна, всерьёз раздумывая, не поехать ли всё же к бензоколонке за спиртным и не напиться ли потом в одиночестве, сидя перед телевизором. Такое с ней случалось не часто, лишь когда уже казалось, что едет крыша.

Потом она снова думала о нём: он убегает от своих проблем... А ты, Сюзанна? Ты от своих не убегаешь?

Она вернулась на кухню и стала выбирать из мусора обрывки письма. После нескольких минут усердного комбинирования ей удалось собрать из клочков шапку почтового листка. Правильно, там были и адрес, и номер телефона. Она снова заколебалась, в неуверенности расхаживая туда-сюда, но наконец всё же пришла к решению: не надо прятаться от жизни. Где телефон?

После трёх-четырёх гудков она уже собиралась положить трубку, но тут услышала его голос:

— Бухнер.

— Раймунд. Вы хотели поговорить со мной?

Молчание. Кажется, он был ошеломлён. Но постепенно начал приходить в себя:

— Госпожа Раймунд! Да. А не могли бы мы где-нибудь встретиться?

— Где?

— Дайте подумать... А почему бы не в Национальном театре? Моё приглашение всё ещё остаётся в силе.

— Я согласна. Но только потому, что я чувствую себя виноватой перед вами.

Он засмеялся.

— Тогда я заеду за вами. Иначе вы снова от меня сбежите.

— Госпожа Раймунд! — просиял он ей навстречу. — Вы чем-то удивлены?

— Вы что... всё же починили вашу спортивную машину?

— Чего там было чинить! Пара царапин. Зато теперь я могу показать вам её во всём великолепии. Абсолютный раритет. Оригинальный «порше-356А-каррера». Год выпуска 1956-й. Мотор с объёмом полтора литра, четыре распредвала и сто лошадиных сил. Держит двести.

— Из какого музея вы его похитили? — спросила она, разглядывая ярко-красный старомодный обтекаемый кузов с узкими стеклами и крошечными задними фонарями. Она чувствовала на себе перекрёстный огонь взглядов из-за кружевных занавесок со всех сторон деревенской улицы.

— Шесть лет назад я нашёл её в одной испанской автомастерской и сам восстановил, — гордо сказал он. — Это была груда обломков. Но через три года интенсивной работы и усердного поиска родных деталей эта красавица вернула себе весь свой блеск. За исключением привязных ремней, которых в год её рождения не водилось, подголовников и широких шин — всё оригинальное.

Сюзанна весело покачала головой. Эта игрушка была под стать хозяину — взрослому мальчику.

Он вежливо открыл дверцу. Пассажирское сиденье оказалось по-спортивному жёстким, но всё же более удобным, чем она ожидала. Он сел за руль и гордо доложил:

— Тут нет кондиционера, нет бортового компьютера, нет сиди-плеера, но зато какой звук! — Он повернул ключ зажигания, запустил двигатель и радостно прислушался к его низкому рёву. — Ну, держись! — воскликнул он и дал газу

Взвизгнули шины. Сюзанну прижало ускорением к спинке сиденья.

— Сотню лошадиных сил сегодня наскребёт любой обывательский автомобиль, но вот облегчённый кузов, без всяких там наворотов — тут полный отрыв! — Он мощно ускорился на деревенской дороге, распугав уток и кур.

— Не так быстро, пожалуйста! — испугалась Сюзанна.

— Почему же, здесь ведь нет радаров! Кажется, это место находится на отшибе даже у задницы мира... извините! Сюда ведёт тупиковый свороток.

Она засмеялась:

— Да, если мир погибнет, вурцельбахцы этого даже не заметят.

— Не хотел бы я тут застрять надолго. Домишки, собаки воют на луну, так?

Но деревня была уже далеко позади, и он ускорился до ста сорока, пока поворот не заставил его притормозить. Центробежной силой Сюзанну отбросило в сторону, а затем снова придавило к спинке. Машина ускорялась с инфернальным рёвом. Перед ними маячил трактор, ещё один полз навстречу. Бухнер стремительно несся вперед... Сюзанна замерла не дыша... Он взял левее, обогнал и в последнюю секунду встроился вправо перед самым носом у встречного трактора.

Она гневно накинулась на него:

— Вы с ума сошли! Мне же не шестнадцать, чтобы производить на меня впечатление такими штучками!

Он замедлил темп.

— Извините, это мой обычный стиль вождения.

— Господин Бухнер! Сейчас у нас восемнадцать тридцать. Спектакль начинается в двадцать, а до театра всего час езды. Нам незачем торопиться, и я надеюсь, на сей раз никого не придётся оттеснять с дороги.

— Чёрт возьми, да вы из тех, кто живёт головой! А вам не приходилось вести машину спинным мозгом и кишками?

— Я понимаю, для вас езда за рулём — осуществлённая свобода.

Он кивнул:

— Иногда даже больше.

«К чёрту. — думала она. — И зачем я в это влипла?»

Солнце клонилось к закату, и Бухнер слегка расслабился в своём скользящем вперёд «порше». Через опущенное стекло в машину вливалась вечерняя прохлада. Они оставили позади перевал и спустились к долине Рейна. Впереди была многорядная дорога, ведущая в город.

— У принца Леонса есть одна общая с тобой черта, — сказала Сюзанна, когда ночью они ехали назад. — Он без устали ищет удовольствий и бежит от всякой ответственности.

Лиственный лес скользил мимо в свете фар.

— Это уничтожающий приговор, — ответил Франк. — Но ведь всё-таки он симпатичный... принц, я имею в виду.

— Я уверена, что Бюхнер не ставил перед собой цель создать симпатичный персонаж, — возразила она. — Для меня этот Леоне — образчик бесполезного плейбоя.

Франк наклонил голову.

— Не знаю, Сюзанна. Опять в тебе говорит этакая учительская назидательность. Разумеется, двести лет назад Бюхнеру хотелось высмеять дворянство. Но этот принц не так прост. Не забывай, что принцесса Леона влюблена в него.

— Да, и это непостижимо. Но поначалу она от него удирает.

— Женщины — сложные существа. Мужчины прямолинейнее.

— Ну да! Принц Леоне — просто образец прямолинейности!

Они беседовали легко и непринуждённо. Сюзанна давно не чувствовала себя так естественно. Может, сказывалось выпитое в антракте шампанское? Сюзанна размягчилась до того, что попросила прощения:

— Мне жаль, что в прошлый раз так получилось.

Он молчал и, казалось, был сосредоточен на дороге. Через некоторое время он спросил:

— Почему ты не пришла тогда?

— Я пришла... но потом ушла.

— Я не понимаю этого.

— Довольно сложная история. Когда-нибудь потом объясню.

Он замолчал. Глядя в окно, Сюзанна задумчиво произнесла:

— Как красиво мерцают звёзды над вершинами деревьев! Прошу тебя, езжай потише. Чтобы дорога не так быстро кончилась.

Вурцельбах. Франк остановился у двухквартирного дома вдовы Шток и заглушил мотор. Воцарилась тишина. Только сверчки стрекотали. Старый деревенский фонарь слабо освещал площадь, и наверняка какая-то из кружевных занавесок слегка отодвинулась в сторону. Сюзанна долго смотрела через стекло в ночное небо. На дальние зарницы. Потом скромно произнесла:

— Ещё раз спасибо за приглашение.

Подождала. Она надеялась получить какой-нибудь знак.

Но он лишь расслабленно откинулся головой на спинку сиденья, как будто был полностью удовлетворён сложившейся ситуацией.

Почему он ничего не говорит? Ведь должен!

Опять зарницы.

Он медленно заговорил:

— Это был первый вечер за очень долгое время, когда я не чувствовал себя одиноким.

Она вздрогнула, как от укола. Он был не такой, каким она его себе представляла. И говорил искренне, от сердца. Но снова замолк.

 «Ну же, говори!» — мысленно молила она. — Ну что ж, Сюзанна, спокойной тебе ночи! А мне пора домой. Сестра заждалась.

Сюзанна долго лежала без сна. Надвигалась гроза. Гром гремел над холмами, поросшими лесом. Она была взволнована, ей было и грустно, и радостно. Мысли беспорядочно роились в её голове.

«Почему он не остался? — спрашивала она себя и тут же ставила встречный вопрос: — А сама почему ничего не сказала?»

Она закрыла глаза — и возникла его улыбка. Его тёплая улыбка, за которую не жалко умереть.

Часы на церкви пробили полночь, и тогда она не выдержала. Она нащупала свои очки, быстро натянула майку и схватила летнюю юбку. Потом сбежала по скрипучей лестнице вниз, мысленно благодаря небо за глухоту и здоровый сон вдовы Шток, села в свой «форд», выехала задом из-под увитого плющом навеса и пустилась по деревенской дороге вниз, к долине. Первые капли дождя ударили в ветровое стекло.

Она беспокойно гнала по узкой дороге и выехала на шоссе, которое в бесконечном повороте опять выводило её вверх, к перевалу. Мелькнул знак ограничения скорости — семьдесят. Сюзанна впервые в жизни пренебрегла им и, взвизгнув шинами, едва вписалась в поворот. Но ведь он живёт вместе с сестрой. Ну и пусть, ей просто необходимо к нему. Но ведь это неправильно, так не поступают. Ничего, она целых четырнадцать лет была благоразумной. В эту ночь она наконец вырвется из панциря благоразумия и осторожности. Даже если это будет единственная ночь.

Она со всей решимостью давила на газ.

Дождь лил как из ведра. В старом деревенском ресторанчике на краю леса ещё горел свет. Навстречу мчался одинокий автомобиль. Он с рёвом пронёсся мимо неё. Сюзанна нажала на тормоз. Старый «порш» тоже затормозил на полном ходу, повернувшись при этом вокруг своей оси.

Она поставила свой «форд» на другой стороне дороги и побежала к спортивной машине, слегка подволакивая правую ногу. Дождь хлестал ей в лицо. Франк заранее распахнул дверцу.

— Я ехал к тебе в Вурцельбах! — крикнул он.

— А я к тебе в город, — ответила она задыхаясь.

Не добежав метра, она споткнулась, упала и угодила прямо в его руки. Он удержал её. Она его поцеловала. Её пальцы взъерошили его кудрявые волосы. Потом она прижалась головой к его груди — изо всех сил.

— Пожалуйста, скажи мне, что это не сон!

— Это не сон, Сюзанна.

— Я хочу спать с тобой, Франк.

— Я хочу тебя, Сюзанна.

Усадив её на пассажирское сиденье, он жадно целовал ее открытым ртом.

Гормональный взрыв. Его язык водворился у неё во рту. Она дрожащими пальцами расстёгивала его рубашку и стонала:

— Презерватив! Ты слышишь, нужен презерватив!

Он задрал её майку.

— Нельзя... без презерватива, — проговорила она. Две пуговицы отлетели от его рубашки. Прогремел гром.

— Но у меня нет презерватива...

Он пытался стянуть ей майку через голову, но она застряла.

— У тебя нет презерватива! — задыхалась она, вслепую пытаясь разобраться с его брючным ремнём. — Ты же только и делаешь, что дрючишь женщин, как экскаватор, и у тебя нет презерватива!

Майка никак не поддавалась. Он тянул её и взволнованно говорил:

— Какие женщины, Сюзанна, за кого ты меня принимаешь? Я не ходок по женщинам, понятно тебе?

— Почему у тебя нет презерватива?

— Я незадачливый, безденежный курьер. Я ушёл из банка, потому что дал по морде своему шефу. У меня уже несколько лет вообще не было никакого секса.

Она наконец справилась с ремнём и крикнула из-под своей майки:

— У меня то же самое! Я захлёбываюсь в гормонах, а у тебя, видите ли, нет презерватива!

— Ну, давай без него!

Полузадушенная майкой, она вскричала:

— Ни в коем... случае! Беги в ресторанчик, там наверняка есть автомат, купи!

Он наконец отделил от неё майку и выскочил под дождь.

Три минуты спустя он вернулся и сел за руль.

— Ну? — спросила она с ожиданием.

— У меня не оказалось мелочи.

— Это неслыханно! — ахнула она, ударив ладонью по приборной доске.

— Разве нельзя без него?..

— Нет! Почему ты не разменял деньги?

— Хозяин сказал, что у него не обменный пункт... ах, ну что я несу! Да просто мне было стыдно. Не хватило наглости с оборванными пуговицами ввалиться в ресторан и требовать презерватив.

Она натянула майку, вышла из «порша» и оглянулась:

— Какая монета нужна для автомата?

— Два евро, что ли...

Сюзанна решительно побежала, прихрамывая, сквозь дождь к освещенному зданию. Два удара грома последовали один за другим. Она мигом промокла, очки залило водой. Она ничего не видела. Вбежав внутрь, Сюзанна бросилась в мужской туалет, опустила монету в щель автомата и нажала на кнопку, не выбирая. Но ничего не получила. Нетерпеливо нажала на возврат монет — и тоже безуспешно. Она принялась колотить по автомату кулаками.

В туалет вошёл молодой человек, увидел женщину с мокрыми волосами и в промокшей майке, остолбенел и испуганно юркнул в кабинку.

Сюзанна побежала к стойке бара и громко крикнула хозяину:

— Ваш автомат сожрал мои два евро, а презерватив не даёт!

Мужчина ошарашенно поднял на неё взгляд и недоверчиво спросил:

— А вы уверены?

— Ещё бы! Немедленно дайте мне презерватив!

Поздние посетители повернули головы. Хозяину было явно не по себе.

— Идёмте! Я посмотрю.

Сюзанна со своей добычей быстро вернулась в машину.

— А нельзя отодвинуть сиденье? — спросила она, пытаясь самостоятельно стянуть мокрую майку, но та прилипла к спине.

— Нет, но можно и так.

Проклятая майка снова не лезла через голову. Сюзанна опять ничего не видела. Она только чувствовала, как он расстегнул лифчик и поднял юбку. Потом стянул с неё трусы.

— Презерватив! — простонала она.

Он надорвал упаковку. Чертыхнулся.

— Что случилось?

— Проклятая резинка! Выскочила куда-то! Я не могу её... чёрт возьми... найти в темноте. — Он навис над ней, шаря рукой где-то в ногах. Бедром она чувствовала его эрекцию. Сейчас... сейчас наконец...

— Нашёл? Ну же, Франк!

— Не могу найти, — сказал он задыхаясь и тут же вскрикнул, ударившись обо что-то головой.

— Ну и чёрт с ним, оставь!

Дождь барабанил по крыше. Сюзанна ничего не видела из-под майки и только думала: «Господи, хоть бы всё обошлось!»