* * *

Ну, они, конечно, всякого ждали. В вагоне только и разговоров было, что про Москву. Опеку над ними взяла пожилая женщина с грустными, даже горестными глазами, наказала звать себя тетей Шурой, слово за слово все у них потихоньку выспросила. Она тоже кочевала невесть откуда невесть куда, пересекая вместе со всеми разноцветную длинную землю, разрезанную железными рельсами и справа налево, и сверху вниз, и наискось. В одном из ее узлов нашлись вареные картошки, яйца, сало, хлеб, яблоки! – и, казалось, ей совсем не жалко, что приблудные девчушки так много едят, хоть и толку от них при этом никакого – наедятся да и заснут, обнявшись… Когда уж подъезжали к столице, Ольга, подумав, серьезно и даже важно предложила ей тоже ехать к дяде в деревню, что близ станции Росляки, – а то что ж ей теперь одной-то со своими тюками? Тетя Шура всплакнула, прижимая ее к себе и гладя, потом поезд окончательно сбавил ход и содрогнулся, останавливаясь.

То есть ожидали всякого – много в вагоне было говорено-переговорено про московские чудеса-красоты. Но чтобы прямо сразу дворцы с башенками!.. Чтобы такие вот сказочные, несуразно широкие, приземистые и круглые дома!.. Крепко взявшись за руки и разинув рты, они брели по шумной площади Трех вокзалов под гомон толпы, звонки трамваев, нетерпеливое кваканье клаксонов, под грохот прыгающих на брусчатке подвод и рявканье грузовиков.