"Отчаянные" - читать интересную книгу автора (Болдуин Билл)

Глава 1. Совершенно новое руководство

Звезда Гадор из едва-едва мерцавшей по левому борту искорки превратилась в ослепительно сияющий цветок. Голубой диск Гелика занял уже большую часть передних гиперэкранов, а моя изможденная команда перегонщиков готовила «Звездный Огонь» к посадке. Дисплей КА'ППА-связи пестрел сообщениями с садящихся и взлетающих из Аталанты судов.

— Всем приготовиться к посадке! Всем приготовиться к посадке! — скомандовал я в микрофон, за отсутствие боцмана сам дунув в маленький медный свисток. — Понижаю скорость до световой…

Тесный мостик «Огня» снова наполнился грохотом магнитных подошв и лязгом задраиваемых люков: экипаж занимал свои места, готовя корабль к возвращению из глубокого космоса.

Готовясь к переходу из транссветового режима полета, я не спускал глаз с гиперэкранов переднего обзора. Они все еще показывали имитацию сверхсветового звездного пейзажа, но становились все прозрачнее по мере того, как наши мощные кристаллы главного хода гасили чудовищную инерцию той скорости, что перенесла нас через полгалактики от имперского форта Бралтар.

Когда скорость упала ниже световой, я включил шесть мощных адмиралтейских гравигенераторов 391 модели, приводивших корабль в движение на досветовых режимах, потом выключил главный ход. Постепенно скорость фотонов понизилась до величины, воспринимаемой человеческим глазом, и экраны сделались полностью прозрачными, открыв взгляду золотистую планету с разбросанными там и сям по ее поверхности ультрамариновыми пятнами, наполовину скрытую завесой белых облаков. Завораживающая глаз картина, которую я впервые увидел, казалось, тысячу эонов назад — в совсем другую войну.

Впрочем, я попытался стряхнуть воспоминания: меня ждал обмен информацией с портовой диспетчерской, необходимый для получения разрешения на посадку. Разрешение я получил, но от воспоминаний не отделался. Женщина с длинными каштановыми волосами, которую я знал тогда… лицо ее так и не стерлось в моей памяти. Она все еще находилась здесь — я не поленился проверить. Вспомнит ли она меня через столько лет? И захочет ли? Не самое лучшее время для мыслей о ней, но…

Аталанта всегда привлекала меня, и не только потому, что здесь жила она. Город с незапамятных времен служил гаванью того или иного рода, и началось это задолго до Эры Межзвездных Путешествий, когда у ее потемневших от времени причалов швартовались одни только водоизмещающие суда. Сверхсветовые перелеты изменили облик цивилизации Гелика, и постепенно вся планета начала ассоциироваться у звездолетчиков именно с Аталантой. Возникновение воинствующего ордена градгроут-норшелитов, а позже и сооружение их монастыря на вершине горы и орбитальных фортов добавили этому городу-планете еще одну достопримечательность — ту самую, что спасла всю Империю в последней битве прошлой войны. Тогда была разрушена значительная часть древнего города, но погиб и почти весь флот облачников, что привело к отречению Трианского и последовавшему за этим подписанию Гаракского Договора. Теперь же шла другая война, и Аталанту из-за ее стратегической важности снова ждали боль и разрушения.

Впереди — скорее даже внизу — Гелик сделался на экранах уже объемным. Мои «Огни» снижались сквозь атмосферу подобно метеорам, защищая обшивку своих корпусов направленными потоками плазмы. Краем глаза я видел остальные суда нашего конвоя — они поддерживали безукоризненно четкий строй по левому борту от меня.

Казавшиеся только что неподвижными кучки облаков превратились в стремительно несущуюся нам навстречу серую, подцвеченную по краям массу, горизонт из выпуклого сделался почти прямолинейным, и я приготовился вести свой корабль через кишащее летательными аппаратами пространство — после пустого, необъятного космоса это требовало некоторой перестройки. Я покосился на альтиметр и включил радио.

— Диспетчерская Аталанты, говорит военный борт эс-тэ триста тридцать семь эф с конвоем АРТ-девятнадцать. Запрашиваю траекторию посадки.

— Борт эс-тэ триста тридцать семь эф, — отозвался гражданский диспетчер. — Следуйте курсом на орбитальный бакен девять девять один, частота семь восемь четыре три. По прохождении бакена спускайтесь до двух пять ноль кленетов и сбавляйте скорость до двадцати пяти ноль-ноль.

— Борт эс-тэ триста тридцать семь, следую курсом на бакен девять девять один. Высота следования конвоя пять пятьдесят кленетов, скорость тридцать один ноль-ноль. Сбавляем скорость до двадцати пяти ноль-ноль.

Еще через двадцать циклов мы миновали бакен, мигавший красными вспышками. Мы уже достаточно углубились в атмосферу Гелика, чтобы измерять высоту не в кленетах, но в иралах. Прямо по носу прошел пересекающимся курсом взлетающий в космос торговый корабль. Наши «Огни» тряхнуло шлейфом возмущенной гравитации, а на шарообразном дисплее справа от меня появилось изображение головы и плеч молодой женщины-диспетчера.

— Борт эф-эй триста тридцать семь, — произнесла она. — Конвой АРТ-девятнадцать может снижаться до эшелона триста иралов.

— Конвой АРТ-девятнадцать, продолжаем снижение до трехсот, — подтвердил я получение приказа, шаря взглядом по гиперэкранам в поисках встречного движения. По давнему опыту я знал, что портовые диспетчеры перегружены работой, да и оборудование у них по большей части давно устарело. Я пробыл здесь достаточно долго, чтобы знать: первое, что приносится в жертву в экстремальных условиях военного времени, — это безопасность полетов. Тем более что каждый командир каждого корабля всех воюющих сторон — включая вашего покорного слугу — бормочет при посадке или взлете текст правил техники безопасности как молитву, словно и впрямь верит хоть одному их слову.

Мы вошли в плотный слой облаков, размерами почти не уступавший континенту, который он накрывал. Снизившись еще на пару-тройку сотен иралов, я разглядел внизу несколько — по меньшей мере четыре — слоев грязных, серого цвета облаков, авангард штормового фронта, медленно наползавшего на планету с ее полярной шапки.

— Борт эф-эй триста тридцать семь, конвой АРТ-девятнадцать, спускайтесь на эшелон один ноль тысяч иралов, курс три один пять на вход в синий-пять посадочный сектор, — объявила новый диспетчер. У этой были симпатичные синие глаза.

— Спасибо, — ответил я. — Конвой АРТ-девятнадцать спускается до тысячи иралов и держит курс три один пять на вход в синий-пять сектор. — Я вслушался в ровный грохот своих гравигенераторов, размещенных в двух боковых корпусах — понтонах, как их называли конструкторы. Потом подумал о своем временном экипаже — им наверняка не меньше моего не терпелось оказаться на земле.

Я подрегулировал подъемные системы, еще раз прислушался к грохоту генераторов. Звук изменился: нагрузка на генераторы возрастала. Несколько тиков спустя корабль вздрогнул — это по бокам центрального фюзеляжа развернулись крылья охлаждающих систем.

— Борт эф-эй триста тридцать семь, конвой АРТ-девятнадцать, следуйте курсом три девять три на синий бакен, — продолжала синеглазая диспетчерша. — Снижение до восьми тысяч пятисот, далее поддерживайте высоту.

— Конвой АРТ-девятнадцать, идем курсом три девять три на синий бакен, высота восемь тысяч пятьсот. — Я еще раз сверился с альтиметрами и включил посадочные огни, переключив одновременно управление с автопилота на ручное. Из всех автоматических систем на борту «Звездного Огня» автопилот оставался единственной включенной; я вообще часто летаю с отключенной автоматикой, особенно при взлете или посадке. Впрочем, среди рулевых я, похоже, в этом не одинок.

На протяжении нескольких следующих циклов диспетчер ограничила нашу скорость двумя сотнями кленетов в метацикл, потом, когда мы повернули на посадочную прямую, скорость упала до ста пятидесяти. Прямо по курсу сиял вечерними огнями один из самых волшебных, ни на что не похожих городов — Аталанта! Взгляд мой задержался на возвышавшемся над городом холме, на котором в последних лучах заходящего солнца виднелась колоссальная стройка: градгроут-норшелиты отстраивали заново разрушенный прошлой войной монастырь. Зрелище меня невольно взволновало. Уже дважды этот легендарный город сыграл важную роль в моей жизни. Впрочем, и третий раз обещал немало событий…

На дисплее возникло новое лицо, на этот раз молодого мужчины с коротко стриженными огненно-рыжими волосами.

— Борт эф-эй триста тридцать семь, конвой АРТ-девятнадцать, — произнес он. — Вам разрешается посадка по четыре на полосу девяносто восемь. Ветер с направления триста силой четыре шесть, порывами до пяти девяти.

— Спасибо, Аталанта, — отозвался я. — Конвой АРТ-девятнадцать садится четверками на полосу девяносто восемь. — Я переключился на частоту переговоров наших кораблей. — Командиры квадов — все слышали?

— Так точно, адмирал! — хором отозвались три голоса.

— Хорошо, — сказал я. — Моя четверка заходит первой. Ты, Харрис, делаешь круг и садишься со своим Синим квадом «за нами, потом Кимпль с Желтым и, наконец, Белл с Зеленым. Вопросы есть?

— Вопросов нет, адмирал.

— Увидимся на земле, — сказал я, и тут же прямо по курсу вспыхнул хорошо различимый в вечерней дымке красный свет. Порыв ветра отклонил корабль влево, и светлое пятно распалось на горизонтальные полосы. Я выправил курс, и красное пятно снова слилось, потом распалось на вертикальные полосы. Последняя коррекция курса, и они слились обратно. Я добавил энергии на генераторы вертикальной тяги, увеличив ее процентов на десять.

Последняя проверка приборов. Форсаж — включен; радиокомпасы — включены; огни индикаторов на панели — вроде все в норме. Остальные три корабля моего квада выстроились за мной в линию: каждый следующий занял место позади и чуть левее впереди идущего. Весь мой экипаж должен уже занять свои места…

— Всем пристегнуться! — скомандовал я. — Всем пристегнуться!..

Так, альтиметры — норма… индикаторы — норма… тягу генераторов ограничить ста тридцати девятью… гравитормоза — заблокированы. Я медленно убирал тягу, и корабль опускался все ниже. Где-то далеко по правому борту вырос и заскользил мимо моих гиперэкранов лес портовых кранов, сменившихся округлыми башнями, потемневшими шарами и лабиринтом высоких сооружений, освещенных последними лучами заходящего Гадора. В трех тысячах иралов по левому борту из темноты возник город потемневших складов и верфей — как пустых, так и занятых самыми разнообразными судами.

До поверхности оставалась всего какая-то сотня иралов: расстояние, отделяющее рулевых от пешеходов. Я осторожно манипулировал рулевыми двигателями, сосредоточившись на высвеченных посадочными огнями волнах. Направление глиссады… скорость снижения… горизонтальная скорость… угол атаки… Все не идеально, но для такой высоты сойдет, особенно когда за рулем не автомат, а живой человек. Я чуть добавил тяги — нам не помешали бы три-четыре лишних кленета в метацикл, — потом снова подправил курс. Нос чуть повернулся против ветра, а палуба чуть накренилась, когда я компенсировал снос. Чуть задрать нос… Примерившись к интервалам между» волнами, я придержал корабль, а потом мягко опустил его. За кормой взметнулись фонтаны возмущенной воды, опали, когда мы проскочили между двумя волнами, и снова взметнулись с новой волной. Наши понтоны почти коснулись поверхности воды. Мы проскользнули через еще два водяных гребня, прежде чем я осторожно нажал на педаль гравитормозов, послав вперед длинный поток гравитонов, разгладивших волны и замедливших бег корабля. А еще через несколько тиков мы уже остановились, мягко покачиваясь на волнах Большого Порта, пока я переключался с искусственной гравитации на естественную (как всегда, едва не расставшись при этом с содержимым своего желудка) и перестраивал органы управления для рулежки. Облака над верхними гиперэкранами расступились, и звездный небосвод отражался в воде, переливаясь самыми причудливыми цветами. После долгих лет разлуки я снова вернулся на Аталанту — и, возможно, к той женщине средних лет, с длинными каштановыми волосами, которую за все эти годы так и не смог позабыть. Впрочем, думать о ней сейчас было совсем уже не время, так что я сосредоточился на управлении кораблем.

Стоило нам свернуть с посадочной полосы, как на моем дисплее снова возникло встревоженное лицо диспетчера.

— Портовая диспетчерская вызывает все суда конвоя АРТ-девятнадцать!.. Портовая диспетчерская вызывает все суда конвоя АРТ-девятнадцать! — произнесла она. — Срочно рассредоточиться; повторяю: срочно рассредоточиться. Возможен неприятельский налет.

— Красному кваду рассредоточиться! — немедленно приказал я. Почему-то новость эта меня не удивила. Жукиды накрыли нас тепленькими! С органами управления, переключенными в режим рулежки, нашим «Звездным Огням» требовалось слишком много времени, чтобы набрать энергию для быстрого взлета, тем более для ведения боя. Не успел я договорить приказ, а красный четыре уже резко отвернул влево, за ним красный три и, наконец, красный два. В моих левых гиперэкранах показался синий рулежный огонь. Я продолжал поворот до тех пор, пока три синих огонька на моем навигационном дисплее не слились в один, а мой корабль не нацелился носом на ведущий к гравибассейну канал. Дальше корабль двигался сам, повинуясь дистанционному управлению невидимого мне диспетчера. Встав из-за штурвала, я повернулся назад и вгляделся в темноту, где в какой-то тысяче иралов за нами неслась по полосе, вздымая фонтаны пены и брызг, четверка «Звездных Огней» Синего квада.

Ко времени, когда доложил о своем приземлении Желтый квад, я уже видел… нет, скорее ощущал большое отверстие в возвышавшемся перед нами береговом утесе — в том месте, где отражение неба в воде обрывалось чернотой. Мой рулежный маяк вел корабль именно туда.

— Причальной и швартовой командам занять места! — скомандовал я в микрофон. Спустя пару тиков в обшивке понтонов откинулись люки и из них полезли на палубу матросы в защитных башмаках, зюйдвестках и специальных изолирующих рукавицах. Не теряя ни тика, они поспешили по мокрой, почти не освещенной обшивке открывать линзы оптических клюзов.

Когда четыре наших корабля находились уже у самого входа, небо разорвало ослепительной вспышкой, от которой потемнели гиперэкраны. Казалось, это взорвалась какая-нибудь из ближних звезд. От неожиданности я подпрыгнул на месте, но заставил себя успокоиться. Ну конечно же: орбитальные форты градгроут-норшелитов! Они первыми открыли огонь по нападающим из космоса.

Последовала новая ослепительная вспышка. Потом еще одна и еще — до тех пор, пока все небо не осветилось пульсирующим сине-белым, почти дневным сиянием. А потом снова воцарилась темнота, казавшаяся по контрасту еще темнее.

Я понимал, что нападающие либо миновали уже орбитальные форты, либо их уже уничтожили. Корабли Зеленого квада доложили о том, что завершили пробег после посадки и сворачивают к берегу. Я чуть перевел дыхание. Весь конвой APT-19 по крайней мере благополучно приземлился — пусть и не встал еще в надежное укрытие.

А потом четверка моих кораблей оказалась вдруг в полутемной пещере и продолжала свой путь по тому, что напоминало широкий канал. Идущий правым в строю, мой «Огонь» скользил, казалось, всего в нескольких иралах от скальной стены — и за штурвалом никого не было!

Мы резко остановились, жужжа генераторами на холостом ходу, и я снова посмотрел назад — как раз вовремя, чтобы услышать доклад кораблей Синего квада о благополучном входе в пещеру. Я видел их — четыре неясных светлых шлейфа белой пены на фоне почти полной темноты. И тут небо снаружи ангара осветилось яркими вспышками разрядов боевых разлагателей, залив светом четверку Желтого квада. Его корабли неслись в укрытие сквозь лес встававших желто-зелеными водяными столбами разрывов.

Я в ужасе увидел, как шедший правым «Звездный Огонь» оторвался от воды и взмыл на гребне одного из таких фонтанов обезумевшей энергии и кипящей воды. Пока его незадачливый рулевой отчаянно пытался справиться с управлением, нос корабля задирался все выше и выше, и он завалился на правый борт — как раз в то мгновение, когда поравнялся с входом в ангар. В следующее мгновение корабль ударился бортом о каменную стену, разломился на две части и взорвался, разметав во все стороны сверкающие клочья обшивки. Часть их зацепила шедшее рядом судно. Потом снаружи засверкали новые разряды разлагателей, еще ярче. База наконец открыла ответный огонь — как раз, когда начали закрываться огромные створки ворот.

Но где же мой Зеленый квад?

Еще один сокрушительный взрыв — и в отверстие входа устремился угловатый звездолет, пылавший от носа и до выхлопных дюз главного хода. Один из новых торондских «Дампьеров»! Подбитый корабль исчез в ослепительном шаре высвободившейся энергии, а створки все продолжали закрываться. Потом сквозь облако продолжавшего оседать пара прорвался «Звездный Огонь», за ним второй… третий едва протиснулся в оставшийся просвет. Последовал новый взрыв, и створки окончательно закрылись.

Мгновение спустя зажглось освещение пещеры. Теперь я смог разглядеть, что мы находимся в огромном сводчатом подземном туннеле высотой примерно в две сотни иралов, а в ширину впятеро больше этого размера. Канал, который я разглядел раньше, оказался проходом между двумя пирсами, а за ними тянулась почти на четверть кленета во всех направлениях вода. Обломки сбитого «Дампьера» догорали еще по нашу сторону от массивных створок, а шесть спасшихся кораблей Желтого и Зеленого квадов покачивались на воде за четверкой «Огней» Синего квада. Похоже, все они были невредимы, как и мой «Звездный Огонь», как и три остальных корабля Красного квада.

Я потерял два из находившихся под моей ответственностью шестнадцати «Звездных Огней» — больше двенадцати процентов! Рекорд, но не из тех, какими гордятся, особенно после того, как корабли благополучно одолели весь перегон. Их будет отчаянно не хватать, в этом я не сомневался. Со своего мостика я мог насчитать еще двадцать девять «Огней», ошвартованных у причалов тремя группами. Еще две группы составляли пятнадцать более старых легких крейсеров сопровождения класса «Непокорный». Остальные места у причалов занимали разнообразные вспомогательные и транспортные звездолеты, а также три причудливого вида «невидимки», специальные устройства которых могли поглощать почти все исходящие от их корпуса излучения, делая их практически невидимыми для всех известных систем слежения.

Выходит, выделенные для обороны Аталанты эскадрильи 71-й группы налет застал со спущенными штанами. Но почему? С учетом того, что самые совершенные, основанные на КА'ППА-принципах системы раннего предупреждения «АПУКС» были поставлены сюда всего пару стандартных месяцев назад, они могли выйти в космос достаточно заблаговременно для того, чтобы отбить — если не уничтожить полностью — противника, атака которого стоила нам двух с иголочки новеньких боевых кораблей вместе с экипажами. При всем этом на борту стоявших у причала судов даже не видно было экипажей, хотя на бронированных корпусах некоторых виднелись портовые техники.

Нет, клянусь Вутом, меня могли бы и предупредить! Такого положения дел я не ожидал. С нарастающим чувством ярости я пообещал себе, что первым же делом поутру найду ублюдков, ответственных за все это, и выкорчую их под корень, начиная с нынешнего — до завтрашнего утра — командующего, контр-адмирала (засл.) У. Гротона Саммерса, который очень скоро отправится отсюда на штабную работу на Авалоне. Мои невеселые мысли были прерваны появившимся на дисплее лицом диспетчера, направившего нас на свободные места у причала.

В час двадцать пять утренней вахты меня разбудил звонок моего будильника. Хмурясь спросонья, я уселся на койке и огляделся по сторонам. На дисплее связи в моей временной комнатушке в общежитии для холостых флотских офицеров значилось три поступивших на мое имя сообщения. Вечером я даже не проверил корреспонденцию: был слишком измотан перелетом, так что сил моих хватило только на то, чтобы принять душ и доковылять до кровати. Я взял с тумбочки в изголовье обшарпанный пульт и вывел на экран первое сообщение:

Парадная форма, значит? Вот, выходит, какие проблемы волнуют Саммерса? Похоже, это волновало его куда больше, чем атаки противника на его базу — или, если уж на то пошло, благополучное прибытие столь необходимых для ее обороны подкреплений. Никто, если не считать нескольких швартовых бригад, не потрудился встретить мои усталые экипажи, когда они, с трудом переставляя затекшие ноги, выбрались на причал. И я ни за что не верил, чтобы они спутали время нашего прибытия, ибо я заблаговременно сообщил об этом шифровкой накануне вечером.

Вчера же, но позже, я навел справки о том, какие силы были подняты в космос для отражения налета «Дампьеров». Мне доложили, что в состоянии полной боевой готовности находились только орбитальные форты и наземные батареи разлагателей. Даже в самом худшем случае хотя бы часть из тех двадцати девяти «Звездных Огней», которые я успел увидеть, не могла не находиться в боеспособном состоянии. Тогда где, тытьпобери, были их треклятые команды? И почему хотя бы несколько жукидов не патрулировали в космосе? Даже будучи активистом КМГС, Саммерс не смог бы добиться таких разрушительных результатов без посторонней помощи.

Во многом ответственность за положение дел на базе лежала на начальнике штаба. Однако в первую очередь она ложилась на Саммерса и его старших офицеров — вот с них я и собирался начать. А после этого выкорчевать всю гниль так, чтобы подобного предательства даже духу не осталось.

Следующее послание пришло от шеф-сержанта Утрилло Барбюса, моего старого друга еще по службе на К.И.Ф. «Свирепый» в Первую Великую войну. Мы с Барбюсом за эти годы так сработались вместе, что Император Онрад лично настоял на том, чтобы нас не разлучали. Если верить ему, это самое разрушительное, что он мог уготовить облачникам.

Я расплылся в улыбке. Действительно, моя дочка, Хоуп, казалось, обладала собственным внутренним источником солнечного света — во всяком случае, в те редкие минуты, когда мне удавалось видеться с ней. Официально отцом малышки считался Мустафа Эйрен, Набоб Флюванны. Матерью ее была Реддисма, на редкость прекрасная и одаренная женщина, любимая наложница Эйрена. Однако подлинным отцом девочки был я — в результате одной-единственной, потрясающей ночи, проведенной с ее прекрасной матерью на борту разбитого звездолета. Увы, с тех пор мы виделись с ней только дважды, и то мельком.

До того, как обрести нынешнее свое положение, малышке Хоуп пришлось пройти нелегкий, полный опасностей путь. Незадолго до падения Флюванны Император Онрад предоставил убежище всему флювийскому двору — включая Реддисму, которая родила Хоуп вскоре после прибытия на Авалон. Когда же Реддисма погибла от разряда вражеского разлагателя во время Битвы за Авалон, Онрад принял персональную опеку над ее маленькой дочерью — как он признался мне позже в приватной беседе, он пошел на это, узнав, кто ее настоящий отец. Как бы то ни было, Хоуп проживала теперь в Императорском Дворце под надзором верной фрейлины и подруги Реддисмы, рыжеволосой Козы Тутти. Сам же пожилой Набоб Эйрен пребывал в блаженной вере, будто малышка его дочь.

Третье из адресованных мне посланий пришло из квартирьерской службы базы и самым невообразимым канцелярским языком извещало меня о том, что из-за допущенной на Авалоне ошибки в документах мне отказывается в предоставлении адмиральских апартаментов. Пожав плечами, я отбил КА'ППА-грамму Барбюсу с просьбой уладить эту проблему и достал с полки над койкой сумку с моими пожитками. Мне предстояла уйма работы, а времени было в обрез.

Хроноиндикатор показывал два ноль-ноль утренней вахты, так что до моей «церемонии» у Саммерса оставалось примерно пять метациклов. Я твердо решил провести это время с максимальным толком для дела и оделся в поношенный летный мундир, мягкие кожаные башмаки, потрепанную черную кожаную куртку рулевого и форменную фуражку, две маленькие звездочки на которой единственно выдавали мой контр-адмиральский ранг. Подумав, я на всякий случай нацепил на пояс кобуру со своим бластером, «Веннингом» девятьсот восемьдесят пятого калибра. Прихватив по дороге через вестибюль общежития чашку горячего кф'кесса, я вышел на улицу, в предрассветные сумерки. Гадор уже окрасил горизонт в оранжевый цвет. — До подземного ангара я добрался на попутном грузовом трамвае. Спустившись вниз, я обнаружил просторную пещеру примерно в том же состоянии, в каком оставил ее вчера. Здесь пахло морской водой и водорослями, перегретой электроникой, горячей смазкой и прочими обычными для стоянки боевых судов запахами. Людей, однако, в ангаре не прибавилось, хотя в поле зрения все же двигалось несколько новых машин. Там и сям слышалось раскатистое стаккато заклепочных агрегатов, а свод ангара освещался сполохами сварки. Портальный кран нес над центральным каналом контейнер с кристаллом главного хода, а откуда-то изнутри ближнего ко мне эсминца доносился одинокий звон коммуникатора. И все же огромная подземная гавань казалась заброшенной. Именем Вута, где же все-таки все?

За моей спиной со скрежетом отворились ворота, пропуская в ангар плавучий кран, на крюке которого болтались обломки «Дампьера» и «Звездного Огня» из моего Желтого квада, разбившегося во время вчерашнего налета. В просвет ворот видно было, как дальше от берега другой такой же кран поднимает со дна, как я понял, обломки второго из моих «Огней». Я стиснул зубы. Потеря двух перехватчиков поражала своей бессмысленностью, тем более что они даже не имели возможности оказать сопротивления. Можно сказать, без боя. Сами по себе «Звездные Огни» тоже трудно было возместить, но вот потеря экипажей была просто невосполнима. Тем более оба перегоночных экипажа состояли из гражданских моряков. Гибель военных звездолетчиков всегда болезненна, но это обычная и достаточно частая плата, за их профессию. Гибель штатских — это настоящее убийство.

Я двинулся по широкому проходу, тянувшемуся вдоль левой стены туннеля. Пол был захламлен мусором и испачкан лужицами пролитой смазки, достаточно скользкими, чтобы послужить причиной несчастного случая. При всем этом я не видел ничего похожего на убирающий территорию базы наряд матросов. По виду некоторых луж можно было заключить, что они натекли не одну неделю назад.

Я проверил один из причалов, отходивших от этой стены подземного ангара. На нем горела одна-единственная лампа Карлссона, остальные перегорели или были разбиты. Повсюду в беспорядке валялось оборудование; кое-где оно даже загораживало проход бригадам пожарных с волноводами N-излучения, случись что — и это несмотря на светящиеся транспаранты с предупреждениями о пожарной опасности. На следующем причале больше половины оптических клюзов были настолько грязными, что исходившие из них силовые лучи не удерживали пришвартованные здесь два «Звездных Огня», и те покачивались в опасной близости от кромки причала.

За исключением тех кораблей, что я привел накануне, все «Звездные Огни» и «Непокорные», которые я видел, годились для чего угодно, только не для боя или даже полета. В особенности это касалось более сложных в обслуживании «Огней». У многих были распахнуты нараспашку входные люки, словно они ожидали ремонтных бригад. Там и тут из них тянулись пучки разноцветных проводов, но самой работы не наблюдалось — по крайней мере спешной. Кое-где виднелись, правда, группки механиков — они стояли, болтая и затягиваясь местными сигаретами му'окки. Никто из них не обратил на меня ни малейшего внимания, а ведь я был здесь совершенно новым, чужим человеком. Где же, именем Вута, охрана? Куда делись вообще все?

С каждым следующим причалом раздражение мое возрастало все больше, особенно когда я вспоминал о том, какой потрясающей была эта база раньше, даже в мирное время. Впрочем, тогда за это отвечали лучшие умы Империи. Похоже, с тех пор слишком многое изменилось.

Я задержался на мгновение подытожить увиденное. Работа штаба, технической службы и даже самого боевого состава не годилась ни к черту. Я сверился с хроноиндикатором. До встречи с Саммерсом оставалось еще три часа. По карманному голофону я связался с командирами трех моих квадов, потом на первом же попавшемся по дороге лифте поднялся на поверхность и отправился в гараж.

Стоило мне отворить дверь, как в нос ударил все тот же запах смазки и охлаждающей жидкости, но на этот раз к нему примешивался сильный аромат… политуры. И неудивительно! Как только я заглянул через приоткрытую дверь в основное помещение, увидел одинокого матроса, энергично драившего длинный элегантный глайдер-лимузин. Когда я был на базе в Аталанте в прошлый раз, здесь вообще не было ни одного лимузина.

— Чем могу служить, сэр? — окликнул меня молодой матрос, стоя блестящей от пота спиной к конторке вахтера. Молодой, лет двадцати — двадцати двух, он был обнажен по пояс и поигрывал мускулами как спортсмен, поддерживающий форму.

— Мне нужен гравицикл, мистер, — сказал я. Приятно было видеть хоть кого-то, занятого работой.

— Раз так, может, возьмете вон тот, сэр? — бросил он через плечо. — Мне тут надо надраить эту штуковину до блеска для каких-то шишек из штаба, а времени не осталось совсем.

— А что такого случилось в штабе? — спросил я, изображая полнейшее неведение.

— Новый военный начальник прибыл, сэр, — пояснил матрос, продолжая стоять ко мне спиной. — Я так понял, они хотят покатать его по базе.

— И для этого им нужен лимузин?

— Не мое дело задавать вопросы, сэр, — отвечал матрос, слегка пыхтя, ибо ему пришлось привстать на цыпочки, чтобы отчистить пятно на крыше. — Мое дело получать приказы да махать тряпкой.

Я невольно улыбнулся.

— Ясно, — сказал я, проходя через дверь в гараж. На первый взгляд здесь стояли почти все средства передвижения, известные цивилизации. В дальнем конце просторного помещения группа механиков сгрудилась вокруг большого грузовика; их голоса и лязг инструментов разносились по гаражу гулким эхом. Я снова повернулся к матросу. — И что, вам некому помочь? — спросил я.

— Ну… да, сэр, — отозвался он, так и не поворачиваясь. — Что-то народ нынче слегка припозднился. Обычно-то я и сам управляюсь, да только нынче штабные потребовали, чтобы адмиральская тачка блестела как новенькая, а никто не потрудился сказать мне об этом до начала моей вахты. — Он с досадой покачал головой. — Это мне еще повезло, что я раньше пришел, а то вот бы задница вышла!

— Ясно, — повторил я. — Очень хорошо. Так как мне взять гравицикл?

— Просто распишитесь вон в той амбарной книге на столе, сэр, да выбирайте любой. — Матрос махнул рукой в сторону длинного ряда гравициклов у стены, потом спустился со стремянки, чтобы переставить ее на новое место. — Когда будете выезжать, крикните мне номер, я запомню… — Тут взгляд его вдруг упал на мою фуражку. — Сэр… Адмирал! — добавил он с перепуганным видом и вытянулся по стойке «смирно», едва не свалившись со стремянки.

— Вольно, матрос, — отозвался я, поднимая руку, чтобы поддержать его. — Имя, звание?

— Э… Руссо, сэр. Старшина третьего класса Джо Руссо, сэр.

— Кто твой начальник, Руссо?

— Э… старший мичман Лортон Тамбурн, сэр.

— Где он?

— Я… э… не могу знать, сэр.

Я пристально посмотрел на него.

— Он что, в увольнении или отпуске?

— Никак нет, сэр.

— Значит, ему положено быть здесь?

— Ну… э…

— Да или нет, Руссо? — Да, сэр.

— А кто его начальник?

— Старший мичман Тамбурн подчиняется напрямую начальнику транспортного цеха, коммандеру Бейли, сэр.

— А Бейли, насколько я понимаю, подчиняется начальнику технической службы?

— Так точно, сэр. Капитану Харперу.

— Ладно, Руссо, — вздохнул я, принимая решение. — Запомни три вещи. Первая: отставить драить лимузин, он сегодня не понадобится. Вторая: сегодня ровно в полдень я принимаю от адмирала Саммерса командование базой, а ты повышаешься в звании до старшины первого класса. На основании законов военного времени. Третье: начиная с этого цикла, ты временно назначаешься начальником транспортного цеха. Справишься?

— Начальником?.. Я? — Впрочем, колебался он всего мгновение. — Клянусь Вутом, справлюсь, сэр, т-только…

— Моя фамилия Брим, мистер. И если у тебя выйдут с кем-то неприятности, отсылай его — или ее — прямиком ко мне в приемную. Я сам разберусь.

— Есть отсылать к вам, адмирал Брим!

— Вот и хорошо. А теперь оставь свою политуру и выпиши мне один из этих гравициклов — получше. Закрепи его за мной.

Спустя несколько циклов я уже объезжал базу на мощном, отлично отрегулированном «РСБ», и ветер посвистывал, обтекая мой шлем. То, что я увидел, мне не понравилось.

Отдельные части огромного комплекса содержались в полном порядке — некоторые даже лучше, чем мне запомнилось по предыдущим моим визитам сюда. Но это относилось к объектам, обслуживаемым гражданскими службами порта. Исключение составлял офицерский клуб, в котором для этого часа было подозрительно много народа. Склады, силовые линии, центры связи, вспомогательные и служебные построили — все находилось в образцовом порядке, по Уставу. Лучше, чем по Уставу. По сравнению с ними все чисто военные объекты казались… запущенными — это определение подходило к ним более всего. Гражданский администратор порта явно хорошо владел ситуацией и действовал без малейшей помощи со стороны своего военного коллеги. Впрочем, я его хорошо знал. Точнее, ее. Очень хорошо…

Чем больше я видел, тем сильнее росло мое раздражение — до тех пор, пока терпение мое не иссякло. До назначенной Саммерсом церемонии оставалось еще полтора метацикла, когда я припарковал свой гравицикл на стоянке для машин командного состава перед помпезным новым зданием флотской штаб-квартиры (старое было разрушено в Первую Великую войну). Стоянка была практически пуста, когда я, изо всех сил стараясь держать себя в руках, вошел в вестибюль.

Ну и вестибюль! Я ошеломленно глазел на полы из полированного до блеска паркета, вычурную мебель, похожий на театральный подъезд вход в зал совещаний — все это слишком отличалось от тех казенных, неприветливых рабочих помещений, в которых мне приходилось бывать за свою долгую службу. Конечно, некоторая парадность главному зданию Военно-Космической базы в Аталанте не мешала: множество важных людей из всей известной Вселенной проходили через этот вестибюль. Но подобное пышное убранство пристало скорее какому-нибудь дворцу или, там, посольству.

Помещение оказалось пустым, если не считать одинокого шеф-сержанта, сидевшего за информационной стойкой с голожурналом в руках. Он не оторвался от своего журнала, даже когда я вошел.

С цикл я стоял, стараясь взять себя в руки, потом подошел к настенному дисплею и выбрал в меню «КАБИНЕТ КОМАНДУЮЩЕГО». Над дисплеем обозначилась трехмерная схема первого этажа; ведущий к кабинету коридор, светился ярким зеленым светом. Славная игрушка. Я огляделся по сторонам, нашел коридор и зашагал к нему по полированному паркету.

— Вы идете в сторону кабинета командующего базой, сэр, — заметил шеф, так и не отрываясь от журнала. — Вам помочь?

Я не сбавил шага.

— В другой раз, шеф, — бросил я через плечо. Две стеклянные двери в конце коридора; на левой створке красовалась эмблема Имперского Флота. «Командующий 71-й оперативной группой. Имперский Флот» — значилось старомодными иероглифами на правой. Продолжая держать себя в руках, я продолжил свой путь.

— Эй, сэр, постойте! — окликнул меня кто-то сзади. — В кабинет командующего сегодня нельзя. Приказ адмирала Саммерса.

— Приказ отменяется, — сказал я, не поворачивая головы. За моей спиной послышались торопливые шаги.

— Один цикл, сэр, — воззвал ко мне шеф. — Вам туда никак нельзя. Запрещено!

Я повернулся, дав ему разглядеть звездочки на моей фуражке.

— Я снова разрешил доступ туда, мистер, — сказал я. Шеф-сержант застыл как вкопанный.

— Э… кто… А-адмирал?

— Брим. Для вас, мистер, адмирал Брим, — пояснил я. — Я новый командующий семьдесят первой. А почему вы не окликнули меня, когда я вошел?

— Я… э… — замялся шеф.

— Вот мое удостоверение. — Я протянул ему свою карту. — Проверьте его на своем компьютере, потом вернете мне в кабинет командующего.

— Т-так точно, адмирал.

— И еще, шеф…

— Д-да, адмирал?

— Вы теперь младший сержант. Лишние плашки с петлиц должны исчезнуть прежде, чем вы вернете мне мое удостоверение. Ясно?

— Э… т-так точно, адмирал.

Я зашагал по коридору дальше, отворил правую стеклянную дверь и оказался в новом вестибюле, еще более пышном, чем первый, если такое, конечно, возможно. На всех креслах и диванах лежали груды подушек — шелковых, нежных пастельных расцветок, изысканно подобранных в безупречном женственном вкусе. Я немного познакомился с искусством оформления интерьера много лет назад, на этой самой базе, у одной из самых потрясающих женщин, которых знал в своей жизни — впрочем, она держала всю эту красоту у себя дома, где убранству и положено быть мягким и подобранным по цвету. Я стиснул зубы, переводя взгляд с дивана на диван. Клянусь бородой Вута! Военным людям положено убивать людей и крушить технику, а не нежиться на подушках пастельных расцветок.

— Я могу вам чем-либо помочь? — послышался негромкий почтительный голос.

Вздрогнув, я обернулся и только тут заметил высокого худощавого штатского, одетого в элегантный, хотя и несколько старомодный деловой костюм. Он сидел за изящного вида столом розового дерева, расположенным так, что войти в приемную, минуя его, было невозможно — ни дать ни взять удачно подобранная огневая позиция. Когда взгляд его упал на две мои звездочки, он встал и принял позу, которую можно было бы охарактеризовать как гражданский вариант стойки «смирно». У него был длинный аристократический нос и большие карие глаза, выглядывавшие из глубоких глазниц, к которым сбегались морщинки. Помимо этого лицо его отличали костлявые скулы и кустистые брови. Типичный директор похоронного агентства. Я прикинул, часто ли он улыбается, и решил, что не очень.

— Так чем я могу вам помочь, адмирал Брим? — повторил он.

— Как-то не расслышал вашего имени, — заметил я, протягивая ему руку.

— Хатуэй Коттшелл, личный секретарь командующего, — сказал он, несколько нерешительно пожимая мне руку.

— Вы хотели сказать, личный секретарь Саммерса, — поправил я его, выпустив наружу часть того гнева, что бурлил во мне, и тут же пожалев об этом.

— Э… можно сказать и так, — ответил Коттшелл, мгновенно уловивший мой намек.

— Хорошо, — сказал я. — Можете временно продолжать исполнять свои обязанности. Насчет работы на постоянной основе посмотрим позже. — Я кивнул в сторону единственной двери, открывавшейся в приемную с противоположной от входа стороны. — Кабинет командующего?

— Он самый, адмирал.

— Где Саммерс?

— В офицерском клубе, адмирал, — ответил Коттшелл. — Прощальный завтрак в узком кругу штабистов.

— Вызовите его сюда, — приказал я, когда экс-шеф-сержант вернул мне мое удостоверение.

— Адмирал?

— Мне нужно, чтобы эта жалкая сухопутная крыса была здесь через пятнадцать циклов — прежде, чем я увижу кого-либо еще. Ясно?

— Н-но н-не м-могу же я так просто оторвать адмирала…

— Скажете ему, что это чрезвычайная ситуация. Поверьте мне, вы скажете ему чистую правду.

— Т-так точно, господин адмирал.

— Насколько я понимаю, начальник штаба тоже в клубе?

— Э… никак нет, господин адмирал. Его не пригласили. Занятно…

— Почему не пригласили? — спросил я.

— Не могу знать, господин адмирал.

Ну как же, подумал я.

— Где его кабинет?

— Кабинет капитана Уильямса этажом выше.

— Хорошо. После того как вызовете Саммерса, передайте Уильямсу, что я хочу видеть его здесь, в кабинете командующего, ровно через цикл после прихода Саммерса, когда бы это ни случилось. Ясно?

— Э…так точно, господин адмирал.

— Ах да… — добавил я. — И отмените все специальные мероприятия на базе, связанные с передачей командования, — смотры, парады и все такое прочее. Об этом я позабочусь сам, позже.

— Так точно, господин адмирал. Никаких парадов.

— Тогда за дело, — сказал я, проходя в кабинет Саммерса. Его убранство отличалось такой пышностью, что меня едва не стошнило. Я даже зажмурился на мгновение. Здесь можно было спать… нет, лучше, заниматься любовью. Здесь можно было делать много чего, только не руководить военными операциями. Резко повернувшись, я ворвался обратно в приемную, где Коттшелл как раз разговаривал с кем-то по голофону.

— Это Саммерс? — спросил я.

— Это капитан Уильямс, господин адмирал. Он на проводе.

— Очень хорошо. Саммерс едет?

— Адмирал заверил меня, что приедет незамедлительно, господин адмирал.

— Отлично. Тогда на время нашей с ним встречи я предлагаю вам отдохнуть и выпить кф'кесса. Только не слишком задерживайтесь. Не думаю, чтобы разговор с Саммерсом занял слишком много времени. Ясно?

— Ясно, господин адмирал.

— И последнее, — добавил я. — Прежде чем идти, выведите на свой дисплей ежедневные записи за последний месяц.

— Ежедневные, господин адмирал?

— Вот именно, ежедневные, — подтвердил я. — Дайте их мне и ступайте отдыхать.

— Сейчас же, господин адмирал, — ответил он и забегал пальцами по клавиатуре, потом встал и вышел, похожий на высокое серое привидение.

Я уселся за его стол и в ожидании Саммерса начал знакомиться с донесениями штаба, технической службы, наблюдателей и прочих.

Приблизительно через тридцать циклов в дверь свирепо ворвался грузный контр-адмирал в парадной, белой с золотом, форме.

— Что все это значит, Коттшелл? — рявкнул он через плечо, направляясь к своему кабинету.

— Коттшелл вышел, — сказал я, поднимаясь из-за стола. Я сразу же ощутил, что мне придется приложить все свои усилия только для того, чтобы заставить себя говорить с этим типом.

— А вы еще кто такой, тытьпобери?

— Моя фамилия Брим.

Саммерс застыл на месте, потом повернулся и уставился на мою фуражку. Его свинячьи глазки мне запомнились еще по Академии. В тот ужасный год, когда я был на первом курсе, он уже готовился к выпуску и играл более чем активную роль в попытках заставить меня уйти.

До начала Первой Великой войны Флот был прибежищем отпрысков самых знатных и богатых семей Империи — таких как Саммерсы, владельцы преуспевающей корпорации «Саммерс и Винсент, Лтд.», занимавшейся разработкой полезных ископаемых на астероидах. Однако чудовищные потери первых лет войны заставили командование сделать доступ к образованию открытым, на конкурсной основе — после того, разумеется, как уломали или улестили всех оппонентов.

Мне, грязному нищему карескрийцу, удалось прорваться на первый так называемый открытый курс, и за это меня ненавидели. Возможно, я и выстоял-то только ради того, чтобы доказать им, что и я на что-то гожусь…

— Ну-ну, — произнес он с циничной ухмылкой. — Знаменитый змей Брим с Карескрии. А теперь к тому же еще и адмирал Брим. Как мило.

— Пусть будет адмирал Брим, — согласился я, невольно хмурясь. — Иначе в этом кабинете не было бы ни одного адмирала, произведенного в этот ранг по заслугам.

— Почему вы одеты не согласно моему приказу? — возмущенно спросил Саммерс; потом смысл моих слов дошел до него. — И что вы вообще хотите этим сказать?

— Я хочу этим сказать, — ответил я, игнорируя его замечание насчет моей формы, — что жизненно важные зоны этой базы выглядят как дерьмо тухлое и никуда не годны. Если за все это отвечаете вы — а именно так я понял, — значит, вы только делаете вид, что вы офицер. И командующий базой.

Глаза Саммерса распахнулись широко-широко от удивления и ярости. Он открыл рот, чтобы сказать что-то, но я перебил его:

— Где находились корабли дальнего патрулирования в момент прибытия моего конвоя?

— Что?

— Где, черт подери, находились патрульные корабли, когда прибыл наш конвой? — повторил я, кипя все сильнее.

— Я не обязан отвечать на ваши дурацкие вопросы, Брим, — презрительно заявил Саммерс.

— Так ли это? — спросил я, выходя из-за стола и подойдя к нему настолько близко, что нас разделял Какой-то ирал. — Повторяю еще раз, Саммерс. Где были патрульные корабли в момент прибытия моего конвоя?

При том, что Саммерс был немалых размеров, моя внезапная вспышка обезоружила его. Много лет назад, в Академии, он имел вполне угрожающий вид, особенно для нищего первокурсника. Однако теперь весь его вес выродился в жир, и страха он внушал не больше, чем раздувшийся волдырь. Какое-то мгновение он колебался, потом принял обиженный вид.

— Все корабли стояли на якоре в подземном убежище, как и положено.

— Как положено? — не поверил я своим ушам. — Во время вражеского налета?

— Орбитальные форты градгроутов достаточно защищают от нападения, — объяснил он мне тем тоном, каким обращаются к сопливым кадетам.

— Достаточно? Что, тытьподери, вы считаете «достаточным»?

— Огнем орбитальных фортов сбито шесть из пятнадцати нападавших кораблей, а наши наземные батареи сбили еще два.

— Сегодня ночью я потерял два корабля с экипажами. Это вряд ли случилось бы, если хотя бы часть наших кораблей отражала атаку! — прорычал я.

— Вздор, — все так же презрительно отмахнулся Саммерс. — Потери могли быть гораздо выше в случае воздушных или космических боев. Кроме того, я обязан думать также и о городе.

— Насколько я успел увидеть, вы не слишком-то много делали для того, чтобы защитить город.

— Вот свидетельство того, как низко пал Флот, допустив в офицерские ряды грязных простолюдинов, — фыркнул Саммерс. — Людям вроде вас никогда не понять мирного образа мышления, вы живете только войной. — Он нахмурился и устремил в меня указательный палец; правда, ближе не подошел. — Обороняй я базу большими силами, и эти торондцы переключились бы на сам город.

— Выходит, вы просто позволили этим жукидам открыть огонь по имперским кораблям?

— Конечно, позволил, — оскорбленным тоном заявил Саммерс. — Я не намерен раздражать их более необходимого. И так от недели к неделе их налеты делаются все ожесточеннее. С какой стати жители Аталанты должны страдать от войны, которая так и так уже проиграна? — надменно спросил он. — Все жалкие останки нашей — Онрадовой — Империи остались в родной галактике одни-одинешеньки. Ну, Галактическая Федерация Содескийских Государств в свое время готова была нам помочь, но содескийцы и сами отражают нападение. Как мы вообще можем надеяться выстоять против Лиги Темных Звезд?

— Матерь Вута! — вскричал я с наигранным удивлением. — Так вы все-таки заметили, что идет война?

— Разумеется, заметил, Брим. Я просто подхожу к делу с реалистических позиций и делаю это осторожно. Что может поделать эта база против целого звездного королевства, такого как Торонд? Они ведь расположены совсем недалеко отсюда, знаете ли.

— Я знаком с голокартами, — буркнул я.

— Так что же вы тогда от меня ожидаете? Чтобы я спровоцировал массированный налет неприятеля на базу и на город?

— Я ожидал от вас действий, достойных офицера Флота, Саммерс. Я ожидал от вас, что вы защитите мои корабли. Если бы вы следили за военными сводками, вы бы, возможно, заметили, что центр военных действий перемещается в этот сектор галактики, как бы вы ни пытались сдержать их. Негрол Трианский спит и видит всю Флюванну в руках своего жабеныша Ла-Карна — не только те ее планеты, что тот успел уже заграбастать. Он жаждет — и ему это просто необходимо — лишить нас последнего источника сырья для ходовых кристаллов. И он приложит все усилия к тому, чтобы ради этого вывести эту базу из строя — вместе с городом или без него, на это ему наплевать. Вот почему мне необходимы все до единого боевые корабли. И срочно. Вот почему мне нужна была нынче ночью ваша защита!

— Ну, я ведь защитил вас, — заявил он с тем же презрительным смехом, за который я много лет назад так ненавидел его. — Что ж, ваш конвой заметно усилил базу, хоть вы и позволяете себе выказывать неудовольствие. И потом, — издевательски добавил он, — что вам до этих двух кораблей? Ваш-то личный цел и невредим, не так ли?

Эти его слова стали последней каплей. Несмотря на его вес, я вздернул его за лацканы мундира и потряс в воздухе, как треплющий крысу терьер.

— Ты трусливый убийца, вот ты кто, Саммерс! — взревел я, толкнув его в сторону кабинета. — Я хочу, чтобы тебя — и всего, что могло бы напоминать мне о тебе — не было в этом кабинете через метацикл. Ясно?

— Да как вы смеете дотрагиваться до моего мундира? — пискнул Саммерс.

— Это ты как смеешь носить эту форму, предатель? — рявкнул я, толкая его все дальше спиной вперед. — А теперь освободи этот кабинет от своего присутствия. У тебя на это уже меньше метацикла.

— Вы сошли с ума! — взвыл Саммерс, пытаясь прорваться к голофону.

— Я просто рассержен, — возразил я, отталкивая его от стола. — А теперь поторапливайся.

— А если нет? — спросил Саммерс, собирая остатки своей былой напыщенности.

Я молча расстегнул кобуру и достал из нее свой «Веннинг».

— А если нет, — ответил я, — я своими руками убью тебя за подлое убийство моих людей из конвоя.

— В-вы не посмеете! — взвизгнул Саммерс и снова бросился к голофону.

Прежде чем он успел дотронуться до него, я выпалил четыре раза, расплавив к матери Вута голофон и край стола, на котором он стоял. Потом — ради вящего эффекта — я превратил в головешки три стоявших у стола мягких вычурных кресла.

Кабинет наполнился едким дымом. Саммерс съежился в углу, словно прячась от обезумевшего маньяка — впрочем, боюсь, в то мгновение я был весьма близок к этому.

— Н-не убивайте меня, Б-брим! — всхлипнул он. С минуту я колебался, потом сунул бластер в кобуру.

— В вашем распоряжении остаток метацикла на то, чтобы убраться отсюда, — произнес я уже спокойнее. — И чтоб даже следа вашего не осталось. Я не желаю, чтобы здесь что-то напоминало мне о вас — и о том, как низко может пасть офицер. — Я повернулся и, стиснув зубы, вышел из кабинета в поисках ближайшего автомата с кф'кессом.

Найдя его, я налил себе чашку и сел за ближайший стол, но пить не стал, ибо нервы мои были на взводе и мне необходимо было успокоиться. В случае, если Саммерс все же встал бы в позу и остался в кабинете к моменту моего возвращения, я вполне мог исполнить свое обещание и укокошить его. И хотя я хотел, чтобы он верил в эту мою угрозу, поступить так на деле означало бы создать себе кучу проблем, совершенно лишних в то время, когда надо все силы бросить на восстановление боеспособности базы. Против меня работало не только время — а его у меня было даже меньше, чем меня предупреждали на Авалоне. Мне приходилось действовать в одиночку, не имея ни малейшего представления о том, насколько глубоко пустил здесь корни КМГС и на чью помощь я могу рассчитывать.

Многое зависело от этого типа, Уильямса, моего начштаба. Если я понял верно, и они с Саммерсом не сошлись характерами — а в таком случае он мог попасть на этот пост только благодаря своим способностям, — значит, я могу положиться на него в том, что касается оперативной работы. Собственно, если он не полный бездарь, у меня не было другого выхода, кроме как положиться на него. Начальник штаба — связующее звено между командующим и начальниками служб: оперативной, технической, медицинской и прочих; если бы мне по какой-то причине пришлось действовать в обход его, я бы набил себе кучу мозолей на всех местах, занимаясь чужой работой в ущерб своей собственной.

Покосившись на висевший на стене хроноиндикатор, я выждал еще пару геологических эпох, потом встал и направился обратно в свой кабинет узнать, что еще имеется для меня в запасе у судьбы.

К моему несказанному удовольствию, этого жукида Саммерса не было видно, Коттшелл сидел за своим столом, а рядом с ним стоял невысокий, крепко сложенный флотский офицер. Последний был одет в обычную рабочую форму: темно-синий жилет со множеством карманов и кармашков, брюки такого же цвета, белую рубашку, черный галстук и черные башмаки звездолетчика на магнитных подковках. Четыре золотые ленты на рукавах обозначали его ранг. Ничего другого я заключить из его внешности не мог.

— Капитан Джим Уильямс, начальник штаба, по вашему приказанию прибыл, господин адмирал, — доложил он, вытянувшись по стойке «смирно».

— Вольно, капитан, — откликнулся я, вглядываясь ему в глаза в надежде прочитать в них, кто он и что собой представляет. — Рад, что вы пришли без промедления.

Уильямс ответил мне совершенно лишенным улыбки взглядом. Теперь я обратил внимание на его округлые щеки, а также нос картошкой, настолько съехавший набок со своего законного места, что его, должно быть, ломали раз сто, не меньше. Вне всякого сомнения, это был тот еще прожженный тип, хотя собравшиеся у глаз морщинки выдавали, что основным и наиболее частым выражением лица его является все же улыбка. Не нужно было быть специалистом по ходовым системам, чтобы понять, что в последний раз эта улыбка имела место на лице только что.

— Видите ли, меня мало что держало в моем кабинете, господин адмирал, — ответил он. — Коттшелл, возможно, уже рассказал вам, что с тех пор как я здесь, я, можно сказать, не у дел.

— У Коттшелла не было возможности рассказать о чем-либо, — сказал я, — и ему это не предлагалось. Так что давайте-ка завалимся в мой новый кабинет, и вы просветите меня насчет того, что у вас здесь творится.

— То, что вы услышите, — предупредил меня Уильямс, когда мы направились к двери в кабинет командующего, — может вам не понравиться. — Он замер и нахмурился. — Э… адмирал, — заметил он. — Уж не дымом ли пахнет?

— Верно, — ответил я как мог небрежнее, отворяя дверь в кабинет. — Ничего страшного. Просто мы с Саммерсом не совсем друг другу понравились.

— Э… ясно, — сказал он, следом за мной проходя внутрь. Кабинет выглядел так, будто в нем разыгралось одно из содескийских наземных сражений. Не говоря уже о трех обугленных креслах и обгоревшем ковре вокруг них, стол, на потемневшем углу которого до сих пор красовался бесформенной массой расплавленный голофон, был тщательно выпотрошен. Весь пол был усеян бумагами. Большая часть картин со стен тоже исчезла, оставив от себя только чистые прямоугольники на слегка закопченной стене.

— Вут и его матушка! — вполголоса восхитился Уильямс. — Э… надеюсь, вы с Саммерсом не слишком фатально не понравились друг другу?

Я взял два уцелевших кресла и поставил их лицом друг к другу.

— Садитесь, начштаба, — сказал я. — Мне почему-то кажется, что вам положение дел на базе нравится не больше моего.

— Вы не ошибаетесь, адмирал, — ответил он. Похоже, парню пришлось здесь при Саммерсе нелегко. — Но я несу полную ответственность за то, что вы видите здесь, включая ответственность за то, что мне, как я ни пытался, не удалось противостоять приказам Саммерса — ни открыто, ни за его спиной.

— Я вам верю, — сказал я. — Я хочу задать вам кучу неприятных вопросов и не хочу от вас никаких уверток, ибо лично проверю все то, что вы мне расскажете. После этого мне хотелось бы услышать, как нам исправить положение в минимально возможный срок — и чем я мог бы помочь вам в этом.

Уильямс внимательно посмотрел на меня, потом на мгновение зажмурился.

— Мне кажется, — сказал он со слабой улыбкой, — что меня наконец-то выпустили из здешней выгребной ямы. Что ж, адмирал, начнем. Я долго ждал этого момента…

Остаток дня мы с Уильямсом провели за разговором. Где-то в районе полудня Коттшелл принес нам сандвичи, а ближе к вечеру накрыл на остатках саммерсова стола более обстоятельный обед. К концу вечерней вахты я окончательно убедился в том, что Уильямс может оставаться моим начштаба столько, сколько пожелает. За время нашего разговора он не раз и не два пытался восстановить в моих глазах репутацию своих подчиненных: я услышал о сотнях попыток, предпринимавшихся на всех уровнях, обойти Саммерса и его приспешников — и все эти попытки неизменно заканчивались взысканиями и даже арестом и гауптвахтой. Разумеется, мои вопросы и ответы на них подтвердили ряд моих прежних подозрений насчет оперативной, технической и летной служб, каждой из которых заправляли закадычные дружки и бывшие однокашники контр-адмирала Имперского Флота У. Гротона Саммерса, все как один активисты Комитета Межгалактического Согласия. Конечно, мощь КМГС со времен Битвы за Авалон была уже не та, что в межвоенные годы, и большая часть самых активных его сторонников ушла теперь в подполье. Однако эта зараза — где по глупости, а где и по злому умыслу — продолжала еще разъедать часть нашего военного аппарата и, как видно было на примере Саммерса, все еще представляла собой значительную угрозу Империи.

Наконец — уже ближе к середине ночной вахты — я посмотрел на своего усталого начштаба и решил, что теперь полностью понимаю его: кто он есть и чего он хочет.

— Значит, таков разработанный вами план? — спросил я.

— Вот именно, адмирал, — кивнул он.

— Что ж, исчерпывающе, — заметил я, разливая по кружкам остаток кф'кесса из термоса. — Похоже, вы давно над ним трудились.

— С того самого дня, как Саммерс укатал меня на губу на неделю, — ухмыльнулся Уильямс. — Вот я и решил тогда: не может такой отстой длиться до бесконечности, так что, когда все это пройдет, мне лучше быть наготове — на случай, если найдется кто-нибудь, кому это будет интересно выслушать.

Я кивнул.

— И как, показался я вам заинтересованным слушателем?

— На мой взгляд, весьма, адмирал, — ответил он. — Скажите только слово, и я приведу все это в действие — сейчас же.

— Это многих удивит, — заметил я. — Вы уверены, что те, кого вы предлагаете назначить на места КМГСовцев, справятся с новыми обязанностями?

— Вы сами видели их досье, адмирал, — сказал Уильямс. — Или вас что-то в них смущает? Я сдался.

— Нет, — согласился я. — Ничего такого.

— Вот и хорошо, — улыбнулся Уильямс. — Я провел уйму времени, подбирая эти кандидатуры. — Он похлопал по небольшому дисплею, который принес нам Коттшелл. — На этих людей я готов поставить весь остаток своей карьеры. А я еще не собираюсь в отставку.

Я кивнул.

— Что вы планируете сделать с людьми, от которых мы избавляемся?

— Они обладают властью, эти жукиды, — вздохнул он. — Лучше всего было бы предложить им льготный билет домой — если они согласятся убраться без шума. Ну а для любителей пошуметь всегда есть гауптвахта.

Это решение пришлось мне по душе.

— А что с остальными? — спросил я. — С теми, кто бездельничает, начиная с утренней вахты? Как вы думаете справляться с ними?

— Просто жестким руководством, — сказал Уильямс. — Поймите, мы здесь все до одного на этой базе заслуживаем трибунала хотя бы за то, что не смогли ничего поделать с Саммерсом. И ведь никто из нас не был глуп настолько, чтобы не видеть, что происходит. Мы все в ответе за ту задницу, в которой оказались, так что теперь нам всем придется пупок рвать, чтобы вылезти оттуда. Тут ведь как: или человек с нами, или ему не место на Флоте. Все просто. Людям довольно будет ясных приказов.

Большая часть из них — профессионалы, и им то, что творится здесь, так же не по душе, как вам или мне. Если они поймут, какой работы от них ждут, они ее выполнят. Клянусь бородой Вута, адмирал, они сделают ее в наилучшем виде. Вы же знаете Синих Курток.

Собственно, именно поэтому план Уильямса звучал так обещающе. По сути своей он основывался на людях и на том профессионализме, на котором держался весь наш Имперский Флот.

— Капитан, — сказал я. — Вам еще чертову кучу грязи разгребать до начала утренней вахты. Есть еще что-нибудь, чем я мог бы помочь вам?

Уильямс ухмыльнулся.

— Только ваш приказ приниматься за работу, адмирал.

— Считайте, что вы его получили.

— Раз так, адмирал, с вашего позволения я вернусь к себе. Если уж разгребать дерьмо, так лучше не откладывая. Для кой-какой работы полночь — лучшее время. Если удача будет сопутствовать нам, утром, по дороге на службу, вы уже увидите хотя бы некоторые изменения.

— Обязательно посмотрю, — заверил я, провожая его в вестибюль. Коттшелл спал за своим столом, уронив голову на руки. — Похоже, не одни мы припозднились сегодня, — добавил я.

— Старина Хатуэй — мужик что надо, — заметил Уильямс, посмотрев на меня в упор. — Никому из нас даже не представить себе, каково ему пришлось, работая на Саммерса. Адмирал не особенно церемонился с теми, кто находился в его власти.

— Об этом я как-то не думал, — сказал я, невольно вздрогнув.

— Коттшелл ни за что не признается в этом, — продолжал Уильямс. — В своем роде он тоже стреляный воробей. И если уж кто-то и знает все входы и выходы этой базы и как подобрать к ним ключ — так это он.

— Я рад, что вы мне это сказали, — вздохнул я, мысленно отвесив себе плюху.

— Мне так показалось, что вам это будет интересно, — кивнул он, напяливая остроконечную форменную шапку с одним пояском из золотых дубовых листьев. — Если что, я буду у себя, адмирал, — не стесняйтесь беспокоить. — С этими словами он повернулся и, тихо ступая, миновал стол Коттшелла и вышел в коридор.

На полметацикла я вернулся в свой кабинет и по портативному голофону связался с командирами моих квадов — так, на всякий случай. Они были готовы. Потом я тихо подошел к столу Коттшелла и осторожно тронул его за плечо.

— П-простите, господин адмирал, — пробормотал он, сонно помотав головой. — Я, должно быть, задремал.

— Вам не за что извиняться, — возразил я. — Во всяком случае, я не вижу за вами никакого греха. Напротив, я рад, что вы здесь. Хотя вы вовсе не обязаны задерживаться так поздно.

Коттшелл поправил съехавший на сторону старомодный галстук и пожал плечами.

— Нет, господин адмирал, в этом вы ошибаетесь. Это моя обязанность.

Решение пришло ко мне как-то само собой; я надеялся только, что оно не запоздало.

— Мистер Коттшелл, — сказал я. — Возможно ли такое, чтобы моя утренняя реплика насчет личного секретаря адмирала Саммерса прошла мимо ваших ушей?

Коттшелл улыбнулся.

— Я полагаю, адмирал, что я ее не расслышал как следует.

— Спасибо, — вздохнул я. — Если вы останетесь, я постараюсь свести подобные оплошности к минимуму — даже если буду пребывать в сильном раздражении, как это было утром.

— Я буду рад остаться на службе, адмирал, — снова улыбнулся Коттшелл.

— Тогда я благодарен вам вдвойне, — сказал я. — И зовите меня Вилф.

Лицо Коттшелла просветлело.

— Благодарю вас, э… Вилф, — произнес он, крепко пожимая мне руку. — Я приложу все усилия, чтобы вы не пожалели о своем решении.

— Начали вы уже неплохо, — ответил я. — А на сегодня давайте-ка закругляться. Только перед уходом пошлите кого-нибудь прибрать бардак в моем, так сказать, кабинете. Потом… Потом я хочу поговорить со всеми офицерами базы — без исключения. Пусть это будет три ноль-ноль утренней вахты — согласуйте это с Уильямсом. Что дальше — решим по обстоятельствам. Идет?

— Отлично, адмирал… э… Вилф, — отозвался он. — День, похоже, будет не менее хлопотный. Буду ждать его с нетерпением.

— Я тоже, — сказал я, хотя сам не был так уж уверен в том, что говорю правду…