"Осколок в голове" - читать интересную книгу автора (Бакшеев Сергей)
ГЛАВА 43 Хасим. Испытание пушки
На следующий день Хасим продал почти всех верблюдов и щедро рассчитался с работниками. Он оставил только трех самых выносливых верблюдов – себе, Рустаму и Шакену. А также белогорбую Шиху, которую никто не хотел покупать из-за почтенного возраста и диковинного внешнего вида. Повезет общую поклажу, добродушно подумал Хасим по поводу Шихи и сам себе признался, что в глубине души не хотел расставаться с верной старой верблюдицей.
В середине дня Хасим направился во дворец за ханской распиской. Сына Рустама он теперь от себя не отпускал. Верный Шакен сопровождал хозяина.
У входа во дворец пестрая ханская свита ожидала выхода Тохтамыша. Хасим скромно пристроился рядом. Вскоре появился великий хан и лихо запрыгнул на подготовленного для него белого жеребца. Вслед за ним на скакунов запрыгнули люди из свиты. Пешими на площади остались только Хасим, Рустам и Шакен.
Когда беглый взгляд Тохтамыша остановился на Хасиме, купец смиренно напомнил об оплате за привезенный товар:
– Великий хан, я собираюсь в обратный путь. Велите вашему многоуважаемому Муртазе произвести со мной расчет.
– Я же говорил, какие могут быть расчеты до испытания товара? – похлопывая красавца коня по шее, громогласно ответил Тохтамыш. – Вчера вечером пшикнула жалкая щепотка, которую ты достал из кармана. Сегодня мои люди проверили твои мешки и взяли один из них на испытание пушки. Поедешь со мной! – приказал хан и кивнул одному из своих подчиненных.
Свита во главе с Тохтамышем не спеша направилась по городской улице. Но это «не спеша» относилось исключительно к возможностям всадников. Пеший Хасим должен был бегом трусить за процессией. Сзади его подгонял ханский охранник на коне.
К облегчению уставшего Хасима, путь оказался недолгим, только до городской стены. Здесь уже была подготовлена та диковинная железная труба под названием пушка, которую Хасим видел в прошлый приезд в Сарай. Рядом с ней стояли четверо воинов в боевой форме. Пушка покоилась на массивной подставке из струганого бревна с продольной ложбинкой по форме ствола. Заинтересовавшемуся Тохтамышу объяснили, что именно в таком виде нашли сей трофей у русских.
– Начинайте! – скомандовал хан.
Воины с готовностью принялись черпать руками из мешка порох и засыпать его в ствол пушки. Трое засыпали, а один утрамбовывал порох круглой палкой, обернутой в шкуру. Когда ствол был почти забит, один из воинов взял специально приготовленный овальный камень и пихнул его в ствол. Камень вошел туго, и воин с усердием затолкал его внутрь. Практичный Хасим подумал, что если так много пороха нужно на один выстрел, то на затяжную войну монголам восемнадцати мешков явно не хватит.
Когда приготовления были закончены, Тохтамыш подъехал поближе к пушке. Ханская свита полукругом обступила заграничную диковинку. С другой стороны рядом со стволом гордо выстроились четверо воинов. Их лица светились едва сдерживаемой радостью. Старший из них, тот, что забивал ствол, дождался кивка великого хана и поджег щепотку пороха, насыпанного над специальной дыркой в стволе.
Порох ярко загорелся и зашипел, так же как вчера на демонстрации во дворце. Потом огонь юркнул в ствол, и звук шипения на мгновение стих.
Хасим со страхом подумал, что, если порошок окажется плохим и ничего не произойдет, не сносить ему головы до заката. Воин около пушки тоже, видимо, обеспокоился и наклонился над притихшей железякой.
В следующий миг яркая вспышка и страшный грохот окатили окрестности. Воздух с визгом пронзили разлетающиеся осколки. В небо с дурными криками взмыли перепуганные птицы. Ханский конь взмыл на дыбы и рухнул, придавив упавшего Тохтамыша. Обезумевшие лошади в страхе метнулись друг на друга, многие всадники свалились им под копыта.
Хасим, уже слышавший звуки взрывов «маленьких дракончиков», первым понял, что произошло. Но в этот раз грохот взрыва был неизмеримо сильнее. Хасим прижал Рустама к городской стене, чтобы его не сбили перепуганные лошади.
Когда первая паника улеглась, Хасим увидел, что ствол пушки разорван изнутри сверхмощной силой, словно это было не толстое железо, а мягкая шкурка перезревшей хурмы. Сама пушка валялась в нескольких метрах от расколотого бревна, около которого лежали четыре изуродованных тела погибших пушкарей. Изорванная одежда на трупах дымилась. Еще несколько человек из свиты корчились на земле от боли. Некоторые из них были ранены осколками разорвавшейся пушки, другие покалечены копытами взбесившихся лошадей.
Среди криков и паники люди не сразу обратили внимание на поверженного взрывом ханского коня. Он лежал на боку и нервно всхрапывал. Большая черная железка криво торчала в его груди, белоснежную шкуру щедро заливала красная кровь. Упавший конь придавил ногу Тохтамыша. Хан лежал без движения.
Первым опомнился тысячник Хубилай. Во время взрыва его понесла и сбросила лошадь. В пыльной одежде Хубилай подбежал к повелителю. Хан не шевелился, глаза его были закрыты. Люди стихли, даже раненые перестали стонать.
Хубилай дотронулся до Тохтамыша. Потом затряс сильнее.
– Великий хан! – испуганно позвал он.
Тохтамыш открыл глаза. Его взгляд был усталым и потухшим.
– Помоги! – промолвил хан.
Несколько человек сдвинули раненого коня, и хан смог вытащить зажатую ногу. Тохтамыш тяжело встал, разминая колено.
– Великий хан жив! – крикнул Хубилай. – Да здравствует хан Тохтамыш!
Хан обвел взглядом печальную картину разгрома. Взгляд его стал суров. Голоса умолкли. Тохтамыш склонился над головой раненого коня, его ладони теребили холку и гладили лоб животного. На лошадиных губах выступила кровавая пена. Хан что-то прошептал коню на ухо, выхватил саблю и едва уловимым движением перерезал большое белое горло. Конь дернулся и затих.
Тохтамыш обернулся. Теперь его узкие глаза излучали гнев. В руке подрагивала окровавленная сабля. Все невольно расступились. Хан нашел взглядом Хасима и вплотную подошел к нему.
– Что ты мне привез?
– Это порох, великий хан, лучший порох. – Купец попятился, заслоняя сына. – Твои люди засыпали очень много огненного порошка.
– Почему ты не предупредил? – хан придвинулся к Хасиму. Теперь купец мог чувствовать резкий запах тушеной конины, которую хан ел утром.
– Я про пушку ничего не знаю, великий хан. Мне было велено привезти порох, я его привез. А как стрелять из пушки, я не знаю. Я всего лишь купец. Раз пушка не выдержала, значит, много насыпали. Я только сейчас об этом подумал, после того как несчастье случилось.
Тохтамыш, хотя и был в страшном гневе, но понимал, что купчишка не виноват. Он опустил саблю. Рушились его планы по применению против Тимура секретного оружия. Теперь у него не остается никаких преимуществ в грядущей войне с хромым эмиром. Срочно нужны новые пушки. И люди, умеющие с ними обращаться.
– Схватить его сына! – приказал Тохтамыш охранникам. Двое из уцелевших тут же подбежали и вцепились с обеих сторон в руки Рустама.
– Хубилай! – позвал хан тысячного командира.
– Я здесь, повелитель, – спешно выступил военачальник из-за плеча хана.
– Хубилай, опять возьмешь к себе этого пленника. И чтобы держал его строго! Головой за него отвечаешь.
– За что? – взмолился Хасим, грохнувшись на колени. – Мальчик ни в чем не виноват.
– А ты, Хасим, поедешь в Европу и привезешь мне оттуда образцы пушек, а также мастеров, которые умеют их изготовлять и стрелять. Обещай им любые деньги и райские условия, но чтобы эти люди были у меня.
– Великий хан, я никогда не был в Европе и не смогу это сделать.
– Молчать! – Хан поморщился, вспомнив ушибленное колено. – Слушай меня, купец. На все про все тебе три месяца. Не успеешь – не видать тебе сына в живых. На этот раз я не шучу. Ровно через три месяца на закате ему отрубят голову. Клянусь великими предками! Если ты не успеешь. А если выполнишь мое задание, – Тохтамыш перешел на мягкий вкрадчивый тон, – ты получишь ханские почести, а также столько золота, сколько сможешь поднять. Это говорю я – самый великий хан на земле, Тохтамыш!
Беззвучно плачущего Рустама увели. Шакен помог убитому горем и вмиг постаревшему Хасиму добраться к своему приюту.
– Идти в Европу – это безумие. Я там никогда не был. У меня не осталось денег. Я распустил людей. Я продал верблюдов. Я больше никогда не увижу родного Рустама, – тихо твердил обмякший от горя Хасим. – Что мне делать?
Шакен молчал и почти не слушал причитаний хозяина, но было видно, что он усиленно о чем-то размышляет. Через час, когда причитания Хасима затихли, Шакен твердо сказал:
– Есть план. Мы спасем Рустама.
– Но как? Как я успею за три месяца выполнить задание хана?
– Мы не будем его выполнять. Вы сами говорили, что хану нельзя верить. Мы уедем сегодня, и уедем вместе с Рустамом.
– Но как мы это сделаем?
– Хозяин, давайте снаряжать верблюдов. Нам приказано немедля уезжать в Европу. Пусть все думают, что мы туда и собираемся. Когда стемнеет, верблюды должны быть наготове.
Постаревший за один день Хасим, еще утром распустивший всех слуг, покорно направился за Шакеном помогать навьючивать верблюдов. Когда они снарядили последнюю верблюдицу – белогорбую Шиху Хасим не выдержал и еще раз спросил:
– Шакен, как мы спасем Рустама?
– План безумный, но другого пути нет. У вас остались китайские «дракончики»?
– Да, лежат в моем мешке.
– Дайте их мне, и как стемнеет, ждите с верблюдами неподалеку от дома Хубилая.
– А что будешь делать ты?
– Я взорву мешки с порохом. Они хранятся в подвале ханского дворца. Судя по мощи китайского порошка, взрыв должен быть сильным. В городе начнется суматоха. Хубилай должен будет покинуть свой дом и поспешить на помощь хану. В это время мы освободим Рустама и покинем город.
Хасима напугал столь дерзкий план. Он привык всегда подчиняться воле верховных правителей, но, вспомнив, как решительно они покинули Отрар, он понял, что другого пути для спасения сына у него нет.
– Пусть Всевышний поможет нам сегодня, – запричитал получивший надежду Хасим.
Шиха повернула жующую морду и посмотрела на старика большими добрыми глазами.