"Давай согреем звезду" - читать интересную книгу автора (Абзалова Виктория Николаевна)

Глава 1

Такое время суток как утро, Лизелла ненавидела всю сознательную жизнь: гимнастика, медитация и тренировки для концентрации почему-то проводились в исключительную рань, и приходилось выбираться из жесткой, как солдатская, койки, невзирая ни на какие неудобства и самочувствие. А если еще и дежурство выпадало — в Храме, по корпусу или классу… Бр-р!

Конечно, с той поры кровать у нее стала более удобная, но это только еще больше усложняло процесс вставания. А возможностей поваляться в свое удовольствие у классной дамы, как оказалось, еще меньше, чем у учениц.

Нет! Надо срочно решать дело с переводом! Хоть куда, хоть к черту на рога — лишь бы там можно было позволить себе понежиться в мягкой постели хотя бы часов до девяти… К тому же, надоело изображать из себя цербера для юных магических дарований с одной стороны и быть на побегушках у высокого начальства с другой.

С тем же успехом она могла бы давать уроки кройки и шитья дома, не убивая молодость на обучение волшебству! О том ли она думала, о том мечтала, когда впервые осознала свой дар?

Лизелла уныло натянула уставное одеяние, лично у нее ассоциирующееся с траурным облачением в родном Эгине, воткнула первую попавшуюся шпильку в тяжелый узел волос и без энтузиазма признала, что рабочего настроя как не было, так и нет. Не говоря уж о готовности грудью встать на борьбу с темными силами, переговорами с коими и обусловлена нынешняя экстра ранняя побудка и ворох дополнительных дел. Людей не хватало, поэтому вместо исполнения своих ежедневных обязанностей, Лизелла была временно откомандирована к аппарату Совета.

По-хорошему, стоило бы не упустить эту возможность обратить на себя внимание руководства, но как? Воображение тут же нарисовало, как она запросто раскрывает перед Главой Совета коварный план черного мага, спасает кому-нибудь из членов Совета жизнь в последний момент, могучим чародейством повергает в прах врага и лорд Робер, конечно же, незамедлительно делает ее своей правой рукой, ибо нельзя держать такой талант на задворках…

Лизелла бросила последний перед уходом взгляд в зеркало и с сожалением признала, что стала похожа на канцелярскую мышь в обмороке, а выражением лица могла посоперничать с водовозной клячей! Тогда как куда более верным средством получить теплое местечко, стало бы общение с кем-нибудь из высокопоставленных магов в приватной обстановочке с далеко идущими последствиями. Все мы люди, все не без греха, однако к своим двадцати годам Лизелла еще не избавилась от предрассудка, что вступать в подобную связь следует исключительно по любви и взаимному согласию.

Увы, пока это оставалось единственной привилегией.

Внезапное предложение о переговорах мягко сказать заинтриговало Светлый Совет. Жаркие споры о том стоит ли на них соглашаться вообще, где, как, когда и что бы это могло означать, не прекращались по сей день, когда маг уже должен был объявиться.

Он великодушно позволил Совету выбирать место встречи, разумеется, исключив лишь Анкарион, и на предложенный вариант согласился сразу, всячески демонстрируя добрую волю. Это-то и было подозрительно. В благодушной глупости черного упрекнуть было трудно.

Встреча должна была состояться в небольшом охотничьем домике под Лассором: в случае столкновения опасность для мирных жителей сводилась к минимуму, а темный оказывался на чужой территории и довольно близко к одной из башен, пусть и не главной.

К тому же, об этом месте ему было сообщено в последний момент, и времени, что бы устроить какую-нибудь зловредную пакость у колдуна не оставалось. Однако Совет предусмотрительно подготовился к любым неожиданностям. Такое впечатление, недовольно поджимала губы Лизелла, проверяя посты, что они готовятся к осаде всей темной армией — не меньше.

Или к полномасштабным военным действиям. Хотя, разве можно быть в чем-нибудь уверенным, когда дело касается Черного лорда! Судя по исходным данным, полученным на инструктаже, речь идет об исключительно опасном и непредсказуемом противнике, который сам стоит целой армии.

Возвращающуюся девушку обогнали трое всадников. «Курьеры, наверное, или из геройствующего состава», — подумала Лизелла, чихнув от пыли. Героев она не любила, считая либо людьми недалекими, либо авантюристами.

«Да когда же этот колдун объявится! Когда же закончиться вся эта суматоха, и можно будет спокойно посидеть над книгой… Вернуться к своей лабораторной…»

Лизелла усмехнулась, признав, что видимо, ей и правда пора отдохнуть, а то настроение у нее меняется, как у капризной мазельки. Скоро на людей бросаться начнет.

— Да где тебя носит! — вместо приветствия выпалил Норт, хватая задумавшуюся девушку за руку, — Марат тебя в землю вобьет!

Лизелла ответила коллеге мрачным взглядом и вырвалась. Попытки Норта оказывать ей покровительство, то что он считал заботой о ее благе, только раздражало.

— Пошел он… далеко, в общем! — огрызнулась девушка.

Норт выразительно постучал себе пальцем по лбу, — лоб у него все-таки красивый, отметила Лизелла, да и сам не так уж плох.

— Прибыл! — кратко означил молодой маг суть беспокойства.

— Где? — волшебница недоуменно огляделась в поисках черных рыцарей, ватаги головорезов бандитской наружности или парочки орков на худой конец.

— Там уже, — Норт мотнул головой в сторону дома, — Ну, знаешь, я такого не ожидал! Он нас всех ниже… уровня моря опустил.

Когда Лизелла увидела самого прибывшего мага и его свиту, то согласилась с мнением товарища: Совет выставил себя в самом невыгодном и унизительном свете.

Совет разве что конницу сюда не приволок, — впрочем, не приходиться сомневаться, что король не отказал бы высокому собранию в поддержке. Маг — явился в сопровождении одного слуги, местного егеря, согласившегося указать дорогу и большого ворона, который недовольно косился по сторонам. Он даже об оружии не озаботился, кроме одинокого басселарда в скромных ножнах у пояса. И никаких амулетов.

Темный с первого же мгновения небрежно продемонстрировал уверенность в себе, отсутствие страха и, как ни глупо это звучит, добрую волю и доверие второй стороне переговоров. Прямо таки олицетворение миролюбия! Тогда как действия Совета просто кричали об обратном. Во всяком случае, именно так это выглядело.

Судя по мимолетной улыбке мага, он это хорошо понимал, и если заранее не рассчитывал на подобный эффект, то скрывать свое мнение тоже не собирался. Ворон на его плече беспокойно перебирал лапами, встряхивал крыльями, раздраженно каркал.

— Хагену здесь не нравится, — в тоне темного скользнула нота лукавства, как будто он намекал на некие всем отлично известные, но неприличные до крайности обстоятельства.

Собственно так оно и было: птица явно была непростой, и реагировала на изобилие враждебной ей магии.

— Право, я польщен оказанным мне Советом приемом, но стоило ли так стараться! — слова были пикантно приправлены иронией в тоне, — Не сомневаюсь, что ваша высокопрофессиональная разведка не обнаружила никакой армии Тьмы, орочьих орд, или толпы колдунов и ведьм в засаде. Я прибыл один, как и указывал в своем последнем письме.

Улыбка его стала уже откровенной.

— Я в вашем распоряжении, лорд Робер! — маг с достоинством отвесил Главе Совета изысканный, но сдержанный поклон, ирония стала уже очевидной, — Располагайте мною по своему желанию.

От такой вежливой наглости лорд Робер сжал посох так, что у него костяшки побелели. Зато стало понятно, какого рода провокаций следует ждать. Война войной, но Светлый Совет тоже не может позволить себе терять лицо.

— И я приветствую вас! Дорога наверняка была долгой, и вы хотели бы отдохнуть. Дела мы обсудим завтра на выездном заседании Совета, если вы не торопитесь…

— Что вы! Я прибыл сюда исключительно с целью выступить перед Советом, но не рвусь сразу в бой и не откажусь воспользоваться возможностью собраться с мыслями, — этот стервец имел такую обезоруживающую улыбку, что можно подумать, что он говорит искренне!

— Господин Марат, проводите нашего гостя.

— Надеюсь, в программу приема адамантий не входит?

Господин Марат, не отличавшийся выдержкой и самообладанием, едва не заскрипел зубами, а темный — откровенно смеялся. Переступая порог, он немного помедлил, снял ворона с плеча и подбросил воздух.

Подходившая в это время Лизелла с удовлетворением отметила, что ее барьер, хоть и не активированный, впечатлил «гостя». Немедленной карой на нее обрушился недовольный взгляд господина Марата, будь он неладен, и похоже, что он решил, будто они с Нортом отсутствовали в связи с «личными делами».

— Наша неразлучная парочка, — прошипел он через плечо, делая знак следовать за ним, и обратился уже к черному магу, — Позвольте представить, госпожа Лизелла и господин Нортон. Они позаботятся о ваших нуждах.

— Благодарю, мои потребности весьма скромны.

В этом маг уж точно не соврал: он вообще не обратил внимание на роскошную обстановку в отведенной ему комнате, и на вежливый вопрос Норта, тоже взбешенного навязанной ему ролью, он равнодушно ответил:

— Неплохо бы умыться с дороги, но мой слуга обо всем позаботится. Не стоит беспокойства.

Мрачный кряжистый тип с лицом ночного кошмара, пожалуй, был единственным, кто соответствовал статусу и цвету темного мага. Лизелла подумала, что матерью полуорка могла быть не трофейная степнячка из варваров, которые сами от орков только цветом кожи и отличаются, но какая-нибудь захваченная во время набега бедняжка. Вот и прекрасное напоминание об истинной сути его хозяина, как бы любезно он себя не держал и как бы просто не выглядел.

Встреть она темного на столичных улицах, вслед не обернулась бы: обычный парень из благородной, но не слишком знатной или богатой семьи, — спеси в стати маловато. Хотя, кого она обманывает? Очень бы даже обернулась! Маг выглядел лет на двадцать с небольшим, но не благодаря чарам, а потому, что действительно был молод, а ко всему прочему еще и хорош собой. Высокий, худощавый, но сложен так, что не приходилось сомневаться — он-то не только над пыльными инкунабулами свое время гробил. Черты лица были неправильными, слишком резкими, чтобы говорить о классическом типе, но отличались соразмерной строгостью, а такого чистого изумительного цвета, какого были его глаза — Лизелла даже не представляла.

Она впилась ногтями в ладонь: хватит истекать слюной на этого красавчика, который судя по виду только и ждет, когда они с Нортом избавят его от своего общества.

— Я не смею задерживать вас дольше, — подтвердил ее догадку маг, смягчив тон еще одной легкой улыбкой.

Он вел себя так, как-будто приехал в гости к дальним родственникам на семейное торжество, а не находился в стане врага, хотя достаточно было одного знака, что бы он оказался в адамантии у столба.

«Ах, да! Как раз столба-то они и не приготовили!» — разочаровано прикинула Лизелла, раздраженная тем, что черный ни разу даже не посмотрел прямо на нее, как и вообще на кого-либо.

Провожая на следующее утро темного мага в залу, приготовленную для заседаний, где его уже ожидали все члены Совета, Лизелла никак не могла понять, что же в нем не так. Что-то было в его манере поведения странное, но она никак не могла понять что именно. Он совершенно не походил на образ, подсказанный ей фантазией. Конечно, она не ожидала черной мантии, а этот вообще ничего черного как раз и не носил, — дело было вообще не в одежде.

Она остановилась и пропустила его вперед в залу. На какое-то мгновение Лизелла уловила в нем неуверенность, неловкость, а потом раздались приветствия членов Совета, и девушка вышла, тщательно прикрыв двери.

— Ваш господин предусмотрительно осторожен, — не удержался от замечания лорд Римус, — и не явился лично.

— Вы не должны считать отсутствие моего учителя неуважением к Совету или трусостью, — вежливо и твердо пояснил черный маг, впервые усаживаясь за один стол с членами Светлого Совета после минутного замешательства, — Дело в том, что хотя я выражаю его мнение и намерения, об этой встрече ему не известно.

Маги Совета пришли в волнение, переглядываясь друг с другом.

— Как это следует понимать? Если ваши слова правда, то наша встреча не имеет смысла! — резко высказал всеобщую точку зрения лорд Робер.

— Я сказал правду, — темный слегка склонил голову, — Я говорю прежде всего от собственного имени.

— Не слишком ли вы молоды? — бросила леди Регина.

— Ваша предшественница, лорд Робер, принимала меня всерьез. Когда приказывала сжечь, — голос молодого мага все еще сохранял свое мягкое звучание, но в нем проскользнули стальные нотки, — Желает ли Совет убедиться, что я могу претендовать на Черный трон? Или что мне это по силам?

Он повел ресницами и снял свою защиту, открываясь полностью.

Трудно представить, что свет может быть черным, но сидевший перед Советом маг просто сиял.

— Впечатляет, — согласился лорд Рихард, после того, как тот снова закрылся от них, — считайте, что вам удалось нас заинтересовать.

Темный маг ответил коротким кивком.

— Я бы хотел, что бы Совет обратил внимание на данное обстоятельство. Способности нынешнего господина Черной Башни тоже не должны вызывать у вас сомнения.

— Мне показалось, что вы настаивали на встрече не для того, чтобы сыпать угрозами!

— Леди, я и не думал угрожать! Прошу вас, проявите немного терпения.

Регина вспыхнула, — да что бы какой-то мальчишка так разговаривал с ней!

— Как видите, я вполне способен при случае стать лордом следующего Агона. Однако по целому ряду причин делать этого не собираюсь. Лорд Дамон на свободе без малого 20 лет. У него возможностей и оснований для враждебных действий еще больше, но вы не можете не признать, что за весь этот срок не было ни одного инцидента. Мой учитель и я предпочитаем жизнь обычных людей, в чем легко можно убедиться. Собственно моя первая и главная просьба заключается в том, что бы перевернуть наконец пройденную страницу и начать строить взаимоотношения с чистого листа. Речь идет о возможности жить открыто, о прекращении преследований.

— Подразумевается, что мы должны позволить вам и вашему учителю жить… среди обычных людей и творить свое черное колдовство? — половина членов Совета лишились дара речи от такой наглости.

— Какое значение имеет уровень и цвет чародея, если он соблюдает условие о не причинении вреда? Я же не имею в виду строительство черных башен. Речь идет об элементарном праве не опасаться ежеминутно за свою жизнь и жизнь своих близких. Праве, в котором вы отказываете подобным мне по причине, не зависящей от чьей-либо воли.

— Ваша позиция достойна уважения, — медленно заговорил лорд Рихард, старейший из членов Совета, — И ваши побуждения можно понять. Допустим действительно, лично к вам нет никаких претензий, но о каком доверии можно говорить в отношении вашего учителя? Этот человек повинен во многих преступлениях и однажды уже начал войну. Раз. Вы говорите об отсутствии инцидентов, но на его руках кровь леди Ровены и многих других, кто погиб во время нападения на полевой лагерь. Два. И потом, он даже не знает о наших переговорах, вы же не можете говорить от его имени или предоставить достаточную гарантию. Это три.

Темный маг по-прежнему смотрел прямо перед собой, а не на говорившего, но его глаза стали почти черными.

— Оставим прошлую войну в прошлом: его не изменить. В настоящем же, от имени лорда Дамона великолепно могут говорить его поступки. Господа Совет, этому договору он следует с самого освобождения без всяких соглашений, и скорее от вас стоит требовать гарантий. Собственно, об этой встрече я не известил его именно потому, что он не позволил бы мне так рисковать, ведь у уважаемого Совета понятия о чести слишком часто уступают требованиям выгоды.

Для того, что бы бросить подобные слова в лицо полному составу Светлого совета, да еще с таким спокойным достоинством и уверенностью, требовалось немалое мужество. Это был просто плевок.

— Ваша политика стоила мне зрения, а многим невинным людям жизни и сломанной судьбы. Превентивное устранение, кажется, это так называется? Ради великого блага, можно пойти и на небольшое зло? Вы обвиняете Дамона в гибели Ровены… Во-первых, это сделала Раинн, а во-вторых, грешно требовать от человека смиренного спокойствия, когда на его глазах умирает тот, кто ему дорог… Да просто невинный! Почему-то то, что в одном случае называется благородным деянием героя, в другом характеризуется как демонстрация злонамеренности!! Не пора ли признать, что мы играем по одним правилам, и ваш драгоценный цвет давно утратил свою непогрешимую белизну! — гнев все же пробился сквозь самообладание молодого человека.

Он резко тряхнул головой, отбрасывая волосы, и у висков у него стали заметны две седые пряди. Темный помолчал, взял себя в руки, и закончил уже спокойно и с сожалением:

— Я удивлен, что Совет устраивает существующее положение дел, и вы отказываетесь от уникальной возможности прервать цепь бессмысленного кровопролития! Именно ваши неоправданные, несоразмерные действия провоцируют все «инциденты». Обвинять в злом умысле того, кто защищает свою жизнь и карать за это — даже не лицемерие, это преступление.

Маги переглядывались между собой, и взгляды эти ничего хорошего представителю черного лорда не сулили.

— Мы не отказываемся, — подвел итог лорд Робер, — Мы обсудим ваше предложение.

— Этот будет поопаснее своего учителя, — наконец нарушил повисшее после ухода темного молчание Робер, наблюдая в окно, как тот удаляется в сторону пруда.

— Он конечно силен… — с усмешкой начала Рузанна, вошедшая в состав Совета совсем недавно.

— Дело не в силе, — оборвал ее Рихард, — дело в этом.

Старый маг постучал себя по лбу.

— Робер, вы должны были понимать, что мы проиграли уже тогда, когда согласились на эти переговоры!

— Мы можем в любой момент взять его под арест и попытаться выманить из норы самого хозяина Башни, как и собирались. Мы можем вернуть его на костер, с которым у Ровены вышла осечка, — леди Риана впервые вступила в спор, — но никакая агитация не избавит тогда Совет от дурного запашка! Слишком многие его слышали и видели: один, безоружный, просящий о мире, да к тому же еще и слепой!!

— Если с ним что-то случиться, репутация Совета окажется основательно подмоченной, — неохотно согласился с ней Римус, — Рассчитать вернее, было бы просто невозможно! Его уязвимость и есть лучшая защита…

— А вы уверены, что это не провокация? Что он не специально ставит себя под удар? — забарабанила пальцами по столу Регина, — И не задумал ничего в этом духе.

Хмурый Робер выругался, и поспешил распорядиться, чтобы с темного глаз не спускали и не допустили волосу с головы упасть.

— Но мы же не можем согласиться на его предложение! — лорд Руал даже вскочил, и Регина согласно кивнула.

— Отчего же, — обратился Рихард к вернувшемуся главе Совета, — Ведь тогда он окажется на виду. Его слова свяжут и его самого.

— Вы предлагаете просто сидеть и ждать? — взвился Римус, — Когда он что-нибудь сотворит — будет уже поздно!

— Да перестаньте! — скривился Рихард, — В мире рождается множество детей пока та или иная звезда Ока находится в зените. Заклятье Черного Мастера само заботится о том, что бы выжил и добрался до Башни только сильнейший. Волк, способный рвать добычу зубами.

— Тогда получается, что он прав, и мы создаем врага собственными руками! — Рузанна вцепилась в свой посох, сверкая ореховыми глазами.

— Дитя мое, если бы все было так просто! — терпеливо и доброжелательно улыбнулся ей Рихард, — Жизнь любого человека не состоит из одних радостей. Мне например, никогда не везло в любви…

Рузанна невольно улыбнулась, представив пожилого лорда и наставника молодым и влюбленным. Тот продолжал, благожелательно глядя на подающую большие надежды волшебницу.

— Ваша сестра я знаю, родилась тяжело больной, так что смерть была скорее облегчением: и для нее, и для вашей семьи. С любым несчастьем можно смириться, можно увидеть в нем испытание для духа, можно даже обратить к своей пользе. Однако всегда есть люди, в которых невзгоды откликнутся злобой и ненавистью. Есть те, кому счастье не доступно в принципе, и во всем они видят лишь дурную сторону, всегда есть те, кто стремится к власти… Как видите, вариантов очень много, ведь даже в дожде нет ни одной одинаковой капли. Безумие тоже болезнь, но мы ведь изолируем таких людей, дабы они не могли причинить вред ни другим, ни себе. А теперь представьте, что подобный больной еще и обладает огромной мощью и может обрести власть!

Директора Академии слушали внимательно, но едва он умолк снова вернулись к спорам, заговорив все разом.

— Довольно! — прервал жаркие дебаты не принимавший в них участия Робер, — Нам вполне по силам сыграть с ним в эту игру. Следует признать, что последний Агон не имеет аналогов в истории и ситуация у нас патовая! Так не пора ли искать новые пути?

На том обсуждение пока и окончилось.

Первой на кого наткнулся возле дверей Робер, естественно была Лизелла, поэтому счастье и честь оберегать драгоценную темную персону выпало именно ей. Пытаясь убедить себя, что задание это и есть тот самый шанс проявить себя, о котором она просила судьбу, девушка направилась на розыски, попутно передав распоряжение Главы Совета непосредственному начальнику.

Как они себе это представляют?! — злилась она. Она что, обязана ни на шаг от него не отходить? Может еще при омовении присутствовать, спинку там, потереть, а то вдруг он в ванной захлебнется! В уборную ей тоже его провожать?

Лизелла увидела слугу мага, возвращавшегося от пруда, и решительно двинулась по тропинке: он же слепой, вдруг и правда споткнется обо что-нибудь, в воду свалится или еще что… Звенящий от гнева голос темного был слышен и через закрытые двери, и чем вызваны заминки, приступы его растерянности она уже знала. А так сразу и не поймешь!

Раздраженная больше обычного, — конечно, кому еще могли поручить нянькаться с убогим, — Лизелла вылетела к беседке, и ворон на его плече недовольно каркнул.

— Тише, Хаген, это госпожа Лизелла, а не стая голодных котов.

Девушка прищурилась: а не притворяется ли он. Хотя нет, он даже головы не повернул, и увидеть ее не мог даже будучи зрячим, неужели по шагам узнал?

— Вы тоже искали уединения и прохлады?

Он выглядел так непривычно просто в одной рубашке, небрежно распахнутой на груди из-за жары, со спутанными ветром волосами, расположившийся в свободной, но не развязанной позе. В который раз неприязнь, которую Лизелла пыталась в себе вызвать, куда-то исчезла.

— Нет, я искала вас, — она решительно вошла в беседку.

— Зачем? Врядли господа Совет так быстро договорились… — прозвучало это даже как-то меланхолично.

Лизелла молчала, не зная как объяснить цель ее прихода и обязанности в целом, но он догадался прежде, чем она сумела-таки найти слова, и беззлобно усмехнулся.

— А! понятно. Как видите, я не замышляю никаких каверз. Но в комнатах мне трудно дышать, да и Хагену туда нельзя… Не волнуйтесь, я постараюсь доставлять вам хлопот как можно меньше.

Трудно дышать… Еще бы не трудно! Они там столько всего навертели! Лизелла ощутила нечто, похожее на угрызения совести и ясно почувствовала себя униженной навязанной ролью и положением, в котором оказалась. Ей почему-то было стыдно, как никогда.

— Я вам тоже, — наконец сказала она.

Он слегка удивился, и неожиданно сделал приглашающий жест, сняв со скамейки свой камзол.

— Или может быть хотите пройтись? Покажете мне окрестности.

— Да, здесь очень красиво, — ляпнула она, и тут же прикусила язык от своей бестактности.

Ну не скажешь по нему, что он слеп! В синих глазах нет ни следа мути, никаких бессильно опущенных век, — кристальная прозрачная чистота, хотя взгляд кажется несфокусированным, как-будто направлен вглубь себя. У Лизеллы вдруг екнуло сердце: каково это, всю жизнь провести во мраке — не в части метафизической изначальной силы, а самой обычной тьме… Быть лишенным удовольствия, созерцая многообразие и буйство красок. Не иметь возможности ни с кем обменяться взглядом, который под час говорит больше любых слов. Постоянно испытывать затруднение в самых элементарных вещах. То и дело сталкиваться с самодовольной жалостью окружающих…

— Я…

Он поднялся, с улыбкой обрывая ее лепет.

— Вы не сказали ничего страшного. Тем более, отнимая что-то одно, природа всегда старается это компенсировать. Я прекрасно вижу любое проявление магии, а для всего остального у меня есть Хаген. Так что я вполне способен разделить с вами впечатление от местных красот.

Лизелла смешалась окончательно и покорно позволила себя увлечь по тропинке вдоль берега.

— Раз уж мы обречены на тесное общение, почему бы не сделать его приятным? И называйте меня по имени. Дамир.

Похоже, теперь он задался целью превзойти саму любезность, занимая ее разговором о пустяках и старательно обходя все темы, связанные с Советом, переговорами, противостоянием Сил. Черный маг оказался на удивление приятным собеседником, так что Лизелла вскоре совершенно забыла о том, кто он такой и просто наслаждалась прогулкой. Напряжение исчезло, и называть друг друга по имени казалось вполне естественным. Оперевшись на галантно поданную руку, она легко поинтересовалась.

— Вы часом не музыкант к тому же?

Руки у него были действительно музыкальные — узкие ладони, длинные ровные пальцы, сильные и чуткие. Вопрос поверг Дамира в изумление.

— Нет, как-то не довелось. Хотя пару аккордов на гитаре подобрать смогу, без риска травмировать чьи-нибудь уши.

— М-да, зато в светском обхождении с дамами вам нет равных! — это был уже откровенный флирт.

Он непринужденно рассмеялся.

— О, моим наставником в этой науке была настоящая принцесса!

— Так вы еще и королевской крови? — теперь уже изумилась Лизелла. Подумать только, маг, претендент на Черный трон, да к тому же и принц!

— К счастью, мое происхождение далеко не королевское, — Дамир к своему удивлению тоже наслаждался обществом волшебницы, приставленной к нему для слежки.

Возвращаться не хотелось обоим. Подходя к охотничьему домику, Лизелла поймала на себе хмурый взгляд Норта, — у него даже губы были сжаты, так что побелели. Если бы это не было так глупо, она подумала бы, что он ревнует. Лизелла состроила самое невинное личико, хлопнула ресницами и не подумала отпустить руку Дамира: не так-то часто у нее выпадает возможность развлечься. Она не делает ничего особенного, она вообще занята именно тем, что выполняет поручение самого лорда Робера! Ужин на двоих? И что в этом такого? Каждый думает в меру своей распущенности!

Придирчиво рассматривая себя в зеркало, Лизелла вновь начала сокрушаться, что как-то незаметно махнула на себя рукой. Мама всегда говорила, что лицо женщины это руки… А у нее и вовсе не осталось ногтей! Лицо… Это что, кожа или бумажная салфетка? А цвет? У покойников краше! Да конечно может какой любитель чахнущей красы и сочтет, что синие круги под глазами придают ей налет этакой утомленной загадочности, но себя обманывать нехорошо и неполезно: на нее уныло смотрела кабинетная мышь, говорящее приложение к школьной доске. Даже лучше, что уставной балахон скрывает выпирающие ключицы, — мужчины не собаки, на кости не бросаются! Пожалуй, немного косметики в нужных местах могли бы исправить положение с катастрофического на просто кошмарное, но как раз свою косметичку она и забыла, о чем до сегодняшнего вечера даже не вспомнила. Да уж, только слепой и польстится на такое пугало!

Но ведь это не свидание! — осадила себя Лизелла, — Он тебя уже видел без прикрас через свою птицу. Он просто вежлив, и пытается найти выход из неловкой ситуации. Да и его ворона там на этот раз не будет…

И все же она не удержалась. Лизелла всегда считала свою внешность довольно заурядной, но располагала богатством, которому могли позавидовать многие: волосы. Они были ее главным достоянием и сокровищем — роскошная густая грива жестких неуправляемых светло русых кудрей с отливом в рыжину. Такой цвет не получить никакими красками или иллюзиями. Из-за длины под собственной тяжестью они не закручивались мелкими спиральками, но рассыпались по спине волнами и оканчивались крупными тугими локонами… То что нужно, что бы потешить тщеславие!

Капелька духов… Ее маленькая безобидная слабость: Лизелла любила запахи, с ума сходила от ароматических свечей, масел, а в лавке парфюмера могла провести весь выходной.

И разумеется, что-то, а точнее кто-то обязательно должен был испортить с таким трудом налаженное настроение: пальцы поджидавшего ее Норта сомкнулись на запястье.

— Ты совсем рехнулась? Что ты творишь? Да от твоей репутации…

— Моя репутация, — сладко оборвала его негодующие возгласы Лизелла, — настолько безупречна, что ее давно пора кому-нибудь испортить!

Она выкрутила руку и решила, что пора расставить точки над и, ё и другими литерами всех существующих алфавитов.

— Норт, если я по какой-либо причине терплю твое общество, это еще не значит, что у тебя есть право хватать меня за различные части тела. Читать мне мораль. И указывать, что следует делать. Это первое. Второе! Умерь свои фантазии. Лорд Робер приказал мне не отходить от него ни на шаг. Что я и делаю. Сомневаешься — спроси его сам!

— И для этого ты распустила волосы? Посмотри на себя! Глаза горят, как у голодной кошки, щеки пылают… Да ты едва губки для поцелуев не подставляешь! Ты выглядишь как… Ты и в постель с ним ляжешь?!

Самым естественным продолжением этой «беседы» — была бы пощечина. И Лизелла едва от нее удержалась. Кошки… она ничего не имела против безобидных созданий, и не собиралась ронять себя в склочной сваре. Просто недавний товарищ в эту минуту был вычеркнут из списка тех, с кем она хотела бы общаться. Именно как на кошачье дерьмо, она на него и посмотрела, молча огибая молодого человека.

— Лизелла! — кажется, он осознал свою ошибку, хотя и поздно, — Пожалуйста… Не иди к нему одна! Позволь мне…

При виде брезгливого выражения на лице любимой женщины, Нортон осекся, но нашел силы продолжить:

— Возьми кого-нибудь с собой! Пожалуйста! Я лишь хочу оградить тебя!

— Норт, — холодно ответствовала Лизелла, — ты сомневаешься, что я вполне способна позаботиться о себе сама? Хорошо, давай пойдем вместе… А еще пригласим Бертрана, Милену, Ксавьера и всех остальных… Марата и весь Совет в полном составе не забудь! Ты оскорбляешь и… противника, и себя!

— О да, я смотрю, он и правда опасен… — Норт отступил на шаг, — Если ты заговорила так после одной прогулки!

— Если ты удивлен, — Лизелла уже уходила, — То это значит, что до сего момента ты меня не слушал и не знал. Я ничего тебе не обещала и не обязана соответствовать твоим мечтаниям!

Когда Лизелла вошла, темный ее уже ждал и, как ей показалось, с не меньшим нетерпением, чем она собиралась к нему.

— Вы чем-то расстроены, — обратился Дамир к девушке.

Он же чувствует любую магию, вспомнила Лизелла, а значит должен до малейшего оттенка различать ауру. Пожалуй, и правда следует быть осторожнее, — она немедленно схлопнула свое поле в непроницаемый кокон. Нортону все же удалось отравить ей настрой: что если все это не более чем разыгранный спектакль, удачная импровизация в своих целях? А она и растаяла!

— Так, досадная мелочь. Случается, — тем не менее, ответила она как ни в чем не бывало.

Дамир улыбнулся ей, и Лизелла тут же послала подальше все разумные соображения.

— Вы не против обойтись без излишних церемоний? — поинтересовался он, — Ресс — дитя степи, и совершенно не подходит на роль стюарда. И уж тем более на защитника вашей чести от моей персоны.

Он смеялся, и девушка, не подумавши, легкомысленно выдала в ответ первое, что попало на язык:

— Не против. Да мне совсем и не хочется защищаться от вас…

Черная бровь медленно выразительно поползла вверх, и Лизелла спохватилась, что именно сказала, зажав себе рот ладонью. Дамир от души пожалел, что в этот момент не может видеть сконфуженного личика волшебницы.

— Даже не знаю, можно ли считать это комплементом!

Ну, конечно, разве он мог упустить такой случай ее подразнить, обреченно признала Лизелла, и попыталась перевести разговор на менее скользкий путь.

— О! я… я не знаю, что на меня нашло! Я имела в виду, что не предполагаю вас, способным причинить моей чести вред…

Ох, опять двусмысленно, но уже не так лестно! Что ты вообще несешь?!

— Я не считаю вас…

Дамир уже смеялся.

— Я понял, и польщен вашим доверием, — он даже слегка поклонился, — Если желаете, можете позвать кого-нибудь из своих слуг.

— Думаю, мы справимся, — смирилась Лизелла со своим падением.

В целом, ужин проходил на той же ноте приятного флирта, какой окончилась прогулка. Лизелла с удивлением обнаружила, что уже травит ему байки из школьной жизни, высмеивает директрису, змеюку подколодную, и даже призналась в своем единственном и самом крупном недостатке: она неисправимая соня. Синие глаза смотрели прямо на нее, и ей казалось, что они видят все и даже больше.

Однако теперь, наблюдая за ним вблизи и в отсутствие его ворона, Лизелла замечала жесты, которые его выдавали. Должно быть, ему трудно лишаться Хагена и возможности видеть, хотя бы через птицу… Она почувствовала себя виноватой за то, к чему приложила руку. Забывшись, Дамир заложил прядь волос — он носил их на пробор и стриг слишком коротко, что бы собрать в хвост — за ухо, и теперь седина у виска резала взгляд… Так значит, слухи о нем и покойнице Ровене — правда. Сколько ж ему тогда было!

— Если Совет согласится на договор, возможно, кто-нибудь из целителей сможет вам помочь, — сочувствующе заметила Лизелла.

— Не думаю, — спокойно ответил Дамир, — Госпожа Герда, которая меня осматривала, высказалась вполне категорично, а она была признанной целительницей.

— Герда? — имя ничего не сказало ей.

Дамир только улыбнулся с толикой грустинки.

— Вы действительно уверены, что мы можем жить в согласии? — серьезно и задумчиво поинтересовалась Лизелла.

— Мы можем хотя бы попытаться. Тот, кого вы называете Черным лордом, уже давно ведет жизнь самого простого человека. Если Совет пойдет на договор, я все же не думаю, что мастер Дамон объявит свое нынешнее имя и местонахождение, но поверьте, многие люди знают и уважают его отнюдь не как черного мага. Я знаю абсолютно точно, что он не хочет этой силы и этой власти…

В голосе Дамира, когда он упомянул наставника, скользнуло такое тепло, что Лизелла почти поверила, что человек, способный внушить подобное чувство, в самом деле не может замышлять ничего дурного.

— А чем бы занялись вы?

Совершенно неожиданно молодой человек страшно смутился.

— Я… пишу немного… — все-таки признался он, едва не покраснев.

Лизелла пришла в восторг.

— В стихах или в прозе? — в азарте она подалась вперед через небольшой столик.

— Пытаюсь и так, и так.

— Почитайте что-нибудь! — непререкаемо потребовала девушка на правах гостьи.

— Да ничего стоящего еще не выходило, — Дамир долго отнекивался, уже пожалев о своей обмолвке, — глупость… Я и не помню даже!

— Тогда придумайте сейчас! — Лизелла была неумолима, — Для меня.

И снова неожиданно, — он выпрямился, отчеканив:

Лизелла застыла: это было более чем признание. И осознание невозможного. Чем можно было ответить на такое, не опошлив и не принизив момент? Лизелла зачарованно смотрела на сидевшего перед нею задумчивого молодого человека и вдруг с удивлением услышала свой голос:

— Это ваше?! — изумился Дамир.

смущенно выдала Лизелла свой экспромт, — Было, баловалась… Вот к месту пришлось.

— Я поражен! — в его глазах было искреннее восхищение, — и подумать не мог, что эти переговоры обернуться таким удивительным знакомством!

Возникшее и все более крепшее чувство близости горчило утратой.

Неужели, — вдруг подумала Лизелла, — Совет ему откажет?! И он уедет, и в следующий раз она услышит о нем только из сводок происшествий… Если вообще услышит! А если не откажет, если ему позволят жить так как он хочет… Запомнит ли он ее, и если запомнит, то какой?

— Я надеюсь, что Совет согласится с вами… — Лизелла встала, подходя к раскрытому настежь окну.

— Да, — согласился Дамир, — всегда стоит надеяться. К счастью, обстоятельства имеют обыкновение меняться. И не всегда в худшую сторону.

За их словами стояло нечто совсем иное. Он поднялся тоже, приблизившись к ней. Пальцы отвели распущенные по плечам волосы с осторожной лаской… Лизелла уже вся замерла в ожидании последующего поцелуя, когда резкий голос возвратил их к реальности.

— Мы разыскиваем госпожу Лизеллу!

В проходе стоял Норт и — о, ужас! — господин Марат. Увиденная ими сцена была весьма красноречивой, а замешательство молодых людей еще больше усугубляло вину и не оставляло места для сомнений.

— Простите, госпожа Лизелла, что так долго вас задержал, — первым опомнился Дамир, — Благодарю за прекрасный вечер и не смею дольше злоупотреблять вашим вниманием.

— Что вы, это я должна вас благодарить, — деревянным тоном выдала Лизелла.

От обиды хотелось расплакаться и что-нибудь разбить. Например, голову недавнего приятеля.

Дамиру хотелось взять себя и хорошенько потрясти. Что он творит? Тоже мне, герой-любовник! Он здесь для чего, что бы за волшебницами волочиться? С ума сошел, не иначе! Как мальчишка, стихи ей читал… А не появись двое этих волкодавов, не приходилось сомневаться чем все закончилось бы. Как первый раз женщину увидел!

Увидел… Хаген хагеном, но что там можно разобрать под этим жутким балахоном, да еще и капюшоном, надвинутым чтобы защититься от солнца. А за ужином и того не было. Только и запомнил, что золотые искорки в глазах и походку восхитительно завораживающую: в ней была и дикая грация, и величавое спокойное достоинство… Век бы любовался, как она уходит!

Ей не откажешь ни в смелости, ни в скромности, ни в обаянии, ни в уме, и с чувством юмора и не чужда романтики, — подлинной, а не сопливых бреден, которые подразумевают под этим чувствительные барышни. И все это так органично сочетается… Кошка, которая гуляет сама по себе, где ей вздумается. Надо же, взять и принять его предложение! И не похоже было, что бы она испытывала по этому поводу какие-нибудь сомнения или переживания, хотя распущенностью от нее и не пахнет. А пахнет от нее…

Так, не устроить ли себе холодный душ? — осадил себя Дамир, правда сомневался, что это сильно поможет. Еще немного и он пойдет разыскивать ее окно, что бы распевать серенады! Или забраться через него и продолжить то, на чем их прервали.

Он постарался взять себя в руки и убедить, что его реакция вполне объяснима. Последние лет пять Дамир провел между Анкоррой и степью, и сказать по чести, Степь нравилась ему гораздо больше.

В степи он считался мужчиной, а не приживалой-калекой многоуважаемого мастера Райнарта. В Анкорре ему приходилось прятать Хагена, что значительно стесняло и уже откровенно раздражало. А если девицы и обращали внимание на видного парня то, уж слишком это внимание отдавало снисходительностью, пока Дамир их не осаживал, — после оно сменялось досадой и детским возмущением: незнатный, слепой, счастлив должен быть, а он еще и недоволен!

В степи скрываться ему не надо было, слово «колдун» становилось не печатью парии вне закона, а вызывало уважительно-завистливый вздох. В степи получают признание те твои достоинства, которые сможешь доказать. Его могли и на поединок вызвать, при чем именно Дамир считался опасным противником, за которым следили в первую очередь. Несмотря на четкое разграничение мужского и женского миров, на вопросы взаимоотношения молодежи степняки смотрели проще. Достаточно было затушить фитилек светильника, выставленного за полог приглашением и согласием. Даже рождение ребенка считалось не позором, а благословлением: у будущего мужа не будет сомнений в способности невесты укрепить его род крепким потомством, а уж для молодого отца и вовсе повод лишний раз похвастаться своей мужской силой.

Дамир пользовался бы там у девушек большим успехом, если бы у него чаще получалось превозмочь брезгливость. Он не имел ничего против того, что бы поваляться в весенних травах с Уйгюн и Айгун, дочерями укке Дайка. От бешенной Юлдуз-ханым из стойбища Эркена приходилось отбиваться как от роя диких пчел, после того как во время заключения мира между родным кланом Ресса и ее родом, он с ее братом Алдаром едва не убили друг друга, а потом стали кровными побратимами. Неуправляемая степная красавица могла примчаться за тридевять земель на своем диком жеребце из табунов отца, едва прослышав, что Белый ворон объявился поблизости. После такой встряски Дамир начинал отчаянно скучать по чистеньким благоухающим томным барышням из гостиной госпожи Гейне, которых ему иногда все же приходилось развлекать. Там, где достаточно было одной улыбки, а амулет в подарок считался едва ли не сватовством, приходилось быть осторожным уже совсем в другом плане.

Лизелла: воспитанная и уверенная, раскованная, знающая себе цену женщина со своими стремлениями и жизненной позицией, и при этом еще и невероятно соблазнительная — должна показаться ему идеалом. Дамиру почти удалось убедить себя, что дело именно в этом, а не в том, что у нее такой умопомрачительный голос… Он помнит каждое сказанное ею слово, ее смех. От желания снова ощутить ее присутствие — сердце выстукивало какой-то странный ритм. Прикосновение к нежной коже все еще жгло пальцы, а от едва ощутимого аромата ее духов в комнате — кружилась голова.

Все-таки, похоже, что без холодной ванны не обойтись. Желательно, совсем ледяной!

Нагоняй Лизелла получала на ходу, сопровождая негодующее начальство к переговорному залу.

— Как вы можете объяснить свое возмутительное аморальное поведение? — голос леди Регины дрожал от праведного возмущения.

— Я не вижу в своем поведении ничего возмутительного, и тем более аморального, — безразлично отозвалась Лизелла, глядя в сторону.

— Не видит! А что вы там делали!

— Лорд Робер приказал мне лично постоянно находиться рядом с темным магом Дамиром, — скучным тоном перечисляла Лизелла, — что бы пресекать либо предупредить о каких-либо злонамеренных действиях и получить о нем больше информации.

Подобным занудным образом, закаленная общением с директрисой, она могла говорить часами и на любую тему.

— И какую же информацию вы получили, позвольте полюбопытствовать? — накинулся уже Римус.

Язвительность странным образом задела ее очень глубоко, Лизелла приняла еще более рассеянный и скучающий вид, серьезно ответив:

— Он пишет стихи, — подумала и уточнила, — Хорошие стихи.

— Какое ценное наблюдение! — Регина разве что ядом не плевалась и коброй не шипела.

— Очень, — невинно подтвердила Лизелла, хотя и понимала, что это уже слишком, — Человек, который пишет стихи, не может быть чудовищем.

Список членовредительских действий, которые ей хотелось совершить с Нортоном, рос с каждой секундой. Грубое сношение посохами сразу всех членов Совета было самым мягким и невинным.

Единственной, кто из троих высших магов смотрел на нее доброжелательно, была Рузанна, и от нее не укрылось, что девушка не только играла на публику, но мысли ее действительно целиком и полностью были захвачены другим. И кто этот другой — гадать не было нужды.

— Успокойтесь, коллеги, — ей стало жалко девушку, и она все же вмешалась, решив подкинуть ей оправдание, — Не произошло ничего страшного или неестественного. Стоит ли придавать пустяку такое внимание, тем более, что мы уже определились с позицией?

Лизелла вздрогнула: определились… а что если они определили просто взять и сжечь его? схватить и держать в адамантии.

— Коллега, — ядовито процедил Римус, — Может быть вам по молодости и простительно сочувствовать любовным похождениям, но потрудитесь вспомнить, что именно из-за одной такой же вертихвостки, не способной контролировать свои гормоны, мы сейчас вынуждены решать вопрос и с лордом, и с его учеником!

— Мы снова начинаем спор, — примиряющее улыбнулась Рузанна, — Вам надоел мир? К этому времени уже вполне могла бы подрасти смена Черному лорду, если бы его все же сожгли в Анкарионе. Действия этой девушки могли бы принести нам только пользу. Пусть она продолжит то, что начала, и мы сможем получить исчерпывающие сведения. Под час женской лаской удается выведать гораздо больше, чем даже полным чтением.

— Разумеется, что же еще мог иметь в виду лорд Робер, отдавая женщине столь щекотливое распоряжение, — все так же прикидываясь полной кретинкой, согласилась Лизелла, — Его прозорливости можно позавидовать. Какой темный упустит возможность уложить в постель очередную девицу! А слепому и вовсе быть переборчивым ни к чему. Так мне вернуться к этому поручению?

И едва не споткнулась: Дамир уже стоял в дверях залы и не мог не слышать не только ее бред, но и предшествующих слов Рузанны, произнесенных с мягкой улыбкой. Он склонил голову, приветствуя троих слегка запоздавших членов Совета, и отдельный поклон предназначил Лизелле. В нем случилась какая-то неуловимая перемена, и девушка, холодея, поняла, что ее сарказма и горечи не оценили не только маги Совета. Что он вычеркнул ее из списка людей, так же как она сама вычеркнула Норта.

Обе стороны переговоров уже скрылись за дверьми, а она так и осталась стоять ледяной статуей, совершенно не слыша, что же ей ответила Рузанна, не понимая, как у нее язык повернулся сказать такое даже с иронией и едва сдерживаясь, что бы не вбежать следом и не начать просить прощения, только бы у него больше никогда не было таких глаз.

К счастью времени на то, чтобы себя жалеть — просто не было. Дамир выслушал мнение, к которому пришел Совет и некоторое время молчал, собираясь с мыслями. Он просил о переговорах не для себя, и даже не столько ради личной безопасности мастера: Дамон всегда мог позаботиться о себе и сам, да и ученика воспитал достойного, не нуждающегося в милостях врагов.

— Господа Светлый Совет, чрезвычайно лестно, что мне оказано доверие, как благонадежному, и я всячески постараюсь его оправдать, — если бы не сухой, отдающий льдом тон, его ирония была бы очевидна, — Однако речь с самого начала шла не обо мне: ради такой скромной персоны не стоило бы беспокоить высокое собрание. Изначально вопрос шел об отказе от практики превентивного устранения и прекращении преследований. Не каких-то конкретных лиц, а темных в целом. Прошу прощения, если моя позиция была изложена нечетко.

Он жестом пресек начинавшийся ропот, и — о, диво! — ему подчинились.

— Я не сошел с ума и не стал бы требовать невозможного. Я признаю, что деяния многих моих собратьев по цвету заслуживают самой суровой кары. И прошу лишь о том, чтобы каждый случай рассматривался отдельно. Речь идет о прекращении направленного против нас террора, от которого в большей мере только страдают слабые и невинные. Страдают дети.

Дамир умолк на мгновение, словно вспомнив кого-то или что-то, а затем продолжил, и гнев его сочился арктическим холодом.

— В противном случае, боюсь, Черный лорд будет вынужден забыть о своих намерениях и заняться созданием организации, на подобии вашей, направленной на обнаружение одаренных, их обучение и охрану. Вы получите уже не одного его ученика, вы получите войну, — совсем по другим правилам.

Некоторое время царила тишина. Темный наконец-то показал себя во всей красе, и не трудно было представить его в качестве преемника нынешнего хозяина Черной Башни. Причем более успешного, такого, который сочетает в себе дерзкую решительность и расчет.

— Лорд один и…

Дамир не дал договорить Регине.

— Вы уверены, что он один? Что он не найдет помощников, которые продолжат это дело в любом случае?

— Вы хотите сказать, что если Совет примет ваш ультиматум… — Рихарду тоже не дали закончить.

— Если Совет согласится, в черном ордене не будет нужды. Понимаю, нужны гарантии! Поправьте меня если я ошибаюсь, но не будет ли самой лучшей гарантией — легализация. Открытая жизнь, когда любой сможет убедиться в соблюдении договора?

— Вы чересчур смелы, господин Дамир, — протянул Робер.

Темный откровенно усмехнулся.

— Любой обман рано или поздно оказывается раскрыт. Еще вы можете попытаться меня убить. Но даже если вы нейтрализуете и Ресса, то забываете о Хагене: ворон знает, куда ему лететь. Вы хотите повторения инцидента с леди Ровеной? Довольно интриг и волокиты! Я раскрыл перед вами все карты, и прошу дать мне ответ сегодня.

Умолкнув, он поднялся первым, не оставляя возможности для вопросов, споров и пререканий.

— Как вы думаете, — задумчиво проговорил в пространство лорд Руал, когда шаги молодого мага затихли, — Он говорил серьезно?

— По-моему, более чем, — так же задумчиво согласился Рихард.

— Напористый юноша, — прокомментировала в свою очередь Риана, — и весьма разумный. Если созданием черного аналога совета не займется его учитель, то это сделает он и поверьте, дело до конца доведет! Он невероятно опасен… Но сейчас мы не можем его казнить ни из соображений этики, ни во избежание последствий. Я еще помню, что творилось в девятом лагере, и, знаете ли, не хочу иметь дело с этим Дамоном, когда он не в себе от ярости и не контролирует свою Силу. Стоит ли будить лихо? Фактически, от нас не требуют ничего невозможного…

Невысказывавшаяся Рузанна подумала о Лизелле и улыбнулась: все-таки было бы неплохо связать этого прыткого колдунчика еще и женщиной! Что в этом дурного, если они оба, кажется, вполне искренне увлеклись друг другом?

Ждать Дамиру пришлось совсем недолго. На этот раз он ответил гораздо мягче и спокойнее. Буря, надежно запертая в душе, тоже вроде бы улеглась.

— Благодарю высоких леди и лордов за ваше терпение и готовность к компромиссам. Я не сомневаюсь, что наш договор лишь первый шаг на пути к миру.

Он задумался вдруг, а потом дотронулся пальцами до серебристой пряди, и отсеченные волосы легли на стол перед Советом. Регина смотрела на нее, зеленея от злости, — опять он повторил тот же трюк: темный вкладывал им в руки оружие, делал себя уязвимым, и тут же лишал их возможности воспользоваться мнимым преимуществом! В тайне его жест не скроешь, и выстриженное место бросается в глаза… Наверняка скоро пойдут слухи, — пусть среди своих, но тем это и опаснее. Теперь даже если он, напившись, ногу себе сломает, можно будет пенять на чары Совета!

— Я хотел бы уехать немедленно, с вашего позволения.

Это вырвалось само собой: находится здесь было уже невыносимо и морально, и физически, ведь даже комнаты в которых он спал, виделись как ажурная клетка из враждебных заклятий. Как еще выдержал! Все равно что просидеть трое суток, положив голову в пасть крокодила…

— Конечно, господин Дамир, поступайте, как вам удобнее, — оказывается, и Робер превосходно умел жонглировать намеками.

Сборы были короткими, и когда темный маг покинул ставку Светлого совета, день еще только начинал клониться к вечеру.

С госпожой Лизеллой он не встретился больше.

Сначала была только резкая острая боль — коротким внезапным ударом шабера под ребро.

Усилием воли он просто отсек эту часть сознания, отгородив непроницаемым барьером цели. Но и цель его обманула, давшись неожиданно легко. Дамир был абсолютно уверен, что Совет имеет какие-то свои планы: уж слишком быстро они согласились. Стоило придумать такую комбинацию и так расставить позиции, что бы они не смогли сделать ни одного шага. Эти мысли отвлекли, но не надолго. К тому же он очень устал: перепады эмоций, постоянное напряжение выматывали не меньше настоящего боя.

Да, казалось бы, жизнь давно должна была выбить из него излишнюю наивность вместе со слезами и кровью, ан нет — то и дело вылезает откуда-то! Как ни старался Дамир, не мог избавиться от глупой и ничем не обоснованной надежды на встречу, что она его ждет, или вот-вот появится, что он просто идиот, что он не так понял… Что она захочет ему вообще что-то объяснять или позволит увидеть наконец сияющие переливы ее истинных чувств.

Лизелла не ждала его ни около официальной залы, ни в беседке, ни в комнатах, и не появилась вообще. Дамир хотел ее найти, но остановил себя: зачем собственно, требовать объяснений? Тебе не хватило? Даже если отбросить полную определенность смысла услышанных фраз, какое он имеет право… Вчерашний вечер был даже не началом, — намеком на него, призраком мечты, не больше. Что он скажет? Что все готов отдать за его повторение? И выставить себя еще большим посмешищем.

Быть может, он даже позволит убедить себя в желаемом, и ввяжется в липкую паутину фальшивых игр и интриг с Советом. Дамира замутило.

Надежда сменилась горечью унижения и обманутого доверия, досадой на себя. Повелся на нежный голосок, расцвел полевым цветочком… Можно понять ненависть к врагу, ярость, снисхождение к слепцу или даже презрение за что-то — да что угодно, но так… С бездумным равнодушием и где-то с азартом — вытряхивать душу, что бы потом топтаться по ней ногами… Когда он только научится чему-нибудь! Видно, разнежил тебя мастер, Райнарт с Гейне, укке, остальные…

Он уезжал и радовался, что ему есть куда ехать, что есть места, где в нем видят не подозрительный объект изучения, с которым можно обойтись как угодно, а ученика, сына, брата, возлюбленного наконец! И не понимал, зачем тогда послал Хагена кружить над ставкой светлых.

Пусто. Вчерашнее воодушевление, радостное предвкушение, предчувствие чего-то необыкновенного, лихорадка сумбурных мечтательных образов, сменились полнейшей апатией. Пусто и тошно.

А холодный рассудочный голос спрашивал, добивая последним ударом милосердия: может быть, все даже к лучшему? Представь, что это лишь досадное недоразумение. Сейчас, немедленно — вы встречаетесь, и найденное понимание отзывается лавинной облегчения, затем следует наконец долгожданный поцелуй и ночь нежности, любви и страсти, что бы… Что бы что?

Если из их встречи с Лизеллой выросло бы нечто большее, чем горько-сладкое воспоминание, — что бы он смог предложить ей, кроме себя драгоценного? Надолго бы этого хватило, обернувшись затем взаимными упреками и разочарованиями? Какое будущее могло быть у их любви? Сойдись Лизелла с ним в открытую, — нет сомнений, что это перечеркнуло бы всю ее привычную жизнь. Ее коллеги и «товарищи по цеху» не смирились бы с таким фактом: его может и готовы терпеть, но не больше… А если все же начнется конфликт — он ведь сейчас с огнем играет: и в прямом, и в переносном смысле! Того ли он хотел для нее…

Так не лучше ли оставить все как есть, не мучая объяснениями ни ее, ни себя, и оставляя крохотный шанс для надежды, что обмана все же не было.

Что обман — запавшие в душу слова.

Дамир прошел мимо нее, не заметив, и пока она набиралась решимости, что бы последовать за ним, извиниться, оправдаться, ее вызвал лорд Робер. После приватного разговора с ним и с Рузанной, Лизелла почувствовала себя еще хуже: словно ее в довершении ко всему еще и вываляли в грязи. На смену облегчению оттого, что Дамиру ничего не угрожает от Совета, пришло омерзение, — иначе не скажешь!

Робер почти не говорил, лишь подчеркнул важность ее миссии, и предоставив обосновывать столь тонкое поручение изворотливой женской логике. Рузанна — доверие оправдала, и речь ее была очень проникновенна. Когда же лорд Робер удалился, волшебница сменила тон на более доверительный.

— Он ведь тебе понравился, — лукаво улыбнулась она напоследок, — Так действуй! Лови шанс.

Похоже, она искренне считала, что помогает девушке и действует в ее интересах.

Лизелла не стала дожидаться развязки. Она видела, как Дамир возвращался, но вместо того, что бы подойти, едва ли не убежала к себе. Шанс… Какая насмешка! И над ее глупыми честолюбивыми мечтаниями, и над тем, что произошло с ними вчера вечером.

Лизелла словно раздвоилась, словно этот неслучившийся поцелуй каким-то образом отравил ее.

Одна ее часть, похоже, утратила всякое представление о рассудке, как у молоденькой пансионерки впервые узнавшей, что на свете есть мальчики и такая удивительная вещь, как любовь. Неужели?

В этот момент Лизелла так живо представила Дамира, что почти увидела его наяву: тень улыбки, мягкий свет синих глаз, небрежный наклон головы, волосы касаются щеки… Ей так остро захотелось снова прикоснуться к нему, услышать его голос, только услышать… как будто не было ничего и никого, кроме них двоих… не было резких слов…

И эта часть умоляла: ну обернись хотя бы, посмотри же на меня! Я знаю, что ты все равно уедешь обратно к своему учителю, но только пожалуйста, — не считай меня такой дрянью! Меньше всего в жизни я хотела бы, что бы тебе было плохо. По-прежнему хотелось броситься к нему, оправдаться, что она издевалась над этими спесивыми лицемерами, а не — упаси всевышние Силы — над ним!

И что тогда? Предположим, Дамир захочет ее выслушать, после того как ему плюнули в душу. Предположим, он ей поверит — достаточно будет снять защиту: ауру можно скрыть, но не подделать ее цвета, говорившие об испытываемых эмоциях.

Что дальше? Тут же сообщить, что ее все-таки послали соблазнить его и следить за ним? И что, куда это их заведет…

А если она смолчит — он не сможет не почувствовать фальшивой ноты. Снова обман, только уже настоящий. Лизелла представила, что они вместе, — и она вынюхивает его тайны, шпионит и доносит Совету, или просто врет всем. Ее едва не вырвало.

Пусть… Девушка заперла дверь и для надежности выкинула ключ в окно, что бы ее дурная голова больше ничего не натворила. Пусть он уедет. Пусть живет там, где он свободен, а не поднадзорный, где ему не нужно озираться и опасаться.

И другая, вдруг начавшая пробуждаться в ней умудренная рассудительная женщина говорила: у вас двоих изначально не могло быть никакого будущего. Если бы им дали хотя бы еще одну ночь… Всего одну. Дали закончить то, что они начали — позвал бы он с собой? А она — пошла бы? Или все-таки предпочла бы считать всего лишь приятным волнующим эпизодом.

Он ведь не обещал тебе ничего. И ничего не было, просто приятный ужин… Воображение наверно разыгралось, выдавая желаемое за действительное! Так что, остается только поблагодарить судьбу за то, что она уже тебе дала. Такого вечера у нее никогда не было и наверное никогда не будет.

Странное чувство было настолько сильным, что ее не осталось ни на что другое, и Лизелла совершенно безразлично зашвырнула мысль о гневе Совета на ее фортель в самый дальний и пыльный угол сознания. Что-то прекрасное и очень важное было рядом с ними, и чувство непоправимой утраты было невыносимым, изматывая душу.

Прощай…