Канцона XXV

Все было решено и устроено. Анечка присматривала себе новый купальник на распродажах, Диана тоже предвкушала отдых (что бы там ни пыхтел по поводу словоупотребления Мак) на курорте, но чувствовала себя немного виноватой. Перед Лилей. Особенно потому, что Лиля, узнав об отъезде Ди и о том, что та едет в отпуск без Мака, но Лилю не приглашает, не стала устраивать истерики. Лиля повела себя сдержанно, продолжала шутить и смеяться, хотя это и стоило ей больших усилий – Диана видела, как Лиля сжимает губы до белизны и закусывает их почти до крови, какая тоска разлита в ее синих глазах, как нервно она курит сигарету за сигаретой.

Диана была благодарна Лиле за понимание и от этого чувствовала себя неловко сильнее и сильнее.

Чтобы хоть как-то загладить свою вину, она купила билеты и пригласила Лилю на ежегодное мероприятие «Ночь пожирателей рекламы». Тем более что лектор с курсов повышения квалификации посоветовал сходить на это шоу. Сказал, что не нужно принимать все всерьез, но, тем не менее, кое-что полезное там можно почерпнуть.

Субботним вечером Диана отправилась на север, забрала Лилю из дома и привезла в центр, к концертному комплексу. Припарковаться рядом оказалось совершенно невозможно. Диана оставила машину на одной из узких улочек неподалеку. В комплекс, украшенный и специфически оформленный для проведения фестиваля рекламы, Диана с Лилей вошли под руку.

В холлах царствовала атмосфера дешевого гламу-ра. Позолоченная молодежь с усердием тусовалась под миксы именитых диджеев и потягивала газировку. Более солидные гости пили Hennessy, покупая его с презентационных стоек у ослепительно красивых девушек-мерчендайзеров.

Диане было скучно. Она ждала, когда начнется собственно показ рекламных клипов. После полуночи начали показывать ролики. И Диане стало еще скучнее.

В зале появились ряженные во фривольные костюмы из красного латекса аниматоры-дьяволицы, раздававшие информационные буклеты мероприятия. Диана взяла буклет, открыла его и прочитала.

Устроители фестиваля отыграли донельзя креативную, как им наверняка казалось, идею: рекламные ролики были сгруппированы в семь блоков, по одному на каждый из смертных грехов. В том смысле, что семь смертных грехов – это на самом деле семь успешных моделей рекламы и позиционирования; шире – семь маркетинговых стратегий. Апофеоз вторичности и банальности. Палимпсест в худшем смысле этого слова, чтобы оно ни значило в остальных. О том, что семь смертных грехов используются рекламщиками для продвижения товаров, разве что не говорили по телевизору в программе новостей, и то лишь потому, что это уже давно ни для кого не новость.

Первый блок клипов был посвящен гордыне, высокомерию. В буклете приводилось латинское название смертного греха, оно же – наукообразный термин для обозначения соответствующей маркетинговой стратегии: superbia. Далее вкратце излагалось, как можно использовать греховную склонность человека к высокомерию, продвигая товары премиум-класса. И список роликов, служащих показательным примером.

И все почти то же самое по остальным шести блокам: Зависть (Invidia), Чревоугодие (Gula), Похоть (Luxuria), Гнев (Ira), Алчность (Avaritia), Лень (Acedia). Диана отметила только, как двусмысленно звучит по латыни имя смертного греха похоти, блуда: почти как luxury.

А Лиля, просмотрев буклет, обратила внимание своей спутницы на анонс рекламного ролика, представляющего пример комбинированной стратегии: реклама курорта. Это был, видимо, гвоздь программы. Ди и Лиля едва дождались его показа в самом конце мероприятия, под утро.

Ролик назывался «Another Heaven». Музыкальной заставкой в начале ролика была песня когда-то популярной рок-банды, вернее, кусок песни со строчками «Heaven is a place on Earth». Далее шел мягкий этно-техно-микс. Смертные грехи задейс-твовались поочередно.

Вы многого достигли и более остальных заслуживаете лучшего отдыха! (Superbia) Самые успешные люди отдыхают только у нас! (Invidia) У нас бесконечно обильное и разнообразное меню, шведский стол, пятиразовое питание по системе «все включено!» (Gula) Легкие и приятные знакомства, а если захотите – профессиональный расслабляющий массаж! (Luxuria) Вышколенный персонал, готовый выслушать все ваши претензии и удовлетворить любые ваши прихоти и капризы! (Ira) Все это только сейчас по скандально низкой цене горящего тура! (Avaritia) Вам ни о чем не надо заботиться, просто отдыхайте и наслаждайтесь, мы уже позаботились обо всем! (Acedia)

– Как тебе? – спросила сразу после финала ролика Лиля и тут же сама ответила: – На мой взгляд, чересчур прямолинейно, в лоб.

Диана кивнула и улыбнулась. Лиля чуть сильнее сжала ладонь Дианы в своей руке. Рука Лили была сухой и теплой. Это было приятно. Диана рассеянно думала обо всем понемногу. О ролике, о своей поездке на курорт, о программе шоу и последнем занятии по прикладной демонологии для менеджеров.

Another Heaven, другие небеса. Или альтернативный рай. Можно и так перевести. Сейчас много альтернативного. Альтернативная воинская служба – это когда вместо автоматов парни таскают горшки с мочой и калом в больнице для умалишенных. Альтернативно одаренные дети – имбецилы, олигофрены и прочие дауны. Альтернативная сексуальность. Ну, это понятно. Альтернативный рай. Альтернативный рай – это просто. Альтернатива раю – ад. Другие небеса – замаскированный ад на земле. Кажется, Мак читал вслух про что-то такое.

Ну и пусть. Все равно Диана полетит на курорт. В свои двадцать с… в свои больше чем двадцать лет она еще нигде не была! Даже сделав такую успешную карьеру! А всякие мелкие сучки из офиса, все уже побывали и в Египте, и в Турции, а некоторые даже в Индии и Таиланде!..

Стоп! Это программа. Потом будет про шведский стол и дальше по списку грехов-стратегий. Надо переключиться.

На последнем занятии лектор рассказывал как раз про семь смертных грехов.

Канонического списка грехов не существует. В Библии о них ничего не сказано. Автором идеи был некто Евагрий Понтийский, составивший список из восьми греховных помыслов. Папа Григорий II Великий в VI веке от Р.Х. сделал редакцию списка, заменив печаль на зависть и объединив тщеславие с гордыней. В таком виде концепцию семи смертных грехов продвигал живший в XIII веке от Р.Х. теолог Фома Аквинский. Считают, однако, что самым успешным популяризатором компиляции стал поэт и политик Данте Алигьери с его «Божественной комедией».

В лето Господне (A.D.) 1589 немецкий теоретик белой и черной магии Петер Бинсфельд закончил свой фундаментальный труд, озаглавленный Tractatus de Confessionibus Maleficorum et Sagarum («Трактат об исповеди вершителей зла и ведьм»). Мейстер Бинсфельд, в частности, называет имена демонов или ипостасей дьявола, соответствующих смертным грехам. Для каждого из поименованных демонов один из смертных грехов является узкой специализацией, с его помощью он сбивает с пути истинного христианскую душу. Впрочем, любой демон может факультативно применять и все прочие соблазны.

Как объяснил лектор, попросивший называть его Мейстер Крюкофф, на немецкий лад, в прикладном ключе список имен демонов очень важен, так как, применяя маркетинговые стратегии семи грехов, следует искать покровительства соответствующих специализированных дьяволов и обращаться к ним за вдохновением и помощью. Мейстер Крюкофф посоветовал записать имена демонов и выучить их наизусть.

Итак, Люцифер – гордыня, Левиафан – зависть, Вельзевул – обжорство, Асмодей – распутство, Сатана – злоба, Маммон – жадность, Бельфегор – лень.

Диана не поленилась и выучила.

На выходе из БКЗ «Октябрьский» зевающие дьяволицы раздавали мороженое. Еще одна креативная находка, на этот раз голландского пищевого холдинга, название которого можно перевести на русский язык как «Объединенная печень»: семь сортов мороженого, каждый из которых носит название одного из смертных грехов. Диана выбрала «Блуд» – сливочное ванильное мороженое, покрытое слоем клубничного шоколада, а Лиля взяла «Чревоугодие» – темное шоколадное мороженое с белым покрытием.

На улице было сыро и холодно, зябко той особенной зябкостью, которая бывает только в Питере по утрам. Приятельницы выбросили недоеденное мороженое в первую урну, попавшуюся им на пути.

Диана отвезла Лилю домой, слушая по дороге музыку на всю громкость, чтобы не заснуть. Когда она припарковалась у подъезда, Лиля не спешила уходить. Минуту посидела молча и, не выдержав, полезла к Диане, дрожа от возбуждения, стараясь запустить пальцы в волосы, обхватить шею, поцеловать взасос.

– Лиля!

Она не отвечала.

– Не сейчас… я устала, очень хочу спать!

Лиля отстранилась. Опустила голову. И внезапно выскочила из машины, побежала к двери подъезда и скрылась в доме.

Диана вздохнула и поехала домой, спать.

Мак громко храпел на широкой двуспальной тахте. По комнате были разбросаны его носки, огромные тапки сорок шестого размера и книги. Диана не стала ничего собирать, приняла душ, смыла косметику, еле-еле, уже засыпая, намазалась кремами и притулилась под боком у своего мужчины. Мак лежал кривой загогулиной, и Диана выгнулась обратной кривой, чтобы изгибы их тел входили друг в друга, как паззлы. Она быстро заснула, и ей приснилось, что их тела – ее и Мака – стали одним телом, соединились или воссоединились, и во сне Диана почувствовала deja vu.

Диана проснулась во второй половине дня. Солнце уже клонилось к закату. Вернее, она не проснулась сама, ее разбудил Мак:

– Вставай, крысеныш, хватит спать, пора завтракать!

Едва умывшись, Диана приплелась на кухню. Зайка уже все приготовил.

– Ну, рассказывай про шоу.

Диана рассказала. Про шоу. И про последнее занятие по прикладной демонологии.

– Но это тебе, наверное, не интересно. Ты же у нас специалист по индийской мистике. А индусы, кажется, не верят в дьявола. Так?

– Почти. Есть, конечно, разные темные силы и духи зла, такие, как пишачи и ракшасы. Но дьявола в европейском понимании нет, ты права.

– Счастливые! – вздохнула Диана.

– Хотя… знаешь, я вспомнил. В самом древнем памятнике индуизма, Ригведе, есть целых три странных божества.

– А как их зовут?

– Не так, как твоих средневековых знакомцев. Но тоже примечательно: первый из них – Аджа Экапад, что в переводе с санскрита означает «Козел одноногий». В комментариях пишут, что это второстепенное божество с неясными функциями, упоминается обычно вместе с Ахи Будхнья.

– А это кто? – полюбопытствовала Диана.

– Ахи Будхнья буквально означает «Змей глубин», – важно продолжил Мак. – Снова неясное божество, по имени которого мы можем догадаться, что оно живет на дне водных потоков. Хотя это не обязательно. Упоминается обычно вместе с Аджа Экападом.

– Логично.

– И еще с Апам Напатом.

– И кто этот третий?

– Тоже как-то связан с водой. Его имя означает «Отпрыск вод». Упоминается вместе с Ахи Будхнья и Аджа Экападом.

– Неразлучная троица! – хмыкнула Диана.

– И не говори, – кивнул Мак. – Эта троица немало крови попортила индологам, переводчикам и комментатором Ригведы. Из текста Вед выяснить о них почти ничего не удалось. В более поздней литературе они не упоминаются. А образы чем-то близки к описанию дьявола в европейской традиции: козлище и змей. Правда, есть еще отпрыск какой-то. Непонятно даже, как он выглядит.

Следующей ночью Диане приснился сон. Она увидела мерзкое существо с туловищем змеи и головой козла. В козлиной пасти было яблоко, и существо явно предлагало плод Диане. Она взяла яблоко в руки. Но оказалось, что это не яблоко, а мороженое, сорта luxury, как было написано на блестящей упаковке. Диана выбросила мороженое, которое тут же превратилось в лягушку и ускакало.

«Ты. Апам Напат?»

«Откуда ты знаешь мое имя?» – проблеяла козлиная голова. Существо было недовольно осведомленностью Дианы.

«У меня есть мой зайка! Он умный и все знает! Он мне сказал!»

Существо мелко и гадко захохотало:

«Как ты говоришь? Зайка?»

«Да, он мой зайка. Ему нравится, когда я так его называю».

«Какой же он зайка? Вот посмотри сама!»

Существо движением морды указало за спину Дианы. Она обернулась и увидела Мака. Это был он, но выглядел… По правде говоря, он выглядел как козел. Только нога у него была всего одна.

«Аджа Экапад!» – в ужасе прошептала Диана.

«Он самый, – козлиная голова кивала. – Да ты не расстраивайся! На себя посмотри!»

И Апам Напат снова кивком головы указал Диане почему-то под ноги. Диана опустила голову, и оказалось, что она на берегу источника. Темная вода отражала ее тело. Но отражение выглядело странно. Оно было вытянуто и блестело чешуйчатой кожей, совсем как. змея?! «Ахи Будхнья».

Непонятно, сказала это Диана, или Апам Напат, или это лишь подумалось им обоим. Страшная догадка промелькнула в уме у Дианы.

«А ты. ты, выходит, наш общий ребенок?»

«Почти так, – Апам Напат снова то ли смеялся, то ли блеял. – Почти, да не совсем. Вернее, совсем не так. Я не ваш ребенок. Я – это вы вдвоем, вместе. Ваше слияние, соединение. Двое как одно целое. Все, как ты хотела, Диана, все, как ты хотела, Сал-макида, все, как ты хотела, Ахи Будхнья, все… »

Диана проснулась в холодном поту и от чувства тошноты. Она вскочила с кровати и кинулась в туалет. Над унитазом сделала пару попыток проблеваться, но ничего не выходило из охваченного судорогами живота. Диана ополоснула в ванной лицо и рот и вернулась в комнату.

Мак проснулся и сидел на кровати, несколько нездешний от прерванного сна.

– Что с тобой?

– Ничего.

– Тебя тошнит?

– Немного.

– Ты беременна?

Диана обозлилась:

– От кого? От ветра? Ты когда со мной в последний раз занимался сексом? У меня после этого уже два раза месячные были, ты просто не заметил.

– От ветра.

Мак раскачивался, сидя на кровати, и говорил речитативом:

– От ветра, от камня, от воды.

– Эй, ты что? – Диана толкнула Мака в плечо.

– А?

– Ты что, бормочешь во сне?

– Нет. Просто вспомнил. Некоторые древние народы, этруски, например, считали, что женщина беременеет не от мужчины, а от духов, которые живут в ветре, камне или воде. Поэтому невесты ходили к священному камню или источнику, чтобы понести.

– Невесты и сейчас так делают. Приезжают к Медному всаднику и на набережную у Стрелки Васильевского острова. Зайка, а когда мы поженимся?

Мак словно не услышал вопроса:

– В Калининграде, представляешь, все невесты приходят к могиле Канта. Такой обычай. И не только приходят, но и садятся на надгробие. Я сам видел. Чтобы уже наверняка забеременеть от мертвеца. Смешно, ведь Кант был убежденным девственником. А теперь, то ли в награду, то ли в насмешку, посмертно получил право первой ночи всех невест города Кенигсберга.

– Тебя разбуди посреди ночи, и ты расскажешь что-нибудь эдакое, – пробурчала Диана.

– Тебе не нравится?

– Нравится. Даже очень. Ты у меня такой умный! Я тебя люблю.

– Я тебя тоже.

– Давай спать.

– Ага.

Диана легла, и Мак тоже принял горизонтальное положение.

– Да, а почему тебя тошнило?

– Не знаю. Сон дурацкий приснился.

– Странно. – задумался Мак.

– Что?

– Мне тоже снился сон. Что ты собака. И на тебе много-много щенят.

– Дурацкий сон.

– Нет, не дурацкий, и это даже не совсем сон, – возразил Мак. – Я видел. Ты такая, когда спишь. То есть когда твое тело спит, твоя душа имеет вот такую форму. Форму собаки. У каждой души есть вторая форма. Это еще не сама душа, она спрятана глубже, это ее другое тело, ночное, сонное. И ты собака. А щенята – души твоих детей. Они еще не рождены, но уже витают рядом с тобой, пьют, как молоко, твои соки. И ждут, пока ты дашь им тела.

– Зайка, ты меня пугаешь, – призналась Диана. – Лучше поспи.

– Нет, это нормально. Ничего страшного.

– В том, что я собака? Ты же боишься собак.

– Это я в дневном теле их боюсь. То есть мое дневное тело боится. А в другом, сонном теле, я собак совсем не боюсь.

– А какое у тебя сонное тело?

– Точно не знаю, я ведь не вижу себя со стороны. Но мне кажется, что птица. Когда я в ночном облике, то вижу мир так, как птица, наверное, видит – с небольшой высоты и в две стороны. Думаю, что я птица. Ворона, например. – Через пять минут Диане показалось, что Мак уже спит, но он вдруг внезапно добавил: – Хорошо, что ты не змея. В своем сонном теле я очень боюсь змей.