"Olivier" - читать интересную книгу автора (Merlin)

9. 8, 7, 6, 5. 4, 3…

Прочитав 15 сентября последний поступивший рапорт старосты и бегло ознакомившись с рапортами предыдущими отставной поручик естественно решил ознакомиться на месте с причинами столь неадекватного поведения разговаривающей собственности. Не снимая дорожного камзола после возвращения из Тулы и не дав прислуге распокавать вещи, возмущенный до глубины души помещик немедленно отправился наводить порядок среди распоясовшихся крепостных. Возмущение его было столь велико, что путь в 400 верст он проехал всего лишь за сутки и к полудню 16 сентября карета с хозяином оказалась у парадного крыльца родовой усадьбы.

Всю дорогу Анатолий Николаевич живописал себе в воображении картины массовой воспитательной работы среди зарвавшихся пейзан. Однако действительность несколько спутала планы проведения патриотического воспитания народных масс.

Вместо рисовавшейся в мыслях толпы мужиков, радостно, но с опаской бьющих челом барину Бабынин увидел на крыльце лишь одну девку, выбегающую из дома отнюдь не на встречу карете с барином. Увидев, однако, барина, девка притормозила — но вместо того, чтобы радостно завизжать «барин приехал!» с целью созыва для встречи всех находящихся в доме, скороговоркой произнесла — «кушать захотите — приходите на кухню» и умчалась в сторону странной избы без одной стены, непонятно как появившейся саженях в двухстах от дома на берегу неизвестно откуда взявшегося огромного пруда. От растерянности г-н Бабынин-старший, вместо того, чтобы приказать высечь мерзавку, смог лишь спросить у спины удаляющейся девки — «а кухня — это где?» и на ответ «да вот же она» с указанием рукой в сторону странной избы вышел из кареты и направился вслед нахалке.

Краткий пеший переход несколько успокоил помещика и к кухне владелец Бабынино и отрестностей подошел с твердым намерением девку отыскать и внушить ей должную меру уважения к потомственным дворянам. Твердость вместе с намерением куда-то улетучились в первую же секунду, когда встретивший барина первым бывший пахарь, а ныне ответсвенный за овощные закуски Иван (Длинный) даже не поздоровавшись немедленно сунул ему в руки горшок с чем-то, напоминающим детский понос, и попросил отведать. Прочие же суетящиеся вокруг пышущей посреди избы жаром кирпичной коробки мужики и бабы даже не соизволили к барину повернуться. Убедившись, что мужики похоже спятили одновременно с бабами и поразившись удивительной синхронности и массовости недуга, барин осторожно поставил горшок с дерьмом на стол и, пытаясь все-таки намекнуть на свою барскую сущнось, заметил Ивану (Длинному), что-де «эту икру уже один раз ели». Верзила же, к немалому удивлению повидавшего многое за свою жизнь поручика, возразил, что «не ели, а только пробовали понемногу», а затем, внимательно оглядев дерьмо в горшке, вполголоса пробормотал, что «прав ты, барин, и впрямь на икру похоже будет» и развернувшись и бросив через плечо «а как проголодаешься барин, так заходи» скрылся в заполняющей избу толпе сумасшедших.

В глубокой задумчивости г-н Бабынин вернулся в дом, где был встречен единственно приехавшим с ним же денщиком Иваном (Коротким). Иван доложил, что в доме никого нет, однако порядок соблюден, и пойманый во дворе мальчонка уже послан за старостой. Наемного упокоившись, барин отправился в сад, приказав Ивану туда же прислать старосту по прибытии и принести бутылочку винца для окончательного прояснения в мыслях. Однако когда появившийчя вместо старости мальчонка доложил, что староста сейчас занят и придти не может, но если барину нужно его все-таки повидать, то ему, барину, дозволяется поприсутствовать на вечернем заседании оперативного штаба, а явившийся вслед за мальчонкой Иван доложил, что вина в доме и вовсе нет, терпению офицера (хоть и отставного) славной армии Российской империи пришел конец. Правда, ненадолго. Когда направившемуся в деревню барину четвертый подряд дедок из сидящих на завалинке сообщил, что старосту все равно сейчас не поймать, а вот в восемь будет заседание штаба, тогда-де и приходи — бывший офицер армии Российской начал понимать, что спятил скорее всего он сам. Не желая позорить фамилию, поборник дворянской чести даже задумался о суициде, замаскированном под несчастный случай. И на этом возможно история мировой кулинарной науки могла бы и закончиться, если бы последний из серии однообразных дедков не предложил скоротать время до совещания за парой кружечек «бормотухи». Согласившись чисто машинально и мыслено анализируя преимущества упадения с крыши перед утоплением во время купания в пруду, представитель высшего сословия глотнул из впихнутой в руку кружки. Вкус глотнутого заставил его отвлечься от скорбных мыслей и поинтересоваться природой напитка. Вторая кружка, уже смородиновая (после вишневой) навела на мысль, что все уже не так плохо, как могло показаться с первого взгляда, третья кружка подтвердила промелькнувшую было идею, что восьмичасовое заседание штаба — это именно то, что требуется населению деревни и ее владельцу.

В результате длительнной содержательной беседы в кругу присоединившихся к бутыли с бормотухой стариков о пользе взаимного уважения среди мужской половины человечества барин был доставлен на упомянутое выше заседание в самом благостном расположении духа. Расцеловав наконец-то увиденного старосту и поинтересовавшись у собравшихся, кто будет тот взлохмаченый юнец с горящими глазами, барин выслушал доклады о задержке поставки изготовления нового котла для варки белуги целиком, о досрочном выполнении плана по добыче березовых дров и имеющейся задержке с выработкой углей для мангалов, о частичном неисполнении ответственными курами ответзадания по снесению яиц и о преимуществах варки окуней в бульоне, оставшемся после варки ершей перед раздельной готовкой, о необходимости привлечения дополнительных пацанских сил для поливки плантаций любовных яблочек и достоинствах учета редисок не поштучно, а пучками, и многие другие, посвященные столь же очевидно важным проблемам, суть которых была довольному жизнью помещику столь же непонятна. Услышав в конце совещания, что по предложению самого барина овощную смесь на основе баклажанов отныне надобно называть икрой, сам барин радостно подтвердил, что мол это именно я и предложил, и на этом участие владельца поместья и генерального заказчика мероприятия в совещании закончилось.

Открыв глаза г-н Бабынин увидел освещенный полуденным солнцем потолок любимой спальни и почувствовал острую необходимость восполнить ощутимый недостаток жидкости в организме. С некоторыми трудностями приняв вертикальное положение и размышляя, кого бы приказать выпороть (чтоб жизь не казалась им раем, когда у барина голова болит) г-н Бабынин-старший спустился вниз. Не отметив (как и вчера по приезде) наличия живых душ в доме, помещик произвел поиск какой-либо влаги для принятия внутрь, однако таковой упехом не увенчался. Выйдя на крыльцо, помещик однако увидел бабу с десятифунтовой стеклянной банкой, перемещающуюся в направлении кухни. Увидев в банке жидкость, Анатолий Николаевыч велел бабе приблизиться и получив подтверждение о неядовитости содержимого банки, переместил значительную часть одержимого внутрь собственного организма. По завершении такого перемещения отставной поручик с некоторым удивлением отметил, что во-первых, содержимое было мутно-зеленым, довольно соленым и с сильным незнакомым ароматом, а во-вторых, что кроме жидкости банка содержала и некие продолговатые твердые объекты. Вылушав объяснение, что объекты эти суть огурцы соленые и предназначены для поедания, поручик осуществил предназначение одного объекта из банки и, отослав бабу дальше по направлению движения, вернулся в дом и к мысли об объекте порки, которому жизнь не должна казаться раем в то время… Неожиданно дегустатор огурцов и одноименного рассола понял, что головная боль уходит прогрессирующими темпами и необходимость выпороть хоть кого-нибудь становится все менее очевидной. На поручика снизошло откровение и истино русский дворянин понял, что пока есть огурцы соленые на свете, препятствий к употреблению благородных напитков для российского дворянства отныне не будет!

Неожиданно представитель благородного сословия почувствовал низменный голод (что, впрочем, не удивительно, ибо кроме нескольких (возможно дюжин) кружек «бормотухи» его организм ничего не получал со вчерашнего утра. Радостный от внезапно прошедшей головной боли помещик направился на кухню и довольно робко (помня о возможно массовом схождении с ума присутствующих там пейзан) заявил о своем желании изрядно подкрепиться.

В мгновенно наступившей тишине все взоры представителей сословия низжего перенаправились на барина. И последний осознал, что ситуация кардинальным образом изменилась.

В самом деле, на протяжении последних нескольких месяцев — фактически полугода — все помыслы и деяния аборигенов были сосредоточены на необходимости качественного кормления подлежащих этому кормлению дворян. А посему дворянин, пусть даже и сам барин-хозяин, но кормлению не подлежащий, не представлял для работников дворянско-общественного питания ни малейшего интереса. Дворянин, не желающий кормиться, объектом внимания и заботы являться не мог. Но дворянин, питаться желающий являлся властителем дум для каждого жителя деревни Бабынино, его божеством и высшим судиёй. И посему, как только ключевое слово было произнесено, помещик превратился из безликой праздношатающейся тени в эпицентр всеобщего внимания.

После полусекундной тишины, потребовавшейся для осознания сказанного, к поручику в отставке немедленно бросились руководители служб подготовки соответствующих блюд и службы сервировки. Барину было предложено выбрать место обеда (с рекомендацией в качестве такового лужайки за домом), меню из всего лишь 40 блюд, готовых к немедленной подаче или еще полусотни дополнительных, требующих для готовки от получаса до полусуток.

Выбрав наугад (ибо их всего перечня блюд барин понял лишь «икру», «цыпленка» и «сметану»), приказал дополнительно предоставить пару бутылочек настоящего вина. Задержавшись, раздумывая о желаемом сорте вина, Бабынин обратил внимание на размер выкладываемых на тарелки порций. Размер его абсолютно не удовлетворил, и благородный русский дворянин начал проникновенную речь о необходимости векового уважения сословия оапотного к благородному и беспрекословному подчинению первого последнему. Однако столь проникновенная речь была неожиданно прервана незнакомым юнцом, нагло заявившем, что г-н Бабынин может чувствовать себя начальником в своем доме или любой другой точке поместья — но не в кухне. Поскольку здесь, в кухне, единственным начальником мождет являться только он, это нахальный мальчишка. Поняв, что юноша свои тезисы изложил на языке французском и в глазах крестьянство дворянство морально не пострадало, а так же узнав, наконец, в пылком ораторе давешнего любимого повара маршала Мюрата, Бабынин с нескрываемым ехидством совместил французский статус юнца с его фактическим положением в поместье. Chief-повар, однако, было понято крестьянами как признак узнавания кухонного начальника барином и называние последнего по официальной должности. Данное название должности (и статуса повара на кухне) а России не изменилось и по сию пору; сами же французы, переняв и репатриировав достижения Франсуа-Рожера обратно во Францию, отказались от русской сооставляющей звания из-за неумения ее правильно произнести. И в результате слово «шеф» получило второе, практически не связанное с первоначальным, значение. Каковое, вместе с последующими поколениями расплодившихся поваров-французов, перешло и во все прочие европейские языки.

Тем не менее голод заставил владельца поместья прекратить довольно бесплодный спор о главенстве и заняться собственно едой. Каковая сопровождалась принятием и благородных напитков в количествах, ранее недостижимых в связи с рефлекторной памятью организма о последствиях. Почти каждый проглоченый кусок пищи сопровождался стопочкой винца.

Окруженный (как объект кормления) всеобщей заботой барин, по завершении обеда, был унесен в спальню для восстановления сил. Умиленные мастера мясных, рыбных и овощных блюд радостно делились наблюдениями о видимом наслаждении барином результатами их труда. Но гроссмейстера кухни процесс кормления барина навел на серьезные размышления. Точнее не сам процесс компления как таковой, но сопровождающий и выполняемый параллельно с основным процесс самонапоения барина. Не то, чтобы Франсуа-Рожеру было жалко пары бутылок вина для того, кто сделал его жизнь в течение последних шести месяцев столь сытной и интересной. Просто магистр от кулинарии прикинул, что во-первых, имеющихся запасов вина может попросту не хватить для списочного состава предполагаемых едоков (что в принципе было еще поправимо), а во-вторых, он понял, что при таких темпах поглощения сопровождающей еду жидкости в доме попросту не хватит спальных мест для одновременно перепившихся гостей.

По результату размышлений г-н Бабынин узрел за ужином, состоявшимся вечером того же дня, вместо традиционной четвертьфунтовой стопки рядом с собой на столе крошечный глиняный стаканчик. Ничего не сказав по этому поводу поначалу (ибо голова снова начала побаливать по результатам обеда и больную голову даже посетила страшная мыль о необходимости умеренности в питии), ближе к концу ужина, успокоив боль серией последовательно принятых доз напитка, поручик выразил неудовольствие не столько малым объемом сосуда (с лихвой компенсировавшейся частотой его использования), сколько неудобством хватания означенного предмета посуды рукой после нескольких циклов его наполнения-опустошения и вообще малой заметностью данной емкости на столе среди прочих предметов. Потребовав в конце концов заменить этот наперсток на нормальный полуфунтовый стакан, г-н хозяин поместья по завершении ужина был оттранспортирован в спальню в статусе практически неодушевленного предмета.

Волшебник же услад для желудка, проанализировав высказывания заказчика по поводу сосудов как таковых и традиционных граненых стаканов в частности, по окончании транспортной операции приказал немедля ни минуты доставить его в Смоленск. И впервые почти за год покинул гостеприимное поместье в русской глубинке.

Покинул, естественно, не один, ибо староста просто не смог отпустить не знающего страну и ее обычаи иностранца одного в большой город с его опасностями и соблазнами. Конечно, староста давно уже полностью доверял талантливому галлу — во всем, что касается питания людей во всех проявлениях этого процесса. Но допустить, что иноземец не поприсутствует на торжественном обеде — не мог. И потому отправился в Смоленск вместе в Франсуа-Рожером. И еще с полудюжиной мужичков покрепче и пошустрее. Во избежание, так сказать.

Длинный путь до Смоленска был покрыт за два часа, и около 9 часов вечера повозка с иностранцем в сопровождении шестерки верховых мужиков въехала в город славы русского оружия. За два часа пути староста сумел выведать у задумчивого инициатора путешествия цель такового, и кавалькада остановилась у известной в Смоленске стекольной мастерской. Хозяин и главный мастер Пантелей Евграфович Рюмин встретил поздних гостей отнюдь не проявлениями радости, однако увидев пригоршню отнюдь не медяков, резко поменял настроение. Пока поднятые подзатылинами подмастерья разжигали огонь под тигелями, Пантелей Евграфович и Франсуа-Рожер при сотрудничестве старосты пытались формализовать требования к застольным сосудам для вина.

Основные требования выглядели крайне противоречиво. Поскольку сосуд должен быть большим сам по себе, но вмещать должен мало. Первая пришедшая в голову Франсуа идея — сделать сосуд очень узким — была отвергнута одновременно и Пантелеем Евграфовичем и старостой. Первым — потому что их такого будет неудобно пить. Вторым — потому что подвыпившие гости такой и проглотить смогут. В результате последующей за этим краткой перебранки было принято промежуточное решение сделать сосуд узким внизу, с нерабочей стороны, и широким — с верхней, рабочей. Немедленно воплощенная в стекле задумка себя не оправдала — сосуд получил склонность к самопроизвольному падению. Для пресечения этой склонности Пантелей Евграфович без вынесения проблемы на всеобщее обсуждение попросту приделал к нерабочему торцу сосуда диск, равный по диаметру верхней окружности изделия.

Рацпредложение стеклодува было одобрено массами, однако проверка показала все еще избыточную по сравнению с замыслом полезную емкость. Для решения проблемы стекольных дел матер укоротил сосуд вдвое по высоте, и емкость приблизилась к требованиям техзадания. Однако и габариты сосуда опасно сблизились с недавно раскритикованной заказчиком глиняной емкостью. В качестве паллиатива староста предложил изготовить стеклоизделие, заранее наполовину уже залитое стеклом — но изготовленный габаритно-весовой макет оказался излишке тяжелым и потому очевидно неудобным в использовании подвыпившим контингентом. Творцы впали в некоторое уныние.

Решение пришло неожиданно. Один из подмастерьев, не очень сильно обрадованный перспективой просидеть всю ночь у раскаленного тигля в ожидании руководящих указаний, осмелился поинтересоваться у мастера, какого же рожна они ждут. Пантелей Евграфович по-русски объяснил юнцу, что надо вот такой емкости сосуд сделать вот такой высоты при сохранении примерно вот такого веса. Не потратив и минуты на размышления, мальчонка вставил между стеклянным диском и стеклянным коническим стаканчиком тонкую стеклянную палочку и поинтересовался, не это ли высокие размышляющие стороны имели в виду?

Осмотрев изделие, просиявший зарубежный заказчик выдал парню за сообразительность полтину серебром, и попросил Пантелеймона Евграфовича изготовить сотню изделий по данному образцу, а еще сотню, вспомнив об особом пристрастии поручика к традиционным русским граненым стаканам, такие же, но граненые. И сотню таких же, но раза в два поболее.

Несмотря на то, что за срочность Пантелеймон Рюмин запросил неслыханную по тем временам сумму — двадцать рублей, Оливье распорядился не только заплатить не торгуясь, но велел прибавить еще и рубль за доставку. И тем самым он на долгие годы установил прейскурант на самый традиционный русский стеклянный предмет. Ибо фраза из финансового отчета старосты по результатам ночной поездки «приобретено стаканов числом три сотни по семь копеек за стакан», ставшая каким-то непостижимым образом известной в среде российских стеклодувов, была воспринята как отраслевой стандарт. До сих пор, после всех войн, революций, уничтожения, а потом и восстановления капитализма в России во многих посудных и хозяйственных магазинах можно еще найти граненую емкость бесцветного стекла с выдавленной на дне загадочной надписью «ц7к», которая на самом деле является данью уважения всех стаканоделов России гениальному французу.

Доставленные к полудню следующего дня питейные емкости среди контингента кашеваров получили рабочее название «рюминские стаканы» — для отличия от стаканов традиционных, полуфунтовых граненых, широко используемых барским сословием. Однако из-за очевидного неудобство столь длинного определения оно как-то само собой сократилось до «рюмки», каковое название и распостранилось по всей Империи.