"Перекличка мертвых" - читать интересную книгу автора (Рэнкин. Иен)

14

Так называемый лагерь «Горизонт», разбитый на окраине Стерлинга, располагался между футбольным полем и промышленной зоной — он напомнил Шивон временный поселок, окружавший в 1980-е годы военно-воздушную базу в Гринем-Коммон, куда она, еще подросток, добралась автостопом, чтобы выразить протест против размещения там ядерных ракет. Здесь были не только палатки, но и искусно сплетенные из лозы вигвамы и шалаши, напоминающие эскимосские иглу. Натянутые между деревьями брезентовые полотнища пестрели радугами и символами мира. Дым от костров поднимался вверх; над лагерем висел густой запах каннабиса. Солнечные батареи и небольшая ветряная установка, похоже, вырабатывали достаточно энергии для гирлянд разноцветных лампочек. В фургоне, стоявшем посреди лагеря, консультировали по правовым вопросам и бесплатно раздавали презервативы, а в устилающих землю листовках можно было найти информацию на любую тему — от вируса иммунодефицита до задолженности стран третьего мира.

По дороге из Эдинбурга Шивон пять раз останавливали на контрольно-пропускных пунктах.

Один охранник, не удовлетворившись предъявленным удостоверением, велел ей открыть багажник машины.

— У этих людей полно сочувствующих, — объяснил он.

— Еще немного, и у них появится еще один, — проворчала в ответ Шивон.

Обитатели лагеря, похоже, разделились на два клана: борцов с бедностью и убежденных анархистов. Между их территориями тянулась цепочка красных флажков. Старые хиппи образовали свою подгруппу, сплотившуюся вокруг большого вигвама. На плитке варились бобы; наспех написанное объявление оповещало о занятиях по системе Рейки и универсальному целительству.

Шивон спросила у охранника при входе о Сантал. Он лишь покачал головой.

— Не будет имен, не будет и виноватых. — Он смерил Шивон взглядом. — Хотел бы вас предупредить.

— О чем?

— Вы выглядите как замаскированный коп.

Она проследила за его взглядом:

— Потому что я в джинсовом комбинезоне?

— Он помотал головой:

— Потому что у вас чистые волосы.

Она чуть взбила и взъерошила волосы, но это, судя по его взгляду, не сильно помогло делу.

— Тут еще есть замаскированные?

— А как же, — проговорил он с усмешкой. — Но я не буду их выдавать, ладно?

Она оставила машину на парковке в центре города. На самый худой конец она сможет поспать в машине, а не под открытым небом. Лагерь располагался на куда большей, чем в Эдинбурге, площади, и палатки стояли более тесными группами. По мере того как сгущались сумерки, она стала внимательнее смотреть под ноги, чтобы не споткнуться о колышки и оттяжные веревки. Она дважды проходила мимо молодого человека с всклокоченной бородой, который пытался заинтересовать людей «траворелаксацией». В третий раз их взгляды встретились.

— Кого-то потеряли? — спросил он.

— Свою подругу. Ее зовут Сантал.

Он покачал головой:

— Я плохо запоминаю имена.

Она коротко описала Сантал, но парень снова покачал головой:

— Если вы сядете и немного остынете, может, она и сама к вам подойдет.

Он достал из кармана скрученный косяк:

— За счет заведения.

— Это привилегия новичков? — поинтересовалась Шивон.

— Даже служителям правопорядка необходимо под конец дня расслабиться.

Она пристально взглянула на него:

— Поразительно. Меня выдали волосы?

— Сумка, — заметил он. — Что вам нужно, так это заляпанный грязью рюкзак. А с этой штукой… — он указал на злополучную вещь, — впору в фитнес-клуб ходить.

— Спасибо за совет. Но вы-то сами не боитесь, что я могу вас привлечь?

Он пожал плечами:

— Вам нужно взбодриться, так что не стесняйтесь.

Она чуть заметно улыбнулась:

— Может, в другой раз.

— А эта ваша подруга, не может она быть в передовом отряде?

— А что это такое?

Он молча затянулся своим косяком, а затем, выдохнув дым, заговорил снова:

— Ежу понятно, что вы еще затемно заблокируете подходы к отелю, чтобы нас туда не допустить.

Он еще раз предложил ей самокрутку, но она отрицательно мотнула головой.

— Вы не узнаете, что это такое, пока не попробуете, — не отступал он.

— Можете не верить, но я тоже была когда-то подростком… Значит, авангард уже выдвинулся?

— И не просто так, а с картами Британского картографического управления. Через Очильские горы к победе.

— Идти по такой местности в темноте? Разве это не опасно?

Он пожал плечами и снова присосался к косяку. Тут к ним подошла девушка.

— Надо что-нибудь? — спросил он.

Вся операция заняла от силы полминуты: маленький мятый кулечек в обмен на три десятифунтовые купюры.

— Чао, — сказала девушка, а затем, повернувшись к Шивон, добавила: — Добрый вечер, суперагент.

Рассмеявшись, она пошла прочь. Наркодилер уставился на джинсовый комбинезон Шивон.

— Разбита в сухую, — заключила Шивон.

— Так последуйте же, наконец, моему совету: сядьте и расслабьтесь. Может быть, найдете такое, о чем и не подозреваете, — уговаривал он, поглаживая бороду.

— Это… сильно, — ответила Шивон, но по ее тону он понял, что она думает совершенно противоположное.

— Вот увидите, — добавил он напоследок и растворился в темноте.

А она снова пошла по периметру лагеря, набирая на ходу номер телефона Ребуса. Он не ответил, и она оставила ему голосовое сообщение: «Привет, это я. Я в Стерлинге, Сантал не нашла. Встретимся завтра, но если я вдруг понадоблюсь, звони».

В лагерь входила группа усталых, но возбужденных людей. Шивон захлопнула телефон и поспешно направилась в их сторону, чтобы слышать, о чем они будут говорить с вышедшими навстречу товарищами.

— Терморадар… собаки…

— Вооружены до зубов…

— Американский акцент… Наверно, морпехи… никаких эмблем…

— Вертолеты… прожектора…

— До смерти замучили…

— Засекли нас на обратном пути…

А потом пошли расспросы. Как близко они смогли подойти? Есть ли слабые места в системе оцепления? Удалось ли подойти к самому ограждению? Все ли вернулись назад?

— Мы разделились…

— Пулеметы, я почти уверен…

— Дело нешуточное…

— Разделились на десять групп по три человека… так легче прятаться…

— Это своего рода искусство…

Вопросам не было конца. Пересчитав их по головам, Шивон получила пятнадцать. Следовательно, остальные пятнадцать все еще перебираются через Очильские горы. Вслушиваясь в этот гвалт и гомон, она уловила вопрос, мучивший ее саму:

— А где Сантал?

Несколько человек покачали головами.

— После того как мы разделились, ее больше не видели.

Один из прибывших развернул карту и показал, как далеко они отошли от лагеря. У него на лбу был фонарик, и, освещая карту, он водил по ней пальцем и давал объяснения. Шивон незаметно подошла ближе.

— Это запретная зона…

— Должно же быть хоть какое-то уязвимое место…

— Мы можем взять только численным преимуществом…

— К утру нас будет тысяч десять…

— По косяку каждому из наших бесстрашных бойцов!

Дилер принялся одаривать разведчиков, они принимали его дары со смехом, в котором чувствовалось облегчение после недавнего напряжения. Шивон встала за спинами собравшихся, и вдруг кто-то сжал ее руку. Обернувшись, она увидела ту самую девушку, которая до этого отоварилась у наркодилера.

— Лучше бы лисе убраться подобру-поздорову, — прошипела она.

Шивон внимательно посмотрела на нее:

— А то что? Лицо девушки искривила недобрая улыбка:

— А то придется кое-что рассказать. Шивон ничего не ответила, вскинула на плечо

сумку и пошла прочь. Девушка помахала ей рукой. У ворот на посту стоял все тот же охранник.

— Ну как, не разоблачили? — спросил он, изобразив на лице что-то вроде ехидной ухмылки.

Возвращаясь к машине, Шивон старалась придумать, как вернуться сюда еще раз.

Ребус поступил как истинный джентльмен: вернулся на Гейфилд-сквер с сухими супами в пластиковых коробочках и рулетом с курицей «Тикка».

— Ты меня разбалуешь, — сказала Эллен Уайли, видя, что он еще и чайник включает.

— За тобой право выбора: куриный с грибами или мясной с карри?

— Куриный. — Она наблюдала, как он открывает пластиковые коробки. — Ну, как продвигается дело?

— Нашел Хэкмена.

— И что?

— Он хотел, чтобы я провел его по злачным местам.

— Тьфу ты, пакость какая.

— Я сказал ему, что не смогу быть его поводырем, за это он не сообщил мне почти ничего, кроме того, что нам уже известно.

— Или того, о чем мы и без него могли догадаться? — Она подошла к Ребусу, возившемуся с чайником. Взяла в руки одну крышечку и посмотрела срок годности: 5 июля. — Скидка пятьдесят процентов, — заключила она.

— Я знал, что это произведет на тебя впечатление. Но у меня есть еще кое-что. — Он вынул из кармана батончик «Марс» и протянул ей. — Ну, что новенького насчет Эдварда Айли?

— Все та же история: документы уже отправлены к нам, — ответила она, — но инспектор, с которым я говорила, оказался уникумом. Процитировал их мне по памяти.

— Дай догадаюсь, что он сообщил: врагов полно… у кого-то был на него зуб… официальной версии пока нет… так что и сообщить-то, по сути, нечего?

— Примерно так, — согласилась Уайли. — У меня такое впечатление, что на некоторые факты вообще не обратили внимания.

— Никакой связи между Проворным Эдди и мистером Гестом?

Она помотала головой:

— Разные места заключения, общих подельников, кажется, нет. Айли не появлялся в Ньюкасле, а ноги Геста не было ни в Карлайле, ни у автострады М-6.

— А Сирил Коллер, вероятно, не знал ни того ни другого.

— Все это снова возвращает к сайту «СкотНадзор».

Уайли наблюдала, как Ребус заливает супы кипятком. Он протянул ей ложку, и они принялись размешивать содержимое своих коробочек.

— Позвонила на Торфихен-стрит? — спросил он.

— Ну да, сказала, что тебе не хватает людей.

— Крысий Хвост наверняка намекнул, что мы работаем больше в постели.

— Ты хорошо изучил детектива Рейнольдса, — сказала она с усмешкой. — А кстати, из Инвернесса прислали фотографии.

— Вот это скорость.

Ребус смотрел, как Уайли включает компьютер, как он загружается. На экране появились фотографии размером с ноготь большого пальца, и она стала их увеличивать одну за другой.

— Похоже на Охтерардер, — заметил Ребус.

— Фотограф сделал несколько крупных планов — вспомнила Уайли и показала их ему: обрывки одежды, но вида допотопного. — Ну, что скажешь? — спросила она.

— Не вижу ничего интересного для нас, а ты?

— Я тоже, — согласилась она.

Внезапно зазвонил телефон. Она, взяв трубку, молча слушала.

— Пропусти его, — наконец произнесла она. — Парень по имени Манго, — сообщила она Ребусу. — Говорит, что ему назначена встреча.

— Да это самый желанный гость, — обрадовался Ребус, принюхиваясь к только что развернутому рулету. — Интересно, любит ли он курицу «Тикка»…

Оказалось, что обожает, и пока Ребус с Уайли рассматривали фотографии, уминал ее так, что за ушами трещало.

— Ты быстро работаешь, — похвалил Ребус.

— А что мы сейчас смотрим? — спросила Эллен Уайли.

— События пятничного вечера, — объяснил Ребус. — Ужин в замке.

— Самоубийство Бена Уэбстера?

Ребус кивнул.

— А вот и он сам! — воскликнул он, указывая на одно из лиц.

Манго оказался хозяином своего слова: он принес не только собственные снимки автомобилей с маячащими за стеклами пассажирами, но и официальные фотографии. Множество хорошо одетых улыбающихся людей, пожимающих руки другим хорошо одетым улыбающимся людям. Ребус узнал лишь некоторых: министр иностранных дел, министр обороны, Бен Уэбстер, Ричард Пеннен…

— Как ты умудрился это раздобыть? — поинтересовался Ребус.

— В газетах такого хлама навалом — политики используют любую возможность себя пропиарить.

— А ты знаешь, кто здесь кто? — спросил Ребус.

— Это уже дело редактора, — ответил фотограф, заглатывая последний кусок курицы. — Но я тут еще покопался в Интернете…

Он полез в сумку и вытащил кипу листов.

— Спасибо, — поблагодарил Ребус. — Я наверняка все это уже видел…

— А я нет, — сказала Уайли, принимая листы из рук Манго.

Ребуса больше интересовали снимки, сделанные во время ужина.

— Вот уж не думал, что и Корбин окажется здесь, — пробормотал он.

— А кто это такой? — поинтересовался Манго.

— Наш уважаемый начальник полиции.

Манго посмотрел туда, куда указывал Ребус.

— Он там недолго пробыл, — сказал он, перебирая свои фотографии. — Вот здесь, на этом снимке, он уезжает. Я как раз закруглялся…

— Примерно через сколько времени после начала мероприятия это произошло?

— Да не больше, чем через полчаса. Я там еще потоптался на случай, если кто-то опоздает.

Манго умудрился заснять Ричарда Пеннена _в таком виде, в каком он никогда не представал на официальных портретах, — с разинутым ртом.

— Здесь говорится, — неожиданно объявила Эллен Уайли, — что Бен Уэбстер помогал организовывать мирные переговоры в Сьерра-Леоне. А также побывал в Ираке, Афганистане и Восточном Тиморе. — Эллен перевернула страницу. — Я и не знала, что его сестра служит в полиции.

Ребус в подтверждение кивнул:

— Я встречался с ней пару дней назад. — Он помолчал. — По-моему, похороны завтра. Надо бы ей позвонить…

Он снова сосредоточился на официальных снимках. На них люди стояли как статуи: никаких перешептываний на заднем плане, ничего такого, чего они не хотели бы показать миру. Как говорил Манго: пиар-акция. Вытащив из кармана мобильник, Ребус набрал телефон Мейри.

— Ты бы не могла найти в себе силы, чтобы заглянуть на Гейфилд-сквер?

— Мне нужно дописать материал.

— Полчаса хватит?

— Посмотрим, как пойдет дело.

— Тут тебя ждет «Марс».

Уайли недовольно поморщилась и, развернув шоколадку, демонстративно впилась в нее зубами.

— Плакала моя взятка, — посетовал Ребус.

— Я оставлю эти фотографии вам, — сказал Манго, облизывая пальцы. — Можете считать их своими, но учтите — не для публикации.

— Только для внутреннего пользования, — пообещал Ребус.

Он разложил по столу фотографии лимузинов везущих важных персон на ужин. Многие лица получились нечетко из-за того, что шоферы, увидев фотографа, не только не притормаживали, но, наоборот, жали на газ. Некоторые иностранные гости широко улыбались — очевидно, от удовольствия, что на них обратили внимание.

— А вот эти снимки передайте, пожалуйста, Шивон, — попросил Манго, протягивая Ребусу большой конверт. — Тут демонстрация на Принсез-стрит. Она интересовалась женщиной, стоявшей с краю. Я немного увеличил изображение.

Ребус раскрыл конверт. Молодая женщина с взлохмаченными и словно мокрыми волосами держала камеру у лица — рот плотно сжат, тонкие губы вытянуты в нитку. С головой ушла в съемку. Похоже, профессионалка. На других снимках она смотрела в сторону, отведя камеру от лица. Словно что-то высматривала. Ее совершенно не интересовал строй прозрачных щитов, не пугали пролетавшие мимо камни и комья грязи. Ни волнения, ни страха.

Она просто делала свою работу.

— Я обязательно передам ей фотографии, — пообещал Ребус Манго, который уже застегивал портфель. — И огромное тебе спасибо. Я у тебя в долгу.

— Может, в следующий раз звякнете, когда первым окажетесь на месте преступления? — попросил Манго.

— Такое редко случается, сынок, — ответил Ребус. — Но я буду помнить о тебе.

Манго на прощание пожал руки обоим. Проводив его взглядом, Уайли спросила Ребуса:

— И ты действительно будешь о нем помнить?

— Штука в том, что в моем возрасте память уже не та, что раньше.

Ребус хлебнул супа, который оказался совсем холодным.

Верная своему слову, в течение получаса появилась Мейри, но ее взгляд сразу стал жестким, стоило ей увидеть лежащий на столе развернутый и надкушенный батончик «Марс».

— Я не виноват, — извинился Ребус, прикладывая руки к груди.

— Я подумала, что тебе, наверно, будет интересно, — сказала Мейри, разворачивая оттиск первой полосы завтрашнего утреннего выпуска. — Нам повезло: никаких серьезных происшествий.

Под заголовком были помещены фотографии Лоскутного родника и отеля «Глениглс». Читать сам текст Ребус не стал.

— А что ты только что говорил парню? — ехидным голоском поинтересовалась Уайли.

Пропустив ее замечание мимо ушей, Ребус вернулся к высокопоставленным особам.

— Будь другом, просвети меня, кто тут кто? — попросил он Мейри.

Набрав в грудь побольше воздуха, журналистка принялась сыпать именами гостей из разных стран вроде ЮАР, Китая и Мексики — в основном министров торговли и экономического развития. Один раз, засомневавшись, она позвонила кому-то из газетных экспертов, который ее проинформировал.

— Так мы можем заключить, что они вели переговоры о торговле или об оказании гуманитарной помощи? — спросил Ребус. — В таком случае, что там делал Ричард Пеннен? Или наш министр обороны?

— Ведь торговать можно и оружием, — напомнила Мейри.

— Ну а зачем там был начальник полиции?

Она недоуменно повела плечами:

— Может, пригласили из вежливости. А вот посмотри… — Она постучала кончиком пальца по одному из лиц на фотографии. — Это мистер Генетический Модификатор. Я видела его по телевизору; он спорил с защитниками окружающей среды.

— Мы что, продаем генетически модифицированные продукты Мексике? — спросил Ребус.

Мейри снова пожала плечами:

— Ты и вправду думаешь, что они что-то скрывают?

— А зачем бы им это делать? — спросил Ребус таким тоном, словно его удивил сам вопрос.

— Чтобы власть свою показать? — предположила Эллен Уайли.

— Эти люди не такие дураки. Кстати, Пеннен тут не единственный бизнесмен. — Мейри указала еще на два лица. — Вот банкир, а вот владелец авиакомпаний.

— Как только было обнаружено тело Уэбстера, — заметил Ребус, — оттуда спешно вывезли всех VIP-персон.

— Ну это-то как раз обычное дело, — сказала Мейри.

Ребус тяжело опустился на стул:

— Пеннен не хочет, чтобы мы совали нос в это дело, а Стилфорт вообще хватает меня за руки. Это о чем-нибудь говорит?

— Любая огласка нежелательна… когда пытаешься вести переговоры с определенными правительствами.

— А мне нравится этот парень, — объявила Уайли, дочитав до конца материалы о Бене Уэбстере. — Очень жаль, что он погиб. — Посмотрев на Ребуса, она спросила: — Ты пойдешь на похороны?

— Да вот подумываю.

— Еще один шанс погладить против шерсти Пеннена и его особое подразделение? — предположила Мейри.

— Отдать последний долг покойному, — возразил Ребус, — и сообщить его сестре, что мы не продвинулись ни на шаг.

Ребус взял в руки один из снимков, сделанных Манго на Принсез-стрит. Их как раз проглядывала Мейри.

— Насколько мне известно, — начала она, — ваши парни переусердствовали.

— По-моему, это демонстранты переусердствовали, — буркнула Уайли.

— Несколько десятков разгоряченных голов против нескольких сотен полицейских, владеющих тактикой подавления уличных беспорядков.

— А кто их заводит? Не вы ли своими репортажами? — возразила Уайли, готовая ринуться в бой.

— Нет, вы своими дубинками, — отрезала Мейри. — Мы только сообщаем о том, что происходит.

— Но ведь и правду можно исказить, для этого есть много способов… — До Уайли наконец дошло, что почему-то не слышно Ребуса. — Джон? — позвала она и, видя, что он не отрывает взгляда от одного из снимков, толкнула его локтем. — Ты меня поддержишь или нет?

— Эллен, я уверен, что ты и без меня справишься.

— В чем дело? — поинтересовалась Мейри, заглядывая через его плечо. — У тебя такое лицо, будто ты увидел привидение.

— Можно сказать и так, — ответил Ребус. Он снял телефонную трубку, но, подумав, снова положил на рычаг. — Как бы то ни было, — решительно проговорил он, — завтра новый день.

— Не просто «новый», Джон, — напомнила Мейри. — Это день, когда все наконец-то начнется.

— И есть надежда, что Лондон прокатят с Олимпийскими играми, — добавила Уайли. — А то придется слушать об этом до Страшного суда.

— Все, — объявил Ребус, вставая, — время пить пиво. И я плачу за всех.

— А я уж боялась, что приглашения не последует, — со вздохом сказала Мейри.

Уайли взяла жакет и рюкзачок. Ребус первым двинулся к двери.

— Заберешь с собой? — спросила Мейри, указывая кивком на фото, которое он все еще держал в руках.

Ребус еще раз внимательно всмотрелся в снимок и сунул его в карман. Затем, ощупав другие карманы, положил ладонь на плечо Мейри:

— Тут такое дело… мои финансы… Могу я рассчитывать на твою поддержку?…

Вечером Мейри вернулась в свою мюррейфилдскую квартиру. Ей на паях с ее бойфрендом Аланом принадлежали два верхних этажа стоявшего на отшибе викторианского особнячка. Проблема заключалась в том, что Аллан работал фоторепортером, и даже в лучшие времена они виделись очень редко. А эта неделя вообще была сплошным смертоубийством. Одна из свободных спален заменяла ей кабинет, куда она сразу и направилась, кинув жакет на стул. На журнальном столике, сплошь заваленном свежими газетами, не нашлось бы места и для кофейной чашки. Папки с вырезками ее собственных публикаций едва умещались на стеллаже, а стену над компьютерным столом украшали всего несколько драгоценных для нее журналистских дипломов. Сев за рабочий стол, она вдруг задумалась: почему ей так хорошо и спокойно в этой душной захламленной комнате? Кухня куда просторнее, но она проводит там считанные минуты. В гостиной почти все пространство занимает домашний кинотеатр Аллана и его стереосистема. А эта комнатка принадлежит ей и только ей. Она бросила взгляд на магнитофонные кассеты — записи интервью, которые ей доводилось брать, — ведь каждая заключала в себе частицу жизни. Чтобы написать историю Кафферти, потребовалось сорок часов бесед и расспросов, расшифровка которых заняла не меньше тысячи страниц. Получившаяся в результате книга была достойна самой высокой награды, которая ей, впрочем, не светила. То, что с прилавков улетело уже несколько тиражей, не прибавило ни гроша к жесткой сумме, указанной в подписанном ею когда-то договоре. На теле- и радиоинтервью приглашали только Кафферти; именно Кафферти подписывал книги на встречах с читателями в книжных магазинах, он же присутствовал на бесконечных празднествах и приемах в Лондоне. Когда готовилось третье издание, они даже переоформили обложку: его имя было напечатано крупными буквами, а ее — совсем крохотными.

Отвратительно!

Когда она встретилась на днях с Кафферти, он сообщил ей, что подумывает о следующей книге и намекнул, что может запросто найти «другого писаку», — ведь он отлично понимал, что второй раз на эту наживку она не клюнет. Ну как не вспомнить старую поговорку? Надуешь меня раз — позор тебе; надуешь два — позор мне.

Скотина…

Мейри проверила входящую почту, вспоминая недавний разговор с Ребусом. Она по-прежнему дулась на него, дулась из-за того, что он отказался дать интервью для ее книги, которая в результате получилась односторонней. Да… именно поэтому она злилась на Ребуса.

Злилась потому, что отлично понимала: отказав ей, он поступил абсолютно правильно.

Ее коллеги были убеждены, что на книге о Кафферти она сделала состояние. Некоторые перестали разговаривать с ней и не отвечали на ее звонки. Конечно, не обошлось и без зависти, но главным образом ее игнорировали потому, что не могли предложить ей ничего равноценного. Работы практически не было. Она строчила бессмысленные заметки о муниципальных чиновниках и работниках благотворительных организаций — о деятельности в интересах человека, при этом совершенно не интересной читателю. Издатели удивлялись, зачем ей вообще работать…

Они уверены, что ты обогатилась на Кафферти…

Естественно, она не могла рассказать им правду, а потому сочиняла байки про то, что ей, мол, необходимо быть в журналистской форме.

Обогатилась…

Несколько завалявшихся у нее авторских экземпляров нашли приют под журнальным столиком. Она уже давно перестала дарить их родственникам и друзьям. Сейчас, размышляя о Кафферти, она не могла выбросить из головы Ричарда Пеннена, раздававшего улыбки и рукопожатия в «Престонфилд-Хаусе», избалованного угодниками, отполированного до блеска. У Ребуса были свои соображения относительно ужина в Эдинбургском замке. Удивляло не то, что торговец оружием оказался за одним столом с государственными деятелями такого масштаба, а скорее то, что никто не обратил на это внимания. Пеннен заявил, что Бен Уэбстер не мог принимать от его компании никакой помощи втайне от других членов парламента. Мейри проверила, и оказалось, что депутат парламента и вправду был скрупулезно честен и щепетилен. Ей вдруг пришло в голову, что Пеннен наверняка знал, что она станет проверять. Он даже хотел, чтобы она покопалась в делах Уэбстера. Но почему? Потому что был уверен, что она ничего не найдет? Или, напротив, рассчитывал бросить тень на имя покойного?

«А мне нравится этот парень», — сказала Эллен Уайли. Да… после совсем короткого разговора с людьми, вхожими в Вестминстер, Мейри сама прониклась к нему симпатией. И это заставило ее меньше доверять Ричарду Пеннену. Она принесла из кухни стакан воды из-под крана и присела к компьютеру.

Решила начать с чистого листа.

Открыла одну из поисковых программ и набрала: «Ричард Пеннен».