"Блейз" - читать интересную книгу автора (Кинг Стивен)Глава 11С парковкой в Окома-Хайтс проблем не возникло, хоть этот район постоянно патрулировался копами. Эту часть Джордж проработал за несколько месяцев до смерти. Она служила фундаментом всего плана. По другую сторону шоссе, в четверти мили от поместья Джерардов, возвышалась башня кондоминиума. В квартирах, расположенных на девяти этажах «Дубового леса», жили состоятельные, даже очень состоятельные люди, которые вели дела в Портленде, Портсмуте и Бостоне. С одной стороны здания находилась охраняемая автостоянка для гостей. Когда Блейз подъехал к воротам, из маленькой сторожки вышел мужчина, на ходу застегивая молнию куртки с капюшоном. – К кому вы, сэр? – К мистеру Джозефу Карлтону. – Да, сэр, – кивнул охранник. Его не удивило, что разговор происходил почти в два часа ночи. – Сообщить о вашем приезде? Блейз покачал головой и показал охраннику красную пластиковую карточку. Она принадлежала Джорджу. Если бы охранник сказал, что все равно должен позвонить мистеру Карлтону, если бы даже подозрительно глянул на Блейза, тот бы понял, что толку от гостевой карточки больше нет, произошли какие-то перемены, скажем, администрация изменила цвет этих карточек, а потому ему нужно сваливать. Но охранник только кивнул и вернулся в сторожку. Через мгновение ворота распахнулись, и Блейз проехал на автостоянку. Никакого Джозефа Карлтона не существовало, по крайней мере так думал Блейз. Джордж говорил, что квартиру на восьмом этаже арендуют для своих дел несколько парней из Бостона, которых он называл Ирландские Умники. Иногда Умники проводили здесь деловые встречи. Иногда приглашали сюда девушек по вызову. Но в основном играли в покер. С полдюжины раз в игре принимал участие и Джордж. Он оказался вхож в это общество, потому что вырос с одним из Умников, преждевременно поседевшим бандитом, которого звали Билли О`Ши и, с выпученными лягушачьими глазами и синюшными губами. Билли О`Ши и называл Джорджа Хрипли, из-за его голоса, или, случалось, просто Хриплый. Иногда Джордж и Билли болтали о недотрогах и профессионалках. Блейз дважды присутствовал на таких играх вместе с Джорджем и едва верил своим глазам, видя на столе такое количество денег. Один раз Джордж выиграл пять тысяч долларов. В другой проиграл две тысячи. Именно столь близкое расположение «Дубового леса» к поместью Джерардов и навело Джорджа на мысль о деньгах Джерарда и маленьком джерардовском наследнике. На гостевой стоянке царили темнота и тишина. Снег, который сгребали к забору, поблескивал в свете единственного фонаря. Забор отделял автостоянку от четырех акров пустующей земли по другую его сторону. Блейз вылез из «форда», прошел к задней дверце, вытащил лестницу. Он действовал, а потому чувствовал себя гораздо увереннее. Сомнения и тревоги забывались, когда он что-то делал. Он перебросил лестницу через забор. Полез следом, зацепился штаниной за проволоку, головой вниз рухнул в снег (его толщина составляла не меньше трех футов) по другую сторону забора. Чуть не засмеялся, так ему понравилось. Замахал руками, потом поднялся, весь в белом, словно ангел. Сунул лестницу под мышку и по снегу двинулся к шоссе. Блейзу хотелось выйти к нему напротив поместья Джерардов, на этом он и сосредоточился. Не думал о следах, которые оставляет, о характерных отпечатках армейских ботинок. Джордж мог бы об этом подумать, но Джорджа здесь не было. Он остановился у шоссе, посмотрел налево, направо. Никаких автомобилей. На другой стороне высилась зеленая изгородь со снежной шапкой поверху. Только изгородь и отделяла его от темного (не светилось ни одного окна) особняка. Блейз перебежал дорогу, пригнувшись, словно надеялся благодаря этому стать невидимым. Перекинул лестницу через изгородь. Собрался уже продраться сквозь нее, проломить брешь, когда в свете ближайшего фонаря, а может, в отсвете звезд, заметил серебристую проволоку, которая тянулась сквозь лишенные листвы ветки. Пригляделся внимательнее, и сердце его гулко забилось. Проволока крепилась к металлическим стойкам. Но не напрямую, а через фарфоровые изоляторы, установленные на кронштейнах. Проволока под током. Как вокруг пастбища для коров на ферме Боуи. При контакте человек получал достаточно сильный разряд, чтобы заставить его надуть в штаны, и одновременно срабатывала охранная сигнализация. Шофер, дворецкий или кто-то еще тут же вызывал полицию, и на том все заканчивалось. Не успев начаться. – Джордж? – прошептал Блейз. Откуда-то (дальше по дороге?) послышался ответный шепот: «Перелезь через это дерьмо». Блейз попятился (ни одного автомобиля на дороге так и не появилось) и побежал к изгороди. За шаг до нее с силой оттолкнулся и подпрыгнул. Плюхнулся на снег, который лежал на изгороди. Его нога, которую он поцарапал, перелезая через забор автостоянки «Дубового леса», оставила капельки крови (четвертая группа, резус-фактор отрицательный) как на снегу, так и на нескольких ветвях изгороди. Забравшись на изгородь, Блейз спрыгнул вниз, огляделся. Особняк находился в сотне ярдов. За ним виднелось строение меньших размеров. То ли гараж, то ли гостевой домик. Может, там жила прислуга. От изгороди дом отделяло широкое, засыпанное снегом поле. Из дома, если кто-то не спал, его бы тут же заметили. Блейз пожал плечами. Заметят – так заметят. С этим он ничего не мог поделать. Он подобрал лестницу и затрусил к особняку, под стенами которого его не могли увидеть из окон. Добравшись туда, присел, затаив дыхание, пытаясь уловить признаки поднятой тревоги. Не уловил. Дом спал. На Блейза смотрели десятки окон. Какое ему нужно? Если они с Джорджем его вычислили (если он знал это окно), он все забыл. Блейз приложил руку к кирпичу, словно ожидая, что тот задышит. Заглянул в ближайшее окно и увидел большую сверкающую кухню. Выглядела она как рубка звездолета «Энтерпрайз». Горящая над плитой лампочка заливала мягким светом пластик и кафель. Блейз провел ладонью по рту. Нерешительность пыталась подмять его под себя, но он вернулся к лестнице, чтобы раздвинуть и установить ее. Любое действие, даже самое тривиальное, шло на пользу: Блейза трясло. – Блейз. От неожиданности он чуть не вскрикнул. – Любое окно. Если ты не помнишь, тебе придется обыскать дом. – Я не смогу, Джордж. Что-нибудь переверну… они услышат, придут и застрелят меня… или… – Блейз, ты должен. Назад дороги нет. – Я боюсь, Джордж. Я хочу домой. Нет ответа. Но в каком-то смысле это и был ответ. Тяжело и хрипло дыша, выдыхая облака пара, Блейз откинул крючки, которые удерживали лестницу в сложенном состоянии, раздвинул ее на максимальную длину. Рукавицы мешали, и закрепить крючки удалось только со второй попытки. Он уже порядком вывалялся в снегу и стал белым с головы до ног – прямо-таки снежный человек, йети. Снег попал даже на кепку, козырек которой по-прежнему оставался сдвинутым влево. Но возле дома стояла тишина, нарушаемая лишь дыханием Блейза. Никто не услышал щелканья крючков, которые Блейз сначала вытащил из одних гнезд, а потом вставил в другие. Снег, должно быть, глушил все звуки. Лестница была алюминиевой, а потому легкой. Поднял ее Блейз без труда. Верхняя перекладина оказалась аккурат под окном над кухней. Добраться до него Блейз мог, оставаясь двумя-тремя ступеньками ниже. Он начал подниматься, одновременно стряхивая с себя снег. В какой-то момент лестница покачнулась, заставив его замереть, но потом вновь застыла. Он продолжил подъем. Наблюдая, как кирпичи уходят вниз, добрался до подоконника. И вот уже смотрел в окно одной из спален. Двуспальная кровать. В ней два человека. Лиц он разглядеть не мог, только белые круги. По существу, белые пятна. Блейз всматривался в них как зачарованный. Забыв про страх. По причине, понять которую он не мог (не чувствовал сексуального возбуждения или по крайней мере не думал, что чувствует), его член начал подниматься. Блейз не сомневался, что смотрит на Джозефа Джерарда-третьего и его жену. Таращился на них, а они этого не знали. Заглянул в их мир. Видел их комоды, прикроватные столики, саму кровать. Видел свое отражение в огромном, в рост человека, зеркале, которое смотрело туда, где царил холод. Он видел их, а они этого не знали. Его тело сотрясалось от возбуждения. Он оторвал взгляд от кровати и перевел на внутренний запор. Простенькая задвижка, открыть которую не составляло труда, имея при себе нужный инструмент, который Джордж называл «джимми». Разумеется, у Блейза нужного инструмента не было, да он ему и не требовался: задвижку не использовали по назначению. «Они – зажравшиеся, – подумал Блейз. – Они – зажравшиеся, глупые республиканцы. Я, может, и туп, но они глупее». Блейз максимально, насколько позволяла лестница, раздвинул ноги, чтобы повысить устойчивость, и начал поднимать окно, постепенно увеличивая усилие. Мужчина во сне перевернулся с одного бока на другой, и Блейз подождал, пока Джерард окончательно погрузится в сон. Вновь взялся за окно. В какой-то момент решил, что оно заперто изнутри – вот почему задвижка не понадобилась, – и тут окно сдвинулось. Дерево тихонько застонало. Блейз замер. И задумался. Он пришел к выводу, что все нужно сделать очень быстро: открыть окно, забраться в комнату, закрыть окно. Иначе холодный январский воздух точно разбудит их. Но если окно заскрипит, двигаясь по раме, они тоже проснутся. – Давай, – шепнул Джордж от подножия лестницы. – Попробуй использовать этот шанс. Блейз просунул пальцы в щелочку под окном, потом поднял его. Окно двигалось бесшумно. Он перенес через подоконник ногу, протиснулся в дом сам, повернулся, опустил окно. Вот тут оно и заскрипело, стукнуло, вставая на место. Блейз застыл на корточках у подоконника, боясь повернуться и посмотреть на кровать, уши ловили каждый звук. Ничего не поймали. Нет, что-то он, конечно, слышал. Дыхание, к примеру. Два человека дышали практически в унисон, словно ехали на велосипеде для двоих. Легкое поскрипывание матраца. Тиканье часов. Низкое гудение воздуха, должно быть, в топке обогревательного котла. Да и сам дом издавал какие-то звуки. Оседал, как он это делал уже пятьдесят или семьдесят пять лет. Черт, может, и все сто. Устраивался удобнее со своими костями из кирпича и древесины. Блейз развернулся, посмотрел на спящих. Женщина раскрылась до пояса. Вырез ночной рубашки сдвинулся в сторону, и одна грудь выглядывала наружу. Блейз таращился на нее, зачарованный ее мерным подъемом и опусканием, соском, который затвердел от дуновения холодного воздуха… – Шевелись, Блейз! Господи! На цыпочках он пересек спальню, как карикатурный любовник, который прятался под кроватью, не дыша, так что грудь его выпятилась, словно у полковника в мультфильме. Блеснуло золото. На одном из комодов стоял маленький триптих, три фотографии в золотом окладе в форме пирамиды. Снизу – Джерарда-третьего и его смуглокожей жены-нармянки. Сверху – Джерарда-четвертого, без единого волоска на голове, до подбородка закутанного в одеяльце. Его широко распахнутые темные глаза смотрели на мир, в который он столь недавно вошел. Блейз добрался до двери, повернул ручку, замер, чтобы обернуться. Женщина положила руку на голую грудь, прикрыв ее. Муж спал на спине с открытым ртом и до того, как захрапел и наморщил нос, более всего напоминал мертвеца. Блейз подумал о Рэнди, о том, как Рэнди лежал на промерзшей земле, а блохи и клещи покидали его тело. За кроватью пол и подоконник присыпало снегом. Он уже таял. Блейз начал осторожно открывать дверь, готовый замереть при первом намеке на скрип. Но петли не заскрипели. Он выскользнул из спальни, как только щель между дверью и косяком стала достаточно широкой. Очутился в коридоре-галерее. Пол устилал толстый, мягкий ковер. Блейз закрыл за собой дверь, подошел к ограждению, за которым сгущалась темнота, посмотрел вниз. Увидел лестницу, поднимавшуюся двумя пролетами из широкого сумрачного зала. Полированный пол тускло поблескивал. На другой стороне галерею украшала статуя девушки. Напротив стоял мраморный юноша. – Не обращай внимания на статуи, Блейз, найди младенца. Нечего стоять столбом… Лестница, ведущая на первый этаж, находилась по правую руку Блейза, так что он повернул налево, в коридор. Здесь никаких звуков до его ушей не доносилось, только едва слышный шорох собственных шагов. Он даже не слышал гудения воздуха в топке котла. И это вселяло страх. Он открыл следующую дверь и заглянул в комнату: стол посередине, полки и стеллажи с книгами вдоль стен. На столе стояла пишущая машинка и лежала стопка листов бумаги, придавленная черным, похожим на стекло, камнем. На стене висел портрет. Блейз сумел разглядеть мужчину с седыми волосами и хмурым лицом, который, казалось, говорил ему: «Ты – вор». Он закрыл дверь и двинулся дальше. Очередная дверь открылась в пустую спальню с кроватью под пологом. Покрывало натянули так туго, что на нем подпрыгнула бы монетка. Он шел по коридору, чувствуя, как по телу начинают скатываться струйки пота. Обычно он не замечал бега времени, а вот тут заметил. Как долго он пробыл в этом богатом и спящем доме? Пятнадцать минут? Двадцать? В третьей комнате он обнаружил еще одну спящую пару. Женщина стонала во сне, и он быстро закрыл дверь. Свернул за угол. А вдруг ему придется подняться по лестнице на третий этаж? Мысль эта наполнила его ужасом, какой он испытывал в своих нечастых кошмарных снах (в них обычно возвращался в «Хеттон-хауз» или на ферму Боуи). Что он скажет, если вдруг зажгутся лампы, и его обнаружат? Что он мог сказать? Что пришел, чтобы украсть столовое серебро? На втором этаже никакого столового серебра не было, это знал даже тупица. В этой короткой части коридора он увидел только одну дверь. Открыл ее и попал в детскую. Долго стоял, не в силах поверить, что сумел проделать такой длинный путь. Получалось, что совсем это и не мечта, которой не суждено сбыться. Он мог реализовать задуманное. От одной этой мысли возникло желание бежать отсюда со всех ног. Кроватка ничем не отличалась от той, которую он купил сам. Стены украшали изображения героев диснеевских мультфильмов. Он увидел столик для пеленания, полку со множеством баночек и тюбиков с кремами, маслами, лосьонами, маленький комод, раскрашенный в яркий цвет. Может, красный, может, синий. В темноте было не разглядеть. А в кроватке лежал младенец. В последний раз ему предоставлялся шанс убежать, и Блейз это знал. Сейчас он еще мог покинуть дом так же незаметно, как и проник в него. Они бы и не догадались, что могло произойти. Возможно, он мог подойти к кроватке, положить большую руку на маленький лоб младенца, а уж потом уйти. Он вдруг представил себя спустя двадцать лет, читающим о Джозефе Джерарде-четвертом на странице светской хроники, которую Джордж называл новостями из жизни богатых сучек и ржущих жеребцов. На фотографии молодой человек в смокинге стоял рядом с девушкой в белом платье. Девушка держала в руках букет цветов. В заметке речь шла о том, что они поженились и отправлялись в свадебное путешествие. Он бы посмотрел на этот фотоснимок и подумал: «Ох, дружище! Ох, дружище, а ведь как все могло повернуться». Но, входя в детскую, он уже знал, что одним прикосновением ко лбу дело не ограничится. Он пойдет до конца. «Вот такой у нас расклад, Джордж», – подумал Блейз. Младенец спал на животе, повернув голову. Одна маленькая ручка лежала под щекой. От его дыхания одеяло мерно поднималось и опускалось. Голову покрывал волосяной пушок, ничего больше. Рядом на подушке лежало красное упругое кольцо для зубов. Блейз потянулся к нему и вдруг отдернул руки. А если младенец заплачет? И тут же заметил некое устройство, от одного вида которого сердце едва не выпрыгнуло изо рта. Маленький аппарат внутренней связи. Второй мог стоять в спальне матери или в комнате няни. Если бы ребенок закричал… Мягко, осторожно, Блейз протянул руку и нажал на кнопку питания аппарата. Красная лампочка над кнопкой погасла. И тут же подумал, а вдруг есть звонок или что-то другое, приводимое в действие при отключении электроэнергии. Чтобы предупредить. «Давай, Блейз. Используй свой шанс». Блейз глубоко вдохнул, выдохнул. Отбросил одеяльце, а потом вновь завернул в него младенца, доставая из кроватки. Осторожно покачал на руках. Младенец пискнул, потянулся. Веки дрогнули, приоткрылись. Он издал какой-то звук, похожий на мяуканье котенка. Потом вновь закрыл глаза, тельце расслабилось. Блейз облегченно выдохнул. Вернулся к двери, вернулся в коридор, осознавая, что он не просто уходит из комнаты младенца, из детской. Он пересек черту. И уже не мог заявить, что он – обычный грабитель. Совершенное преступление спало у него на руках. Спуститься по приставной лестнице со спящим младенцем не представлялось возможным, и он даже не рассматривал такой вариант. Направился к другой лестнице, на первый этаж. На полу лежал ковер, на ступенях – нет. И первый же шаг по полированному дереву ударил по ушам. Он остановился, прислушался, ловя новые звуки, но дом спал. Теперь, однако, нервы начали сдавать. Младенец словно набирал вес. Паника сковывала волю. Он вдруг начал улавливать движение краем глаза, сначала с одной стороны, потом с другой. На каждом шагу ожидал, что младенец шевельнется и закричит. А уж если бы закричал, его вопли точно перебудили бы весь дом. – Джордж… – пробормотал он. – Иди, – снизу ответил Джордж. – Как в том старом анекдоте. Иди, но не беги. На мой голос, Блейзер. Блейз продолжил спуск. Беззвучно не получалось, но ни одна из последующих ступенек не отозвалась так резко и громко, как первая. Младенец чуть повернулся у него на руках. Он не мог держать его неподвижно, как ни старался. Пока ребенок спал, но Он принялся считать ступени. Пять. Шесть. Семь. Кости бросим – восьмерочку попросим. Лестница была очень длинной. Предназначенная, предположил он, для расфуфыренных шлюх, чтобы они поднимались по ней и спускались на танцы, как в «Унесенных ветром»… Семнадцать. Восемнадцать. Девят… Это была последняя ступенька, и следующий шаг (его нога не подготовилась к тому, что лестница закончится) получился очень уж громким: «Клак!» Голова младенца дернулась. Он вскрикнул. Звук далеко разнесся в тишине дома. Наверху зажегся свет. У Блейза округлились глаза. Адреналин выстрелил в грудь и живот, вынуждая его остановиться и сжать младенца. Блейз с трудом заставил себя чуть расслабиться и шагнул в тень лестницы. Там и замер, с перекошенным от ужаса лицом. – Майк? – позвал сонный голос. Шаркающие шаги приблизились к ограждению галереи. – Микки-Майк, это ты? Это ты, паршивец? – Голос звучал прямо над его головой, сонный театральный шепот. Старый голос. Сварливый. – Иди на кухню и поищи блюдце с молоком, которое оставила тебе мама. – Пауза. – Если перевернешь вазу, мама рассердится. Если бы ребенок в этот момент закричал… Голос продолжал что-то бормотать, слов Блейз уже не разбирал, потом шаркающие шаги удалились. Еще через какое-то время, наверное, через столетие, закрылась дверь, отсекая свет. Блейз стоял на месте, пытаясь обуздать дрожь, которая начинала сотрясать все его тело. Дрожь могла разбудить младенца. В какой стороне кухня? Как он мог нести младенца и лестницу? А проволока, по которой пропущено лектричество? Он двинулся дальше, чтобы не отвечать на эти вопросы, крался по коридору, согнувшись над завернутым в одеяло младенцем, как старая карга со скрюченным позвоночником. Увидел дверь из двух распахнутых половинок со стеклянными панелями. За ней блестел начищенный паркет. Блейз миновал дверь и оказался в столовой. Комната отличалась богатым убранством. По центру стоял стол красного дерева, предназначенный для двадцатифунтовых индеек на День Благодарения и дымящихся бифштексов по воскресеньям. Китайский фарфор поблескивал за стеклянными дверцами роскошного шкафа. Блейз пересек столовую, не останавливаясь, и тем не менее вид этого огромного стола и возвышающихся над ним прямых, как застывшие навытяжку солдаты, спинок стульев, разбудил в его груди кипящее негодование. В свое время он на коленях мыл полы на кухне, и Джордж говорил, что таких, как он, очень и очень много. И не только в Африке. По словам Джорджа, такие люди, как Джерарды, притворялись, будто таких людей, как он, не существует. Что ж, пусть теперь они положат куклу в детскую кроватку наверху и делают вид, что это настоящий ребенок. Пусть прикидываются, в этом они большие мастера. В дальней стене столовой он заметил вращающуюся дверь. Пройдя ее, очутился на кухне. Выглянув в окно с морозными узорами, увидел ножки лестницы. Огляделся в поисках места, куда мог бы положить ребенка, пока будет открывать окно. Разделочные столики были широкими, но, возможно, недостаточно. И ему совершенно не хотелось класть младенца на плиту, пусть и выключенную. Взгляд Блейза остановился на большой корзине, с какой ходят на рынок. Она висела на крюке двери в кладовую. Достаточно просторная и глубокая, с крепкой ручкой. Блейз снял корзину, поставил на сервировочную тележку на колесиках, стоявшую у стены. Положил ребенка в корзину. Тот лишь чуть шевельнулся. Теперь окно. Блейз поднял его и обнаружил за ним второе, наружное, закрепленное намертво. На втором этаже таких окон не было. Блейз начал открывать дверцы шкафчиков. В нижнем, под раковиной, обнаружил аккуратную стопку посудных полотенец. Взял одно, с американским орлом. Обмотал полотенцем руку в рукавице и ударил по нижней панели наружного окна. Оно разлетелось без особого шума, в стекле образовалась большая зазубренная дыра. Блейз начал вынимать осколки, направленные остриями к центру, как большие стеклянные стрелы. – Майк? – Тот же зовущий голос. Блейз замер. Голос раздавался не сверху. Он… – Майки, что ты перевернул на этот раз? …доносился из коридора на первом этаже и приближался… – Ты хочешь перебудить весь дом, плохой мальчик? …приближался… – Я собираюсь отправить тебя в подвал до того, как ты сильно набедокуришь. Вращающаяся дверь распахнулась, на кухню вошла женщина, держа в руках ночник на батарейках, выполненный в виде свечи. Блейз понял, что перед ним старуха, которая шла очень медленно, стараясь, насколько возможно, не нарушать тишины. Она накрутила волосы на бигуди, и в свете ночника ее голова напоминала голову пришельца из какого-нибудь научно-фантастического фильма. А потом она увидела Блейза. – Кто… – Она произнесла только одно слово. А потом та часть ее мозга, которая задействовалась в чрезвычайных ситуациях, старая, но не умершая, решила, что не время для разговоров. Женщина набрала полную грудь воздуха, чтобы закричать. Блейз ударил ее. Ударил сильно, как бил Рэнди, как бил Глена Харди. Он не думал об этом: все произошло слишком быстро, чтобы он успел подумать. Старушка рухнула на пол вместе с ночником. Чуть слышно звякнула разбившаяся лампочка. Ноги остались на кухне, голова и плечи вернулись в столовую, за вращающуюся дверь. И тут раздалось низкое и протяжное мяуканье. Блейз повернулся, поднял голову. Зеленые глаза смотрели на него с холодильника. Блейз вернулся к окну, вытащил оставшиеся осколки. Потом пролез в дыру, образовавшуюся на месте нижней панели наружного окна, и прислушался. Ни звука. Пока. Осколки стекла блестели на снегу, как мечта заключенного. Блейз оторвал верх лестницы от стены, освободил крючки. Складывалась лестница со скрипом, от которого ему хотелось кричать. Закрепив крючки, он поднял сложенную лестницу и побежал. Вырвался из тени дома, миновал полпути, когда вспомнил, что забыл младенца. Тот по-прежнему лежал в корзине на сервировочной тележке. Левая рука, в которой Блейз нес лестницу, онемела, и он положил лестницу в снег. Повернулся и посмотрел на дом. На втором этаже в одном из окон горел свет. На мгновение Блейз раздвоился. Один Блейз хотел со всех ног бежать к дороге («Спасать свои яйца», – сказал бы Джордж), второй – вернуться в дом. В это мгновение он не мог решить, что же делать. А потом направился к дому, очень быстро, его ноги поднимали фонтанчики снега. Он снял рукавицу и порезал мякоть ладони об оставшийся в раме осколок. На кухне схватил корзину, махнул ею так резко, что младенец чуть не вылетел на пол. Наверху в туалете спустили воду. Он высунулся из окна, поставил корзину на снег, последовал за ней, даже не посмотрев на лежащее на полу тело. Подхватил корзину и рванул от дома. Остановился только для того, чтобы взять лестницу, и побежал дальше, к изгороди. Там взглянул на младенца. Джо-четвертый мирно спал, не подозревая, что его выкрали из родного дома. Блейз оглянулся на особняк. Свет на втором этаже погас. Он поставил корзину на снег, перебросил лестницу через изгородь. А мгновением позже на шоссе показались огни. Вдруг это коп? Господи, и что тогда делать? Он прилег на снег рядом с изгородью, отдавая себе отчет, как ясно выделяются две цепочки его следов, к особняку и обратно, на белом снегу, который покрывал лужайку. Других просто не было. Яркость фар нарастала, достигла максимума, а потом резко сошла на нет. Автомобиль проскочил мимо, не снижая скорости. Блейз встал, поднял корзину (теперь его корзину) и шагнул к изгороди. Раздвинув ветви наверху, он смог перенести корзину на другую сторону, но поставить на землю не сумел. Последние два фута ей пришлось пролететь. Она мягко приземлилась в снег. Младенец нашел палец и начал его сосать. В свете ближайшего фонаря Блейз видел, как двигаются его губки. Сжимаются и разжимаются. Прямо-таки рыбий рот. Холод ночи еще не беспокоил его. Из одеяла торчала лишь голова и крохотная ручка. Блейз перепрыгнул через изгородь, поднял лестницу, взял корзину, пригнувшись, перебежал дорогу, пересек поле прежним маршрутом. У забора, окружающего гостевую стоянку «Дубового леса», поставил лестницу (на этот раз удлинять ее не пришлось), с корзиной забрался на самый верх. Держа корзину в руке, оседлал забор, отдавая себе отчет в том, что одно неловкое движение (колючая проволока находилась между ног), и его яйца ждет большой сюрприз. Рывком дернул лестницу, ощущая, что ноги едва выдерживают дополнительную нагрузку. Лестница легла на проволоку, закачалась, а потом перевалилась на стоянку. Он задался вопросом, а не наблюдает ли кто-нибудь за ним в этот момент, но гадать об этом было глупо. Если и наблюдает, он все равно ничего не мог с этим поделать. Теперь он чувствовал порез на руке. Там пульсировала боль. Блейз выровнял лестницу, поставил корзину на верхнюю перекладину, придерживая одной рукой, осторожно встал на перекладину пониже. Лестница чуть сместилась, и Блейз застыл. Но нет, лестница стояла прочно. Он спустился вниз с корзиной в руке. Взял лестницу под мышку и зашагал к «форду». Поставил корзину с младенцем на пассажирское сиденье, открыл заднюю дверцу, втащил лестницу в салон. Потом сел за руль. Но не смог найти ключ зажигания. Не было его ни в карманах штанов, ни в карманах куртки. Он уже решил, что потерял ключ, когда перелезал через изгородь, и собрался возвращаться, чтобы поискать его в снегу, когда увидел, что ключ торчит в замке зажигания. Он забыл вытащить его, когда заглушил двигатель. Понадеялся, что Джордж этого не увидел. Если не увидел, Блейз не собрался ему в этом признаваться. Ни за что на свете. Он завел двигатель и поставил корзину на пол у переднего пассажирского сиденья. Потом поехал к сторожке. Из нее вышел охранник. – Уезжаете так рано, сэр? – Карта не идет, – ответил Блейз. – Такое случается и с лучшими из нас. Спокойной ночи, сэр. И большей удачи в следующий раз. – Спасибо, – ответил Блейз. Выехал за ворота, остановился у шоссе, посмотрел в обе стороны, свернул к Апексу. Ехал, строго соблюдая скоростной режим, но не встретил ни одной патрульной машины. Когда уже выруливал на подъездную дорожку к лачуге, крошка Джо проснулся и начал кричать. |
||
|