"ОЛИГАРХИ в черных мундирах." - читать интересную книгу автора (НЕМЧИНОВ Альберт)
Глава 1 ИМПЕРСКОЕ ЭКОНОМИЧЕСКОЕ ЧУДО.
Новый рабочий день в главном управлении берлинской полиции начался с сообщения, которое подняло на ноги все начальство. Депутат рейхстага Клаус Оберфорен найден мертвым в своей квартире на Гогенцоллернштрассе. По предварительным данным, убит выстрелом в голову из малокалиберного пистолета.
На место происшествия немедленно выехала оперативная группа из лучших сотрудников крипо. Начальник отдела криминальной полиции криминальрат Артур Небе, не откладывая, проинформировал о происшествии шефа столичного управления группенфюрера СС Далюге. Кроме того, к расследованию сразу подключилась политическая полиция. Ведь Оберфорен был слишком известным человеком. Его разоблачительный меморандум о поджоге рейхстага не так давно спровоцировал громкий скандал, в который оказались втянуты и депутаты, и Генеральная прокуратура, и сам фюрер. Теперь Оберфорен убит. Неприятно, ничего не скажешь.
Далюге потому и выбился в группенфюреры, что всегда предпочитал проявлять инициативу только в рамках полученных свыше инструкций. Однако звонок в канцелярию министерства ничего не дал – министр еще не добрался до своего кресла. Вызвав начальника крипо, Далюге решил изучить обстановку на месте.
В квартире злополучного депутата кипела работа. Целая орава оперативников занималась осмотром места преступления. Старший полицейский комиссар лично допрашивал единственную пока свидетельницу – домработницу убитого депутата. Далюге раздраженно спросил, почему к дверям депутатской квартиры допустили журналистов. Комиссар стал сбивчиво объяснять, что все они принадлежат к партийной прессе. Как можно вытолкать в шею корреспондента «Ангриффа» или «Берлинер морген поста»?
С недовольным видом Далюге приказал докладывать. В общих чертах картина происшествия выглядела следующим образом: около семи утра домработница пришла в квартиру, открыла дверь своим ключом и в гостиной обнаружила господина Оберфорсна сидящим в кресле с пулевой раной в голове. Она сразу позвонила в полицию. При осмотре возле тела найден «браунинг» калибра 5,6 мм. На рабочем столе в кабинете один из сотрудников обнаружил прощальное письмо, написанное депутатом перед смертью.
– Так это самоубийство?
Лицо шефа полиции сразу изменилось, голос стал менее строгим. Комиссар подтвердил:
– Похоже, что так. Окончательное заключение можно будет составить по результатам графологической экспертизы и по обработке оружия.
Радужное настроение своему начальнику испортил Небе, тихо доложивший, что объявился еще один свидетель. Отставной старик чиновник, который проживает этажом выше. В начале седьмого он видел двух неизвестных молодых людей, выходивших из квартиры депутата.
Создавшуюся ситуацию требовалось обдумать. Выгнав из кабинета покойного оперативников, шеф полиции решительно снял трубку телефона.
Приемная министра ответила мгновенно. Далюге коротко доложил ситуацию, испрашивая дальнейших распоряжений. Голос Геринга был бодрым и благодушным:
– Мой дорогой Курт, вы прекрасно понимаете, что на таком посту, как ваш, все дела имеют политическое значение.
– Так точно, господин рсйхсминистр!
– Вы очень разумно поступили, позвонив мне. И вот что я думаю. В то время как наша партия и немецкий народ напрягают все силы в борьбе за великое будущее, такие вот оберфорены вставляют нам палки в колеса. Это обличает в них врагов национал-социалистической революции. Вам надлежит действовать в соответствии с декретом президента «О защите народа и государства» от 28 февраля сего года. А я немедленно доложу об этом самоубийстве фюреру.
Как приятно не брать на себя никакой ответственности! И при этом делать то, чего ждет от тебя начальство. Без ложной скромности Далюге подумал, что очень может быть, на его петлицах в скором времени появится еще один серебряный кубик. Подозвав Небе, группенфюрер приказал запустить в квартиру журналистов и сообщить им официальную версию. Начальник крипо, отнюдь не симпатизировавший германской народной партии, к которой при жизни принадлежал депутат Оберфорен, стал спокойно и обстоятельно отвечать на вопросы представителей прессы. Он уже видел свое фото на первых страницах всех крупных газет страны.
Далее информация о смерти Оберфорена быстро пошла по инстанциям. К фюреру она поступила в момент ежедневного совещания с министром экономики. Настроение у Гитлера сразу поднялось. Этот негодяй, выступивший со своим более чем компрометирующим меморандумом в канун мартовских выборов, доставил новому канцлеру Германии немало неприятных минут.
– Тем лучше, – сказал фюрер Герингу, – он избавил нас от хлопот по воспитанию его в национальном духе и от расходов на содержание в концлагере.
Министр внутренних дел почтительно засмеялся.
Гитлер положил трубку и возобновил прерванную беседу с Шахтом. Первоначально он прочил на этот самый ответственный пост своего старого спонсора Фрица Тиссена. Но у того и без министерского портфеля был хлопот полон рот. В качестве вознаграждения за оказанные делу революции услуги Тиссен прежде всего дал по рукам своему конкуренту Флику и завладел контрольным пакетом акций Стального объединения. Затем «попросил» из руководства двух мощных предпринимательских ассоциаций Западной Германии («Союза работодателей Северо-Запада» и «Союза защиты хозяйственных интересов Рейнско-Вестфальской области») их председателей, которые недостаточно прониклись духом национал-социализма. И естественно, сел на оба освободившихся стула. Теперь Тиссен занимался тем, что ставил по стойке «смирно» гауляйтеров западных областей. Эти проблемы не позволяли сосредоточиться на деле возрождения немецкой экономики, о чем он честно заявил фюреру.
Отметив про себя политическую близорукость камрада Тиссена, Гитлер решил оставить его в номинальной должности члена экономического совета при фюрере. У него был другой человек, жаждавший великих дел. Так Ялмар Шахт, помимо председателя Рейхсбанка, стал еще и министром экономики.
Типичный финансист кайзеровской школы, Шахт всячески подчеркивал свою приверженность традиционным имперским устоям. Его костюм со стоячим воротничком, из которого торчала длинная и тощая шея, вышел из моды еще до избрания Гинденбурга на первый срок. Старомодное пенсне делало министра экономики похожим на карикатурного пруссака. Но при всем своем внешнем комизме Шахт обладал железной волей, колоссальным самомнением и не раз доводил фюрера до белого каления.
Вот и сейчас министр экономики со свойственным ему высокомерием критически высказался о партийной программе создания работ. Он утверждал, что триумфальные реляции гауляйтеров Восточной Пруссии насчет победы над безработицей есть настоящее большевистское очковтирательство. К тому же убыточное для государственной казны.
Гитлер вскипел;
– Мне наплевать, сколько это будет стоить! На политике мы не экономим. Борьба с безработицей – стратегический вопрос. Немецкий народ больше не может существовать в состоянии голода и нищеты. Национал-социализм тем и отличается от веймарской плутократии, что мы не обещаем. Мы делаем!
– Мой фюрер, – возразил Шахт, – вы сами говорили, что главными показателями деятельности хозяйства являются прибыльность и рентабельность.
Гитлер промолчал. Министр экономики упрямй гнул свою линию:
– В Померании на осушение болот направлено 80 тысяч безработных, которые получают полторы марки в день. Эти деньги выплачиваются из дотационных сумм, то есть из государственного бюджета. Между тем осушенные территории никак не используются. Да и не могут быть использованы в силу крайне низкой плодородности почв в Померании. Одна только эта затея обходится казне в три миллиона шестьсот тысяч марок ежемесячно.
Гитлер угрюмо слушал. Приблизительно то же самое говорил министр народного хозяйства Шмидт. А что делать? Ждать улучшения положения на мировом рынке и подъема биржевых курсов? Но, во-первых, Гитлер был сторонником автаркии, и. во-вторых, выборы 5 марта дали партии всего лишь 48% голосов. Завоевать популярность во всех слоях немецкого народа можно, только быстро решив проблему безработицы. Любыми средствами. Политика всегда стоит на первом месте. В какие бы миллиарды это ни влетело.
Словно поняв мысли фюрера. Шахт заговорил о проблеме "воздушных денег». Количество денежной массы, отпущенной в виде дотаций и субсидий Рейхсбанком на искусственное "создание работ», достигло критической цифры. В свое время еще правительство Брюнинга стало зачинателем этой традиции очень простых решений, включило денежный станок и нашлепало пустых казначейских билетов на сумму 135 миллионов марок. В пору своего канцлерства фон Папен добавил в оборот еще 70 воздушных миллионов. И, кроме того, выпустил налоговых облигаций на 800 миллионов. Своеобразный рекорд поставил Курт фон Шляйхер, который за 70 дней пребывания у власти напечатал 400 миллионов марок. И вот теперь правительство национал-социалистов вместо того, чтобы учесть этот печальный опыт, выступило, с ведома статс-секретаря министерства финансов Рейнхарда, с намерением осуществить эмиссию еще 1 миллиарда марок. Все эти деньги уйдут в ту же черную дыру «создания работ». Итого: в обороте находится почти 4 миллиарда воздушных марок.
– Мой фюрер, нам грозит новая гиперинфляция, как в начале двадцатых годов.
На это Гитлер ответил фразой, которая вошла в историю:
– Главной причиной стабильности нашей валюты являются концлагеря!
Шахт был вполне с этим согласен. Можно и таким способом удержать ситуацию. В национал-социалистическом государстве нет предела совершенству!
Работая на благо страны, министр экономики не забывал себя и своих друзей. От темы инфляции он плавно перешел к вопросу о принудительном картелировании. Эта идея, которую в сыром виде подал Тиссен, весьма органично вписывалась в декларируемую национал-социализмом концепцию государственного контроля за экономикой. Проект соответствующего закона должен был представить фюреру Шмидт, тоже свой человек, в недавнем прошлом гендиректор крупного страхового концерна. В законе предусматривалось предоставление имперскому министру народного хозяйства права организовывать в Добровольно-принудительном порядке либо запрещать создание новых картелей в различных отраслях промышленности, а также право распускать без судебного решения действующие картели. Все это сулило совершенно фантастические перспективы давления на конкурентов, немыслимые при гнилом веймарском либерализме.
Шахт должен был аккуратно прощупать почву. Вопреки ожиданиям, фюрер с легкостью согласился на эту непопулярную меру. Он увидел в этом усиление личной власти. Решив ковать железо, пока оно горячо, министр экономики попросил убрать куда-нибудь подальше обергруппенфюрера СА Отто Вагенера, которому хотелось сидеть в правлении Имперского союза промышленников наравне с самим Круппом.
Фюрер снова вспылил;
– От вас я только и слышу: «Вагенер», «Вагенер»! Он мой старый боевой товарищ!
– Да, мой фюрер, – согласился Шахт, – именно боевой. К сожалению, в вопросах экономики он смыслит столь же мало, как и Федер.
Это был тонкий намек на соответствующие обстоятельства. Старый боец и один из идейных вдохновителей партии Готфрид Федер попортил немало крови банкирам и землевладельцам своими требованиями отмены ссудного процента и раздачи помещичьих земель крестьянам. Но от него успешно избавились в первый же месяц пребывания Гитлера у власти. Однако сразу появилась новая головная боль – Вагенер, буквально воспринимавший партийную программу «сословной перестройки». Еще один идеалист, куда более опасный.
Гитлер заупрямился. Но Шахт успел хорошо изучить характер фюрера. Он чувствовал, что решение этого вопроса возможно по принципу: капля и камень долбит. Сегодня министр экономики скажет, что Вагенер самочинно вмешивается в его работу, завтра Шмидт пожалуется, что тот превышает свои полномочия, а послезавтра Геринг намекнет фюреру насчет тайных связей Вагенера с большевиками и коммунистами. Гитлер – человек взбалмошный, эмоциональный и импульсивный. Кроме того, он никому не доверяет до конца. На этом и можно будет сыграть.
Шахт вдруг вспомнил недавний разговор со стариком Круппом. Они тайно обсуждали, каким образом возможно опутать фюрера сетями финансовых обязательств. Благо в этих делах он разбирается слабо и не так трудно подсунуть ему какую-нибудь лакомую приманку на крючке. Тогда бизнес сможет прямо диктовать свою волю. Идея, ослепительная в своей простоте, пришла Шахту во время пикировки с фюрером. Сославшись на неотложные дела, министр экономики спешно покинул кабинет Гитлера.
Генрих Гиммлер пристально разглядывал со своего высокого места в президиуме присутствовавших в зале. И невольно ловил себя на мысли, что никогда еще в стенах мюнхенского Коричневого дома не бывало более странного собрания. Высокомерные офицеры из аристократических семейств, состоятельные бизнесмены, землевладельцы, известные университетские профессора, словом – представители всех тех категорий лиц, которых духовный наставник рейхсфюрера СС Рихард Дарре называл «прусским шлаком». Среди них не было ни одного национал-социалиста. Во избежание скандала пришлось даже временно убрать охранявших здание наглых штурмовиков и поставить на их место дисциплинированных эсэсовцев. А пригласил всех этих странных людей в баварскую партийную цитадель не кто иной, как сам Генрих Гиммлер.
Пока начальник штаба рейхсфюрера СС зачитывал приветственное обращение к собравшимся, шеф охранных отрядов с горечью размышлял о несбывшихся мечтах. Казалось бы, именно он, лично отвечавший за безопасность самого фюрера и так много сделавший для общей победы, должен занять достойное место в ряду вождей новой Германии. Но с ним обошлись в высшей степени несправедливо. После 30 января все старые бойцы получили власть в избытке. Лей отхватил профсоюзы, Геринг обзавелся министерским портфелем, и даже дурак Штрайхер стал гауляйтером огромной Франконии. А человек с такими заслугами, создавший самую надежную и боевую партийную организацию, прозябает в должности мюнхенского полицай-президента. Любой крейсляйтер имеет право приказывать ему. Здесь явно не обошлось без чьих-то интриг!
Но Гиммлер думал не только о себе. Численность охранных отрядов постоянно росла. Под командованием рейхсфюрера СС находилось более 50 тысяч человек Каждого требовалось одеть в достаточно дорогую эсэсовскую униформу, поставить на все виды довольствия, выплачивать жалованье, постоянно проводить боевую подготовку. Для этого необходимо создавать и расширять сеть учебных центров, штабов, казарм, полигонов. Однако существовали еще и политические задачи СС. Их выполнение подразумевало организацию собственных средств пропаганды и массовой информации, специальных культурных учреждений, разработку затратных воспитательных программ. И все это расходы, расходы, расходы…
Между тем административно-хозяйственный отдел штаба СС забрасывал своего шефа финансовыми требованиями. В отчаянии Гиммлер решил напомнить фюреру о своем существовании. В Берлин по каналам службы безопасности рейхсфюрера СС потоком пошли сообщения следующего содержания:
«Сотрудниками отдела безопасности СС арестован граф Арко Велли, член монархической террористической организации, готовивший покушение на рейхсканцлера Адольфа Гитлера».
«Арестована группа агентов большевистской разведки, намеревавшихся совершить террористический акт в отношении фюрера. Арестованные показали, что собирались заложить взрывное устройство у памятника Рихарду Вагнеру, где должен был проезжать кортеж главы рейха».
«По сообщениям нашей агентуры из Швейцарии, бежавшие с территории рейха коммунисты организовали в Цюрихе подпольный штаб «красных бригад». Коммунистические боевики планируют целый ряд покушений на фюрера Адольфа Гитлера и других государственных деятелей рейха».
Общеизвестно, что самый страшный враг – это враг выдуманный. Изобретенные эсэсовской спецслужбой террористы давили на воображение фюрера. Гитлер трусил, но денег Гиммлеру не давал. Все, чего удалось добиться этой кампанией устрашения горячо любимого фюрера, – приказа на формирование лейбштандарта. Уже в апреле 1933 года первые 120 специально отобранных эсэсовцев сменили солдат рейхсвера на постах в имперской канцелярии. Результатом стало появление в СС выскочки Зеппа Дитриха, который, сидя в Берлине, откровенно поплевывал на поступавшие из провинциального Мюнхена приказы своего непосредственного начальника. Одной проблемой стало больше.
Под осторожные аплодисменты скептически настроенных слушателей начальник штаба пригласил рейхсфюрера СС. Четким командирским движением одернув ладно пригнанную форму, Гиммлер поднялся на трибуну. Он прекрасно понимал: перед ним сидят люди, которые не верят в национал-социализм и не разделяют его взглядов. Предстояло найти слова, способные превратить противников в союзников. Это был старт задуманной рейхсфюрером СС грандиозной пропагандистской акции, которая могла быстро принести столь необходимые дивиденды;
Вопреки ожиданиям публики, Гиммлер не стал читать нацистскую нотацию. Он говорил о вещах, совершенно конкретных и неангажированных. Революция не может продолжаться бесконечно. Теперь, когда угроза большевизма и либеральный хаос отошли в прошлое, наступила пора созидания. Да, в партии есть отдельные лица, настроенные излишне радикально. Но он, Генрих Гиммлер, не причисляет себя к таковым. Его заветная мечта – образовать в новой Германии новую элиту, которая станет квинтэссенцией всех созидательных и творческих сил немецкого народа.
– Ни одно государство не может существовать без элиты, – подчеркнул Гиммлер. – В национал-социалистической Германии такой элитой становятся СС. Но мы сможем выполнить свои амбициозные задачи только в том случае, если сможем сделать так, чтобы каждому члену СС была присуща солдатская честь и верность. Он должен обладать высокой культурой и благородством немецкого дворянства, светлым умом мыслителя, созидательной энергией делового человека, основанной на расовом превосходстве германцев с учетом требований нашего времени, поэтому двери рыцарского ордена СС широко открыты для всех кто дорожит своей честью и честью нашего великого Отечества!
При всех своих недостатках, в том числе неказистой внешности, рейхсфюрер СС обладал несомненными пропагандистскими способностями. В его речи содержался полный набор ментально-психологических уловок, которые нашли ясно видимый отклик в целевой аудитории. Кто из аристократов, денежных мешков или умников с научными степенями не считает себя лучше других? В упаковке из изящной, высокопатриотичной словесности Гиммлер прямо предложил им всем полное удовлетворение тщеславия, честолюбия и прочих дорогостоящих желаний пангерманского эго. Результат был налицо – сразу после завершения официальной части мероприятия большинство приглашенных подали заявления о приеме в СС.
Этот первый успех воодушевил Гиммлера. Ему единственному из всех партийных руководителей действительно удалось реализовать нацистскую концепцию «единого народа». На той памятной встрече в Коричневом доме был заложен фундамент эсэсовской корпорации, которая обладала неисчерпаемым патерналистским ресурсом. Как все просто! Ведь желание ощущать свое превосходство и сверху поплевывать на всех остальных одинаково притягательно для выходца из любого сословия. Будь то граф или простой трудящийся.
Начальник службы безопасности СС оберфюрер Рейнгард Гейдрих отдыхал после нелегкого рабочего дня. Развалившись на диване в номере отеля, владелец которого был человеком без комплексов, он наблюдал за резвившимися прямо на полу двумя девицами. Поглаживая и покусывая друг дружку, они с нарочитой неторопливостью освобождались от одежды. Время от времени искусительницы бросали в сторону оберфюрера призывные взгляды. Но тот не торопился.
Еще в бытность свою морским офицером Гейдрих был известен в кругу сослуживцев как человек с весьма разносторонними увлечениями. Он успешно занимался пятиборьем. На хорошем уровне боксировал на любительском ринге. Был отменным фехтовальщиком. Метко стрелял из всех видов оружия. Не был лишен тяги к прекрасному. На офицерских светских мероприятиях его неизменно приглашали сыграть что-нибудь душевное на скрипке. Игра Геидриха одинаково зачаровывала всех, вплоть до задубевших на службе капитанов цур зее.
Однако у молодого офицера было еще одно, далеко не безобидное хобби. Он стишком увлекался девочками из всемирно знаменитого гамбургского злачного квартала Сант-Паули. Причем его притягивали такие изощренные «забавы», как садомазохизм. До поры до времени все эти компрометирующие развлечения сходили Гейдриху с рук. Но в один прекрасный день он стал фигурантом сексуального скандала, в котором оказалась замешана дама из приличной семьи. Пришлось выйти в отставку в самом расцвете лет и карьеры. Помыкавшись некоторое время на гражданке, Гейдрих вступил в СС, где у него неожиданно проявились большие способности к делу тайного сыска. Такие люди были особенно нужны набиравшим силу охранным отрядам.
Карьера Рейнгарда Гейдриха на новом месте службы складывалась намного успешнее. Всего за год он проскочил пять иерархических ступеней, от оберштурмфюрера до оберфюрера, звания, по эсэсовским понятиям, соответствовавшего генерал-майору рейхсвера. Он стал заместителем и правой рукой Гиммлера. Именно Гейдрих дирижировал кампанией по «разоблачению террористов», которая оказала устрашающее воздействие на фюрера. Правда, этот первый блин вышел комом, но приобретенный опыт мог определенно пригодиться в будущем. Шеф эсэсовской спецслужбы даже сделал попытку восстановить моральный облик, женившись на очаровательной и умной женщине из почтенного семейства. Но вскоре с удивлением заметил, что его снова потянуло на свет красных фонарей. В Мюнхене, городе, более благопристойном по сравнению с Гамбургом, все же нашлись раскованные свободные девушки, готовые оказать необходимые услуги заместителю рейхсфюрера СС.
Резкий звонок стоявшего на ночном столике телефона вернул Гейдриха из мира фантазий в реальность. Владелец отеля смущенно извинился и сказал, что какой-то господин Мейзингер, вооруженный револьвером, ждет на улице по срочному делу. Оберфюрер молча положил трубку и оттолкнул ногой ластившуюся к нему проститутку. Быстро оделся. Внизу бросил испуганному содержателю две сотенные банкноты. Здоровенный охранник с разбитым лицом отшатнулся, уступая дорогу.
На улице ждала машина с открытой дверцей. В темном салоне тлел огонек сигареты. Поудобнее устроившись на заднем сиденье, Гейдрих скомандовал:
– Марш!
Автомобиль резко взял с места. Сидевший за рулем эсэсовец знал, что шеф любит быструю езду, и потому выжимал педаль газа до упора. Гейдрих недовольно произнес
– Зепп, ты что, не можешь держать себя в руках? 1
– Эта еврейская свинья не хотела слушать, что ей приказывают, – объяснил сидевший рядом человек.
– Разве он еврей?
– Все сутенеры – еврейские свиньи!
В голосе человека прозвучала непоколебимая убежденность. Гейдрих хмыкнул, но не возразил.
Унтерштурмфюрер СС Йозеф Мейзингер наряду с такими людьми, как Генрих Мюллер и Франц Хубер, принадлежал к перманентно усиливавшей свое влияние в эсэсовских спецслужбах группе выдвиженцев Гейдриха. Он относился к породе прирожденных полицейских волков. При демократах он был одним из лучших в Баварии комиссаров криминальной полиции. По логике, таким, как Мейзингер, верой и правдой служившим веймарской плутократии, не было места в органах безопасности национал-социалистического государства. В период чистки полицейского аппарата его имя неизбежно внесли в черный список. Но Гейдрих своей личной властью взял под защиту Мейзингера и всех остальных. Он предоставил им возможность дальше заниматься любимым делом (причем в более широких масштабах), вопреки возражениям местного партийного руководства. Вскоре этим профессионалам сыска предстояло стать ключевыми фигурами в обновленной службе безопасности – СД.
Мейзингер был в курсе тайных страстей своего начальника, но в его отношении к нему это ничего не меняло. Как профессионалы, они отлично срабатывались и с полуслова друг друга понимали, о свою очередь Гейдрих посвящал подчиненного в такие дела, о которых посторонним знать не полагалось.
– Ну что там у тебя, Зепп?
Мейзингер выбросил окурок в окно и сквозь зубы процедил:
– У нас проблема с коричневыми бандитами. На этот раз серьезная.
– Так в чем дело? Поножовщина?
– Хуже. До стрельбы дошло.
– Кто-то пошел на «консервы»?
– Пока нет.
– Пока?
Гейдрих неожиданно засмеялся. Улыбка была удивительно не к месту на его асимметричном, плоском лице с близко посаженными глазами и выдающимся большим носом. Этот нос служил мишенью для злословия недругов оберфюрера среди партийных и эсэсовских чиновников, которые между собой говорили, что с бабушкой Гейдриха однажды неудачно побаловался богатый еврей.
Суть проблемы, о которой докладывал Мейзингер своему шефу, сводилась не только к постоянно усиливавшейся вражде между штурмовиками и эсэсовцами. В Германии 1933 года, все еще не оправившейся от кризиса, во всех слоях немецкого общества ощущалась острая нехватка наличных денег. Но особенно остро ее переживали в СА. Ведь штурмовиков было три миллиона. А власть и привилегии достались только нескольким сотням. Конечно, в период унификации фюрер позаботился насчет благодарности за проделанную СА работу. Поскольку каждый второй штурмовик в прошлом был безработным, сотни тысяч "марксистов* и других врагов национал-социализма выбрасывались на улицу с целью освободить места для верных бойцов партии. Но за годы пребывания в СА многие перерождались. Они чувствовали себя победителями и уже не хотели всю оставшуюся жизнь вкалывать на заводах за двести марок в месяц.
Как обзавестись солидными деньгами посреди всеобщей нищеты? Честный бюргерский труд – занятие неблагодарное. Общеизвестна история «диких концлагерей» и беспредела штурмовиков в первые месяцы пребывания Гитлера у власти. Однако в застенках СА можно было не только расправляться с политическими противниками, но и делать на этом деньги. Представьте себе некоего предпринимателя средней руки, который до 30 января 1933 года состоял в одной из общественных организаций социал-демократической партии, тогда – правящей. И об этом знали все соседи или знакомые, в том числе относившие себя к сторонникам нацистов. Вот нацисты пришли к власти, они разгоняют все партии, беспощадно расправляясь с особенно ненавистными им коммунистами и демократами. А вошедшие в силу штурмовые отряды весьма озабочены изысканием дополнительных финансовых средств на свои широкие расходы. Так с кого же взять, как не со всяких. демократов, которые довели великую страну до полного разорения?
Возник весьма прибыльный бизнес. Засоренность СА уголовниками, опытными в подобных делах, тому способствовала. Естественно, командный состав не мог остаться в стороне и покрывал подчиненных. Внушаемый штурмовиками страх был так велик, что даже не приходилось похищать коммерсанта, пристегивать его наручниками к батарее и выбивать деньги с помощью ударов дубинками по почкам. Ограничивались простым наездом. Самые догадливые командиры штурмовиков взимали с бизнесменов регулярную дань.
Нигде коричневые банды не встречали сопротивления. За исключением Баварии, поскольку там располагалась самая сильная территориальная организация СС. Оберфюреру СС Рейнгарду Гейдриху пришла в голову блестящая мысль предоставлять крыши затерроризированным штурмовиками коммерсантам. Тем более что устав «Черного ордена» позволял заниматься этим совершенно легально. Ведь еще в 1932 году рейхсфюрер СС изобрел специальный статус сочувствующего для лиц, желавших оказать моральную и материальную поддержку его организации
Все дальнейшее было просто и красиво. Коммерсанта с социал-демократическим прошлым вносили в список сочувствующих. В его офисе появлялись здоровенные охранники в черной униформе, отпугивавшие коричневых рэкетиров. Официально коммерсант выплачивал соответствующие взносы, а неофициально отстегивал определенный процент с прибыли фирмы за охранные услуги. Покровительство Гейдриха распространялось даже на состоятельных евреев. Рейхсфюрера СС, известного своей крайней щепетильностью в отношении денег, негласно решили в эти дела не вмешивать.
Обычно все проходило гладко. Штурмовики предпочитали избегать силовых разборок с эсэсовцами. Но иногда случались накладки. В особо тяжелых случаях молодцам Гейдриха приходилось беспокоить шефа. В секторе, за который отвечал унтерштурмфюрер Мейзингер, имел место именно такой случай: группа шурмовиков пыталась поджечь офис, охране пришлось открыть огонь, после короткой перестрелки нападавшие убрались, пригрозив явиться с подкреплением.
Гейдрих опередил конкурентов буквально на считаные минуты. К зданию подъехали два полуторатонных грузовика с вооруженными бойцами СА.
– Эй, черная сволота, сейчас покрошим вас! – донесся с улицы предупреждающий выкрик. Медлить было опасно. Гейдрих поспешил навстречу штурмовикам.
– Хайль Гитлер, камрады! Я оберфюрер СС Гейдрих, хочу поговорить с вашим командиром.
При виде чиновного эсэсовца штурмовики смутились. Из кабины переднего грузовика выпрыгнул человек с петлицами оберштурмбаннфюрера. Гейдрих узнал его. Это был Ресслер, подручный заместителя начальника окружного штаба СА группенфюрера Шмидта.
Разговор шел на повышенных тонах. Только угроза официального разбирательства по инстанции подействовала на командира штурмовиков. Грязно выругавшись, он приказал своим людям возвращаться в казармы.
Гейдрих выглядел спокойным. Только потемневшие от ярости глаза выдавали его подлинное внутреннее состояние. С «коричневой чумой» пора кончать! Тем более до Гейдриха доходили слухи, что сам фюрер недоволен разгулом штурмовиков. А кто может заменить этих бандитов? Только партийная гвардия – СС!
10 июля 1933 года крупный бизнес отмечал свою самую значимую победу над коричневыми революционерами. В этот день Гитлер отправил в отставку рейхскомиссара экономики обергруппенфюрера ОА Отто Багенера. Его смелые планы «перехода прав собственности к национально ориентированным владельцам» и создания «единого экономического сословия», в котором работяги с заводов должны были иметь равные права с бизнесменами, нервировали всех здравомыслящих деловых людей.
Олигархи считали Вагенера перебежчиком. Им было известно, что он происходил из семьи фабрикантов и в свое время сам занимался бизнесом. Если ты неудачник, нечего учить людей, которые умеют делать дело! Крупные промышленники были возмущены тем, что фюрер до прихода к власти держал разработанную Вагенером программу в тайне. Знай они об этом заранее, громиле из СА ни за что не удалось бы наворотить дел в и без того дышавшей на ладан экономике.
С самого первого дня пребывания в должности рейхскомиссара Вагенер вел себя вызывающе. Во главе отряда штурмовиков он дерзнул ворваться в святая святых делового мира – резиденцию «Имперского союза промышленников». Он осмелился спорить с самим Круппом! Его заместители Меллер и фон Люкке без конца вмешивались в дела крупных предприятий и подстрекали рабочих к сопротивлению хозяевам. Не единожды солидные, всеми уважаемые деловые люди намекали фюреру на необходимость обуздания этого дезорганизатора. Гитлер отмалчивался или возражал. В итоге длительной напряженной борьбы Шахт предложил беспроигрышный вариант – деньги в обмен на Вагенера. Крупп фон Болен назвал это гениальным решением.
Ялмар Шахт прекрасно помнил, что первый вопрос фюрера к нему после назначения председателем Рейхсбанка звучал так «Где взять денег?». Деньги требовались немедленно, на «создание работ», на достройку трех «карманных линкоров» типа «Дойчланд» и самое главное – на реализацию программы вооружений для развертывавшейся миллионной армии. Все это невозможно было сделать с помощью эмиссии воздушных денег. А отказ правительства рейха платить по веймарским долгам и некоторые антиеврейские мероприятия исключали надежду на получение кредитов в западных банках. С учетом всех этих негативных факторов Шахт предложил коллегам по бизнесу план создания гигантской финансовой пирамиды. Сразу возник вопрос, клюнет ли на это Гитлер. «А куда он денется?» – со свойственной ему железной логикой ответил председатель Рейхсбанка.
По плану Шахта, несколько крупных концернов (Крупп, Сименс, Рейнметалл) учреждали Металлургическое исследовательское общество (МЕФО) – посредническую структуру между промышленниками и правительством. Рейхсбанк гарантировал исполнение всех обязательств по ценным бумагам МЕФО, принимая его векселя, которые служили для рейха средством платежей за военные поставки. По этой простой, но в то же время изящной схеме фюрер становился личным должником крупного бизнеса и в перспективе трех-четырех лет оказывался по уши в долгах. При таком раскладе он должен был либо выполнять требования своих кредиторов, либо вылететь в трубу. Вот с такими предложениями главный экономист рейха направился к своему фюреру, который все еще безгранично ему доверял.
Как и предвидел Шахт, Гитлер пришел в восторг. Мысливший в категориях тысячелетий, он редко задумывался над завтрашним днем.
– Прекрасно! – воскликнул фюрер, просматривая заготовленные документы. Шахт усмехался про себя. Рейхсканцлер, вероятно, уже видел колонны танков, закрывающие небо армады самолетов и миллионы марширующих солдат. Министр резко выдернул его из мира приятных грез:
– Мой фюрер, есть одно препятствие…
В глазах Гитлера мгновенно полыхнула ярость. Он всегда выходил-из себя в доли секунды.
– Вагенер, – твердо произнес Шахт, – больше откладывать нельзя. Руководители всех концернов, желающие выступить учредителями МЕФО, едины в своем мнении о невозможности конструктивного диалога с этим человеком.
– Фройляйн Юнг!
В кабинете появилась секретарша Гитлера с неизменным блокнотом в руке.
– Подготовьте приказ об отстранении Отто Вагенера от занимаемой должности рейхскомиссара экономики.
– Да, мой фюрер!
Гитлер некоторое время молчал, пытаясь успокоиться. Затем тихо спросил:
– Каково ваше мнение о проекте Геринга относительно организации государственного металлургического концерна?
– Отрицательное, мой фюрер. Рейхсмаршал планирует использование в производстве немецких железных руд с крайне низким содержанием металла. Я сомневаюсь, что такое производство будет рентабельным.
– Хорошо, мы еще вернемся к этому вопросу, – снова начиная закипать, прорычал Гитлер. У него складывалось впечатление, что все окружающие его люди – болваны и жалкие эгоисты. Совершенно очевидно, что в ходе будущей войны немецкой экономике предстоит какое-то время работать в полной изоляции. Запасов стратегического сырья нет. Нет мощного флота, способного прорвать блокаду. Вот о чем надо думать! Но люди, облеченные его доверием, без конца занимаются сведением счетов. Сейчас Шахт сцепится с Герингом. Сам рейхсмаршал на ножах с Гессом. А еще Рем с его безумно навязчивой идеей народной армии. Как не хватает рядом безгранично преданного человека! Вот только где его найти?