"Полуночное солнце (Сборник с иллюстрациями)" - читать интересную книгу автора (Серлинг Род)

ТАМ, В ПРОШЛОМ

Сильный апрельский дождь превратился в проливной, когда такси дотащилось до краснокирпичного дома на тихой вашингтонской улице. Таксист осмотрел двойную белую, дверь, рядом с которой виднелась потускневшая бронзовая доска.

— Кажется, это здесь, мистер, — сказал таксист. — Я вижу доску, но прочитать не могу. Если же вы попытаетесь прочесть ее под таким дождем, то промокнете-насквозь.

Питер-Корриган сунул деньги в руку водителя.

— Я попробую прочесть надпись, — сказал он. — Не уезжайте, пока я не буду уверен, что это то самое место. Если мы ошиблись, я вскочу в машину, и мы попытаемся продолжить поиски.

Корриган был без шляпы, поэтому он натянул ворот пальто на голову и захватил свой дипломат, вылезая из автомобиля. Он устремилcя под прикрытие маленького портика над двойной дверью. Вытерев капли дождя с лица, он прочитал бронзовую доску. На ней значилось:

Корриган дал водителю знак, что отпускает eго, и ударил в дверь большим латунным молотком. На стук никто нe вышел; таксист уже уехал, в то время дождь продолжал молотить под острым углом в промокшего Корригана. Затем, когда он уже стал искать более надежное укрытие, дверь была открыта важным сутулым служителем в вылинявшей голубой униформе. На его воротнике, была потускневшая золотая вышивка.

— Сожалею, что не слышал вашего звонка, сэр, — извинился служитель. — Я был занят во внутренних комнатах. Вы, должно быть, мистер Корриган.

Затем, когда Корриган кивнул, служитель добавил:

— Я не думал, что дождь пошел так сильно. Сэр, да вы промокли насквозь! Позвольте мне предложить вам что-нибудь взамен, пока ваша одежда будет сушиться и гладиться.

Ворча, он проводил Корригана по короткому пролету мраморных ступенек; они пересекли отделанное кафелем фойе, и, оглянувшись назад, Корриган увидел, что входная дверь скрылась из вида, поскольку лестница заворачивала. Не было ничего удивительного в том, что служитель не знал о дожде.

Корриган чувствовал себя так, словно здесь, в огромном с высоким потолком фойе клуба «Потомак», где даже шаги становились неслышными, он попал в другой мир. Он скорее назвал бы это потерянным миром, поскольку чувствовал, что погружен в пространство вне времени. Все здесь было старым, от антикварных подсвечников, отбрасывавших слабый, свет на резные дубовые панели стен, до портретов в украшавших их золоченых рамах. Даже нарисованные лица принадлежали прошлому, как было видно по их суровому выражению и старинным костюмам. И все же они походили на галерею живых людей — когда служитель проводил Корригана мимо них, они бросали на него взгляды, полные осуждения. Когда Корриган проходил мимо гардероба, он оглянулся, и у негo возникло невольное чувство, что он поймал прощальные взгляды последних портретов в ряду.

Молодой человек неожиданно задрожал в ознобе. Он не был уверен, был ли озноб вызван взглядами глаз на портретах или промокшей одеждой. Корриган оказался в маленькой гардеробной, где служитель отпер огромный шкаф, набитый старинными костюмами.

— Уверен, сэр, что вы найдете нужный вам размер, — сказал служитель Корригану, — если вы, конечно, не против походить какое-то время в одном из этих костюмов. Мы держим их для официальных приемов, посвященных основателям нашего клуба. Поэтому вы не будете чувствовать себя не в своей тарелке.

Из гардероба раздался голос, перебивший его:

— Уильям, вас ждут в холле!

Поклонившись, служитель пообещал: — Я скоро вернусь, сэр.

Корриган примерил голубой костюм, пиджак от которого имел длинные фалды и широкие лацканы. Ему пришлись по душе гофрированная короткая передняя часть костюма и тонкий, как шнурок, галстук. Причесывая волосы, Корриган осмотрел результат в длинном зеркале и улыбнулся. Безусловно, это был самый Лучший способ акклиматизации к этим старинным стенам.

Блестящий молодой астрофизик, Корриган был недавно принят в клуб «Потомак», в котором особенно ценились ученые. Его поручители находились здесь, ожидая приезда Корригана из Нью-Йорка для первого посещения клуба. Корриган всё еще хихикал над их возможной реакцией по поводу его вида, когда вернулся Уильям.

В мягком свете гардеробной лицо служителя неожиданно показалось молодым. В одно мгновение его плечи выпрямились, а униформа утратила свой линялый вид. Почему-то у Корригана возникло ощущение, что он уже где-то видел это лицо, словно оно принадлежало старому другу. Затем он решил, что это из-за искренней доброжелательности Уильяма, который одобрительно кивнул, увидев Корригана. Затем из-за того, что Уильям взял костюм левой рукой и повесил его на правую, он снова стал сутулым, и его лицо опять постарело.

Уильям повел Корригана через фойе, где портреты теперь не казались столь строгими. По выражению их лиц он понял, что теперь они одобряют его в этом наряде, и он по-прежнему не мог избавиться от ощущения, что его провожает взгляд живых глаз. По крайней мере, теперь он чувствовал себя полноправным членом клуба, несмотря на то, что был в слишком тесной одежде. Голос Уильяма вывел его из задумчивости. Взмахом левой руки он указал Корригану на дверной проем и проговорил:.

— Ваши друзья ждут вас в Мемориальной комнате, сэр.

Когда Корриган вошел, на него взглянули трое. Это были Рой Миллард, известный исследователь в области парапсихологии; Льюис Виттакер, знаменитый биохимик; также Захария Джексон, глава американских историков. Миллард и Виттакер были профессорами средних лет, серьезно относящимися к своей работе и всячески это демонстрировавшими. Они смотрели на Корригана в легком раздражении, пока доктор Джексон, пожилой и со сверкающими глазами, не захихикал из глубины своей седой бороды и не прокомментировал: — Мы гадали, когда вы доберетесь сюда, мистер Корриган. Согласно теории Милларда, мы ожидали, что вы примчитесь на машине времени. Вместо этого вы явились из прошлого. — Он указал на старый портрет, висевший над большим каменным камином. — О, да вы — копия Бушрода Чичестера, основавшего наш клуб.

Корриган улыбнулся и сказал, что его такси попало под ливень по пути из аэропорта и что Уильям одолжил ему этот старинный костюм. Это объяснение, казалось, удовлетворило профессора Милларда, сразу же вернувшегося к своей излюбленной теме.

— В вашей работе, мистер Корриган, вы говорите о разрыве звукового барьера. Я пытаюсь изучить временной барьер. Если только это можно сделать через изучение моментальной относительности.

— А что такое моментальная относительность? — вставил Виттакер.

— Вам следует это знать, — отозвался Миллард. — Когда-то вы сняли рост растения так, словно оно растет на глазах, несмотря на то, что в действительности ему требовалось несколько месяцев. Вы также делали замедленные съемки падения лепестков розы, которые, казалось, едва падали. Что, если снять их в одном синхронном фильме?

— Это выглядело бы так, словно- растение росло, в то время как роза роняла лепестки, — вставил Виттакер, — или наоборот, если вам угодно.

— Давайте поговорим о людях вместо растений, — предложил Джексон. Согласно вашей теории, Миллард, наша понятливость уменьшается и возрастает, поэтому временами вещи движутся так быстро, что вызывают очаг возбуждения в мозгу человека, в то время как другие так болезненно медлительно, точно мы находимся в состоянии сна.

— Именно так, — кивнул Миллард. — Это и есть моментальная относительность.

— И вы верите в то, что люди могут переноситься в другое время, как физически, так и мысленно? — настаивал Джексон.

— Да, верю. Когда они достигают совершенной физической и умственной инерции, вызванной окружающими условиями, они преодолевают временной барьер, ввергая себя в другую сферу, из которой они могут — или не могут вернуться.

Это показалось Корригану знакомым, поскольку он начал чувствовать себя не в своей тарелке. С того момента, когда он вошёл в клуб «Потомак», ему казалось, что он стал участником какой-то старинной драмы, становившейся все более насыщенной. Прямо сейчас он принял участие в научной дискуссии с ультрасовременной группой ученых, в то же время чувствуя себя так, словно сам он принадлежал прошедшему. Ценой умственного усилия Корриган заставил себя вернуться в настоящее.

— Предположим, что вы попали в прошлое в день накануне великого краха на бирже 28 октября 1929 года, — сказал он Милларду. — С вашим знанием того, что должно случиться, разве вы не смогли бы распродать все акции до того, как упадут цены?

— Разумеется, я смог бы, — ответил Миллард. — И многие люди так и поступили. Очевидно, это и послужило причиной краха.

— Вы имеете в виду, что они так поступили по совету кого-нибудь, прибывшего из будущего и поэтому сумевшего их предупредить.

— Они могли так сделать. Я проверил именно этот случай. Имеются документальные свидетельства, показывающие, что огромное количество людей последовало совету астролога, чьи гороскопы предсказывают крах Уолл-Стрит с точностью до дня. Гороскоп был напечатан еще в начале 1929 года, и в нем говорилось, что крах будет вызван неблагоприятными планетарными условиями. Он советовал людям продать акции до этого времени.

— Так, значит, крах был вызван жуликом, притворяющимся, что он знает будущее.

— Не тем, кто притворялся, что знает, а тем, кто действительно знал.

— И вы думаете, что астролог получил информацию от человека, перенесшегося в прошлое из будущего и рассказавшего ему все?

— А как еще он мог это узнать? Я не верю в, астрологию еще больше, чем вы, мистер Корриган. Никто не может предсказать будущее. Поэтому единственный путь узнать его — от того, кто пережил его.

— Но прошлое неизменно. Это опровергает вашу теорию, лпрофессор Миллард. Вся логика против этого.

— Мы выше оков логики, — ответил Миллард. — Возьмите ваш собственный случай, мистер Корриган. Будучи астрофизиком, вы планируете переносить людей на Луну и другие планеты. А ведь когда-то это считалось невозможным и, — следовательно, нелогичным.

Миллард обратился к Виттакеру.

— Как биохимик вы постоянно сталкиваетесь с нелогичным, например, с формами жизни растений, химическими элементами или с животными, которые развились необъяснимо. И в ваших исследованиях, Джексон, — Миллард повернулся к пожилому историку, — вы встречались с такими случаями, когда люди исчезают так странно, что йх наверняка поглотило время, а не пространство.

— Такие случаи бывали, — подтвердил Джексон, — . поэтому я могу принять вашу теорию, не опираясь на более реальные доказательства или свидетельства.

— Но скажите, доктор Джексон, — настаивал Корриган, — не сможет ли перенос личности во времени изменить историю, какой мы ее знаем?

— Не обязательно, — ответил Джексон. — Перенесенная личность может стать участником определенного исторического события. Она может помочь, таким образом, в его подготовке, но изменить его она не в состоянии, У меня есть собственная теория на этот счет.

Джексон глянул поверх очков на Милларда и Виттакера, которые начали частный спор. Джексон взял Корригана под руку и предложил:

— Пойдемте, покажу вам наш клуб как новому его члену, а заоднo выскажу свои собственные соображения.

Сначала они подошли к камину, где глухой треск горящих бревен и вьющийся серый дым, казалось, смешались с воспоминаниями старого историка.

— Это портрет нашего основателя, Бушрода Чичестера. Он был помещен здесь в день основания нашего клуба в 1858 году, — начал доктор Джексон. То же относится и к другим картинам. — Он указал на два полотна на противоположной стене, каждое из которых представляло лесные сцены древней Греции. — И к этой хрустальной люстре.

Джексон показал на потолок, где в гранях хрусталя играли блики, отражавшиеся от электрических огней, которыми заменили газовые рожки.

— Их перевезли из игорного заведения Пендлтона на Пенсильвания-авеню, объяснил Джексон. — Он умер в тот год, когда был основан клуб. Многие столы и стулья были приобретены на аукционе-распродаже из «Дворца Фортуны» Пендлтона. Мне часто кажется, что я слышу звук вращающейся рулетки и голоса игроков в фараон.

Корриган почти слышал их сам, но считал их треском горящих поленьев и голосами Милларда и Виттакера.

Затем Джексон повел Корригана в холл, где показал ему старинные вещи из прежней вашингтонской резиденции, изящные предметы восточного искусства, привезенные командором Перри из Японии, и сувениры, собранные президентом Бухананом перед гражданской войной. Доктор Джексон подвел итог:

— Все в клубе, «Потомак» осталось таким же, как и сто или более лет назад. Это захватывает, и, когда я ухожу, то чувствую себя так, словно я в прошлом. Вот почему я в какой-то степени соглашаюсь с теорией Милларда.

— Мне тоже следует с ним согласиться, — Корриган усмехнулся, взглянув на свой наряд, — принимая во внимание то, что я одет подобающим образом.

Когда они достигли фойе, доктор Джексон указал на картинную галерею.

— Это были наши основатели, — провозгласил он. — Смотрите, как эти глаза передают вам дух времени! Эти слаза видели события гражданской войны. Эти глаза видели самого Линкольна, видели его убийство. Они зовут вас в прошлое, обещая рассказать многое. Если бы мы только могли встретить этих людей и спросить их…

— Прошу прощения, сэр, — перебил Корриган. — Вон идет Уильям. Я должен спросить его, готов ли мой костюм.

— Конечно, — кивнул доктор Джексон. — Я вернусь вместе с остальными.

Уильям был уже около мраморных ступенек, когда Корриган нагнал его. Мраморный пол фойе был сырым, но Корриган не заметил этого. Умственное замешательство вызвало физическую неустойчивость. Ноги Корригана взлетели вверх, и он полетел вниз по ступенькам. Ему удалось ухватиться за деревянные перила, наполовину развернуться и благополучно завершить падение, но этого было недостаточно, чтобы избежать оглушающего удара, поскольку его затылок опустился на последнюю стойку перил.

Корриган мельком уловил взгляд Уильяма, в ужасе смотрящего на него. Это видение сменилось мириадами искр перед глазами, которые тут же потухли. Затем Корриган снова пришел в сознание и, открыв глаза, увидел Уильяма. Вы сильно ударились, сэр, — сказал он, когда Корриган потирал затылок. — Я не смог поймать вас. С вами все в порядке?

Корриган не был уверен в этом. Во-первых, Уильям при ближайшем рассмотрении выглядел моложе. Его лицо было гладким: униформа и золото на ней стали ярче. Он к тому же стал сильнее, поскольку поднял Корригана с помощью одной левой руки и поставил на ноги.

— Думаю, что все в порядке, — согласился Корриган, пытаясь вспомнить то, что произошло с ним до падения. — Интересно, дождь окончился?.

— Дождь? — удивился Уильям. — Нет, сэр, дождя нет.

— Очевидно, он уже окончился, — согласился он. — Думаю, мне стоит прогуляться. Немного свежего воздуха мне не повредит.

Корриган медленно спустился по ступенькам, поддерживаемый Уильямом. Служитель опередил его, чтобы открыть дверь левой рукой, наполовину загородив ему путь. Корриган кивком головы поблагодарил его и вышел в зной апрельской улицы. Уильям был прав. Дождь прекратился. У тротуара стоял открытый экипаж. Кучер в униформе, сидящий на козлах, коснулся своего цилиндра. Все еще плохо себя чувствуя, Корриган решил проехаться, вместо того чтобы идти пешком. Он уселся на заднее сиденье и откинулся назад.

— Так у вас теперь есть такие же наемные экипажи, как и в Центральном парке? — заметил он.

— В Центральном парке? — спросил кучер. — А где это?

— В Нью-Йорке.

— О, — кучер кивнул. — Что бы вы ни имели у себя в Нью-Йорке, мы заводим это у себя в Вашингтоне.

— Все, кроме метро.

— Метро? — кучер озадаченно покачал головой. — Куда прикажете ехать, сэр? В «Виллард»?

Название показалось Корригану знакомым.

— Хорошо, пусть будет «Виллард».

Кучер прищелкнул языком и откинулся назад, когда лошадь рванула с места. Он доверительно сообщил:

— Вы же знаете, сэр, какими бывают эти боковые улочки. Может, будет лучше, если мы поедем по Авеню, несмотря на то, что это будет немного длиннее.

— Не возражаю против Авеню.

Наполовину прикрыв глаза, Корриган размышлял о том, не было ли все это частью посвящения его в члены клуба «Потомак». Возможно, Уильяму была дана инструкция одеть его в старинное платье. Тот разговор о путешествии во времени, замечание Джексона о старинной атмосфере в комнатах клуба, этот старинный экипаж, ожидающий у входа, казались слишком кстати. Корриган решил расспросить кучера.

— Скажи мне, — начал он, — когда прекратился дождь?

— Дождь? Сегодня не упало ни капли. Весь день было душно, как вы сами видите. — Кучер ткнул хлыстом в пасмурное свинцовое небо. — Но не упало ни капли дождя.

Корриган посмотрел на узкий тротуар из красного кирпича и увидел, что тот был абсолютно сухим. Что касается немощеной улицы, вдоль которой они проезжали, то она была такая же сухая. К своему удивлению, он увидел несколько свиней, перебежавших дорогу их экипажу, недовольно хрюкая по поводу того, что им негде было поваляться. Еще более удивительным было то, что кучер приостановил лошадь, чтобы пропустить стаю гусей, ковыляющих мимо в поисках воды.

— Вы можете видеть, как у нас сухо, — продолжал кучер. — В начале недели прошел небольшой дождь, но он был непродолжительным.

— А когда в этом году зацвели вишни?

— Вишни? — Кучер был действительно озадачен. — Я никогда не слышал, чтобы у нас в Вашингтоне росли вишни.

Это уже слишком, подумал Корриган, хотя он действительно начал думать, что попал в прошлое, когда покинул клуб «Потомак».

Затем, когда экипаж выехал на Пенсильвания-авеню, он неожиданно полностью в этом убедился.

Несомненно, это был Вашингтон, но город значительно отличался от того Вашингтона, который ученый видел в последний раз. Капитолий возвышался в нескольких кварталах к юго-востоку, но его купол был совсем новым и сиял, в то время как окружающее пространство было странно не заполнено никакими строениями. А там, где на Пенсильвания-авеню был парк, по обеим сторонам улицы были построены дома, причем у каждого дома стояли экипажи и повозки.

Не попалось ни одного автомобиля, ни одного троллейбуса, только гужевой транспорт. Все это напоминало старинную фотографию.

Когда экипаж Корригана слился с движением и покатил по булыжникам, удаляясь от Капитолия, он занялся изучением вывесок на фасадах зданий. Здесь были длинные полосатые шесты парикмахеров, одни из них красно-белые, а другие — более патриотичные, в синебело-красном исполнении. Над мастерской ювелира висели часы в виде лица; оружейный мастер перещеголял соседа, повесив над своей мастерской деревянное ружье еще большего размера. Из дверей табачной лавки выглядывали деревянные индейцы, выполненные в натуральную величину.

На правой стороне улицы стояли две большие, но приземистые гостиницы. На одной была вывеска «Националь». Другая, «Метрополитен», была меньше, но внушительней из-за отделанного мраморного фасада. Но когда экипаж проехал, Корриган был поражен контрастным видом слева. Ряд полуразвалившихся зданий уступал место сборищу неприглядных лачуг, невдалеке от которых располагались свиные загоны.

— Центральный рынок, — сообщил кучер. — Суетливое место с самого начала гражданской войны. Мы называем его Болотным рынком из-за болот, что его окружают.

Очевидно, он имел в виду топкий участок, занимавший пространство до мутного ручья, походившего на старинный канал. Затем вид изменился к лучшему. Чуть в стороне от Авеню на опрятной площадке стояла группа зданий из красного кирпича с башнями старинной формы, в которых Корриган узнал институт Смитсона. В нем ему довелось побывать во время научных исследований.

Но этот институт отличался от того института, который знал Корриган не по прошлому, а по будущему. Вид, открывавшийся дальше, тоже был другим, поскольку Корриган увидел грузное строение из красного кирпича.

Удивленный, он спросил: — Не здесь ли строится Белый Дом?

— Здесь, но это за углом от Сокровищницы, — последовал ответ. — А вы смотрите на старую конюшню, построенную Старым Щеголем, еще когда он был президентом.

Взгляд Корригана устремился налево. Он прищурился, увидев развалину квадратной формы высотой более ста футов.

— А это что такое? Заброшенная дымовая труба?

— Ну что вы, сэр, это же Вашингтонский монумент, — гордо провозгласил-кучер. — Потребовалось более пятнадцати лет, чтобы поднять его на такую высоту. Но чтобы закончить его, потребуется ровно столько же.

Теперь мышление Питера сфокусировалось. Случилось невозможное, но все это не было лишено определенного смысла. Должно быть, он попал в Вашингтон во время последних дней войны, поскольку, изучая прохожих, он видел солдат в ярко-синих мундирах.

Среди них попадались и другие, в рваной вылинявшей одежде. Это были конфедераты, либо перебежавшие на другую сторону, либо попавшие в окружение и предавшие присягу. Вот почему они были так дружелюбны с солдатами в синей форме.

Корриган начал испытывать удовольствие от своего путешествия, когда кучер затормозил возле другого большого, беспорядочно выстроенного отеля и объявил:

— А вот и «Виллард», сэр.

И тут Питер впервые задумался о деньгах. Он сунул руку в карман одолженного пиджака и, к своему удивлению, нашел там пачку бумажных денег. Он выбрал странную купюру, на которой, по крайней мере, была знакомая цифра «5», встряхнул ее и вручил кучеру.

Более уверенный в себе, Корриган вошел на территорию отеля, которую он знал не хуже, чем институт Смитсона или сам Капитолий.

Только этот отель «Виллард» не был ему знаком. Знаменитая гостиница времен гражданской войны совсем не походила на саму себя век спустя. Холл, полностью застланный толстыми коврами, оканчивался просторным залом, заполненным посетителями. Они заказывали обильный ужин, несмотря на то, что вечер еще не начался.

Джентльмены в таких же голубых костюмах, как у него — он еще раз убедился, что костюм по-прежнему на нем — кланялись дамам в кринолинах, спускавшимся по широкой лестнице. Офицеры, носившие высокие чины, торжественно прогуливались в холле. Корриган отошел в сторону, чтобы. полюбоваться зрелищем.

В это время его локоть задел пачку тонких газет, лежавших на стенде. Он увидел название: «Вашингтонская Вечерняя Газета» — и приобрел ее за несколько крупных медных монет, найденных им в кармане. Прежде чем просмотреть заголовки, он нашел число:

Корриган был ошеломлен. Этому дню было суждено стать самым печальным днем в истории Америки, поскольку сегодняшним вечером политическое убийство президента Линкольна должно было потрясти страну и весь мир. Если у кого-нибудь и был шанс изменить ход истории, то только у Корригана!

Ученый лихорадочно просмотрел газету в поисках театральных новостей. Он нашел объявление о том, что президент и миссис Линкольн, а также генерал Грант купили ложу в театре Форда, чтобы посмотреть в этот вечер последнее выступление мисс Лауры в «Нашем американском кузене».

Для Корригана этого было достаточно. Он выбежал в сгущавшуюся темноту с одной-единственной мыслью: как можно скорее добраться до театра и сделать все возможное, чтобы предотвратить преступление. Поблизости стоя наемный экипаж, и Корриган при. казал кучеру побыстрее отвезти его в театр Форда: Ему не потребовалось называть адрес: Десятая Авеню, между блоками И и Ф. Кучер прекрасно знал этот театр. По прибытии к театру, Корриган перепрыгнул через доски, служащие мостом через глубокую канаву, расположенную между тротуаром и проезжей частью. Он ворвался в холл и увидел, что касса еще закрыта. После того, как он несколько раз постучал в окошечко, стекло поползло вверх, и на ученого уставился юноша с глупым лицом.

— Не спешите; — сказал юноша. — Мы как раз открываемся, и давка еще не началась. За сколько вы хотите купить билет?

— Я хочу видеть директора.

— Он не появится здесь до ужина. Все, что я могу сделать для вас, это продать вам билет. Они стоят двадцать пять, пятьдесят и семьдесят пять центов.

Корриган разыскал в кармане купюры достоинством не дороже доллара, особенно популярные в годы гражданской войны. Отсчитав нужное их количество, он просунул их в окно кассы: — Вот семьдесят пять центов.

Получив билет, Корриган положил его в нагрудный карман пиджака. Затем резко повторил: — Мне нужен директор.

— Может быть, вы найдете его в баре в следующей комнате? — предложил молодой человек. — Если его там нет, попытайтесь найти его за кулисами. Спросите мистера Форда.

В заведении, находящемся в соседней комнате, он спросил мистера Форда. Ему ответили вопросом на вопрос: «Какой из них вас интересует?» Когда он ответил: «Любой мистер Форд», — ему сообщили, что ни один из них не был в театре. Несколько посетителей заведения выказали чрезмерный интерес к вопросам Корригана, поэтому, чтог бы не вступать с ними в контакты, он немедленно покинул бар. За углом он попал в темную аллею, прошел — по ней мимо конюшни, в которой, завидев его, вороная лошадь приветливо заржала. Корриган выразительно колотил в боковой вход театра, пока приземистый рабочий в спецодежде не спросил его, что ему угодно, — Я хочу видеть господина Форда, директора.

— По какому делу?

— Насчет сегодняшнего визита президента. Он в опасности. Его собираются убить, он должен знать об этом.

— Здесь вы не найдете директора.

— Может мне лучше самому посмотреть?

Когда Питер протолкался мимо, низенький человечек сделал тяжелый и широкий замах кулаком. Ожидая этого, Питер неожиданно ответил резким ударом. Шатаясь, человек позвал на помощь, и по его зову явились трое других мужчин. Пока Корриган боролся с ними, первый покинул товарищей и побежал по аллее. Он вернулся с двумя людьми в синих сюртуках и круглых соломенных шляпах. Те с двух сторон схватили Корригана, надели на него наручники и потащили к ожидающему фургону.

Там Корриган выяснил, что он угодил в муниципальную полицию. Всю дорогу по пути в участок ученый повторял:

— Отпустите меня, дурачье! Неужели вы не понимаете, что президент в опасности? Это я и собирался рассказать там, в театре!

— Тогда расскажите это сержанту, он вас выслушает, — ответил один патрульный.

Но сержант его не выслушал.

— Пока вы, идиоты, держите меня, — говорил Корриган, — человек по имени Бут застрелят президента Линкольна сегодня вечером во время представления в театре.

— Это, случайно, не актер по имени Бут? Уилки Бут? — спросил сержант.

— Именно он, — заверил Корриган. — Джон Уилки Бут.

Сержант взял со стола театральную программку и снисходительно улыбнулся.

— Вот программка к сегодняшнему спектаклю, — начал он. — Никакой Бут здесь не упоминается. Он даже не участвует в представлении.

— Но он будет околачиваться возле театра, ожидая своего шанса, настаивал Корриган.

Сержант обратился к двум полицейским:

— Вы видели кого-нибудь невдалеке от театра Форда?

— Только этот человек, — ответил патрульный, указывая на Питера Корригана. — Нас вызвал туда рабочий сцены Нед Спренглер.

— Спренглер! — Это имя, словно колокол, зазвенело в ушах задержанного. — Это один из участников заговора!

— Какого заговора? — спросил сержант.

— Я говорю о тех, кто задумал убить президента!

Сержант показал рукой в сторону камер и приказал:

— Уведите его. Он либо пьян, либо сумасшедший.

Попав за решетку, Корритан рассвирепел еще больше и кричал так громко, чтобы сержант мог его услышать:

— ПьяН или сошел с ума! Вы скоро убедитесь в обратном! Говорю же вам, что знаю о замысле актера Бута убить президента Линкольна. Не спрашивайте меня, почему и откуда мне это известно. Я просто знаю — и я собираюсь предотвратить убийство, даже если мне придется разнести эти решетки!

Сидя за столом, сержант глянул в направлении камеры, куда поместили Корригана. Затем обратился к своим людям: — Кто-нибудь из вас может утихомирить этого кретина?

Молодой полицейский сказал: — Я знаю, как его успокоить, сержант.

— Что, по-твоему, нам следует сделать, Фрескет?

— Прислушаться к тому, что он говорит. Может быть, ему действительно что-нибудь известно.

— Ты что, тоже свихнулся, Фрескет?

— Навряд ли, сержант. Я просто вижу, что он уверен в том, что говорит. Человек, действительно что-то узнавший, обычно так и ведет себя.

Услышав это, ученый успокоился, тем самым прибавив весу словам Фрескета. Но сержант все еще не был убежден.

— Чего вы хотите от меня? — вопрошал он. — Отправить всех свободных людей к театру Форда по совету какого-то ненормального?

— Это не повредит, — настаивал патрульный Фрескет, — если мы поместим в ложу, президента охрану.

— Но у президента уже есть охрана — я говорю о регулярной охране. Если ему нужно больше телохранителей, он сам их вызовет. Кто мы такие, чтобы указывать президенту, что ему делать? Кроме того, в его распоряжении вся армия, если это потребуется. Не забывай, что в театре с ним будет генерал Грант.

Сержант дал всем возможность оценить эти слова, затем добавил: Послушайте, Фрескет, вы не высоко подниметесь в этом отделении, если не научитесь более разумно оценивать подобные случаи.

Это было не по душе Корригану, который возобновил шум в своей камере, надеясь вынудить Фрескета к дальнейшим действиям. Нахмурившись, он собрался вновь привести какие-то доводы, но его опередил хорошо одетый человек, вошедший в участок. Человек посмотрел на камеру, в которой находился Корриган, затем обратился к полицейскому: — Сержант, — начал вновь прибывший, — не этот ли человек был причиной беспорядков в театре Форда?

— Да. Его зовут Корриган. Что вас интересует?

— Я хочу, чтобы вы освободили-его под мою опеку.

— А кто вы такой, собственно говоря?

Посетитель достал визитную карточку и вручил ее сержанту. Тот медленно прочитал: «Бертрам Дж. Уиллингтон».

— Так вы — доктор?

— Специалист по умственным заболеваниям. Правительство поручает мне случаи вроде этого. Мы собрали уже около дюжины человек, которые говорили о политических убийствах и других заговорах. Это приобретает характер эпидемии.

— Не удивительно. Как вы поступаете в подобных случаях?

— Мы изучаем их, стараясь выявить причину болезни, если это возможно. Хорошее обращение, надлежащий отдых, внимательное отношение к их рассказам всегда дают хороший результат. В их поведении нет ничего противозаконного.

— Но иногда они нападают на кого-нибудь, доктор Уиллингтон. Так же, как этот Корриган мутузил Спренглера.

— Спренглера? А кто он такой, сержант?

— Нед Спренглер, рабочий сцены в «Форде», — объяснил сержант. — Это он заявил в полицию.

— А мне рассказали, что они все напали на Корригана. Вот почему это дело попало в наш отдел. — Уиллингтон устремился в сторону камеры, где сидел ученый. Он изучал его с дружеской улыбкой. Затем, повернувшись к сержанту, сказал:

— Думаю, что смогу увести его с собой, если только он согласится

— Что вы об этом думаете, Корриган?

Из-за решетки раздалось:

— Согласен.

Когда сержант отпирал дверь-камеры, прибыл полицейский и вручил ему записку. Корриган подошел к столу и произнес:

— Позвольте мне сказать вам одну вещь, сержант. Сейчас президент находится в еще большей опасности, чем вы думаете. Генерала Гранта не будет в театре сегодня вечером…

Сержант бросил на него быстрый резкий взгляд.

— Откуда вам это известно?

— Я узнал это совсем случайно- дело в том, что… — просто я догадался.

— Вы правильно угадали. В этом послании говорится, что генерал Грант уехал сегодня поездом в Филадельфию и его не будет в театре.

В глазах сержанта теперь появилось настоящее подозрение, совсем не то, чего хотел Корриган. Будет намного лучше пойти с доктором Уиллингтоном, интеллигентным1 человеком, готовым прислушаться к его словам. Доктор сам спас ситуацию. С широкой улыбкой на симпатичном лице он сказал:

— Вы видите, как человек в таком состоянии хватается за любую соломинку? Поверьте мне, сержант, это работа нашего отдела — выяснять, откуда эти люди знают подобное и кто они такие. Нам всегда удается ПРОАНАЛИЗИРОВАТЬ факты. Вскоре я узнаю всю историю этого Корригана.

Корриган был готов поклясться, что это ему не удастся, но он промолчал. Лучше было сотрудничать с врачом; Сержант махнул рукой, и Корриган вместе с новым другом очутился на улице. Сзади он услышал голос патрульного Фрескета, говорившего:

— Я все еще думаю, что относительно заговора что-то есть, сержант.

— Вам лучше вернуться к своим обязанностям, Фрескет, или расстаться со своей работой навсегда.

— А как насчет того, чтобы прекратить работу прямо сейчас?

— Прежде чем вы закончили вечернее патрулирование, когда нам так не хватает людей? Только попробуй сыграть эту шутку, и упрячу тебя за решетку!

Голоса стихли, когда Корриган и его спутник вышли на воздух.

Было все еще душно, но повеяло прохладой. Уиллингтон проигнорировал это.

— Мы совершим всего лишь небольшую прогулку до гостиницы «Националь», — сказал он. — Я там остановился, и там нам будет удобнее поговорить.

— Но Президент Линкольн находится в опасности…

Корриган прервался, поскольку из-за возбужденного его вида доктор Уиллингтон мог принять его за психически больного. Он тихо спросил:

— Сколько времени, доктор?

Уиллингтон посмотрел на большие золотые часы.

— Ровно полседьмого.

— Значит, представление не начнется в ближайшие два часа, — проговорил Питер, значительно успокоившись. — У нас есть много времени.

К удивлению Уиллингтона, Карриган оставил эту тему и заинтересовался проходящими людьми, которых он рассматривал по дороге в гостиницу. Оказавшись в гостинице, Уиллингтон провел его по холлу, такому же помпезному, как и в «Вилларде», а потом они прошли в отдаленную комнату на третьем этаже. Там они присели, и доктор расспросил Корригана. Тот сообщил полное имя, возраст, адрес, род занятий. Начав произносить слово «астрофизик», он быстро заменил его на «ученый».

— Ученый, — повторил Уиллингтон. — Вы знакомы с кем-нибудь из персонала института Смитсона?

— Не с нынешним персоналом, — быстро oтветил Корриган.

— Что навело вас на мысль, что Президента собираются убить?

— Я узнал случайно, — начал Корриган. — Можете назвать это предчувствием. В конце концов, вы должны пониматсь такие вещи. Вы же психиатр.

— Простите, кто я?

Корриган быстро поправил себя, сообразив, что использовал еще не существующее слово.

— То есть, я хотел сказать, что вы тоже ученый, — заявил он. Возможно, это не было предчувствием. Может быть, я слышал много разговоров.

— Так почему же вы не сказали этого раньше? — Уиллингтон пристально посмотрел на Корригана. — С чего у вас все началось? С вами произошел несчастный случай?

— О, нет. Не совсем так.

Корриган бессознательно приложил руку к затылку. Уиллинггон поднялся, включил свет и внимательно осмотрел затылок. Он тихонько надавил на ушибленное место, и Корриган вздрогнул.

— Сильная контузия, — вынес Уиллинггон профессиональное заключение. Когда и как это произошло?

— Около часа назад, — ответил Корриган. — Я поскользнулся на ступеньках и ушиб голову.

— Это и объясняет ваши галлюцинации. — Доктор выпрямился и закрыл окно, чтобы ц комнату не проникали звуки музыки, исполняемой оркестром, идущим на парад. — Вы нуждаетесь в отдыхе и тишине. Сначала я займусь этим ушибом.

Из ящика стола врач достал носовой платок и намочил его жидкостью, по запаху напоминавшей ведьмин орех. Он перевязал голову Корригана, затем достал бутылку вина и стакан.

— Немного бренди вам не повредит, — сказал он. — Этого удара было вполне достаточно, чтобы вызвать сотрясение мозга.

— Нет, я обычно не пью вина…

— Значит, считайте это медицинским предписанием. Возможно, это поможет вам расслабиться и вспомнить то, что вы забыли.

Предложение пришлось по душе Корригану. Потягивая вино, он начал думать над тем, как завоевать полное доверие Уиллингтона.

— Если бы вы могли добраться до ближайшего окружения Президента, предположил Корриган, — я уверен, что смогу вспомнить многое, чтобы полностью предотвратить заговор. Но у нас нет времени.

— Я понимаю это, — ответил Уиллинггон. — Прилягте и отдохните немного, а я пошлю кого-нибудь прямо в контору военного коменданта. Там нас немедленно выслушают.

Корриган закрыл глаза. Он услышал легкий стук закрываемой двери. И долгий царапающий звук, напоминающий повороты ключа в замке. Он открыл глаза и попытался подняться, но его руки и ноги были словно прикованы. Наконец ему удалось сдвинуться с места, но он упал возле двери, которая оказалась закрытой, как он и опасался.

Его мозг лихорадочно работал, в то время как тело было парализовано. Решив, что такое состояние вызвано жидкостью, которой пропитан платок, он с трудом развязал повязку на голове.

Уже стемнело, но в свете огней, светивших на улице, Корриган увидел в углу платка инициалы «Дж. У.Б.» Его органы речи сковал паралич когда он, задыхаясь, шептал:

— Бертрам Дж. Уиллинггон… Б. — Дж. — У… Б. — Дж. — Он с трудом сделал вдох. — Дж. — У. — Еще один вдох. — Дж. — У. — Б… Дж. — У. — Б… Его мозг обратил инициалы в имя: — Джон Уилки Бут!.

Ужас переполнил Корригана, когда он понял, как был одурачен сатаной конспирации. Бут наверняка был среди людей в баре на Десятой Авеню. От Спренглера он узнал, как какой-то человек хотел проникнуть за кулисы через боковой вход. Будучи актером, Буту было не трудно сыграть роль врача, чтобы увести Корригака из отделения, где его крики несомненно достигли бы ушей человека, готового прислушаться к нему. От этой мысли у Корригана все поплыло перед глазами. Он потерял сознание и пробыл в этом состоянии до тех пор, пока его не привел в себя звук негромкого медленного постукивания. Звук шел от двери. Раздался «Здесь есть кто-нибудь?» Корриган услышал собственный голос: «Да». Ключ повернулся, дверь открыл челевек, чуть не наступивший на него. Во мраке Корриган узнал фигуру Фрескета в синем мундире и соломенной шляпе. Блеск глаз Корригана, белых, широко раскрытых, с увеличенными зрачками, рассказал полицейскому намного больше, чем прнимал сам пленник.

— Наркотик! — воскликнул патрульный. — Вот что Бут дал вам! Мне следовало бы об этом догадаться.

Поставленный на ноги, Корриган проговорил: — Который час?

— Десять часов, — ответил Фрескет. — Никто не стал меня слушать. Мне нужно было разыскать вас, чтобы выяснить, что вам известно.

— Я знаю. Мы должны добраться до театра Форда как можно скорее!

Корриган все еще двигался с трудом, когда Фрескет тащил его вниз через холл, на улицу. Среди свободных экипажей он увидел тот, который привез его из клуба «Потомак». Ему удалось дать кучеру знак, и экипаж подкатил к ним. Фрескет впихнул его на сиденье и приказал кучеру: — К театру Форда, и побыстрей!

Пока они мчались сломя голову вдоль Авеню, Фрескет рассказал ему все, что случилось за последние несколько часов.

— Пока я совершал патрулирование, — начал он, — мой друг кое-что для меня проверил. Он, в частности, сообщил, что доктора Уиллингтона не существует, так же как и отдела умственных заболеваний. Но зато описание доктора, данное мной, полностью совпадает с внешностью актера Бута. Когда я узнал, что актер проживает в «Национале», мое дежурство как раз закончилось и я отправился прямо туда. Что мы можем сделать сейчас?

— Многое, — ответил Питер, двигая руками и ногами, чтобы убедиться в их подвижности. — В театре мы можем пойти прямо в ложу Президента и увести его оттуда. Даже если мы вызовем волнение и испортим игру Бута. Он ударится в панику, поскольку боялся идти в театр, пока не услышал в полиции, что генерала Гранта там не будет.

— Но как вам удалось узнать так много о заговоре, Корриган?

— Я объясню это позже. Мне нет дела до того, что кто-то может усомниться в моих словах. Только бы нам успеть в театр!

На Пенсильвания-авеню многие солдаты и прохожие пытались остановить несущийся экипаж, думая, что это побег. В то время как кучер хлестал лошадь и натягивал поводья, Фрескет поднялся во весь рост и демонстрировал синий мундир. Он сгонял людей, маша соломенной шляпой, показывая им, что в такой езде есть необходимость.

Корриган вцепился. в сиденье, когда они завернули за последний угол.

По прибытии в театр Фрескет выскочил из экипажа. Корриган ухитрился сделать то же самое. На им не суждено было добраться до холла. Когда они перебирались через мостки, из театра выбежали обезумевшие люди; они кричали: «Президента застрелили! Президента застрелили!»

— Это сделал Уилки Бут! — крикнул Корриган, пытаясь пробиться сквозь толпу. — Сейчас он на своей лошади скачет в Мэриленд!

Какой-то человек схватил Корригана за лацканы, оттолкнул его назад к экипажу и проревел:

— Да, это сделал Бут. Но откуда это тебе известно? Ты ведь был снаружи, а не в театре.

— И если ты знаешь, что Бут поскачет в Мэриленд, то почему ты не помешал ему? — крикнул другой человек.

— А я вам скажу; почему он этого не сделал, — заявил первый. — Он сообщник Бута — вот почему!

— Вздернем его, — крикнул кто-то, — за предательство!

Толпой правил закон Линча. С ревом она потащила Корригана к ближайшему фонарному столбу. Совсем ослабев, избитый до покорности, он пытался все объяснить, но его протесты потонули в реве толпы. И тут патрульный Фрескет бросился на толпу и остановил ее с помощью дубинки. Он лично посадил Корригана в экипаж и приказал кучеру:

— Вывези его отсюда и не останавливайся!

Лошадь помчалась вперед, а Фрескету пришлось отбить парочку человек, мешавших залезть в экипаж. Ошеломленный, Питер уселся на заднее сиденье и слушал гул толпы, стихавший в отдалении. Потом было лишь цоканье копыт; когда они завернули за угол, экипаж съехал в уединенную, тускло освещенную улицу.

— Вот и приехали, сэр.

Кучер привез Корригана назад, не в отель «Националь», а в начальный пункт. В свете газовых фонарей, освещавших улицу, Питер узнал белые двери и портик над ними. Он вышел на тротуар, выгреб все банкноты из кармана и с большой признательностью вручил их благодарному кучеру.

К тому моменту, когда дверь отворилась на стук Корригана, экипаж скрылся из вида. Ему открыл озадаченный Уильям. Лицо его было растерянным.

— Я не знал, куда вы ушли, мистер Корриган, — сказал он. — Ваш костюм уже готов, и вас ожидают для ужина в ресторане.

— Для ужина? В такой час?

— Я знаю, что сейчас всего только шесть часов, но они сказали, что, возможно, вы собираетесь вылететь вечерним самолетом, поэтому было решено поужинать раньше.

Настала очередь Корригана удивляться. Переодеваясь в свою одежду, он думал о том, что пережил путешествие в прошлое, которое длилось весь вечер, а между тем он вернулся в настоящее не позже, чем через час после начала своего пути!

Корриган определенно был готов поверить в теорию Милларда с преодолением временного барьера. С чувством сожаления он согласился и с теорией Джексона. Действительно, если человек переносится в прошлое, он может помочь сформировать историю, но изменить ее он не в силах,

Приближаясь к столику в ресторане, он думал, стоит ли рассказать о своих приключениях. Его приятели по клубу могли не поверить в его рассказ, считая, что он сочиняет байки, чтобы удивить их.

Да и сам Корригак начал сомневаться в этом. Поэтому он решил хранить молчание.

Профессор Виттакер уже ушел, а к группе присоединился еще один человек, который теперь разговаривал с Миллардом.

Доктор Джексон указал Корригану на стул и обратился к вошедшему:

— Позвольте мне представить вам еще одного члена нашего клуба, мистер Корриган. Это мистер Рей Фрескет.

Корриган обнаружил, что тупо жмет руку человеку, чье лицо было точной копией лица патрульного, посадившего ученого в экипаж сто лет назад. Было видно, что этот Фрескет двадцатого века не узнал Корригана.

— Мистер Фрескет как раз и начал рассказывать необычную историю, провозгласил доктор Джексон. — Уверен, что вам это будет интересно, мистер Корриган.

— Этот рассказ о моем прапрадедушке, — начал Фрескет. — Он был патрульным в тот вечер, когда произошло покушение на Президента Линкольна. Каким-то образом он узнал о заговоре и хотел предупредить людей. Но никто не стал его слушать, даже старший полицейский офицер. Он как раз был в тот день в театре Форда.

— В конце концов он нашел какого-то, сумасшедшего, уверявшего, что знает о заговоре, и отправился с ним в театр, чтобы убедиться в его правоте. Но они пришли слишком поздно. Впоследствии начальник полиции решил наградить моего прапрадедушку, поскольку тот сбежал с патрулирования, чтобы спасти Президента. К тому времени он стал героем полиции. Позднее он стал начальником полиции, членом муниципального совета и, наконец, архитектором. Он вступил в клуб «Потомак», и с тех пор все его потомки были членами этого клуба.

— А что случилось с другим человеком? — поинтересовался Корриган. — С тем чокнутым, которого ваш прапрадед привел с собой в театр?

— Толпа хотела схватить его, думая, что тот соучастник Бута, — ответил Фрескет, — но мой прапрадедушка посадил его в коляску, и с тех пор никто его не видел.

Официант принес меню, и разговор перешел на игру в бридж, которая должна была состояться после ужина. Корриган умолчал о путешествии во времени. Он размышлял, не удар ли головой приоткрыл перед ним дверь в путаницу прошлого, настоящего и будущего. В. продолжение вечера он понял, что дело именно в этом, поскольку боль в голове утихла.

Уильям все еще дежурил у дверей, когда Корриган отправился в аэропорт. Ожидая такси, вызванное швейцаром, Корриган поинтересовался: — Кстати, Уильям, у вас не было прапрадеда, который служил в клубе «Потомак» — или все-таки был?

— Нет, сэр. Не прапрадед, а прапрадядя. Его тоже звали Уильям, и он сражался в армии Севера. Его тяжело ранили в правую руку, поэтому он устроился сюда в качестве привратника. Несколько человек спрашивали меня, не работал ли здесь много лет назад другой Уильям. Я даже не знаю, почему. — На его морщинистом лице появилась улыбка. — Но когда вы ближе познакомитесь с клубом, вы поймете, как он захватывает. Кое-кто поговаривает, что у нас тут живут привидения, но я так не думаю. Просто я считаю, что это место, где остановилось время.

Такси подъехало и остановилось перед клубом. Теперь это была хорошо освещенная улица, и Корриган безуспешно пытался разыскать фонарный столб, возле которого остановился экипаж, примчавшийся сюда из Театра Форда. Когда Корриган садился в машину, Уильям вручил ему какую-то карточку: — Это было в кармане того старинного костюма, который вы сдавали, поэтому я решил, что это принадлежит вам. Спокойной ночи, мистер Корриган.

Вскоре такси мчалось по гладкой улице, представлявшей деловую часть города. Вот показался Вашингтонский Монумент, теперь уже достроенный и освещенный во всю длину, а далеко впереди виднелись величественные колонны памятника Линкольну. Затем, когда они подъехали к мосту, ведущему в аэропорт, Корриган вынул карточку, полученную от Вильяма. Он намеренно порвал карточку напополам, затем еще и еще. На середине моста он выбросил клочки в окно машины. Подхваченные ветром, они перелетели через перила и полетели вниз, в широкое русло реки Потомак.

Эти летящие по ветру обрывки, уникальные для коллекционера, были единственным неиспользованным билетом на заключительное представление театра Форда 14 апреля 1865 года.