"Тени моего города (Сборник)" - читать интересную книгу автора (Олди Генри Лайон)ХоангаТа, что творит добро. Есть в этом слове нечто притягательное, слабый отзвук флейт несбывшегося, вкус липкой ириски, запретной и оттого самой сладкой на свете. Помните? Хоа-а-анга… пьянит аромат жасмина, самовольно вторгаясь в соленый запах моря, южное солнце, одичалый демон зноя, сыт на рассвете и легко касается вашей кожи мириадами теплых пальцев, мурлыча на весь небосклон: – Хоа-а-а-а… Слышите? И еще – тайна, которая заставляет сердце трепетать птенцом в ладони, предвкушая чудо. Чувствуете? Ее звали именно так – я это понял с первого взгляда. В тот день я проснулся гораздо раньше обычного, с твердой уверенностью в неизбежности чуда. Так просыпаются дети в свой день рождения; с возрастом, увы, ощущение праздника тускнеет, покрывается мохнатой пылью, будто монета, закатившаяся под диван – чтобы застрять в щели между полом и плинтусом на долгие годы. Тихонько, стараясь никого не разбудить, я оделся и вышел на улицу. Ноги сами понесли меня в нужном направлении. И я совсем не удивился, когда увидел ее. Чудо должно было произойти – и оно произошло. Понимаете? Она сидела у входа в парк, прямо посреди тротуара, и ждала. Ждала меня. Я подошел к ней и сел рядом. – Здравствуй, Хоанга, – сказал я. И она, чуть зажмурившись, улыбнулась мне своей обворожительной улыбкой. Можно, Хоанга? Да… Я протянул руку и впервые коснулся ее – ее, полосатого Чуда по имени Хоанга. Тигры. Почему они так волнуют нас, не дают покоя, почему нас, хилых выродков обезьяньего племени, так влечет к могучим хищникам? – посмотреть хоть одним глазком, постоять рядом, пусть по разные стороны разделяющей решетки, но рядом, вместе… У вас по-другому? Помню прекрасную, полную теплой грусти и света, повесть Сарояна «Тигр Тома Трэйси». В детстве я зачитывался ею, да и став взрослым, многократно доставал с полки потрепанный томик – и всякий раз ко мне на миг возвращалось то детское ощущение прикосновения к Чуду. А нечеловечески простые, безумно вдохновенные строки Блэйка? «Tiger, tiger, burning bright in the forest of the night…»?! Для меня они в свое время стали шоком, чудесным откровением! Или, не помню уж чей, рассказ «Автоматический тигр»? Или «Тигр для Мальгуди» Р.К. Нарайана? Или крохотная миниатюра, где тигры – совсем не те, кем они нам кажутся… Ловцы тигров в сети из слов – мы с вами одной крови. Мы сидели рядом. Смотрели, как поднимается солнце. Мы впитывали его лучи, и радостное томление не проходило – наоборот, усиливалось, заставляя меня ближе придвинуться к ней, обнять за шею… Я знал: мне – можно. Можно вот так сидеть, можно гладить мягкую, на удивление шелковистую шерсть, можно улыбаться, когда она время от времени лукаво косилась на меня зеленым глазом. Да, знаю не хуже вас, что у тигров глаза желтые, – но у моей Хоанги глаза были зеленые, с озорными золотистыми искорками. Я ведь уже говорил вам: Хоанга – это чудо. Помните? А потом, когда солнце поднялось окончательно, мы переглянулись, подмигнули друг другу, и оба поняли – пора. Хоанга сладко потянулась, дав мне ощутить, как играют под ее шкурой гибкие мускулы, как бурлит в них нерастраченная, веселая сила, требуя выхода! Мы встали и пошли. Куда глаза глядят. Ранние прохожие спешили мимо, по своим прохожим делам. Кое-кто вдруг шарахался в сторону, изумленно охая, спешил убраться подальше, но когда я пару раз оглянулся, то вдруг увидел улыбки. Мечтательные, изумленные, робкие… всякие. Улыбки пробивались сквозь обыденность лиц первой травой, упрямо расталкивающей серую плоть асфальта – на день, на час, на миг, а там будь что будет! опомнитесь! – Чудо задевает вас жарким боком, Чудо тихо порыкивает, требуя уступить дорогу, Чудо мягко ступает по мятым бумажным стаканчикам и вчерашним окуркам, как вам не ступать никогда, или нет – сегодня вы дойдете до угла летящим шагом, забыв себя, того себя, о ком следовало бы вообще никогда не вспоминать. И тогда я подумал, что теперь знаю, как выглядят нимбы вокруг голов святых. Тех святых, что в миру зовутся юродивыми. Ведь так?! – Ну… – обалдело вылупился на нас похмельный мужичок со скамейки, служившей ему кроватью. – Может, и так… во дают! И зачем-то одернул мятый пиджак. Вот, судорожно доставая из кобуры пистолет, подбежал усатый старшина. Резко остановился метрах в десяти, суетливо рванул затвор, забыв снять свой «макаров» с предохранителя. – Гражданин, немедленно отойдите! Вы что, не видите, кто рядом с вами?.. Сейчас я буду стрелять! – Вижу я все прекрасно, старшина, – улыбаюсь я ему. – Только ни в кого вы стрелять не будете. Не в кого тут стрелять. Понимаете? И становлюсь боком, чтобы загородить от старшины мою Хоангу. С него станется, пальнет наобум… Старшина теряется и почти сразу находится. Сказывается выучка. – Почему без намордника? И без поводка? Не положено! Я честно пытаюсь представить себе Хоангу на поводке и в наморднике – в результате чего начинаю хохотать. – Ну я… мне тово… сообщить придется! – Старшина сконфуженно пятится, тыча пистолетом в кобуру, безнадежно промахиваясь; и на усатом лице его помимо воли начинает проступать простодушная улыбка. Увидел наконец! Я машу ему рукой, и мы идем дальше. И нам совершенно все равно, сообщит старшина куда-нибудь или нет. От нас не убудет. Мы идем по просыпающемуся городу, моя рука лежит на спине Хоанги, и нам обоим хорошо. Видите? – это мы. А это вы. Наконец мы сворачиваем в переулок, в котором я живу. Хорошо, что жена вчера убрала квартиру, – стыдно было бы привести Хоангу в тот захламленный вертеп, который обычно представляет из себя наше обиталище. Но сегодня – другое дело. Жена как чувствовала, умница! Все-таки не зря я бредил тиграми всю свою сознательную жизнь! Жена сама не раз покупала мне календари и открытки с усатыми мордами, полными сурового обаяния, – и теперь она ничуть не удивилась. – Нашел свою ненаглядную? – Брови ее шутливо хмурятся. – Одной женщины мало, развратник? Как зовут-то хоть? – Хоанга. – Хоанга, ты, наверное, голодная? Этот обормот о еде, конечно, и не подумал! Хорошая у меня жена! Завидуете? Вообще-то тигры едят мясо. Много. Это если кто не знает. Хоанга тоже ела мясо. Наверное. А еще она ела мороженое «Забава», наполовину сливочное, наполовину шоколадное. И кизиловое варенье, деликатно выплевывая косточки в миску. Но об этом – после. Вы когда-нибудь пробовали пригласить тигрицу в городскую квартиру? Пусть даже достаточно большую, четырехкомнатную? Подозреваю, что нет. Так вот, я вам открою страшную тайну – ей там будет тесно! Стоит ли удивляться, что спустя час мы снова выбрались на улицу: Хоанга, я, моя жена и сын. Всей семьей. И пошли бродить по городу. Я всегда любил месяц май. И всегда знал, предчувствовал: если моя жизнь когда-нибудь перевернется с ног на голову – это непременно случится в мае. Вы никогда такого не чувствовали? Да, чудес не бывает навсегда. И даже надолго. Но май морочил нам головы, и мы искренне верили, что ошиблись. Мы гуляли по улицам, бесконечно ели мороженое, с полчаса просидели в маленьком кафе под открытым небом, а люди за соседними столиками улыбались нам, и подмигивали Хоанге, и еще предлагали заказать соленых орешков или пепси-колы, – а Чудо улыбалось им в ответ своей неповторимой улыбкой; в итоге я всерьез начал ревновать тигрицу к ним всем… О, будь я сам тигром! Нет, тигром я не был. Но все равно сидел и блаженно улыбался. Почти как Хоанга. Зря смеетесь: так, как у нее, у меня все равно никогда не получится. И у вас – тоже. Когда мы уходили, нас не хотели отпускать, а горбоносый грузин-бармен все кричал вслед: – Прихадыты ищо! Завтра прихадыты! Завтра! Я вашэй красавицэ такой шашлык сдэлаю!.. Нас фотографировали – и мы, включая Хоангу, ничего не имели против. А один парень с «Полароидом» вскоре догнал нас и неловко протянул снимок. – На память! И еще… – Он повернулся к Хоанге. – Спасибо, что ты есть! Это просто здорово! Хоанга благосклонно обошла вокруг фотографа, потершись об него. – Можете ее погладить. Она разрешает, – улыбнулся я. – И не забудьте почесать за ухом. …Парень ушел, обалдев от счастья, и еще долго оглядывался, пока не затерялся среди прохожих. – Да, Хоанга, он прав, – наклонясь, прошептал я тигрице. – Спасибо, что ты есть. «Пожалуйста», – вежливо дернулось ухо, за которым минутой раньше чесал счастливый парень. Ночь. Цикадами потрескивают рдеющие угли, покрываясь мудрой сединой пепла, без конца пищит какая-то ночная птица, и сияющие глаза звезд с прищуром смотрят на землю. Кто сказал, что звезды – холодные и колючие? Они теплые и добрые. Они образуют в небе свое межзвездное братство, где бриллианты идут по цене пыли под ногами; и когда-нибудь мы тоже… И вы. Мы лежали у костра. На прихваченном с собой широченном пледе в легкомысленную клетку – он оказался настолько велик, что места хватило всем, даже нашей замечательной тигрице. Мы лежали и смотрели на звезды, вдыхая смолистый запах сосен. Четыре пары глаз блестели в ночи, разбрасывая по лесопосадке золотистые искры. Все-таки прав тот, кто сказал, что тигры – совсем не те, кем они нам кажутся. А потом был еще один день праздника, и еще, и еще… Хоанга не делала ничего особенного. И мы не делали ничего особенного. Мы просто гуляли по городу. Наведались в знакомое кафе, и горбоносый бармен немедленно выставил перед Хоангой благоухающий шашлык. – Дэнэг нэ нада! Абидышь! Подарок!.. Мы бродили по площадям и улицам, по паркам и аттракционам – и раскрашивали лица улыбками. А еще горстями швыряли в чужие глаза искры из золота. На третий день я обратил внимание, как чисто выметены улицы. И отнюдь не только в центре – мы забирались на окраину тоже. Город потерял свои обычные сумерки в любое время суток; теперь он, мой город, стоял на свету и изумлялся сам себе. Исчезли вечные груды мусора у киосков – владельцам сделалось стыдно. Ведь Не верите? И не надо. Лучше мы бросим спорить с вами и пройдемся не спеша по бульвару, взорвав вокруг себя фейерверк праздника. Если хотите, если вам по-прежнему неинтересно жить, вызывайте пожарных. Вот мы с Хоангой: идем, смеемся и лишь изредка грозно порыкиваем на слишком уж нахальных мальчишек. Мол, мы вам все же тигры, а не кошки – понимать надо! Мы, хищники, народ такой… Шалопаи понимали. С первого раза. И мы с достоинством шли дальше. Смотрите нам вслед. Чудеса не вечны. И даже наоборот. Это знает каждый. Под вечер пятого дня Хоанга улыбнулась нам чуть грустно. Виновато улыбнулась, гася искры взгляда. И я понял – пора. Теперь ей пора. – Счастливого пути. – Я присел рядом и обнял ее, как тогда, в первый раз, в парке. Горечи не было, только тихая грусть, сотканная из тишины и света. – Мы будем ждать тебя… И завопил от радости, пугая соседей по подъезду, когда зеленый глаз, плеснув лукавым золотом, подмигнул мне в ответ! Я был уверен, что это означало – «жди»! Наш сын уже спал, набегавшись за день, спал и улыбался во сне. Хоанга с моей женой закрылись в соседней комнате… вот так всегда! Даже если одна из женщин – тигрица, у них все равно найдутся свои женские тайны, которые нам, мужчинам, не предназначены! Ну и ладно. Тайны – это все-таки здорово! Потом мы еще долго сидели у окна все вместе. Прощались. Наутро мой сын облазил всю квартиру. Даже под диван заглянул. И тайком утирал кулачком слезы. Мужчины не плачут. Я его понимал. Я тоже с удовольствием заглянул бы под диван, чтобы вытащить стертую монетку надежды, застрявшую в щели между полом и плинтусом еще в те времена, когда я засыпал и просыпался улыбаясь. Тигры. Почему они так волнуют нас, не дают покоя, почему нас, хилых выродков обезьяньего племени, так влечет к могучим хищникам? – посмотреть хоть одним глазком, постоять рядом, пусть по разные стороны разделяющей решетки, но рядом, вместе… У вас по-другому? Я шел пустым парком, пиная вчерашние окурки и топча мятые стаканчики из бумаги. Год Тигра, неслышно ступая по земле мягкими лапами, брел рядом, и далекие псы захлебывались в страхе хриплым лаем. «Доигрался? – беззвучно вопрошал внутренний голос с интонациями опытного следователя, поднаторевшего раскалывать на признания вшивых интеллигентов. – Чудо ему, уроду… А финал? Финал-то где?! Дядя писать будет? Например, патетика: спецназ окружает вас, Хоанга рвет когтями бронежилеты, ты заслоняешь ее от роковой пули… Не нравится? Морду воротишь? Тогда лирика: ты садишься ей на спину, и полосатая красавица уносит тебя в край, где зори розовеют над синью залива, а маленькие эльфы с крылышками из слюды…» – Пшел вон! – вяло огрызнулся я, а Год Тигра только рыкнул, и внутренний голос поспешил убраться восвояси. От его финалов нас тошнило. Из-за поворота аллеи стремглав вылетела голенастая девчушка лет тринадцати. На роликах. Она неслась на нас вихрем в цветных налокотниках и наколенниках, пока вдруг не заложила крутой вираж, словно чего-то испугалась. Едва не поцеловавшись со старым ясенем, девчушка описала круг, второй, третий… Я ощутил себя в центре мишени. Вот сейчас невидимый палец тронет спусковой крючок… Девчушка наконец решилась и по прямой подъехала почти вплотную. – Как ее зовут? – спросила она, глядя рядом со мной и чуть-чуть вниз. Улыбка первой травой прорастала на бледных губах, еще лишь понаслышке знающих о насилии помады. – А тебя? – спросил я. …Хоанга. Та, что творит добро. Есть в этом слове нечто притягательное, слабый отзвук флейт несбывшегося, вкус липкой ириски, запретной и оттого самой сладкой на свете. Помните?.. |
||
|