"Забыть адмирала!" - читать интересную книгу автора (Завражный Юрий Юрьевич)

Часть V. Забыть адмирала!

Как сложились судьбы некоторых из наших героев, чьи имена теперь нам хорошо знакомы? Кем они были до Петропавловска, и что с ними стало потом?

Старому французскому адмиралу Феврье Де Пуанту, который в юности действительно был пажом императрицы Жозефины, а с сентября 1853 года по март 1854-го - комендантом французских колоний на острове Новая Каледония, как мы уже знаем, не довелось вернуться домой во Францию. Он скончался на борту своего флагманского фрегата "La Forte" в 1855 году, терзаемый тяжёлым физическим и душевным недугом, успев перед смертью честно признать превосходство русских военачальников в Петропавловске над собой и своим британским коллегой. Во Франции он не забыт, и в городе Гиделе даже есть улица его имени.

Печальна судьба Чарлза Алана Паркера. В феврале 1831 года он - второй лейтенант дивизии морской пехоты в Портсмуте; с 1833 по 1836 год плавал на Кораблях Её Величества "Conway"140 и "Pique". В июле 1837 года получил чин первого лейтенанта и переведён в дивизию морской пехоты в Портсмуте, в 1838-м служил на корабле "Niagara" на Великих Канадских Озёрах, как раз во времена Канадского восстания, там показал себя храбрым командиром, но был ранен. Затем был назначен квортермастером в дивизию в Вулвиче, а с августа 1847 года блестяще служил капитаном в дивизии в Чатхэме. 13 августа 1853 года Паркер получил своё последнее назначение на Тихоокеанскую эскадру, на "President", в том же самом капитанском звании, и по праву считался одним из самых бравых английских офицеров. На скромной памятной плите в церкви Св. Марии (Госфорт, Камбрия) его безутешная вдова написала, что в 1854 году ему было всего-навсего сорок лет...

Сразу после гибели Паркера командование морскими пехотинцами принял лейтенант Э. Г. Макколм, который также был тяжело ранен в том бою. Макколму, который принадлежал к военной семье (его брат также служил в морской пехоте, а отец был лейтенантом на знаменитом корабле "Dreadnought" и участвовал в Трафальгарской битве), повезло больше - он ушёл в отставку в звании майора.

Старший офицер фрегата "President" Джордж Палмер стал офицером в 1851 году, а лейтенантские эполеты надел в 1853-м, перед самой Крымской войной. Оправившись от полученной в Петропавловске раны, он был переведен на шлюп "Amphitrite", затем на корвет "Trincomalee", и закончил Крымскую войну на Корабле Её Величества "Monarch". В 1855 году ему довелось ещё раз посетить Петропавловск, а вторым русским городом, который он видел, был Аян, разграбленный и сожжённый англичанами. Палмер честно служил амбициям своего правительства, а потому в 1862 году был произведён в коммандеры; в апреле 1870 стал кэптеном. В октябре 1873 года он ушёл в отставку, но в итоге всё же получил чин адмирала. Свои годы он закончил у себя дома в деревушке Хейшотт в Вест-Сассексе, оставив потомкам дневники и письма. Деревушка та до сих пор очень маленькая - даже меньше, чем Килликум.

Ричард Барридж пришёл во флот в сентябре 1808 года, на борт HMS "Skylark", и плавал в угрюмом Северном море. Там же он служил поочередно ещё на двух кораблях - "Termagant" и "Rainbow". Довелось ему поучаствовать в обороне Сицилии и в отражении нашествия Мюрата в 1810 году; он отважно дрался у берегов Испании и Италии, в том числе и против береговых батарей, он видел падение Генуи в апреле 1814 года. Судьба заносила его в Вест-Индию и на Ньюфаундленд, и снова в Средиземное море - на Кораблях Её Величества "Esk", "Drake" и "Phaeton". 4 июля 1826 г. он получил чин лейтенанта (HMS "Pelorus"), потом попал служить в Индию на корабле "Wolf", а в 1834-м снова был назначен на Средиземное море, на "Portland" к кэптену Прайсу. В 1838 году Барридж успешно сдал экзамены на командование кораблём и стал капитаном на "Thunderer", там же в Средиземноморье, затем служил у мыса Доброй Надежды. В октябре 1843 года "Thunderer" был выведен из боевого состава британского флота, и Барридж ушёл в отставку вместе с ним. В апреле 1845 года он женился на Мэри, вдове купца Джорджа Грина, эсквайра, но ровно через год и десять дней сам овдовел, а ещё через полгода его нашёл чин кэптена вместе с назначением на фрегат Её Величества "President", на котором через восемь лет он встретил своего старого капитана по Средиземке... К сожалению, мне пока не удалось узнать его дальнейшую судьбу после ранения - так же, как и судьбу коммандера Эдуарда Маршалла, капитана парохода "Virago", честно выполнявшего всю черновую работу на эскадре в 1854 году.

Он пришёл во флот 3 января 1829 года. Несколько лет служил в Северной Америке, Вест-Индии и Англии на кораблях "Sappho" и "Caledonia" (это был флагманский корабль сэра Дэвида Майлна). 7 июля 1843 года Маршалл был представлен на лейтенанта, а 29-го был назначен на "Winchester", на мыс Доброй Надежды. Затем - HMS "Conway", в 1845 году, а через два года - "Nimrod". И на этом, увы, пока всё...

Старший артиллерист фрегата "President" Уильям Джордж Хепбёрн Морган, судя по длинному имени, происходил из знатной семьи, но на флот прибыл волонтёром и честно прошёл свой путь к офицерским эполетам, ухитрившись в одном только 1848 году получить звание младшего лейтенанта и лейтенанта - всего через полгода. Тем не менее, дальнейший карьерный рост Моргану не сопутствовал, и в марте 1868 года он ушёл в отставку коммандером.

А вот карьера флаг-лейтенанта Эдуарда Генри Ховарда сложилась весьма удачно. Тринадцати лет, в 1845 году, он стал военно-морским кадетом, а в девятнадцать - младшим лейтенантом. Перед самой Крымской войной Ховард получил звание лейтенанта и был назначен к Прайсу флаг-офицером. За какие такие особые заслуги - выяснить, увы, мне не удалось. Наверное, не просто так. После ранения в Петропавловске Ховард вернулся в Англию, и уже в следующем году участвовал в бомбардировке крепости Свеаборг, за что награждён Медалью Балтики. В 1857 году произведён в коммандеры, в 1864-м - в кэптены. А с сентября 1874 года Ховард стал британским военно-морским атташе в Европе; ещё через четыре года - адъютантом Её Величества Королевы Великобритании. В отставку он ушёл в чине контр-адмирала, будучи президентом национального картографического комитета. Здесь всё в основном понятно - Ховард тяготел к штабной деятельности, и именно на этом поприще сумел хорошо себя проявить.

Другое дело - Эллейн Блэнд, который, как мы помним, был старшим офицером "Pique". Во флот он пришёл в 1832 году и плавал на корабле "Druid", где стал мичманом, а в 1839 году получил чин младшего лейтенанта. На этом же корабле (а затем и на HMS "Excellent") Блэнд служил в Вест-Индии и Англии, а в 1845-м был назначен лейтенантом на "Racehorse" в Индию. В январе 1846 года он отличился на берегу в управлении огнём батарей при разгроме повстанцев в Новой Зеландии. Потом, как мы знаем, он стал первым лейтенантом "Pique", и был ранен во время штурма Петропавловска; на этом же фрегате участвовал в захвате фортов Пейхо, за что получил Китайскую медаль. В сентябре 1858 года произведён в коммандеры, в сентябре 1873-го ушёл в отставку в чине кэптена.

Кажется, я знаю, чего ждёшь ты, читатель.

Сэр Фредерик Уильям Эрскин Николсон, баронет, родился 22 апреля 1815 года в семье генерал-майора сэра Уильяма Николсона, баронета, и Мэри, дочери Джона Рассела, эсквайра, внучки знаменитого историка доктора Робертсона. Был отдан в Королевский Военно-морской колледж, и в четырнадцать лет пришёл во флот. В 1837 году, когда Прайс уже был в чине кэптена, Николсон получил эполеты лейтенанта. Два года он служил в Лиссабоне на "Trinculo", потом был назначен на "Blonde" и направлен в Китай. Хорошо показал себя в мае 1841 в операциях против Кантона и уже в августе был назначен старшим офицером (чин - коммандер). Там же, в Китае заслужил право быть аттестованным на должность капитана корабля, и 14 декабря 1844 года был назначен капитаном на "Fantome", Средиземноморье, где 12 мая 1846 г. лично командовал разборками с мавританскими пиратами на африканском побережье. Корсары позарились на купеческий бриг "Ruth", и состоялся бой - как на море, так и на берегу. Николсон потерял при этом всего девять человек: восемь раненых, включая своего первого лейтенанта, а также убитого мичмана Ричарда Бойза. Сам баронет получил две пули - скажем так, чуть выше головы и чуть ниже ноги, а ещё ему камнем разбило губы. В результате он был представлен к чину кэптена, возвратился в Англию и находился в отставке на половинном окладе, наслаждаясь мирной жизнью и ореолом бывалого рубаки. В мае 1847 года Николсон женился на Мэри Клементине Мэрлон, единственной дочери эсквайра Джекобса Лоха и внучке кэптена Фрэнсиса Эрскина Лоха... Вообще-то, неплохо: четыре года в лейтенантах и три в коммандерах. За семь лет, минуя чины мичмана и младшего лейтенанта, вырасти от лейтенанта до кэптэна - недурственный служебный рост. Тем более, что без особых заслуг. Достаточно ознакомиться с историческими фактами, как легко Британия завоевывала Китай. Ну, и этот бой с мавританскими пиратами, двойное ранение - в шляпу и в левый каблук... Ясно, что не последнюю роль в карьере сыграли известная фамилия, титул баронета и обширные связи в Адмиралтействе. Потому что показать себя бравым кэптеном на Тихоокеанском театре военных действий Николсону, как нам уже известно, не улыбнулось. Офицерский кортик после суда 1854 года ему всё же вернули (не иначе - папа попросил), но - молча, без положенных слов "Возвращаю вам вашу шпагу и вашу честь", и без добавления слова "сэр". Кроме того, на груди баронета стало очень пусто, совсем как у юного мичмана, попавшего на службу в несчастливое мирное время. Контр-адмиральские эполеты он ждал аж до 1863 года, а потом многое подзабылось, и дальше всё пошло своим чередом: апрель 1870 года - вице-адмирал, январь 1877 года - адмирал, причём к тому времени уже ровно три года Николсон находился в отставке. Больше мне добавить нечего.

Очень интересно читать историю британского флота141. Сколько грандиозных побед и знаменитых кораблей, великих открытий и приключений! Она пестрит именами - сэр Мартин Фробишер, сэр Фрэнсис Дрэйк, адмирал лорд Худ, адмирал лорд Хок, адмирал лорд Нельсон. Она стреляет гордыми названиями - HMS "Discovery", HMS "Arc Royal", HMS "Sovereign", HMS "Victory", HMS "Duke of Wellington"...

Но в ней нет места контр-адмиралу Прайсу. Точно так же, как нет в этой книге места линейному кораблю "Royal Oak"142, трагически погибшему в Скапа-Флоу, а также двум крейсерам "Hood"143. О Крымской войне - две строчки, и то лишь как о переходном периоде от паруса к паровой тяге. Оказывается, не любит гордая Британия вспоминать о конфузах своего флота, ох, как не любит. Не хочет она поведать, как обошлись со славным Нельсоном лорды Адмиралтейства. Ни к чему англичанам рассказывать о бессилии Королевского флота у Одессы и Севастополя, у Колы и Соловков, у Петропавловска и Де-Кастри. А уж тем паче - о гибели более чем половины эскадры от урагана в Балаклавской бухте. Крымская война, несмотря на победу в Крыму, для британской истории - как бельмо на глазу. Так что не нужен ей ни контр-адмирал Прайс, ни кэптен Николсон.

О Дэвиде Прайсе осталась только статья в "Словаре Национальной Биографии" и несколько строчек современных историков, где всё одно и то же. И ещё - памятная плита в церкви Св. Майкла в деревушке Килликум, поставленная его сестрой и племянницами, на белой шероховатой поверхности которой выбиты печальные строки:

Светлой памяти Дэвида Пауэлла Прайса, эсквайра, контр-адмирала флага Британского Военно-морского флота, рыцаря Ордена освобождения Греции, мирового судьи графства Бреконшир. Он был вторым сыном Риса Прайса из Булчребанна, в этом же приходе, дворянина, от Анны, дочери покойного Дэвида Пауэлла из Аберсенни, в приходе Дифинок, дворянина. Его военная карьера началась при обстреле Копенгагена в 1801 году, и в течение богатого событиями периода от того дела до всеобщего мира в 1815 году он совершил серию блестящих подвигов, и во всех он проявил умение, храбрость и преданность английского моряка. Как сын, муж, брат или друг он был равно непревзойдён. Он умер, командуя объединённой англо-французской эскадрой у Петропавловска 29 августа 1854 года в возрасте 63 лет.

И это всё...

Но зато англичанам есть чем ответить. Это - памятники-корабли.

Кто не знает знаменитую "Cutty Sark", поставленную на вечную стоянку в Гринвиче и ставшую символом мирового парусного флота, пусть так и не сумевшую завоевать корону самого быстрого чайного клипера? Кто не слышал о "Victory", флагманском корабле Горацио Нельсона в Трафальгарской битве? Если будете в Англии, можете заехать в Портсмут, взойти на её палубу и тронуть штурвал, освящённый прикосновением ладони славного одноглазого адмирала. Так же, как и "Trincomalee", да-да, тот самый корвет "Trincomalee", который наткнулся в тумане на "Аврору", который заходил в Авачинскую губу в 1855 году в составе эскадры адмирала Брюса, и с которого был осуществлён обмен пленными. Этот корвет успешно проплавал весь XIX век, после небольшой модернизации был переведён в ранг лёгких фрегатов, а сегодня стоит на воде в закрытом доке города Хартлпуля, что на восточном побережье Великобритании. Он полностью готов к отплытию - нужно только развесить по реям паруса, отдать швартовы и открыть ворота дока. Это корабль-музей, и всё на его борту сохранено таким, каким оно было полтораста лет назад. При вращении штурвала поворачивается руль (правда, покрутить дают не всем подряд), а на главной орудийной палубе на лафетах покоятся пушки, которые не могут выстрелить лишь потому, что порох в картузах ненастоящий. Таких кораблей-памятников в Англии огромное множество - от яхт до подводных лодок и крейсеров144. Британия по привычке считает себя владычицей морей (или тоскует о былой славе?) и ревностно поддерживает в своих гражданах любовь к флоту - как старинному, так и современному. И будущему.

Американская "Constitution", однотипная с фрегатом "President", тоже до сих пор на плаву...

А теперь взглянем, чем можем похвастать мы. Ну, "Аврора", понятно, только не тот фрегат "Аврора", а "крейсер революции" (фактически же - привязанное к стенке плавучее VIP-бунгало для адмиральских пикников), в своё время не ставший героем при Цусиме. Там же в Санкт-Петербурге - ботик Петра I, разумеется, современная копия, да ещё подлодка "Декабрист", внутрь которой не пускают. Во Владивостоке - потихоньку тонущий "Красный вымпел" и гвардейская подводная лодка С-56, командиром которой, кстати, был Г. И. Щедрин, автор книги "Петропавловский бой". Ещё, вроде, атомную лодку "Ленинский комсомол" собираются переделать в музей, но сложно сказать, когда это будет - скорее всего, просто украдут бюджетные деньги, и всё. И всё! Парусников - ни одного. Ой, стоп, вру! Царский "Штандарт" в Санкт-Петербурге, но это тоже современная копия, он нормально плавает, и это не музей. А старые корабли советской властью нещадно ломались и резались повсеместно - кроме тех, которым выпало счастье на время стать её идолами. Так было в начале 60-х прошлого века с трофейной шведской королевской баркой "Husaren", которая с 1789 года символизировала победу русских над шведами и пережила даже жуткую эпоху военного коммунизма. Примерно в это же время в Казани были сожжены галера "Тверь", построенная в 1767 году для Екатерины II и разъездной катер Павла I (1798 г.). Да что там царские яхты - даже из баркентины с революционным именем "Кропоткин" в 70-х годах в Севастополе додумались сделать ресторан. Оскорблённый корабль не выдержал такого плевка в душу и вскоре сгорел дотла.

Самые лучшие традиции коммунистов-социалистов старательно унаследованы нами, современниками. Где он, гвардейский крейсер "Варяг" 58-го проекта, символ нашего ракетного флота времён "холодной войны"? Где "Владивосток", где "Севастополь"? Где старые линейные артиллерийские крейсера проекта 68-бис - "Сенявин", "Дзержинский", "Чапаев", "Нахимов", "Ушаков" и остальные? Все современные российские адмиралы прошли через их кубрики и орудия главного калибра, но в суете повседневных флотских (и не столько флотских) забот забыли о своих курсантских годах. Где легендарный лидер "Ташкент", знаменитый советский эсминец, пусть и итальянской постройки? Где наша гордость, весь наш подводный флот от "малюток" до БДР-ов? Где тяжёлый авианесущий крейсер "Минск"? По слухам - где-то в Юго-Восточной Азии, плавучий город индустрии развлечений, проданный туда за гроши как металлолом - точно так же, как и корабли знаменитой "Звёздной экспедиции"145. Остаются только фотографии... Дожил свой срок и "Сторожевой" - тот самый корабль-бунтарь "Сторожевой", известный на весь мир - тоже продан на металл то ли в Индию, то ли в Китай. Друзья, мы за копейки (точнее, за центы и юани) продаём свою гордость, свой флот, свою историю, а стало быть - самих себя. Давайте вспомним слово, означающее продажу самого себя - оно во все времена было одним и тем же.

А не проданные на слом корабли просто валяются на многочисленных корабельных кладбищах, на всех флотах, рыжие от ржавчины, тоскливо глядя на торжество окружающей жизни пустыми глазницами иллюминаторов своих боевых рубок. Страшное зрелище - умирающий корабль. А у нас агония может длиться и десятки лет.

Через несколько лет, когда будут окончательно списаны наши последние атомные подводные лодки, они после выгрузки активных зон реакторов точно так же пойдут "на иголки" куда-нибудь за границу, если не будут брошены ржаветь, как пустые консервные банки, как ободранные бидоны из-под сурика и краски "слоновая кость". Мы с радостью режем свои боевые корабли за американские деньги. И поэтому однажды флот умрёт от самой страшной болезни - от забвения. Оттого, что его не любят, не знают и не помнят.

Кажется, уже понятно, о чём эта часть книжки. Она - о человеческой памяти.

Время отмеряет каждому из нас свой срок и предоставляет право жить - более или менее достойно, уж кто как может. Так же, как и умереть - более или менее почётно. Мы оставляем вместо себя на этой земле память о нас - потомки судят нас и на наших примерах учатся, как жить дальше. А покуда мы живём, наше право жить так, как мы умеем, и лепить (не лепить?) нашу жизнь, размышляя о тех, кто шёл по этой дороге до нас, и кто пройдёт после.

Мы чтим Христа, но помним и Пилата. Нам со школы знакомы имена Линкольна и де Голля, но также Кортеса и Гитлера. В каждом из нас, как и в каждом из них, витиевато переплелось хорошее и плохое, и чаша весов никогда не находится в равновесии. Великий Колумб ухитрялся быть в то же время и редкостным шельмецом - кстати, будет не лишним вспомнить, сколь трагичными были его последние годы. Наше, и исключительно наше право решать, какими будем персонально мы.

Человек живёт до тех пор, покуда потомки помнят его. Это нужно нам, чтобы жить дальше. Помним ли мы?

Помним ли мы подвиг князя лейтенанта Александра Максутова 2-го - если Третья Смертельная батарея с торчащими в разные стороны пушками давно осыпалась и заросла травой, а возле лафетов всегда валяются окурки, пустые бутылки и пластиковые стаканы? Если мрамор памятника храброму офицеру весь исписан в стиле граффити146, и ни один редактор не позволит воспроизвести эти надписи на бумаге, которая, как известно, всё терпит? Если все мы давно смирились с тем фактом, что могила отважного и благородного лейтенанта просто утеряна впопыхах, в суете событий последнего века, затоптана и позорно забыта?

Помним ли мы Василия Степановича Завойко? Предвижу возмущённый гул - как же! Улица Завойко! Полуостров Завойко! Остров Завойко! Но это сейчас, да и то не всякий житель Петропавловска, скажем, сумеет назвать его по имени-отчеству, а уж тем более - показать пальцем, где находится остров. А в буйные годы прошлого века было сделано немало, чтобы забыть подвиг русского адмирала, которого даже противники с уважением ставили выше собственных флотоводцев: посёлок Завойко был переименован в Елизово, и лишь длинная улица Завойко осталась в посёлке Пограничном; военная яхта "Адмирал Завойко" была торжественно переименована в революционный корабль "Красный вымпел", который, напомню, скоро потонет прямо у своей стенки во Владивостоке, поскольку до него потомкам также дела особого нет; в том же Владивостоке памятник Завойко был снесён, а вместо него на пьедестал поставили придуманного героя-партизана Сергея Лазо, который весь потрескался и вот-вот развалится. Посёлок же Завойко в Петропавловске давно стал притчей во языцех в смысле состояния дорог и прочих условий жизни. Хороша память?

Адмирал Завойко был, конечно, фигурой крайне неоднозначной. Отличное знание океана и парусного флота, безграничная любовь к ним, забота об окружающих людях и выдающиеся способности организатора ухитрялись сочетаться в нем с нетерпимостью к чужому мнению, отличному от его собственного, чрезмерной резкостью и вспыльчивостью. Грустно, но факт: после 1855 года Завойко перестал находить понимание с Муравьёвым-Амурским и даже рассорился с ним, считая свои заслуги в организации обороны Камчатки единственно замечательными. Тем не менее, сделанное им вряд ли может быть принижено, и все свои двенадцать орденов Василий Степанович заслужил кровью, потом и ранней сединой. Его уважали заслуженно.

Но могилу его всё же умудрились потерять. Никто не знал, где похоронен один из величайших русских адмиралов - защитников Отечества! До тех пор, покуда в 1985 (!!!) году учительница из украинского села Великая Мечетня Николаевской области Валентина Ивановна Миронова не прочитала роман "Русский флаг" и не вспомнила, что случайно (ох, опять это "случайно"...) видела фамилию Завойко на старой заросшей могиле заброшенного кладбища... "Адмирал Василий Степанович Завойко. Скончался 16 февраля 1898 года, на 89-м году от рождения"... И Юлия Владимировна - как всегда, рядом с мужем. Теперь, слава Богу, в этом селе стоит памятник адмиралу, и кроме украинской земли, под ним есть и горсть земли с подножия Никольской сопки.

Ошибки отцов и дедов нужно и должно исправлять... и стараться не допускать новых, особенно если дело касается памяти прошлых лет. Мы, конечно же, тоже имеем право на ошибки, но, как известно, за всё на свете приходится платить. Когда-нибудь в той или иной форме всем нам будет предъявлен счёт и за езду на бульдозере по чужим костям, и за покосившийся крест над могилой иноземных десантников, похороненных в 1854 году у подножия Никольской сопки. Сопки, которая нынче в народе зовется Сопкой Любви...

Время безжалостно к могилам - если людям нет дела до них.

Английский журнал "Fraser's Magazine" за август 1856 года почти наполовину написан кэптеном Уиттингхэмом, участником событий 1855 года - он был на одном из кораблей эскадры адмирала Брюса. Для нас интересно другое - небольшой эпизод событий 1854 года, о котором он рассказывает особо: "...касаемо атаки Петропавловска, где так пострадала наша собственная честь, нам должно упомянуть случай к чести и доблести нашего неприятеля. Когда союзники высадились на берег и пошли на штурм, было достаточно нескольких выстрелов, чтобы они повернули и бросились назад; но один юный мичман, увлекаемый своим рвением и храбростью, вырвался слишком далеко вперёд от своей группы и не заметил её отступления, он мчался к врагу, размахивая кортиком. В виду русских он внезапно обнаружил, что остался один, и, негодуя на действия своих, а вовсе не от осознания личной опасности, юноша остановился, бросил кортик и разрыдался; и тогда к нему подбежал русский офицер, сказавший по-английски: "Подними-ка кортик, мой мальчик; здесь тебе не место. Беги обратно к своей шлюпке со всех ног; а когда будешь писать письмо матери, скажи ей, что лейтенант [имярек] спас тебе жизнь". Имя русского лейтенанта не приведено, и теперь нам уже нипочем не узнать его, так же, как и фамилию отважного юного британского мичмана, ставшего, возможно, адмиралом. Всегда ли он помнил этот яркий эпизод из своей юности? Время стирает всё, чем люди не захотели воспользоваться, что они не сумели запомнить - на свою беду или к своему стыду...

Что такое память? Ни один ученый, даже двойной нобелевский лауреат, пока не знает ответа на этот вопрос. Сложный биохимический процесс, происходящий невесть как где-то в головном мозге - такое определение нас не устраивает, потому что оно не в состоянии объяснить все удивительные феномены памяти. На стыке науки, религии и искусства понятие "память" обретает новое понимание, но даже если мы когда-нибудь сумеем его объяснить и разложить на составляющие по полочкам, толку от этого всё равно не будет - до тех пор, пока мы не осознаем НОБХОДИМОСТЬ ПОМНИТЬ.

Счастье человека, что он умеет забывать - иначе он просто сойдёт с ума, пытаясь детально запомнить всё, что видел, слышал, читал и пережил. Но в этом и трагедия человека, его проклятие - он забывает то, что сегодня кажется ему не столь значительным. СЕГОДНЯ. Но после сегодня неминуемо наступает ЗАВТРА. Великий Эйнштейн учил, что всё на свете относительно...

Для кого-то смерть простого матроса, упавшего за борт с рея при работе с парусами покажется мелочью. Капеллан же Хьюм вспоминает, что они с Прайсом провели не один вечер за философской беседой на эту тему, и адмирал выказал весьма сильные переживания по этому поводу. Английских историков этот эпизод почему-то приводит в недоумение - похоже, они неспособны понять Дэвида Прайса. А ведь всё просто. Для него, отчаянного храбреца, не раз самолично остававшегося со смертью тет-а-тет и знающего, насколько тяжёл и жуток её взор, чужая жизнь неожиданно приобрела новое, осмысленное значение - и по времени это совпало с обязанностью составить план атаки, а затем его осуществить. За подсознательное нежелание посылать на смерть сотни своих добрых товарищей, каждый из которых вдруг стал значить для него гораздо больше, чем просто одну боевую единицу, адмирал заплатил самым дорогим, что имел - своей собственной жизнью.

"Price" в переводе с английского означает "цена".

Сумеем ли мы понять его и примерить на себя его адмиральский мундир с эполетами и орденами, его золочёный кортик, его место на флагманском фрегате "President", его ответственность перед флотом, перед своей страной, перед своими подчинёнными и теми, кто ждал их дома? Сможем ли мы осознать тот безнадёжный тупик, тот амок, в который он был загнан и из которого подсознательно нашёл один-единственный, но самый страшный выход?

Если сможем, значит, его смерть чему-то нужному нас научила, а значит, не была никчёмной.

Если не сможем - ну что ж... Тогда всё написанное выше можно смело выбросить из головы и со спокойной совестью забыть.

ЗАБЫТЬ АДМИРАЛА!