"Мастер. Размышления о преображении интеллектула в просветлённого" - читать интересную книгу автора (Раджниш Бхагаван Шри)

24. НЕИЗБЕЖНОЕ

Возлюбленный Мастер,

Всякий раз, когда вы встречаетесь с чем-то неизбежным на фоне повседневной суеты, вы постоянно наблюдаете себя, не прилагая усилий для медитации. Эта неизбежность сама по себе и есть медитация: если вы двигаетесь дальше и прилагаете усилия, чтобы наблюдать себя, вы окажетесь очень далеко от этого состояния.

В тот момент, когда вы переживаете что-то неизбежное, не напрягайте свой ум, а подумайте о наблюдении себя. Патриарх сказал «Когда не возникает установления различий, свет пустотности сияет сам по себе». Еще мирянин Пан сказал

Лишь когда вы не можете сбежать, внезапно вы избавляетесь от мешка (иллюзии), и, не долго думая, вы захлопаете в ладоши и громко рассмеетесь.

Неизбежное... это одна из самых важных проблем для каждого медитирующего.

Есть вещи, которые будут исчезать по мере того, как ваша медитация углубляется. Все то, что является ложным, будет уходить, все то, что иллюзорно, больше не будет существовать; все то, что вы проектировали, ожидали или грезили, не будет обладать реальностью. И все-таки там останется нечто такое, что не будет ни вашей мечтой, ни вашей проекцией, ни созданием вашего ума: вот это и называется неизбежным. Другими словами, реальное будет оставаться — уйдет только ложное.

Медитирующий должен научиться двум вещам: первое, быть достаточно способным, достаточно сильным, чтобы позволить ложному исчезнуть. Но это не слишком большая проблема. Каждое утро, когда вы просыпаетесь, вы позволяете снам исчезнуть. Вы не жаждете их, сколь бы сладостными они ни были, вы даже не задумываетесь над ними. Всего через две или три секунды вы начинаете забывать, а спустя несколько минут их как будто бы и не существовало вовсе. Вы не плачете из-за того, что в вашем сне кто-то умер, и не очень-то печалитесь из-за того, что в своем сне вы обанкротились. Все, что случилось во сне, в момент вашего пробуждения становится бессмысленным.

Как только ложное познано как ложное, проблема немедленно исчезает. Теперь возникает другая проблема, которая гораздо больше, гораздо глубже: остается реальное. До сих пор — из-за того, что вы заблудились в иллюзорном, вы не осознавали реального. Внезапно вы начинаете осознавать реальное; теперь вы должны применить терминологию реального.

Мир остается снаружи — тот же самый мир, те же самые люди, несмотря на то, что ваших проекций там не будет. Вы считали кого-то безмерно прекрасным, кого-то — великим мудрецом, кого-то — самой религиозной личностью: если это были ваши проекции, они исчезнут, но человек, которого вы считали прекрасным, или религиозным, или просветленным, останется. Теперь вам придется иметь дело с его реальностью. А единственный способ справиться с реальностью — это создавать полную гармонию с реальным. Вы не можете уклониться от этого, это неизбежно, нет способа рассеять это.

То, что можно было рассеять, вы рассеяли; почти девяносто процентов вашего мира будет рассеяно, и эти девяносто процентов были вашей проекцией. Но десять процентов — не ваша проекция, и вы должны быть с этим в полной гармонии.

Да Хуэй делает самое замечательное утверждение. Быть в гармонии обычно означает быть за, не быть против. Но Да Хуэй делает гармонию чем-то гораздо более глубоким — не быть ни за, ни против. Даже в том, чтобы быть за, есть некоторая натянутость: вы все-таки думаете о себе, как об изолированном, что вы движетесь вместе с потоком, больше не сражаетесь с потоком. Но вы есть, а само ваше бытие — это сопротивление. Уже той идеи, что вы двигаетесь вместе с потоком, довольно для нарушения гармонии.

Да Хуэй дает чрезвычайно важное указание, и только человек, который пришел к этому опыту, способен сделать такое утверждение. В противном случае все очень просто, спросите кого угодно: двигаться вместе означает быть в гармонии, а двигаться против — это быть в диссонансе.

Но Да Хуэй говорит: «Даже двигаться вместе — это диссонанс, — очень неуловимо, очень скрыто, но вы сохраняете себя в изоляции. Настоящая гармония — это не выступать ни за, ни против. Позвольте реальности обладать вами. Отдайтесь тому, что неизбежно, — и вы найдете необъятный покой».

Эти сутры важны для каждого медитирующего на пути. Всякий раз, когда вы встречаетесь с чем-то неизбежным на фоне повседневной суеты, вы постоянно наблюдаете себя, не прилагая усилий для медитации.

Пункт первый: ваша медитация должна быть безо всякого усилия с вашей стороны, потому что все усилие от ума, а для ума нет пути, достичь медитации. Так что, если вы совершаете какое-то усилие, само ваше усилие есть барьер для достижения того пространства, которое вы хотите достичь.

Медитация — это просто чистое понимание того, что вы можете наблюдать ум, не совершая никакого усилия; и запомните: наблюдение — это не усилие, наблюдение — это ваша естественная способность. Усилие есть нечто такое, что вы должны делать; наблюдение есть нечто такое, что вы не должны делать. Оно уже и так есть. Это само ваше дыхание, это сама пульсация вашего сердца, просто вы никогда не смотрели на это.

Да Хуэй говорит, что медитация должна быть без всякого усилия и что это — точка согласия между всеми медитирующими в мире. Усилие будет по-прежнему нарушать медитацию и привносить ум, поэтому с усилием нет и медитации, — только ум. Нет усилия, — нет ума... и спонтанное осознавание, что это не является вашей работой. Вы просто обнаруживаете его как свою внутреннюю природу.

Вот это и есть первая вещь насчет медитации. И он хочет напомнить вам вторую вещь: ваша медитация не должна быть чем-то таким, на что вы откладываете один час ежедневно по утрам или, как это делают мусульмане, пять раз на день. У различных религий разное особое время для медитации, — но эта идея иметь особое время для медитации означает, что вы оставляете время, где вы будете оставаться немедитативными.

Один час медитации и двадцать три часа немедитации... вы думаете, есть какая-нибудь надежда на то, что медитация победит в конце? Те двадцать три часа смоют все то, что, как вы полагаете, сделано вами в медитации.

Во-вторых, человек, который находится двадцать три часа в немедитативном состоянии, — как он может вдруг стать медитативным на один час? Это невозможно. Это подобно человеку, который болеет двадцать три часа и вдруг на один час становится совершенно здоровым, а потом снова заболевает, как будто бы это в его собственных руках — всякий раз, как он решает, что пора становиться здоровым, он выздоравливает, а когда приходит время болеть, он заболевает.

Медитация — это ваше внутреннее здоровье. Двадцать три часа в день болеть, духовно болеть — сплошной гнев, ненависть, зависть, конкуренция, насилие — и вдруг за один час вы становитесь Гаутамой Буддой, — как вы ухитритесь проделать это? Такое невозможно.

Все религии обманывали людей. Поскольку людям хочется иметь что-то духовное, они давали игрушку — один час делайте это, и вы проделаете медитацию, — но они и не рассматривали психологию этого. Это просто не в природе вещей, вы не можете проделать это таким образом. Вы либо медитативны двадцать четыре часа в сутки, либо немедитативны двадцать четыре часа в сутки, — выбор за вами. Но вы не сможете поделить свою жизнь на две части — в храме быть медитативными, а в лавке, на работе оставаться немедитативными.

Гаутама Будда и люди, которые поняли его, испокон веков настаивают на медитации, которая происходит при каждом действии и тогда, когда вы ничего не делаете. Она следует за вами, словно тень. Она протекает внутри вашего сознания, словно подводное течение. Вы можете быть хоть на базаре, хоть в храме — вы можете быть где угодно, а ваше внутреннее безмолвие остается ненарушенным, необеспокоенным. Это и есть единственная истинная медитация.

Итак, первое, — не должно быть усилия, должно быть пробуждено лишь понимание. Если есть гнев, наблюдайте. Не делайте никакого усилия оттолкнуть его, оставайтесь зрителем, как будто вмешиваться в это — не ваше дело. Если есть ненависть, наблюдайте. А это очень тонкие облака; если вы сможете просто оставаться внимательными, через несколько минут они пропадут. Они пропадут сами собой.

Не толкайте их, потому что чем больше вы толкаете их, тем больше вы признаете их реальность. Чем больше вы толкаете их, тем больше вы опускаетесь к их стандарту. Чем больше вы толкаете их... у них есть странная привычка. Вы видели насекомых? — вы отбрасываете насекомое, а оно тотчас же разворачивается и бежит к вам. Очень странное понятие: доступен весь мир, но оно не пойдет больше никуда. Оно принимает вызов: «Кто ты такой?..» Любое мелкое насекомое — любой таракан — отбросьте его прочь и понаблюдайте, что произойдет: он немедленно возвращается с огромной устремленностью.

Та же ситуация и с вашим умом. На самом деле, ум таракана и ум, который есть у вас, не очень-то различаются. Их основная структура одна и та же. У них ум чуть поменьше, поминиатюрней; ваш — немного побольше, но у них есть те же способности, что и у вас.

Ученых очень сильно озадачивало то, что везде, где есть человек, всегда бывают и тараканы, и vice-versa [Лат. «наоборот»]: везде, где есть тараканы, всегда бывает и человек. Они просто никогда не жили врозь; они — это древнейшие коллеги в сущем. Человек считается способным адаптироваться к любой ситуации — холод, жара, дождь — и тараканы обладают той же самой способностью.

Даже когда человек отправился к Луне, в ракете нашли тараканов. В этот странный рок не могли поверить. На Луну собирались и как следует готовились, проходили долгую тренировку, а тараканы отправились без всякой тренировки. Но они справились; они вернулись с людьми в той же ракете без всякой тренировки. Они оказались гораздо выше! Они не тренировались, и они справились с ситуацией, с которой никакой таракан до них никогда не имел дела.

Вы не представляете себе... ситуация была очень новая: нет гравитации, и тараканы летали. Люди, по крайней мере, могли пристегнуться к своим креслам, но у тараканов не было ремней, так что они действительно летали, — и впервые. Они не смутились отсутствием гравитации; они утратили весь свой вес, но не стали поднимать никакой суматохи по этому поводу. На Луне нет кислорода, но тараканы прекрасно справились и с этим. Они обладают миниатюрным умом, но того же самого образца, что и человеческий.

В тот момент, когда вы делаете какое-нибудь усилие отбросить свою ментальную начинку, она просто бросается к вам назад. Можете попробовать. Сядьте на пять минут и попытайтесь не думать об обезьянах, а потом посмотрите, что происходит. Обезьяны всего мира заинтересуются вами. А вы даже не говорили им; вы просто сидели в своей комнате с той идеей, что вы не думаете об обезьянах, — но и этого довольно. Это было обращением по радио ко всем обезьянам, и, что бы вы ни делали, они будут там до тех пор, пока вы не скажете: «Теперь пять минут истекло. Сейчас, если хотите, можете оставаться, если не хотите оставаться, дело ваше. Меня это больше не интересует». Они уйдут... но если вы желаете, чтобы они ушли, это вступает в противоречие с их гордостью.

Всякая отдельная мысль, всякая отдельная эмоция, чувство, по-видимому, обладают своим собственным эго. Вот отчего люди, которые пытаются сражаться с ними, терпят поражение. Не сражайтесь, просто наблюдайте. Нет вреда в том, что они здесь. Гнев не может причинить никакого вреда до тех пор, пока вы не отождествлены с ним, — тогда вы, возможно, и сотворите нечто, способное повредить кому-то. Гнев, сам по себе, не может ничего; он абсолютно бессилен, — это просто идея. Позвольте ему быть, и наблюдайте, наблюдайте радостно, и посмотрите, сколько же он сможет продолжаться без вашей поддержки. Он не протянет и нескольких минут. Он пройдет.

Медитация должна быть только внимательностью, тогда возможно проводить ее двадцать четыре часа в сутки. Даже когда засыпаете, будьте внимательны. До последнего момента, когда вы видите, что сон захватывает вас, — темнота продолжает расти, тело расслабляется и подходит точка, когда вы вдруг от бодрствования переходите в сон, — наблюдайте до такого момента. И первым делом утром, когда вы пробуждаетесь по окончании сна, немедленно начинайте наблюдение; скоро вы будете в состоянии наблюдать даже в то время, когда вы спите. Внимательность станет лампой, которая продолжает гореть день и ночь внутри вас.

Это единственная реальная медитация. Все остальное, о чем рассказывали вам как о медитации, просто игрушка для забавы, — обманывать вас, что вы занимаетесь чем-то духовным. С этой медитацией вы столкнетесь с неизбежным. Все иллюзорное исчезнет.

Но не все в сущем иллюзорно. То, что не иллюзорно, является неизбежным, а что вы поделаете с неизбежным? Возможно, вы никогда и не думали об этом.

Эта неизбежность сама по себе и есть медитация.

Если вы продолжаете наблюдать даже неизбежное, то сможете увидеть ясно: то, что исчезает во время наблюдения, иллюзорно; то, что становится еще более ясным, более кристально ясным, то, что скрывала туча ваших иллюзорных грез, желаний, теперь становится абсолютно ясным...

Да Хуэй говорит: Эта неизбежность сама по себе и есть медитация. Тот момент, когда вы видите, что это и есть реальное, нет и вопроса — быть с этим или выступать против него. Реальное безбрежно, необъятно; на самом деле, мы просто капли в океане реального. Не бывает вопроса для нас: идти или не идти с ним — наблюдая молча, вы увидите глубокую гармонию, возникающую между вами и реальным. Так что медитация делает две работы: первая — она устраняет нереальное и вторая — она создает гармонию с реальным.

Если вы двигаетесь дальше и прилагаете усилия, чтобы наблюдать себя, вы окажетесь очень далеко от этого состояния. Нет необходимости двигаться дальше. Вы подошли к такому месту, где может произойти слияние. Двигаться дальше опасно. Вы можете начать снова вносить через заднюю дверь мысли, проекции; все то, что вы отвергли у передней двери, начнет вноситься через заднюю дверь.

Необходимо запомнить, что в тот момент, когда вы сталкиваетесь с чем-то таким, что становится в медитации яснее, правильнее, более основательным, тогда пора позволить гармонии произойти. Не нужно обдумывать, что делать с этим. Вы не должны задумываться над ложным, потому что ложное исчезает с медитацией; не должны вы думать и о реальном, потому что реальное становится до того кристально ясным, до того определенным, до того категорическим, что у вас не бывает сомнения. Нет необходимости продолжать. Пора, подходящий момент дать слиянию произойти.

В тот момент, когда вы переживаете что-то неизбежное, не напрягайте свой ум, а подумайте о наблюдении себя, потому что это будет движением вспять. Патриарх сказал «Когда не возникает установления различий, свет пустотности сияет сам по себе».

Так что не успокаивайте ум снова, не начинайте задумываться, реальное это или нереальное, не привносите различение опять, потому что вместе с различением возвращается ум. Просто запомните симптомы: то, что нереально, пройдет немедленно, точно так, как сновидения исчезают утром, когда вы пробуждаетесь.

Во сне вам, может, приснился дворец; когда вы проснулись, дворца, конечно же, тут нет, только ваш старый бедный дом. Нереальное исчезло, а реальное — которое было совершенно забыто благодаря нереальному — прояснилось. Когда вы были во дворце, вы даже не удивились, что же произошло с домом. Он был совершенно скрыт иллюзией.

Когда вы встречаете реальное, то запомните одну вещь: Бодхидхарма говорит: «Когда не возникает установления различий, свет пустотности сияет сам по себе». Подождите... не принимайтесь будоражить свой ум снова, что является вашей старой привычкой. Есть все возможности того, что у вас будет искушение расшевелить свой ум. Если вы не будоражите свой ум, — «свет пустотности сияет сам по себе».

Мирянин Пан сказал — и он высказал потрясающе красивые вещи, — В ежедневной деятельности без установления различий, я сам естественно гармонизирован. Не захватывая и не отвергая, нигде не выступая за или против. Кто считает малиновое и пурпурное почетным? Не бывает ни капли грязи в горах. Духовные силы и чудеса действуют, когда носишь воду и собираешь дрова на костер.

Важно каждое предложение мирянина Пана: В ежедневной деятельности без установления различий, — оставаясь просто молчаливым и делая все то, что требуется сделать, — я сам естественно гармонизирован. Поскольку нет различения, нет и барьера, чтобы помешать гармонизации. Нося воду, рубя дрова или готовя пищу, вы не устанавливаете различий между деятельностью и вашим сознанием. Возникает совершенно новый вид деятельности — из гармонии. Вы действуете в гармонии, и не важно, какого рода эта деятельность...

Одного из величайших танцоров, Нижинского, ученые расспрашивали снова и снова: «Мы не можем поверить в это. Как вам удается?» — потому что его танец был чудом. Когда он приближался к пику своего танца, он совершал такие затяжные прыжки, которые было невозможно согласовать с гравитацией. Даже те люди, которые состязались на Олимпийских играх по прыжкам в длину, не смогли бы прыгнуть так, как обычно прыгал Нижинский. Нижинский прыгал так высоко, что это было просто невозможно согласовать с законами науки. В соответствии с его весом и силой гравитации он должен был бы прыгнуть только так, и не более, — есть определенный предел, — но он побил все рекорды. Это было первой проблемой для ученых.

Вторая была даже еще трудней. Когда вещи падают, они падают со скоростью; гравитация притягивает вещи быстро. Вы видите ночью то, что вы называете падающей звездой. Звезды не падают — звезда слишком велика. Если бы они падали, с нами было бы покончено давным-давно. Наша планета так мала, что, даже если звезда пройдет, не задев нас, с нами будет покончено — уже ее тепла будет довольно, чтобы сжечь все живое.

То, что продолжает падать, — и число немалое, по крайней мере, шесть тысяч звезд падают каждый день, двадцать четыре часа по всей Земле, — это не звезды, это мелкие камни. Камни эти произошли из-за того... ученые представляют, что какое-то время тому назад — около двух миллионов лет назад — большая звезда прошла рядом с Землей, и вследствие своего прохождения она вытащила Луну.

Луна была частью Земли, но гравитация звезды была такова: то место, где теперь существует Тихий Океан, когда-то было заполнено веществом, которое теперь является Луной. Она была вырвана. Звезда двигалась далеко, но, поскольку звезда движется со световой скоростью, она вытащила большой кусок, который стал Луной. Когда такой большой кусок вытянут из Земли, миллионы мелких кусочков Земли тоже уйдут в небо за пределы двухсотмильной сферы гравитации.

Те миллионы каменных кусочков и Земля по-прежнему скитаются по пространству. Всякий раз, как они случайно сближаются и попадают в пределы гравитации — что бывает, если они приблизятся на двести миль, — Земля тотчас же притягивает их назад. Но сила, с которой они притягиваются, такова, что нагревание при трении о воздух сжигает их. Вы видите свет при их сгорании, — это просто трение от скорости их падения.

Большинство из них исчезают в воздухе, они никогда не попадают на Землю. Некоторым удается попасть, если они достаточно велики, — это камни другого рода. Благодаря тому, что они существовали в пространстве вне пределов земной гравитации вот уже два миллиона лет, они проявляют иные характеристики.

В Мекке, то, чему мусульмане поклоняются как Каабе, — это большой камень, упавший с неба. Такие камни можно узнать — они изменили характеристики, — и их называют астероидами.

Таким образом, когда вещь падает, она падает с большой скоростью, — однако Нижинский падал совсем как перышко, покачиваясь медленно то туда, то сюда, — не по прямой линии воздействия гравитации. Это было почти волшебство, и Нижинский не был в состоянии объяснить это, потому что это не было чем-то проделанным им самим. В конце концов, он признал вот что: «Всякий раз, как я пытался сделать это, я терпел неудачу. Как только я полностью забываю себя, — когда танцор забыт и один танец остается, — это происходит. Не одни вы поражены, я тоже поражен. Я не проделывал этого; меня уже не было, там был только танец».

Медитирующий естественно гармонизируется. Вся его деятельность является своего рода танцем, он един с нею. Неся воду, он не отделен от воды, которую несет; рубя дрова, он не отделен, он просто рубит. Каждое действие больше уже не того прежнего качества, где вы были делающим.

Теперь делающий исчез, осталось только делание.

И поскольку остается лишь делание, — танцора больше нет, только танец остался, и возникает естественная гармония, — нет захвата. Несмотря на то, что это огромная благодать, нет желания ухватить ее, нет страха, что «я могу ее утратить». Человек до того наполнен и осознающ, что, естественно, нет необходимости захватывать это. Это ваша собственная природа. Вы захватываете другие вещи; вам не нужно захватывать свою собственную природу.

Не захватывая и не отвергая, нигде не выступая за или против — все эти вопросы за и против принадлежат уму. Когда ума тут больше нет, вы ни за, ни против: вы просто есть, — и происходит естественная гармонизация.

Это не ваше делание.

Кто считает малиновое и пурпурное почетным? Пан буддист — точно так же, как Бодхидхарма буддист и Да Хуэй буддист, — а в буддизме пурпурный и малиновый цвета традиционно признаны священными цветами.

Пан говорит: Кто считает малиновое и пурпурное почетным? Не бывает ни капли грязи в горах. Всего того, что помешало бы вашему зрению, всего того, что помешало бы вашей ясности, больше не существует, — нет даже и капли грязи во всех горах.

Кого интересует, что святое, а что нечестивое? — потому что ума, который обычно различал, больше нет.

Духовные силы и чудеса действуют — и никак не иначе, чем — когда носишь воду и собираешь дрова на костер. Так что, поклоняетесь вы в храме или собираете дрова для костра, все это одно и то же, потому что оба проделаны в глубокой гармонии и медитативности. Оба обладают одним и тем же ароматом, одной и той же музыкой и одним и тем же танцем.

Лишь когда вы не можете сбежать, внезапно вы избавляетесь от мешка (иллюзии), и, не долго думая, вы захлопаете в ладоши и громко рассмеетесь.

Он говорит, что в тот момент, как кто-то становится просветленным — просто, когда вы не можете сбежать, просто, когда вы настолько едины с реальностью, что некуда бежать, когда вы никак не можете отделиться от океана сущего, — внезапно вы избавляетесь от мешка — иллюзии. Вы отделены только мешком, и это тоже иллюзорно — всего лишь идея. И, не долго думая, вы захлопаете в ладоши — и, не задумываясь над тем, что вы делаете, вы захлопаете в ладоши и громко рассмеетесь.

Я расскажу вам небольшую историю, чтобы пояснить это. Двое монахов, мастер и ученик, шли через лес. Уже становилось поздно. Они сбились с пути, и старик, мастер, все время спрашивал: «Сколько же еще надо, чтобы добраться до следующей деревни? Опасно оставаться темной ночью в этой лесной глуши — здесь дикие звери». И он все время прижимал свою сумку.

Юноша, его ученик, немного забеспокоился: что случилось со стариком? — ведь они много раз сбивались с пути, и много раз им приходилось останавливаться в лесу, однако тот никогда раньше не боялся диких зверей. Он и смерти-то не боялся, — это что-то новое. И почему это он продолжает прижимать свою сумку снова и снова? Похоже, он старается нащупать что-то в сумке...

Целый день они шли, и наконец, на закате солнца, они остановились у источника принять небольшой душ, отмыть всю грязь со своих тел, а потом перекусить, прежде чем солнце зайдет.

Мастер передал сумку ученику и велел ему: «Осторожно с ней». Это тоже было ново. Он уже много раз передавал ему ту сумку во время их странствий, но никогда еще не говорил: «Осторожно!»

На это ученик ответил: «Да, я буду осторожен», — он заглянул в сумку и обнаружил два слитка золота. «Теперь мне понятно, в чем дело», — подумал он. Пока старик мылся, ученик забросил те два золотых слитка в ущелье тысячефутовой глубины и положил в сумку два камня примерно такого же веса.

Старик быстро покончил со своим мытьем, и первое, что он произнес, было: «Дай мне сумку». Он взял сумку, ощутил тяжесть и был удовлетворен. Они съели свой ужин, а тем временем солнце село, тогда они двинулись дальше. Но по-прежнему вокруг не было ни каких признаков деревни, и старик очень сильно всполошился.

Через две мили от источника юноша сказал: «Теперь, мастер, перестань тревожиться».

Старик спросил: «Что означает твое "перестань тревожиться"? Какая тревога?»

Ученик сказал: «На самом деле я бросил твои тревоги в ущелье возле источника».

Старик тотчас же открыл свою сумку и вынул те два камня. Он воскликнул: «Боже мой! Ты вышвырнул два таких слитка золота?!»

Ученик сказал: «Да, потому что они в первый раз заставили тебя испугаться. А самое удивительное — это то, что вот уже две мили, хоть опасаться было не за что, ты по-прежнему опасался. Уже иллюзии того, что золотые слитки в сумке, довольно, чтобы заставить тебя бояться». Он все время держался за сумку и чувствовал...

Все наши иллюзии — наша дружба, наша семья, наше общество, наши деньги, наша власть — исчезают внезапно в тот момент, как вы видите, что сбежать некуда, теперь капля упала в океан.

И в этот же момент, не раздумывая, вы начинаете хлопать, и ваше существо разражается громким смехом: «Я и есть океан. До сих пор я думал, что я капля, и тревожился понапрасну, что если я волей случая упаду в океан, это будет моей смертью. Теперь, упав в океан, я обнаружил прямо противоположное. Это моя вечная жизнь».

Пора капле захлопать в ладоши и как следует рассмеяться.

Для любого, кто становится просветленным, первое правильное действие — захлопать и как следует рассмеяться.

Если вы можете проделать это, даже не будучи просветленным, кто знает, — а вдруг вы станете просветленным? Так попытайтесь!

— Хорошо, Маниша?

— Да, Мастер.