"Бессмертный Принц" - читать интересную книгу автора (Ревва Игорь)

Глава восьмая. ТРЕВОЖНАЯ НОЧЬ

Межгорье. Подходящее название для страны, прижатой к морю полукольцом Андирских и Сиузских гор. И красивое к тому же, хотя и инксы его в обиход ввели.

У инксов вообще все названия такие, что суть вещей раскрывают. Дэнга вон рассказывала Крону о своей стране. Так и там то же самое. Внешние горы, Внутренние горы, Большой лес, Светлое озеро… Вот и придумали они это слово — Межгорье. Между гор, значит. Оно и понятнее для тех, кто древних людских сказок не знает.

Дэнга все выспрашивала у Крона о названиях рек и озер. Почему лес — Криарский? Почему горы — Сиузские?

Крон, как умел, объяснял ей. Рассказал о двух древних воинах, родных братьях, живших еще до начала времен и носивших имена Андир и Сиуз. О том, как схватились они в смертельном бою за право владеть этим миром. Но ни одному из них не довелось одержать победы в той схватке, потому что встала меж армиями двух воинов родная мать Сиуза и Андира.

Увидев бесчисленные войска своих сыновей, горько зарыдала она и упала наземь без дыхания, не выдержав злобы, с которой смотрели друг на друга два брата. И от зрелища этого содрогнулись сердца каждого. И обратились в камень армии Сиуза и Андира. Каждый воин стал скалой неприступной. И по сей день стоят две великие армии — Андирские и Сиузские горы — друг напротив друга, готовые в любой момент возобновить свою ужасную битву. Но не будет этого никогда, пока течет под солнцем река Риифор — слезы матери великих воинов. А там, где стояла она и откуда видела готовых к бою сыновей своих, расплескались гиблые и страшные Риифорские болота, откуда и берет начало свое река Риифор.

Андир и Сиуз тоже не смогли сдержать слез, и с тех пор бегут по земле еще две реки — Андиар и Сиузиар. Бегут от Сиузских и Андирских гор на север, неподалеку от моря впадая в Риифор, мешая слезы свои со слезами матери.

Не все сказки знал Крон и не все мог объяснить Дэнге. К примеру, почему лес называется Криарским? Оттого, что через него река Криар протекает или же по названию Криарских холмов, отделяющих на севере лес от моря? Ну, с названиями сел все было ясно. Андиор, на месте которого теперь крепость стоит, такое название получил потому, что на реке Андиар расположен. А Лаоэрт, Диирий, Хадр — да, почитай, все почти села! — названы по именам своих первопоселенцев. Обосновался в степи человек по имени Хадр, потянулись к нему остальные, поставили дома, разбили огороды, устроили село… А как этому селу называться? Кто первым был? Хадр? Значит, так тому и быть! Будет село Хадр! Уж самого Хадра-то сколько веков нет в живых, а село стоит… Хотя нет, не стоит уже… На его месте крепость поставлена… Но название осталось и перешло к инксийской крепости! Вот так-то!

Дэнга все же не понимала, зачем давать местам такие сложные названия. Вот, к примеру, Мард. Возле моря стоит? Так и назвали бы его Приморским или еще как-нибудь! А то — Мард! Поди разберись, что это за крепость, где она, на что похожа…

Крон заявлял на это, что взяли бы и переименовали, раз такие умные! Села рушить не боитесь, людей с места обжитого сгонять не опасаетесь, а вот старое название на новое поменять — кишка тонка, что ли? А Дэнга ему в ответ, что, мол, местные привыкли уже к такому странному названию. Мало ли что на месте села крепость теперь? Все же помнят, что тут был Мард, а не что-то там другое! Вот если бы люди с самого начала назвали это село как-нибудь иначе…

Крон только отмахнулся. Чего ей объяснять-то? Инксийка, не поймет… Они даже в самых главных вещах не разбираются! Названия их, конечно же, любому дураку понятные, спору нет. Но все потому, что инксы событиям в жизни своего народа стараются не придавать большого значения. Наверняка ведь и их Внешние горы свою историю имеют. А где она, эта история? А и не помнит никто!

Не заботятся инксы об истории своего народа. И предков своих не помнят почти. Дэнга отца с матерью по именам помнит, знает о них, кем были, как жили. А деда? А прадеда? А пра-пра-пра… Вот то-то и оно! Корней у них нет, связывающих с предками, объединяющих живых с давно ушедшими! Вот в чем дело-то!

А еще инксы никогда особо не задумывались, почему то или иное событие происходит? Пошел, например, дождь — вот и хорошо, что пошел! Урожай будет лучше. А нет дождя — будем ждать, когда пойдет. А ведь и в голову не придет инксам, что нужно Тэкна — покровителя небесных вод — умилостивить! Принесли бы ему зерна, масла, молока… Много ли Тэкну надо? Да ему, можно сказать, и не надо этого вовсе! Он и без этого превосходно обходится! Приятно ему просто, что помнят о нем, не забывают. Люди всю жизнь так делали, и Тэкн никогда на них не сердился. А инксы что? Так от засухи и подохнут, а покровителя о дожде попросить не додумаются. Темнота, одним словом…

Или духи небесного заоблачного мира. Или, к примеру, те же самые демоны подземных огненных болот, не к ночи будь помянуты. Инксы говорят, что и нет их вовсе. Мол, под землей огонь гореть не может, воздуха там нет. А демоны на что? Они-то воздух и приносят! На то они и демоны, чтобы пакости разные устраивать. Что им стоит воздуху под землю нагнать? Собака Крон и сам, безо всяких демонов, воздух в шахты свои нагоняет. Сперва, правда, люди думали, что он демонов работать заставил (а что?! С Крона станется!), но потом слух прошел, что демоны тут ни при чем. И то ладно.

Насчет заоблачного мира, правда, инксы помалкивали. И то хорошо — чего ж лаешь, когда не знаешь? Сами-то от своего Демона Зла натерпелись? Натерпелись! А почему? А потому, что хотели против него своими стрелами да копьями воевать! Тут и дураку понятно, что победы не будет. А может быть, подружиться с ним нужно было, с Демоном Зла этим. Ну, не дружить, конечно — это тоже к добру не приведет. Так хоть умилостивить, почтение проявить, уважение оказать. А не требовать от него богатства да власти и, уж во всяком случае, не копьями в него тыкать! Он тебе сам так ткнет — мало не покажется! И ткнул, кстати говоря…

Покровителей уважать надо, помнить о них. А инксы? Где у них уважение? Да и уважать-то, по-правде говоря, им покровителей не за что — не их это покровители, а людские. Правда, те инксы, что с людьми одной семьей живут, постепенно ума-то набрались. Пяток лет прошел, и начали соображать уже, что к чему. И к Тэкну, и к Горму — покровителю ветров, и к Ватару — покровителю коровьих да овечьих стад… Всем, в общем, уважение оказывать научились. Иной сельский инке порой даже своего соседа-человека укорял. Как же, мол, так? Сегодня день Горма, а ты на крышу своего дома пригоршню пшеницы не насыпал?! А ну как Горм осерчает? Ведь всем же достанется, дубина ты этакая! Всему селу попадет! А ну, марш на крышу!

Это, конечно, сельские инксы и инксийки. А таких было немного. Но те, что в крепостях жили, особенно при инксийских Принцах, те как были, так и остались неучами. Да ладно бы еще сами не верили! Так ведь и над чужой верой насмехаются, ни во что ее не ставят!

Сегодня, например, такой день, что нужно вспомнить Божественного Оке. Как раз в этот день, ровно пятнадцать лет назад, пал он в схватке с демонами огненных болот. Пал, но не погиб — уволокли его демоны и заточили в темницу. Но придет день, и Божественный Оке разобьет свои оковы и выйдет к людям. И тогда…

Что тогда будет, после поглядим. И хотя пока еще неясно, кому или чему там является покровителем Божественный Оке, но уже все давно поняли, что ссориться с ним — себе дороже! Пастух Ракен первый понял. Это как раз когда гроза случилась и селяне собрались потолковать о жизни в доме старого Пакура. И Ракен после лишней чарки браги заявил вдруг, что Оке, мол, никакой не Бог, а так просто, Бессмертный, вроде Крона или Ландера. И если бы не уволокли его демоны, то и он наверняка бы пошел инксам служить. А и уволокли они Оке потому, что он, дескать, слабым оказался и не смог демонам отпор достойный дать.

Не успел Ракен речь свою оскорбительную закончить, как шарахнула молния по его дому, да головешки-то одни и остались. Хорошо еще, что жил он один и в этот момент у Пакура за столом сидел. А то конец бы Ракену! И чего он про Бессмертного Оке вспомнил?! Сидел себе, пил… И вдруг взбрыкнул, словно его кнутом огрели. Повезло ему еще, что старый Пакур приютил, а то жить бы Ракену под открытым небом. Так что с Оке шутки плохи — это сразу стало понятно.

Еще, правда, не ясно, какого добра от Оке ждать можно. Кроме молний на башку свою, разумеется… Но умнее будет в этот день вспомнить его добрым словом, разжечь вечером костер, бросить в него немного зерна, молоком плеснуть — помним, дескать, тебя, не забыли… И господин Крон даже не возражает против этого. Память своего товарища по оружию чтит, хотя, конечно, и предал его, собака… Потому сам возле костра никогда и не сиживал. Но в своих селах никому препятствия не чинит — день памяти он и есть день памяти…

И надо же было такому случиться, что как раз под самый вечер в село инксы пожаловали! Ну, пожаловали- и ладно. Так уж не мешали бы! Поленница уже готова была, так они принялись оттуда дрова брать да на телегу грузить. И телега-то не их, а хромого Ритана, что на окраине живет. Он к инксам — вы чего, мол, делаете-то?! А они ему — Принц Андиора, господин Равилэн, здесь неподалеку отдыхает, лагерь поставил, дрова ему нужны. Ну, Ритан, даром что хромой, и врезал одному из инксов по морде. Хорошо врезал, с хрустом! Жаль только, что инксов двое было. Пока один отлеживался и в себя приходил, второй деру дал. А вскоре в село влетели пятеро инксов, на конях, с оружием.

Ритан даже обернуться не успел, как ему голову с плеч снесли. А тех селян, что поленницу поправляли, связали веревкой да и поволокли к Принцу своему. Но день такой сегодня — день Божественного Оке. И не суждено было тем селянам стать дичью на инксийской охоте чужого Принца.

Первым заметил неладное Дайр. Он сопровождал Крона, возвращавшегося от Дара, у которого гостил. Даир-то и указал Крону на инксов, волокущих на веревке упирающихся селян.

— Кто это?! — недовольно нахмурился Крон.

— Не наши, господин Принц, — покачал головой Дайр.

Крон больше ничего не сказал, пришпорил коня и погнал его прямо на группу инксов. Дайр поскакал за ним следом, опасливо оглядываясь по сторонам. Неизвестно ведь, что тут происходит, не получить бы стрелы в спину. Дайр да Крон, больше никого и нет рядом. Вдвоем они возвращались в Диирий. Но потом Дайр вспомнил, что Крон — Бессмертный. И чуть не рассмеялся от радости. Надо же, а?! Такое — и забыть!

Крон был уже возле инксов. Он соскочил с коня и громко крикнул:

— Что тут творится?

— Пленных ведем… — проворчал один из инксов, даже не повернув головы.

— Слезь с коня! — во все горло заорал Крон. — Перед тобой Принц!

Инксы торопливо соскочили с коней и встали перед Кроном, с плохо скрываемой ненавистью глядя на него.

— Мое имя Крон! — задыхаясь от ярости, произнес Принц Диирия.

Сказал и замолчал. Только взгляд Крона и так был достаточно красноречив. Инксы смутились и, хоть и неохотно, но назвали свои имена. Все, кроме одного — того, кто первым заговорил с Кроном. Крон пристально посмотрел на этого инкса. Тот нагло усмехнулся прямо ему в лицо и хотел было что-то сказать — может статься, даже имя свое назвать собирался. Но не успел.

Легкое марево всколыхнулось над землей, Крон на миг пропал из виду, а когда вновь появился, то рука его уже сжимала окровавленный меч, а тело обезглавленного инкса рухнуло в траву. Остальные испуганно отшатнулись.

— Развязать! — приказал Крон одному из инксов, кивком указывая на селян.

— Но, господин Принц! Они же…

Больше он сказать ничего не смог — без головы не очень-то поговоришь. Крон даже «песней» не воспользовался. Рубанул мечом наотмашь, брызнув кровью с клинка по лицам остальных инксов. Те аж вздрогнули, но даже утереться никто не рискнул.

— Развязать! — повторил свой приказ Крон, поворачиваясь к очередному инксу.

Тот торопливо кивнул и кинулся резать веревки.

— Они Ритана убили, господин Крон! — крикнул кто-то из пленных.

— Кто убил? — строго спросил Крон.

Несколько рук указали на одного из инксов. Тот побледнел и схватился за меч, но не успел даже вытащить его из ножен…

— Я буду убивать вас одного за другим, — холодно произнес Крон. — Вы все останетесь тут! Все, кроме одного! А того, кому не суждено будет умереть сегодня, я выберу сам!

Крон внимательно обвел взглядом оставшихся в живых инксов. Они стояли, затаив дыхание. Никто из них так и не понял, чем руководствовался Крон в своем выборе. Ни тот, кто остался в живых, ни те, кто впоследствии лишились головы.

— Кому ты служишь? — строго спросил Крон последнего инкса.

— Господину Равилэну… — пролепетал инке.

— Передай господину Равилэну, что я готов принять его в своем замке, — заявил Крон. — И расскажи ему обо всем, что здесь произошло.

— Слушаюсь, господин Крон! — инке несколько раз поклонился.

— Можешь уходить, — разрешил Крон.

— Благодарю вас, господин Крон! — радостно ответил инке, опрометью кидаясь к своему коню.

— А вы, — Крон повернулся к селянам, — возвращайтесь домой! Мы с господином Даиром поедем следом!

Селяне радостно заулыбались и принялись благодарить Крона. Конечно, мало кто из них любил Крона. Точнее сказать, его никто не любил. А за что его любить-то, собаку?! Дань собирает, Принцем стал, в замке сидит… Инксийский прислужник… Но сейчас, когда Крон спас им жизнь, селяне смотрели на Крона с благодарностью, и слова их звучали довольно искренне. Но Крон их не слушал, он смотрел вслед ускакавшему инксу и думал о том, с оружием ли явится к нему Принц Андиора или же с извинениями?..

Принц Равилэн оказался мудрее, чем его рыцари. Сам он, правда, в замок Крона приехать не рискнул, но прислал своего главного рыцаря с письменными извинениями по поводу возмутительного поведения воинов своей армии. Господин Равилэн надеялся, что Принц Диирия не станет принимать близко к сердцу этот неприятный случай. Господин Равилэн всегда готов оказать Принцу Диирия любую помощь и содействие в установлении и поддержании порядка в Межгорье. Принц Диирия может не сомневаться, что господин Равилэн… И так далее.

Крон усмехнулся и отбросил письмо в сторону. Он подумал, что, возможно, не стоило дарить главному рыцарю Равилэна сто золотых — вопрос решился и без этого. Впрочем, что для Крона сто золотых?..

Конечно же, можно было и не сомневаться в том, что Равилэну и в голову не придет выяснять отношения при помощи оружия. Слишком уж дурная слава шла по Межгорью о Собаке Кроне и среди людей, и среди инксов. Особенно после его рейда в Андирские горы пять лет назад.

Этот поход Крона был вызван тем, что накопившие силы кочевники начали тревожить Диирий своими набегами. Йорка неприятностей доставляла мало. Ее армия (уже не отряд, а армия в две тысячи кочевников) опасалась близко подходить к крепостям и довольствовалась нападением на небольшие отряды рыцарей. Зато армия Кинира в Андирских горах насчитывала почти пять тысяч человек и нередко совершала дерзкие набеги на владения Принца Крона.

От Диирия до Андирских гор меньше половины дня пути — это если не спешить. А быстрые, как ветер, кони кочевников покрывали это расстояние в гораздо меньшие сроки. И Кинир после очередного набега спокойно уходил в горы, прежде чем армия Крона успевала его настичь.

Эти набеги больше доставляли беспокойства селянам, чем Крону. На открытый бой Кинир выходить не рисковал и ограничивался тем, что убивал попадавшихся ему под руку инксов. Не делал он исключения и для тех, кто жил в селе и работал на земле, как обычные люди.

Крону пришлось увеличить свою армию до полутора тысяч воинов, но это помогало мало. Расставленные дозоры далеко не всегда успевали сообщить Принцу о приближении кочевников Кинира. И тогда Крон отправился со своей армией в горы.

Поиски продолжались полтора десятка дней, и Крон настиг Кинира в том самом ущелье, где когда-то повстречался с Эской. Состоялся короткий ожесточенный бой. С Киниром было всего шесть — семь сотен кочевников, и они не смогли устоять против рыцарей Крона. И вскоре уже двое Бессмертных оказались лицом к лицу с обнаженными мечами в руках.

Кинир хорошо владел оружием, но против Крона долго продержаться не смог. Погибшего Бессмертного Крон приказал похоронить неподалеку от ущелья. Армия Кинира, лишившись своего командира, разбилась на несколько отрядов, которые рассеялись по горам и уже не представляли серьезной опасности.

С тех пор каждый человек (и даже многие инксы) прямо называли Крона Собакой. Принц Диирия был первым, кто открыто выступил против кочевников, своих недавних собратьев по оружию. И убийство Кинира придало рассказам о Кроне мрачный оттенок. Пошли разговоры, что Крон — это воплотившийся в теле Демон Зла, так долго преследовавший инксов, а теперь начавший вредить и людям. И все как-то забыли, что ссоры Бессмертных всегда существовали, во все времена. И гибли Бессмертные, как правило, не в бою, а в результате такого вот выяснения отношений друг с другом.

— Господин Крон…

Крон вздрогнул, отвлекшись от мрачных воспоминаний, и оглянулся. В дверях стоял Дайр, всем своим видом демонстрируя полную растерянность. За окном уже сгущалась тьма, и масляные лампы на столе бросали на лицо Дайра странные причудливые тени. Крон тяжело вздохнул. Последнее время даже здесь, в его любимой верхней комнате башни ему тоже нет покоя. Он вопросительно посмотрел на рыцаря, кивнул ему, и тот робко переступил порог.

— Вас хотят видеть, господин Крон, — сдавленным голосом произнес Дайр.

— Кто?

— Какой-то человек, господин Крон. Только он… — Дайр замялся.

— Ну? — поторопил его Крон.

— Он появился на заднем дворе замка, — заявил Дайр.

— Из шахт?! — Крон был неприятно удивлен. — Он выбрался из шахт? Куда же смотрели дозорные?

— Нет, не из шахт… Я не знаю, откуда он взялся, господин Крон. — Дайр растерянно развел руками. — Ворота заднего двора заперты, через комнаты замка пройти он не мог…

— Допроси его, — Крон устало вздохнул. — И выгони вон…

— Это невозможно, господин Крон, — горестно произнес Дайр.

— Что?! — опять изумился Крон. — Дайр! Ты захотел, чтобы я сегодня умер от удивления? Что это значит «невозможно допросить»?!

— К нему нельзя прикоснуться, господин Крон! — почему-то шепотом ответил Дайр, округлив глаза.

Крон подозрительно посмотрел на него. Дайр под этим взглядом несколько раз торопливо кивнул и еще тише повторил:

— Нельзя прикоснуться…

— Что значит «нельзя прикоснуться»? — Крон тоже, непонятно почему, понизил голос почти до шепота.

— Нельзя, и все! — прошептал Дайр, испуганно оглядываясь через плечо.

— Ага… И выгнать его тоже нельзя, да? — догадался Крон.

— Нельзя! — подтвердил Дайр.

— А много ли вина ты сегодня выпил? — спросил Крон.

— Один кувшин, — признался Дайр.

— Кувшин или бочку?

— Кувшин…

— Хм… — с сомнением в голосе произнес Крон. — И чего же ему надо, этому необычному человеку?

— Сообщить вам весть, господин Крон, — ответил Дайр.

— Где он?

— Он тут, господин Крон, — прошептал Дайр. — На лестнице…

— Приведи его, — решил Крон. — Посмотрим, что это за птица…

Человек, о котором говорил Дайр, и впрямь выглядел довольно странно. Он был одет в какой-то длинный, до земли, плащ непонятного темного цвета. На голове его был капюшон, который, впрочем, не скрывал лица гостя. И лицо это показалось Крону знакомым.

Крон велел Дайру распорядиться, чтобы сюда, в башню, принесли вина, хлеба, мяса и сыру. Дайр рассеянно кивнул в ответ.

— И иди отдыхать, Дайр, — приказал Крон. — День сегодня был тяжелым, и тебе нужно отдохнуть.

— Пока мой Принц не спит… — начал было возражать Дайр, но Крон перебил его.

— Иди отдыхать! — уже гораздо строже произнес он. — Это приказ Принца!

— Будет исполнено, господин Крон… — обреченно ответил Дайр, словно его не спать посылали, а на плаху, к палачу.

Крон указал гостю на стул с высокой спинкой и тоже сел, пристально глядя на незнакомца. Дайр еще немного потоптался возле дверей и тихо, чуть ли не на цыпочках покинул башню.

Скоро слуги принесли в башню вино и еду. Крон одним движением руки сдвинул лежавшие на столе бумаги к самому краю, освободив место для кувшинов и блюд. Несколько бумаг упало на пол, и слуга кинулся их подбирать.

— Оставь! — приказал Крон. — Не нужно…

Слуга с поклоном положил на стол письмо Равилэна, которое уже держал в руках, и вышел из башни, плотно притворив за собой дверь. Крон налил себе кубок вина и отрезал толстый ломоть прожаренного мяса. Он старательно выполнял привычные движения, орудуя ножом и кувшином, а сам лихорадочно вспоминал, где он мог видеть этого человека? Лицо его кажется очень знакомым, но неприятных мыслей не вызывает. Скорее всего, это не враг. Впрочем, каждый может оказаться врагом в любую секунду.

— Я знаю тебя, — заявил Крон незнакомцу и пригубил вино.

— Да, — склонил голову человек. — Мое имя Гинэл. Я был в отряде Синака…

— Что?! — Крон буквально подскочил на месте, чуть не опрокинув стол и расплескав от неожиданности вино. — Синак?! Синак!

— Да, — подтвердил Гинэл.

— Где ты был? Где сам Синак? Что с отрядом? Почему от вас не было вестей целых семь лет? — вопросы сыпались из Крона, как песок из распоротого мешка. Он разом позабыл о странном появлении в замке этого человека.

— Я не знаю, где Синак, — ответил Гинэл. — Отряда больше нет. Его давно уже нет. А вестей я не мог подать, потому что был… далеко отсюда.

Крон успокоился настолько, что предложил Гинэлу выпить вина. Но тот отказался. Крон обратил внимание на диковинный медальон то ли из серебра, то ли из какого-то другого металла, очень похожего на серебро. Медальон имел странную форму, словно вначале он был круглым, но потом от него неаккуратно отломили изрядный кусок. На медальоне виднелись незнакомые Крону знаки — буквы или, может быть, просто рисунки. А обратил внимание на медальон Крон потому, что Гинэл часто с тревогой сам на него поглядывал. Он старался делать это незаметно, но скрыть что-либо от Крона было трудно.

— Что стало с отрядом? — спросил Крон.

— Отряда больше нет, — повторил Гинэл.

— Синак погиб?

— Не знаю, — покачал головой Гинэл. — Мертвым я его не видел, живым тоже… Я вообще никого не видел из отряда после той роковой ночи в Андирских горах…

— В Андирских горах?! — Крон вытаращил глаза. Положительно, сегодняшняя ночь была просто создана для того, чтобы изумлять его!.. — Как ты оказался в Андирских горах?! И почему сразу не явился в Диирий?

— У меня не очень много времени, — ответил Гинэл, вновь украдкой взглянув на свой медальон, — но я попытаюсь успеть все рассказать…

Крон налил себе вина и приготовился слушать.

— Наш отряд без приключений добрался до Сиузиара и перешел реку. Благополучно мы переправились через Криар и оказались во владениях лесных охотников, с которыми мы, по счастью, тоже не столкнулись. Вообще, за все время нашего похода к темным людям мы никого не встретили — ни человека, ни инкса. Уже возле Криара это показалось странным Синаку. Словно какая-то сила открыла нам дорогу туда, куда раньше никто не мог пройти, оградила наш отряд от нежелательных встреч с темными людьми или инксами.

Когда мы уже достаточно углубились в чащу Криарского леса, с лошадьми начало происходить что-то странное. Они отказывались подчиняться всадникам, пытались их сбросить, громко ржали на весь лес, привлекая этим волков. Даже когда я просто стоял рядом со своим конем, он шарахался от меня, словно я был каким-нибудь хищником.

И тогда Синак приказал расседлать лошадей, избавить их от уздечек и подков и отпустить в лес. Не знаю, почему он так поступил — Синак тоже вел себя необычно, страннее даже, чем наши кони. Он все время смотрел на восток и напряженно прислушивался к чему-то. Но никто из нас, как бы он ни напрягал свой слух, ничего достойного внимания не слышал.

После того как мы расседлали коней, те неожиданно совершенно успокоились и, вопреки ожиданиям Синака, не покинули нас. Лошади шли вместе с нами по лесу, прокладывая нам путь. Всю поклажу и оружие мы тащили на себе — животные не позволяли себя нагружать. Седла, конечно, пришлось бросить в лесу.

Продвигались мы на удивление быстро, хотя и медленнее, чем если бы ехали верхом. И через несколько дней я заметил, что лес вокруг изменился. Не я один — все обратили на это внимание. Все, кроме Синака. Когда мы ему об этом сказали, он только досадливо отмахнулся. Заявил, что лес вокруг нас такой, каким ему и надлежит быть. Но это было не так.

Деревья стали настолько высокими, что кроны их невозможно было разглядеть, они сливались в сплошной зеленый потолок из листьев. И сами листья были особенные: широкие, толстые и необычайно упругие — можно было скомкать лист в ладони, потом распрямить его, и лист оставался целым, не ломался и не крошился в руках. Стволы этих деревьев были необычайно широки. Мы попробовали обхватить одно дерево руками, и для этого потребовалось пять человек. Эти необычные деревья росли довольно редко, и было похоже, что мы идем не по лесу, а по залу дворца, где зеленые своды поддерживаются массивными колоннами. Когда мы разжигали костер, все вокруг лагеря таинственным образом замирало. Не было слышно даже шелеста листвы в вышине. А те редкие ветви деревьев, что располагались достаточно низко, начинали походить на жадные руки, тянущие к огню свои широкие зеленые ладони.

Травы и кустарника в том лесу почти не было, я даже не знаю, чем питались наши лошади. Каждую ночь они куда-то уходили, а наутро возвращались обратно. Потом некоторые из них начали пропадать. Покинув лагерь вечером, они не возвращались. И постепенно у нас не осталось ни одного коня. Может быть, их задрали дикие звери, хотя в те дни ни одного из них мы в лесу не встретили. Позже они появились, но в тот момент, когда с нами были лошади, — нет. Может быть, они приходили по ночам? Не знаю. И никто не знает.

Мы несколько раз пытались забраться на деревья, чтобы определить направление и понять, не сбились ли мы с пути. Но ни один человек не смог подняться выше этого зеленого моря. Мы уже не знали, куда идем. Солнца мы не видели — под деревьями все время царил зеленый полумрак. Мы положились на Синака, который упорно вел нас вперед, словно бы цель была ему достаточно ясно видна. У меня постоянно было ощущение, что он слышит нечто, чего не слышим мы. Он один. Но так продолжалось недолго.

Вскоре то, что слышал один Синак, услышали еще несколько наших. Они стали вести себя также странно — все время смотрели на восток, почти не разговаривали ни с нами, ни друг с другом. Иногда лица их озарялись мечтательными улыбками, полными надежды и нетерпения, словно бы эти люди возвращались к себе домой после долгой отлучки. Меня это их поведение начинало пугать. Некоторые из моих товарищей тоже с опаской поглядывали на них. Все они вели себя одинаково, все стремились на восток. Когда же мы затевали с ними беседы, они отвечали рассеянно, невпопад, словно бы думая о чем-то своем. Постепенно так же странно начинало вести себя все больше и больше людей.

Я говорю «странно», потому что тогда мне это поведение казалось необычным, пугало меня и остальных моих товарищей. Но вскоре я и сам услышал то же, что слышали эти люди.

Это случилось ночью. Я проснулся оттого, что услышал, как кто-то меня зовет. Имени моего не произносили, но я понял, что зовут именно меня.

Голос был нежным и таинственным, тихим, почти неразличимым. Невозможно было понять ни слова, только твердая уверенность в том, что мне нужно идти на восток, поселилась в моем сердце. Это было похоже на непонятную песню, тянущую душу. Каждый звук этого голоса настойчиво звал меня вперед, и сопротивляться ему было очень трудно.

Я не хотел идти, я боялся этого голоса, потому что он таил в себе неизвестность. Но зов его был настойчивым, и я сдался. И на душе у меня стало так легко и весело, как не бывало еще никогда. Этот зов леса завораживал. Когда я шел по лесу, то все вокруг казалось мне прекрасным и знакомым. Я вспоминал слова Синака о том, что лес этот выглядит именно так, как и должен выглядеть настоящий лес, и понимал, что он прав.

Каждый опавший лист под ногами, каждое шевеление ветвей в вышине — все радовало глаз. Деревья казались самыми дорогими существами на свете. Даже ветер ласкал кожу лица, словно нежная возлюбленная. И все это происходило под таинственный шепот, звавший нас вперед, на восток.

Не все люди, бывшие в отряде, услышали этот зов. Но через месяц нас было уже двадцать человек — достаточно для того, чтобы серьезно обеспокоить остальных и побудить в них горячее желание повернуть обратно. Нам же этого не хотелось. Мы убеждали этих людей продолжать поход, они не соглашались. Мы напоминали им о том, что в Диирии нас поджидает Принц Крон и мы не можем поворачивать с полпути, — они не слушали нас. Они уговаривали нас вернуться, настаивали на этом каждый день, а потом просто отказались идти. Тогда мы решили разделиться. Остатки провизии и все оружие мы отдали им, а сами налегке пошли вслед за Синаком. Остальные повернули на запад, и мне о них ничего не известно. Они благополучно вернулись в Диирий?

— Никто не вернулся, — медленно проговорил Крон. — Никто из отряда Синака. Я думал, что вы все погибли, но послал по вашим следам еще один отряд. Это было два года назад. К тому времени прошло уже пять лет, как от вас не было известий, а я хотел знать, что случилось.

— Второй отряд? — заинтересовался Гинэл. — И что они рассказывали?

— Ничего, — покачал головой Крон. — Второй отряд почти полностью погиб. Они не смогли пройти дальше Криара. Там их встретили охотники и между ними произошла стычка. Оставшиеся в живых вернулись и рассказали, что за Криаром охотники создали свое государство. Они ни с кем не хотят разговаривать, никого не пропускают через реку в свои владения. Они назвали землю, лежащую к востоку от Криара, Закриарьем. У них там свой правитель, и он не желает иметь дела ни с людьми на западе, ни с инксами. Судьба распорядилась так, — невесело усмехнулся Крон, — чтобы этим правителем оказался мой собственный праправнук — Кавар, сын Онги и правнук Тирра, моего сына. Из мальчика вырос очень суровый воин, и обитатели его земель столь же суровы. На вопросы о темных людях жители Закриарья отвечали, что давно уже не видели их. Они доходили до самых Сиузских гор и не встречали никого, похожего на темных людей. О вашем отряде они тоже ничего не знали…

Гинэл слушал молча, время от времени кивая головой, а потом сказал:

— Меня это не удивляет. Я так и думал, что темных людей никто и никогда больше не увидит. Потому что их больше нет, — произнес Гинэл и добавил, видя недоуменный взгляд Крона: — Сейчас я все расскажу… После того, как мы в лесу разделились, наша группа стала продвигаться быстрее. Нас уже не сдерживали те, кто не хотел идти дальше, нас уже не обременяли ни оружие, ни груз…

— Чем же вы питались? — поинтересовался Крон.

— В лесу было очень много плодов, — пояснил Гинэл. — Пока мы не услышали зов леса, мы их просто не замечали. Но теперь глаза наши повсюду видели их. Плоды те были разными, но все они обладали необычайно приятным вкусом и придавали телу силы, прогоняя прочь усталость.

— А почему вы отказались от оружия? — спросил Крон.

— Оно нам не было нужно, — пожал плечами Гинэл. — Нас защищал сам лес. Мы сразу это поняли. Несколько раз к нашему лагерю подходили волки или медведи. Дважды мы встречались с рысью. А однажды увидели странного зверя, похожего на кошку, но во много раз больше. Он был светло-желтого цвета, и я сразу понял, что это хищник — из пасти его торчали два длинных и острых клыка, изгибающиеся книзу. Но ни один зверь нас даже не тронул. А тот зубастый кот даже ночевал в нашем лагере.

Все эти звери были опасны, но не для нас. Я видел, как охотятся волки, слышал, как ревет в лесной чаще медведь, и содрогался от страха, глядя на остатки его пиршества. Но никто из нашего маленького отряда не получил даже царапины — лес охранял нас.

Мы продвигались на восток. Примерно через три месяца после нашего ухода из Диирия мы заметили, что лес стал редеть. Деревья делались ниже, и мы уже начинали узнавать знакомые растения. Дивный и загадочный лес остался позади, мы вступили в самый обыкновенный. А еще через несколько дней перед нами встали горы.

Ты объяснял нам, показывая по карте, что это тоже Сиузские горы. Но внешне они выглядели совсем не такими, какими мы привыкли их видеть. Они были похожи на сыр, который хозяйка нарезала ножом на тонкие ломтики. Каменные плиты возносились ввысь, а между ними виднелись широкие и ровные проходы. Было похоже, что перед нами стоят гигантские колонны, украшающие вход в замок какого-нибудь Принца. Там мы впервые увидели темных людей. Они стояли возле этих скал и смотрели на нас. Ты знаешь, как они выглядят?

— Я видел их однажды, — ответил Крон. — Во время похода Степи на Крин.

— Они скорее напоминают животных, чем людей, — заметил Гинэл, — но это только на первый взгляд. Лица их похожи на кошачьи морды, они покрыты очень короткой шерстью, глаза как у кошек. Когда один из них заговорил, я вздрогнул, увидев во рту его мелкие острые зубы. Темные люди обладают неимоверной силой. Я сам видел, как один из темных — человек небольшого роста, едва достававший мне до плеча, — легко нес на плече половину медвежьей туши. Одеваются они в белые шкуры каких-то животных, живущих под землей. Поэтому темного человека вполне можно принять за животное, особенно в полумраке. Но на самом деле они не звери, а самые настоящие люди. И среди них тоже есть бессмертные, которые раньше слышали «песню смерти».

— Что-что?! — вытаращил глаза Крон.

— Да, — подтвердил Гинэл. — Они называли «песню смерти» иначе — «голос земли». Но то, что они рассказывали, уверило меня, что я не ошибся — это была та же самая «песня смерти», которую. слышите вы, Бессмертные. Но прошло уже много десятков веков с тех пор, как «голос земли» перестал звучать для них. Темные люди проникли в тайное знание. Знание леса. И это знание лишило их возможности слышать «голос земли». Бессмертные остались бессмертными, но больше уже не могли останавливать время. Но зато в обмен на это они получили гораздо больше — знание леса!

— Что это такое — знание леса?

— Так они называют умение подчинять себе окружающие предметы и животных. Одним словом, одним взглядом или мыслью они способны разжечь огонь, столкнуть со скалы громадный камень и много чего еще. Они умеют слышать мысли других людей, заглядывать в их будущее и прошлое. Они помнят очень многое, и эти знания тщательно передаются от отца к сыну, от сына к внуку.

Темные люди живут в пещерах под землей. Там у них самое настоящее стойбище — не меньше трех тысяч семей, живущих в боковых ответвлениях длинных подземных коридоров. В самой глубине коридоров находятся обширные подземные пещеры, в которых от потолка до пола свисают длинные и тонкие камни. Такое впечатление, что камень растаял и начал течь, а потом вновь застыл. Темные люди используют эти каменные сосульки для изготовления оружия — длинных и острых копий или каменных топоров. С этим оружием они ходят промышлять лесную дичь или пещерное зверье. Я видел зверя, в шкурах которого они ходят. Это было что-то невиданное, Крон!

Представь себе большую, в человеческий рост, лягушку, покрытую белоснежной короткой шерстью, живущую в глухих и извилистых коридорах. Не знаю, чем эти существа питаются, но только не мясом. Потому что темные безбоязненно позволяют им жить под землей. Они очень пугливы и стараются избегать встреч с людьми. Но это не спасает их от темных охотников.

В лесу темные люди охотятся на разных зверей. Единственные, кого они щадят, — лошади. Темные почему-то почтительно относятся к ним. Но когда однажды возле пещер оказался инксийский конь — под седлом, с уздечкой и прочим, — он был безжалостно убит.

Металл темные люди не используют, хотя и знают, что это такое. В норах, где они живут, нет ничего металлического. Там вообще ничего нет — каменная скамья, на которой можно лежать или сидеть, и все. Ты можешь подумать, что в норах тех стоит полная темнота, но это не так. При помощи своих знаний темные люди заставляют каменные стены излучать мягкий и приятный для глаз свет. В таких же норах поселились и мы.

Нам почему-то не хотелось уходить. Нам у них было очень хорошо и легко. Никто не обижал нас, все были к нам добры. Первое время я не понимал, чем мне у них так понравилось, и остальные тоже не понимали. Но однажды всех нас собрал вождь темных и сказал, что нам нравится в пещерах только потому, что мы слышим зов леса. Потом он поднял над головой руки и что-то произнес, какие-то непонятные слова. И мы все вздрогнули. Потому что каждый из нас понял, что он устал и голоден, что в пещерах этих сыро и душно, а темные люди — опасны и неприятны на вид. И все мы вспомнили, зачем нас сюда послали.

Вождь темных людей громко смеялся, видя нашу растерянность. Он сказал, что знал о цели нашего похода, когда мы еще только вошли в Криарский лес. Он сказал, что они специально позволили нам прийти сюда, чтобы мы донесли до людей весть о том, что отныне темные люди покидают этот мир, оставляя его новым хозяевам.

— Инксам? — понимающе кивнул Крон.

— Нет, — улыбнулся Гинэл. — Не инксам — людям! Темные раньше нас владели этим миром, но потом пришли люди, и темные были вынуждены уйти за Криар. Это было очень давно, еще до начала Древних Времен. А еще темные рассказали нам, что скоро наступят Новые Времена.

— Новые Времена?! — удивился Крон.

— Время до появления Бессмертных темные люди, как и мы сами, называют Древними Временами, — пояснил Гинэл. — Но Нынешнее Время они именуют Средним. И вождь темных сказал, что скоро Среднее Время окончится. Наступят Новые Времена, которые перевернут жизнь людей точно так же, как перевернуло жизнь темных наступление Древних Времен.

Самих темных людей это уже не коснется, они собираются уходить в царство вечного покоя, которое находится где-то под землей. Они сказали, что с окончанием Новых Времен туда же уйдут и люди, освободив место для них, темных людей, которые покинут царство вечного покоя и вновь вернутся, чтобы владеть этим миром. Но это будет еще очень не скоро. Вождь говорил, что много веков еще никто не увидит темного человека, потому что Средние Времена окончились, а Новые — только начинаются.

— Что они еще рассказывали? — с интересом спросил Крон.

— Очень многое, — ответил Гинэл. — Но я не могу сейчас все пересказать. Я хочу успеть сообщить тебе о самом главном. Темные сказали, что Новые Времена начнутся с приходом на землю Великого Бога, победителя темных сил, покорителя зла. Все, что они говорили, каждый из нас хорошо запомнил. Нам даже не пришлось особенно стараться — слова сами закреплялись в нашей памяти. Уже потом я все это записал для того, чтобы передать тебе, — Гинэл полез за пазуху и вытащил свернутый в трубку лист бумаги странного зеленоватого цвета.

— Они хотели, чтобы мы передали это людям, — пояснил Гинэл. — Синак строго приказал каждому из нас сохранить эти слова. Я до сих пор их помню, но память человеческая ненадежна. И потом, я могу погибнуть или просто умереть, и тогда то, что говорили темные люди, пропадет бесследно. Поэтому я и записал слова их вождя и теперь передаю тебе, — Гинэл положил письмо на стол, рядом с письмом Равилэна, и продолжил свой рассказ. — Вождь темных обещал вернуть нас в Диирий, — говорил Гинэл. — Он привел наш отряд в подземную пещеру и указал на темный коридор, уходящий в глубь скалы. «Идите туда, — сказал он. — Там ваш дом». Первым пошел Синак, мы следом. Ничего не было видно, темнота окружала нас, и мы двигались на ощупь. Но это продолжалось недолго. Не успели мы пройти и трех десятков шагов, как оказались под открытым небом. Вокруг стояла ночь, и только утром мы поняли, что оказались в Андирских горах. Мы попытались отыскать тот коридор, из которого вышли, но тщетно. То ли мы не запомнили его расположения из-за темноты, то ли вождь скрыл его от нас, замаскировав каким-то таинственным образом, — не знаю. Но только мы облазили все ближайшие скалы, а вход исчез, как будто его и не было никогда. А потом мы увидели кочевников, рыцарей и тебя с Киниром…

— Где?! — опешил Крон.

— В ущелье. Вы собирались сражаться. Твоя армия стояла напротив армии Кинира, и было понятно, что сейчас начнется бой…

— Ты что-то путаешь, — нахмурился Крон. — Ты мог видеть это, но пять лет назад, то есть… через два года после вашего ухода из Диирия! Или вы пробыли у темных так долго?

— Весь наш поход длился меньше полугода, — возразил Гинэл. — Но когда мы входили в тот таинственный коридор, из которого потом вышли в Андирских горах, вождь темных сказал, что путь покажется нам коротким, хотя на самом деле пройдет намного больше времени. Теперь я понимаю, что он имел в виду — для нас прошло всего несколько мгновений, а на самом деле — намного больше. Но все же мы оказались не так уж далеко от Диирия, и если бы не схватка в ущелье между тобой и Киниром, мы благополучно вернулись бы в крепость. Когда же мы увидели бой в ущелье, то испугались и стали искать, где бы нам укрыться. Ведь оружия у нас не было, и мы не могли знать, примут ли нас за кочевников твои рыцари, или воины Кинира решат, что мы подосланы тобой. В этом ущелье Синак обнаружил каменную дверь…

— Молчи! — Крон снова вскочил с места. — Каменная дверь!!! Неужели вы вошли туда?!

— Да, — кивнул Гинэл. — Первым вошел Синак, потом мы — по трое или по четверо. Последним вошел я… Я никого там не нашел, а когда вышел, то оказался совсем не там, где думал…

— Ты видел златоглазых? — спросил Крон.

— Нет, но я видел много другого, — ответил Гинэл. — Я оказался в очень странном месте. Вокруг меня был лес, а каменный дом с дверью, через которую я вышел, исчез, как раньше исчез и выход из коридора, указанный нам вождем темных людей. Я оказался на невысоком пригорке посреди дикого дремучего леса. Лесом было покрыто все пространство, насколько хватало глаз. До самого горизонта. Но лес тот не был необитаемым. Там тоже живут люди, но все они живут в лесных поселках, окруженных высокими заборами из толстых древесных стволов, поставленными для защиты от страшных диких зверей. Если бы меня не приютили в одном из таких поселков, я бы не выжил.

Лес тот бескрайний, и люди обитают в поселениях, далеко разбросанных друг от друга. В поселках тех жизнь очень тяжелая. Дикие звери часто нападают на людей, и те вынуждены отбиваться от них. Редко выпадает пять-шесть дней без того, чтобы к высокому забору не подошла стая каких-нибудь ужасных чудовищ. А зверей таких я никогда раньше не видел — сплошные зубы и когти. Люди часто гибнут. И их давно бы уже не осталось там, если б не колдуны…

— Кто?!

— Колдуны. Так в поселках называют тех, кто умеет делать то же самое, что и темные люди, — подчинять себе окружающие предметы. Но там это называют не «знанием леса», а «колдовством». Колдуны насылают на диких зверей огонь, заставляют стрелы воинов лететь точнее, делают глаза стрелков зорче, а руку — тверже. Они помогают залечивать раны, исцеляют больных и придают силы слабым. К ним обращаются за советом, и они даже могут порой предсказать, с какой стороны поселку угрожает опасность.

В том поселке тоже был колдун. Очень старый колдун. Он уже готовился умереть, и с его смертью поселку наступил бы конец. Без колдуна поселение не сумело бы выжить. В остальных поселках было по два или даже по три колдуна, но здесь оказался всего один, да и тот очень старый. Колдун не мог найти себе замены, потому что среди селян не было подходящего ученика. Все они чем-то его не устраивали, и люди уже смирились с неизбежностью смерти. Но потом в поселке появился я. Старик взял меня к себе и начал учить. Он сказал, что из меня может получиться хороший колдун. Кое-чему я успел научиться до того, как старик умер. Остальное я продолжаю изучать сейчас — по книгам, написанным стариком и теми колдунами, что жили там до него. И сейчас я живу в том поселке, в лесу.

— Где находится этот поселок? — с тревогой спросил Крон.

— Я рассказал старому колдуну свою историю, — ответил Гинэл, — и тот объяснил мне, что Диирий и лесной поселок находятся в разных мирах. Миров множество, и ни один не похож на другой…

— Я уже это слышал, — нетерпеливо перебил его Крон. — От златоглазого. Ты лучше скажи мне, ты правда колдун?!

— Да, — кивнул Гинэл.

— Ты сможешь меня научить всему, что знаешь? — с жаром спросил Крон. Он невольно подался вперед и схватил Гинэла за руку. Но пальцы его прошли сквозь кисть гостя, едва скользнув по материи рукава.

Крон испуганно посмотрел на свою руку. Что такое?! Он же почувствовал ткань его одежды! Почему же ему не удалось прикоснуться к руке Гинэла?

Гинэл улыбнулся.

— Я сейчас нахожусь сразу в двух мирах, — пояснил он. — Поэтому ты не можешь до меня дотронуться. Твои рыцари тоже пытались меня схватить, и их очень удивило, что не удалось этого сделать.

Крон кивнул, вспомнив ошарашенную физиономию Дайра. Так вот что он имел в виду, когда говорил, что к этому человеку нельзя прикоснуться!..

Взгляд Крона упал на медальон Гинэла, и Крон вздрогнул. Медальона не было. То есть он был, но от него остался совсем крошечный кусочек. Словно металл незаметно растворялся прямо в воздухе.

Гинэл перехватил взгляд Крона и грустно вздохнул.

— Эта вещь помогает мне находиться тут, — пояснил он. — Я уже многое умею. И продолжаю обучаться колдовству. Сегодня я попробовал отправиться в этот мир. Как видишь, у меня получилось. Правда, единственное место, которое я смог отчетливо вспомнить, были наши казармы на заднем дворе замка. Колдовской медальон перенес меня туда и поддерживает мое пребывание в этом мире. Но колдовская сила его истощается. И когда он совсем исчезнет, я уйду. У меня осталось очень мало времени, а я не успел рассказать тебе и сотой доли своих приключений.

— Ты не можешь остаться? — с надеждой спросил Крон. — Ты бы здесь очень пригодился!

— Я нужен в поселке, — пояснил Гинэл. — Без меня они погибнут. Пока я не подготовлю себе замены, я не могу их покинуть. Они приютили меня, не дали мне умереть в лесу, и я обязан им помочь.

— Хорошо, — согласился Крон. — Но я надеюсь, что ты вернешься.

— Я обязательно вернусь, — ответил Гинэл. — Ведь тут мой дом, я к нему привык. И когда я вернусь сюда, то принесу с собой все те знания, которыми сам…

Легкий ветерок прошелся по комнате, и Гинэла не стало. Он словно растворился в воздухе, как облачко легкого дыма. Только свиток бумаги необычного зеленоватого цвета, лежащий на столе, напоминал о том, что он был здесь.

Крон откинулся на спинку кресла и уставился в пустоту. Колдовство, подумал он. С его помощью Гинэл может проделывать очень интересные вещи. Растворился в воздухе, словно его и не было!..

Крон протянул руку и взял бумагу, оставленную Гинэлом. Лист развернулся с тихим шелестом, и Крон прочел написанное на нем:

«Было Время Без Времени. Оно началось, когда появились мы, кого вы называете темными людьми, и окончилось, когда появились вы, кого мы называем светлыми людьми.

Люди пришли, и начались Древние Времена, которые окончились тогда, когда появились Бессмертные люди.

Бессмертные люди появились, и начались Средние Времена, которые окончатся с приходом Великого Бога.

Что было, то было. Кто жив, тому не важно это. Ему важно то, что будет. Но не зная того, что было, нельзя знать и то, что будет.

Будет так, что придет Великий Бог, покоритель зла и победитель темных сил. Он придет с оружием, чтобы биться со злом и победить его. Он зальет кровью всю землю во благо людей. И не будет ему преграды, потому что Великий Бог придет на землю, одержав победу против зла и темных сил.

Великий Бог победит зло, и на земле наступит мир. И Великий Бог будет зорко следить за тем, чтобы вновь не появилось на земле зло.

Когда же Великий Бог уйдет, то окончатся Новые Времена и все начнется сначала. Снова наступит Время Без Времени, и люди исчезнут, и появимся мы.

Так будет, ибо так уже было».

Крон нахмурился и налил себе еще вина.

Придет Великий Бог… Понятно. Покоритель зла, значит, и… этих… темных сил! М-да-а-а… И не будет ему препятствий…

Конечно, если сюда, в Межгорье, явится такой вот колдун, как Гинэл, то препятствий ему точно не будет! А если явится гораздо более сильный?

«… Он придет с оружием, чтобы биться со злом и победить его…»

Теперь осталось только понять, что этот Великий Бог будет считать злом, а что — добром. Но, во всяком случае, уж его-то, Крона, Бог «добром» считать не станет!

Вот если бы Крону самому удалось овладеть колдовством, тогда этот Великий Бог вынужден был бы с ним считаться!

Крон напрягся, пораженный необычайной мыслью, пришедшей ему в голову.

Ведь если ему удастся овладеть колдовством, то он сам сможет стать достаточно сильным… Стать великим… Великим Богом… Победителем зла…

Крон встал, подошел к стене и снял с гобелена свой старый меч. Ладонь его легла на рукоять и до половины вытянула клинок из ножен. Сталь, немного помедлив, начала светиться, и свечение это становилось тем сильнее, чем дольше Крон держал меч в руках.

Колдовство…

У него же кое-что получается! Так почему же он не сможет овладеть этим знанием?

Крон осторожно спрятал меч в ножны и повесил его на стену. Затем, захватив с собой одну из ламп, покинул башню и отправился в спальню.

В голове его бродили беспорядочные мысли. То он сожалел о том, что не попросил Гинэла в следующий свой визит принести ему колдовские книги, то начинал думать о том, как можно было бы использовать силу, которую он собирается приобрести, то вдруг радовался тому, что темных людей больше нет и некому будет противостоять слабому и начинающему колдуну…

Дэнга уже спала, и Крон, стараясь не разбудить ее, осторожно прилег рядом. Но тревожные мысли не оставляли его, и Принц Диирия до самого утра не сомкнул глаз.