СТРАННЫЙ НАСЛЕДНИК

Прежде чем приступить к нотариальным действиям по осуществлению завещания Ярецкого, адвокату Рушпнско-му необходимо было вызвать наследников, сообщить им последнюю волю умершего и лично познакомиться с ними.

Барбара Ярецкая пришла в строгом трауре, как и пристало убитой горем вдове, к тому же потерявшей мужа при столь трагических обстоятельствах. Это была женщина, красота которой достигла полного расцвета. Лет тридцати с небольшим. У нее были черные как смоль волосы, возможно крашеные... Лицо тонкое, овальное. Кожа смуглая, загорелая. Стройная, рост приблизительно сто шестьдесят пять сантиметров. Рушинскому достаточно было одного взгляда, чтобы резюмировать: «Класс! Высокий класс!»

Женщину явно поразило содержание завещания.

— Муж не раз говорил о Варшавском восстании и о том, что его друг спас ему жизнь. Рассказывал, как был ранен во время боев за Университет и как их командир под шквальным огнем гитлеровцев дополз до него, а затем вынес к своим. Но не о том речь. Мастерская — собственность Влодека, и он мог завещать ее кому угодно, но почему он написал такое: «Больше ей не полагается, и она хорошо знает почему»?! Он же знал, кого в жены брал. Знал, что со дня нашей свадьбы никто и ни в чем не мог упрекнуть меня. Как он мог написать такое? Имен-но это больше всего меня огорчает. Я любила его. Он был всегда таким добрым ко мне. Так почему же...

Барбара Ярецкая вынула платочек и вытерла слезы. А Рушинский не без удивления отметил, что она не притворяется.

Ярецкая быстро взяла себя в руки.

— Странно также,— продолжала она,— что этому человеку — кстати, я его никогда не видела — муж завещал мастерскую. Мы производим довольно специфическую продукцию. Нужно хорошо знать дело, иначе все придет в упадок. Последние три года именно я руководила производством. Влодек занимался только сбытом готовой продукции. Согласно завещанию, я должна оставить дело, в которое вложила столько сил. И теперь все пойдет прахом.

Может, все обойдется? Может, вы договоритесь со Станиславом Ковальским и будете по-прежнему работать и руководить мастерской? Если он не сведущ в этом деле, то, наверное, охотно воспользуется вашим предложением.

Нет уж, теперь я пальцем не шевельну!

Скажите, в последнее время между вами и вашим супругом были какие-либо недоразумения?

Нет. Мы действительно жили в согласии и любви, лгать мне сейчас нет необходимости, ведь это ничего не изменит. Не скрою, я выходила за Ярецкого из-за денег, а также потому, что хотела вырваться из той среды, в которой жила. Но потом я искренне привязалась и полюбила

его. Вот почему мне особенно больно, что он незаслуженно обидел меня. Сообщение об убийстве Влодека обрушилось на меня как гром среди ясного неба. Мепя не было в Варшаве, я как раз уехала на две недели в Закопане. На той самой машине, которую он мне милостиво завещал...

— Извините за нетактичный вопрос: ваш муж пил?

Ну, как обычно у мужчин бывает. Мог месяцами капли в рот не брать, а когда случалась оказия, и поллитра могло не хватить.

Он болел? Жаловался на боли?

Разве что гриппом иногда, а больше ничем.

Принимал ли муж какие-нибудь лекарства, снотворные средства?

Он?! Первый соня, в жизни больше таких не встречала. Только головой к подушке прикоснется, смотришь, уже спит. Работники милиции уже несколько раз допрашивали меня. Видимо, они тоже искали причины этого бессмысленного убийства. Никаких врагов у Влодека не было. В делах он был очень щепетилен. Не допускал никаких махинаций, не покупал «левого» сырья. Не помню случая, чтобы финансовые органы усомнились в правильности его деклараций о доходах. Кто мог его убить? За что? Боюсь, милиция никогда не найдет убийц.

Я тоже этого опасаюсь,— поддакнул Рушинский, обязанный молчать о самоубийстве Ярецкого.— Вероятно, какие-то хулиганы заметили выпившего мужчину и, решив, что у него куча денег, заманили на мост. Там ночью пустынно и темно. Может быть, хотели только ограбить, но завязалась борьба, и в результате ваш муж упал и разбился.

Может, так и было, как вы говорите, но мне трудно в это поверить.— Барбару Ярецкую не убедили предположения адвоката.— Влодек никогда не пил с незнакомыми. Да и вообще он не любитель увеселительных заведений. Если уж выпивал, то либо дома, либо у друзей. Иногда, очень редко, с клиентами в мастерской.

Итак, по завещанию,— переменил разговор адвокат,— вам полагается все, что вы получили от мужа при его жизни. Вы можете перечислить?

Немного драгоценностей.

Вы получили их до свадьбы или после нее?

После свадьбы.

Когда будут составлять опись наследственной массы, обязательно упомяните об этом. В наследство будет включена только половина стоимости этих драгоценностей. Нажитые в супружестве, они считаются приобретенными на средства обоих супругов.

Это справедливо. Ведь я также работала в мастерской, а зарплаты не получала.

А сберкнижки?

Есть четыре книжки. Одна — со срочным пятипроцентным вкладом на сумму двести тысяч злотых. Две — обычные, на них мы держали наши наличные деньги. У меня была постоянная доверенность на получение денег. В данное время на этих двух книжках около ста тридцати тысяч. Кроме того, есть текущий счет, поскольку некоторые клиенты оплачивали наш товар путем перечислений. Но на нем никогда не было крупных сумм.

Это конто фирмы, и оно переходит к Станиславу Ковальскому. Это явственно следует из завещания. Что же касается вашей доверенности на операции по всем этим книжкам, то с момента смерти Влодзимежа Ярецко-го и до окончания всех формальностей по осуществлению завещания она теряет силу. Половина всей наличности на этих книжках также войдет в наследственную массу. Другая же часть является вашей собственностью, как имущество, совместно нажитое супругами. Таким образом будет определена общая сумма наследства, и только тогда можно будет установить, не нанесен ли завещанием ущерб вашим интересам и получаете ли вы после мужа причитающуюся вам по закону половину имущества.

Все это слишком сложно для моей бедной головы.

Вы правы. Поэтому советую вам взять адвоката. Он проследит за тем, чтобы вашим интересам не был нанесен ущерб, чтобы вы получили все, что вам положено по закону. Вы имеете право на супружескую долю — на половину всего совместно нажитого вами и вашим мужем имущества и на половину наследства. Вся наследственная масса будет определена экспертами, и только тогда можно будет установить, не должен ли второй наследник, Станислав Ковальский, доплатить вам. Рекомендую поэтому взять адвоката, который хорошо ориентируется в такого рода сложных делах. У вас есть кто-нибудь на примете?

Пожалуй, нет.

Это не проблема. В любой конторе, в том числе и нашей, вам порекомендуют соответствующего специалиста.

Благодарю вас за вашу доброжелательность. Я, наверное, последую вашему совету.

Прошу вас понять меня правильно: я не заинтересованная сторона в этом деле. Я хочу лнгнь, чтобы раздел был осуществлен согласно правовым нормам и чтобы каждый из наследников — вы и Ковальский — получили причитающиеся вам доли. Именно такова была последняя воля умершего. Если вы сочтете, что завещание ущемило ваши интересы, а ваш адвокат подтвердит это, вы можете возбудить процесс о признании завещания недействительным. Хотя, по моему мнению, шансов выиграть такой процесс очень мало, а вернее, никаких. Но это уже вопрос, который вы решите со своим поверенным.

Я не стану опротестовывать завещания. У меня нет ни малейшего намерения ставить под сомнение волю моего умершего мужа. Я только никак не могу понять, почему он так написал...

После ухода Ярецкой адвокат долго размышлял над этим странным делом. Завещание было предельно ясным и неопровержимым. Для такого опытного юриста, как Ру-шинский, в этом не было сомнений. Тем не менее во всей этой истории чувствовалось что-то подозрительное. В отличие от Ярецкой ему были известны обстоятельства смерти ее мужа. И поэтому он понимал, как много противоречивого и даже взаимоисключающего связано со смертью Ярецкого. Человек, больной раком или внушивший себе это, не засыпает, едва коснувшись головой подушки. Оборотливый, преуспевающий в делах предприниматель, веселый, любящий выпить, не вяжется с типом неврастеника, который в каком-то маниакальном состоянии готовит замысловатое самоубийство. В то же время адвокату было хорошо известно, что нет правила без исключения, что человек человеку рознь, что люди мыслят по-разному, особенно неясна психика самоубийц. Недавно Рушинский столкнулся с из ряда вон выходящим случаем: молодая девушка, дочь его знакомых, отравилась газом за две недели до свадьбы, оставив письмо родителям и жениху. В нем она писала: «Я слишком счастлива и, понимая, что так вечно не будет, кончаю жизнь самоубийством».

«Но как бы там ни было, а этот Ярецкий все-таки поступил по-свински»,— заключил адвокат.

Из обмолвок красивой вдовушки нетрудно было сделать вывод, что до замужества ее вряд ли можно было причислить к лику святых. Но Ярецкому было известно прошлое жены. Впрочем, всякий, кто берет в супруги женщину моложе себя па двадцать лет, идет на известный риск. Однако эта же женщина в течение семи лет добросовестно вкалывала в его мастерской. Откуда же в завещании эта недоброжелательность, злобность? Почему Ярецкий лишил ее работы? Ведь Ковальскому можно было записать крупную сумму денег, равную хотя бы половине наследства, а мастерскую оставить тому, кто вел ее.

За будущее Ярецкой можно было не волноваться. Кооперативная квартира, автомобиль заграничной марки и солидная сумма денег, а главное — незаурядная красота давали все основания не беспокоиться о будущем этой женщины. Тем не менее после разговора с вдовой у Рушинского создалось впечатление, что в отношении ее действительно совершена несправедливость.

К Рушинскому в его бокс — большие комнаты когда-то разделили деревянными перегородками на маленькие боксы, в которых и принимали клиентов адвокаты конторы,— вошел начальник.

Слушай, Метек, ко мне приходила Барбара Ярецкая по делу о наследстве. Я ей порекомендовал Ресевича. Ты не возражаешь?

Конечно, нет. Я в этом деле выступаю лишь постольку, поскольку принял депозит Ярецкого, и только в связи с этим осуществляю соответствующие нотариальные действия. А Ресевич пусть выступает защитником интересов своей клиентки. Расчеты в этом деле будут очень сложные, ибо в наследственную массу включены ремесленная мастерская, сырье, готовая продукция, задолженность клиентов, оборудование, два легковых автомобиля, кооперативная квартира. Работы у Ресевича будет более чем достаточно. Считаю, что он лучше других справится с этим делом. Я в данном деле лично не заинтересован. Если хотят, пусть даже возбуждают процесс о признании завещания недействительным. Тогда, разумеется, я буду защищать выраженную в завещании волю наследодателя.

Стало быть, все в порядке. Собственно, это все, что я хотел выяснить у тебя.

Теперь адвокату Рушинскому предстоял разговор с другим наследником — Станиславом Ковальским из Воломина.

Будущий наследник явился лишь спустя два дня.

Еще какая-то тля к пану меценату,— доложил курьер Францишек.

Кто?!

Похоже, кто-то прямо из тюрьмы либо из цирка. Да еще немного выпимши. Говорит, что вы его приглашали. Показал какой-то конверт, а письма я не читал.

Может, это Станислав Ковальский, тот наследник из Воломина? Кроме него, я никого не вызывал. Проси его.

Клиент действительно был одет весьма оригинально. Поверх желтой, как у велосипедиста, рубашки был напялен ярко-красный свитер. При виде вновь прибывшего адвокату пришлось сделать усилие, чтобы скрыть удивление. Этот низкий, худой, небритый и давно не стригшийся мужчина был значительно моложе, чем представлял себе адвокат, основываясь на завещании. Больше тридцати восьми ему никак нельзя было дать. «Нежный» аромат, распространяемый вошедшим, позволял предположить, что он уже отведал высококачественной отечественной спнрто-водочной продукции и подкрепил ее действие по меньшей мере двумя кружками пива.

Прошу вас, садитесь, пожалуйста.— В обращении к этому клиенту адвокат старался быть изысканно вежливым, как с принцем Уэльским.— Вам, наверное, известно, по какому делу я пригласил вас?

Так точно. Помер мой дорогой Влодя Ярецкий. Это ж был человек, пан меценат. Чистое золото.

Вы, кажется, спасли ему жизнь?

Вот этими руками вытащил из-под развалин. Влодя всегда говорил: «Стась, будь уверен, я этого никогда не забуду». И точно, не забыл, хотя ждать этой благодарности пришлось чертовски долго.

Вам известно содержание завещания? — удивился адвокат.

А почему бы мне не знать? Сам покойник говорил, что после его смерти вся мастерская будет моя. Много раз это повторял.

На необходимые формальности потребуется определенное время. Эксперты займутся определением общей суммы наследства. Я хочу предупредить вас, что, возможно, вы должны будете согласиться увеличить наследственную долю вдове до предусмотренного законом размера.

—Не понимаю. Я вроде ей ничего не должен. Адвокат долго и обстоятельно посвящал своего клиента в тонкости наследственного права, но, кажется, без особого успеха.

А на сколько она потянет, пан меценат?

— О чем вы? О доле вдовы?

Ну, эта мастерская, которую я получил от Влоди?

Это смогут определить только эксперты.

— А так, на глазок?

Думаю,— адвокат решил быть осторожным в оценке,— что-нибудь около шестисот-семисот тысяч злотых. Возможно, и больше.

Пан меценат, а если загнать ее так, по-быстрому, сколько за нее дадут?

Право, не знаю.

А вы не купите? Вот так, сразу? Я бы уступил дешево. Давай, пан, триста тысяч кусков, а остальное получить — твоя забота. Я подпишу, что надо.

Во-первых, я не занимаюсь куплей и продажей,— возмутился адвокат,— во-вторых, продать что-либо из наследства вы сможете только после вступления в права наследования, после завершения всех необходимых формальностей.

Это когда же?

Месяца через два-три.

О господи! — застонал наследник в алом свитере.— А побыстрее нельзя?! Я бы из своей доли дал, кому надо, лишь бы подтолкнуть дело. Сами знаете: не подмажешь — не поедешь. Да и вы заработали бы побольше.

Здесь такой разговор неуместен.

Пан меценат, а если я вам махну всю эту лавочку тысяч за двести?

Повторяю вам, я не торгую наследствами.

Разве я говорю о торговле? Это хорошее дельце — отбивать такие медальончики с ликами святых. Матрицы постукивают — денежки текут в карман. Много ли вы здесь зарабатываете? Шесть, семь тысяч. А знаете, сколько Влодек от своего дела имел? Да он уже не знал, куда деньги девать. На одной машине в мастерскую ездил, на другой — товар развозил. Матрицы сами па него работали. А у меня для такого дела здоровье слабое, сложение слишком деликатное. Бросьте вы к чертовой бабушке эту вашу конуру, где вы теперь сидите, и возьмитесь за солидное дело. Двести тысяч за такую мастерскую — так это же почитай даром. Ну как, идет?

Не пойдет,— в тон наследнику ответил адвокат.

Пан меценат, одолжите хоть немного в счет наследства. Тысчонок пять. До зарезу нужны!

Увы, не могу.

Так я же отдам! И процентов не пожалею. Идет?

Не пойдет.

— Ну и твердый вы человек.

Что делать, какой уж есть.

А может, у вас имеется кто на примете, чтобы все разом купил?

Я же вам разъяснил, что заняться продажей вы сможете только после вступления в права наследования. Не ранее.

—Я продал бы тому, кто готов пойти на риск. Дешево продал бы, но чтоб деньги на бочку. А может, вы знаете такого человека? У которого деньги водятся и который не прочь сорвать хороший куш?

—Нет, не знаю. А зачем вам обязательно продавать?

— Не стану я штамповать этих святых угодников. Не по мне это. Здоровье у меня слабое. Я люблю монету в кармане иметь.

— Попробуйте договориться с Барбарой Ярецкой. Она вместе с мужем вела дело. Может, согласится и впредь руководить фирмой. Назначьте Ярецкой оклад или определенный процент от прибыли. И будете иметь и покой, и деньги.

Да она железная баба. Ни разу не дала товару в кредит, даже на две сотенных. Не то что Влодя. Тот всегда говорил: «Для тебя, мой спаситель, отказу нет, бери, что нравится».

Вы, значит, из той же отрасли?

Какой там отрасли! Подторговываю чем придется. Иной раз на престольные праздники в Радзимине взятой у Ярецкого всякой всячиной...— Станислав Ковальский вдруг запнулся, умолк, будто спохватившись, что наболтал лишнего.

Советую вам то же, что и Барбаре Ярецкой: взять адвоката и уполномочить его вести дело по наследству. Это очень облегчит и ускорит выполнение всех необходимых формальностей.

А зачем? Ему ведь платить надо. А где денег взять? Продать-то я бы все продал, но всаживать в это дельце деньги поищите других дураков!

Ну, как знаете. Я же повторяю: вам необходимо взять адвоката и поручить ему вести дело.

Я сам себе адвокат. Еще не родился тот, кто надул бы меня.

Никто не намерен вас обманывать.— Рушинский старался сохранять спокойствие.— Дело требует правовых знаний — вот почему вам нужен адвокат. Кроме того, вы избавите себя от необходимости многократного посещения суда для выполнения различных формальностей.

А что, суд не для людей, пан меценат?

Мечислав Рушинский не сразу ответил. Этот клиент все больше удивлял его. Фразг, только что сказанная уважаемым наследником почтенного владельца ремесленного предприятия, адвокату была хорошо известна. Это излюбленное выражение уголовников. Неужели Ковальский из их числа?

Как хотите. Прошу только сообщить ваши анкетные данные. Они понадобятся мне при внесении дела в суд. Может, вы также сделаете заявление о принятии наследства?

Был бы дураком, если б отказался от того, что само в лапы идет.

Хорошо. Секретарь сейчас подготовит нужный документ. Дайте, пожалуйста, ваше удостоверение личности.

А у меня его нет.

Как нет?

Я не взял его с собой.

В своем письме я просил вас взять удостоверение, я же предупредил вас об этом.

Забыл, пап меценат, память слабая.

Ну ладно, говорите ваши данпые.

Значит, когда я родился?

Да. Л также имена родителей, где они родились и девичью фамилию матери.

У вас как в милиции.

Это необходимо для суда, пан Ковальский.

Поппмаю. Я ведь просто так сказал. Пишите: Станислав Ковальский. Сын Яна и Марии, урожденной Беднарек. Родились в деревне Белька Струга под Радзимином. Все?

А дата рождения?

Ковальский секунду колебался, а затем ответил: 15 ноября 1923 года.

Записав сказанное клиентом, адвокат вышел из кабинета и вскоре вернулся с отпечатанным на машинке заявлением. В нем говорилось, что Станислав Ковальский, сын Яна и Марии, урожденной Беднарек, родившийся 15 ноября 1923 года в деревне Белька Струга, повят Радзи-мин, после ознакомления с содержанием завещания Влод-зимежа Ярецкого заявляет, что принимает наследство со всеми вытекающими отсюда последствиями.

—Подпишите, пожалуйста.

Ковальский поставил свою подпись. Судя по его автографу, искусство письма не было сильнейшим его орудием, и он, видимо, не часто прибегал к нему.

Для своего возраста вы выглядите очень молодо,— заметил адвокат.

Со мной всегда так было. Помню, как еще майор из военной комиссии подсмеялся надо мной, сказав, что я заместо старшего брата пришел.

Итак, на сегодня мы сделали все, что требовалось. Вы получите вызов в суд. А если мне что-либо от вас потребуется, я напишу вам в Воломин.

Пан меценат, а мне в суде ничего не придется платить? — с беспокойством спросил обладатель красного свитера.

На судебные издержки по делу наследства Влодзимеж Ярецкий еще перед смертью оставил деньги.

Влодя всегда был парень что надо,— с просиявшей физиономией заключил Ковальский.— Но хватит ли этих денег?

Хватит,— рассмеялся адвокат.

Однако после всех заверений клиент не проявлял намерения уходить.

До свидания, пан Ковальский.— Рушинский поднялся с места, давая понять, что разговор окончен.

Пан меценат,— просительным тоном произнес счастливый наследник,— не будьте вы таким неуступчивым, одолжите две красненьких. Совсем обезденежел, даже на

пиво нет. Бог свидетель — отдам! Из наследства отдам!

Адвокат достал бумажник и протянул своему странному клиенту двести злотых.