"Окно Иуды" - читать интересную книгу автора (Карр Джон Диксон)

Глава 8 СТАРЫЙ МЕДВЕДЬ ЕЩЕ НЕ ОСЛЕП

Пистолет «уэбли-скотт» был предъявлен для обследования и идентификации. Кто-то позади нас начал тихо напевать мелодию «О, кто поплывет со мной через Дауне?» на слова «О, кто говорил, что он невиновен?». Атмосфера скептицизма стала ощутимой почти физически. Я случайно посмотрел на Реджиналда Ансуэлла — вещественное доказательство как будто впервые заинтересовало кузена подсудимого. На мгновение он поднял взгляд, но его угрюмое красивое лицо не выразило ничего, кроме презрения, а рука вновь начала теребить графин с водой на солиситорском столе.

— Этот пистолет находился в кармане обвиняемого? — продолжал сэр Уолтер Стром.

— Да.

— Подсудимый объяснил, почему он пришел для мирного разговора о своем будущем браке с огнестрельным оружием в кармане?

— Он отрицал, что пришел с пистолетом, и заявил, что кто-то, вероятно, подложил его, пока он был без сознания.

— Понятно. Он смог опознать оружие?

— Обвиняемый сказал мне: «Я хорошо знаю этот пистолет. Он принадлежит моему кузену Реджиналду. Когда он не на Востоке, то всегда останавливается в моей квартире. Кажется, последний раз я видел пистолет месяц назад в ящике стола в гостиной».

После долгих и вполне убедительных показаний, касающихся обследования комнаты, свидетеля спросили:

— К какому выводу вы пришли относительно того, как было совершено преступление?

— Мне кажется, стрелу стягивали со стены справа налево, держа ее так, как указывают отпечатки пальцев. Человек, который делал это, должен был стоять со стороны буфета. При таких обстоятельствах я пришел к выводу, что покойный подбежал к левому боку стола с целью спастись от нападавшего…

— Иными словами, чтобы поместить стол между ним и собой?

— Да, — согласился инспектор Моттрам, иллюстрируя повествование боксерскими жестами. — Тогда нападавший, очевидно, побежал к жертве вдоль передней стороны стола. Началась борьба, во время которой покойный стоял очень близко к столу и лицом к буфету. В схватке отломился исчезнувший кусок пера, а покойный порезал руку. Когда ему нанесли удар, он упал около стола и испачкал руки пылью, хватаясь за ковер перед смертью. Вот как я представляю себе происшедшее.

— Или же покойный ухватился за пыльный стержень стрелы. Ведь часть стрелы вы не могли проверить на наличие отпечатков, так как она вошла в тело? Пыль могла оказаться на руках таким образом?

— Вполне.

— Кажется, инспектор, вы квалифицированный дактилоскопист, прошедший соответствующее обучение для работы в этой области?

— Да.

— Вы изучали образцы отпечатков пальцев обвиняемого, взятых сначала на Гроувнор-стрит с помощью имевшейся там штемпельной подушечки с фиолетовыми чернилами, а позже в полицейском участке?

— Да, изучал.

— Вы сравнивали их с отпечатками пальцев на стержне стрелы?

— Да.

— Пожалуйста, идентифицируйте эти фотографии, показывающие различные серии отпечатков, и объясните жюри пункты совпадения… Благодарю вас. Отпечатки на стреле были оставлены обвиняемым?

— Да.

— Были ли найдены в комнате еще чьи-либо отпечатки пальцев, помимо покойного и подсудимого?

— Нет.

— Были ли найдены какие-нибудь отпечатки на графине с виски, сифоне или четырех стаканах?

— Нет.

— Где еще находились отпечатки пальцев обвиняемого?

— На стуле, где он сидел, на столе и на дверном засове.

После еще нескольких вопросов, касающихся ареста Ансуэлла, прямой допрос был завершен. В некотором роде он суммировал все дело. Если Г. М. готовил атаку, пришло время ее начинать. Снаружи стало темно, и капли дождя барабанили по стеклянной крыше. Свет в зале стал ярче. Г. М. поднялся, опершись руками на стол, и приступил к перекрестному допросу:

— Кто запер дверь на засов?

— Прошу прощения, я не совсем понял.

— Я спросил, кто запер дверь на засов изнутри.

— На засове были отпечатки пальцев обвиняемого, сэр, — ответил инспектор Моттрам.

— Мы не отрицаем, что он отпер дверь. Но кто ее запер? Имелись на засове другие отпечатки, кроме принадлежащих обвиняемому?

— Да, отпечатки покойного.

— Значит, покойный мог запереть дверь точно так же, как обвиняемый?

— Да, мог.

— По словам свидетеля Дайера, около четырнадцати минут седьмого он услышал, как покойный сказал: «Да что с вами, приятель? Вы сошли с ума?» — после чего раздались звуки, похожие на звуки борьбы. По-вашему, эта была схватка, во время которой убили Хьюма?

Но инспектора Моттрама было нелегко заманить в подобную ловушку. Он покачал головой и прищурился.

— Хотите знать мое мнение, сэр?

— Да.

— Судя по описанным мною доказательствам, мы пришли к выводу, что эта схватка была краткой и окончилась, когда свидетель Дайер постучал в дверь и спросил, что происходит. После чего дверь закрыли на засов изнутри…

— Вы имеете в виду, чтобы они могли спокойно и без помех продолжать драку?

— Чтобы никто не мог войти, — невозмутимо уточнил свидетель.

— А потом они дрались еще пятнадцать минут?

— Нет, ссора могла вспыхнуть снова через четверть часа.

— Понятно. Но если обвиняемый запер дверь в четверть седьмого, это означает, что он был готов к преступлению, не так ли? Стал бы он запирать дверь, а потом мирно беседовать?

— Вполне возможно.

— Вы ожидаете, что жюри этому поверит?

— Я ожидаю, что жюри поверит тому, что милорд судья велит считать доказательством, сэр. Вы только спрашиваете мое мнение. Кроме того, я ведь согласился, что покойный мог сам запереть дверь…

— Фактически вы считаете вероятным, что он это сделал?

— В общем да, — признал инспектор.

— Отлично. Нас пытаются убедить, что обвиняемый отправился к будущему тестю с заряженным пистолетом в кармане. Это указывает на преднамеренность, не так ли?

— Обычно люди не носят оружие, если не думают, что могут им воспользоваться.

— Но он не воспользовался этим оружием?

— Нет.

— Тот, кто убил жертву, пробежал через комнату, сорвал со стены стрелу и напал с ней на покойного?

— Мы так считаем, сэр.

— Фактически на этом основано все ваше дело? — осведомился Г. М., склонившись вперед.

— Только часть дела.

— Но важная часть?

— Об этом предоставляю судить милорду.

Г. М. похлопал себя по парику. Педантичный голос свидетеля звучал неторопливо — он говорил лишь то, что имел в виду.

— Вернемся к пропавшему куску пера, — продолжал Г. М. — Вы нигде его не нашли?

— Нет.

— Вы тщательно обыскивали комнату?

— Очень тщательно.

— Значит, вы не могли бы его не заметить, если он находился там? Тогда где же он был?

Инспектор Моттрам улыбнулся ровно настолько, насколько позволяла обстановка. Он настороженно наблюдал за Г. М., ибо ошибка в показаниях губительна для полицейского офицера.

— Мы тоже думали об этом, сэр, — сухо отозвался Моттрам. — Если, конечно, его не убрал из комнаты кто-то еще…

— Стоп! — прервал Г. М. — Кто-то еще? Но в таком случае это должен быть один из тех, кто уже давал здесь показания?

— Полагаю, что да.

— Значит, один из свидетелей лгал, не так ли? И дело против обвиняемого отчасти построено на лжи?

— Вы не дали мне закончить ответ, сэр. Я сказал это только для того, чтобы все исключить, как мы и должны делать.

— Ну и что вы собирались добавить?

— Что кусок пера, вероятно, застрял в одежде обвиняемого, незаметно для него самого. На нем было тяжелое пальто…

— И это, — заметил Г. М., — по-вашему, свидетельствует, что перо сломалось во время борьбы?

— Да.

Г. М. подал знак в сторону стола солиситоров. Теперь он, казалось, излучал злорадство.

— Инспектор, вы ведь достаточно сильный мужчина, не так ли?

— Полагаю, не слабее большинства.

— Превосходно. Взгляните на то, что вам протягивают. Знаете, что это? Гусиное перо. У нас есть и другие образцы, если они вам потребуются. Я бы хотел, чтобы вы взяли это перо в руки и разорвали его пополам. Пробуйте ломать его, крутить, тянуть в разные стороны — делайте что хотите, но разорвите его надвое.

Могучие руки инспектора Моттрама сжали перо, а плечи расправились. В полном молчании он дергался из стороны в сторону, но ничего не происходило.

— Какие-нибудь затруднения, сынок? — мягко осведомился Г. М.

Инспектор бросил на него взгляд из-под сдвинутых бровей.

— Наклонитесь к старшине присяжных, — посоветовал Г. М., — и пусть он тянет перо за другой конец. Только осторожнее — не перетяните друг друга через перила… Вот так!

Старшина присяжных был видным мужчиной с седыми усами и подозрительно яркими каштановыми волосами, разделенными на прямой пробор. «Перетягивание каната» едва не выдернуло его со скамьи, как рыбу на леске. Постепенно перо начало расслаиваться на отдельные пряди, став похожим на раздавленного паука, но стержень так и не сломался.

— Фактически, — заговорил Г. М. в наступившей паузе, — это невозможно сделать, не так ли? Я это знаю, так как использую такие перья для чистки трубок. А теперь посмотрите на сломанное перо в стреле, послужившей орудием убийства. Разрыв неровный, но абсолютно чистый, и ни одна прядь не оторвалась. Видите?

— Вижу, — спокойно ответил Моттрам.

— Вы признаете, что кусок пера не мог отломиться во время борьбы?

— Господи! — прошептала Эвелин. — Ему это удалось!

Моттрам молчал, будучи слишком честным, чтобы возражать. Он стоял, переминаясь с ноги на ногу и переводя взгляд с растрепанных клочков пера на Г. М. Впервые обвинение получило шах. Но возбуждение умерила холодная сдержанность сэра Уолтера Сторма.

— Я полагаю, милорд, что тест моего ученого друга скорее эффектный, чем убедительный. Могу я взглянуть на перо, использованное для теста?

Перо передали ему. Обвинение не собиралось сдаваться. До сих пор на его стороне было столько преимуществ, что препятствие казалось пустячным.

— Если у вас остаются сомнения, инспектор, — снова заговорил Г. М., — попробуйте проделать то же самое с одним из двух других перьев в стреле… Повторяю: вы признаете, что перо не могло быть сломано так, как вы говорили?

— Не знаю, — честно отозвался Моттрам.

— Но ведь вы сильный мужчина и не смогли этого сделать?

— Тем не менее…

— Просто ответьте на мой вопрос. Каким образом перо было сломано?

— Направляющее перо в стреле было старым, высохшим и ломким. Поэтому, если…

— Как оно было сломано?

— Я не смогу ответить, сэр, если вы не дадите мне шанс. Не думаю, что перо настолько крепко, что его нельзя переломить надвое.

— Но вы не смогли этого сделать?

— Не смог с тем пером, которое вы мне дали.

— Попробуйте сделать это с одним из двух оставшихся старых и ломких перьев. Вам это удастся? Нет? Отлично. Теперь посмотрите на это. — Он поднял арбалет. — Предположим, вы вставляете стрелу в арбалет. Направляющее перо окажется в середине, когда вы положите стрелу в паз, не так ли?

Моттрам начал понемногу нервничать.

— Может быть — не знаю.

— Но вы должны заталкивать стрелу в паз, пока она не коснется выталкивающего механизма?

— Возможно.

— И следовательно, когда вы взводите курок арбалета, кончик пера попадает в зубцы вращающегося барабана?

— Я ничего не знаю об арбалетах.

— Но я показываю вам один из них… И наконец, — быстро продолжал Г. М., прежде чем обвинитель успел заявить протест, — я утверждаю, что это перо могло сломаться так аккуратно только под действием катапульты из толедской стали.

Он нажал на спуск. Послышался зловещий щелчок, и веревки ударились о перекладину арбалета.

— Ну и где перо? — осведомился Г. М.

— Сэр Генри, — вмешался судья, — пожалуйста, задавайте вопросы, а не аргументируйте.

— Как будет угодно вашему лордству, — проворчал Г. М.

— Надеюсь, ваша демонстрация имеет отношение к делу?

— Мы так думаем, — отозвался Г. М., зачехлив орудия. — В свое время мы собираемся предъявить арбалет, который, как мы считаем, явился подлинным орудием преступления.

Желтую мебель зала суда, казалось, поразила эпидемия скрипа. Кто-то кашлянул. Судья Рэнкин перевел взгляд с Г. М. на свои записи, и ручка в его пухлых пальцах забегала по бумаге. Даже подсудимый смотрел на Г. М., но скорее с удивлением, чем с интересом. Г. М. повернулся к инспектору Моттраму, спокойно ожидавшему продолжения:

— Возьмите эту стрелу. Вы обследовали именно ее, как только прибыли на Гроувнор-стрит?

— Да, — ответил инспектор, прочистив горло.

— Вы заявили, что пыль на стреле была не стерта, за исключением тех мест, где вы обнаружили отпечатки пальцев?

— Да, верно.

— Взгляните на фотографию номер 3 в буклете и скажите, было ли ваше заявление правильным во всех отношениях. Как насчет тонкой вертикальной линии, тянущейся вдоль стержня — правда, слегка смазанной, — где нет пыли?

— Я говорил, что в пыли больше не было никаких следов, и это правда. На упомянутой вами линии никогда не было пыли, так как она проходит там, где стрела соприкасалась со стеной. Как оборотная сторона картины, прижимающаяся к стене.

— Вы когда-нибудь видели эту стрелу висящей на стене?

— Естественно, нет.

— Вот как? Но вы слышали, как свидетель Дайер заявил, что эта стрела не соприкасалась со стеной, а находилась от нее на небольшом расстоянии, лежа на костылях?

Пауза.

— Но я сам видел, как две других стрелы соприкасались со стеной.

— Да. Они образовывали боковые стороны треугольника и должны были прижиматься к стене, чтобы удерживаться в таком положении. Но как насчет этой стрелы, служившей основанием треугольника?

— Я не понимаю вашего вопроса.

— Давайте поставим его по-другому. Две боковых стороны этого треугольника были прижаты к стене. Третья сторона — основание — пересекала нижние края двух других стрел. Следовательно, она прижималась к ним и находилась примерно в четверти дюйма от стены. Вы принимаете это заявление Дайера?

— Если милорд признал его доказательством, то да.

— Но если стрела находилась в четверти дюйма от стены, то она не была защищена от пыли, верно?

— Отчасти.

— Отчасти? Вы согласны, что стрела не соприкасалась со стеной? Значит, весь ее стержень должен был покрыться пылью, не так ли?

— Это трудный вопрос.

— Тем не менее стержень стрелы не был везде покрыт пылью?

— Не был.

— Тонкая вертикальная линия, свободная от пыли, тянулась вдоль всего стержня?

— Да.

— Я утверждаю, — заявил Г. М., снова подняв арбалет, — что такой след мог остаться лишь в том случае, если стрелу вставили в паз арбалета и произвели выстрел.

Проведя пальцем по пазу, Г. М. окинул зал суда злорадным взглядом и сел. Затаившая дыхание публика шумно выдохнула. Старый медведь еще не ослеп от крови и произвел должное впечатление. Инспектору Моттраму — абсолютно честному свидетелю — пришлось нелегко. Линии его челюсти напряглись в ожидании возобновления прямого допроса генеральным прокурором.

— Мы уже несколько раз слышали, — резко начал сэр Уолтер, — о том, что тот или иной эффект мог произойти «лишь в том случае». Позвольте привлечь ваше внимание к фотографиям. Для вас очевидно, что, когда стрелу срывали со стены, ее дернули слева направо? Вы уже давали показания по этому поводу.

— Да, сэр.

— Дернули так сильно, что костыли упали на пол?

— Да.

— При таком движении вы бы провели стрелой вдоль стены, оставив похожий след?

— Да, пожалуй.

Судья Рэнкин посмотрел вниз поверх очков:

— Здесь возникает некоторая путаница, сэр Уолтер. Согласно моим записям, пыли в этом месте не было изначально. Теперь мы слышим, что она могла быть стерта. Которую из двух альтернатив вы предлагаете?

— Все очень просто, милорд. Как и мой ученый друг с его арбалетом, я иллюстрирую. Мой ученый друг настаивает, что свободная от пыли линия могла появиться только одним способом. Едва ли он может возразить, если я продемонстрирую ему другой… Полагаю, инспектор, в вашем доме есть на стенах картины или фотографии?

— Очень много, сэр.

— Они ведь не висят прижатыми к стене целиком, не так ли?

— Нет.

— И тем не менее, — продолжал сэр Уолтер, посмотрев на женщин в составе жюри, — они практически не собирают пыли на задней стороне рамы?

— Если собирают, то очень мало.

— Благодарю вас. Теперь перейдем к единственному в мире способу, которым перо можно разорвать надвое, — продолжал обвинитель с иронической вежливостью. — Насколько я понимаю, при подготовке дела вы приобрели некоторую информацию о стрельбе из лука?

— Да.

— Как мне кажется, направляющее перо стрелы — в данном случае сломанное — изнашивается и рвется куда сильнее, чем другие. Ведь это перо направляет кончик стрелы к тетиве и, следовательно, более подвержено повреждениям рукой или тетивой?

— Да. Его часто приходится заменять.

— Разве не возможно, чтобы в борьбе за стрелу между двумя людьми, один из которых сражался за свою жизнь, центральное перо сломалось?

— Возможно, хотя я должен признать…

— Это все, — прервал сэр Уолтер. Он позволил себе впечатляющую паузу, покуда инспектор покидал свидетельское место, а затем повернулся к судье: — Это, милорд, вместе с заявлением обвиняемого завершает показания свидетелей Короны.

Худшее было позади. Несмотря на возобновление прямого допроса, семена сомнения в виновности обвиняемого были посеяны.

— Кен, — возбужденно зашептала Эвелин под прикрытием шума в зале, — Г. М. своего добьется! Я это знаю! Обвинитель дал маху с пылью на задней стороне картин. Конечно, там постоянно собирается пыль! Я смотрела на женщин в жюри и понимала, о чем они думают. Маленькая вещица вроде стрелы была бы пыльной целиком, если бы не соприкасалась со стеной. Неужели ты не чувствуешь, что они уже не уверены?

— Ш-ш! Тише!

Судья посмотрел на часы, и раздался звучный голос секретаря:

— Члены жюри, когда обвиняемый предстал перед магистратами, его спросили, хочет ли он что-нибудь заявить в ответ на обвинение, и объяснили, что он не обязан ничего говорить, но, если сделает это, все сказанное им будет записано и использовано на суде в качестве доказательств. «Я ни в чем не виновен, — заявил обвиняемый, — но мне советуют повременить с защитой. Из-за этого обвинения я потерял все, что было мне дорого, поэтому делайте что хотите. Больше я ничего не скажу».

— Если у сэра Генри нет возражений, — быстро заговорил судья Рэнкин, — мы сделаем перерыв до завтра.

Судья поднялся, и весь зал следом за ним.

— Все лица, которые могут сообщить что-либо, касающееся рассматриваемого дела, пусть подойдут и дадут показания перед судом. Боже, храни короля и милордов королевских судей.

Дождь продолжал ритмично барабанить по стеклянной крыше — это был час усталости, когда в голову лезут мысли о коктейлях. Снова наступила пауза. Судья повернулся и быстро зашагал вдоль скамьи. Толпа в зале номер 1 разделилась на отдельных людей с их личной жизнью и мыслями, шляпами и домами. Кто-то шумно зевнул, а потом внезапно прозвучал четкий голос:

— Следи за ним, Джо!

Это явилось шоком. Все повернулись к скамье подсудимых. Двое надзирателей держали заключенного за плечи. Почти у самого люка, ведущего к камерам, Ансуэлл повернулся и медленно подошел назад к перилам. Мы слышали его шаги по полу, отполированному ногами многих пребывающих ныне в мире ином. Но он не пытался предпринять какие-либо резкие действия, а всего лишь положил руки на перила и заговорил. Слышать его голос было все равно что слышать голос глухонемого.

— Какой смысл продолжать все это? Кусок пера отлетел от стрелы, когда я ударил его. Я признаю, что убил старую свинью, так что давайте закончим этот спектакль.