"Первый и непобедимый" - читать интересную книгу автора (Галанина Юлия Евгеньевна)

Глава третья СТРАННЫЙ ТРУП

Странный труп обнаружили через день после того, как кто-то стрелял в меня в университетском парке. В бухте Ай-яй-яй нашли обезображенное тело.

Человек, похоже, неудачно свалился со скал, а потом его долго шваркало прибоем о прибрежные камни, превращая лицо незнакомца в кашу.

Об этом рассказала за завтраком сестра, — почему-то у нас дома новости никогда не делились на те, которые можно рассказывать за столом, а которые нет — и ничего, никого не рвало.

Почему Нож сделал такие выводы, было совершенно не ясно, но он довольно сказал, догнав нас с сестрой на улице Старых Яблонь, когда мы торопились в Университет:

— Вот видишь, я же говорил тебе — ещё один сумасшедший.

Наверное, он, как младший преподаватель, облечённый правом вести экстраординарные лекции, считал, что человек в здравом уме и твёрдой памяти со скалы не упадёт. Или вообще не будет шарахаться по скалам. А почему именно этот труп при жизни был тем стрелком, Нож не пожелал разъяснять.

Вместо этого он сказал:

— Пушистая, я нашел тебе одно шикарное местечко для практики. Там требуют практиканта с совершенно определенным набором знаний и умений, достаточно редким. Твоя специализация, как ни странно, подходит. Думай быстрей — корабль отправляется завтра. Это в нашем представительстве, в одном из городов на побережье в Шестом Углу.

— Да не подойдет она, — встряла сразу вредная сестра. — Это тебе, доверчивому, девочка нарассказывала, что занимается круглыми сутками, а на деле то бабочек гоняет, то гусениц собирает, то рога сумками притаскивает и сушит по поручению своего курса, развешивая их на деревьях к ужасу соседей. А потом эти умники, её однокурсники, сушёные рога толкут и сдают в аптеку, уверяя, что это первоклассное средство от импотенции. И есть покупатели, представляешь?! А ещё она вздыхает на луну, вместо того, чтобы курсовые писать.

— Если на корабле заниматься будет, повторит всё, подойдёт, — уверил Нож. — Ну что, Пушистая Сестричка, едешь?

— Поеду! — буркнула я, больше в пику сестре.

Купилась, одним словом, как последняя дура…

Когда мы дошли до корпусов, я отправилась на лекции, а Нож с сестрой, о чём-то снова споря, пошли оформлять мне бумаги.

Вечером сестра лично проследила, чтобы я собралась, хотя Нож не появился и никаких бумаг не принёс.

Это не помешало сестре ни свет ни заря поднять нас, чтобы всей семьей припереться в Первую Гавань ранним утром.

Нож уже стоял на причале, разговаривая с кряжистым моряком средних лет.

— Всё нормально, — сказал он, подойдя к нам. — За исключением мелочи. Вчера я немного опоздал, и документы уже оформили на другую студентку, по имени Ветка Ивы. Ты ее знаешь?

Никакой Ветки Ивы я отродясь не знала, о чём и сразу заявила:

— Оформили, — значит оформили. Не поеду, и все дела. Зря вставали в такую рань.

— Да нет, едешь, — подхватил меня под локоть Нож. — Та девушка заболела, а секретарь отпросился за город на три дня по семейным делам, мы просто не успеем бумаги переписать. Тебе-то какая разница, под чьим именем ехать?

— Это мне как-то не нравится… — замялась я, чувствуя непонятный подвох.

— Почему? — тут же спросила сестра, беря меня под другой локоть. — Это же только в направлении чужое имя стоит, все остальные документы — твои. А другого такого случая не будет. Корабль сейчас уйдет.

Не успела я опомниться и сообразить, что даже толком не знаю, в чём конкретно будет заключаться моя практика и где находится этот пресловутый Шестой Угол, как очутилась на борту корабля, который назывался «Золотой пёс».

Папа с мамой потерянно стояли на причале, похоже, тоже совсем не понимая, к чему вся спешка и суматоха, и прижимались друг к другу, словно ища опоры в этом странном мире, где выросшие дети совершают непонятные родителям поступки.

— Если ты не подойдёшь, — тебя этим же судном обратно и отправят! — сообщила сестра в качестве теплого прощального напутствия. — Не бездельничай, садись сразу за конспекты. Я пометила крестиком те два средних сундука, где они лежат. А большой ящик на корабле не распаковывай — там всякая утварь, чтобы обустроиться на новом месте. Тюфяк, подушка и всё такое. Деньги трать экономно, мы будем тебе присылать понемножку с каждым кораблем. Не выпендривайся, одевайся потеплее. Много сладкого не ешь, долго не спи — ты не дома. Не позорь семью!

У меня же в голове всё перемешалось, и слова Ножа, и стрелы в парке, и чужое имя в направлении, и растерянные папа с мамой, такие одинокие там, на причале, что сердце резало.

Поэтому я была даже рада, когда мы отчалили, и Ракушка со всей этой неразберихой осталась позади.

В Университете у меня было два научных руководителя и две темы. Почему так получилось, не знаю. Времени свободного, наверное, было много.

Одна тема называлась коротко: «Особенности погребального обряда Сильных на примере захоронения Молниеносного», — благо его гробницу в Пуповине я же, вместе с Боевым Сопротивлением, и обчистила.

Так что и материала для исследований хватало, и руководитель говорил, что работа, если я доведу её до ума, очень обогатит историческую науку.

Вторая же тема обозначалась так: «Изменения в женских украшениях как отражение изменения социального положения женщины в обществе… (и еще слов пятнадцать, включая даты)»

Тема была тёмная и запутанная. С украшениями всё было ясно, а вот с отражениями изменений — пока не совсем.

Но что мне нравилось, так это перерисовывать всякие старинные побрякушки, готовя иллюстрации к работе и прикидывая попутно, какие из них мне бы больше подошли.

Однажды мне в руки попались красивые крупные подвески, я с упоением срисовывала их, попутно примеряя и на голову, и на шею, и на плечи. А потом узнала, что это от конской сбруи.

На корабле я лихорадочно перечитывала материалы по обеим своим темам, гадая, какая же из них мне пригодится на практике.

Слова сестры о том, что если я не подойду, меня этим же кораблем отправят домой, запали в душу и я зубрила конспекты лекций с таким чувством, что готовлюсь к выпускным экзаменам, причём совершенно вслепую.

Из Ракушки «Золотой пёс» пошел в северо-восточном направлении, обходя довольно оживлённое Малое Море — громадный залив, в который впадала главная река Чрева Мира, именуемая Плеть.

Малое Море было настоящим морским перекрестком, со множеством уютных бухт по берегу и массой гостеприимных портов. Восточнее Малого Моря воды были куда суровее и берега Чрева Мира не так заселены людьми. Но именно туда, на восток, мы и плыли.

В день прибытия я чувствовала себя плохо. Меня не то укачало, не то подташнивало от страха.

Порт, в котором мы встали у причала, был небольшим. Города при нём не было — видимо, он прятался за поднимающейся сразу за побережьем холмистой грядой.

Свое непосредственное начальство на время практики я увидела сразу: Профессор, а называли его именно так, потому что здесь он был единственным профессором на всю округу, блистал на причале бородой и лысиной, приветливо махая нам платком, напоминающим полотенце. Как потом выяснилось, это и было полотенце, платок он накануне потерял. Как и многое другое.

Капитан начал сдавать привезённый груз.

— Принимайте практикантку, как заказывали, — первым делом сообщил он, вручая Профессору мои документы. — Да не обижайте.

На всякий случай, я решила далеко от корабля не отходить, вдруг обратно с ним придется, так чего лишний раз землю топтать. И замерла у сходен.

Профессор быстро пролистал бумаги, что-то ища в них. Потом, видно, нашёл и успокоился.

— Добро пожаловать в Шестой Угол! — патетически произнёс он, вытирая полотенцем лысину. — Знала бы ты, дитя, как нам недоставало твоих знаний!

Немножко успокоившись, я подошла поближе.

— Пойдем! — Профессор галантно подхватил меня под локоток и подвёл к стоящему у причала приземистому экипажу с гербом Ракушки на дверце.

Экипаж выглядел очень впечатляюще и вполне годился, например, для путешествий представителей императорской семьи инкогнито, такой он был большой и фасонистый. Чем-то он напоминал приплюснутую сверху тыкву, поставленную на колеса. Экипаж был отнюдь не новый, но герб на дверце сверкал свежей эмалью.

— Да, мы тут представляем наш остров, — заметил Профессор, увидев, с каким удивлением гляжу я на знакомый герб, — и, по сути, являемся частью его территории. Посиди здесь, пока я разберусь с делами. Видишь ли, до наступления темноты «Золотой пёс» должен покинуть порт, таков закон. А груза много, — и оставив меня в тыквообразном экипаже, Профессор вернулся к капитану.

С корабля сносили тюки и ящики (в том числе, и мои сундуки). Капитан и Профессор, уткнувшись носами в ведомость, что-то дотошно сличали, дружески при этом переругиваясь.

Наконец, товары перекочевали с корабля на склады, из складов же, в свою очередь, какие-то многочисленные, туго набитые мешки и тяжёлые ящики отправились в трюмы корабля. Попутно пополнили запасы пресной воды.

— И рыбки соленой дайте! — услышала я, как взмолился капитан, когда они с Профессором проходили мимо экипажа, направляясь к складам. — Ну той, что с душком… Только здесь её умеют так делать.

— Приготовили, приготовили, — утешил его Профессор. — Пару бочонков всего, но зато самая отменная.

Получив желанную рыбу, капитан не стал больше задерживаться на берегу ни секунды, сразу же поднял паруса и покинул порт.

— Ну вот, — сказал довольный Профессор, забираясь в экипаж. — Сейчас мы поедем домой и ты, наконец-то, выспишься на земле, а не в зыбкой каюте.

Мы тронулись, порт остался позади, и экипаж поехал по дороге, прорезающей холмистую гряду над побережьем.

— Профессор, — робко поинтересовалась я. — А по какой теме я буду работать? По особенностям погребальных обрядов Сильных или по изменениям в женских украшениях? Какую из тем вы выбрали?

— Медбрат с тобой! — вздрогнул, услышав названия моих работ, Профессор. — Нет, дитя, мы заказывали практикантку, которая хоть что-то смыслит в ведении домашнего хозяйства. Совершенно некому навести порядок в представительстве, прямо перед людьми стыдно! А у тебя записано, что ты три года обучалась в специальном учебном заведении и обладаешь необходимыми знаниями в этой области. Это же правда? — спросил он с тревогой.

Я мрачно кивнула, про себя подумав, что чувство юмора Ножа мне никогда не понять.