"Долго и счастливо" - читать интересную книгу автора (Грегори Джил)

Глава 5

Миссис Уайет рывком раздвинула шелковые шторы, и золотистые солнечные лучи, заливая комнату теплым веселым светом, разбудили Камиллу.

– Успеешь еще поспать, – ворчливо заявила экономка. – Скоро завтрак принесут.

Камилла несколько мгновений лежала не шевелясь, пытаясь понять, где она. Потом с трудом приподнялась на локте и поморщилась от боли во всем теле. Но к счастью, голова в это утро у нее была ясной. Она оглядела красивую, отделанную в сине-голубых тонах комнату, залитую солнечным светом, а потом перевела взгляд на миниатюрную женщину в домашнем чепце, которая сердито смотрела на нее, скрестив руки на груди. Она вспомнила, что миссис Уайет приходила к ней поздно ночью.

Тогда экономка умыла Камиллу, переодела ее в пеньюар из белого муслина, влила в рот немного горячего бульона и оставила мирно спать. И эта женщина все время ворчала, смутно припоминала Камилла.

– Доброе утро. Я помню, как вы ухаживали за мной вчера ночью. Благодарю вас. Мне очень жаль, что я доставила вам столько хлопот.

Поджатый рот миссис Уайет от удивления приоткрылся. Она не ожидала таких хороших манер от этого ужасного создания, которое граф притащил в дом. Недоверчиво глядя на Камиллу, миссис Уайет ответила со строгой снисходительностью:

– Я немного привела тебя в порядок, милочка, но все равно ты нуждаешься в горячей ванне. Ты покрыта грязью с головы до ног. Мы в Уэсткотт-Парке такого не потерпим.

– О нет, конечно, не потерпим! – Камилла улыбнулась. – Я с огромным удовольствием приняла бы ванну, – воскликнула она. – Чистота никогда не помешает. Спасибо за вашу доброту, миссис… Уайет, правильно?

– Да, мисс. – Экономка поймала себя на том, что пристально всматривается в свою подопечную. Эта девчонка, оказывается, довольно мила. Даже очаровательна. Пожалуй, придется немного изменить свое первоначальное мнение о ней. Девушка все же не совсем из простых. А теперь, когда ее немного отмыли, она уже не выглядела такой отталкивающей, какой показалась с первого взгляда. Хотя эти грязные, спутанные волосы, несомненно, следует хорошенько вымыть с мылом.

– Кейт постарается по мере возможности привести вашу одежду в божеский вид, хотя это и весьма трудно, насколько я вижу. – Экономка кивком указала на грязные тряпки, лежащие в углу. – После того как Кейт принесет завтрак, они с Люси помогут вам принять ванну. – И миссис Уайет чопорно прибавила: – Знаете, вам очень повезло, что его сиятельство проявил о вас заботу. Другие не стали бы так утруждать себя.

Камилла кивнула. Смуглое лицо графа снова всплыло перед ее мысленным взором.

– Да, он кажется очень благородным джентльменом, – медленно произнесла она, вспоминая прикосновения сильных рук, когда Уэсткотт легко, почти без усилий, нес ее к кровати. – Несомненно, вы его очень любите.

– Все, кто знает графа, его любят, – ответила миссис Уайет. – Кроме… – Она осеклась, краска разлилась по всему лицу, от корней седеющих волос до тонкой белой шеи. Она чуть было не сказала «кроме его собственной семьи». Это было бы верхом неприличия. Ругая себя за болтливость, миссис Уайет бросила на рыжеволосую девушку, сидящую на кровати, хмурый взгляд и резко повернулась к двери.

– Не вздумайте обсуждать его сиятельство! – предостерегла она, и ее прежняя приветливость разом испарилась. – Не таким, как вы или я, сплетничать о наших господах!

– Нет, конечно, нет…

– Постарайтесь не забывать об этом!

Она поспешно вышла из комнаты и с грохотом захлопнула за собой дверь.

Камилла задумчиво прикусила губу. Она не могла не думать о «его сиятельстве». Его присутствие здесь, в этой комнате, вчера ночью, когда он предлагал ей выпить бренди, требовал назвать свое имя, все еще было живо в ее памяти.

Камилла оглядела большую, просторную комнату. Да, она неплохо устроилась здесь, на пуховой шелковой постели, в этой роскошной спальне. Вчера в этот час она ползала на четвереньках и скребла пол в таверне под злобным взглядом Гвиннет. А теперь за ней гонится убийца, горничная собирается помогать ей мыться в ванне, мучительно болит лодыжка, а сама она нашла укрытие в волшебном королевстве, которым правит невероятно красивый король.

Временное укрытие, напомнила себе Камилла. Ей все равно надо уехать из Англии как можно быстрее.

В этот момент взгляд ее упал на свернутую в узел одежду, и сердце Камиллы прыгнуло в груди, так как она внезапно вспомнила о сунутой в карман записке – той записке, которую ей поручили доставить мистеру Андерсу.

Через минуту ее дрожащие пальцы сжимали заветное письмо. Ей не терпелось узнать его содержание, но в то же время и не хотелось этого делать. Даже в залитой солнечным светом красивой голубой комнате, в сверкающем блеске утра, вспыхивающем алмазами на хрустале, мраморе и позолоте украшений, к ней вернулся прежний страх, когда она, глядя на письмо, вспомнила о той смертельной опасности, которой из-за него подверглась. Наконец она собралась с духом и сломала печать. Бумага была исписана мелкими, напоминающими пауков буквами.

Генри!

Не соглашайся меньше, чем на тысячу фунтов, приятель. Скажи ему, что это в последний раз. Сперва он может запищать, но будь уверен, он заплатит. Его светлости лишний шум ни к чему, как и нам. Принеси деньги в док, только смотри, чтобы он тебя не выследил. Все эти годы мне удавалось скрываться от него, и я не хочу быть обнаруженным сейчас, когда готов снять его с крючка.

До завтра, приятель. Мы будем кататься как сыр в масле, и ты, и я, и здорово повеселимся, как встарь.


Письмо было подписано «Сайлас».

Камилла перечитала его. Ясно, что Сайлас и «мистер Андерс» кого-то шантажировали, и этот кто-то, решив больше не платить, разделался с шантажистами. Она вспомнила мужчину в плаще терракотового цвета. Жив ли он еще, или убийца добрался и до него? Что знали он и ныне покойный мистер Андерс о том человеке? Очевидно, нечто ужасное, если он платил им за молчание.

Несмотря на теплый солнечный свет, льющийся в комнату, и пушистые белые облака, плывущие в лазурном небе за окном, Камилла почувствовала дрожь. Ее охватил страх. И зачем только она взяла это злополучное письмо и ушла вчера ночью из «Розы и лебедя»!

Ее грустные размышления прервал звук открывающейся двери. Камилла поспешно спрятала письмо под подушку, и в ту же секунду в комнату вихрем влетела девочка лет восьми, раскрасневшаяся и запыхавшаяся.

– Ш-ш-ш! Не говорите им, что я здесь! – зашептала она, торопливо оглядываясь по сторонам в поисках укрытия.

В коридоре послышался топот быстрых шагов. Не говоря ни слова, девочка нырнула под кровать.

Едва она успела скрыться под шелковыми складками, как в комнату ворвалась толстая неуклюжая дама, размахивая пухлыми белыми руками.

– Доринда! Доринда, злая обезьянка! Прошу прощения, милочка, – бросила она Камилле кислым тоном, не переставая шарить по комнате взглядом. – Ах, вы не должны так удивляться. Я о вас слышала, вы – та самая молодая женщина, которую его сиятельство сбил на дороге. И вам очень повезло, что он вас не бросил, как поступили бы многие на его месте! Ну, вы видели эту маленькую проказницу? Быстро отвечайте. Его сиятельство желает ее видеть, и если я ее немедленно к нему не доставлю, весьма вероятно, он меня тут же выгонит. Ну, отвечайте же. Вы видели девочку?

– Нет-нет, конечно, не видела! – быстро ответила Камилла. – Зачем бы ей сюда приходить?

– Она прячется от его сиятельства, – ответила женщина, словно это все объясняло, и стала обыскивать комнату: отодвинула шторы, заглянула за ширму с восточным рисунком, отгораживающую ванну, потом с тяжелым вздохом опустилась на колени рядом с кроватью.

– Я бы наверняка знала, если бы девочка была здесь… – выпалила Камилла.

– Мне надо ее найти, – толстая гувернантка, пыхтя, нагнулась, пытаясь заглянуть под кровать. – Черт бы побрал эту девчонку! Никогда не видела такого сумасбродного, непослушного ребенка…

– Вон она!

– Где? – Гувернантка резко вскинула голову.

– Девочка! У нее черные волосы и розовое платье? Она только что прошмыгнула по коридору, словно мышка! Вон туда!

– Ох, эта девчонка сведет меня в могилу! – простонала гувернантка и тяжело поднялась на ноги. По ее мясистому лицу катился пот. – Куда она побежала? О, на кухню! Ну значит, собирается полакомиться там пирожными! Она их столько ест! Удивительно, как это она до сих пор не стала толстой, как слон!

Гувернантка наконец-то вышла, громко топая, из комнаты, сама похожая на слона, виденного однажды Камиллой на картинке в детской книжке, которую показывала ей мама. Как только гувернантка вышла, Камилла встала с постели и поспешила захлопнуть дверь.

В этот момент из-под кровати вылезла девочка. Она увидела, как морщится Камилла, наступая на больную ногу, и бросилась к ней с протянутыми руками.

– О, позвольте мне помочь вам, – воскликнула малышка. – Вы – та девушка, которую Филип переехал коляской вчера ночью, правда? Вам ужасно больно?

– Не так… все плохо, – с трудом ответила Камилла, но все же постаралась улыбнуться. Очевидно, все в доме уже знали о вчерашнем несчастном случае, даже эта малышка. Она с явным облегчением опустилась на кровать и осторожно вытянула ноги, а затем повернула голову и посмотрела с большим интересом на хорошенькое личико стоявшей перед ней девочки.

Это личико было розовым и круглым, как пуговка, в обрамлении черных как смоль кудряшек, схваченных розовыми лентами. Его украшали красиво изогнутый ротик и вызывающе вздернутый изящный носик. Но больше всего Камиллу поразили глаза девочки. Они были до смешного похожи на глаза графа: тот же серый цвет, та же черная бахрома длинных мохнатых ресниц. Только глаза графа светились холодным блеском, их взгляд был острым и проницательным, а глаза девочки излучали мягкий теплый свет. Глаза эльфа, глядящего на мир сквозь радугу детства.

Девочка была одета в розовое платьице с пышной юбкой, расшитым шелковым кушачком и кружевной кокеткой. Бедная малышка Хестер потеряла бы дар речи от восторга при виде такого наряда. На ножках девочки красовались бело-розовые шелковые башмачки.

– Спасибо, что помогли мне! – воскликнула она. – Не знаю, что бы я делала, если бы Герти меня нашла!

– Полагаю, тебе пришлось бы предстать перед братом, – ответила Камилла с улыбкой, расправляя шелковое покрывало. Заметив, что девочка содрогнулась от этих слов, она спросила: – Неужели ты его так боишься?

– Да. Он меня не любит.

– Он не может тебя не любить!

– Он любит только лошадей. – Девочка нахмурилась и сложила на груди руки. – Любит ужасную гадость – кажется, она называется бренди – и ездить на вечеринки. А еще он любит оперных танцовщиц, – мрачно прибавила она. – Так говорила миссис Уайет, хотя мне это слышать не полагалось. – Она наклонила головку набок, к плечу, и стала похожа на птичку. – Что такое оперная танцовщица?

Камилла ответила ей серьезным взглядом.

– Гм-м. Оперная танцовщица. Знаешь, я не могу тебе ответить. – Она приглашающе похлопала ладонью по краю кровати, и девочка забралась и села рядом с ней. – Послушай, ты не должна бояться своего брата, – сказала Камилла, дотронувшись до ее руки. – Он очень тебя любит.

– Нет, не любит.

Камилла задумчиво посмотрела на нее.

– Он на тебя кричит? – мягко спросила она секунду спустя.

– Нет.

– Запирает тебя в твоей комнате, оставляя без ужина?

– Нет.

– Бьет тебя?

– Нет, конечно, нет. – Маленькая нижняя губка упрямо выпятилась вперед и подозрительно припухла. – Но он почти со мной не разговаривает, только спрашивает об уроках. Ух!.. – Она скорчила гримаску. – Или читает мне нотации о том, что молодые леди не лазят по деревьям, и не раздеваются, чтобы поплавать в озере, и не ходят по пятам за конюхами, приставая к ним с бесконечными вопросами. Но я хочу знать о лошадях все. Филипу можно знать о таких вещах, и Джеймсу с Джередом тоже, но раз я девочка, то должна только уметь говорить по-французски, носить перчатки и красиво делать реверанс.

– Реверанс! Ты знаешь, как это делается? Вот бы мне освоить это искусство! – Камилла наклонилась вперед, глаза ее вспыхнули. – Когда моя щиколотка заживет, ты меня научишь, Доринда?

– Вы хотите сказать, что не умеете этого делать? А ведь вы девушка!

У девочки было такое изумленное лицо, что Камилла расхохоталась.

– Но меня никто этому не учил, – объяснила она. – Ну возможно, мама меня учила, когда я была совсем маленькой, но я этого не помню. Я даже ее саму не могу вспомнить как следует.

– Не можете?

– Видишь ли, прошло уже много лет с тех пор, как ее не стало. – Камилла едва заметно тряхнула головой. – Я жила в работном доме после смерти моих родителей, – объяснила она, – и нас там не учили таким вещам, как реверансы.

Глаза Доринды раскрылись еще шире.

– В работном доме! Герти говорит, это ужасное место, где водятся крысы и блохи и на обед подают лишь хлеб и воду, и что туда отправляют непослушных детей, когда родители хотят от них избавиться. Она сказала, что мой брат Филип тоже отправит меня туда, если я буду плохо себя вести.

– Какой вздор! – Камилла пристально посмотрела на нее. – Доринда, твой брат не способен на такое!

– Но Гертруда уверяла, что так ей сказал сам Филип.

– Ах вот оно что! – Камилла начала понимать, в чем дело, и ее охватил гнев. Она наклонилась к девочке и обняла ее за плечи. – Ну, так она тебе лгала. Послушай меня, Доринда, Филип никогда ничего подобного не сделает, я тебя уверяю. Он производит впечатление сурового тирана, но в душе граф порядочный и добрый человек. Ну подумай сама, он счел себя обязанным позаботиться обо мне, совершенно не знакомой ему девушке, после того пустякового случая. Разве это не благородно с его стороны? А что касается тебя, его родной сестры, то могу себе представить, как он к тебе привязан и как много ему хочется для тебя сделать! Ты всегда будешь жить с ним в одном доме, пока не вырастешь и не захочешь иметь собственный дом, можешь быть в этом уверена. – Камилла прищурилась. – Герти всего лишь пытается тебя запугать. Я знаю таких людей. Когда я жила в работном доме, миссис Тумбс, управляющая приютом, тоже старалась меня запугать, но я ей не поддалась. Я научилась различать, когда мне грозит реальная опасность, а когда меня просто хотят напугать. То, что сказала тебе Герти, было пустой угрозой, Доринда. Понимаешь?

– Д-да, кажется.

Камилла несколько мгновений всматривалась в серьезное личико девочки.

– Так ты только из-за этого боишься встречаться с братом? – спросила она наконец.

Доринда кивнула.

– Ну, Герти после этого заслуживает, чтобы ее уволили! Подумать только, меня уволили из магазина только лишь за то, что я посмела примерить одну из шляпок Виктории Моттерли!

Это отвлекло внимание девочки от собственных неприятностей, и в ее глазах вспыхнул интерес.

– Вы ее примеряли?

– Ну да, это была такая потрясающая шляпка, что я не смогла удержаться, – призналась Камилла с грустной улыбкой. – Понимаешь, с такими красивыми салатовыми лентами и крохотными шелковыми цветочками, окруженными кружевными листиками и мелким жемчугом… ох, от нее просто дух захватывало, я никогда раньше не видела ничего подобного. И у меня никогда не было такой шляпки, только уродливые белые капоры, как у Герти. Я просто надела ее на секундочку и только начала завязывать ленты под подбородком, как откуда ни возьмись входит Виктория Моттерли да как завизжит, словно сам дьявол воткнул ей в задницу свои вилы!

Доринда рассмеялась, прикрывая рот ладошкой.

– И она вас уволила?

– После сильного приступа истерики.

Девочка снова засмеялась.

– Как вас зовут? – спросила она, с интересом разглядывая Камиллу.

– Ты можешь называть меня мисс Смит, – ответила та после минутного раздумья.

Доринда кивнула, потом соскочила с кровати и начала бродить по комнате, рассеянно трогая все, что попадалось ей по дороге: серебряную щетку для волос на туалетном столике, хрустальную вазу, полную роз, подушки на полосатых диванах.

– Вам бы примерить одну из шляпок тети Шарлотты, – предложила она. – Они очень красивые, может, даже красивее, чем шляпка у мисс Моттерли. Они с дядей Джеймсом гостят у нас, знаете ли. И они тоже боятся Филипа. Я могла бы стащить для вас одну из шляпок Шарлотты и принести сюда, чтобы вы ее примерили. – Она снова подошла к кровати и вопросительно посмотрела на Камиллу: – Идет?

– О, я в восторге, но лучше этого не делать. Я уверена, что воровство – это именно то, чего твой брат не одобрит, а из опыта я знаю, что всякий раз, кода пытаешься сделать что-то такое, чего делать не следует, тебя непременно поймают и подвергнут самому унизительному наказанию!

Доринда кивнула с мудрым видом, соглашаясь.

– Расскажите мне еще одну историю, – попросила она умоляющим тоном. – Первая была ужасно забавной. У вас еще есть истории?

– Боюсь, их у меня слишком много. – Камилла улыбнулась, с удовольствием глядя на разрумянившиеся щеки девочки и веселые искры в ее серых глазах. – Но сперва тебе следует сделать кое-что, и держу пари, ты знаешь, что именно.

– Нет… Я не… – Внезапно Доринда отскочила назад, сжав руки в кулачки. – О нет, не заставляйте меня идти к Филипу! – взмолилась девочка, и в ее глазах снова появился страх. – Я не пойду! Не пойду!

Камилла протянула ей руку.

– Доринда, ты сама знаешь, что должна это сделать. В конце концов тебя найдут, и будет гораздо лучше, если ты сама пойдешь и поговоришь с ним. Будь храброй девочкой. А потом придешь ко мне и расскажешь все, что с тобой произойдет. Это будет твоя история! А я, – прибавила она, – расскажу тебе еще одну свою. Еще интереснее прежней.

– Расскажете? Обещаете?

– Обещаю. Пусть ведьма превратит меня в ящерицу, если не расскажу.

Доринда рассмеялась.

– Ну ладно. – Она тяжело вздохнула. – Наверное, надо идти. Но быть храброй нелегко – и хорошей тоже.

Она пошла к двери, потом обернулась и послала Камилле умоляющий взгляд.

– А если он все же захочет отправить меня в приют, вы поговорите с ним, чтобы он этого не делал?

– Обязательно поговорю.

Девочка с благодарностью улыбнулась Камилле, потом на секунду прикрыла глаза и, смирившись с неизбежностью предстоящего, исчезла в дверях.

– Только обязательно будьте тут, когда я вернусь! – донеслось до Камиллы уже из коридора.

«А где мне еще быть?» – с насмешкой подумала она и откинулась на подушки, удивляясь странному семейству, в которое ее занесло. Почему между графом и его родственниками такие напряженные отношения? По словам Доринды, оба брата тоже его боятся. Либо их легко напугать, либо ей еще не пришлось познакомиться с другой стороной характера графа. Тот человек, с которым она столкнулась вчера ночью, ничуть ее не испугал. Более того, она почувствовала, что за щегольской внешностью и невозмутимым видом прячутся усталость и боль. Если только опий, который ей дали ночью, не притупил ее чувства и не создал ложного впечатления, не способного выдержать дневного света.

Вскоре в комнату вошла бойкая горничная с волосами цвета спелой пшеницы. Она несла серебряный поднос, на котором разместились шоколад и бисквиты на фарфоровых тарелочках, маленький горшочек с джемом, мед и белая льняная салфетка. Камилла чуть было не рассмеялась от удовольствия. «Наверное, я вижу сон, – подумала она, когда почувствовала дразнящий аромат свежеиспеченных бисквитов, – и в любую минуту Гвиннет обольет меня ледяной водой да еще в придачу разобьет кувшин о мою голову».

– Прошу прощения, мисс. – Служанка присела в реверансе. – Люси и Ирэн скоро принесут воду для вашей ванны. Может быть, вам еще что-нибудь нужно?

Горничная произнесла эти слова вполне вежливо, ставя поднос на столик, но Камилла заметила, с каким любопытством девушка ее разглядывает.

– Тебя зовут Кейт, да? – Камилла склонила набок голову, а девушка кивнула и снова присела. – Скажи мне, Кейт, – тоном заговорщицы произнесла она, – что именно говорят обо мне внизу?

Карие глаза девушки округлились, на лице появилось настороженное выражение.

– Не уверена, что понимаю, мисс…

– О, не отвечай мне, дай я сама угадаю. – В глазах Камиллы плясали искры веселья. Она сделала глоток шоколада из чашки. – Смею предположить, одни говорят, что я близка к смерти и никогда не поправлюсь и проведу остаток своих дней здесь, пользуясь услугами сиделки и доктора.

Кейт открыла рот. Камилла усмехнулась и быстро продолжила:

– Другие говорят, что я отделалась легкой царапиной, и его сиятельство выставит меня вон сегодня же к вечеру. И уверена, существует множество других мнений, слишком абсурдных, чтобы их повторять.

Девушка смотрела на нее с таким изумлением, что Камилла не могла удержаться и расхохоталась. Кому как не ей, проработавшей не один год в таверне, знать, с какой быстротой распространяются сплетни среди слуг. Она понимала, что по Уэсткотт-Парку уже носятся рассказы о графе и девушке, которую он сбил на дороге. Слухи, сплетни, домыслы. Все это ее не должно касаться: через несколько дней она уедет из Англии. Но его сиятельство – дело другое. Он вел себя достойно и очень благородно после случая на дороге, и ей не хотелось, чтобы о нем ходила дурная молва.

– Возможно, ты хочешь узнать, как все было на самом деле, – заметила Камилла, понимая, что пусть даже правда не столь увлекательна, как некоторые из слухов, тем не менее, рассказывая ее другим, Кейт почувствует свою значительность и вырастет в глазах слуг Уэсткотт-Парка. Камилла с притворной небрежностью рассказала, как шла в полной темноте по дороге, слишком усталая, чтобы осознать грозящую опасность, и как мастерское владение вожжами его сиятельства чудом спасло ей жизнь, когда он налетел на нее в самый темный час ночи на огромной скорости. Она показала свою пострадавшую щиколотку, рискнула высказать предположение, что пробудет в доме не больше четырех-пяти дней, и упомянула, что очень благодарна его сиятельству за заботу.

Камилла ясно видела, что Кейт очень хочется спросить ее, что же она делала на дороге среди ночи, кто она такая и откуда явилась, но она не решилась расспрашивать гостью графа. Что совсем неплохо, с удовлетворением подумала Камилла, потому что она все равно не смогла бы дать вразумительных ответов на эти вопросы. Ни его сиятельству, ни этой приятной служанке, и вообще никому.

Ей пришлось, преодолевая неловкость и боль, забраться в мраморную ванну с помощью Кейт, Люси и Ирэн. Так чудесно было погрузиться в горячую, душистую воду, вымыть волосы хорошо пенящимся мылом, восхитительно пахнущим сиренью, расслабиться, нежась в огромной мраморной ванне. Она вытерлась досуха мягкими голубыми полотенцами, принесенными Люси, потом надела подобранное для нее миссис Уайет белье и серое батистовое платье с высоким воротом, которое некогда принадлежало, как ей сказали, гувернантке Доринды, уволенной графом за то, что она не справилась с девочкой.

– Она была примерно вашего роста, – заметила Кейт, оглядывая Камиллу с головы до ног, – только все лицо ее было в веснушках и зубы торчали вперед. И она громко визжала, эта гувернантка. Доринда ее ненавидела. Девочка подложила ей в постель паука, и эта идиотка разбудила воплями весь дом.

Камилла рассмеялась, и Кейт тоже.

– Когда граф велел ей укладывать вещи, она была вне себя, носилась взад-вперед и рыдала, а потом уехала, оставив часть своих платьев. Это одно из них. Не совсем похоже на бальное платье, мисс, но ведь вы и не собираетесь танцевать, правда?

– Боюсь, с больной щиколоткой мне это будет просто не под силу.

Камилла стояла, держась за спинку золоченого кресла, и изучала себя в зеркале, стоявшем на мраморном туалетном столике.

«Не так уж плохо я выгляжу», – с удивлением подумала она. Щепка. Неужели она все же похожа на нее? Высокая, но совсем не такая тощая, как она полагала. Поскольку в «Розе и лебеде» у Камиллы не было зеркала, она очень плохо представляла себе свою внешность. Ей запомнились только некоторые высказывания обитательниц работного дома, где ее прозвали Щепкой.

Зрелище было поразительное. Ее только что вымытые густые волосы волнами рассыпались по плечам и блестели в солнечном свете, словно расплавленная медь. Бархатные зеленые глаза смотрели на нее из зеркала, широко расставленные и умные, оттененные длинными черными изогнутыми ресницами. «Вот так раз, – подумала она, и сердце ее слегка дрогнуло, – я же… хорошенькая!»

Платье пришлось как раз по фигуре. Покраснев от смущения, Камилла осознала, что оно подчеркивает достоинства ее фигуры, мягкие, округлые формы, которые прежде всегда скрывали мешковатые, бесформенные, слишком просторные рабочие платья и фартуки. За все эти годы Камилла ни разу не удосужилась разглядеть меняющиеся формы собственного тела. Теперь же она с изумлением увидела, что у нее приятно округлая грудь, очень тонкая талия и соблазнительно изогнутые под батистовым платьем бедра. И выглядела она не уродливой плоской щепкой, а цветущей женщиной.

Это было поразительное, но отнюдь не неприятное открытие.

Неожиданно она услышала хруст гравия под копытами коней на подъездной аллее. Камилла подошла к окну, подумав, что это, возможно, вернулся с утренней прогулки граф.

Окна ее комнаты выходили на великолепный мощеный двор, окруженный розарием и прихотливыми кленовыми рощицами. Вдалеке сквозь осеннюю пышную листву блестело голубым сапфиром зеркало озера.

Камилла присела на подоконник, приникла к витражу окна и, посмотрев вниз, увидела мужчину в костюме для верховой езды, который слезал с белой лошади. Она сразу же поняла, что это не граф Уэсткотт. Этот человек был высоким, но все же на несколько дюймов ниже графа; у него были светлые волосы и более хрупкое телосложение, хотя двигался он с той же грацией атлета.

– Лорд Кирби, – произнесла подошедшая Кейт.

Внезапно, словно услышав свое имя, человек поднял голову и посмотрел в их сторону. Тщательно причесанные волосы, белый высокий лоб, гладко выбритые щеки – у него было красивое лицо, умное, аристократичное. Когда он увидел двух молодых женщин, глядящих на него сверху, его изящно изогнутые брови приподнялись, и на мгновение в приятных голубых глазах мелькнула насмешливая искорка. А когда обе женщины отпрянули от окна, он широко улыбнулся.

– Лорд Кирби живет по соседству, он, несомненно, заехал нанести визит мастеру Джеймсу, – пояснила Кейт, помогая Камилле добраться до одного из полосатых бело-голубых диванчиков возле большого растения в кадке. – Он и его брат-близнец практически выросли вместе с его сиятельством и мастером Джеймсом. Не разлей вода были они, все четверо, как говорит миссис Уайет. Видит Бог, Доринда будет рада повидать его. Она так любит лорда Кирби. – Рассказывая, Кейт быстро и ловко взбила подушки на кровати и вытерла пыль с мраморного ночного столика. – А он просто обожает девочку. И кажется, понимает все ее настроения и капризы. Именно он все время убеждает его сиятельство возить малышку на ярмарки и пикники, но его сиятельство заявляет, что у него нет времени.

– Правда? Как это грустно.

Камилла вспомнила круглое личико Доринды, ее страх и нежелание встречаться с братом, и снова спросила себя, что же в действительности представляет собой приютивший ее человек. Но как ни интересно было для Камиллы слушать обрывочные сведения о жизни в Уэсткотт-Парке, она решила не продолжать разговора. Кейт с такой готовностью обсуждала хозяина дома, что Камилла почувствовала некоторую неловкость. Получалось, что она поощряет поток интимных подробностей и критических замечаний в адрес человека, давшего ей убежище.

Камилла притворилась, что устала, и прикрыла глаза.

– Кейт, прости, но мне необходимо отдохнуть. Боюсь, ванна утомила меня больше, чем я могла себе представить.

– Ну, это вполне естественно, – с сочувствием произнесла девушка, проведя влажной тряпкой по последней безделушке на туалетном столике. – К завтрашнему дню вы будете чувствовать себя получше. Однако, мисс, вам не надо выздоравливать слишком быстро, – предупредила она с улыбкой, направляясь к двери. – Вам наверняка захочется дождаться бала.

Камилла открыла глаза.

– Какого бала?

– О, это будет нечто потрясающее. – Карие глаза Кейт сияли. – Каждый год в декабре в Уэсткотт-Парке устраивают бал – самый роскошный в графстве. Традиция семейства Одли. А этот бал, можете быть уверены, будет самым пышным из всех.

– Почему, Кейт? – не смогла удержаться от вопроса Камилла.

– Потому что его сиятельство, насколько я наслышана, влюбился впервые в жизни. И молодая леди, как говорят, самая привлекательная и желанная молодая леди в Лондоне, будет присутствовать на этом балу. Наверняка его сиятельство устроит самый грандиозный праздник из всех, которые когда-либо проходили в Уэсткотт-Парке, – и все для того, чтобы произвести на нее впечатление. И, – подмигнув, прибавила Кейт перед тем, как закрыть за собой дверь, – если вы все еще будете здесь, вы сможете увидеть всех этих элегантных леди и джентльменов, возможно, даже саму леди Бриттани!

Бал… Оставшись одна в голубой комнате, Камилла откинулась на подушки кушетки и попыталась представить себе ослепительное зрелище: сияние люстр над головой, блеск мраморных полов, повсюду цветы, льющиеся вино и музыка. Среди пышно разодетых гостей она с легкостью представила себе графа. Он будет великолепен в превосходно скроенном вечернем туалете, черные волосы гладко зачесаны назад, широкие плечи подчеркнуты покроем фрака. Выражение лица останется невозмутимым, спокойным, но глаза будут гореть, когда он закружится по залу в танце с потрясающей молодой девушкой, одетой в пышное облако белого тюля. И все женщины будут похожи на сверкающие драгоценности, подумала Камилла, а мужчины будут умопомрачительно элегантны, словно принцы из далеких краев. Гостям подадут шампанское, паштет из омаров, крохотные пирожные и, вероятно, сотни других чудесных кушаний, которые Камилла со своим скудным опытом даже вообразить себе не могла. И надо всем будет царствовать музыка, прекрасная, веселая и живая, мечтательно думала она, музыка, которая заполняет душу и пробуждает желание очутиться в мужских объятиях и кружиться по залу до тех пор, пока совсем не выбьешься из сил…

Она резко тряхнула головой. Что за смехотворные мечты – она в белом платье танцует с графом! Какая глупость! Камилла была в ужасе от своих грез. Хитрая, практичная, рассудительная Щепка, девушка, которая умела с такой легкостью лавировать по таверне, полной пьяных моряков и грубых заводских рабочих, которая выжила в тяжелых условиях работного дома, дав отпор самой миссис Тумбс, девушка, которая знала лондонские трущобы лучше, чем сады и поместья высшего общества, эта Щепка превращается в романтичную дурочку?

Что с ней происходит? Разве она забыла, что ее удел – это окутанный туманом грязный Лондон, таверны и трущобы, попрошайки на улицах, вонь отбросов, вопли котов, красноглазые крысы, шныряющие по углам?! А теперь она мысленно стремится в мир, к которому никогда не будет принадлежать. Она – мечтательница. Дура.

«Если ты родилась в семье эсквайра, ты думаешь, что тебе положено жить более пристойной жизнью, чем та, которая тебе досталась? Но твои родители умерли, деньги и поместье пропали, а ты – девка из работного дома, служанка, не лучше и не хуже, чем любая другая. Прекрати предаваться мечтам».

И Камилла заставила себя не думать об Уэсткотт-Парке, графе и предстоящем бале. Отогнала она и мысли об убийце из «Белого коня». Они слишком пугали ее. Вместо этого она вспомнила о том человеке из Парижа, который наводил о ней справки. Почему он ищет девушку с талисманом в виде золотого льва? И почему миссис Тумбс солгала насчет нее?

Она снова потрогала цепочку на своей шее. Здесь какая-то тайна, призналась себе Камилла, и она не разгадает ее, пока не доберется до Парижа. Но кем мог быть тот неизвестный и почему он ее искал?

Камилла не знала ответов на эти вопросы. Усталость навалилась на нее, солнце еще стояло высоко в чистом бирюзовом небе, а она уснула на кушетке и не просыпалась до самых сумерек, когда Кейт принесла ей ужин и тревожное известие.

– Ох уж эта Доринда, мисс! – Кейт скорбно покачала головой. – Бедный, бедный ребенок. Вы только послушайте. Она попала в ужасную беду.