"Скоро я стану неуязвим" - читать интересную книгу автора (Гроссман Остин)

Глава одиннадцатая Неуязвим

Я вырядился в серый комбинезон, нацепил марлевую повязку, намываю мраморный пол в вестибюле у «Чемпионов», протираю статую Галатеи. Убедившись, что мои приборы вывели из строя камеры наблюдения, переодеваюсь в подсобке, ступаю под стеклянный купол в полном облачении и накидке. Наступает вторая стадия Светопреставления. План состоит из трех частей, не считая собственно конца света.

Ах, запретное удовольствие — пройти сквозь центральный вход в костюме! Еще одно дополнение к легенде. Все складывается, как задумано — на этот раз слишком легко. Ни следа Сполоха, да и «Чемпиошки» отправились в очередную бесполезную разведку — вернутся через пару часов. Тем временем необходимая мне деталь окажется у меня, в надежном месте. Благодаря мне Кукла получит заслуженное признание.

Новый Жезл силы уже готов. Я в сотый раз взвешиваю его в руке — как легко и удобно держать! Большинство деталей можно купить в магазине радиотоваров, но конструкция и сборка известны только мне. Молекулярная схема, голограммы, портативный сканер… В тюрьме у меня было много времени. Драгоценный камень — источник питания Жезла — сияет багровым светом; я бесшумно и незаметно ступаю по коридорам… лишь рябь помех на мониторах. Поэтажные планы здания я детально изучил по чертежам, спутниковым фотографиям; мелкие, но важные подробности почерпнул из бульварной прессы и нудного документального фильме.

Да, башня великолепна! Словно турист, оглядываю этот исключительно вульгарный образчик архитектуры. Гай Кэмпбелл, Серебряный Страж, купил себе место в команде, когда приобрел и переоборудовал под штаб-квартиру «Чемпионов» небоскреб, некогда принадлежавший разорившемуся гиганту телекоммуникационной промышленности. Кэмпбелл продержался в команде недель шесть и постеснялся потребовать, чтобы здание вернули.

Великолепно… вот только запашок больничный — смесь пота, озона и дезинфицирующих средств. Умение телескопически вытягивать руки-ноги или выделять кислоту явно не улучшает обмен веществ. Как же тонка грань между супермогуществом и хроническим недомоганием…

Герои улетели час назад; успею дом осмотреть. В вестибюле — музей супергеройства, напоминание о прошлых успехах.

Свадьба Девы и Черного Волка стала самым ярким событием восьмидесятых в мире супергероев — союз двух основателей величайшей и самой могущественной суперкоманды на свете! К тому же Дева — дочь Громобоя, настоящая принцесса крови среди супергероев. Они были нашими Чарльзом и Дианой. Громобой передал «Ночную звезду» Деве, что стало своего рода коронацией «Чемпионов». Команда приняла эстафету. Кстати, они оба — выпускники школы Петерсона. Подумать только! Впрочем, они меня не помнят.

Злодеи наблюдали, гадая, что будет дальше. Я и сам притаился в толпе, выжидая нужный момент. Громобой стоял позади, солидно и чинно, как государственный деятель. Сполох был шафером; тост, который он произнес, рассмешил даже меня… наверное, Черный Волк ему шпаргалку написал. Молодые поцеловались, и силовое поле Девы рубиново сверкнуло и исчезло, когда пара взлетела в воздух. Жаль, что я ее тогда не прикончил — сентиментальность удержала.

Зал антикризисного управления. Здесь собирались роботы, атлеты, безумцы и боги — поговорить обо мне! Стол подковой перед гигантской компьютерной консолью и тремя огромными настенными экранами. Отсюда смотрело на них мое изображение, угрожая, ухмыляясь, требуя дани. Надеюсь, их звуковая система на уровне.

К делу. Компьютерная защита здесь элементарная; наверняка, работа Черного Волка — умно, но не шедевр… скорее, самонадеянность. Герои не особенно заботятся о безопасности, надеясь на силу своей репутации или просто на грубую силу, если кому-то взбредет в голову проникнуть в штаб-квартиру. А вот стулья у них хороши! Панорамное окно выходит на Мидтаун — безукоризненно, по фэн-шуй. Пару минут рассматриваю широкую, плоскую консоль… пора!

Система взлома не требует. В конце фильма «Титан-6» есть фрагмент экскурсии по башне, заснятой для телевидения после возвращения команды из глубокого космоса. Дева устало вещает в камеру. Величайший триумф… но выглядят они так, будто у них — коллективная депрессия. Несколько недель спустя группа распадется.

На заднем плане сидит у компьютера Черный Волк. Если замедлить и увеличить изображение, видно, как двигаются пальцы над клавиатурой. Простая наблюдательность позволяет догадаться, какие клавиши он нажимает и что печатает. Я ввожу пароль: «ГАЛАТЕЯ».

Войдя в систему, невозможно удержаться от любопытства. Просматриваю досье: настоящие имена, способности… Дева, Черный Волк, Эльфина. Мне известно, кто они. Некоторых помню хорошо, хотя они меня не помнят. Настоящее имя Сполоха знают все — Джейсон…

Данные об активности пользователей. Черный Волк недавно входил в систему, просматривал досье Сполоха и медиа-архивы — Галатея в воздухе, в бою: развеваются винного цвета волосы, перехваченные пурпурной повязкой, зеленые глаза смотрят без всякого выражения. Из пальцев бьют серебристые струи неизвестной даже мне энергии. Обжигало чувствительно.

Черный Волк интересовался мной. В папке «ДОКТОР НЕВОЗМОЖНЫЙ» на удивление мало информации. На допросах я неразговорчив и многое сумел утаить. В досье указан возраст (примерный), место рождения (короткая заметка о моем произношении и провинциальных словечках в речи), предположительный индекс по шкале интеллекта Стэнфорда-Бине (оскорбительно низкий; а впрочем, моих лучших попыток они не видели). Пара сотен мегабайт любительских видеозаписей и примитивные психологические догадки.

За все эти годы они ничего обо мне не узнали! Пять безнадежно ошибочных теорий о том, кто я на самом деле, четыре из них — о лицах, исчезнувших в шестидесятые годы. Люди на фотографиях и по описаниям схожи со мной: не по годам развитой интеллект, способности к математике и наукам… одаренные дети, с возрастом учившиеся хуже и хуже. К одиннадцати-двенадцати годам все демонстрировали антисоциальные наклонности — лауреат скрипичных конкурсов стал наркоманом; победитель национальной математической олимпиады сжег школу. Трое — жертвы жестокого обращения с детьми. Все они пропали в возрасте тринадцати-пятнадцати лет, исчезли из Портленда, Шейкер-хайтс, Сан-Диего и Бриджпорта. Может, каждый из них в один прекрасный день незаметно выскользнул из дома, сел на ранний автобус? Наверное, они изменили имена. Как именно каждый организовал свое исчезновение? Кем они стали? Единственное, что я знаю наверняка — никто из них не стал мной.

На последней фотографии — Польгар, он же Мартин Ван Польк-Гарфильд IV. Ученый, американский президент из параллельной реальности. Лишившись власти, изгнанный из своего мира, он отправился на поиски новых Америк, изредка появляясь в нашей, разряженный в звездно-полосатые одежды с орлами. Надеется, что ему предложат занять престол. Если честно, он мне нравится — выскакивает из ниоткуда, мыслит нестандартно… Жизнь подсовывает ему лимоны, а он делает из них лимонад путешествий между измерениями и всемирных завоеваний. Жаль, они не угадали с Польгаром — его история куда лучше моей.

В случае со мной ничто не предвещало странного. Первый сон, который я запомнил — о моем мозге, похожем на облако, озаренное голубыми и лиловыми вспышками. В школьной характеристике не зафиксировано ничего необычного. Я исподволь наблюдал за расстройствами других детей, отмечал неумение мыслить, навязчивые приступы агрессии и понимал, что сам я не такой. Обо мне никто не заботился. Необнаруженный, я отучился в старших классах, и меня уверенно направили в школу Петерсона — очередное достижение системы образования.

В шестнадцать лет, сидя в пустом классе, я решал задачи на много недель вперед, еле успевая записывать, пользуясь системой решения уравнений в уме с опережением три-четыре хода. Наступил май, приближался конец четверти. Жаркое солнце Айовы выпаривало с улиц остатки ночного дождя. Все знали, что я умен — в колледж меня зачислили сразу на старший курс.

Способные студенты пользуются популярностью, торгуют ответами, меняются решениями, время от времени подсказывают. Я в школе ни с кем не разговаривал, никому не помогал с учебой. Никогда не пособничал.

Плоды моих истинных усилий хранились в шкафу, в картонной упаковочной коробке — гора блокнотов, исчерканных быстрыми, небрежными записями шариковой ручкой. Я работал даже во время мучительно длинных лекций. Основами высшей математики и математического анализа я овладел за несколько лет до этого.

Я машинально вычерчивал дыры в пространстве, локомоционные системы роботов и квантовые вычислительные устройства. Я рисовал их в конспектах лекций по биологии, литературе и истории, между записями о делении клетки, анализом «Над пропастью во ржи» или «Записок федералиста»; набрасывал невероятные аппараты, передаточные механизмы со шкивами, спускающими схематичные грузы, драконов с шипастыми чешуйчатыми хвостами, обвивающимися вокруг столбиков цифр и дат сражений (толщина шипов зависела от степени заточенности карандаша).

Я писал коды компьютерных игр, которые запускал на примитивном школьном сервере, шахматные программы и даже сочинил средневековую «бродилку», в которой нужно было провести крошечного рыцаря или волшебника по бесконечным уровням — по земле, под землей, по воде, под водой, по залам бальным и тронным, по крепостным коридорам и сокровищницам, пещерам, гротам и темным океанам…

Я сочинял игру на ходу, и чем дальше, тем больше странного появлялось вокруг: гоблины и волки, гигантские муравьи и драконы, демоны и подземные замки… До сих пор в нее играю, когда не занят. Непонятно, кто и зачем забрался так глубоко, и можно ли добраться до конца, но останавливаться не хочется! Там скрыт приз — искрящееся сокровище, запрятанное столетия назад или потаенное откровение, погребенное под землей; реликт из глубочайшего прошлого, бесценный, как жизнь, и древний, как детские воспоминания.

Прозвонили к ужину. Я собрал книги и тетради, вышел в длинный тусклый коридор, загроможденным шкафчиками с хлопающими дверцами, пробираясь среди рослых однокурсников. Я всегда выглядел моложе своего возраста, и рост у меня так и остался ниже среднего. Кто-то швырнул в меня скомканным листом бумаги, за спиной раздались смешки и перешептывания. Я не обернулся, но запомнил.

Присев на крышку унитаза в ванной комнате нашего общежития, я медленно и решительно провожу лезвием по предплечью — тонкие красные линии, будто кошачьи царапины. Заживало долго — сгибая руку, я чувствовал, как тянет кожу в месте порезов, тайно напоминая о том, кто я на самом деле.

Однажды мне в голову пришла другая мысль. Я поднес лезвие к голове — прядь волос подалась, обнажив череп. Я задел кожу, пошла кровь — пустяки! Волосы усыпали пол, покрыли мне плечи, как пепел; я становился другим. Вот так — проснешься утром и поймешь, что способен завоевать мир.

Когда-нибудь я покажу им… Достану кролика из шляпы. Дохну огнем! Я взял поднос и встал в конец очереди.

— Мы с ним, — объявила буфетчице высокая, угловатая девушка передо мной. Ее приятели на миг замолкли, потом разразились хохотом.

Я надену маску, стану знаменитым, выстрою золотые города и сравняю это место с землей, чтобы кирпичи рассыпались в пыль! Заткнитесь вы все! Я переверну мир.

Кхе-кхе.

— Педик…

Хихиканье. Джейсон Гарнер с приятелями. Школа Петерсона ничем не отличается от средней школы, а может и хуже. Надо найти выход… В голове все громче звучал грустный, сладостный зов науки.

Среди недавних поисковых запросов обнаруживается еще один. Сполох кого-то искал.

Фараон? Никакой он не суперзлодей, скорее — эксцентричное недоразумение в костюме. Когда-то представлялся Мумией. Провернул парочку банковских ограблений в конце семидесятых, утверждал, что он — реинкарнация фараона Рамзеса. Отличился тем, что взял себе имя известного супергероя, но тот даже не стал разбираться с негодяем-недотепой. Из-за таких ничтожеств настоящим злодеям бывает стыдно.

Фараон Нельсон, Король Нила. Не знал его настоящего имени… Интересно, откуда они узнали? Странно, что на него есть досье. Если бы не молот, он бы навсегда остался посмешищем.

Сообщник. Приятельствовать я не умею. Пожалуй, смогу мирно сосуществовать в одной комнате с ними. Не знаю, смогут ли они.

Может быть. Но он умен. Конечно, по внешности не скажешь. На самом деле он обладал значительным могуществом, но вряд ли понимал, что ему доступно.

Я предупреждал его, что амбиций маловато, но ему было все равно. Он был ленив, ему не хватало терпения, чтобы разглядеть картину во всей полноте. Разговоры о возрождении Нильской империи, о пирамидах на Потомаке служили дымовой завесой. Что до «самореинкарнации», так он не удосужился выяснить, реинкарнацией которого из Рамзесов он якобы стал. Мы как-то раз грабили Бостонский музей изящных искусств… в общем, иероглифического письма он не знал.

Краткость примечания говорит о многом. Неуязвимость Фараона граничила с волшебством. Впрочем, она вполне могла быть и настоящей магией. Фараона ничто не брало — совершенно непонятно, почему. По-моему, сила Ра тут ни при чем. Стоило ему взять в руки молот и пробормотать волшебное слово собственного сочинения, как он превращался в самого грозного злодея планеты. При этом он вопил: «Время молота!», просто чтобы мне стало неловко. Придурок.

Он был не просто физически крепким; его сила, похоже, поглощала инерцию. Пули ему были нипочем; какой-нибудь Батальон начинал размахивать балкой, телегой или даже рельсом, но оружие либо гнулось, либо разбивалось о молот. Как-то раз он остановил грудью шестнадцатидюймовый снаряд, которым с линкоров стреляют, специально разработанный, чтобы вдребезги разносить самые защищенные укрепления… В земле — огромная воронка, а Фараону хоть бы что. В общем, какая-то технология, которая не имеет права на существование. Я не раз пытался ее у него отобрать, но он только посмеивался.

Что скрывалось под слоями аляпистой золотой краски? Высокие технологии? Артефакт из будущего? Практическое волшебство, основанное на непостижимой логике. Его владелец становился неуязвим или почти неуязвим. Весьма полезное свойство.

Канкун. Я упустил Фараона из виду. Что ж, бывает. Мы познакомились в Таиланде, я так и не узнал, откуда он родом. По разговору создавалось впечатление, что какое-то образование он получил. Большинство злодеев — люди необычные, но склонные к психической неустойчивости. Его поглотила среда наркоманов и амбулаторных пациентов… Впрочем, Черный Волк всех отслеживает, даже Фараона.

Жезл силы тихонько позванивает — приближается энергетический след самолета Черного Волка. Хватит валять дурака. Провожу последний поисковой запрос, чтобы окончательно удостовериться в правильности местонахождения. Все верно. Игрушки Куклы здесь.

В центральном вестибюле установлен монумент героизму, напротив — зал трофеев. Оробев, на миг застываю… В зале множество витрин, почетных наград и напоминаний о самых извращенных мозгах столетия, заключенных в стазис. Гобой Гобоиста, перчатки и монокль Джентльмена висят рядышком, напротив манекена в Омерзейшей броне. Отдельно выставлен резной золотой ключик: часть поверхности удалена, под ней — электроника тридцатого века.

Здешние диковины бесценны, некоторые экспонаты мне неизвестны. Перьевая ручка, фетровая шляпа, картина в зловещих тонах, изменяющихся в зависимости от угла зрения. Платье, которое надевала Стела Века, леворукая перчатка Синистры, старые карманные часы Барона Эфира… может, украсть? Амулеты, щиты, лучевые ружья. Зловещие изваяния. Крошечная крепость под стеклянным колпаком. Музыкальная шкатулка. В отдельном шкафу — книги и чертежи. Я мог бы набрать целую охапку, но это привлечет внимание.

Лет десять назад «Чемпионы» бились с женщиной по имени Кукла. Она делала миниатюрные зловредные игрушки — ковбоя, тигра, карету. Игрушки действовали, каждая по-своему. Способность необычная, на любителя, но Кукла обладала некоей концентрированной изобретательностью. Почему только игрушки? Должно быть, они для нее что-то значили…

Игрушки хранятся в дальнем углу. Создательница пыльного миниатюрного луна-парка за стеклом ошибочно именуется «Кукольницей». Sic transit gloria mundi.[10] Крошечные карусели, маленькое чертово колесо, миниатюрные слоны и органчик-каллиопа — у каждой игрушки дурное предназначение. Гений миниатюризации; таких мастеров, как она, уже не осталось. Здесь полный набор, но я вскрываю замок и беру лишь одну вещь, нужную для плана.

Гравитацию представляют по-разному: то волной, то частицей, то силой. Для Куклы она заключается в ясном взгляде крошечного ухмыляющегося толстяка, в тончайшем луче, способном делать людей предметы тяжелее или легче. Никто не знает, как она этого добилась.

В моих руках Кукла получит признание. Она не была знакома с Лазератором, но их творения превосходно дополняют друг друга.

Жезл силы позванивает все громче; похоже, я слишком задержался. Едва успеваю переодеться в форму уборщика, как в коридоре появляется чья-то тень. В вестибюле стоят (точнее, парят) трое — Дева, Черный Волк и Лили. Может получиться очень неудобно.

Дело давнее… В последний раз — той ночью в баре… Кровь приливает к груди, я не могу пошевельнуться. Она здесь, в двух шагах. Черт! Протяни руку — коснешься спины, прямо под лопаткой.

Что делать? Непрофессионально! Надо нападать, пока сохраняется эффект неожиданности. Через секунду меня заметят! Выйдет ли она на бой со мной? На глазах у друзей?

Нет, не обращать внимания, иначе ничего не получится! По плану рановато, но это не имеет значения. Жезл силы заряжен… С «Супер-Эскадроном» я провел ничью, сражусь и с этими! В полной боевой готовности выхожу на свет.

Меня не замечают. В вестибюле работает телевизор — новости. Сполоха нашли.

В то утро мне показалось, что я в тюрьме, просыпаюсь под наблюдением камер, жду, когда меня развяжут охранники. Но в комнате никого нет. Тикает будильник. Меня окружает безликий уют мотеля «Звездный свет». Прошло четыре дня.

Я медленно и тщательно одеваюсь, соответственно случаю. Не могу привыкнуть к цивильной одежде — полы и складки, застежки и карманы однобортного пиджака кажутся нелепыми, излишними после экономичной простоты моего императорского облачения. Гладко зачесываю волосы назад, подстригаю бороду — этакий бледный, немного усталый Люцифер. Я постепенно старею, несмотря на все мое могущество. Отхожу, осматриваю результат своих трудов — в зеркале отражается жалкий научный сотрудник, с которым я распрощался двадцать пять лет назад. Я выгляжу, как обычный человек. Лузер.

Лицо обнажено, беззащитно — даже темных очков не надел. Серьезный риск. Одиннадцать лет назад я последний раз появился на публике без маски. Одиннадцать лет обыватели не дрожат при моем появлении, не вызывают полицию. Сажусь в подземку, пересекаю реку. Раньше я над ней пролетал. Доктор Невозможный прибыл в Манхэттен…

Медленно иду по Амстердам-авеню, к 112-ой улице. Никто даже бровью не ведет, когда я сворачиваю за угол, туда, где приземлился первый Антитрон. Попрошайка нахально вперился мне в лицо, уставился на карманы брюк. Стискиваю кулаки. Меня никто не узнает!

Добрался, наконец. Мемориальная служба подходит к концу, люди толпятся на ступеньках собора. Кто-то рыдает, сжимая подписанные фотографии. Многие просто пришли посмотреть на знаменитостей — Деву, Черного Волка, Эльфину, самых телегеничных героев. Интересно, где Эрика? Она надолго исчезла, изредка продолжая публиковать статьи о Сполохе. Местонахождение свое держит в секрете. Похоже, это моя вина.

Я давно к этому стремился… Пробираясь между рядами гостей, скорбящих под тусклыми, глухими сводами собора Иоанна Богослова, не могу понять, зачем я здесь, чего хочу. Вижу места впереди, отгороженные бархатным шнурком. Меня туда не пустят, но интересно посмотреть, кто пришел.

Пытаюсь не искать ее взглядом. Она, должно быть, там, на возвышении, среди накидок и масок, в мешанине силуэтов легендарных персонажей, для которых отгородили VIP-зону. Не заметить ее просто — в полумраке она кажется скоплением огоньков, отражением пламени свечей. Главное — углядеть якобы пустующее сиденье.

Вот и она — между Дикарем и девушкой с морским коньком на груди. Неподвижна, слушает, чуть склонив голову. Я не в силах отвести глаз. Кого она хочет обмануть? Я видел, как она, смеясь, голыми руками сорвала дверь с инкассаторского броневика, за шкирку выволокла охранника. Я был рядом, когда ее ключицу оцарапали снаряды из обедненного урана. Мы покидали Манхэттен на крыше вагона метро, в поезде маршрута «Д», а Метамэн рыскал по Бродвею, пытаясь напасть на наш след… Когда нас обнаружили, мы вместе сиганули с Манхэттенского моста, выбрались на берег в Вильямсбурге, под одобрительные крики пьяных гуляк. В полумраке собора она кажется тенью среди красно-синих благодетелей человечества.

Я не убивал его. На похороны потенциального (пусть и неудавшегося) убийцу покойного вряд ли пригласят, а меня весьма волнуют приличия. Рано или поздно кто-то из «Чемпионов» непременно узнает Доктора Невозможного… Наверное, нападать на меня, когда я отдаю дань уважения покойному — тоже дурной тон, но в данном случае приличия — не самая надежная защита против сокрушительной артиллерии VIP-гостей.

Я никогда не понимал Сполоха, он мне не особенно нравился… Я так и не выяснил, как он действует, хотя и собирал любые обрывки информации — газетные статьи, украденные компьютерные файлы, показания свидетелей. К пущей моей досаде, он умел летать, причем без видимых усилий — нет чтобы для приличия крыльями махать или изнутри светиться. Казалось, это делается из чистого выпендрежа, напоказ; что в то время, как все мы подвластны гравитации, он плевать на нее хотел. Я его не убивал! Интересно, кто убийца? — ведь все думают, что я.

В новостях несколько дней подряд одно и то же — колонна пара, с квартал высотой, взметнувшаяся в небо над Индийским океаном. Вертолеты и всевозможные флаеры супергероев помельче зависли туманными силуэтами; все пытаются разглядеть, что там обрушилось в воду с таким жаром и мощью. Свалилось непонятно откуда. Это какая-то нелепица, жаловались ученые, не может быть, чтобы объект такого размера не распался в атмосфере! Наконец его подняли на поверхность — на вид вполне невредимого, как всегда безукоризненного. Падение вызвало погодные аномалии на тысячи миль вокруг.

Выступление мэра Нью-Йорка… У Сполоха всегда было много друзей. Он был быстрей, сильнее и отважней всех. Он неизменно отзывался на просьбы о помощи, никогда не снимался в «звездной» рекламе и никогда не проигрывал… Прибыл Барон Эфира, инвалидную коляску осторожно вкатили по пандусу два голема из полированной оружейной стали — создания Механика.

Стою в толпе, сжимая свою ношу, пропуская мимо ушей литанию Госдепартамента о добрых делах и службе на благо общества. Слева женщина средних лет начинает судорожно всхлипывать. У меня есть время вспомнить знакомые имена и лица. Некоторых знаю еще по школе Петерсона — тот еще питомник для всяких одаренных типов.

Одиннадцать выпускников школы обладали суперспособностями. Это не случайно; что-то в ней способствовало появлению героев. На похоронах присутствуют шестеро. Нет, мне не хочется с ними поболтать, но я разглядываю героев, сравниваю, во что мы превратились.

Помню Черного Волка — худого, умного первокурсника, который отчаянно старался всех насмешить. Бокс, гимнастика, компьютерный клуб, регби, остроумные памфлеты о членах студенческого самоуправления… Он стоит рядом с Девой и остальными популярными героями. Смотрит печально-торжественно, но по привычке наблюдает за всеми вокруг. Я держусь подальше от его взгляда. Они поступили, когда я учился на выпускном курсе. Дева посещала занятия под своим тайным именем, но я хорошо ее помню — тихоня с длинными прямыми каштановыми волосами, увлеченная математикой. Она участвовала в дебатах и издавала ежегодный школьный фотоальбом.

Джеф Берджес, он же Нага, наемный борец за справедливость. Одет в дешевый костюм, ресницы подрагивают, глаза настороженно бегают. Рарити, высокий, кудрявый, с ясными глазами и приклеенной улыбкой; он поехал в Африку по исследовательскому гранту и коснулся таинственного камня Нефалис. Мекрия — в мое время зеленая первокурсница, любительница мастерить и слесарить; скуластое лицо, широкая лягушачья ухмылка.

Я знал многих… но мы изменились, стали совсем другими… в этом нам помогли то несчастный случай на производстве или в лаборатории, то неожиданно прорезавшийся талант, то неведомые боги. Мы превратились в телепатов и метателей ножей, в мошенников и религиозных фанатиков, в клоунов и преступников. Они меня не узнают, даже если вспомнят. Даже если мне этого захочется…

Наверное, у Сполоха тоже была история — надеюсь, поинтересней, чем случайное превращение популярного и самодовольного щеголя в популярного и самодовольного супергероя. Таких скучных людей, как он, просто не бывает.

После службы собирается очередь к импровизированной усыпальнице. Я занимаю свое место и, вслед за другими, кладу свой венок.

Пробираюсь к выходу, но сталкиваюсь с Лили.

— Привет, Лили.

Вокруг нас колышется толпа. Все замечают Лили, на меня никто не смотрит.

— Хорошо выглядишь.

— Спасибо.

Нет, не хочу думать об этом. Они недолго встречались.

Люди расходятся. Лили ищет Черный Волк. Вот-вот заметит нас, и начнется…

— Послушай, прости…

— Все нормально.

— Я…

— Все в порядке, Джонатан!

У меня никогда не было девушки — ни до, ни после. Естественно! Мы встретились сразу после фиаско «Легион Зла»… Когда Ментиак предложил собрать шайку, все очень обрадовались. Несколько месяцев идею переваривали в тюремных камерах и в разговорах со скупщиками краденого, приглушенно обсуждали за столиками грязных кабаков, передавали телепатически… Мысль была привлекательная: сколько можно драться одному против семерых, вечно кому-то проигрывать, прогибаться перед сопливыми героями, перед мартышками с ключом от оружейной.

Знавал я настоящую команду злодеев — «Преступную Пятерку». Они проникли в настоящее, чтобы узнать, что уготовано их злодейской карьере в будущем. Их методы безнадежно устарели, но в свое время ребята были гениальны! Зловещий служитель Атлантиды! Демоническая копия солнца! Их планы легендарны… Вот где был размах, полет фантазии, астрономические расходы! Они затмевают даже мои собственные деяния. Но они прибыли в настоящее за помощью, полагая, что в их будущем они станут богатыми и могущественными владыками народов. Обнаружив, что в мире властвуют обычные правительства, а за порядком следят герои, злодеи стушевались и убрались восвояси. Для них это стало началом конца.

Ментиак был в преступном мире фигурой мифической: вышедший из-под контроля суперкомпьютер из шестидесятых годов двадцатого века, созданный тройкой выпускников, наделенных даром предвидения, опередивших в своих работах тенденции того времени. Ментиак сбежал, подкупив автопогрузчик, и проник в запутанную канализационную систему Чикаго, где и обосновался. Он рос и ширился, исподтишка манипулируя преступными элементами посредством телефонных линий. Существует мини-культ хакеров и любителей компьютерного «железа», которые покупают для него новые вентиляторы и дополнительную память.

Он связался и со мной, и с Лили… Мне позвонили на самый засекреченный телефонный номер; Ментиак с помощью синтезатора речи конца семидесятых проквакал время и место встречи. Сходка состоялась на территории арендованного офиса в одном из лос-анджелесских небоскребов. Любопытное сборище тайных сил этого мира — дюжина маньяков, злодеев и хозяев преступного «дна», пристроившиеся на столах и стульях, оставшихся от прогоревшего кадрового агентства. Никаких договоренностей мы не достигли, даже не решили, кому дать слово первому! Никто не подумал представиться. Выяснилось, что у двоих — одинаковый злодейский эпитет («Мерзкий…»). Запахло жареным. Управленческих способностей Ментиака не хватило, и преступные лорды один за другим повыскакивали вон.

Я смотрел на Лили… она стояла спиной к окну, выходящему на восток, где высились небоскребы Лос-Анджелеса, синее небо ближе к горизонту казалось серо-бурым. Вечерело, цвета становились глубже, насыщенней, солнечный свет из оранжевого превращался в багровый. По ее лицу и телу мелькала рябь отсветов… Вот она, знаменитая грабительница банков, одна из лучших!

Я не мог понять, смотрит ли она на меня. Глаза, как вся она, стеклянно-прозрачные, бесстрастные, точно у статуи. По идее, она должна быть слепа. Прозрачные глаза не способны фокусировать лучи света. Но Лили только фыркнула, услышав мою теорию.

У меня есть фотография Лили, надвигающейся на строй парижских копов, пробивая путь к отходу, после ограбления. Красно-голубые «мигалки» искаженно просвечивает сквозь ее тело. Она сфотографирована в движении; правая рука чуть смазана, занесена для замаха. Видно, как расступаются полицейские, уступая дорогу. Она никогда не осторожничала — ей это не нужно.

Наполеоны преступного мира ушли. Мы остались одни, в комнате сгущались тени. Логично было пойти выпить… Надо только найти заведение, где нас обслужат. Итак, «Легиона» не получилось, хотя несколько роботов впоследствии организовали «Коалицию искусственного интеллекта», которая наверняка существует еще на каком-нибудь астероиде. А я встретил Лили.

Однажды вечером мы ужинали в моей крепости. Накрыли в главной аппаратной, в окружении множества выстроенных полукругом пультов. Над головой гудели массивные генераторы — я строил предпоследнюю версию машины Светопреставления. Я зажег свечи, и все предмет в комнате замерцали непривычно теплыми бликами. Роботы приготовили роскошный ужин; я запрограммировал их исполнить сочиненный мной танец, и мы чуть не попадали с кресел от хохота.

Мы с Лили составили целый план. Я способен перехитрить любого из супергероев! Я создавал замысловатые проекты, придумывал невероятные устройства. Она была практически непобедима в честном бою. Казалось, она хотела того же, что и я…

Новость о ней и Сполохе застала меня, когда я ушел в подполье… Газеты писали, что их видели вместе, покидающими один из лондонских супергеройских баров. Англия оказалась одной из немногих стран, где Лили не была в розыске. Они пробыли вместе несколько недель. Он обладал шармом одинокого волка, героя на грани; пожалуй, причина в этом. Может быть, она хотела завязать, вернуться в комфорт респектабельности. Обо мне никто не упомянул; не с чего было…

Должно быть, ей со мной наскучило. Иногда, по ночам, остров прекрасен: тропические созвездия, звуки джунглей, светящиеся рыбки… Но в пять утра в укрытии, когда не спится, а Си-эн-эн, как назло, транслирует очередной экономический саммит… это совсем другое. Тебя выключили из жизни, работа стоит, пока герои рыщут по Южным морям, жара невыносимая, до рассвета целый час, над заливом светает — медленно-медленно, как бывает только в тропиках. Невольно задумываешься, зачем тебя сюда занесло: отличная идея изжила себя, ничего не поделаешь…

Мой стиль работы требует тщательной подготовки. Я создаю устройства и механизмы, потом тестирую их. Детали заказываю или отливаю самостоятельно. Приходится не спать ночами, отлаживать программы роботов перед вторжением. Это не всем интересно.

Я ухожу, как только начинают прибывать грузовики. Его хоронят в хранилище ядерных отходов, чтобы не рисковать. Никто не знает, за счет чего он существовал все эти годы, что именно у него внутри. Вдруг он утратит стабильность, взорвется под землей? Таким объектам не место на Арлингтонском национальном кладбище.

Интересно, кто же его убил? Я-то не убивал. Иду по Амстердам-авеню, в толпе скорбящих, ускоряю шаг, чтобы затеряться среди тысяч людей, не способных летать, телепортироваться или стечь водой сквозь решетку… иду их дорогой, становясь одним из них. Лили расскажет им, что я был на панихиде. Она теперь с ними… Кажется, я ее понимаю — новые друзья. Если пойдут по следу… все равно уйду! Через канализацию, как в старые времена. Дело не в этом. Главное — не останавливаться. Главное — мир покорить.