"Алмаз - драгоценный камень" - читать интересную книгу автора (Дьяконов Юрий Александрович)

АЛЕКС

Алеша Жуков очень завидовал своим родителям. В студенческие годы папа был чемпионом института по боксу, а мама — гимнасткой-перворазрядницей. Алеша часто рассматривал их фотографии, призы и грамоты, полученные на разных соревнованиях. Вот бы ему таким стать! А как стать?!

Папа и мама в один голос твердят, что нужно заниматься физкультурой. Так разве ж он не пробовал? Сколько раз! Зарядку сделает, побегает вокруг дома, выжмет несколько раз маленькие гантели, которые специально для него купил папа. Запыхается. Подбежит к зеркалу: может, уже прибавилась мускулатура? Глянет и едва не разревется с досады — хоть бы чуть прибавилась!.. Конечно, разве его с такими мускулами станет кто-нибудь бояться! Потому и норовит каждый толкнуть, а то и щелкнуть. Знают, что сдачи не даст.

Доставалось ему весь год в первом классе. И хотя в их семье ненавидели лесть и подхалимство, Алешка потихоньку приноровился угождать большим мальчишкам. То жевательной резинки даст, то детали от «конструктора». А они стали за Алешку заступаться. И еще он подружился с Ивасом.

Летом самой модной у мальчишек была игра в пробки от пузырьков. И Алешка играл. Только все время проигрывал. А как проиграет, бежит к Ивасу пробки покупать. По копейке за штуку. У Иваса глаз точный, в проигрыше он никогда не оставался. И пробок этих у него целый мешок от сменной обуви.

Алеша стал приглашать его к себе домой поиграть, пострелять а мишень из лучевого пистолета. Давал то свой автомат, то заводную автомашину. А когда подарил ему папин офицерский ремень, Ивас так обрадовался, что предложил:

— Хочешь всегда быть моим помощником?

Еще бы он не хотел! Ведь рядом с Ивасом Алешку и пальцем никто не тронет.

— Только надо тебе кличку придумать, — сказал Ивас и передразнил: — «Лешенька, Алешенька»… Не звучит!

Алешка подумал несколько минут и предложил:

— Тогда я буду… Алекс.

Ивас даже рот раскрыл:

— Ну, ты го-ло-ва! Сразу взял и придумал! Вот это звучит! Алекс… Правильно, что я назначил тебя своим помощником. Я буду командовать, а ты придумывать разные штуки.

На улице Алекс во всем подражал Ивасу. Так же хмурил лоб, сплевывал сквозь зубы, ходил вразвалочку, не вынимая рук из карманов. В трамвае или автобусе старался проехать без билета.

В летние вечера он вместе с Ивасом приходил к пятому подъезду, где собирались большие мальчишки. Они рассказывали страшные истории про шпионов, жуликов и мертвецов.

Сердце Алешки замирало от страха, но он сидел и слушал. А потом дома, когда мама, поцеловав его и пожелав спокойной ночи, тушила свет и, плотно прикрыв дверь, выходила, ему становилось зябко даже под толстым одеялом из верблюжьей шерсти. Из углов слышались шорохи. Перед глазами начинали мелькать страшные лица убийц и бандитов. Алешка вскакивал и включал свет. И сколько бы раз за ночь мама ни гасила, Алешка тотчас просыпался и включал свет вновь.

Утром Алешка вставал поздно, невыспавшийся и раздраженный. Есть ему не хотелось. Он капризничал и грубил. А, попав на улицу, злость за свои ночные страхи старался выместить на тех, кто послабее.

Едва в сентябре начались занятия, как на Алешку посыпались жалобы: одного толкнул, другого ударил. А свою соседку по парте Зину Лагунову он так допек, что родители потребовали пересадить ее от Жукова.

Учительница вызвала маму. Дома Алешка получил хороший нагоняй. Притих на неделю. А потом опять взялся за свое. Чуть не каждый день кого-нибудь да обидит.

Когда в классе появились новенькие и с Алешкой посадили Аню Глушкову, он похвастался Ивасу:

— Она от меня завтра же убежит!

— Во дает! — удивился Ивас. — А может, она ничего? Вон моя Лидка ничего. И списывать дает, и не фискалка.

— Вот еще! — не унимался Алекс. — Хочу сидеть один. И буду!

Он стал всячески досаждать Ане: то под руку толкнет, то тетради на пол свалит.

Как-то на уроке физкультуры, увидев, что у Ани развязался шнурок на кедах, Алекс наступил на него, и Аня со всего маху шлепнулась на пол.

Адена Березко подняла Аню и подскочила к Алексу:

— Ты думаешь, я не видела?! — и добавила удивленно, глядя ему прямо в глаза: — Ну почему так? Лицо у тебя красивое, а сам злой. Почему?

Алешка хотел стукнуть ее как следует, но неожиданно для себя покраснел, отвернулся и пробормотал:

— Подожди. Тебе тоже будет. Думаешь, я про портфель забыл?

— Какой портфель?

— Такой! Что ты в кусты забросила. Я, пока его доставал, весь исцарапался. И карман оторвал. А мама ругала.

— Так ты же портфелем Аню бил!

— А тебе какое дело? Я тебя не трогал, и не лезь!

— Бить Аню я не дам! Она моя подружка.

— Ты у меня сама заплачешь! — пригрозил Алекс.

На другой день на большой перемене, когда Алена пробегала мимо, он подставил ножку. Алена споткнулась, с разбегу врезалась в толпу девочек и остановилась. А Алешка сам потерял равновесие, ткнулся лицом в подоконник и разбил нос.

Тотчас его окружили мальчишки.

— Чего ж вы стоите! — крикнула Алена, протискиваясь в круг. Схватила Алешку за руку, втащила в класс, усадила за парту и, подняв ему лицо вверх, приказала: — Сиди так! Я сейчас.

Через минуту она появилась снова и приложила свой носовой платок, смоченный холодной водой. Алешка хотел сбросить платок, но Алена не дала:

— Ты потерпи. Не брыкайся. Сейчас все пройдет…

На следующей перемене Ивас сказал ехидно:

— Вот дает новенькая! Я думал, за подножку она затрещину влепит. А она тебе платочек приложила. Ты ей понравился!

— А иди ты! — огрызнулся Алекс. — Просто она дура!

В субботу, когда класс уже спустился в раздевалку, Зинаиду Ивановну позвали к телефону.

— Вы потихоньку одевайтесь. Я быстро, — сказала она, уходя.

Мальчики кинулись без очереди. Образовалась пробка.

Добыв пальто, Алекс вырвался из-за барьера и увидел Аню, которая стояла в сторонке, ожидая, когда все оденутся.

— Глушкова! Смотри, у тебя пуговица оторвалась!

— Где? — нагнув голову, Аня глянула на платье.

Алешке только это и было нужно. Он двумя пальцами крепко схватил Аню за тоненький бледный нос и потребовал:

— Ну, признавайся теперь, что ты тетеря!

— А-а-ай! Бо-о-оль-но! — закричала Аня, пытаясь освободиться.

— Скажи, что тетеря! Скажи! — смеялся Алешка.

— Ты зачем ее мучаешь? Она слабенькая! — подбежав, выкрикнула Алена и так сжала ему кисть, что Алешка сразу отпустил Аню.

— А ты сильная! Да?! Тогда я тебя! — Алекс изо всех сил вцепился в нос Алены.

— Ах, ты так! — Пальцы Алены, будто клещами, сжали его нос.

— Бв-вось! Бв-вось, гововю! — гундося, закричал Алекс. Он дергался, мотал головой, но Алена держала крепко.

— Сначала ты брось, — требовала она.

— Жми, Алекс! — кричали мальчишки.

— Молодец, Аленка! Пусть знает! — подбадривали девочки.

Алекс чувствовал, что больше не выдержит. Отпустил нос Алены и, расталкивая смеющихся одноклассников, рванулся из раздевалки.

— Ну, как твои дела? — открыв дверь, спросила мама.

Алешка пробурчал что-то, прошмыгнул под маминой рукой, бросил портфель в угол прихожей и скрылся в своей комнате.

Войдя к нему, мама увидела, что Алешка, не раздевшись, лежит на кушетке лицом к стене.

— Что случилось? Получил двойку?… Да говори же! — мама нагнулась над ним, увидела красный нос и мокрую от слез щеку. — Тебя опять побили?

— Никто меня не бил! — тонким голосом закричал он и уткнулся лицом в подушку.

Сколько мама ни пыталась узнать, в чем дело, Алешка только дергался и кричал, чтобы его оставили в покое. Потом затих.

Возвратись из магазина, мама увидела грязную посуду в мойке: Алешка поел и куда-то улизнул.

Вечером, когда папа вернулся после лекций из института, он таки допытался о том, что произошло. Выслушав сбивчивый рассказ, из которого получалось, что Алешка ни в чем не виноват, и задав множество наводящих вопросов, Юрий Павлович переглянулся с женой и сказал:

— Так чего ж ты ревел?… Выходит, тебе поделом влетело!

— Да-а! Она здоровая! Схватила так, что терпеть нельзя! — выкрикнул Алешка.

— Во-первых, прекрати истерику, — строго потребовал папа. — А во-вторых, ты что же думал? Все обязаны терпеть от тебя пакости да еще и благодарить за это? И в-третьих…

В передней раздался звонок. Алешка напрягся и побледнел.

— Там тебя девочки спрашивают, — возвратясь, сказала мама.

— Не пой-ду-у, — плаксиво протянул Алешка и отвернулся.

— Ну, тогда пойду я, — вставая, сказал папа.

— Нет, папа, нет! Я сам! — испугался Алешка и, обогнав отца, кинулся к выходу.

— Убирайтесь! Я ничего не знаю! — послышалось за дверью.

Юрий Павлович вышел на площадку и в тусклом свете лампочки увидел, что Алешка пытается вытеснить на лестницу четырех девочек.

— Что тут происходит?

Впереди всех, на голову выше Алешки, стояла крепкая круглолицая девочка в коротком пальтишке. Она вскинула на Юрия Павловича большие серые глаза и, смущенно улыбаясь, спросила:

— Можно я скажу?… Мы ведь не жаловаться. Мы только хотели, чтобы Алеша сказал, куда он спрятал портфель Ани Глушковой. Ей уроки делать надо. Вот. Она сидит дома и плачет.

— Не брал я никакого портфеля! — тонко выкрикнул Алешка.

— Ты вот что, — повернулся к нему отец. — Марш в комнату и чтоб через минуту был тут одетым. — А девочку спросил: — Вас, наверно, зовут Алена?… И вы знаете, Что портфель взял он?

Сероглазая кивнула.

— Он!.. Больше некому!.. Он в продленку прокрался, когда мы во дворе гуляли… Еще светло было. Мы видели! — наперебой заговорили девочки.

Всю дорогу Алешка отказывался. Но по требованию отца все же привел их в угол школьного двора. Юрий Павлович посветил фонариком, и Алешка из-под кучи мокрых листьев вытащил портфель.

Девочки обрадовались и сказали, что отнесут его Ане.

— Нет уж! — решил Юрий Павлович. — Кто брал, тот пусть и относит! Спасибо вам за помощь.

Они попрощались и убежали.

— Не знал я, что ты способен на подлость, — тихо сказал отец. — Ну что ж. Бери портфель. Отнеси девочке и извинись.

— Не пой-ду-у… Ни за что не по-ой-ду, — закрыв лицо руками, ныл Алешка.

— Ладно, — помолчав, сказал отец — пойду извиняться я… за то, что такого сына вырастил… И ты со мной. Пошли…

Аня с бледным заплаканным лицом и распухшим носом открыла дверь и удивленно отступила.

— Анечка, — сказал Юрий Павлович, снимая шляпу, — я отец Алексея Жукова. Вот возьми, пожалуйста, свой портфель. Я очень прошу у тебя извинения за тот дрянной поступок, который совершил мой сын. Уверяю тебя, что и я, и мама сделаем все, чтобы Алексей никогда не повторил ничего подобного. Поверь мне, пожалуйста, и извини.

Аня растерялась. Такое было в ее жизни впервые: большой, взрослый человек просил у нее прощения!

— Я… я, пожалуйста… я не сержусь, — запинаясь, проговорила Аня. — Алеша… он… он не злой. Он думает… Нет, он не думает иногда просто, что… — И, окончательно запутавшись, она смолкла.

Юрий Павлович незаметно подтолкнул сына. Алешка взметнул на миг испуганные глаза и выдавил хриплым, дрожащим голосом:

— Я… я не буду, Глушкова. Никогда… Честно… — Горло у него перехватило. Алешка закрыл лицо руками и выскочил из комнаты.