"Грешники" - читать интересную книгу автора (Ивенин Владимир, Козина Елена)

Глава 3 СЛЕДУЕТ ПОДУМАТЬ, ПРЕЖДЕ ЧЕМ СДЕЛАТЬ…

С утра пораньше Ирина с Виталием снова уселись в «жигуленок» и поехали в Ново-Спасскую церковь. Ирина так объяснила эту спешку Виталию:

— Пока оперативники и следственная группа, если Зелинский вызовет милицию, будут копаться в магазине, выискивать свидетелей, опрашивать жильцов из соседних домов, им будет не до того, чтобы сразу же проверить церковь, из которой иконы украдены. Они давно обегают её за версту, чтобы не краснеть перед отцом Филаретом. Представляю, сколько у батюшки радости будет, когда он увидит все это! — Ирина кинула взгляд на заднее сиденье, где в картонных коробках лежали иконы и различная церковная утварь, вынесенные ночью из кабинета Зелинского.

Рано начался рабочий день и у майора Купряшкина, начальника следственного отдела. Пока дежурный по УВД собирал для него членов оперативной следственной группы, Купряшкин пошёл к прокурору за разрешением на обыск коммерческого магазина.

Когда оперативно-следственная группа уже была готова к выезду на место, а майор Купряшкин положил в карман куртки ордер на обыск, раздался телефонный звонок. Купряшкин снял трубку и что-то выслушал с таким выражением на лице, словно ему сообщили о смерти близкого человека. Сначала он окаменел, потом дёрнулся всем телом и глухим безнадёжным тоном спросил:

— А ошибки быть не может?

На другом конце провода что-то ответили коротко. На что последовало купряшкинское «Ясно!» с такой угрожающей интонацией, что сидящие в кабинете оперативники вздрогнули и поёжились. Майор бросил трубку и смачно выругался.

Однако начальник следственного отдела явно уступал в этом искусстве господину Зелинскому. Тот налетал с кулаками на продавца своего магазина и, перемешивая слова с матерщиной, выкрикивал:

— Тебе… кто велел в ментовку звонить?! Да я тебя за это!… Инициатор!…

В конце этой фразы и вошёл в кабинет нового русского майор Купряшкин:

— Воюешь, Олег Петрович? — просто и по-свойски сказал старший следователь.

Коммерсант обернулся на голос и, изобразив на своей лощёной физиономии страдальческую мину, сказал:

— Повоюешь здесь, майор, ведь все подчистую вымели! И сейф распотрошили! И ювелирные изделия с витрины! И картины! И иконы! — вспомнив про иконы и картины, Олег Петрович запнулся, но всё же продолжил: — Одним словом, вымели все подчистую. Даже торговать теперь нечем, и товар не на что закупать.

— А ты не прибедняйся, Олег Петрович! Не прибедняйся, — ответил на это Купряшкин и, улыбнувшись, добавил: — Как я погляжу, у тебя ещё не все краденые иконки-то вывезли. Вон ещё какая стопочка с ликом Матери Божьей осталась, — и майор, взяв одну из иконок в руки, принялся её внимательно разглядывать.

Коммерсант, по-видимому, был так сильно расстроен случившимся, что простодушно, не подумав, ответил:

— Какие это иконы? Это подделки. Таких любой художник-неудачник за мизерную плату сотни намалюет и хоть под какой век состарит. Но те иконы, которые украли, были настоящие!

— Ворованные, — вставил Купряшкин.

Но коммерсант, не обратив внимания на такое уточнение следователя, продолжал:

— Те были настоящие! Тем иконам цены нет! И картинам тоже, хотя они и послабее. Подешевле икон.

Тут битый недавно продавец тихо подошёл к хозяину сзади и дёрнул его за полу дорогого пиджака, на что коммерсант только отмахнулся, будто от назойливой мухи, и продолжал разговор с майором:

— Я полагаю, здесь без наводчика не обошлось? Потому что об этой комнате знали только свои, а в своих я уверен.

— А кого-нибудь постороннего за последнее время здесь не было? — спросил Купряшкин.

Коммерсант вдруг вспомнил:

— Была одна божественно красивая дурёха! Но нет! Она в наводчицы не годится: на сколько красива, на столько же и глупа. Я ей ещё за пол-лимона вот такую подделку, что в руках держите, всучил. И она была очень довольна. Да она не только иконы, но даже картины русских художников от иностранных отличить не может. Только вошла в кабинет, увидела картины, — Зелинский повёл вдоль голых стен рукой, — и тут же стала восторгаться: «Пи-ка-с-со, Ра-фа-эл-ло!», хотя ни Пикассо и ни Рафаэля здесь и в помине не было, а только картины известных русских художников.

— Как в нашем Музее изобразительных искусств? — вставил Купряшкин.

— Да, — подтвердил Олег Петрович, но тут же поправился: — Немножко поскромней и более современные. Правда, художники тоже хорошие и когда-нибудь их картины будут неплохо стоить. — И чтобы совсем сгладить свою промашку, сменил тему разговора: — Но эта красавица — не наводчица. Представляете, говорит: «Рафаэлло!». Да вы же её знаете! Зовут Ирина. Вы с ней разговаривали в тот день, когда у меня «мерседес» украли. Да, кстати, — вспомнил он, — вы на какой-нибудь след напали? Какая-нибудь версия есть?

— Пока ничего, — уныло ответил майор.

— И по моим каналам пока тоже ничего. Как сквозь землю провалился!

Оба замолчали.

Купряшкин думал о Ирине. «Да, — размышлял он, — этому болвану никогда не понять, что она не глупая, а, наоборот, даже очень умная и хитрая женщина. Это ведь все её рук дело! Но ни на рынке с „торговцами урюком“, ни при угоне „мерседеса“, ни здесь — ни единого пальчика, ни единой зацепки. Молодец! И подельщица, а вернее всего, подельщик ей подстать. И хотя она увела у меня из-под носа вещественные доказательства на этого типа, но я все равно на неё не в обиде. Пусть лучше попирует на денежки Зелинского. А может, и не попирует? Может, на какое дело деньги пойдут?» — вдруг пронеслось в голове майора. И он вслух сказал:

— Надо проверить! Зелинский переспросил:

— Что проверить?

— Да кое-какие любопытные догадки, Олег Петрович. Я вынужден срочно уехать. Мои ребята останутся. Надо составить акт, опросить свидетелей. Скоро увидимся. До свидания.

Зелинский с тревогой и подозрением посмотрел ему вслед.

Через полчаса майор вошёл в Ново-Спасскую церковь, снял форменную фуражку у входа и направился к алтарю, где ликующий отец Филарет вместе с церковными служками развешивал возвращённые иконы. С засученными рукавами рясы, с сияющим лицом он стоял у помолодевшего иконостаса и давал служкам последние распоряжения, как и куда поставить чашу старинной серебряной чеканки.

Купряшкин тихо поздоровался:

— Здравствуйте, отец Филарет.

Отец Филарет, обрадованный тем, что случилось после заутрени, несмотря на преклонный возраст, по-молодецки спрыгнул со ступенек клироса и взволнованно заговорил:

— Ты уж извини, сын мой, что сразу же не сообщил вам в милицию о возвращённых сокровищах. Торопился поставить их на место да возблагодарить Господа за это счастье. А заявление о краже я заберу. Если не трудно и не противоречит закону, то и сами его можете порвать.

— Как же иконы домой вернулись, батюшка? Или ночью здесь сам Господь побывал?…

— Не кощунствуй, сын мой! — повысил голос поп. — Бог руками праведников все назад возвращает. И тех, кто вернул все это, я в сегодняшней молитве упомяну. И завтра тоже. И так всю неделю.

— И кто же они, кого вы в своих молитвах прославлять будете? — вкрадчиво спросил Купряшкин.

— Боже мой! — вдруг воскликнул совсем по-мирскому и ударил себя по лбу отец Филарет. — Вот ведь до чего обрадовался, даже имён их не спросил. А они как отдали, так тут же и ушли.

— Кто они? — переспросил Купряшкин.

— Один Бог знает! — совсем расстроился отец Филарет. — Мужчина и женщина. Правда, не в такой форме, как у тебя, сын мой. В обычной мирской одежде, в какой сейчас все ходят.

— А как хоть они выглядели-то?

— Как выглядели?! — мучительно напряг память отец Филарет. — Как святые. Или как ангелы.

Купряшкин хотел спросить ещё о чём-то, но отец Филарет рассеянно перекрестился и, беззвучно шевеля губами, зашептал какую-то молитву.

А Купряшкину ничего не оставалось, как отправиться восвояси. Когда садился в машину, его осенило: «Музей! Срочно в музей! Может быть, там что-то прояснится?!»

С включённой мигалкой помчался почти через весь город в Музей изобразительных искусств. Но и там его ждала неудача.

Директор, счастливый и обрадованный не меньше отца Филарета, вообще ничего не мог сказать о тех людях, которые вернули картины, потому что даже не видел их. О событии ему сообщила старая, подслеповатая вахтёрша, которая все повторила и старшему следователю: «Вошли двое, положили на мой стол рулончики и сказали: „Позвоните директору и сообщите, что вернулись ранее украденные из музея картины“. Пока я набирала номер и говорила с Евгением Васильевичем, они ушли. Я их даже разглядеть не успела».

Купряшкин, поняв, что он здесь больше ничего существенного не узнает, распрощался и уехал.

Раздосадованный бесполезной потерей времени, майор злился и с остервенением давил на газ. «Уазик» дважды пролетел на красный свет. «А что, если мне заявиться к Ирине Самойловой на дом? Прямо сейчас? Как говорится, как снег на голову. — Но раздражение начало утихать, и майор тоскливо подумал: — С какой рожей, как я ей объясню своё внезапное появление?»

Но упрямство, которым был известен в управлении Купряшкин, взяло верх. «Была не была! Предлог придумаю по ходу разговора. А вдруг что да всплывёт…»

В тот момент, когда майор Купряшкин надавил кнопку звонка Ирининой квартиры, «брат» и «сестра» как раз обсуждали, какому учреждению отдать деньги после продажи ювелирных изделий. Распродажу Виталий взял на себя. У него ещё оставались знакомые скупщики в соседнем городе, которым он когда-то предлагал барахло, прихваченное у богатых обожательниц.

Раздался звонок, Ирина, пожав плечами, сказала:

— Может быть, кто по ошибке? — она встала с кресла, прошла в прихожую и посмотрела в глазок.

На лестничной площадке стоял майор Купряшкин, собственной персоной. Она побледнела, но тут же взяла себя в руки, вернулась к Виталию и сказала, что за гость на пороге.

— Ладно, — вскочил Виталий, — я исчезаю. Но буду слушать. Если что…

— Сматывайся и сматывайся уже навсегда! Понял, братик!

— Ну уж нет! — проворчал невольно самому себе Виталий, проходя через лаз и маскируя его за собой.

Поправив в прихожей перед зеркалом причёску, Ирина открыла майору дверь.

— О, какие ко мне гости! Проходите, комиссар Мегрэ. Купряшкин бросил изучающий взгляд на Ирину: словно ждала его, ни тени смущения.

— Да. Я всего лишь на несколько минут, — извиняющимся тоном сказал он в ответ на приглашение.

— Я зашёл узнать, заплатили ли вы штраф?

— Да вы проходите… Извините, не знаю вашего имени-отчества…

— Николай Викторович.

— Очень приятно. Располагайтесь вот здесь, в кресле. Я сейчас кофе сделаю.

— Это лишнее, я ведь по работе, не в гости…

— Если у вас, Николай Викторович, нет ордера на мой арест, то от кофе вы не открутитесь. — Ирина ушла на кухню, а Купряшкин с жадностью сыскной собаки стал разглядывать все вокруг. И вдруг… На журнальном столике, рядом с пепельницей, перед самым его носом лежала икона Божьей Матери. Он с волнением взял её в руки. Вошла Ирина с подносом.

— Где вы купили такую прекрасную иконку?

— А-а-а, — махнула рукой хозяйка, — совершенно случайно у того самого коммерсанта, у которого угнали «мерседес». Помните? — и, не дав ничего сказать Купряшкину, взяла из его рук икону и добавила: — Шестнадцатый век. А потому и стоит дороговато.

— Подделка! — не выдержав, рявкнул майор.

— Что вы говорите?! — как будто удивилась и даже побледнела Ирина.

А майор Купряшкин тут же подумал: «Или она действительно глупа, как говорит Зелинский, или прекрасная актриса?» — но вслух, как бы невзначай, бросил:

— Много я сегодня у него утром видел таких. А настоящие иконы и картины вместе с денежками и ювелирными изделиями ночью увели.

— И картину Рафаэлло тоже?! — воскликнула Ирина и, чуть помолчав, добавила: — А она мне так понравилась! Я даже сегодня вечером в ресторане, куда решила все же с ним сходить, хотела попросить его, чтобы он придержал эту картину для меня. Пока я деньги заработаю.

— А где вы зарабатываете деньги? — в упор спросил старший следователь.

— Как где?! — округлила удивлённо глаза Ирина. — Вроде бы человек неглупый, а не знает, как и где в нынешнее время женщины зарабатывают деньги?

— Но у вас я не вижу ни швейной машинки, ни чертёжной доски, ну хотя бы письменного стола, если бы вы литературой или сочинительством занимались?

Ирина захохотала:

— Простите, но вы дурак, майор Купряшкин! Такие красивые женщины, как я, должны, по-вашему, за швейной машинкой день-деньской сидеть, чтобы на полуголодную жизнь заработать?! — И вдруг она распахнула свой красивый японский халат и предстала перед ним во всей своей наготе.

— Вот я чем зарабатываю, Николай Викторович! Но вам по знакомству могу в качестве подарка удовольствие доставить.

Майор побагровел и отвёл в сторону взгляд:

— Закройтесь! Неприлично!

— Ну что, майор, а может, рискнёшь?

Купряшкин подошёл к Ирине, запахнул на ней халат и туго завязал пояс.

— Если штраф не заплатила, то заплати! Проверю! — и пошёл в прихожую. Попрощавшись, Ирина захлопнула за ним входную дверь.

«Бес, а не баба, — выскочив на лестничную площадку, заворчал майор. — Такую на простой мякине не проведёшь. С ней работать и работать нужно, чтобы на чистую воду вывести. А Олег Петрович дурак! Право, дурак! Да за такую женщину бриллиантами и жемчугом расплачиваться нужно! А он ещё надул её! И подделку всучил!»

Ирина, как только осталась одна, рухнула совсем обессиленная в кресло.

— Что с тобой, сестра? — услышала она взволнованный голос Виталия.

— Если бы ты только знал, как я струсила, — чуть слышно ответила Ирина.

— Но ведь у него ничего нет ни на тебя, ни на меня. Так что нечего его бояться.

— Он умный и хитрый, — возразила Ирина, а чуть подумав, добавила: — Я просто душой чувствую. Да и когда в глаза его заглянула, то сразу же поняла, что он все о нас знает. И прав ты только в одном, что у него нет пока никаких доказательств. — Ирина вдруг встала. — Пойду похожу по городу. Надо расслабиться.

— Может быть, проводить? — спросил Виталий.

— Ты что?! Нас не должны видеть вместе. Тем более сейчас.

— Ну что ж, тогда в одиночку побродим.

Ирина долго ходила по городу, нигде не останавливаясь. Её мучила одна мысль: правильно ли они с Виталием творят добродетель? Ведь они сами совершают преступления.

Она в какой уже раз взвешивала все «за» и «против», но не приходила ни к какому окончательному выводу. А посоветоваться было не с кем. Задумавшись, Ирина не заметила, как оказалась в каком-то незнакомом, полутёмном переулке. Она огляделась по сторонам и вдруг испугалась этого сумеречного переулка и своего одиночества. Прибавила шаг, чтобы поскорее выбраться на свет. И уже прошла больше половины этой зловонной, глухой улочки, как из полутёмного подъезда вдруг вырос перед ней пьяный мужик и пошёл на неё.

Всем своим обликом и поведением он напоминал ей Вермута из ада, но только без сломанного рога и длинного, тонкого хвоста. Пьяный, бормоча что-то нечленораздельное, приблизился и стал хватать Ирину за руки. Она пыталась отбиться и вырваться. Он полез обниматься, оттесняя её к стене ближайшего дома. Ирина собрала все свои силы и резко толкнула его обеими руками в грудь. Но мужика это только развеселило. Как послышалось Ирине, он даже хрюкнул от удовольствия и вновь пошёл на неё. Тогда Ирина, вдруг вспомнив о Боге, перекрестилась и трижды мелко и торопливо перекрестила мужика. Отчего пьяный вдруг оторопел, остановился, а потом боком отступил к серому зданию и исчез в темноте, как будто провалился сквозь землю.

Ирина облегчённо вздохнула, встряхнула головой, словно избавляясь от наваждения. Мимо неё проехал автобус, освещая переулок впереди себя. В свете фар она увидела весёлую компанию с гармошкой. На другой стороне улицы тоже были прохожие. Она почувствовала, что страх проходит, возвращаются уверенность и силы.

В скверике, недалеко от дома, её окликнул Виталий:

— Я уже стал волноваться. Где ты ходишь?

— Меня просто бить некому, дуру! Если бы ты знал, как я испугалась, брат! Как я испугалась! — и она стала взволнованно рассказывать о своём приключении в переулке. Виталий сочувственно кивал. Он только что сам пережил нечто подобное: к нему приставала полупьяная женщина с вывороченными слюнявыми губами, похожая на Иудину.