"Том 9. Лорд Бискертон и другие" - читать интересную книгу автора (Вудхауз Пэлем Грэнвил)ГЛАВА VМадам Юлали всмотрелась в хрустальный шар, который держала в изящных руках. Лицо, заставившее Хамилтона Бимиша отречься от принципов всей своей жизни, было сосредоточенно и серьезно. — Туман начинает рассеиваться, — пробормотала она. — А-а! — выдохнула миссис Уоддингтон. Она очень на это надеялась. — Есть некто близкий к вам… — Дух? — нервно поинтересовалась миссис Уоддингтон, боязливо косясь через плечо. Ей всегда чудилось, что нечто в этом роде может замаячить в углу этой тускло освещенной, пахнущей ладаном комнаты. — Нет, вы не поняли меня, — мрачно поправила ведунья. — Я хочу сказать, что в шаре проступают очертания человека, очень близкого вам, вероятно — родственника… — Не мужа, случайно? — огорченно осведомилась миссис Уоддингтон. Она знала цену деньгам, и ее вовсе не прельщала перспектива выбросить десять долларов за встречу с Сигсби. — Имя вашего мужа начинается на «М»? — Нет! — облегченно выдохнула миссис Уоддингтон. — В тумане складывается буква «М». — У меня есть падчерица Молли. — Высокая и темноволосая? — Нет. Маленькая, блондинка. — Значит, это она! Вижу ее в подвенечном наряде. Она идет по церковному проходу. Рядом темноволосый мужчина с моноклем… Такой человек вам знаком? — Лорд Ханстэнтон. — Да, я чувствую букву «X»… — Лорд Ханстэнтон мой большой друг и очень предан Молли. Вы действительно видите, что она выходит за него замуж? — Я вижу, что она идет по церковному проходу… — Ну, это одно и то же! — Нет! До алтаря она с ним не дойдет. — Почему? — спросила справедливо раздосадованная миссис Уоддингтон. — Из толпы выскакивает женщина. Она преграждает им путь. Что-то говорит. Быстро, с большим жаром. Человек с моноклем отпрянул, лицо у него исказилось жуткой гримасой. Он вскидывает руку. Ударяет женщину. Та отлетает. Выхватывает пистолет… И потом… — Ну? — закричала миссис Уоддингтон. — Ну? — Виденье растаяло, — кинула мадам Юлали, резко вставая, как человек, отработавший десятку сполна. — Этого не может быть! Это невероятно! — Хрустальный шар не обманывает. — Лорд Ханстэнтон такой милый человек… — Несомненно, и женщине с револьвером он казался милым… на ее беду. — А может, вы ошиблись? Многие мужчины темноволосы и носят монокль. Каков этот мужчина собой? — А лорд Ханстэнтон каков? — Высокий, стройный, с голубыми глазами и маленькими усиками. Он их вечно крутит. — Тогда это он. — Что же мне делать? — Очевидно, вы не должны разрешать мисс Уоддингтон общаться с этим человеком. — Но он сегодня придет обедать… Мадам Юлали, девица импульсивная, чуть не крикнула: «Отравите ему суп!» — но, вовремя опомнившись, заменила совет сдержанным пожатием плеч. — Миссис Уоддингтон, я предоставляю вам самой выбрать наилучший курс поведения. Советовать я не могу, могу только остерегать. Если у вас только крупные купюры, могу дать сдачу, — присовокупила она, внося в разговор деловую ноту. Всю дорогу до 79-й стрит миссис Уоддингтон напряженно раздумывала. Она была не из тех, кто привык напрягать мозги, и пока добралась до дома, испытала все ощущения человека, которого огрели по голове тяжелым мешком. Больше всего в мире, чувствовала она, ей требуется полное уединение; и на своего мужа она воззрилась весьма желчным взглядом, когда, несколько минут спустя после ее возвращения, он пришаркал туда, где она укрылась для дальнейших размышлений. — Ну что тебе, Сигсби? — утомленно спросила миссис Уоддингтон. — А-а, вот ты где! — заметил Сигсби. — Тебе что-то нужно? — И да, и нет. Миссис Уоддингтон с раздражением отметила, как грубейшая ошибка ее жизни елозит ногами по паркету, будто разучивая новый танец. — Да стой ты смирно! — прикрикнула она. — Не могу! Я нервничаю. Миссис Уоддингтон прижала руку к пульсирующему виску. — Тогда сядь! — Попробую, — с сомнением отозвался Сигсби и опустился было на стул, но тут же и вскочил, словно бы сиденье наподдало его электрическим током. — Нет, не могу! Я просто извелся! — Да что с тобой, Господи? — Я должен тебе кое-что сказать и не знаю, как начать. — Что же? — Вообще-то и говорить-то ничего не хотел бы, — откровенно признался Сигсби. — Но обещал Молли. Она только что вернулась. — Ну и что? — Я в библиотеке сидел. Она разыскала меня там и сказала… — Будь так добр, Сигсби, держись, пожалуйста, ближе к сути. — Я обещал ей, что сообщу тебе исподволь, не сразу… — — Помнишь того парня с Запада, ну, Пинча? Он еще заскочил к нам позавчера? Замечательный, веселый такой… — Вряд ли я забуду этого субъекта. Я отдала строжайший приказ — никогда не пускать его в дом. — Так вот, этот замечательный молодой человек… — Меня нисколечко не интересует мистер Финч. По-моему, его зовут именно так. — А я думаю, Пинч… — Финч. Да какое вообще это имеет значение?! — А такое, что Молли хочет носить эту самую фамилию. Понимаешь, она пришла и объявила, что они с Винчем обручились и скоро поженятся. Выговорив эти слова, Сигсби выпучил глаза на жену с зачарованным ужасом человека, который, просверлив дырку в дамбе, наблюдает, как потихоньку сочится вода, зная, что поправить уже ничего невозможно. У него с самого начала брезжило подозрение, что новость поразит ее, и теперь догадка подтверждалась прямо на глазах. Ничто не могло подвигнуть женщину такого сложения «выпрыгнуть из кресла», но она стала медленно приподниматься, словно воздушный шар, наполовину наполненный газом, и лицо ее так исказилось, а глаза так выпучились, что любой компетентный медик с азартной искоркой поставил бы семь против четырех, что у нее через несколько минут будет апоплексический удар. Но каким-то чудом беды — если это можно назвать бедой — не произошло. На какое-то время страдалице отказали голосовые связки, слов не получалось, она только квакала. Потом, гигантским усилием воли овладев собой, она выговорила: — Что — ты — сказал? — Ты слышала, — угрюмо буркнул Сигсби X., ломая пальцы и желая оказаться сейчас в штате Юта, где он бы занялся угоном скота. — Я правильно поняла? — Миссис Уоддингтон облизала губы. — Ты сказал, что Молли помолвлена с этим Финчем? — Да. И, — быстро прибавил Сигсби, давая бой в первом окопе, — не вздумай взваливать вину на меня! Я тут — ни при чем! — Ты привел его в дом! — Д-да… — Это слабое звено в обороне Сигсби проглядел. — Ну, я… На миссис Уоддингтон снизошло призрачное спокойствие, вроде того, что подергивает поверхность расплавленной лавы за миг до извержения. — Вызови Ферриса! — приказала она. Сигсби позвонил. — Феррис, — распорядилась миссис Уоддингтон, — попроси мисс Молли прийти сюда. — Слушаюсь, мадам. В промежутке, протекшем между уходом дворецкого и приходом заблудшей дочери, беседа была не настолько блестящей, чтобы поведать о ней. Сигсби промямлил «э…», на что миссис Уоддингтон прикрикнула: «Умолкни!» — вот и все. Когда Молли вошла, мачеха смотрела прямо перед собой, грудь ее тихонько вздымалась и опадала, а Сигсби X. только что успешно расколотил фарфоровую статуэтку, которой, сняв ее с ближайшего столика, пытался пожонглировать на кончике ножа для резания бумаги. — Феррис сказал, вы зовете меня, мама, — сказала Молли, радостно впорхнув в комнату и глядя на родителей сияющими глазами. Щеки у нее прелестно раскраснелись, и ее окружало такое сияние невинной, девичьей веселости, что миссис Уоддингтон с превеликим трудом сдержалась, чтоб не швырнуть в нее бюстом Эдгара По. — Да, я тебя звала, — подтвердила страдалица. — Пожалуйста, объясни мне, что это за чушь про тебя и… — она поперхнулась, — мистера Финча. — И скажи наконец, — вставил Сигсби, — кто он все-таки? Финч или Пинч? — Конечно Финч. — Ах ты!.. Никудышная у меня память, — посетовал Сигсби. — Помню, учился в колледже с таким Фолансби, и представьте себе, ну никак не мог выкинуть из головы, что его фамилия Фергюссон! Я… — Сигсби! — Да? — Умолкни! — Миссис Уоддингтон снова обратила все внимание на Молли. — Твой отец говорит, ты рассказала ему какую-то чушь, будто ты… — Помолвлена с Джорджем? — подхватила Молли. — Ну да! Это истинная правда! Помолвлена. По совершенно необыкновенной случайности мы встретились сегодня днем в Центральном парке, у зоологического сада… — Все собираюсь туда сходить, — снова вставил Сигсби, — но так ни разу и не выбрался. — Сигсби! — Да ладно, ладно. Я ведь только говорил… — Мы оба ужасно удивились, — продолжала Молли. — Я сказала: «Подумать только, и вы здесь!». А он отвечает… — У меня нет ни малейшей охоты узнать, что ответил Финч. — В общем, погуляли мы немножко, посмотрели на зверей — и вдруг, у клетки сибирского яка, он попросил меня выйти за него замуж. — Ну уж нет! — с неожиданной твердостью воскликнул Сигсби, решивший хоть раз в жизни настоять на своем. — Замуж ты выйдешь в церкви святого Фомы, как приличная девушка! — Да нет! У клетки он сделал мне предложение. — А-а, понятно! — облегченно вздохнул Сигсби. Мечтательное выражение затуманило глаза Молли. Ее губки сложились в нежную улыбку, как будто она вновь переживала тот чудесный в жизни любой девушки миг, когда мужчина, которого она любит, позвал ее отправиться с ним в рай. — Вы бы видели его уши! — хихикнула она. — Они стали — ну абсолютно малиновыми! — Не может быть! — тоже хихикнул Сигсби. — Прямо алыми! А когда он попытался говорить, то только булькал. — Вот бедняга! Поистине недотепа… Молли, сверкая глазами, набросилась на отца: — Как ты смеешь обзывать моего Джорджа недотепой? — А как ты смеешь называть этого недотепу своим Джорджем? — парировала миссис Уоддингтон. — Потому что он и есть мой Джордж! Настоящий ягненочек! Я его люблю! И выйду за него замуж. — Ничего подобного! — Миссис Уоддингтон трясло от ярости. — Ты что, воображаешь, я позволю тебе губить жизнь? Он — жалкий охотник за приданым. — Нет! — Он — нищий художник. — Он страшно умный и сумеет продавать свои картины за большие деньги. — Ха! — А кроме того, — вызывающе добавила Молли, — когда я выйду замуж, я получу жемчужное ожерелье, отцовский подарок маме. Я продам его, и этих денег нам хватит на долгие годы. Миссис Уоддингтон готова была возразить — и без сомнения, возражение это было бы весьма метким, как любое, слетавшее с уст этой дамы, но ее перебил страдальческий стон. — Ну что еще, Сигсби? — раздосадовано спросила она. Судя по всему, он сражался с бурным волнением, таращась на дочку выпученными глазами. — Ты сказала… Ты хочешь продать ожерелье? — заикаясь, пролепетал он. — Ах, да успокойся ты, Сигсби! — оборвала миссис Уоддингтон. — Какое это имеет значение? При чем тут жемчуг? Эта заблудшая девушка намеревается броситься в объятия убогого мазилы, бренчащего на гавайской гитаре… — На гитаре он не играет, он мне говорил… — …когда могла бы выйти замуж за превосходнейшего человека, с прекрасным старинным титулом, который… Миссис Уоддингтон запнулась. В памяти ее всплыла сцена у мадам Юлали. Молли живо воспользовалась заминкой и ринулась в контратаку. — За лорда Ханстэнтона я не выйду! Даже если бы на свете не было других мужчин… — Знаешь, солнышко, — тихо проговорил Сигсби, — лично я на твоем месте ожерелье продавать не стал бы. — Ну что ты, непременно продам! Когда мы поженимся, нам понадобятся деньги. — Вы не поженитесь. — опомнилась миссис Уоддингтон. — Любая разумная девушка отвергла бы этого обтрепанного, убогого типа. Да ведь он настолько труслив, что даже не осмелился прийти сюда и объявить мне эту ужасающую новость. Все спихнул на тебя… — Джордж не смог прийти! Его арестовали. — Ха-ха! — торжествующе воскликнула миссис Уоддингтон. — И за такого субъекта ты собираешься выйти замуж! Арестант! Хулиган! — Нет, тут дело в том, что он очень добрый, — возразила Молли. — Он был очень счастлив, что мы обручились, и стал раздавать прохожим доллары. Это было на углу 59-й стрит и Пятой авеню. Через две минуты собралась толпа до Мэдисон-сквер и образовалась пробка. Транспорт встал на несколько миль, вызвали полицейских, Джорджа увезли на патрульной машине, а я позвонила Хамилтону Бимишу, чтобы он его выкупил под залог и привел сюда. Так что с минуты на минуту они приедут. — Мистер Хамилтон Бимиш и мистер Джордж Финч! — объявил от дверей Феррис. По выразительной интонации, с какой он произнес эти имена, любой смышленый слушатель сразу смекнул бы, что Хамилтон Бимиш — почетный гость, а объявить о Джордже его просто вынудили, мистер Бимиш приказал, сокрушив его сквозь очки ледяным взглядом. — Вот и мы! — сердечно сообщил тот. — Как раз вовремя, чтобы поучаствовать в оживленной семейной дискуссии. Миссис Уоддингтон уничтожающе взглянула на Джорджа, который пытался укрыться за столиком с откидной крышкой, осознавая, что вид у него непрезентабельный. Ничто так не отражается на внешности, как арест и путь в тюремную клетку с отрядом нью-йоркской полиции. Воротничок болтался, на жилетке не хватало трех пуговиц, а правый глаз приобрел неприятный оттенок — благородный полицейский, остро уязвленный тем, что Джордж разбрасывает доллары, и уж совсем распалившийся из-за того, что разбросал он все без остатка, от всей души врезал ему, когда они ехали в патрульном фургоне. — Никакой дискуссии нет, — сказала миссис Уоддингтон. — Вы же не предполагаете всерьез, что я разрешу своей дочери выйти замуж за такого человека? — Ну-ну-ну! — пропел Хамилтон. — Сейчас он, разумеется, не в лучшем виде, но умоем, почистим — и вы его не узнаете! Какие у вас возражения против Джорджа? Миссис Уоддингтон растерялась. Хоть кого спроси так вот, врасплох, — а почему ему не нравится слизняк, змея или черный таракан, и тот затруднится с ходу разложить по полочкам свои предубеждения. Антипатию к Джорджу она считала вполне естественной, само собой разумеющейся. В сущности, она возражала против Джорджа, потому что он — Джордж. Ее оскорбляла его сущность как таковая. Но видя, что от нее ожидают аналитического подхода, она напрягла мыслительные способности. — Он… художник. — Микеланджело тоже был художником. — А это еще кто? — Очень знаменитый, даже великий человек. Миссис Уоддингтон вздернула брови. — Я абсолютно отказываюсь вас понимать, мистер Бимиш. Мы обсуждаем этого молодого человека с синяком под глазом и с грязным воротничком, а вы уводите разговор в сторону, на какого-то мистера Анджела? — Я просто хочу напомнить, — холодно отвечал Хамилтон, — что звание художника не всегда порочит человека. — А я не хотела бы, — еще холоднее парировала миссис Уоддингтон, — говорить на подобные темы. — К тому же и художник-то он — препаршивый. — Ну, в этом я не сомневаюсь! — Понимаете, — поправился Бимиш, чуть покраснев из-за того, что допустил вульгаризм, — рисует он так плохо, что его едва ли можно назвать художником. — Вот как? — воскликнул Джордж, в первый раз подав голос. — А я уверена, что Джордж — один из лучших художников! — вскричала Молли. — Нет! — прогремел Хамилтон. — Он — любитель! И весьма слабенький! — Вот именно! — подхватила миссис Уоддингтон. — А значит, надежды сделать деньги у него нет. Глаза за стеклами очков засверкали. — Это ваше главное возражение? — Что именно? — То, что у Джорджа нет денег. — Да у меня… — вмешался было Джордж. — Умолкни! — оборвал друга Хамилтон. — Я спрашиваю вас, миссис Уоддингтон, дали бы вы согласие на брак, если бы мой друг Джордж Финч был богатым? — Пустая трата времени! К чему обсуждать такую… — Так дали бы? — Хм, возможно… — Тогда позвольте сообщить вам, — торжествующе проговорил Хамилтон, — что Джордж Финч весьма и весьма богат! Его дядя Томас, все состояние которого он унаследовал два года назад, был главой широко известной юридической корпорации «Финч, Финч, Финч, Баттерфилд и Финч». Джордж, дружище, позволь тебя поздравить. Все уладилось! Миссис Уоддингтон сняла свои возражения. Миссис Уоддингтон фыркнула, но то было фырканье женщины, разбитой наголову превосходящим интеллектом. — Но… — Нет! — поднял руку Хамилтон. — Можно ли отступить от своих же слов? Вы недвусмысленно заявили, что, если бы у Джорджа были деньги, вы дали бы согласие на брак. — Не пойму, что за суета, — вмешалась Молли. — Я все равно выйду за Джорджа замуж, кто бы что ни говорил! Миссис Уоддингтон капитулировала. — Отлично! Как вижу, я тут — никто. И слова мои неважны. — Мама! — укоряюще воскликнул Джордж. — Мама?! — ошеломленно вздрогнув, отозвалась миссис Уоддингтон. — Теперь, когда все счастливо разрешилось, я, конечно, смотрю на вас, как на мать. — О, вот как? — Да, конечно. Миссис Уоддингтон неприятно фыркнула. — Меня силой вынудили согласиться на брак, который я решительно не одобряю. Но позвольте и мне вставить словечко. Лично у меня есть предчувствие, что свадьба не состоится. — О чем это вы? — встрепенулась Молли. — Конечно, состоится! А как иначе? Миссис Уоддингтон опять фыркнула. — Мистер Финч — художник, пусть и очень слабый. Он долгое время жил в самом сердце Гринвич-виллидж и ежедневно якшался с публикой весьма сомнительной нравственности… — На что это вы намекаете? — перебила Молли. — Я и не думаю намекать, — с достоинством возразила миссис Уоддингтон. — Я говорю все напрямик. Не являйся — Я не женат! — вскрикнул Джордж. — Это вы так говорите. — Уверяю вас! Когда дело касается женщин, я одну от другой не отличаю. — Именно так говорил и Портер, когда его спросили, почему он женился на шести разных девушках. — Ну что же, — взглянул на часы Хамилтон, — теперь, когда все благополучно улажено… — Вы так думаете? — не утерпела миссис Уоддингтон. — …когда все благополучно улажено, — повторил Хамилтон, — я оставляю вас. Мне еще надо зайти домой и переодеться. Надо сегодня вечером выступить на обеде Литературного общества. Тишину, воцарившуюся после его ухода, нарушил Сигсби. — Молли, дорогая моя, — начал он, — насчет этого ожерелья… Теперь, когда выяснилось, что твой Уинч очень богат, ты ведь не захочешь продавать его? Молли чуть сдвинула бровки. — Нет, наверное, все-таки продам. Мне оно никогда особенно не нравилось. Слишком уж роскошное. Продам и накуплю подарков для Джорджа. Бриллиантовых булавок для галстука… или часы… или машину. В общем, что-нибудь. И каждый раз, взглянув на них, мы будем, дорогой папочка, вспоминать тебя. — Спасибо, — хрипло просипел Уоддингтон. — Спасибо. — Редко, — заметила миссис Уоддингтон, выходя из комы, в которую было погрузилась, — редко меня одолевало такое сильное предчувствие. — О, мама! — воскликнул Джордж. Хамилтон, беря шляпу в холле, почувствовал, как кто-то дергает его за рукав. Опустив глаза, он увидел Сигсби. — Ух, ух! — приглушенно стонал Сигсби. — Э… А… — Что-то случилось? — Да уж, можете спокойно прозакладывать свои роговые очки! — жарко прошептал Сигсби. — Нам нужно поговорить. Мне нужен совет! — Я тороплюсь. — Сколько у вас времени осталось до этого обеда? — Обед, о котором вы говорите, начинается в восемь часов. Поеду я туда на машине, из дома выйду в двадцать минут восьмого. — Ага, значит, сегодня нам никак не встретиться… Тэк, тэк-с! А завтра вы дома будете? — Да. — Договорились! — воскликнул Сигсби. |
||
|